Сергей Лукьяненко 18 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 18 из 24Следующая ⇒

майор, бывший Герой Советского Союза.

Приговорен к смертной казни за отказ провести в

Аркан отряд специального назначения для

ликвидации антисоветского мятежа.

- Но в Аркане время опережает наше на

тридцать пять лет! Я думал... проход уничтожили, потому

что узнали про развал Советского Союза, а тамо... а вы

отказались закрыть сюда проход...

- Это так всем мозги запудрили? Чушь,

коллега! На Земле-один время отстает. Проход

уничтожили, когда Каплан пристрелила товарища

Ульянова, коммунисты запаниковали, и к власти в

Советской России пришло коалиционное

правительство. Сталин требовал ввести в Аркан

войска и ликвидировать «мятеж». Я отказался

пропустить отряд. Усатого то ли кондрашка хватила,

то ли кто-то из наших ликвидировал... но власть так и

не успокоилась. В итоге меня сдали. Друзья-

функционалы и сдали. Но я долго держался, башня

практически неуничтожима. - Старик гордо

улыбнулся.

- Дмитрий... один политик... он хотел узнать, как

здесь живут люди... понимаете, воспользоваться Арканом

как образцом для сравнения, как полигоном! Выяснить,

что правильно, а что нет, принимать правильные

решения...

- Кирилл, мальчик... - Старик посмотрел на меня

с жалостью. - Твой политик опоздал. Полигон -наша с

тобой Земля.

Меня словно током пробило. Одна за другой кусочки

головоломки стали складываться в картину. И она мне не

понравилась. Аркан. Земля-один. Аркан и есть

Земля-один.

- Все остальные обитаемые миры... тоже?

Кирилл Александрович кивнул. Глотнул пива.

Сказал:

- Конечно. Моделирование работоспособных

социальных моделей здесь на уровне. Тот же Антик,

к примеру. Бывали?

Я покачал головой. Уточнять, что функционал я

без году неделя, не хотелось.

- Ну так вот, он развивался нормально. Там эпоха

Ренессанса началась, когда возникла свежая мысль:

счастье человеческое - в простоте общественных

отношений и технических устройств. И мир был

аккуратненько опущен - назад, в античность. Довольно

любопытный итог. Но все-таки не образец для подражания.

Оставили для контроля. - Он вздохнул, посмотрел на

часы. - Еще пива?

- Нет, спасибо.

- А я повторю с вашего позволения. - Старик

махнул рукой официанту.

- Как вы меня узнали? - спросил я. - Вы же... или

вы все еще функционал? Я не почувствовал.

- Самую чуточку, - просто ответил старик. - Я ведь

связь с башней до конца не разорвал. Если бы ее

разрушило полностью - умер бы, наверное. А уж

способностей бы точно лишился! Но вот кусочек стены

устоял, повезло. Так что я своих чую. Еще кое-что по

малости осталось... языки чужие худо-бедно понимаю, с

долголетием швах, зато никаких болезней.

Я посмотрел на тросточку.

- Это для понта. - Кирилл Александрович

улыбнулся. - Да и нехорошо старичку слишком

бойко прыгать. Трость - она сразу уважение

вызывает, солидности придает... Так вот башню твою я

почувствовал. Как только ты проход к нам открыл - сразу.

Я всегда знал, что если кто-то вновь в Аркан пробьется,

то снова на этом же месте. Здесь до сих пор барьер

между мирами слабый. Термоядерный заряд - это не

шутка, Кирилл. Ох не шутка.

Здесь же радиация, наверное...

пробормотал я. - А все сидят спокойно...

- Нет радиации. Не бойся. Почему так

случилось, я не знаю, но радиация не прошла.

Роман принес пиво. Сказал:

- Все, Кир Саныч, пирожки уже достали.

Только остынут чуток.

Кирилл Александрович кивнул. Сказал мне:

- Ты задавай вопросы. Не стесняйся.

Кирилл Александрович, функционалы

вышли отсюда?

