Глава 3. Старик

Глава 3. Старик

— В каком порядке? — ошеломлённо спросил Юрий. — Пожалуй, я уже и не знаю, в порядке ли у меня всё. Вот вы скажите, разве может справедливость быть там, где нет порядка, или, вернее, может ли порядок быть там, где нет справедливости?

Виталий промолчал. Юрий сделал глоток и продолжил:

— С самого раннего детства я познал всю несправедливость этой жизни. Вы-то вряд ли поймёте. Вы уж, наверняка, не росли в приюте?

— Нет, — коротко ответил Виталий.

— Ну, я так и думал. Вы ведь и представить себе не можете, каково это — быть сиротой. Каково это, когда твои собственные родители бросают тебя на произвол судьбы вместо того, чтобы быть опорой в жизни. Родители... Те самые родители, что подарили мне жизнь, но лишили счастья. У меня отняли счастье, у ребёнка, у невинного ребёнка... Ну разве я просился на этот свет? Чем я провинился, что меня так безжалостно бросили? — спрашивал я себя.

— Может, их уже тогда не было в живых? — спросил Виталий.

— Были! И живёхоньки, и здоровеньки. Правда, у матери был другой муж, а у отца другая жена — это всё я узнал гораздо позднее, когда уже вырос.

Юрий залпом опорожнил рюмку и добавил:

— Вы уж простите. Я, конечно, привык к одиночеству, но иногда всякому хочется высказаться.

— Нет-нет, что вы! Продолжайте, мне интересно.

— Так я и рос в детском доме. В то время, пока другие дети впервые произносили «мама» там или «папа», моим первым произнесённым словом было «помогите». Ребята постарше всегда избивали нас, тех, кто помладше и слабее. Как только эти негодяи ни издевались над нами, вернее, они не негодяи, они такие же несчастные, как и я сам. Пока других детей ласкали братья или сестры, меня бранили трёхэтажным матом. Позднее я пошёл в школу, изучал русский и немецкий. Остальные же предметы просто не были интересны мне. Я тогда себя спрашивал, ведь мои родители знали, на что шли, они должны были быть гораздо ответственнее, ведь с точки зрения здравого смысла это их прямая обязанность. Даже дикие звери защищают своих детёнышей. Ну, да Бог с моими родителями. Ведь каждый волен губить свою душу. Только вот всё мое несчастное детство и отрочество, которого я был лишён, отточили во мне оружие — ненависть. В школе я дрался с кем только придётся. Никто всерьёз не разбирался, кто действительно прав, а кто виноват, а воспитатель в приюте всегда наказывал. После окончания школы я покинул приют. Подрабатывал, где придётся. Работал уборщиком, парковщиком, но, где бы я ни работал, мне всё было ненавистно. Затевал на улице драки, правда, старался это делать с теми, кто помладше и послабее. Ха-ха, приют этому научил! Воровал, где придётся, и порой очень ловко получалось.

Юрий снова сделал несколько глотков из рюмки, и взгляд его был направлен куда-то в сторону. Затем он посмотрел на Виталия и продолжил:

— Жил поначалу тоже где придётся. В общем, всего сейчас и не припомнишь. А общество ещё и удивляется, откуда мы, такие выродки, берёмся. Да ведь они сами нас и создают! Несколько раз ловила полиция, отсидев максимум пару месяцев, я выходил, и всё повторялось до тех пор, пока однажды вечером, бродя по дворам, не увидел одного старика. Он был уж очень стар — так я, по крайней мере, думал. Такой весь седой, борода, брови седые. Он сидел на скамейке, по правую руку он держал пакет с кое-какой едой, а в левой сжимал бумажник. «Видимо, возвращался из магазина и присел отдохнуть», — думал я. Впрочем, так и было. Я спрятался за близстоящей машиной и стал наблюдать. Старик не шевелился. Стало темнеть, но во дворе всё ещё гуляли зеваки. Были будние дни, и я ждал, пока все разбредутся по домам, ведь утром на работу всем. И действительно, вскоре двор опустел, но старик остался сидеть. «Ну, вот, настало время», — подумал я и начал медленно приближаться к нему. Потихоньку я начал ускорять шаги, шёл всё быстрее и быстрее. И вот, когда я почти вплотную приблизился к нему, старик заметил меня. Я размахнулся правой рукой, целясь прямо ему в лицо, и, когда кулак почти достиг цели, старик ловко перехватил мою руку, завернул за спину и положил меня на землю. Конечно, такой ловкости и силы я не ожидал от человека почтенного возраста.

— Ах ты, маленький негодяй, я сейчас покажу тебе, — закричал старик на немецком.

Я к тому времени уже хорошо знал немецкий, ну, что тут сказать, всё-таки родился, вырос тут. Я дёргался изо всех сил, пытался высвободить руку, но с каждой такой моей попыткой старик только сильнее заворачивал мне руку. Наконец силы оставили меня, и я успокоился. Я знал, что меня сдадут полиции, начнутся допросы, следствие и так далее. Увидев, что я перестал сопротивляться, старик ослабил хватку и спросил:

— Чего тебе нужно, малой?

Я промолчал и лишь оскалил зубы. Затем старик повторил свой вопрос, и я ответил:

— Денег и еды нужно мне, чего ж ещё мне может быть нужно.

— Тебя что, дома родители не кормят?

— У меня нет ни дома, ни родителей.

Тогда старик опустил мою руку, помог подняться и властно сказал:

— Сядь, — указывая на место рядом с собой.

Я повиновался и сел.

— Как тебя зовут? — спросил старик громким и властным голосом. Он словно отчеканивал слова.

— Юрий, — жалостливо протянул я.

— Голоден?

— Да, — признался я.

Старик достал булку хлеба, отломил немного колбасы и протянул их мне.

— На, ешь, — сказал он, голос его всё ещё оставался твёрдым.

Я принялся есть. Я и вправду был очень голоден и, как только мог, поглощал еду. Наевшись, я спросил:

— Можно сделать глоток?

Старик сидел и пил пиво, и мне тоже захотелось. Тогда он достал из пакета ещё одну бутылку пива и протянул её мне. Я начал жадно пить.

Юрий сделал ещё один глоток и сказал:

— Представляете, Виталий, этот старик сыграл очень важную роль в моей жизни. Он тогда буквально перевернул мой внутренний мир, а я даже имени его не спросил.

— Что же было дальше? Что он тогда вам сказал? — спросил увлечённый рассказом Виталий.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