Души теней 10 страница

Она не знала, сможет ли остановить его или хотя бы удержать ненадолго, не пользуясь чистой Силой.

– Дамон! – громко сказала она. – Там наши друзья, помнишь? Бонни, Мередит и целитель.

– Мередит, – повторил Дамон. Губа поднялась над удлинившимися клыками. Он был все еще в другой реальности. Увидев Мередит, он не испугался бы – а она знала, что в присутствии ее логичной рассудительной подруги Дамон чувствует себя не в своей тарелке. Они видели мир по‑разному. Она докучала ему, как камешек в ботинке. Но сейчас он расправился бы с этой досадной мелочью, оставив от Мередит только изуродованный труп.

– Пусти, я посмотрю.

Снова раздался стук. Почему они не могут перестать? Ей что, мало забот без этого?

Руки Дамона обвились вокруг нее. Она почувствовала жар – даже удерживая ее на месте, он почти не тратил сил. Он не хотел сделать ей больно, хотя на это хватило бы десятой части силы, прячущейся в его мускулах.

Охватившая ее волна чувств заставила ее прикрыть глаза, но она знала, что ей придется проявить здравомыслие.

– Дамон! Они могут предупреждать нас! Может быть, Ульма умирает!

Упоминание смерти подействовало. Его глаза сузились, кроваво‑красный свет, пробивавшийся сквозь занавески, лежал на его лице красными и черными отсветами, из‑за чего он казался красивее – и опаснее, чем всегда.

– Ты останешься здесь, – ровно сказал Дамон, не пытаясь казаться «хозяином» или «джентльменом». Он был диким зверем, защищавшим свою самку, единственное существо в мире, которое не было ни соперником, ни едой.

Спорить с ним было бесполезно – не в этом состоянии. Елена останется. Дамон сделает то, что нужно. А Елена останется здесь так долго, как ему покажется нужным. Елена не знала, чьи это мысли. Они с Дамоном все еще не разделили свои эмоции. Она решила понаблюдать за ним и если он выйдет из себя…

«Я не потеряю контроль».

Переход от буйства животных инстинктов к холодному, абсолютному спокойствию был еще страшнее. Она не знала, является ли Дамон самым здравомыслящим из тех, кого она встречала, или он просто лучше всех прячет свою злобу. Придерживая на груди порванную кофточку, она смотрела, как он грациозно подошел к двери и неожиданно рванул ее, почти сорвав с петель.

Никто не упал. Никто их не подслушивал. Мередит стояла, одной рукой удерживая Бонни, и подняв другую для нового стука.

– Да? – ледяным тоном спросил Дамон. – Мне казалось, я все вам сказал…

– Сказал. И вот, – начала Мередит, хотя прервать Дамона в таком состоянии было равносильно попытке самоубийства.

– Что вот? – прорычал Дамон.

– Толпа угрожает сжечь дом. Не знаю, мстят ли они за Дрозне, или им не понравилось то, что мы забрали Ульму, но они разъярены и вооружены факелами. Я не хотела прерывать лечение Елены, но доктор Меггар сказал, что его они не послушают. Он человек.

– Он был рабом, – вставила Бонни, пытаясь вырваться из рук Мередит. Уставившись на Дамона лучистыми карими глазами, она протянула к нему руки. – Только ты можешь нас спасти, – повторила она словами то, что уже сказала взглядом. Значит, дело было по‑настоящему плохо.

– Ладно, ладно. Я позабочусь о них, а вы позаботитесь о Елене.

– Конечно, но…

– Нет. – Дамой все еще был немного не в себе из‑за крови и тех воспоминаний, которые мешали Елене связно мыслить. Или он просто каким‑то образом преодолел свой страх перед Мередит. Он положил руки ей на плечи и посмотрел прямо в глаза – он был всего на полтора‑два дюйма выше:

– За Еленой присмотришь лично ты. Здесь каждое мгновение происходят трагедии – непредвиденные, ужасные, смертельные. Не хочу, чтобы с Еленой что‑то случилось.