- Почему вышли? Они здесь живут. В других

мирах бывают наскоками. Ну, местных привести к

функции. - Он улыбнулся. - Поглядеть, как дела

идут. Наблюдатели, разведчики... как хочешь, так и

называй. Меня сразу вычислили, кстати. Но долгое

время не контактировали, наблюдали, как я себя

поведу. А мне тут понравилось. Тут ведь даже

революция иначе произошла, Кирилл! Почти

бескровно. Гражданской войны не было. Наша-то

Земля давно использовалась для сравнения,

поэтому местную революцию контролировали.

Долгое время пытались Ульянова цивилизовать,

даже рассказали ему кое-что, фильмы показали - что

на нашей Земле творилось. Но у вождя от таких

откровений совсем крышу снесло. Решил рассказать

рабочим про функционалов, начать красный террор

против угнетателей. Тогда его и устранили. Привязали к

неудачному покушению в нашем мире, чтобы уж как-то

сохранить историческую преемственность. Шлепнули. И

стали переводить страну на другие рельсы... нет, от

удачных идей не отказывались, отнюдь... Когда я не

согласился провести сюда бойцов - это уж я потом понял,

конечно, как бы их тут радушно приняли... В общем, этим

я себя зарекомендовал. А когда кинулся про бомбу

рассказывать... была у меня опаска, что заряд вдует в

этот мир... Тут уж на меня и вышли.

- Перевербовали,- уточнил я.

- Ну... как сказать. - Кирилл Александрович

поморщился. - Все мы функционалы, верно? И в гэбэ

кто я был? Функционал. Человек при корочке и пистолете,

с особыми возможностями и положенными по статусу

благами. И таможенником стал - ничего не изменилось.

Все, все мы функционалы, Кирилл. Если этот мир -

лучше? Если он избавлен от прорвы ошибок и крови, если

здесь Второй мировой войны не было совсем, если люди

сыты и не озлоблены, если на Луне три поселка

человеческих - так что же, я должен был за

кремлевских вождей голову класть? Или за

функционалов из вторичных миров, которые в своих

болотцах плещутся?

- Но ведь та Земля - она наша родина!

- Кирилл... - Бывший таможенник с Тоцкого

полигона вздохнул. - Здесь та же самая родина.

Только правильная. Избавленная от ошибок. Набело

написанная.

Ну да, после таких тренировок...

Революция без крови, коллективизация без голода,

никаких репрессий... верно? И войны не было, и города

на Луне? - Я невольно повысил голос. - А у нас Великая

Отечественная столько народа сожрала, до сих пор

спорят - двадцать миллионов или сорок! Черновик, да?

- Я сам воевал, Кирилл, - строго сказал старик.

- Всю войну прошел.

- В СМЕРШе? - с неожиданной для самого себя

досадой спросил я.

Некоторое время мы раздраженно смотрели друг

на друга. Потом старик вздохнул:

- Брось ты кипятиться, мальчик. Так уж

случилось, что этот мир - первичный. Потому и

наблюдают за другими мирами отсюда. Кстати,

человеческих миров знают не пять, а более

двадцати! Не валяй дурака, тезка. Раз уж случилось

чудо, раз ты сумел сюда проход открыть - значит

есть в тебе хорошие задатки. И твое место тоже

здесь!

- Это бесчестно, - сказал я.

- По отношению к кому? Обычный человек с

Земли-два назвал бы твои возможности бесчестными!

Тебя же это не смущало? Тебе ведь понравилось быть

функционалом, верно? Нет, ты мне в глаза посмотри,

тезка! Понравилось? - с какими-то блудливыми интонациями

воскликнул старик.

Я смолчал. И в глаза смотреть не стал.

- Не думай, кстати, что у нас повсюду

молочные реки с кисельными берегами, - сбавляя

тон, сказал Кирилл Александрович. - Думаешь,

почему так много негров вокруг? Это из наших

африканских протекторатов беженцы. Всем миром

помогаем. Рабства в Америке не было,

предоставили Африке самой развиваться. Тоже

ничего хорошего не вышло - войны, свары, расизм.

Теперь отрабатываем модель постепенного вывоза и

ассимиляции части африканского населения.

