Затишье перед грозой 6 страница

Ангар, где стоят лошади, виден издалека. Конечно, лошади стоят не в самом ангаре, а в маленьком сарайчике при нем. Если в прошлый раз меня не пустили внутрь, то сейчас девчонки провели меня в сарай и, дав в руки щетку, наказали чистить Изюма. В сарае было холодно и грязно. Денники маленькие. И о ужас! - такого я никак не ожидала, пол в деннике был покрыт толстым слоем чёрной жидкой грязи. Здесь, наверное, год не убирали! Изюм ногами глубоко утопал в дерьме. Как же он спит? Ведь на это не ляжешь! Тело коня тощее, покрыто грязной шерстью. Как могу, привожу в порядок доходягу. Да кормят ли его здесь? Другие две лошади Ренаты и Анжелы тоже не отличаются упитанностью, но все же выглядят гораздо лучше. На Изюме, видно, девчонки давно поставили крест, не подкармливали ничем из дома. Я надела уздечку, ветхое учебное седло, закрепила повод на шее лошади и вышла из денника. Рената и Анжела тоже закончили чистить Кавалера и Камаза. Я поняла, что Кавалер и Изюм – Ренатины, а Камаз – Анжелин. Кавалер и Изюм похожи, оба караковой масти, оба англо-кабардинской породы, с одного конного завода, одногодки. Только у Изюма аккуратная, ладная головка, как у лошадей терской породы, а у Кавалера – вытянутая, горбоносая. И почему Ренате больше понравился Кавалер, что она его себе оставляет, не понимаю. Камаз же – не поймешь, какой породы. Помесь тяжеловоза с рысаком. Светло-гнедой. Рыхлый.

Вывели лошадей на улицу. У меня за спиной тощий рюкзачок, в нем бутерброды, шерстяные носки, угощение для Изюма. Рената мне сунула какую-то железяку – положить в рюкзак. Всю дорогу потом эта железяка мне мешала. Я боялась, что она проткнёт спину, либо мне, либо Изюму. Оказалось это приспособлением для расчистки копыт. Было пасмурно, шел редкий снег. Сели в седла и поехали. Первая Рената на Кавалере, за ней Анжела на вихляющем Камазе, в конце я с Изюмом. Шагом проехали поле, поселок, вышли к Ярославскому шоссе. Далее двигались разными аллюрами по тропе вдоль автомобильной трассы, иногда проваливались в снег, так как он был рыхлый, весенний. В основном ехали рысью. Изредка, там, где дорога позволяла, шли галопом. Я чувствовала, что Изюму тяжело, но он упорно бежал и скакал, боясь отстать. Стадное чувство заставляло его не отставать ни на шаг. Я его даже не подгоняла.

Через три часа мы подъехали к Москве, по серпантину поднялись на Кольцевую автомобильную дорогу. Далее пришлось идти прямо по кромке шоссе. Темнело. Шел густой мокрый снег с дождем. Машины шли с нами в одну сторону и бросали на нас кучи мокрой грязи. Водители часто громко сигналили, что было крайне противно. Усталые лошади никак не реагировали. Я даже не заметила, как свернули с шоссе и пошли по заснеженному полю. Ветер колючим снегом и дождем бил в лицо. Я до упора натянула на глаза капюшон, съёжилась, сберегая тепло. Варежки были мокрые, пальцы рук стыли. Проехали поселок, миновали ворота. А там темный лес. Черный. Совсем стемнело. Впереди свет. Нас встречали. Дверь сарая открыта, приглашая внутрь. Мы замешкались. Изюм неожиданно поддал мне задом, как бы говоря - слезай, устал ведь! Толчок был несильный, поэтому я удержалась в седле. Но удивлению моему не было границ.