Мередит долго смотрела на него. Обычно, когда дело касалось Елены, она спрашивала разрешения хотя бы взглядом, но на этот раз не стала:

– Я защищу ее, – ее голос никогда не был таким низким. Поза и тон предполагали продолжение «даже ценой собственной жизни», и это не казалось излишне патетичным.

Дамон отпустил ее, шагнул к двери и вышел, не обернувшись. Но его голос звучал в ее мозгу: «Ты останешься невредимой, если это вообще возможно. Я клянусь».

Если это вообще возможно. Как мило. Елена попыталась собраться с мыслями.

Мередит и Бонни смотрели на нее. Елена глубоко вздохнула, на миг вернувшись в старые добрые времена, когда после свидания всегда следовал обстоятельный разбор полетов. Но Бонни сказала только:

– Лицо у тебя почти в порядке.

– Да, – Елена попыталась завязать концы кофточки на груди. – С ногой хуже. Нам не удалось закончить.

Бонни открыла рот, но тут же снова закрыла его – такой же подвиг для нее, как для Мередит – данное Дамону обещание. В результате она сказала только:

– Возьми мой шарф и перевяжи ногу. Мы его сложим и потуже затянем рану, чтобы она не открылась.

– Думаю, доктор Меггар уже закончил с Ульмой, – добавила Мередит. – Может быть, он сможет тебя осмотреть.

Доктор Меггар снова мыл руки, огромным насосом накачивая в раковину воду. На полу громоздилась куча окровавленных тряпок, а запах стоял такой, что душистые травы почти не помогали. Елена не узнала женщину, которая сидела в большом удобном кресле.

Боль и ужас сильно меняют человека. Елена знала это, но, оказывается, не понимала насколько. И как преображают отдых и избавление от боли, тоже не знала. Она привезла сюда женщину, сжавшуюся до размеров ребенка. Худое измученное лицо искажали боль и смертельный страх, так что оно походило на небрежно набросанный портрет уродливой старухи. Кожа была болезненно‑серой, тонкие волосы еле‑еле прикрывали череп, свисая неопрятными сосульками. Все в ее облике кричало о том, что она рабыня – от железных полос на запястьях до полуобнаженного, окровавленного тела в шрамах и босых грязных ног. Елена не могла даже сказать, какого цвета у нее глаза: они казались такими же серыми, как и все остальное.

Теперь Елена смотрела на женщину чуть за тридцать. Тонкое, красивое, даже аристократичное лицо, прямой нос, темные умные глаза и красивые, крыльями раскинутые брови. Она полулежала в кресле, поставив ноги на оттоманку, и медленно расчесывала волосы – темные, с редкими седыми прядями. Седина придавала какое‑то достоинство простому синему халату, в который она была одета. На лице лежали легкие морщинки, но прежде всего при виде нее Елену охватила всепоглощающая нежность – возможно из‑за немного округлившегося живота, на котором покоилась одна ее рука. На лицо вернулась краска и особое внутреннее сияние.

На мгновение Елена подумала, что это жена или экономка доктора Меггара, и с трудом преодолела искушение спросить, умерла ли бедная рабыня.

Потом она заметила под темно‑синей манжетой отблеск железного браслета.

Эта темноволосая аристократичная женщина – Ульма. Врач совершил чудо.

Целитель, как он себя называет. Понятно, он умеет лечить раны, как и Дамон. Человек, избитый как Ульма, не сможет прийти в норму без применения могущественной магии. Попытки наложить швы на то кровавое месиво, с которым ему пришлось работать, явно были бы бесполезны, но доктор Меггар ее вылечил. Елена никогда не попадала в подобные ситуации, поэтому она прибегла к правилам этикета, внушенным ей в Виргинии.

– Рада познакомиться. Я Елена, – она протянула руку.

