Ф. К. Каст 14 страница

Сияющая Богиня, Твое обещание исполнено.

Твои дети никогда больше не будут бродить изгоями.

Твоей любящей рукой мы построим новый дом.

Пламя Твоей любви прогонит прочь ледяные годы прошлого.

Сиара взметнула руки над головой. Из-за восточного края леса вырвалось солнце, словно вызванное ею в небо, и засверкало ослепительным ярким светом, который красноречиво говорил о том, что среди них присутствовала Богиня.

— Слава Эпоне! — воскликнула Сиара.

— Слава Эпоне! — подхватили новые фоморианцы.

— Слава Эпоне! — присоединилась Бригид к радостным возгласам Кухулина и воинов замка Стражи.

Тогда они чудесным образом услышали голос. По широкой дороге ехало множество повозок. Впереди на серебристой кобылице скакала необыкновенно красивая рыжеволосая женщина. Тот же самый огонь потрескивал вокруг них, но был мягче. Он оказался таким же сильным, но более сфокусированным и направленным. Его аура была насыщена тонами зрелости и опыта.

— Слава Эпоне! — воскликнула гостья звучным громоподобным голосом, усиленным Богиней.

С громким радостным криком Сиара подбежала к этой женщине и опустилась перед ней на колени. Та грациозно спрыгнула с кобылицы и без колебаний приняла шаманку в свои объятия.

Бригид слышала, как переговаривались между собой воины и мастера. Потом они узнали приехавшую даму и разразились приветственными криками.

Кухулин натянул поводья и спросил кентаврийку:

— Хочешь приветствовать мою мать вместе со мной?

Она удивленно взглянула на него.

Он пожал плечами и уточнил:

— Ты с ней не знакома? Мне казалось, что она приезжала в замок Маккаллан почти сразу после моего отъезда.

— Приезжала, да. Я имела честь познакомиться с твоей матерью,— ответила Бригид.

— Тогда пошли со мной,— предложил воин и направил коня вперед.

Охотница потрусила рядом и сказала:

— Я думала, тебе захочется представить Сиару твоей маме наедине.

— Почему ты так думаешь? — Воин удивленно поглядел на нее.— Там вообще-то много народу.— Он махнул рукой в сторону детей, бегущих к его матери, Возлюбленной Эпоны, сидящей на серебристой кобылице.

Бригид сжала губы и почувствовала себя ужасно глупо. Она понимала, что походила на обидчивую школьницу.

— Как бы то ни было, мне понадобится твоя помощь, чтобы спасти мать,— произнес Ку.

Бригид отвернулась от сияющей Возлюбленной Эпоны и посмотрела на длинный ряд повозок, который тянулся по дороге.

— Откуда она узнала, что мы здесь и что нам нужны повозки? — спросила кентаврийка.— Ведь сообщить об этом в храм Эпоны за одну ночь совершенно невозможно.

— Ты должна знать о моей матери одну вещь. Между ней, этой вот кобылицей и Богиней есть связь. Мать действительно знает все, по крайней мере то, что важно. Она часто говорила мне об этом.

Бригид пробиралась сквозь толпу смеющихся, болтающих, поющих детей. Она молча и наполовину богохульно возблагодарила Эпону за то, что ее собственная мать не знала всего, важно это было или нет.

Я всегда считала, что время летит совершенно незаметно, когда находишься среди детей,— фыркнула Бригид с еще большим сарказмом, чем обычно, заставив Этейн откинуть голову с гривой великолепных волос и от всего сердца расхохотаться.

Охотница пыталась было сохранять серьезность, но быстро бросила это занятие. Было невозможно не смеяться вместе с Этейн.

— Я допускаю, что они не дают нам скучать. Поэтому время проходит гораздо быстрее, когда дети рядом,— уступила кентаврийка.

— Верно. Я знала, что заставлю тебя признать очевидную истину. Последние два дня пролетели как одна минута.

«Она права. Если мы продолжим двигаться так же быстро, то к ночи уже будем в замке Маккаллан».

