А насколько необходимо для реализации идеи вашего парка животное биоразнообразие? Не проще ли было просто взять и расплодить миллион северных оленей?

— А насколько необходимо для реализации идеи вашего парка животное биоразнообразие? Не проще ли было просто взять и расплодить миллион северных оленей?

Разнообразие крайне важно, и те же самые олени очень редко являются ключевым видом, поскольку они не способствуют смене растительности. Быки (в данном случае имеются в виду их подвиды — буйволы, бизоны, яки) влияют на растительность гораздо сильнее. Нас часто спрашивают: сможем ли мы воссоздать экосистему без мамонта? Да, сможем. Будет ли она выполнять свои основные экологические функции? Да, будет. Но с мамонтами экосистема была бы лучше. Это как человек без одной руки. Он тоже может выполнять все функции, но делает это хуже. Чем разнообразней экосистема, тем она продуктивней. Основной плюс наличия мамонтов состоит в том, что с ними экосистема становится намного более агрессивной, и скорость её экспансии в лесотундру или лесную зону происходит на порядки быстрее, чем, например, с одними бизонами. Да, бизоны обгладывают кору с деревьев и те постепенно погибают. Но в Арктике уйдут сотни лет, пока все эти деревья попадают. Мамонты же их просто физически ломают, вытаптывают. А вот снег лучше всего утрамбовывают лошади. Правда, лошади, в свою очередь, не едят кустарники и тем самым не препятствуют их излишнему разрастанию — зато с этой функцией очень хорошо справляются зубры. И так далее — у каждого вида своя функция, с которой он справляется лучше всего.

© Плейстоценовый парк

Животные в парке: овцебыки, якутские лошади и пока единственный в парке бизон.

— А с генетиками вы эти вопросы обсуждаете? По крайней мере, в СМИ периодически проскакивает информация о том, что существуют планы по «воскрешению» мамонтов…

У нас есть определённая коллаборация, причём скорее вербальная, с заведующим лабораторией генетики в Гарварде Джорджем Чёрчем. У них в работе действительно находится исследовательский проект по клонированию мамонта. По сути, они модифицируют геном слона, чтобы добавить ему холодоустойчивость, повысить шерстистость, поменять гемоглобин и ещё какие-то параметры. Чтобы обосновать в обществе свою деятельность, они используют нашу теорию парка и официально заявляют, что этот мамонт поедет в Плейстоценовый парк. Но о каких-либо результатах или даже примерных сроках этого говорить пока не приходится.

— По вашим ощущениям, через какой период экосистема, которую вы воссоздаёте, сможет выйти на саморегулирование хотя бы на огороженных в настоящий момент двадцати квадратных километрах?

Точные сроки выхода на саморегулирование назвать невозможно. Если у меня вдруг появится огромная куча денег, то я запашу всю территорию, засею, удобрю, и у меня уже через 2 года трава будет расти по пояс. Но если делать всё это постепенно, в условиях существующих ограничений и неопределённостей, давая животным возможность самим вытаптывать почву, то времени это займёт, конечно, намного больше. И этот процесс, надо сказать, уже идёт — на нашей территории я прекрасно вижу, что кусты стали меньше, исчез мох и начала расти трава.

Но я, конечно, надеюсь, что мне удастся запустить эту экосистему на своём веку. У меня, как у человека, который занимается этим уже во втором поколении, иногда спрашивают, не хочу ли я, чтобы и мои дочери этим занимались. На самом деле — нет, не хочу. Я считаю, что если к моменту, когда я буду уходить на пенсию (а до этого осталось порядка 25-30 лет), я всё ещё буду нужен этой экосистеме, то это значит, что со своей работой я не справился.

— И в завершении нашей беседы: почему вы всё-таки всем этим занимаетесь? В одном из интервью вы упомянули, что парк – это ваше «хобби»... То есть вам просто интересно всё это делать, либо же это всё-таки вопрос определённых амбиций?

Конечно, амбиций. Это хобби с точки зрения того, что мы на этом не зарабатываем, но это, безусловно, инвестиции в будущее, причём даже не финансовые, а интеллектуальные. Это очень здорово, если на работу вы ходите не только ради того, чтобы заработать денег, но и чтобы сделать что-то полезное. Если бы я зарабатывал 20 тысяч рублей в месяц, и мне бы с трудом хватало денег на еду для семьи, то понятно, что я бы думал только о еде, и на работу ходил бы только с этой целью. Мы небогатые люди, но я не голодаю. И если я могу в своей работе а) не голодать и б) делать что-то такое, что для людей в глобальном смысле может быть очень полезно — то почему бы и нет?

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 56