Души теней 8 страница

На борту Елена заметила, как Дамон, не говоря ни слова, передал паромщику шесть золотых – по дна за каждого, кто не вернется, как решила она.

На мгновение она погрузилась в воспоминания о далеком детстве – ей было три года или около того. Она сидела на коленях у отца, который читал ей вслух прекрасно иллюстрированный сборник мифов Древней Греции. Там говорилось о лодочнике по имени Харон, который перевозит души умерших через реку Стикс, в царство мертвых. И папа рассказывал, что греки клали монеты на глаза умерших, чтобы те могли заплатить лодочнику…

«Мы не вернемся», – в ужасе подумала она. Выхода нет! Они уже мертвы…

Странно, но этот приступ ужаса вытащил ее из трясины уныния. Она подняла голову – закричать, и тут неясная в тумане фигура лодочника обернулась, чтобы посмотреть на пассажиров. Елена услышала визг Бонни. Мередит, вся дрожа, рванулась к сумке, в которой хранился пистолет. Даже Дамон, казалось, не мог сдвинуться с места.

У высокого призрака не было лица.

На месте глаз были глубокие ямы, вместо рта – узкая расщелина, а вместо носа – треугольная дыра. Бонни не выдержала сочетания сверхъестественного ужаса и вони старого сарая и упала в обморок рядом с Мередит.

А Елена, несмотря на весь ужас, что‑то поняла. В туманных влажных сумерках она забыла, что не нужно использовать по полной все чувства. Она видела нечеловеческое лицо лодочника гораздо лучше, чем, скажем, Мередит. А еще она слышала – удары кирок давно мертвых горняков, возню летучих мышей или тараканов в каменных стенах.

Внезапно Елена почувствовала теплые слезы на своих ледяных щеках и поняла: все время, что она знала о способностях Бонни, она недооценивала подругу. Если Бонни в любой момент может почувствовать такой ужас, как Елена сейчас, неудивительно, что она живет в страхе. Елена пообещала себе проявить намного больше терпимости вследующий раз, когда Бонни споткнется или начнет кричать. Бонни заслуживала награды за то, что до сих пор сохраняла какое‑то подобие здравомыслия. Но сейчас Елена смогла только бросить на нее робкий взгляд и поклясться про себя, что отныне у Бонни не будет более пылкого защитника, чем Елена Гилберт.

Это обещание и тепло от него зажглось в разуме Елены свечой. Она представила, что свечу держит Стефан, что огонек танцует в его зеленых глазах, играет на точеном лице. Этого хватило, чтобы до самого конца поездки не потерять рассудок.

Лодка пришвартовалась – совсем недалеко от места отплытия. Девушки были совсем истерзаны ужасом и неизвестностью.

Но времени подумать о том, почему Темное Измерение так называется или вообразить, откуда возьмется эта темнота, у них не оказалось.

– Наш новый дом, – грубо сказал Дамой. Разглядывая его, а не окружающий пейзаж, Елена поняла – по напряженным плечам и шее – что Дамой недоволен собой. Она воображала, что собирается в свой особый рай, мир людей‑рабов и пыток в качестве развлечения, в мир, где единственный закон – сохранение собственного «я». Теперь она поняла, что была не права. Для Дамона это был мир существ, чья Сила превосходила его собственную. Ему придется сражаться за место под солнцем, как уличному мальчишке – но в отличие от него он не может позволить себе ни одной ошибки. Они должны найти способ не просто выжить, но жить в роскоши, войти в высшее общество – только так у них появится шанс спасти Стефана.

Стефан. Нет, она не могла позволить себе роскоши думать о нем. Начав, она расслабится, начнет требовать невозможного, захочет отправиться к тюрьме посмотреть на нее. Как мальчик, восхищающийся подростком и мечтающий хотя бы проехать около его дома. А что тогда делать с последующим планом побега? План А гласил: не совершать ошибок, и Елена собиралась следовать ему, пока не придумает что‑нибудь получше.