Верховная жрица Партолоны усмехнулась. Она выглядела словно юная невеста, а не женщина, которая прожила шестьдесят весен. Возлюбленная Эпоны снова засмеялась и сказала:

— Пролетели! Это самое подходящее слово. Разве наше знакомство не стало восхитительным опытом? Всякий раз, когда вижу кого-нибудь из детей, бегущих этой удивительной скользящей походкой, жалею, что не могу отрастить крылья и присоединиться к ним.

Бригид с изумлением уставилась на Этейн. Разве не богохульство представлять себе Возлюбленную Эпоны с крыльями, как у фоморианцев?

— Понимаю. Твои слова очень сильно напоминают моего мужа. Должно быть, ты еще одна кентаврийка, которая не переносит высоты.

— Высота и конские ноги несовместимы.

Серебристая кобылица Этейн фыркнула, словно соглашалась с ней.

«Вообще-то она и вправду все слушает и понимает,— напомнила себе Бригид.— Это ведь вовсе не обычная лошадь, а Избранная, конское воплощение Эпоны».

— Нет, я не заставлю тебя карабкаться по утесам, красавица моя.— Этейн нежно погладила блестящую шею кобылицы.— Я хорошо помню, как ты возмущалась в прошлый раз.— Верховная жрица поглядела на Бригид и понизила голос так, чтобы ее слышала только кентаврийка: — Ты можешь говорить, что Избранная смертельно боится высоты, но не слишком громко. Обычно она совершенно бесстрашна.

Бригид улыбнулась в ответ красавице жрице и сказала:

— Пусть это останется нашей тайной.

— Тогда ты, прекрасная охотница, будешь иметь вечную благодарность Эпоны!

Этейн говорила шутливо, но стоило ей лишь упомянуть имя Богини, как воздух вокруг жрицы наполнился сладким ароматом лаванды. Ее окружил рой сиреневых бабочек. Они недолго покружились вокруг Избранной и исчезли в густом лесу.

Бригид улыбалась и смотрела, не говоря ни слова. Этейн была просто невероятной. Теперь кентаврийка понимала, от кого Кухулин унаследовал такое сильное ощущение счастья. Вернее, это сделала радостная часть его духа. Страсть Этейн к жизни была заразительной. Путешествуя с Избранной Эпоны два дня, Бригид получила гораздо больше положительных эмоций, чем даже тогда, когда верховная жрица Партолоны так неожиданно появилась у ворот замка Стражи вместе с повозками, служанками и дворцовыми воинами, которых временно понизили в звании до извозчиков.

Честно говоря, поначалу Бригид нервничала и чувствовала себя некомфортно в присутствии Этейн. У нее не было возможности познакомиться с Избранной Эпоны за короткое время, пока та находилась в замке Маккаллан. Этейн часто уединялась с дочерью и Лохланом, супругом Эльфейм. Бригид была занята охотой, чтобы прокормить не только постоянных обитателей замка, но и его гостей. Нет, ее впечатление от верховной жрицы Партолоны не было отрицательным, наоборот. Кентаврийка трепетала в присутствии Возлюбленной Эпоны, была впечатлена явной любовью, которую та выказывала Эльфейм. Бригид знала, что значит иметь мать, облеченную властью, и удивлялась нежности, с какой Этейн обращалась с дочерью и Лохланом. Несколько раз по утрам Бригид даже видела, как гостья в одиночестве молилась у могилы Бренны, оплакивая потерянную любовь сына.

А привязанность Избранной к Кухулину! Бригид была неподалеку, видела, как Ку приблизился к матери, и ожидала реакции Этейн на те физические изменения, которые вызвало горе в облике ее сына. Мать Бригид отчитала бы ее, даже публично, чтобы позволить себе казаться не столь идеальной. Этейн же просто раскрыла руки и обняла его, потом засмеялась и отерла то, что она назвала слезами радости при виде любимого сына.