Сарай оказался просторным, светлым, ужасно холодным. На полу был тоненький слой чистых опилок. Слева от входа - два отделения, одно побольше, другое поменьше. Напротив, справа, – денник, откуда с любопытством поглядывала рыжая кобыла. В отделение побольше поставили Изюма с Кавалером. (Вместе? Жеребцов? - Ничего, они привычные.) В другое – Камаза. Нам с Ренатой дали два таза, в которые насыпали овса. Тазы мы поставили в разных концах денника одновременно, чтобы лошади не подрались из-за еды…

* * *

На работе я начала уламывать генерального. Мол, обещал же нам лошадь купить. И не одну. Не отпирайся. Все будем кататься. Волков, поколебавшись, согласился и сказал, чтобы я завтра зашла за деньгами. А сам уехал на неделю в командировку. Я разревелась. Мне было обидно. Обманул или забыл? Что хочешь, то и думай. А денег нет. Аня Красавина, видя мое безутешное горе, начала уговаривать Алексея Горячева, моего непосредственного начальника, дать мне денег. Аня Горячеву нравилась, да и наша красавица не была равнодушна к его взглядам. Парень хотя роста невысокого, но яркий, чернобровый, голубоглазый, со взглядом сокола. Было в нем что-то южное, кавказское.

Он очень болезненно взращивал свой авторитет в коллективе. Постоянно находился в борьбе с собой. Закалялся, даже зимой носил тонкую майку и курточку из болоньи. Болел, конечно. Но продолжал себя ломать. У него был один недостаток - страшная раздражительность. Носил в памяти все офшорные контракты, ни с кем не хотел делиться информацией. Если его просили что-то объяснить, начинал кричать, что ему легче всё самому сделать, чем объяснять. На вечеринках не пил, совсем. Составлял трезвую компанию Сергею Павленко, таможеннику, которого время от времени все же кто-нибудь угощал, тот впадал в запой, и грузы фирмы пылились на таможне, накапливая штрафы. Наш таможенник ни за что не признавался, что пьет, и даже тряску своих красивых белых рук объяснял расшатанными нервами.

Так вот Алексею Горячеву импонировало, что красавица Аня его о чем-то просит. Он торжественно открыл свой сейф и достал оттуда двести пятьдесят долларов. И на том спасибо, а сто пятьдесят долларов за «Фунай» я потом выпрошу у Волкова, когда вернется. Деньги отвезла Ренате с Анжелой. Конь стал нашим.

Но я опять сама себя посадила на крючок, потому что все контакты с хозяевами, все заботы о кормах переложила на Ренату. А зря. Каждый день я узнавала от Ренаты, что у нас опять новая хозяйка. Это как? Ну, я думала, что Наташа хозяйка, а на другой день появилась Лена. А потом выяснилось, что хозяйка Зина. А точно, что хозяйка Зина? Не появится опять новая? Нет. Теперь точно.

Распоряжалась кормежкой Рената. В сарае было еще одно помещение, где лежали мешки с овсом, - оказывается, мои девчонки его подвезли заранее на автобусе, на котором работал отец Ренаты. Лежали в том помещении и мешки с овсом для Зининой кобылы. Я, глупая баба, наблюдала, как готовится каша лошадям. Ледяной (!) водой заливался в ведре овес. Через некоторое время эту «кашу» делили на три части и раскладывали по тазам. Корма явно было мало. Лошади ели жадно. Изюм с Кавалером ревниво наблюдали друг за другом. Кто первый доедал свою порцию, устремлялся «помогать» есть другому.

Жеребцы с трудом терпели друг друга, при нас кусались, делали угрожающие движения, часто разворачивались друг к другу задами, показывая, что сейчас ударят. По утрам мы находили разбитую стенку, отделяющую Камаза от Изюма с Кавалером. Часть дерева была съедена за ночь, часть разбросана по полу, отовсюду торчали гвозди. Мы с девчонками постоянно искали материал для ремонта, я привезла из дома на санках две спинки от старой кровати из ДСП. Ничего не помогало. Жеребцы ночью выясняли отношения. Тем более что напротив них стояла молодая кобыла. На теле Изюма я то и дело находила раны то от копыт, то от зубов, то от гвоздей.