Вывозим детей, полностью разрываем связи с

социокультурной средой, воспитываем в нашем

духе. Детские дома не годятся, только русские

приемные семьи. Вот официант наш с семи лет в

Москве. Помню, как он тут пацаненком бегал,

тарелки собирал... все никак не могли отучить

остатки подьедать. Родители от голода померли в

Эфиопии, сам был скелетик ходячий...

Чувство опасности - резкое и тревожное

-пронзило меня. Я поднял взгляд на старика. Глаза

Кирилла Александровича сузились - он тоже понял свой

прокол.

- Как же мама, которая капусты никогда не

видела? - спросил я. - А, товарищ майор? Как там

пирожки, уже позиции заняли?

- Заняли, - сухо сказал бывший майор и бывший

таможенник. - Кирилл, не валяй дурака. Мне позволили

держать проход открытым в качестве эксперимента.

Больше этого не повторится.

Неужели взорвете посреди Москвы термоядерный заряд?

- Изолировать твою башню можно и более

простыми методами. My а с тобой... с тобой

разберутся.

- А если я откажусь? Встану и уйду?

- Тебе не позволят, - просто ответил старик.

Потянул руку к шляпе, будто собрался надеть ее.

- Не советую, мастер. Настоятельно не

советую, - сказал я. - Ничего не трогайте, не

вставайте, не машите руками. Не подзывайте Романа.

Улыбайтесь.

- Пиво можно пить? - спросил старик,

помедлив.

- Пить - можно.

Он медленно выпил пива. Уверен, мозги у него

сейчас работали на полную катушку. У меня -тоже.

Если я прав... а я чувствую, что прав, то вокруг

меня уже собралось и смыкается кольцо облавы. Вряд

ли это те, кто был здесь до меня. А вот недавно

подъехал автобус с туристами... я скосил глаза. Да,

что-то среди них явный избыток молодых коротко

стриженных ребят, беленьких и черненьких вперемежку. И

несколько девиц тоже страдают излишней рельефностью

бицепсов и плавностью движений. Еще - странновато они

одеты для лета. У всех либо пиджаки через руку

переброшены, либо плащи. У некоторых спортивные сумки

свисают с плеч...

- Тут нет функционалов, - сказал я с

облегчением. - Только спецназ. Не успели, да?

- Опомнись, мальчик, - раздраженно сказал

старик. - Когда пулеметные очереди превратят тебя

в фарш, никакие способности функционала не

спасут!

Помедлив, я сказал:

- Счастливо оставаться, Кир Саныч.

- Ну, как знаешь, - также не сразу ответил

старик.

Я встал с кружкой в руках. Разумнее всего пойти

к стойке, будто мне так захотелось пива, что невмочь

дожидаться официанта. А уже оттуда, от дверей

ресторана, броситься за угол, перебежать дорогу,

нырнуть в лес - и к башне...

Кирилл Александрович одним быстрым

движением схватил свою трость. И, не вставая,

крутанул ее в руке, обрушивая на меня.

Первым моим желанием было поймать,

перехватить палку - и стукнуть вздорного старика в ответ!

Но я уклонился. Роняя стул, нелепо взмахнув рукой с

тяжелой стеклянной кружкой, успел сдвинуться на те

сантиметры, что уберегли мой висок от близкого

знакомства с тростью.

Трость ударила в столик - и промяла

алюминиевую столешницу, будто пластилиновую.

Во мне что-то плеснуло. Прошло по венам

горячей волной. Сердце тяжело ударило - и все длило,

длило, длило сокращение. Наступила тишина. Воздух

стал упругим и шершавым.

Я вырвал трость из рук старика. Она оказалась не просто увесистой - тяжелой.

Стальная, залитая свинцом, не иначе. Привет от Ивана

Поддубного.

Мир вокруг застыл. Что-то подобное было и в

гостинице «Белая Роза», но не в такой, совсем не в такой

степени. Официант Рома, глядя на нас, наливал

красный сироп в стакан с газировкой, маленькая

девочка, ожидавшая лимонад, подпрыгнула от

нетерпения и желания заглянуть за прилавок - да так и

повисла в воздухе, медленно парашютируя вниз.

Двигался только я.

И Кирилл Александрович.