Расческа упала на кресло. Женщина схватила ладонь Елены обеими руками. Темные глаза уставились на лицо Елены.

– Ты… это ты, – она сняла обутые в тапочки ноги с оттоманки и опустилась на колени.

– Нет‑нет, сударыня! Пожалуйста! Я уверена, что доктор велел вам отдыхать. Лучше бы вам сесть.

– Но это ты, – женщине зачем‑то нужно было подтверждение. Елена была готова на все, лишь бы успокоить ее.

– Да, это я. А теперь садитесь.

Она немедленно повиновалась. В каждом ее действии был какой‑то свет. Елена поняла это, побыв в рабстве всего несколько часов. Повиновение по собственному желанию очень отличается от тех случаев, когда непослушание карается смертью.

Сев, Ульма раскинула руки:

– Посмотри на меня! Ангел, богиня, Страж, кем бы ты ни была, – посмотри на меня! Я три года жила как зверь и снова стала человеком – благодаря тебе. Ты пришла, как светлый ангел, и встала между мной и плеткой.

Ульма заплакала, но это были слезы радости. Ее взгляд скользнул по лицу Елены, задержавшись на рубце, пересекавшем щеку.

– Ты не Страж: их магия делает их неуязвимыми, и они никогда не вмешиваются. За три года этого не произошло ни разу. Я видела, как мои друзья умирают под его плетью. – Она потрясла головой, как будто не в силах произнести имя Дрозне.

– Мне очень жаль, – Елене было неловко. Она оглянулась и увидела, что Бонни и Мередит удивлены не меньше нее.

– Неважно. Я слышала, что твой друг убил его на улице.

– Это я рассказала, – гордо сказала Лакшми, незаметно вошедшая в комнату.

– Мой друг? – нерешительно спросила Елена. – Но он не мой… то есть мы с ним…

– Он наш хозяин, – прямо сказала Мередит.

Ульма все еще смотрела на Елену влюбленными глазами:

– Каждый день я буду молиться, чтобы твоя душа вышла отсюда.

– Души могут уйти отсюда? – испугалась Елена.

– Конечно. Раскаяние и добрые дела могут в этом помочь, и чужие молитвы тоже учитываются.

Она говорит не как рабыня, подумала Елена. Она хотела сказать это поделикатнее, но давно запуталась в происходящем, у нее болела нога, а в душе царило смятение:

– Вы говорите не как рабыня. По крайней мере мне так кажется. Или я просто дура?

Она увидела слезы в глазах Ульмы и воскликнула:

– Боже! Пожалуйста, забудьте, что я спросила. Пожалуйста!

– Нет! Больше мне некому рассказать. Я хочу, чтобы ты послушала, как я дошла до такого состояния. – Ульма смотрела на Елену. Было понятно, что желание Елены для нее закон.

Елена взглянула на Бонни и Мередит. Она больше не слышала шума с улицы, а здание явно не горело.

К счастью, в этот момент вошел доктор Меггар.

– Все познакомились друг с другом? – На этот раз его брови рассинхронизировались, одна шла вверх, другая вниз. В руках у него была бутылка с остатками черномагического вина.

– Да. А мы не должны бежать или спасаться? Там вроде была толпа.

– Друг Елены заставил их призадуматься, – с удовольствием сказала Лакшми. – Они отправились на Площадь Собраний делить имущество Дрозне. Спорим, он пробьет несколько голов и скоро вернется, – радостно сказала девочка, не оставляя никаких сомнений в том, кого она имеет в виду. – Хотела бы я быть мальчиком, чтобы посмотреть на это.

– Ты храбрее мальчиков. Только ты рискнула привести нас сюда. – Елена взглядом спросила совета у Бонни и Мередит. Видимо, толпа переместилась куда‑то в другое место, а уж Дамон оттуда точно выберется. Может быть, ему придется подраться, чтобы избавиться от лишней энергии, полученной из крови Елены. Уличное волнение было бы очень кстати. Елена посмотрела на доктора Меггара:

– Как вы думаете, с моим… с нашим хозяином все будет в порядке?