Так Дамон и его «рабыни» попали в Темное Измерение через Врата Демонов.

Самой маленькой рабыне пришлось плескать в лицо водой, чтобы она смогла встать и пойти дальше.

Торопясь за Дамоном, Елена пыталась не смотреть по сторонам. Она бы слишком многое увидела там, где Бонни и Мередит различили бы только бесконечную темноту. По сторонам дороги стояли сараи, где, скорее всего, держали или продавали рабов. Елена слышала детский плач в темноте, и, если бы она сама не была так напугана, она бы уже побежала искать несчастных детей.

«Но я не могу этого сделать – я рабыня, – подумала она. Ее трясло. – Я больше не человек. Я чья‑то собственность».

Она поймала себя на том, что сверлит взглядом затылок Дамона, удивляясь, как ему удалось втянуть ее в эту авантюру. Она поняла, что такое быть рабом, – честно говоря, она и раньше это подозревала. Так вот, это было не очень‑то хорошо.

Это значило, что она… что с ней можно сделать все что угодно, и это никого не касается, кроме ее хозяина. А ее хозяином (как он сумел ее уговорить?!) был Дамон, а не кто‑нибудь другой. Он мог продать всех троих – Елену, Мередит и Бонни – и через час уйти отсюда с деньгами.

Они почти бежали через доки. Девушки смотрели себе под ноги, чтобы не споткнуться. А потом они все поднялись на холм. Под ними в круглом углублении лежал город.

По краям круга расположились трущобы, поднимавшиеся почти до того места, где они стояли. Но пучь перегораживал забор из мелкой сетки, позволявший глядеть на город только с высоты птичьего полета. Если бы они все еще были в той пещере, куда вошли, это была бы самая большая пещера в мире. Но они уже выбрались из‑под земли.

– Во время лодочного перехода что‑то случилось. Мы… как‑то искривили пространство. – Дамон попытался объяснить, а Елена постаралась понять его. – Вы прошли через Врата Демонов и оказались уже не на земле, а в другом измерении.

Чтобы поверить ему, Елене оказалось достаточно посмотреть на небо. На нем не было ни Большой, ни Малой Медведиц, ни даже Полярной звезды.

Зато было солнце. Гораздо больше земного, но гораздо тусклее: оно никогда не поднималось над горизонтом. Когда ни посмотри, в небе только его половина, хоть днем, хоть ночью, – впрочем, здесь, как заметила Мередит, эти термины потеряли привычное значение.

Когда они дошли до ворот в проволочном заборе, их остановили. Позже Елена узнала, что это был Страж.

Она узнала, что именно Стражи были владыками Темного Измерения, хотя сами они пришли из другого места. Они захватили этот кусочек ада, управляя хозяевами трущоб и феодальными лордами, поделившими между собой город.

Страж оказался, высокой женщиной с волосами такого же цвета, как у Елены, – золотыми – ровно подрезанными на уровне плеч. Она не обратила никакого внимания на Дамона, а сразу заговорила с Еленой, стоявшей прямо за ним:

– Зачем ты пришла сюда?

Елена обрадовалась тому, что Дамой научил ее контролировать ауру. Она сконцентрировалась на этом. Мозги работали на сверхзвуковой скорости, пытаясь найти правильный ответ на вопрос. Ответ, который позволит им остаться на свободе и не приведет к высылке из этого измерения.

«Дамон нас этому не учил», – подумала она прежде всего. Потом поняла, что он сам раньше никогда здесь не был. Он не знал всего об этом месте – лишь некоторые детали.

«И если он вдруг подумает, что эта женщина хочет ему помешать, он взбесится и нападет на нее», – подсказал услужливый голосок в подсознании. Елена удвоила скорость составления плана. Искусная ложь была одной из ее сильных сторон, поэтому она сказала первое, что пришло в голову:

– Мы с ним заключили пари, и я проиграла.