Я попытался огреть его тростью безжалостно,

с той же невозмутимой четкостью, как бил он. Не

получилось - старик уклонился и сам перехватил трость у

набалдашника. С неожиданным любопытством я заметил,

что наши стремительные, вряд ли фиксируемые со

стороны движения никак не отражаются на лицах.

Мимическая мускулатура оказалась совершенно не

затронутой ускорением, охватившим все тело. И лица

наши, несмотря на ярость схватки, оставались

доброжелательными и спокойными. Так, наверное, должны

драться друг с другом роботы...

Несколько мгновений мы боролись, дергая

трость через стол, но силы были равны. Его функция,

пусть и полуразрушенная, была слишком близко.

Я понял это первым. И отпустил трость за

мгновение до того, как и Кир Санычу пришла в голову

та же мысль.

Он удержал равновесие, все-таки его реакции

намного превосходили человеческие. Но погасить

инерцию не смог и смешно побежал назад, держа перед

собой на вытянутых руках трость. Очень удачно ему

под ноги подвернулся стул, и Кирилл Александрович

упал навзничь.

Продолжать драку я не собирался.

Развернулся и кинулся к дороге. Пока время еще

ускорено, надо этим пользоваться. Я чувствовал, что

долго мое фантастическое состояние не продлится.

Спецназовцы начали реагировать. Один за

другим летели на землю пиджаки и плащи,

обнаруживая маленькие короткоствольные автоматы. Все

это происходило очень быстро по человеческим меркам,

хотя и до смешного медленно для меня.

Но гораздо больше меня насторожили

несколько человек, за оружием не потянувшиеся. Они

поднимали руки, прижимали их к шее, морщились

будто от короткой, ожидаемой боли. Я как раз пробегал

мимо, когда их ладони разжимались, роняя

маленькие пластиковые шприцы. И почти тут же

уколовшиеся спецназовцы начинали двигаться

быстрее.

Это походило не то на кошмарный сон, не то на

фильм про нашествие зомби - неповоротливых, неуклюжих,

но внезапно почуявших живого человека и начавших

ускоряться. Застрочил первый автомат - неспешно, с

короткими паузами между выстрелами, «так-так-так».

Над левым плечом прошла в небо очередь.

Плохо. Очень плохо. От пуль я не увернусь.

Чудеса бывают только в кино, человеческое тело не

способно двигаться с такой скоростью, чтобы соперничать

с пулями.

Я метнулся в сторону кафе, решив укрыться за

зданием и уходить к башне кружным путем.

Но навстречу мне выбежал чернокожий официант

Роман. Именно выбежал. В одной руке он держал поднос,

на котором стояли две кружки пива, в другой - длинное,

расшитое на манер рушника, с цветным кантом по краям,

полотенце.

- Ты не оплатил счет! - задорно выкрикнул

он.

Он двигался с моей скоростью! Он тоже был

функционалом!

Функционал-официант! Что такой должен уметь?

Ну, утихомиривать перебравших гостей, к

примеру...

- Прочь! - Я попытался обойти его, но Роман

сместился навстречу. Взмахнул рукой, жестом

фокусника протянул полотенце в ручки пивных

кружек. Поддернул полотенце за середину и

закрутил - невиданное оружие, скрученный из

полотенца жгут с двумя пивными кружками на

концах. В кантик полотенца, видимо, были вшиты

какие-то стержни - они встали в ручках враспорку и

держали кружки. Хлопья пены и брызги окутали

Романа мутной пивной радугой. Раскручивая

импровизированное боло, он надвигался на меня.

Твою мать... сзади целятся два десятка

автоматных стволов, а впереди переселенец из Эфиопии,

готовый орудиями своего труда постоять за новую родину!

Решение было таким неожиданным и

нехарактерным, что я сам не сразу осознал, что именно я

выкрикнул:

- На кого руку поднял? На белого господина?

Эффект был потрясающий! Никогда, похоже, не

сталкивавшийся с расизмом чернокожий паренек Рома

остолбенел. Рука у него разжалась, и пивные кружки,

вращаясь на полотенце, сорванным вертолетным винтом

взмыли вверх. У спецназовцев, работавших сейчас на

инстинктах и стимуляторах, реакция была однозначная -

они принялись палить по возникшему в небе сверкающему

кругу. На нас стала медленно оседать стеклянная пыль,

перемешанная с пивными брызгами и рваными тряпочками.