Брови доктора Меггара задвигались:

– Может быть, ему придется заплатить родственникам старого Дрозне, но сумма будет невелика. Потом он сможет распоряжаться имуществом старого козла. Думаю, вам безопаснее всего остаться здесь.

Для придания веса своим словам он разлил черномагическое вино по бокалам. Точнее, по ликерным рюмкам.

– Успокаивает нервы, – заметил он, делая глоток.

Ульма тепло улыбнулась ему, когда он убрал лоток с инструментами.

– Спасибо, спасибо, спасибо. Не хочу утруждать вас своей историей.

– Нет, расскажите, пожалуйста! – Когда непосредственная опасность для Дамона и подруг отступила, Елене захотелось послушать. Остальные были с ней согласны.

Ульма слегка покраснела, но начала ровным голосом:

– Я родилась в царствование Келемена II. Я понимаю, что вашим гостям это ничего не говорит, но мы многое знаем о нем и его снисходительности. Я училась у матери, которая была популярнейшим модельером. Мой отец был ювелиром – почти таким же знаменитым. Они владели поместьем неподалеку от города, и дом был не хуже, чем у самых богатых клиентов, хотя родители старались не афишировать свое богатство. Я была тогда юной леди Ульмой, а не старухой Ульмой. Мои родители старались спрятать меня подальше, для моего блага. Но…

Ульма – леди Ульма – остановилась и глотнула вина. Взгляд изменился – она смотрела куда‑то в прошлое и пыталась не расстроить слушателей. Но когда Елена хотела попросить ее остановиться, хотя бы отложить рассказ, пока она не почувствует себя лучше, Ульма продолжила:

– Несмотря на все их старания… кое‑кто… увидел меня и потребовал моей руки. Я говорю не о Дрозне, который был простым меховщиком с окраины и которого я впервые увидела три года назад. Это был лорд, Старший, демон с ужасной репутацией – и мой отец отказал ему. Они пришли ночью. Мне было всего четырнадцать. Так я и стала рабыней.

Елена обнаружила, что чувствует боль леди Ульмы напрямую. Боже мой, она снова это сделала. Елена поспешно приглушила свою эмпатию:

– Вы не обязаны нам об этом рассказывать. Может быть, в другой раз…

– Я хочу рассказать вам – тебе – чтобы вы знали, что сделали, И я бы предпочла не повторять эту историю. Если вы не хотите слушать…

Вежливость столкнулась с вежливостью.

– Нет‑нет, если хотите – продолжайте. Я просто хотела, чтобы вы поняли, как мне жаль, – Елена оглянулась на доктора, который терпеливо ждал ее у стола с коричневой бутылочкой в руках. – Если вам это не помешает, я бы пока исцелила ногу, – Слово «исцелила» она произнесла неуверенно, не понимая, как у врача хватило Силы вылечить Ульму. Она не удивилась, когда тот затряс головой. – Ну или мне бы просто наложили швы, пока вы говорите.

Прошло несколько минут, прежде чем леди Ульма смогла пережить шок от того, что заставила свою спасительницу ждать, но наконец Елена оказалась на столе, а врач заставил ее выпить из бутылки что‑то, похожее на вишневый сироп от кашля.

Ну хорошо, нужно же попробовать анестезию Темного Измерения, ведь накладывать швы больно. Елена отхлебнула из бутылки, и комната закружилась. От второго глотка она отказалась.

Доктор Меггар размотал изуродованный шарф Бонни и принялся срезать с Елениного колена пропитанные кровью джинсы.

– Вы так добры, что слушаете меня, – продолжила леди Ульма, – но я и так знала это. С нашего позволения, я избавлю нас всех от неприятных подробностей. Достаточно будет сказать, что я годами переходила из рук в руки, скатываясь все ниже и ниже. Наконец, кто‑то пошутил: «Отдайте ее старому Дрозне. Он выжмет из нее все, что еще можно выжать».

