Глава 9. Двадцать девять лет

Глава 9. Двадцать девять лет

Через некоторое время Юрий успокоился. В выражении его лица начали проявляться первые признаки сильной усталости.

— Я почти закончил, — сказал вдруг Юрий, — ещё немного осталось. Вы выслушаете? Или, быть может, и вы сильно устали?

— Я бы с удовольствием дослушал вашу историю, если, конечно, у вас остались силы дорассказать.

— Да, конечно! Раз начал, надо бы докончить. Впрочем, я почти и закончил. В общем, после этого случая жизнь наша, как вы понимаете, уже никогда не была такой, как прежде. Врачи не могли ничем помочь. Я сходил с ума, выходил из кожи вон, чтобы хоть как-то ей помочь, но всё было напрасно. Я ничего не мог поделать, и это просто убивало меня. Не раз я хотел просто покончить жизнь самоубийством, но я не мог оставить Елену. Первые два-три года были особенно тяжелы. Я не знал, как контактировать с Еленой. Она не могла ни ходить, ни говорить, и руки тоже были парализованы. К счастью, хотя бы слышать она могла, но проблема с общением этим не решалась. Вначале я просто через каждые два часа перечислял подряд самые важные потребности:

— Воды? Кушать? Уборная? — а она моргала в нужный момент.

По вечерам я начал читать ей разные книги. Однажды я прочитал ей «Графа Монте-Кристо», и после прочтения этой книги, благодаря истории Нуартье, условным знаком того, что Елена хочет что-то сказать или о чём-либо попросить, стало поднятие глаз вверх. Я также сначала подряд называл самые необходимые потребности, и только потом, если ей надо было что-то другое, я доставал словарь, называл по порядку буквы. На нужной букве она один раз моргала, что означало «Да», затем я перечислял все слова из словаря, начинающиеся на конкретную букву. Но даже так было очень трудно. Порой, чтобы таким образом составить одно предложение, уходило до получаса. Затем однажды меня вдруг осенило. Я на большой бумаге выписал алфавит от А до Я, и теперь, если она хотела что-то сказать, я подряд показывал на конкретные буквы, и так, по буквам, мы составляли слова. Так процесс шёл гораздо быстрее. Затем мне пришла в голову мысль разбить буквы на несколько рядов и столбцов. Тогда на листе бумаги я провёл две горизонтальные и две вертикальные линии, образовав три ряда и три столбца, девять ячеек. В каждой ячейке, точнее в семи из них, было по четыре буквы, в восьмой пять букв, а в девятой ячейке я записывал слова карандашом и составлял предложения. Теперь, если Елена хотела что-то сказать, нужно было определить требуемую ячейку с буквой. Для этого я сначала карандашом указывал на ряды; определив нужный ряд, я указывал на столбцы и, таким образом определив ячейку, переходил к буквам. Так составлять предложения стало ещё проще. Но даже так Елена очень редко желала что-нибудь сказать. Одному Богу известно, что испытывала в душе Елена. Помню, как-то раз, поздним вечером она захотела что-то сказать и подняла глаза к небу. Я начал указывать на ряды и столбцы. Получилось, что она хотела сказать: «Убей меня». Я бессильно сел перед ней на колени, силы сразу покинули меня, и я заплакал. Затем, немного успокоившись и взяв себя в руки, я, сидя на коленях, начал просить её, молить её, чтобы она больше так не говорила. Я клялся, что всё ещё люблю её очень сильно и что жизнь без неё для меня потеряет всякий смысл. Я сказал, что мне проще убить себя, чем её. Сказал, что кроме неё у меня никого нет на всём белом свете. Сказал, что единственная моя радость в жизни — это она. И всё это было правдой. Я действительно продолжал любить её, несмотря ни на что. «Я буду твоими руками, твоими ногами и твоим голосом. Я посвящу всю свою жизнь тебе, только прошу, никогда больше не проси и даже сама не думай о том, что ты сейчас сказала. Сжалься надо мною», — говорил я со всей искренностью, и, возможно, поэтому по щеке её скатились слёзы. Я крепко обнял её и продолжал шептать ей, что люблю. К счастью, больше она такое не говорила. Я даже заметил, что после этого случая глаза её как-то улыбались мне. Это меня очень радовало. Впоследствии я каждый день садил её в инвалидное кресло, и мы стали чаще гулять, посещали театры, концерты, музеи. Я старался, чтобы она не думала о своём положении, и как мог отвлекал её от этого. Мы также посещали книжные магазины, и я покупал понравившиеся ей книги, а затем по вечерам читал их. Мы вместе слушали радио. Одним словом, жизнь как-то потихоньку начала налаживаться. Денег почти на всё хватало. На Елену была оформлена пенсия, также мы сдавали квартиру, в которой раньше жила её бабушка. Сами же жили в двухкомнатном загородном доме, но с большим участком земли. Я уволился из ресторана и занялся земледелием, выращивал овощи и фрукты, затем продавал. Кстати, в прошлом году за моим домом, в нескольких сотнях метров, упали два самолёта. Какой-то обломок залетел прямо к нам в огород. Ужасное было зрелище! Нам тогда очень повезло, что обломки на нас не упали, иначе и нам бы не поздоровилось.

Виталий, услышав эти слова, вздрогнул, глаза его налились кровью, но он опустил голову, не желая выдать своего волнения, так что Юрий ничего не заметил и продолжал рассказывать:

— Так проходили годы. Мы после случившегося потихоньку снова становились счастливыми. Елена была очень сильной женщиной. Она не давала сломить свой крепкий дух ни жизни, ни обстоятельствам. Впоследствии я даже перестал замечать её недуги или, вернее, она не давала мне их заметить. В глазах её отражалась непомерная жизненная сила. Так и прошли двадцать девять лет. Двадцать девять лет, как двадцать девять дней. Я верю, что Бог раскрыл перед ней врата Рая, и её душа сейчас покоится там! Вот я и закончил, друг мой, а теперь, если вам угодно, я пойду! Уж что-то я устал, да и вы тоже, по-моему! — сказал Юрий, вставая из-за стола.

— Да, конечно! Мне тоже уже пора! — ответил, вставая, Виталий. Затем они расплатились по счёту и покинули бар.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