Звучало неплохо. Люди проигрывают все: плантации, талисманы, лошадей, замки, лампы с джиннами. А если такой причины окажется недостаточно, она всегда может сказать, что это только начало истории. А еще это было правдой в каком‑то смысле. Когда‑то давно она отдала свою жизнь за Дамона – и за Стефана – и Дамой до сих пор не начал с чистого листа, как она просила. Хотя бы с половины листа. С листочка.

Страж смотрела на нее. Ярко‑синие глаза приняли озадаченное выражение. Люди всегда глазели на Елену – когда ты молода и очень красива, начинаешь нервничать, если на тебя никто не пялится. Но в глазах Стража было беспокойство. Читала ли она мысли Елены? Елена попыталась скрыть их за еще за одним слоем белого шума. На поверхности остались только несколько строчек из песни Бритни Спирс. Елена еще повысила их громкость.

Страж приложила к вискам пальцы, как будто у нее вдруг заболела голова. Потом посмотрела на Мередит:

– Зачем ты пришла сюда?

Обычно Мередит не лгала, но если уж приходилось, то это получалось виртуозно. К счастью, она никогда не пыталась чинить еще не сломанное, поэтому просто грустно сказала:

– Со мной случилось то же самое.

– А как насчет тебя? – Страж посмотрела на Бонни, которая выглядела так, будто собиралась снова упасть в обморок.

Мередит слегка толкнула Бонни локтем и твердо посмотрела на нее. Елена смотрела еще тверже. Бонни нужно было пробормотать: «И со мной». И Бонни прекрасно умела поддакивать, соглашаясь с Мередит.

Но сейчас Бонни была то ли в трансе, то ли совсем близко к нему. И она сказала:

– Души теней.

Страж моргнула – не так, как обычно реагируют на полную чушь. Она моргнула от удивления.

Господи. Бонни назвала какой‑то пароль. Она предсказывает будущее или пророчествует.

– Души… теней? – Страж пристально рассматривала Бонни.

– Город кишит ими, – печально ответила та.

Страж отбила сложный аккорд на маленьком карманном компьютере:

– Мы знаем. Именно сюда они приходят.

– Вы должны остановить их.

– У нас ограниченные полномочия. Темным Измерением управляет десяток партий, приказы которых исполняют хозяева трущоб.

«Бонни, – подумала Елена, пытаясь проникнуть в помраченное сознание Бонни. Хотя бы ценой того, что ее услышал бы Страж. – Это полиция ».

В этот момент вмешался Дамон:

– Она такая же, как и остальные. За исключением того, что она медиум.

– А тебя никто не спрашивал, – выплюнула Страж, даже не посмотрев на Дамона. – Меня не волнует, какой шишкой ты станешь там, – она пренебрежительно кивнула в сторону городских огней, – пока ты за этим забором, ты на моей земле. Я обращаюсь к маленькой рыжей девочке: он говорит правду?

На мгновение Елена запаниковала. Если после всего, что им пришлось пережить, Бонни сорвется…

Бонни моргнула. Она в самом деле была такой же, как Мередит и Елена. И на самом деле была медиумом. Бонни не умела врать, особенно если ей давали время подумать, но сейчас она могла согласиться без колебаний:

– Да.

Страж посмотрела на Дамона.

Дамон уставился на нее в ответ. Он мог бы смотреть на Стража до утра – переглядеть его никто не мог.

Страж отпустила их.

– Думаю, даже у медиума может выдаться плохой день. – Затем она обратилась к Дамону: – Береги их. Ты в курсе, что медиумы нуждаются в лицензии?

Дамон обратился к ней как можно более светски:

– Мадам, они не профессиональные медиумы. Они мои личные ассистентки.

– Я не «мадам». Обращайся ко мне «Ваша честь». Кстати, азартные игроки здесь плохо кончают.

«Ха‑ха, – угрюмо подумала Елена. – Если бы она только знала, в какую игру мы играем… нам пришлось бы хуже, чем Стефану».