Она должна была заметить, как изменился Кухулин. Неважно, что он явно пытался надеть счастливую маску. За последние два дня воин улыбался и разговаривал гораздо больше, чем за прошлые две луны. Он изо всех сил старался скрыть свою боль, но у охотницы не было никаких сомнений: верховная жрица, Возлюбленная Эпоны прекрасно понимала, что душа ее сына разрушена, он почти разочаровался в жизни. Бригид все ждала, что Этейн станет читать ему нотации, отпускать короткие комментарии о том, как он должен поступать или думать. Мать покажет, как она разочарована тем, что он сломан и разбит такой потерей. Но ничего подобного не происходило. Этейн любила сына абсолютно, без осуждения и условий.

Жизнь Бригид сильно изменилась бы, если бы ее мать понимала, что надо любить своих детей так же, как она исполняла обязанности верховной шаманки табуна Дианны!

— Такой взгляд слишком серьезен даже для тебя, охотница,— заметила Этейн.

Бригид заставила себя улыбнуться уважаемой женщине, которая ей очень нравилась.

— Я просто думала о...— Она поколебалась, удивленная своим внезапным желанием сказать правду.

— О чем? — спросила Возлюбленная Эпоны.

Кентаврийка заметила, что даже серебристая кобылица навострила изящные уши, словно тоже ждала, когда Бригид закончит предложение.

— Я просто думала о своем детстве,— тихо сказала охотница.— Мне трудно говорить об этом.

В зеленых глазах Этейн светились мудрость и доброта. Ни о чем больше не спрашивая, она просто кивнула и продолжала ехать рядом. Постепенно Бригид снова расслабилась. Их окружение помогло снять напряжение, которое сразу же возникало у нее при мыслях о матери. Они с Этейн ехали впереди длинного ряда повозок, в которых сидели смеющиеся и поющие новые фоморианцы, но в данную минуту были одни. Кухулин поскакал назад, чтобы проверить одну из повозок, у которой, похоже, ослабло колесо, а Сиара...

Только Богиня знала, где сейчас эта шаманка. Все новые фоморианцы были взволнованы красотой Партолоны и диким, густым восточным лесом, но Сиара, ступив на эту землю, совершенно в нее влюбилась. Словно она много дней страдала от жажды, а Партолона оказалась прохладной спасительной рекой. Этейн сказала, что крылатая женщина была духовным проводником своего народа, поэтому естественно, что приход в Партолону оказал на нее большее влияние, чем на других. Бригид замечала, что верховная жрица особо опекала Сиару и поощряла ее стремление исследовать новую для себя страну.

А утренние и вечерние ритуалы благословения! Бригид почувствовала прилив радости, едва подумав о них. Этейн и Сиара выполняли их вместе. Возлюбленная Эпоны снова показала себя доброй и умной верховной жрицей. Она вполне могла обойтись без участия крылатой шаманки, отнестись к ней свысока, сделать вид, что ее способности совсем невелики. Вместо этого Этейн произносила ритуальные слова древнейших молитв Партолоны, переплетая свой спокойный, опытный голос с юным голосом шаманки. Она даже восторженно похвалила Си-ару при всех, когда та воспользовалась своей связью с духом огня, чтобы зажечь костер.

Доброжелательность и любовь Этейн к своему народу, будь это люди, кентавры или даже новые фоморианцы, тесно связывали ее с Богиней. Она воистину воплощала любовь Эпоны.

Этейн влекла и поражала Бригид, но охотница говорила мало. Она наблюдала, делала мысленные отметки и ждала, когда же Кухулин покажет матери, что начинает испытывать особые чувства к Сиаре. Бригид считала, что Этейн взволнуется, узнав о привязанности сына, но ничего подобного не происходило. Кухулин проводил с Сиарой очень мало времени. Он всегда был с ней милым, но не старался урвать лишнюю минутку, чтобы побыть наедине. Насколько слышала Бригид, сын говорил с матерью о крылатой женщине весьма почтительно, как о любом шамане.