За лошадьми никто не следил, если сами не покормим, хозяйка и не вспомнит о своих обязанностях, а об уборке и говорить не приходилось. Я молчала, всё передоверив Ренате. Потом я узнала, что лошадей берут тайно кататься. Не Рената с Анжелой, нет, друзья хозяйки. А потом случилось то, что случилось…

* * *

Невесёлые размышления перебил звонок Натальи Кабаковой. Мы с ней работали вместе, но она давно ушла из нашей фирмы. Никогда мне не звонила, я даже не знаю, давала ли я ей свой телефон. Но что я очень хорошо помнила, так это то, что Наталья была в дружеских отношениях с начальником наших милиционеров, которые отказались мне помочь и так загадочно молчали при встрече.

Первые фразы, ничего не значили, а удачно поставленный вопрос, позволил мне рассказать ей мою историю. Какая-то мысль стучалась и стучалась в мозгу, пока я не догадалась, что Наталья звонит не случайно. Она что-то знает, возможно, её попросили тактично мне намекнуть на некоторые обстоятельства...

Выслушав меня, Наталья сообщила, что у нас, оказывается, очень солидная фирма, у которой есть своя, крутая «крыша».

- Ты не знаешь разве - какая? Солнцевская!

- Откуда ты знаешь?

- Не важно откуда. Сходи к Волкову и поговори, серьёзно.

Через пять минут новый звонок – Вадим, тот, который на красном автомобиле сопровождал нас до «Карагёза».

- Лера, как дела?

- Вадим, скажи, что значит у бандитов - «отработать»? Мне их главный сказал, если денег не отдам – отработаю.

- Ну, Лер, неужели сама не понимаешь? То и значит.

- Извини, Вадим, но я не девочка, мне уже за сорок.

- У них тоже есть такие, что за сорок. Да тебя, наверное, просто припугнули. Хотя… по почерку – похоже, не шутят. Слушай, я чего звоню… Я же работал на твою фирму, ну помнишь – космический проект? Инвестировала твоя организация. Я что подумал… Милиция не поможет - как говорится, трупа нет. У твоей фирмы, я знаю, очень крутая бандитская «крыша». Так просто не развернешься, как твоя фирма развернулась. И бандиты у нее, я подозреваю, жирные и сильные. Поговори с генеральным, мол, обижают, я думаю, он устроит. Что ж, своих не защитят, что ли? Тем более, что лошадь фирме принадлежит… Но смотри, как еще рассудит эта «крыша»... У бандитов тоже есть свои представления о справедливости. Если они решат, что виноваты те, накажут их, а если решат, что виновата ты, могут наказать и тебя.

- Да что ты говоришь, Вадим! Никаких понятий о справедливости у них нет! Ты помнишь, я занималась на курсах испанского языка? Со мной в группе была супружеская пара. Они учили язык, потому что решили навсегда уехать в Аргентину. Та вот мужик этот говорил, что ему надоело кормить бандитов и трястись за собственную жизнь. Всех его друзей уже убили. Он один остался. Он, знаешь, очень талантливый. Еще когда в медицинском институте учился, в каком-то международном конкурсе по медицине участвовал. Победил. Ему такую стипендию дали, что он, будучи студентом, полмира объездил и еще поделился в институте с кем надо, чтобы палки в колеса не ставили. Хорошим микрохирургом стал. Рассказывал, что одному парню, которому драгоценность его на войне почти оторвали, так ловко её пришил, что тот парень женился, потом с женой к нему приезжал, благодарил.

А когда перестройка-то началась, почувствовал он, что простору и денег не хватает. А талант, хватка есть! Он так развернулся! Издательство книжное, очень известное, основал, какие-то предприятия, рестораны пооткрывал, кафешки и многое другое. Жизнь кипела. А тут одного друга убили, другого. На него самого сели. Да так сели, что все отдал. Последнее кафе - в Беляеве открыл. Только-только раскрутился, народ пошел… да недолго радовался. Пришли, сказали: «Спасибо, хорошо поработал, теперь уходи – это наше». И не поспоришь... Да есть у него «крыша» своя! Но он говорит, что «крыша» с «крышей» всегда договорится, а тобой расплатится. Вот где эта их бандитская справедливость! А вообще-то, спасибо за совет, выхода нет, придется идти к Волкову.

- Да, Лер, ты с этим не тяни. У бандитов есть такой прием - «поставить на счетчик». Смотри, как бы тебя на счетчик не поставили, а то через несколько дней у тебя долгу будет не полтора миллиона, а двадцать пять!..