За забором оказался двор. Там стояли паланкины, рикши, запряженные козлами маленькие повозки. Ни колясок, ни лошадей. Дамон нанял два паланкина: один для себя и Елены, второй для Бонни и Мередит. Бонни, все еще озадаченная, смотрела на солнце:

– Говоришь, оно никогда не взойдет совсем?

– Нет, – терпеливо ответил Дамон. – И оно садится, а не встает. В Городе Тьмы царят вечные сумерки. Потом ты увидишь еще больше. Не трогай! – Мередит попыталась развязать веревку на запястьях Бонни, прежде чем сесть в паланкин. – Можете снять веревки, когда задернете занавески, но только не потеряйте их. Вы рабыни и в знак этого должны носить что‑то на руках. Хотя бы просто браслеты. Иначе у меня будут проблемы. Ах да. Вам придется носить вуали.

– Что?! – Елена неверяще взглянула на него.

Дамон ослепительно улыбнулся в ответ и, прежде чем Елена успела сказать хоть слово, вытащил из сумки прозрачные тонкие тряпки и раздал им. Вуали были такого размера, что покрыли бы все тело.

– Вам нужно просто накинуть на голову или повязать на волосы, – примирительно заметил Дамой.

– Из чего они сделаны? – поинтересовалась Мередит, ощупывая тонкий шелковистый материал, прозрачный и такой легкий, что ветер вырывал его из пальцев.

– Откуда мне знать?

– С изнанки они другого цвета! – обнаружила Бонни, когда ветер перевернул нежно‑зеленую вуаль сияющей серебристой изнанкой вверх. Мередит тут же превратила темно‑фиолетовый шелк в глубоко синий, испещренный миллиардами звезд. Елена, ожидавшая, что это ее вуаль окажется синей, посмотрела на Дамона. Он сжимал в кулаке крохотный квадратик ткани.

– Посмотрим, как далеко ты продвинулась, – прошептал он, наклоняясь ближе. – Догадайся, какого она цвета.

Другая девушка заметила бы только блестящие глаза и точеные черты лица Дамона или его дикую улыбку – сумасшедшую и сладкую, как радуга в центре урагана. Но Елена еще заметила, что у него напряжены шея и плечи. Темное Измерение давило на него, сколько бы он над ним ни смеялся.

Интересно, сколько проявлений Силы ему приходится подавлять каждую секунду? Она хотела предложить ему помощь, открывшись этому жуткому миру, но тут Дамон взорвался:

– Угадай! – Его тон не оставлял места возражениям.

– Золотая, – немедленно ответила Елена, сама удивившись этому. Когда она принимала из его руки золотой квадратик ткани, ладонь тряхнуло сильным, но приятным разрядом, который, казалось, дошел прямо до сердца. Дамон коротко сжал ее пальцы – и она почувствовала покалывание электричества в его руках.

Изнанка вуали оказалась белой и сияла, как будто была расшита бриллиантами. А может быть, это и были бриллианты. С Дамона станется.

– Может, это твоя фата? – Дамон почти касался губами ее уха. Веревка на запястьях Елены ослабла, и она гладила прозрачную ткань, чувствуя прохладное прикосновение крошечных камней.

– Откуда ты знал, что все это нам понадобится? – грубо спросила Елена. – Ты не знаешь всего, но знаешь очень многое.

– Поспрашивал в барах и других таких же местах. Нашел пару людей, которые здесь были и сумели выбраться – или их выгнали. – Усмешка Дамона стала совсем дикой. – Ночью, когда ты спала, я нашел на маленьком тайном складе вот это, – он кивнул на ее вуаль. – Тебе не нужно покрывать лицо. Просто прижми ее к волосам, и она будет держаться.