– Боже! – воскликнула Елена, понадеявшись, что все отнесут этот возглас на счет истории, а не жжения от очищающего раствора, который врач лил на ее истерзанное тело.

У Дамона это получалось намного лучше. Раньше она даже не понимала, как ей повезло. Елена постаралась не закричать, когда врач начал шить, но вцепилась в руку Мередит с такой силой, что даже побоялась сломать кости. Она попыталась ослабить хватку, но Мередит только крепче сжала пальцы. Ее длинная изящная рука походила на мужскую, но была мягче. Елена смутно обрадовалась тому, что может сжимать ее как угодно сильно.

– В последнее время силы начали покидать меня, – тихо сказала леди Ульма. – Думаю, этот, – она употребила очень крепкое выражение по отношению к своему хозяину, – почти довел меня до смерти. А потом я узнала правду, – ее лицо осветилось. Елена подумала, что примерно так она выглядела в юности, и поняла демона, хотевшего на ней жениться. – Я поняла, что во мне зреет новая жизнь – и что Дрозне уничтожит ее, если ему представится шанс.

Казалось, она не замечает ужаса и изумления на лицах трех девушек. Елене казалось, что она ощупью пробирается сквозь ночной кошмар по краю черной пропасти, и что ей придется блуждать во тьме, рядом с предательскими незаметными трещинами во льду Темного Измерения, пока она не найдет Стефана и не освободит его. Это внезапное отвращение пришло не в первый раз, но она впервые осознала его как следует.

– Вы, юные дамы, здесь совсем недавно, – леди Ульма нарушила затянувшуюся тишину. – Я не сказала ничего особенного.

– Мы рабыни, – Мередит потянула обрывок веревки, свисавший с запястья. – Думаю, чем больше мы узнаем, тем лучше.

– Ваш хозяин… я никогда не видела никого, у кого хватило бы скорости для драки со старым Дрозне. Многие злословили, но на большее их не хватало. А вот ваш хозяин…

– Мы называем его Дамоном, – вставила Бонни.

Леди Ульма не поняла ее.

– Хозяин Дамон. Как вы думаете, он возьмет меня к себе? Когда он заплатит за старого Дрозне, он сможет первым выбирать из его имущества. Я одна из немногих рабов, кого он не убил.

Надежда на лице леди Ульмы была такой мучительной, что Елене не хотелось смотреть на нее.

Только теперь она вдруг поняла, что Дамона уже давно нет. Сколько еще времени займут его дела? Она обеспокоенно взглянула на Мередит.

Мередит сразу поняла, что означает ее взгляд, и беспомощно покачала головой. Даже если они попросят Лакшми отвести их на Площадь Собраний, что они смогут там сделать?

Елена подавила крик боли и улыбнулась леди Ульме.

– Почему бы вам не рассказать о своем детстве?

Дамой не думал, что у старого глупого садиста, который чуть не убил женщину за то, что она не смогла тащить повозку вместо лошади, найдутся друзья. У старого Дрозне, конечно, не могло быть друзей. Проблема была не в этом.

Проблема была даже не в убийстве. Убийства в трущобах случались то и дело. Драка, из которой Дамой вышел победителем, не удивила обитателей этих переулков.

Проблема была в том, что Дамон увел чужую рабыню. Или корни проблемы могли лежать еще глубже – в том, как он обращается со своими собственными рабынями.

Толпа мужчин – женщин в ней не было – собралась перед домом доктора, размахивая факелами.

– Бешеный вампир! Бешеный вампир на свободе!

– Выдайте нам его для суда!

– Сожжем дом, если его не отдадут!

– Старейшины велели привести его!