Следующий звонок от Тони Харламовой. Она уже переговорила со своей подругой-ветеринаром. Всё будет в порядке. Можно хоть завтра коня ставить. Марина нашла для него помещение на коровьей ферме, опилок там нет, зато соломы навалом. Маринку все уважают, никто не будет против. За ветеринара двумя руками держатся. Слово за тобой.

Ну вот и ладно. Место коню нашли. Теперь бы отвязаться от бандитов.

Понедельник. Две горемыки.

С генеральным я не смогла поговорить – его не было на работе целый день. Время идет. А внутри у меня свои часы тикают, отсчитывают драгоценные минуты. В обед мне позвонила Зоя Тимуровна. Попросилась ко мне в гости. Вечером после работы на своей станции на выходе из метро я купила фрукты и сладости. Здесь же встретила Зою Тимуровну. Она с бутылочкой сладкого вина. Пришли ко мне, мама, видно, гуляла - дома не было. Сели в кухне, под ногами шмыгают кошки, их у меня две. Выпили. Помолчали. Потом для приличия про кошек поболтали, потом и о деле заговорили. Я поняла, что Зоя Тимуровна в замешательстве, ищет помощи. Пришла она ко мне от безысходности. Но чем я могла ей помочь, когда сама по уши завязла. Хотя беда у нас общая.

- Клуб, скорее всего, больше мне не принадлежит. Появились новые хозяева: не ваши, и не Полинкины, а совсем новые. Не пойму, кто их навёл. Лера, прижали, заставили, вот отработаю этот месяц и уйду.

- А как же мой конь?

- Коня заберёте. И не тяните. Полина не зря интересуется чужими документами, она придерётся к чему-нибудь – мол, фальшивая родословная! Конь краденый! Я хозяина знаю! И отберёт коня. Уже дважды такое проделывала! Не беспокойтесь, пока я еще работаю, не отдам коня. Но…

- Кто же новый хозяин?

- И не поверите! Есть один театр зверей. Так вот его хозяин – член какой-то ассоциации защиты животных. Да все та же мафия. Эти члены все смотрят, все вынюхивают. Если они решат, что плохо обращаются с животными или содержат плохо, накладывают лапу на всю движимость и недвижимость. У меня, видите ли, говорят они, очень тесно, животных много, невыносимые условия для их содержания. Мафия. Всех моих лошадей собираются распродать, что-то себе в театр возьмут. Вот так. Такие крутые, что кавказцы даже убрались. Не стали спорить. Достанут они меня. Эти, те или другие - теперь не знаю, какие. Документы-то им я не отдала.

Вторник. Трудный разговор

Во вторник, наконец-то появился Волков, генеральный директор. Я к нему. Но не тут-то было. Попасть в его кабинет почти невозможно: все менеджеры так и рвутся к нему что-то обсудить, подписать, получить указания. Я уже Ане Красавиной взмолилась.

- Аня, как только… так ты мне стукни!

Наконец, появился зазор в потоке желающих лицезреть начальника, и я мгновенно оказалась в его кабинете. Быстро, сбивчиво выдала последние новости. Не скрыла и о Полининых притязаниях на коня. Смолкла в ожидании реакции. Андрей подумал, почеркал карандашом по лежащему перед ним листку. Первые же его слова меня озадачили:

- Значит, так. Коня продаём. Нам не нужны проблемы.

- Да он больной, облез весь, худой, кожа да кости – кто его купит?

- Тогда мы вернём его прежним хозяевам. Что ж они коня с фальшивой родословной подсунули! Пошлем к ним наших ребят, нажмут на них - как миленькие, заберут своего коня и отдадут деньги.

-Да они не виноваты. Девчонки, школьницы. Их, может, самих обманули. Что ж, на детях отыгрываться будем? А родословная, возможно, настоящая. Да и выход в принципе есть. Оставь коня, не продавай. Я его перегоню в Подмосковье, спрячу! Все сама сделаю. И денег никаких не надо. Он там бесплатно стоять будет.