Разумеется, ни у кого из них не было возможности конфиденциально вести долгие личные разговоры. Бригид не преувеличивала, говоря о том, что все время уходило на заботу о детях. В Пустоши большая часть их жизни была посвящена самосохранению. При этом у малышей даже не было свободного времени, чтобы покинуть поселок и оказаться в беде. Но путешествие через партолонские леса — совсем другое дело. Бригид была только счастлива оттого, что они ехали по маленьким дорогам, на которых редко кого можно встретить, и обходили стороной города и большинство деревень. Охотница внутренне содрогалась, представляя себе орду непоседливых, беспрестанно сыплющих вопросами крылатых детей, входящую в сонные селения Партолоны, жители которых и не думали столкнуться с чем-то подобным. Мальчишки и девчонки не понимали, что не все рады познакомиться с ними так же, как они сами.

— Кажется, я тебе этого не говорила, но ты очень напоминаешь мне Эльфейм,— произнесла Этейн, нарушая спокойную тишину, которая воцарилась между ними, и ошеломленная кентаврийка во все глаза уставилась на нее.— Ой, не смотри так удивленно. Вы стали близкими подругами, правда?

— Да, но...— Бригид нервно сглотнула.—Да, Эльфейм и я стали близкими подругами.

— Знаешь, вы с Бренной оказались первыми, с кем она подружилась, помимо членов нашей семьи.

Бригид помешкала, размышляя, и проговорила нечто, по ее мнению, не совсем подходящее:

— Эль никогда не говорила об этом нам с Бренной именно в таких словах, но мы знали.— Охотница глубоко вздохнула и взглянула жрице в глаза.— Не думаю, что многим хотелось бы так близко общаться с живой богиней.

— Эль так и говорила. Очень часто, бесчисленное количество раз. Но ты захотела быть рядом с ней. Почему?

— Она приняла меня, а я — ее,— без колебаний ответила Бригид.— Именно поэтому Бренна тоже быстро подружилась с ней. Конечно, Эль видела шрамы знахарки. Их невозможно было не заметить. Точно так же оказалось понятным и многое другое. Присоединение к клану Маккаллан стало для меня спасением. И шрамы, и радикальная семья кентавров имели значение для твоей дочери, но она приняла их. Легко. Без всяких условий.

— Взамен ты не видела в Эльфейм богиню, перед которой склонялись все остальные.

— Нет, видела и до сих пор вижу. Бренна тоже. Именно это мы главным образом и чувствовали в ней. В Эльфейм смешано и то и другое: женщина и Богиня, кентавр и человек. Теперь она и подруга, и предводительница.— Бригид вздохнула, расстроенная тем, что не могла выразить свои чувства.— Какая-то бессмыслица. Сама понимаю, что это звучит... Не знаю... Недостаточно.

— Мне ясно, что ты имеешь в виду, дитя. Вот почему я сказала, что ты мне ее напоминаешь. Вы с Эльфейм одинаково смотрите на мир. Обе сильные, разумные женщины, которым чуждо сумасбродство. Вам не хочется напрасно тратить время на отговорки и оправдания. Ты мне нравишься, охотница. Мне приятно, что ты подружилась с моей дочерью. Кажется, очень скоро я буду обязана отдать тебе долг благодарности.

— Это честь для меня, госпожа,— с трудом произнесла Бригид, борясь с эмоциями, мешающими выражать мысли.— Но ты мне ничего не должна. Я дружу с твоей дочерью не ради выгоды.

— Должна, но не за Эльфейм. За Кухулина.

— За Кухулина? Но я ничего не сделала...— Искренние бирюзовые глаза Этейн так взглянули на Бригид, что охотница сжала губы и закончила: — Разумеется, ты знаешь, что его душа разрушена.

— Да, с того самого момента, как это случилось.

— В тот день погибла Бренна,— сказала Бригид.

Избранная кивнула и призналась:

— Это было невыносимо. Я знала о боли сына и не могла использовать свою силу, чтобы устранить ее, помочь ему.

Кентаврийка открыла было рот, чтобы задать Этейн вопрос, но не могла вымолвить ни слова.