Эти выкрики привели к желаемому эффекту – приличные люди исчезли с улиц, остались лишь те, кто шлялся без дела и только порадовался бы драке. В основном толпа состоял из вампиров, многие из которых были очень сильны. Но, подумал Дамон, ослепительно улыбаясь тем, кто медленно забирал его в кольцо, ни у кого из них нет за спиной трех человеческих девушек, одна из которых – бриллиант в короне человечества. Елена Гилберт.

Если его, Дамона, порвут на куски, девушки закончат свою жизнь в аду.

Но даже эта безупречная логика не помогала, когда Дамона били, пинали, хлестали и тыкали деревянными кинжалами – такими, которые могут рассечь плоть вампира. Сначала ему показалось, что у него есть шанс. Несколько самых молодых и сильных вампиров пали жертвой его молниеносных бросков и внезапных выбросов Силы. Но врагов было слишком много, подумал Дамон, ломая шею демону, уже вонзившему в его руку длинные клыки. Место убитого занял огромный вампир с такой аурой, что Дамон невольно сглотнул. Вот противник упал от удара ногой в лицо, но тут же вскочил, вцепившись в ногу Дамона и дав возможность нескольким мелким вампирам подрезать ему подколенное сухожилие деревянными кинжалами. Когда ноги перестали его слушаться, Дамон по‑настоящему испугался.

– Чтобы вам сгореть на солнце, – выплюнул он вместе с кровью: еще один краснокожий демон с длинными клыками разбил ему губы, – провалитесь в преисподнюю!

Ничего не выйдет. Все еще сопротивляясь, все еще убивая и калеча огромными выбросами Силы, Дамон помял, что проиграл. Потом все стало как во сне – не в том сне о Елене, которую он, казалось, постоянно видит плачущей где‑то на краю сознания, – а как в лихорадочном ночном кошмаре. Собственное тело больше его не слушалось. Даже когда он залечил ноги, кто‑то глубоко рассек ему кожу на спине. Дамой все сильнее погружался в ночной кошмар, двигался все медленнее. Какой‑то голос в голове уговаривал его отдохнуть. Просто отдохнуть. И тогда все закончится.

В конце концов его повалили на землю, и кто‑то занес кол:

– Скатертью дорога, будущий мусор, – изо рта вампира с колом воняло гнилой кровью, уродливое лицо искажала гримаса. Пальцами, покрытыми коростой, он расстегнул рубашку Дамона, чтобы не попортить тонкий черный шелк.

Дамон ударил его, получив в ответ удар чем‑то тяжелым по лицу. На мгновение он потерял сознание, а потом медленно вернулась боль. И шум. Ликующая толпа вампиров и демонов, пьяная от ярости, танцевала вокруг Дамона импровизированный танец, орала и смеялась, размахивая воображаемыми колами и подогревая свое бешенство.

Дамон понял, что сейчас он умрет.

Это осознание шокировало. Он знал, что этот мир намного опаснее того, из которого он пришел, да и в мире людей он много раз расходился со смертью лишь на волосок. Но сейчас у него не было могущественных друзей, а у толпы не было слабого места. Ему казалось, что секунды растягиваются в минуты, и каждая из них была величайшей драгоценностью. Что сейчас важно? Сказать Елене…

– Ослепите его сначала! Дайте тот факел!

– Чур, мне уши! Помогите подержать голову!

Сказать Елене… что‑нибудь… извиниться…

Он сдался. Еще одна мысль крутилась на краю сознания.

– Не забудьте выбить зубы! Я обещал своей подружке новые бусы!

Я воображал, что готов к этому, вяло подумал Дамон, но… не так скоро.

Я думал, что помирился со всеми… но не с тем единственным человеком, который имеет какое‑то значение… не с тем, кто важнее всех.

Он не стал думать об этом дальше.

«Стефан! – Он послал в пространство самый сильный луч скрытой Силы, на который только был способен в таком состоянии. – Стефан, услышь меня! Елена идет к тебе, она тебя спасет! Моя смерть освободит ее Силу. А я… я…»

В этот момент в кругу танцующих возникла заминка. Пьяные гуляки замолчали. Некоторые торопливо нагнули головы или вообще отвернулись.