- Всё равно мне это не нравится, ну, никак не нравится… – Когда Андрей заводился, переходил на визгливые нотки. Сам такой крупный, видный, а голосок…одно слово – голосок. - А… ладно, делай с ним что хочешь, только мне такая головная боль не нужна! Будем считать, что у фирмы нет никакого коня! Забирай его, прячь. А сейчас надо решать - с тобой что делать. Если будет сегодня такая возможность – съездим вместе в нашу службу безопасности. Но ты понимаешь, хоть и наша служба, а платить придется – и недёшево.

- Андрей, я понимаю, спасибо. Но документы пусть будут на фирму оформлены. Если понадобится, ведь опять приду к тебе.

- Ладно. Будем надеяться, что больше такое не повторится.

* * *

Часа через два на «лимузине представительского класса» едем в службу безопасности. Меня Андрей оставил на лестничной площадке, а сам скрылся в недрах таинственной службы. Такое впечатление, что здесь обитают одни мужики, мимо меня часто - вверх, вниз - проходят представители сильной половины человечества и как-то заинтересованно на меня смотрят. От этих взглядов стало мне не по себе. Андрей там пробыл уже как минимум сорок минут. Я всё стояла и мучилась. На мужиков смотреть я стеснялась, в окне не было ничего интересного.

Наконец, появился Волков.

- Послушай, Лера. В главном офисе сейчас не до нас; там такая заварушка… В соседнем номере мафиози одного убили, спортсмен какой-то, кавказец. Там сейчас такое!..

Я сразу представила наш двухэтажный офис в гостинице «Интурист», приходилось мне туда какую-то бумажку отвозить.

- Понимаешь, Лера, время неудачное. Ребята в другой город уехали, на какую-то разборку. Приедут к концу недели. Коня надо срочно до пятницы убрать. Поняла? До пятницы! А пока сиди тихо, не высовывайся, затаись. Потихоньку наблюдай за ними, может быть, что-то ценное о них узнаешь.

- Ты что, Андрей! Ты представляешь, что ты говоришь?! Дай Бог, чтоб я их не увидела! Какие там еще новости о них узнавать, «затаись»… На работу надо ходить, к коню надо ездить? Да уж если на то пошло - они знают, где я живу!

- Ладно, ладно. Но коня убери до пятницы. Поняла? До пятницы!

- Андрей, дашь мне день за свой счет, я его в четверг, послезавтра, уведу.

-Хорошо. Бери. А сильно не переживай. Может, одним телефонным разговором обойдется. Я тут как-то присутствовал на одной встрече - собрались главари двух группировок - мириться. Стол богато накрыт. А все при автоматах. Не садятся, ждут чего-то. Не доверяют друг другу. И вдруг один говорит: «Братва! Что мы из-за каких-то шестисот тысяч ссоримся! У нас стол накрыт на миллион! Садитесь, ешьте и радуйтесь жизни!»

* * *

Вечером была в «Карагёзе». Дежурит Сергей. Спокойный, чувствует себя уверенно. Улыбается. Зоя Тимуровна, напротив, подавлена, больше молчит. Я рассказываю о беседе с генеральным директором. Что обещал помочь. Что…

- Не свети своего генерального! – оборвал меня Сергей и одарил долгим внимательным взглядом.

Среда. «Нос ты мой резиновый!»

- Аня, завтра увожу коня, поедем сегодня вместе к Изюму. Простишься. Когда ещё увидишь его?

- Ой, Лера, я одному парню позвоню, он фотоаппарат возьмёт, поснимаем: ведь у нас с тобой ни одной фотографии Изюма нет!

- Хорошо.

Нашли в компьютере карту Москвы, проложили маршрут до Северянинского моста. Далее по Ярославскому шоссе все время на север. Конечный пункт – Софрино. Тоня говорила, что перед Софрином от Ярославки налево пойдет Старое шоссе. По нему с пятьсот метров проехать - с правой стороны покажется ферма. Её даже с Ярославского шоссе видно! А там нас будет ждать Марина.

Какие документы нужны в дорогу? Как пройти через Кольцо, минуя ГАИ? Наверное, какие-нибудь справки нужны… От ветеринара или какие?