«Как спросить об этом Возлюбленную Эпоны?»

— Бригид, я верховная жрица Партолона, Избранная Эпоны, но также мать и женщина, которая смеется, плачет и любит, как любая другая. Не бойся спрашивать меня.

Охотница смотрела на красивую женщину с королевской осанкой, которая ехала рядом, не уставая поражаться откровенности и простоте Этейн. Неудивительно, что люди Партолоны были так преданы ей.

Бригид глубоко вздохнула и негромко спросила:

— Почему ты не можешь помочь Ку найти его разрушенную душу?

Этейн вздохнула и ответила:

— Прежде всего потому, что я не шаманка. Да, я могу отправиться в иной мир и регулярно это делаю, но лишь для того, чтобы побыть рядом с Эпоной и исполнить обязанности Избранной Богини. Я редко общаюсь с духами, населяющими различные царства. Я жаждала найти разрушенную душу Ку. Это было моей первой реакцией, когда я поняла, что с ним случилось.— Жрица слегка улыбнулась уголками рта.— У Эпоны было совсем другое представление о том, что я должна сделать.— Она посмотрела на Бригид и пожала плечами, задрапированными в роскошную золотую ткань.— Я всегда хочу помочь своим детям, хотя они уже выросли. Разум говорит, что для них это плохо, а сердце утверждает совершенно обратное. Я благодарна Богине за то, что она понимает мои чувства, даже когда заставляет прислушаться к голосу рассудка.

Бригид нахмурилась и спросила:

— Значит, Эпона убедила тебя не помогать Ку?

— Сначала было так. Потом я сама поняла, что мать не может защищать свое дитя от такой боли. Он должен был тосковать о потерянной любви, даже если бы горе разорвало его душу на части. Так проходит процесс исцеления. Думаю, ты видела альтернативу.

— Ты говоришь о разрушенной части души Ку? — Кентаврийка удивленно заморгала.

— Да. Он приходил к тебе в снах, верно?

— Ку говорит, что ты знаешь все.

Этейн засмеялась и сказала:

— Только то, что важно.

— Да,— призналась охотница.— Я видела его во сне.

— Что же ты узнала о нем, кроме того, что он ужасный бабник? — В глазах Избранной мелькнули искорки.

— То, что он думает только о своем удовольствии и...

— Что еще?..

— И внушает к себе любовь. Он обаятельный и озорной,— пробормотала Бригид.

— Так и есть,— улыбнулась Этейн.— Но узнала ли ты о нем нечто такое, что тебе не понравилось?

— Он все отрицает, не может или не хочет испытывать никаких эмоциональных трудностей. Если я упоминаю о Бренне или пытаюсь поговорить с ним о том, что действительно произошло, вырываю его из счастливого места, где Ку скрылся, то он исчезает.

— Совершенно верно. Допустим, я вмешалась бы, помогла бы Кухулину оправиться после смерти Бренны, сделала бы то, о чем меня просило сердце, спрятала бы его от боли и окружила силой, умноженной любовью Эпоны. Тогда он не тосковал бы, стал бы точно таким, как отколотая часть его души, не смог бы устоять перед действительностью. Он оказался бы слабым, эмоционально пустым человеком, вел бы жалкую жизнь, убегая от проблем. Сын должен был тосковать.

— Я понимаю. Но он и вправду тосковал, даже начал действовать, несмотря на боль.

— Вот почему твои поиски его души увенчаются успехом,— сказала Этейн и быстро покачала головой, не допуская никаких возражений.— Эта работа не для матери и не для Сиары. Ему нужна ты. Ты сделаешь это для него, Бригид. Скажу больше. Эпона определила, что это часть твоей судьбы.

— Эпона говорила обо мне? — Бригид была потрясена словами Избранной.

Она не поняла, что произнесла свою мысль вслух, пока Этейн ей не ответила:

— Конечно. Почему это тебя удивляет? В твоей семье присутствие Эпоны ощущается очень сильно.

