|
|||
Пантелеев Алексей Иванович (Пантелеев Л) 6 страница- А-а, не говори! Ваккурат мне двенадцать лет было. По дурости сделал. А вот теперь не знаю, как быть, как их вывести. Ты не знаешь? Одна еще ничего, а вот на левой - прямо опасная. - А что там? Показывает: - КИМ. - Ну, так что же? Что тут опасного? - Мало ли что в жизни случится. В плен попадешь или что... Так еще можно отвертеться, а тут, глядишь, под расстрел попадешь. Симпатичный товарищ!.. * * * Из песен Ивана Вас. Р.: Падиспанчик - хорошенький танчик; Его можно всегда станцевать... И сразу же, перебивая себя, затягивает: Мы рождены, чтоб сказку сделать былью... * * * Оглушительно икает и говорит: - Какая-то сволочь поминат. * * * Он же. Раз десять на дню: - Так они и жили. Спали врозь, а дети были. * * * Из автобиографических рассказов И.В. Соблазнил девушку. Обещал жениться. "Дома она белье грязное спрятала, говорит: "Маме покажу, когда запишемся, у нас такой обычай". На другое утро надо в загс идти. А мне на кой он ляд этот загс. Я до гастронома дошел, печенья купил, конфеток хорошеньких, прихожу, говорю: - У тебя метрическая выписка здесь есть? - Нет. - И у меня нет. А без метрической выписки не регистрируют. Она - в слезы"... Между прочим, говорит сильно окая. Он - нижегородец. Николай Афанасьевич, слушая его, морщится, слегка даже постанывает, как от зубной боли. * * * Рентгеновский кабинет в санатории. Над входом красный фонарь, когда он горит - вход в кабинет закрыт, там совершается таинство. Больные сидят в коридоре на лавочке, думают о своих язвах, спайках и тому подобном, вздыхают, робеют, не могут даже переговариваться... Наконец кого-нибудь вызывают. Он входит в темную комнату и первые две-три минуты ничего не видит, идет наугад, растопырив руки, - туда, где у красного абажура сидят за столом какие-то белые (вернее, розовые) халаты. Через пару минут он уже слегка освоился, уже сидит на клеенчатом диване и торопливо расстегивает пуговицы на рубашке. Рентгенолог - полный, немолодой уже человек (почему-то думаешь, что он был в свое время полковым врачом) - записывает результаты очередного просвечивания. Записывает по памяти, каждую фразу отчетливо произносит вслух, а его помощник, молодой человек с изможденным лицом (тут вспоминаешь, что рентген убивает гормоны, делает молодых стариками), этот несчастный пишет под диктовку копию рентгенограммы. Свет - розовый, слабый, как в лаборатории фотолюбителя. Но - алхимики в белых халатах привыкли. Раздетый до пояса очередной больной поднимается на маленький эшафотик, перелезает через какие-то железные штуки и оказывается в огромной металлической кассете. Не то гильотина, не то гектографический пресс. В руку ему молоденькая сестричка сует граненый стакан с белой густой кашей. Выключается свет. Стрекочет аппарат. Рентгенолог сидит, широко расставив ноги, на низеньком табурете - перед экраном, на котором появляются смутные очертания человеческого нутра. Рука в резиновой перчатке подлезает под экран и впивается в живот больного. - Току! - кричит рентгенолог. Что-то трещит, стрекот усиливается. - Уменьшить! Току! - покрикивает врач. Очередные больные толпятся за его спиной. - Пейте! - приказывает рентгенолог. - Пейте сразу, как водку. Пить эту известковую густую гадость залпом, как водку, невозможно. - Надуйте живот. Знаете, как у попа. Это пояснение одно и то же, из раза в раз, от больного к больному. Больной не может надуть живота, он его инстинктивно вбирает. Рентгенолог кричит: - Надуть! Как у попа. Наконец: - Аус! Зажигается свет. Эти "аус", "току" звучат очень страшно для тех, кто сидит за дверью, ожидая своей очереди. * * * Одна из любимых песен И.В.Р-ва (услышал он, и запомнил, и полюбил ее в госпитале в Комсомольске-на-Амуре): Жена моя в роскоши ходит И счету в одежде не знает, Одну лишь черную юбочку От Пасхи досюда таскает Костюмчик на ней всегда новенький На плечиках так складно лежит, А ветер прохладно в дирочки Все тело ее холодит Ботинки на ней всегда новенькие, На солнышке так и блестят, А грязные пальцы сосульками Наружу из дырок торчат Живу ведь я, братцы, в гостинице, И окна на заднем дворе, При этом так славно красуется Помойная яма в окне. А кушаю я в ресторанчике На тумбе с селедкой в руке, Зато уже встретишь товарища Всегда с поллитровкой в руке. Детишки мои, как амурчики, Всегда босиком щеголяют, А вместо школы в бабочки У стенки прекрасно играют. Вообще-то истинный Беранже! Только в каком-то как будто полуграмотном, беспомощном переводе или пересказе. * * * Здешний "культурник" - редкостное явление. Обычно это развязные, нагловатые пошляки и остряки. Этот - застенчив, обидчив, мнителен. Каждый вечер за ужином он появляется в столовой, проходит на середину, стоит, переминается, шевелит губами, собирается с духом и наконец начинает - каждый вечер с одного и того же: - Минуточку внимания, товарищи! И затем - то бледнея, то краснея, сообщает, что сегодня вечером в клубе концерт, кино или вечер самодеятельности. * * * Пятигорское кладбище. Роскошный, из черного лабрадорита памятник-крест. За стеклом фотография молодого бородатого купчика или богатого мужика - в косоворотке под пиджаком и в жокейском картузике. На постаменте - каменный свиток, на нем высечено: Дорогой друг Егорушка спи спокойно в могиле холодной. Ты в болезни страдалец навеки уснул и я просьбу твою исполняю украшаю могилу твою В память от В.