- Брось, не морочь себе голову!

Едем с Аней в «Карагёз». На выходе из метро забираем симпатичного мужчину с усами и с большой черной сумкой через плечо.

Погода пасмурная. Но мы бодрые и решительные.

В клубе кипела жизнь. Появились нормальные ворота, полностью озаборился двор, правда, это соседи себя отгородили от скотного двора, но это не важно. Незнакомый охранник дежурит постоянно.

Мы вывели Изюма из контейнера, почистили, расчесали поредевшие гриву и хвост, немножко поковыряли палочкой в копытах. Ужас, давно пора было снять подковы, тем более с шипами. Сколько он их носит? Если даже девчонки ковали его в январе, что очень сомнительно, а сейчас начало апреля… А как часто нужно ковать лошадь? Ну, ладно, на новом месте займемся копытами. Положили коню на спину то самое байковое одеяло – к работе готов! Мы с Аней по очереди проехались на Изюме шагом по двору. Он ленился, тянул в сторону: вдоль забора виднелись редкие, засохшие былинки прошлогодней травы. На прежнем месте у меня не было сена, так я по сугробам лазила, собирала засохшую крапиву. Ел, да ещё как! Раза два приносила ему еловые лапы – все-таки витамины! Ел с удовольствием! Правда, я очень боялась, что за ёлку могут наказать. Вдруг там заповедник?

Всё время, пока мы с Аней возились с конём и катались на нём, нас снимал Анин знакомый. В окошко вагончика наблюдала за нами Зоя Тимуровна.

Я размышляла, как сказать ей, что завтра забираю коня. Можно ли доверять ей, а главное, - охране? Опять всякая ерунда в голову лезет!

Аня обцеловала всего коня.

– Нос ты мой резиновый! – Чмок в храп. – Глазки вы мои карие! Лера, смотри, а зрачок у него темно-синий! – Чмок в глаз. – Мальчик ты мой любимый! – Пошли обнимания, похлопывания и всё более и более горячие поцелуи.

- Аня, мне пора! – торопит ее знакомый.

Но Аню очень трудно оттащить от коня. Чуть не плачет. Наконец, простившись, они ушли. Я отвела коня в контейнер, сняла уздечку и одеяло, отнесла все в вагон.

- Зоя Тимуровна, - я помедлила в нерешительности, – завтра забираю коня. Утром рано. Не скажу, куда. Не обижайтесь. Никому не говорю. Даже Аня не знает.

- Правильно, чего уж там. Своим ходом? Не на машине? Ну а расстояние?

- Километров шестьдесят, я думаю.

- Ого! Далеко. – И глядя пристально мне в глаза, добавила. - Для коня это большое испытание. Дойдет ли?

Я промолчала. В вагон грузно ввалился ночной сторож.

- Я у вас в дорогу сена возьму, можно?

- Конечно, о чём разговор…

- Мне утром коня-то отдадут? А то у вас тут теперь такая охрана…

- Да вот Фёдор Васильевич вам утречком и выдаст коня. Верно, Фёдор Васильевич?

- Ни за что. Самому пригодится. Да шутю я, шутю. Главное, громче стучите в ворота. Я крепко сплю.

Четверг. В дальнюю дорогу.

За окном темно. В квартире холодно. Мёрзко, как говорит моя мама. Я собираю рюкзак. Сахар. Сухари. Бутерброды с вареной колбасой. Огромное желтое яблоко, я знаю, оно сладкое и очень сочное, а как пахнет! - это вместо воды. Рюкзак почти пустой, но через час он будет до отказа забит сеном. Ничего не забыла? Деньги и носовой платок рассовываю по карманам. На часах пять тридцать. Эх, спать бы да спать! Ладно, отоспимся ещё.

Все ли я подготовила к путешествию? Сколько времени оно займёт? Не подведёт ли Изюм? Очень тревожно. А вдруг предательство? Вдруг коня не отдадут? Тьфу, опять начала себя на плохое настраивать!

Моя старушка не спит. Вообще-то, я её никогда не называю старушкой. Даже на приятельницу обижалась, когда та называла ее бабушкой. А самой за сорок, как и мне. Маме семьдесят. Переживает. Кашу приготовила мне перед дальней дорогой. С маслом и кусочками банана. И чашка горячего кофе с молоком.