Роман так и стоял столбом, ошеломленный моими словами,

когда я пробежал мимо и нырнул за угол. Вовремя -

автоматы застрочили вновь, зазвенели стекла кафе,

зашлепали о штукатурку пули. Идиоты - там же полно

людей!

Я бросился к дороге. И обнаружил идущих

навстречу детей во главе с Марианной.

Если бы я только что не обложил Романа - я бы не

свернул. Продолжил бы бежать, прикрываясь зданием и

чернокожими детишками. Станут стрелять вслед - не моя

вина.

И если бы эти дети были белыми или хотя бы

вперемежку черными, желтыми и белыми, тоже бы

не свернул.

Но после выкрикнутого в адрес Романа

оскорбления прикрываться толпой негритят я уже не мог.

Словно это превращало послужившую оружием брань в

жизненную позицию.

Я снова стал забирать влево. Выходя под удар

автоматчиков, обрекая себя на лишний крюк по лесу, но

оставляя бывших жителей Берега Слоновой Кости вне

сектора обстрела.

Зато в этот сектор влез я.

В меня попали, когда я уже нырял под

спасительное прикрытие деревьев. Пули щелкали по

веткам, сыпались листья и древесная щепа,

накатывал какой-то подозрительный и неприятный рев -

и в этот миг что-то толкнуло меня в плечо, отозвалось -

не болью, а дружеским тычком: «Давай, давай,

быстрее беги!»

Я и бежал. В плече начало пульсировать, но я

бежал, я все еще был ускорен, расстояние до мемориала

все увеличивалось, и пули автоматчиков меня уже не

доставали.

Зато в небе над лесом появились два

вертолета. У меня не было времени их разглядывать,

я заметил лишь серо-зеленую негражданскую

расцветку - и по два огненных цветка, распускающихся

на подвесках каждого вертолета.

Только бы не ракеты!

Это были скорострельные пулеметы. Не

короткоствольные дуры, с которыми поперли на меня

спецназовцы, а настоящие военные машинки.

Где-то передо мной рухнуло деревце, чей ствол

перерубили пули. За спиной кто-то стал кричать - то ли со

страха, то ли раненный шальной пулей.

Я попытался бежать быстрее, но это уже было

не в моих силах. Наверное, мышцы оторвались бы от

костей, попытайся организм выполнить приказ.

Вторая пуля перебила мне ногу, когда башня

была метрах в десяти. Голень хрустнула и словно

взорвалась фонтаном крови. Я взвыл от боли, упал,

покатился вниз по склону. Башня рядом. Башня спасет.

Ее можно уничтожить только термоядерным взрывом.

Еще две очереди прошли мимо. Вертолеты

зависли, молотя в мою сторону нескончаемо

длинными очередями. К ним спешил третий, так спешил,

что начал стрелять с расстояния километра в два и на

удивление удачно - несколько пуль ударили в кирпич

над моей головой. Я услышал мягкое шлепанье, с

которым плоские свинцовые лепешки отскакивали от

кирпичной стены.

Я уже открывал дверь, привстав на коленях и

волоча перебитую ногу, когда в меня вошла третья пуля.

Куда-то в поясницу, аккуратно посередине спины,

дробя позвонки, разрывая кишечник и мочевой

пузырь, перемешивая все содержимое малого таза в

кисель из крови и дерьма. Боль плеснула по

позвоночнику огненной рекой и исчезла, будто где-то

внутри меня перегорели, не выдерживая нагрузки,

предохранители. И сразу же пропало ускорение -

размеренный такт пулеметных очередь слился в стрекот

взбесившейся швейной машинки. Ноги онемели.

Я ничего не чувствовал - только руки еще едва-едва шевелились.

На руках я и вполз в башню, оставляя за собой

кровавый след и куски собственной плоти. Последним

усилием толкнул дверь, она мягко закрылась. Надо ли

закрывать засов? Или он только для видимости, а башня

охраняет проход сама?