Елена набросила вуаль золотой стороной наверх. Она спадала до пят. Елена взялась пальцами за край, прикидывая, как с ее помощью кокетничать или выражать презрение. Если бы только снять чертову веревку…

Дамон снова надел маску невозмутимого хозяина и сообщил:

– Ради нашего блага мы должны очень строго все это соблюдать. Хозяева трущоб и лорды, управляющие омерзительной кучей, которую они именуют Темным Измерением, знают, что с минуты на минуту может произойти революция, и, если мы чуть‑чуть нарушим равновесие, из нас сделают Пример для Общества.

– Хорошо, – согласилась Елена. – Подержи веревку, а я сяду в паланкин.

В веревке не было большого смысла – они оба сидели в одном паланкине. Его несли четверо мужчин, невысоких, но жилистых, одинакового роста – чтобы паланкин шел плавно. Если бы Елена была свободна, она бы никогда не позволила, чтобы ее несли четыре человека, которые (как она решила) были рабами. Она бы устроила настоящий скандал. Но она наконец поняла, о чем говорила самой себе в доках. Она была рабыней, хотя Дамон никому за нее не платил. Она не могла устроить скандал. Она поняла, что в этой зловонной дыре ее возмущение прежде всего навредило бы самим носильщикам. Их хозяин или хозяин паланкина наказал бы их, как будто они были в чем‑то виноваты.

Лучший план А на этот момент: держать рот на замке.

Вокруг было на что посмотреть: они шли по мосту над вонючими трущобами и улицами, застроенными обветшалыми домами. Показались лавки из некрашеного камня, спрятанные за массивными заборами, потом пошли более респектабельные строения, и внезапно они оказались на базаре. Но и здесь на многих лицах лежала печать бедности. Елена ожидала увидеть холодный, черный стерильный город, населенный лишенными эмоций вампирами и демонами с горящими глазами. Вместо этого она повсюду видела людей, продающих то, в чем вампиры не нуждаются – от лекарств до еды и питья.

Ну, может быть, это нужно кицунэ и демонам. Елена попыталась подавить мысль о том, чем питаются демоны. На перекрестках стояли полуодетые юноши и девушки с застывшими лицами и другие – оборванные, измученные, державшие в руках таблички «ПАМЯТЬ ЗА ЕДУ».

– Что они имеют в виду? – спросила Елена, но Дамон ответил не сразу:

– Именно так проходит жизнь большинства свободных граждан этого города. Вспомни об этом, прежде чем начинать очередной крестовый поход.

Елена его не слушала. Она смотрела на одного из державших табличку. Он был невероятно худ, почти беззуб и оброс клочковатой бородой. Во взгляде было отчаяние. Он то и дело протягивал дрожащую руку, демонстрируя маленький светлый шарик и бормоча:

– Летний день времен моей молодости. Летний день за десять золотых.

Он говорил это чаще, чем кто‑либо другой.

Елена стянула с пальца подаренное Стефаном лазуритовое кольцо и протянула ему. Она не хотела раздражать Дамона, вылезая из паланкина, и ей пришлось сказать:

– Подойди, – протягивая кольцо.

Он услышал и быстро подошел к паланкину. Елена увидела, что что‑то шевелится у него в бороде – наверное вши, – и перевела взгляд на кольцо.

– Возьми себе. Только быстро.

Старик посмотрел на кольцо так, как будто это был пиршественный стол.

– Нет сдачи, – всхлипнул он, вытирая губы рукавом. Казалось, он сейчас упадет без сознания. – Нет сдачи.

– Мне не нужна сдача, – Елена сглотнула комок в горле. – Возьми кольцо. Быстрее, или я его выброшу.

Он схватил кольцо, а носильщики двинулись дальше.

– Да благословят вас Стражи, леди, – он пытался приноровиться к шагу носильщиков. – Слушайте меня. Пусть они вас благословят.

– Ты не должна была этого делать, – сказал Дамон, когда крики перестали слышаться за спиной. – Ты же понимаешь, что он не еды себе купит на эти деньги.