— Но моя семья...— Охотница не знала, как сказать о радикальных убеждениях кентавров из табуна Дианны, считавших, что они не должны взаимодействовать с людьми.

— Бригид, ты не должна чувствовать себя виноватой. Эпона дает свободу выбора всему своему народу. Даже тем, кого она благословила. Получив такой дар, можно наделать немало ошибок. Будь уверена, Богине известно, что твое сердце свободно от ненависти. Эпона не перекладывает на дочь ответственность за грехи ее матери.

Бригид пыталась заговорить, но не могла. Облегчение, которое она испытала, оказалось таким сильным, что его едва можно было вынести. Эпона не обвиняла ее, не заклеймила и не оттолкнула.

Тогда Этейн коснулась руки Бригид. В бурлящие чувства охотницы потек успокоительный бальзам добра и любви.

Кентаврийка прерывисто вздохнула.

— Спасибо,— сказала она, обращаясь одновременно к женщине и к Богине, которую та представляла.

— Пусть это не мучает тебя, дитя.

С этими словами Этейн воздух вокруг кентаврийки сгустился.

Внезапно в голове охотницы послышался голос, в котором было так много силы и тепла, что глаза ее наполнились слезами: «Я с тобой, драгоценная. Помни об этом».

Бригид вздохнула. Затем воздух снова стал обычным, шепот затих.

— Я... Мне кажется, Эпона!..— заикалась Бригид.— Она... она...

— От ее прикосновения захватывает дух, правда? — мягко спросила Этейн, словно не ощущала присутствия Богини в течение почти всей своей жизни.

Кентаврийка моргнула и отерла рукой мокрые щеки.

— Да,— прошептала она.— Так и есть.

— Вот, дитя.

Этейн повернулась и достала из кремовой седельной сумки, привязанной позади нее, два шелковых носовых платка. Один она протянула охотнице, а другой осторожно приложила к собственным глазам:

— Я всегда готова хорошенько поплакать. Это очищает душу.

Бригид вытерла лицо, все еще испытывая благоговейный трепет перед голосом, раздавшимся в ее голове.

«Эпона говорила со мной! Она не оттолкнула меня, несмотря на выбор матери».

— Сейчас тебе лучше? — спросила Этейн.

— Кажется, да,— ответила охотница.

— Хорошо! Мне надо найти Сиару. Пусть шаманка передаст детям, чтобы они принарядились. Выглядеть как можно лучше никогда не повредит.

— Подожди! — крикнула Бригид, и серебристая кобылица приостановилась, не успев развернуться.— Я не знаю, как искать душу.

— У тебя отлично получается. Ты уже призывала ее в своих снах,— улыбнулась Этейн.

— Но это было давно. Кухулин перестал мне сниться с тех пор, как мы ночевали в замке Стражи.

— Я не стала бы беспокоиться об этом. Он придет снова. Вскоре ты окажешься дома, среди членов своего клана и будешь готова отправиться на поиски. Используй свою силу так, словно выслеживаешь новую добычу.

— Ты... ты и об этом знаешь? — Эти слова вырвались машинально, и Бригид тут же почувствовала себя ужасно глупо.

«Опять!.. Конечно, Избранная Эпоны знает о моей связи с духами животных».

— Нет ничего постыдного в том, чтобы использовать дары Эпоны,— твердо проговорила Этейн.

— Я не стыжусь своего дара,— возразила кентаврийка, желая, чтобы Избранная правильно ее поняла.— Я стыжусь того, как моя семья использует дары Богини. Я не хотела бы походить на...— Она замолчала.

— Продолжай, дитя. Ты можешь сказать об этом.— Взгляд жрицы был добрым, материнским, понимающим.

— Я не хочу быть похожей на мою мать,— выпалила Бригид.

— Ты когда-нибудь думала, что можно напоминать ее тем, чем ты так же богато одарена, и отличаться в том, каким образом ты хочешь использовать эти дары?

— Да! Именно поэтому я использую только мою связь с духами животных. До недавних пор я даже не подозревала, что располагаю чем-то еще.