Не знаю. И знать не хочу. Мне все равно его не

закрыть.

Потому что я умираю.

20.

Каждый нормальный человек знает, что

болеть - это плохо. Даже банальный грипп - это

дурманящая температура, головная боль, резь в глазах,

ноющие мышцы, противный кашель.

Но, впрочем, можно посмотреть и с другой

стороны.

Давайте возьмем для примера именно грипп.

Холодный, противный день между осенью и зимой.

На дорогах - каша из грязи, снега и воды. В небе - серая

дрянь. На работе - аврал (как вариант: в школе

конт-рольная, а в институте - сопромат). Вы просыпаетесь,

с омерзением понимая, что вам предстоит долгий, гадкий,

тяжелый день. Встаете, но чувствуете, что вас знобит, нос

не дышит, а голова тяжелая. После короткого разговора

с женой или мамой вы решаете измерить температуру.

Тридцать семь и пять. Ого! Выше возможных

погрешностей. Но по здравому размышлению вы

решаете измерить температуру повторно. Тридцать семь

и семь!

Rne понятно, у Ran грипп Конечно, врачи

назовут его ОРВИ, поскольку эпидемия гриппа не

обьявлена, а не обьявлена она по причине

финансовой невыгодности для государства. Не важно,

лечение все равно одно. Вы с некоторым трудом

дозваниваетесь до поликлиники, потом до работы (если

ходить на работу вам еще рано, то мама звонит в

школу) и сообщаете, невольноприглушая голос и делая

его максимально скорбным, что вас свалил грипп.

Потом приходит задерганная докторша, не снимая сапог,

проходит к вашей разобранной постели, невнимательно выслушивает,

смотрит на термометр и задает риторические вопросы.

Через час вы, закутавшись в теплый халат и сочувствие

домашних, сидите в кресле перед телевизором и

смотрите какой-нибудь старый боевик или мультик. Вам

регулярно приносят горячий чай с медом, лимоном и

вареньем. Спрашивают, какое блюдо соизволит

пропихнуть в себя ваш страдающий организм. Нежно

трогают лоб холодной ладонью. Бегают в аптеку и

приносят аспирин (шипучий или в таблетках?), витамины в

радостных цветных коробочках, а заодно еще тягучий,

неспешный детектив Рекса Стаута. Вы досматриваете

мультики, принимаете лекарства, улыбаетесь жене (или

маме) улыбкой умирающего на амбразуре вражеского

дота бойца и идете в кровать - читать о ленивом

толстом сыщике и его бойком подтянутом помощнике.

А за окном мерзость, гадость, сырость, Бог

репетирует следующий потоп, мокрые люди гавкают

друг на друга и занимаются всякой ерундой.

Какая это хорошая вещь - грипп, если его

правильно пережить!

Конечно, если вы уже не на попечении мамы,

а женой или подругой не обзавелись, то все не так

безоблачно. Но тут уж вы сами виноваты, и нечего

ругать несчаст-ные вирусы!

Совсем другое дело, когда вы умираете.

Страшна не боль. Рано или поздно она уходит

- либо ее убивают лекарства, либо для нее не остается

больше места. Страшно остаться один на один с

вечностью, с падением в темную пустоту. Мир то

сжимается в точку, имя которой - ты, то взрывается

бесконечным пространством, не безжалостным и не

злым, но абсолютно равнодушным. Ты никто, и место

твое - нигде. Ты можешь верить в Бога, можешь не

бояться смерти, смеяться над ней и паясничать. Но когда

дыхание вечного ничто касается твоих губ, ты замолкаешь.

Смерть тоже не жестока и не страшна. Она лишь

открывает двери, за которыми ничего нет.

И ты делаешь этот шаг.

В одиночестве. Всегда в одиночестве.

Я то уплывал в черный океан, то выплывал к

берегам реальности. В реальности было хуже. Боль

держалась где-то рядом, она не ощущалась, как не

ощущается скорость реактивного самолета при

взгляде на далекую землю, но подобно далекой земле -

тянула к себе. Пол плясал и кружился подо мной, винтовая

лестница штопором вкручивалась в начинку башни.