– Он был голоден, – тихо сказала Елена. Она не могла объяснять, что он напомнил ей Стефана. Не сейчас. – В конце концов, это было мое кольцо. Думаю, ты хочешь сказать, что он потратит его на выпивку и наркотики.

– Нет, но и не еду. Он закатит банкет.

– Оно настолько дорогое?

– В своем воображении. Он купит пыльный шарик, в котором хранится воспоминание древнего вампира о римском пире, или воспоминание горожанина о современном банкете. Он будет просматривать его снова и снова и медленно умрет от голода.

Елена была потрясена:

– Дамон! Мы должны вернуться обратно и найти его!

– Боюсь, не получится. – Дамон лениво поднял руку, и веревка на ее запястье натянулась, – а еще он уже далеко убежал.

– Почему он на это пойдет? Как вообще можно такое допустить?

– А почему больные раком легких отказываются бросить курить? Я согласен, что эти шарики – самая притягательная вещь в мире. Вини кицунэ в том, что они принесли сюда свои звездные шары и сделали из них наркотик.

– Звездные шары? Хоши но тама? – задохнулась Елена.

Дамой взглянул на нее, удивленный почти так же сильно:

– Ты о них знаешь?

– Я знаю только то, что обнаружила Мередит. Она сказала, что кицунэ обычно изображаются либо с ключами, – она приподняла бровь, – либо со звездными шарами. В легендах говорится, что они вкладывают в эти шары свою силу, так что, найдя шар, можно управлять кицунэ. Они с Бонни хотят найти звездные шары Мисао или Шиничи и захватить власть над ними.

– Успокойся, мое небьющееся сердце, – драматическим топом сказал Дамон, но в следующее мгновение собрался: – Помнишь, что говорил старик? Летний день за еду? Он говорил об этом.

Дамон подобрал маленький мраморный шарик, который старик уронил в паланкин, и прижал его к виску Елены.

Мир исчез.

Исчез Дамон, исчез базар вместе с запахами и звуками. Она сидела на зеленой траве, дул легкий ветерок, плакучая ива склонилась над рекой – медно‑красной, отливающей глубоким зеленым цветом. Пахло чем‑то сладким – жимолостью, ландышами? Елена легла на спину и уставилась в лазоревое небо, по которому бежали белоснежные облака. Сердце сжалось от восторга.

Она чувствовала что‑то, чего не могла описать. Она была молода – хотя и знала где‑то в глубине души, что на самом деле она намного моложе того, кто завладел ее сознанием. Но была весна, и каждый золотисто‑зеленый лист, каждый весенний побег, каждое невесомое белое облако приводило ее в восторг. Сердце вдруг забилось – она услышала звук шагов. Она мгновенно вскочила, раскинув руки, чувствуя беспредельную любовь и дикую страсть к…

…к этой девочке?

Она почувствовала какое‑то замешательство. Большая часть разума любовалась совершенством бегущей но траве девушки: темными завитками волос на шее, сияющими зелеными глазами под изогнутыми бровями, гладкой нежной кожей щек… она смеялась вместе со своим возлюбленным, притворяясь, что хочет убежать – легко, как эльф.

Охотник и жертва вместе упали на мягкий ковер травы… а потом все сделалось настолько чувственным, что Елена – бесплотный дух на заднем плане – начала раздумывать, как вообще можно это прекратить. Она прикладывала руку к виску – и тут ее ловила и целовала… Аллегра. Так звали девушку – Аллегра. Аллегра была прекрасна, особенно если смотреть на нее этими глазами. Нежная шелковая кожа…

А потом базар вернулся так же внезапно, как и появился. Она была Еленой и ехала в паланкине вместе с Дамоном; ее окружала какофония звуков и запахов. Она с трудом дышала. Какая‑то часть ее все еще была Джоном – так его звали – Джоном, влюбленным в Аллегру.

– Я все еще не понимаю, – она почти плакала.