Ну теперь пора. Присядем.

* * *

Мне помогает Олег. Он пойдет со мной до Кольца, до того места, где заканчивается Москва. Присутствие мужчины всегда вселяет в меня спокойствие. Появляется чувство защищенности, уверенности, что все пойдет так, как должно идти. Я всегда считала, что я сильная. Но я не хочу быть сильной! Мне приходится быть сильной! Хочу быть слабой, растерянной, беззащитной, нежной, ласковой. Но если его, мужчины, рядом нет, то как выстоять, будучи слабой?!

Мы долго стучали в ворота. Скорее всего, на грозный лай собаки, а не на наш стук вышел заспанный сторож. Он молча открыл ворота и так же молча ушел обратно в вагончик, досматривать сны. Да, здесь много изменилось за полторы недели, что мы тут стоим. Двор - уже не прежний открытый всем ветрам - это почти крепость. Соседями закончено строительство забора, ворота заперты, собаки и сторож на посту.

Пошли открывать контейнер. Под ногами хрустит ледок, предупреждает о нашем приближении. Конь услышал - фыркает, радуется. Нет, это ужасно, в железном ящике жить.

- Здравствуй, мой мальчик! – угощаю сахаром, треплю гриву, похлопываю по шее.

Олег принес воды, напоили коня, бросили в ноги ему сена. Пока будем собираться – немного поест.

Подошла Жанна, жена Вадима, того самого, что сопровождал нас сюда на красной машине. Это она была со мною в конном походе и переводила на русский недовольные разглагольствования французов там, в лесу под Вологдой.

Чистим коня. Набиваем рюкзак сеном. Седлаемся, седло всё то же, Тонино. Торопливо прощаемся с Жанной, путь неблизкий, всякое может случиться. За воротами расстались. Жанна домой, мы в путь, пока пешими.

Олег несет рюкзак. Я веду коня. Но он упрямится. Встал – не идет. Назад в свой контейнер хочет, глупый. Хоть и слабый, а не перетянешь. Олег взял под уздцы. Что значит – мужчина. Изюм смиренно потопал за ним. Метров через пять Олег отдал повод мне. Изюм понял – назад пути нет. Идем все время по асфальту мимо асфальтобетонного завода, мимо других предприятий. Дорога не из приятных. До железнодорожной платформы Северянин всё родные, но неузнаваемые места.... Вот там стояло двухэтажное общежитие, на втором этаже мы жили с мамой. Я, во всяком случае, прожила здесь пять лет. Пока мама не вышла замуж, и мы не переехали к отчиму в длинный-предлинный барак.

Поднимаемся на мост. Теперь до самого Софрина будем топать по Ярославке. Олег идёт впереди. Я за ним, за мной на поводу Изюм. В основном молчим, лишь изредка перебрасываемся замечаниями. Солнце светит ярко, но ветер дует холодный, северный, как раз оттуда, куда мы держим путь. Я в штормовке, под ней дублёнка без рукавов – я в ней все походы прошла. Тёплая, но короткая. А может, оно и хорошо. На лошади в ней ездить удобно, она не попадает между попой и седлом, когда едешь рысью: встал – сел, встал – сел. Сразу вспомнила, как Вадим – тот самый, что на красной машине и Жанна у него жена – рассказывал, как его обучали езде рысью:

– Мне, - говорит, - тренер кричит: «Ты что - глухой? Я говорю: встать, сесть, встать, сесть! А ты - сел, встал, сел, встал!»

Кто ездил рысью, поймёт разницу.

Сапоги у меня всё те же – резиновые на искусственном меху. На голове шапка-«чебурашка», у нее «уши» не как у шапки-ушанки, не наверху завязываются, а сзади.

Интересно, когда идёшь по знакомым местам, память разные картинки из твоей прежней жизни тебе показывает. А иногда мысли просто сами по себе скачут с одного предмета на другой. Незаметно на какой-нибудь теме остановишься и пропадёшь в ней. Как-то маму спросила, была ли у них в деревне своя лошадь, - мама у меня деревенская.