Дамон замер, пытаясь понять, что могло остановить безумную толпу в самый разгар веселья.

Кто‑то шел к нему. Кто‑то с длинными бронзово‑рыжими кудрями, ниспадавшими до талии. Тело, которому мог бы позавидовать и самый сильный демон, было обнажено до пояса. Грудь, казалось, была отлита из бронзы, идеальные бицепсы, шесть кубиков на животе. Высокую, по‑кошачьему изящную фигуру не отягощало ни унции лишнего жира. При каждом шаге под тканью простых черных штанов проступали мускулы.

На обнаженной руке красовался татуированный черный дракон с сердцем в зубах.

Незнакомец был не один. Рядом с ним без всякого поводка шел красивый черный пес с умным взглядом, при каждой остановке принимавший боевую стойку. Он, должно быть, весил сотни две фунтов, но все это были мышцы.

На плече у человека сидел большой сокол.

Он был без обычного для ловчих птиц колпачка, а на плече его хозяина не было никакой подкладки – сокол сидел прямо на бронзовой коже, вонзив в нее три когтя. По груди незнакомца стекало три ручейка крови, но он не обращал на это внимания. Рядом со свежей кровью красовались следы засохшей, оставшиеся от прежних путешествий. По спине тоже тек ручеек крови от заднего когтя.

Повисла абсолютная тишина. Несколько демонов, стоявших между этим человеком и окровавленной, распростертой на земле фигурой, быстренько убрались с дороги.

На мгновение незнакомец застыл. Он ничего не сказал, ничего не сделал, не воспользовался Силой, лишь кивнул псу, который, тяжело ступая, подошел к Дамону и обнюхал окровавленные руки и лицо. Потом он понюхал губы Дамона, и шерсть на загривке встала дыбом.

– Хорошая собачка, – пробормотал Дамон, когда ему в щеку ткнулся холодный влажный нос.

Дамон знал, что это за зверь, и знал, что на «хорошую собачку» он мало походит. Это была адская гончая, натасканная, чтобы хватать вампиров за горло и трясти до тех пор, пока кровь не забьет фонтаном футов в шесть высотой.

Кол в сердце, пожалуй, был бы предпочтительнее, подумал Дамон, лежа совершенно неподвижно.

– Arrelez‑le! – приказал рыжий незнакомец.

Пес послушно отошел, не отводя сверкающего черного взгляда от Дамона, который тоже не опускал глаз.

Юноша коротко взглянул на толпу и ровным голосом приказал:

– Laissez‑le seul.

Вампирам не понадобился перевод. Они немедленно начали расходиться. Тех несчастных, которые были недостаточно расторопны, юноша еще раз окинул неспешным взглядом. Везде он видел опущенные глаза и тела, замершие в подобострастных позах в попытках не привлекать внимания.

Дамон обнаружил, что расслабляется. Сила возвращалась, позволяя залечить раны. Он понял, что пес переходит от человека к человеку, с интересом обнюхивая всех присутствующих.

Когда Дамон снова смог поднять голову, он бледно улыбнулся:

– Сейдж. Воистину подумаешь о дьяволе…

Юноша угрюмо улыбнулся в ответ:

– Ты мне льстишь, mon cher . Я краснею.

– Я должен был знать, что ты здесь.

– Существует бесконечное множество мест для странствий, mon petit tyran . Даже если мне приходится странствовать в одиночку.

– Какая жалость. Я сейчас прямо заплачу… – Внезапно Дамон замолчал. Он просто не мог продолжать. Может быть, потому, что раньше он был с Еленой. Может быть, потому, что этот ужасный мир утомил его. Но когда он заговорил снова, голос его изменился: – Не знал, что способен испытывать такое чувство благодарности. Сам не зная того, ты спас пять жизней. Как ты наткнулся на нас…

Сейдж присел на корточки, пытливо глядя на него:

– Что случилось? – серьезно спросил он. – Тебя ударили по голове? Ты же знаешь, новости распространяются быстро. Я услышал, что ты прибыл сюда с целым гаремом…

– Да, так и было!