– Все просто. Прикладываешь пустой звездный шар подходящего размера к виску и вспоминаешь то, что хочешь записать. Остальное сделает шар.

Он отмахнулся от ее возражений и наклонился к ней поближе. Черные глаза горели озорством:

– Возможно, это был очень жаркий летний день? В паланкинах есть занавески, которые можно задернуть.

– Не глупи, – но чувства Джона разожгли и ее саму. Она не хотела целовать Дамона… по крайней мере так она себе говорила. Она хотела целовать Стефана. Но всего минуту назад она целовала Аллегру, так что аргумент казался ей несущественным. – Не думаю, – дыхание все еще сбивалось, – что это хорошая идея.

Дернув веревку, Дамон развязал ей руки. Он снял бы веревку, но она сразу же отвернулась, опершись на руку. Ей нужна была поддержка.

В этих обстоятельствах ничто не могло быть более важным или более… волнующим, чем действия Дамона. Он не задернул занавески, но Мередит и Бонни ехали сзади и ничего не видели. И, конечно, не чувствовали разум Елены.

Теплые руки обняли ее, и она инстинктивно прижалась к нему. Ее накрыла волна любви к Дамону – он понимал, что, будучи рабыней, она не сможет иметь никакого дела с хозяином.

«Мы с тобой никому не подчиняемся», – услышала она голос у себя в голове и вспомнила, что, приглушая все свои способности, она забыла приглушить эту. Впрочем, это могло оказаться полезным.

«Но нам обоим нравится поклонение», – она почувствовала, как он смеется, признавая ее правоту. В ее жизни не было ничего слаще поцелуев Дамона. Она бы провела так вечность, забыв обо всем остальном мире. И это было к лучшему, потому что вокруг не было ничего хорошего. Но если бы всегда возвращаться сюда, в это тепло, эту нежность, это возбуждение…

Елена откинулась в паланкине так резко, что носильщики чуть не упали.

– Подонок, – зло прошептала она. Они еще не разорвали телепатическую связь, и Елена с удовольствием увидела, что в глазах Дамона она похожа на разъяренную Афродиту: золотые волосы развевались за спиной, фиолетовые глаза горели гневом.

А теперь богиня отвернулась от него, и это было хуже всего:

– Ты не выдержал даже дня. Не сдержал обещание.

– Нет! Я не зачаровывал тебя, Елена!

– Не зови меня так. У нас теперь деловые отношения. Я зову тебя «хозяин»! Ты меня – «рабыня» или «сука», как хочешь.

В глазах Дамона появилась угроза:

– Если теперь мы хозяин и рабыня, то я могу просто тебе приказать…

– Попробуй, – Елена изогнула губы в чем‑то не похожем на улыбку. – Попробуй, и увидишь, что будет.

Дамон явно решил сдаться Елене на милость, поэтому принял жалобный и растерянный вид, который так хорошо ему удавался.

– Я на самом деле не зачаровывал тебя, – повторил он и поспешно добавил: – Может, сменим тему? Я расскажу тебе о звездных шарах.

– Это было бы недурно, – ответила Елена ледяным тоном.

– Шары ведут запись прямо с нейронов, заметила? С нейронов мозга. Все, что ты испытала, находится где‑то в мозгу, и шары вытаскивают это наружу.

– То есть можно вспомнить что‑то и смотреть это снова и снова, как кино? – Елена прикрыла лицо вуалью и подумала, что подарила бы звездный шар Алариху и Мередит перед свадьбой.

– Нет, – мрачно ответил Дамой, – не так. Во‑первых, ты теряешь это воспоминание – мы ведь говорим об игрушке кицунэ. Когда воспоминание перешло в звездный шар, ты сама уже ничего не помнишь. Во‑вторых, «запись» в звездном шаре постепенно выцветает – от частого использования, от времени, от других никому не известных факторов. Но шарик мутнеет, чувства ослабевают, и наконец он становится просто пустым стеклянным шаром.