Меня нельзя убить. Никак нельзя. Феликс

говорил, что в своей функции я неуязвим. А я уже дома,

я уже в башне, я таможенник...

Почему именно таможенник?

Дурацкая мысль перед смертью. Но она стала

тем кусочком жизни, за который я судорожно уцепился.

Почему именно таможенник? Кто выбрал мне эту судьбу

- и зачем?

Я не хочу умирать, не зная ответ. Я не

собираюсь никому мстить. Я не могу все исправить и

всех победить. Но я хотя бы хочу знать свою судьбу. Я

должен выжить.

«Не получится», - шепнула темнота. «Не

страдай. Закрой глаза. Скажи себе - «я умираю». Скажи

и закрой глаза. Все это не важно. Все это осталось в

прошлой жизни. Все это осталось в жизни. Усни».

- Хрен там... - просипел я, глядя на

вращающуюся винтом, расплывающуюся лестницу. -

Хренушки.

Сердце стучит. Легкие дышат. Мозг не умер.

Я в своей функции. Я при исполнении. Меня так

просто не убьешь. Не знаю, как все это работает, но если

раны заживают бесследно, то заживет и эта рана.

Кровотечение должно прекратиться. Первое

-перестать терять кровь. Все, что уже выплеснулось в

брюшную полость... все надо очистить. Кровь и лимфу

всосать через слизистые, очистить и запустить в

большой круг кровообращения. Ошметки тканей,

содержимое кишечника... все это удалить. Позвонки

должны восстановиться. Спинной мозг - срастись.

Кишечник - восстановить целостность. Мочевой

пузырь - вырасти заново. Почки - регенерировать.

Где-то во мне мерзким хихикающим смехом

зашелся в истерике умный мальчик Кирилл, папа которого

работал врачом. Темнота ему одобрительно кивнула.

Да, я все понимаю. Ткани человеческого тела

плохо регенерируют. А с такой скоростью, чтобы

опередить разгорающийся во мне сепсис, не

регенерирует вообще ничто.

Но я же функционал. Я почти военный.

Таможенник должен быть готов вступить в схватку,

получить очередь в упор и вернуться на рабочее место.

Значит, я должен справиться.

Потолок закрутился быстрее, в животе

нарастал жар - и я позволил себе нырнуть в

спасительные темные воды забвения.

В следующий раз я очнулся от жажды.

Бешено колотилось сердце. Тело пылало. В

животе пульсировала боль. Отвратительная вонь

забивала дыхание.

Но по сравнению с жаждой все это было

мелочью.

Пить. Шипящую минералку. Горячий чай с

лимоном. Холодный кисленький квас. Нет, это все

полумеры... Ртом припасть к трубе, отвернуть

холодный кран и глотать прохладную, железом и

затхлостью пахнущую воду. Опустить лицо в лужу, глотать

стоялую теплую грязную жижу, ногами отпихивая всех

конкурирующих братцев Иванушек...

Вода есть на втором этаже. На столе. И на

третьем - много воды на кухне, в ванной...

Только жажда могла заставить меня

сдвинуться с места. Я лежал ничком, это было уже

хорошо Выбросив вперед руки, я попытался

подтянуть тело. Не получалось. Запекшаяся кровь

присохла к полу. Я снова попробовал потащить себя

вперед и непроизвольно попробовал упереться

ногами.

Ноги шевельнулись. Даже перебитая нога... я

скосил глаза - ниже грязной, перепачканной штанины

шорт виднелась розовая кожа, окаймленная корочкой

запекшейся крови.

У меня получается!

Вот только мне нужна вода. Я не просто

умираю от жажды - вдруг совершенно отчетливо мне стало

ясно, что организм нуждается в воде, чтобы

восстановиться и вывести из тела продукты распада

тканей. Еще час-два без воды - и я умру. Наполовину

исцеленный, с закрывшимися ранами и

восстановившимися органами. Умру от жажды.

До лестницы я дополз минут за десять.

Царапая ногтями пол, упираясь подбородком, слегка

отталкиваясь ногами - дополз. Уткнулся макушкой в

ступеньку.

И понял, что по лестнице взобраться не смогу.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