– А как же? Куда без лошади в деревне? Только я маленькая было и не всё помню. Серая лошадь была. Отец на ней и на поле, и на базар. Только вот он отказался в колхоз вступать, у нас всё и отобрали. Семья большая была, мал мала меньше, да еще братовы дети. Мне совсем мало было лет, шесть или семь. Лошадь забрали в колхоз, она там в ту же зиму пала, от голода. Много лошадей пало. Придешь в конюшню, холодно, они лежат, сил нет стоять, солому под собой едят, какашки свои. Жалко лошадок. Корову-то отец успел знакомым продать – в другую деревню. Хорошая корова была, смирная. Я ее из стада встречала. Не обижала меня. Я ей положу на бок руку, до спины-то я не доставала, она и идет домой. А молока давала мало, но такое густое молоко было, как сливки!..

Прошли три часа. Подошли к Московской Кольцевой автодороге. Впереди замаячил пост ГАИ. Остановят – не остановят? Лучше пройти мимо незамеченными, вдруг потребуют документы, справки какие-нибудь, кто их знает...

Лезем задворками по сугробам. Откуда они тут только взялись, эти сугробы, ведь апрель на дворе? Но конь у нас хоть и больной, а молодец. Сразу видно горскую лошадь. Идет нога в ногу, никаких шагов в сторону. Аккуратно. Обошли ГАИ и вышли из Москвы. Впереди Подмосковье, Мытищи, Королев и прочее. По очереди бегаем в кусты. Прощаюсь с Олегом. Подтягиваю коню подпруги, тяжело влезаю в седло. Рюкзак переходит с плеча Олега на мои плечи. Н-да. На лошади с таким рюкзаком очень неудобно. А пешком с таким рюкзаком еще неудобнее. Изюм, чувствую, просел немного. Хоть я и лёгкая, никогда не весила более пятидесяти четырех килограммов, но и конь сильно сдал, похудел, потерял мышцы и силу.

- Олег, спасибо тебе.

- Не за что, дойдите.

«А путь и далёк, и долог…»

Дальше долгий путь вдвоём. Из головы не идут бандюжки. Глупо, но все равно побаиваюсь нечаянной встречи. Постоянно озираю окрестности, присматриваюсь к машинам. С полчаса ехала по правой стороне прямо по мостовой, машины на огромной скорости догоняли нас, оглушая и поднимая адреналин в крови, но нет, слава Богу, не задевали, мчались дальше. Устала то и дело вздрагивать и оборачиваться. На ближайшем перекрестке спешилась и перевела коня на левую сторону. Еду по левой стороне, навстречу движению. Ехать очень неудобно: как такового тротуара почти нет, приходится часто выезжать на проезжую часть навстречу движению. Один раз, обходя справа огромный трейлер, загородивший нам путь, чуть не столкнулись лоб в лоб с грузовиком. Полкорпуса Изюма уже вылезли на шоссе, когда я резко вырулила поводом голову коня влево за трейлер. Мимо уха промчался горячий ураган, обдав нас пылью и смрадом. Спаслись чудом.

У крайней избы какого-то населённого пункта решила дать отдых коню. Слезла. Отпустила подпругу. Достала из рюкзака сено. Сама присела на камешек. Подставила лицо весеннему солнцу, прохладному ветру.

Не ест Изюм сено. Чего ждет? Вот зараза.

- Ешь, сил не будет!

Даже не нюхает. Ну, нечего рассиживаться, потопали дальше. Сено бросили. Подошли к большому мосту, перекинутому через железнодорожные пути. Уперся. Не идет на мост. Ни в какую.

Я спешилась, взялась за повод, тяну. Закусил железо, упирается и тащит меня за собой. Вылез задом на проезжую часть и перегородил собою половину шоссе. Движение застопорилось, нам гудят, образовался затор . Пришлось попотеть, чтобы стащить упрямую скотину с дороги. Внутри у меня что-то хлюпает, хочет заплакать, но я это хлюпанье затолкала куда-то ниже сердца – не раскисать! Себе не поможешь – никто не поможет.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