– Но тот бедолага продавал день свой жизни. Прекрасный день! Я думала, он хочет сохранить его.

– Ты его видела.

– Да. – Елена снова представила завшивевшего, измученного старика с посеревшим лицом. Когда она поняла, что когда‑то он был смеющимся юным Джоном, в шкуре которого она побывала, по позвоночнику пробежал холодок. – Как это печально, – и она имела в виду не воспоминание.

Но на этот раз Дамон не следил за ее мыслями.

– Да. Здесь очень много нищих и стариков. Они выкупились из рабства, или их хозяева умерли… и им предстоит умереть здесь.

– А звездные шары? Разве они сделаны не для бедняков? Богатые ведь могут просто съездить на землю и увидеть летний день наяву.

Дамой невесело рассмеялся.

– Конечно, нет! Большинство из них привязано к этому месту.

Он очень странно произнес слово «привязано».

– Слишком заняты, чтобы уехать в отпуск? – рискнула Елена.

– Слишком заняты, слишком могущественны, чтобы нарушить чары, охраняющие Землю от них, слишком боятся оставлять здесь своих врагов, слишком немощны, имеют слишком дурную репутацию, слишком мертвые.

– Мертвые?! – пахнущий мертвечиной туман, казалось, окутал Елену.

Дамон зло улыбнулся:

– Ты забыла, что твой собственный парень – de inortius? Не говоря уж о твоем уважаемом хозяине. Большинство людей, умирая, переходит на другой уровень – намного выше или намного ниже. Это место для плохих, самый верхний его уровень. Что ниже… не хотел бы я это знать.

– Там ад? – выдохнула Елена. – Мы в аду?

– Скорее, мы в Лимбе. А еще есть и Другая Сторона, – он кивнул на горизонт, где все еще садилось солнце, – другой город, расположенный, возможно, именно там, где ты оказалась после смерти. Здесь его зовут просто Другой Стороной, но я расскажу тебе два слуха. Иногда его называют Небесным Двором. Небо там ярко‑голубое, а солнце всегда встает.

– Небесный Двор… – Елена забыла, что говорит вслух. Она подумала о королях, рыцарях и волшебниках, представила себе место, похожее на Камелот.

Слова поселили в душе ноющую тоску и – не воспоминания, но ощущение, что воспоминания спрятаны совсем близко. Правда, за надежно запертой дверью. Сквозь замочную скважину Елена разглядела множество женщин, похожих на Стража, – высоких, золотоволосых и голубоглазых. И еще одну, совсем девочку, которая подняла голову и неожиданно встретилась взглядом с Еленой.

Паланкин вынесли с базара в трущобы. Елена разглядывала их, бросая быстрые взгляды из‑под вуали. Трущобы походили на земные, только были еще грязнее. Дети с позолоченными солнцем волосами толпились вокруг паланкина, протягивая руки в понятом без слов жесте. Елена до слез пожалела о том, что у нее ничего нет. Ей хотелось бы построить здесь дома, дать этим детям еду и чистую воду, образование и будущее. Поскольку она не имела ни малейшего понятия о том, как обеспечить им все это, они уносили с собой сокровища вроде жвачки «джу‑сифрут», расчески, щетки, блеска для губ, бутылочки с водой и сережек.

Дамон качал головой, но не останавливал ее, пока она не принялась нашаривать на груди подвеску с лазуритом и бриллиантами, подаренную Стефаном. Она чуть не плакала, пытаясь расстегнуть замок, но тут веревка на ее запястьях затянулась.

– Хватит! Ты ничего не понимаешь. Мы еще даже не вошли в город. Почему бы тебе не полюбоваться архитектурой, вместо того чтобы возиться с никчемными детьми, которые все равно умрут?

– Холодно… – Елена не могла объяснить ему, что она чувствует, да и не хотела – слишком она была зла. Однако она оставила в покое цепочку и принялась рассматривать город.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