— Но у тебя есть нечто большее, чем обычная связь с духами животных. Разве то, что ты от этого отказалась, не победа для твоей матери?

— Я никогда не думала об этом так.

Бригид отчетливо услышала жесткий голос матери: «Как и полагается, ты станешь после меня верховной шаманкой или же будешь ничем».

— Наверное, тебе стоит этим заняться. Не беспокойся о том, что не сможешь сразу найти дух Ку. Когда ты будешь готова, он придет к тебе.

— А что потом? — вырвалось у Бригид, взволнованной словами Этейн.

— Ты узнаешь, дитя, что его вернет. Я уверена в этом, как и в твоих способностях, Бригид.

Этейн улыбнулась, развернула кобылицу, направила ее в сторону повозок и с небрежным изяществом понеслась прочь, оставляя Бригид наедине с шелковым носовым платком и вопросами, не получившими ответов.

Ей нравился рассеянный свет, проникающий в лес сразу же после восхода или сейчас, когда солнце почти седо. Связь между рассветом и закатом походила на монету с двумя лицевыми сторонами, одинаковыми, но разъединенными, похожими, но не идентичными.

«В том, что эти две вещи отражают друг друга, есть простота и справедливость. Они начинаются и заканчиваются. Затем все повторяется в другой части великого жизненного круга».

Эти мысли умиротворяли Бригид. Такова была одна из причин, по которым она предпочитала охотиться в начале и конце дня.

— Бригид!

Охотница вздохнула.

— Бригид!

Она покрутила шеей, пытаясь расслабить напряженный затылок.

— Лучше подойди к нему. Ты ведь знаешь, мальчишка не оставит тебя в покое,— сказал Ку.

— Лайэм ранен. Ему надо лежать тихо и оставаться там, где он есть,— твердо возразила кентаврийка.

— Бри-и-гид!

Укутанная в золотой шелк, вся в драгоценностях, Этейн поистине выглядела Избранной Эпосы. На серебристой кобылице она подскакала к голове колонны, где ехали ее сын и охотница.

— Ученик зовет тебя.

— Знаю,— сквозь зубы процедила Бригид, с трудом выдерживая вежливость в разговоре.

— Поверь слову матери. Если его игнорировать, то он не отстанет,— сказала Возлюбленная Эпоны.

Ее кобылица громко фыркнула, соглашаясь.

— Возвращайся и поговори с ним,— предложил Ку.— Это единственный способ снова остаться в тишине и покое. Только напомни мальчишке, что мы почти приехали. Скоро ему будет чем заняться и без тебя.

— Тебе легко говорить,— проворчала Бригид.— У тебя нет надоедливого крылатого ученика, день и ночь вопящего твое имя.

— Он просто очень подвижный. Все изменится, когда Лайэм снова сможет передвигаться самостоятельно,— утешила ее Этейн.

— Ха,— фыркнула Бригид.— Ты не знала его раньше. Он был таким же назойливым.

Она стиснула зубы, повернулась и не спеша потрусила к ученику, уверенная в том, что слышит за спиной мелодичный смех Этейн.

Словно цветочки за солнцем, все головки в первой повозке повернулись к ней. Кентаврийка встретила взгляд измученного воина, правящего этой колымагой. Бедняга вежливо кивнул ей, хотя его взгляд говорил о том, что он с огромным удовольствием оказался бы сейчас где-нибудь в пылу сражения, лишь бы удрать подальше от щебечущих, хохочущих и болтающих детей.

Охотница понимающе улыбнулась ему.

— Бригид! Бригид! Бригид! — Лайэм начал было подпрыгивать, сжимая край повозки, но одного строгого слова Нары, которая сидела рядом с воином, оказалось достаточно, чтобы мальчишка утихомирился.

«Жаль, что лекарка не может заставить его заткнуться надолго»,— подумала кентаврийка.

— Можно мне отправиться с тобой? Мне правда надо! Я твой ученик, поэтому должен быть с тобой. Ты так не думаешь? Разве это неправильно?