Дамон услышал шепот на краю улицы, где его поймали:

– Если возьмем девчонок в заложники, помучаем их.

Сейдж встретился взглядом с Дамоном. Конечно же, он тоже слышал шепот:

– Сабер, – приказал он псу, – не трогай никого, кроме говорившего, – он дернул подбородком в ту сторону, откуда доносился шепот.

Черный пес прыгнул вперед, и быстрее, чем Дамон успел хотя бы подумать об этом, вонзил клыки в горло говорившего, тряхнул его разок – раздался красноречивый хруст – и вернулся обратно, волоча тело в зубах.

Слова «Je vous ai informe au sujet de ceci!» сопровождались такой волной Силы, что Дамон вздрогнул. Он подумал, что уже говорил это, но последствия оставляли желать лучшего.

«Laissez lui et ses amis dans la paix!»

Между тем Дамой медленно вставал, ничуть не возражая против защиты Сейджа.

– Это точно сработает. Почему бы тебе не выпить со мной по рюмочке?

Сейдж посмотрел на него как на идиота:

– Ты же знаешь, что я откажусь.

– Почему?

– Я сказал: нет.

– Это не причина.

– Причина, по которой я не буду по‑дружески пить с тобой… mon ange …заключается в том, что мы не друзья.

– Мы провернули вместе несколько интересных дел.

– It у a longtemps. – Внезапно Сейдж взял Дамона за руку – ту руку, на которой была глубокая кровоточащая царапина, пока еще не залеченная. Под взглядом Сейджа она затянулась и покрылась новой розовой кожей.

Дамон еще на мгновение задержал руку в руках Сейджа, а потом вежливо высвободил ее.

– Не так уж и давно.

– Ты так считаешь? – Саркастическая усмешка искривила губы Сейджа. – Для нас с тобой время течет очень по‑разному, mon petit tyran .

Дамона переполнял восторг:

– Все‑таки как насчет рюмочки?

– Вместе с твоим гаремом?

Дамон попытался представить Сейджа и Мередит рядом, но у него не получилось.

– В любом случае ты взял на себя ответственность за них. А еще ни одна из них – не моя. Даю слово, – ему стало больно при мысли о Елене, но он говорил правду.

– Ответственность? – Сейдж что‑то прикинул. – Ты обещал их беречь. Я возьму на себя твои обязательства, только если ты умрешь. Но если ты умрешь… – Юноша сделал беспомощный жест.

– Ты должен выжить, чтобы спасти Стефана, Елену и остальных.

– Я бы отказался, но это тебя расстроит. Поэтому я соглашусь.

– Если ты не сдержишь слово, клянусь, я вернусь и убью тебя.

Сейдж оценивающе посмотрел на него:

– Кажется, раньше никто не предполагал, что я могу чего‑то не сделать. Правда, это было до того, как я стал не‑вампиром .

Да, столкновение «гарема» и Сейджа должно выйти интересным. Особенно если девушки узнают, кто такой Сейдж.

Но, может быть, никто им этого не скажет.

Услышав стук в дверь доктора Меггара, Елена испытала невиданное облегчение.

– Что случилось на Площади Собрании?

– Я там не был, – Дамон коротко рассказал про засаду.

Остальные тем временем украдкой рассматривали Сейджа – кто с одобрением, кто с признательностью, а кто и с явным вожделением. Елена поняла, что выпила слишком много, когда в какой‑то момент рассказа чуть не упала в обморок, хотя она была уверена, что именно вино помогло Дамону пережить драку с толпой, которая в противном случае убила бы его.

Девушки, в свою очередь, как можно короче пересказали ему историю леди Ульмы. К концу рассказа та побелела и вся тряслась.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