Бригид не знала, хочется ей завизжать или застонать.

«Как матери с ними справляются?»

— Лайэм! Хватит.

Она подняла руку, и мальчик наконец-то замолчал, подарив всем несколько секунд блаженной тишины. Затем кентаврийка обернулась к знахарке и спросила:

— Он достаточно хорошо себя чувствует, чтобы ехать верхом?

Знахарка с трудом попыталась скрыть улыбку и ответила:

— Если недалеко и медленно, то немного можно.

Охотница взглянула на Лайэма. Его глаза были большими и изумленными, но губы продолжали крепко сжиматься.

— Если я позволю тебе поехать на мне верхом, то ты должен держаться с достоинством, подобающим настоящему охотнику, ученику кентаврийки. Сможешь?

— Да! Да! Да...— Голос мальчика, не верящего своему счастью, прервался.

Он осторожно поднялся на ноги, прижал к телу перевязанное крыло и кивнул.

«Надо же, всего один раз!»

Быстро, чтобы не передумать, она подошла, встала рядом с повозкой и попросила детей, сидевших вместе с этим невозможным типом:

— Помогите ему взобраться.

Они все одновременно затараторили и посадили Лайэма на спину Бригид.

— Держись,— велела она и протянула назад руку, чтобы удерживать мальчишку за ногу.

Кентаврийка надеялась, что он не упадет, но если такое случится, то она хотя бы не даст ему удариться о землю.

— За что держаться? — спросил ученик, явно оробев.

— Положи руки мне на плечи,— сказала Бригид, затем вздохнула и добавила: — Если боишься, можешь обнять меня за талию.

Он слегка замешкался, потом она почувствовала тепло его маленьких ладоней на своих плечах.

— Я не боюсь,— возразил Лайэм.— Ты не дашь мне упасть.

Не зная, как ответить на его слепую веру в нее, Бригид пустилась в легкий галоп и вскоре оказалась в голове колонны, рядом с Кухулином и его матерью.

— Ни слова! — отрезала кентаврийка, едва Ку успел раскрыть рот.

— Рада видеть, что тебе намного лучше, Лайэм,— улыбнулась ему Этейн материнской улыбкой.— Должно быть, ты скоро придешь в форму и сможешь охотиться.

Бригид почувствовала, как Лайэм задрожал от удовольствия, услышав слова Избранной. Но его ответ оказался вежливым и коротким:

— Благодарю тебя, Богиня.

Довольная охотница слегка сжала его ногу и улыбнулась про себя, когда Лайэм тоже стиснул ее плечи и прошептал:

— Видишь, я веду себя хорошо, как настоящий кентавр.

— Там,— сказал Кухулин, указывая туда, где лесная тропинка расширялась, вливалась в большую дорогу, по которой явно много и часто ездили.— Этот путь ведет от замка к селению Лотх Тор.

— Наконец-то. Я уже думала, что до темноты мы сюда не доберемся,— обрадовалась Бригид, выбежала на утоптанную дорогу и повернула направо.

— Замок Маккаллан уже близко? — спросил Лайэм.

— Да,— ответила она.— Сегодня ты будешь спать там.

— А мы им понравимся? — спросил мальчик тоненьким голоском.

Бригид оглянулась на него. Он был такой маленький. Его глаза смотрели на нее, ожидая ответа, словно у нее были ключи ко всем тайнам Вселенной.

— Конечно, вы им понравитесь,— твердо сказала кентаврийка, отвернулась, поймала на себе взгляд Кухулина, заметила в нем серьезность и отрезвленность, и ей это не понравилось.

— Все будет хорошо. Вот увидишь.— Голос Этейн, как обычно, был полон уверенности.

Серебристая кобылица фыркнула в знак согласия.

Бригид перевела взгляд с Кухулина на его мать. Воплощенная Богиня улыбалась Лайэму. Она не выглядела взволнованной. Охотница оглянулась на Ку. Воин слегка улыбнулся ей и пожал плечами.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