А.Б. * * * Люблю бродить по кладбищам, читать и списывать эпитафии. М.Шагинян правильно заметила как-то, что надгробие - первый этап человеческого искусства: и архитектуры, и скульптуры, и литературы. Это искусство она назвала, кажется, "первоначальными жанрами". * * * Вот там же - на Пятигорском кладбище - гранитный крест с распятием. И такая скучная эпитафия-справка: Сей прах принадлежит Зинаиде Александровне ЕГИЕВОЙ Род. 1903 г. Скончалась 7 ноября 1929 г. Двадцать шесть лет было той, которой принадлежит сей прах. * * * Проживающая в Пятигорске племянница Лермонтова Шан-Гирей получила ("за содействие проведению юбилея") премию: путевку в санаторий. * * * Старообрядческая Покровская церковь в Ессентуках. У входа, в притворе и дальше - до середины храма - толпятся женщины. Все в платочках вроспуск. Впереди - справа и слева (больше слева) - мужчины. Бритоголовые, бородатые, в сапогах, которые блестят и разносят запах дегтя. Огромные кубанские шапки висят на стене - на специальных шпенечках. Там же у стены, на лавке лежит груда маленьких плоских подушечек. На двух клиросах - певчие и псаломщики. Справа одни старики, слева - довольно большой хор, молодые женщины, два или три парня. Священник - маленький, седой как лунь. Грива и борода - белые, мягкие, пушистые. Служба (обедня) идет медленно, неторопливо. Человек входит в храм, делает земной поклон и занимает свое место. Стоят не двигаясь, окаменев. Крестятся редко, лишь в уставных местах. Поют монотонно, часто сбиваются. С другого клироса - поправляют. Как по команде молящиеся опускаются на колени. Предварительно бросают на пол подушечки - для лба, а не для колен. На колени не становятся, а падают - с сомкнутыми пятками. Старики - в кафтанах, напоминающих больничные или богадельные халаты. Женщина обходит казаков, вынимает из платочка двугривенные, раздает со словами: "За раба божьего Григория". Казаки, кивнув, берут деньги, суют по карманам. Вероятно, считается, что мужская молитва доходчивее. Мне, между прочим, тоже дали двугривенный. Отдал его на базаре слепому. * * * Разговор в санаторном парке. Две пожилые дамы: - У вас печень? - У меня сахар. * * * В пятигорской пивной - глухонемой человек предлагает посетителям маленькие конвертики с напечатанным на них следующим текстом: Граждане! Прошу принять от меня НОВОСТЬ фото художественных снимков. Цена 1 руб. Благодарю глухонемой. В конверте - виды Минеральных Вод, двадцатикопеечная панорамка. * * * Кладбище. Надпись на кресте: Здесь покоится прах оперного артиста Владимира Александровича ТОМСКОГО-КОЧУРОВА, скончавшегося 7-го января на 59 году жизни. Спи спокойно, дорогой муж, отец и великий артист. * * * Там же. Могила без креста. Надпись на жестянке почти начисто смыта дождем. Проступают слова: "Закрыто на обед". * * * Там же. Обелиск с выбитым на нем крестом. Г.М. АЛАВЕРДОВ 1902-1938 Прохожий, не гордись. Я уже дома, а ты еще а гостях. * * * Там же. На кресте: Подъ симъ камнемъ погребено тъло жены коллежскаго секлетаря Авдотьи Андръевны ПОДОСОВОЙ скончавшейся 6-го октября 1880 года на 76-м году отъ рожденiя своего. Ходатайствомъ крестьянина Андрея Боровика в руце Твои Господи предаю духъ мой. Стою, смотрю, пытаюсь понять, догадаться, кто он, этот Андрей Боровик, и кем он приходился жене коллежского секлетаря? Какие родственные или другие житейские связи заставили его ходатайствовать о воздвижении этого тяжелого и дорогого креста? А ведь Авдотья Подосова могла знать Лермонтова! Она родилась в 1804 году. За ней мог ухаживать Пушкин - она была моложе его на пять лет. * * * Рыночная примета (Кубань): - Через товар не шагайте, а то не продастся. * * * Курортный южный городок. В сырую погоду белые дома голубеют. * * * В Минводах - в вокзальном ресторане: - Это не борщ, а сущий кошмар!.. * * * У командира боевого корабля на груди наколка: двуглавый орел и лента с "Боже, царя храни". Грех молодости. * * * "Катя". На войне ему, красивому и молодому, прострелили щеку, свернули на сторону челюсть, оторвали половину языка. Он косноязычен. В гостях, куда он пришел с матерью. За окном мокрый снег, метет. Оконная рама подрагивает и постукивает. Юноша обращается - к девушке: - О-о-а е-о-д-ня о-е-э-о ве-ей-яя. Девушка не поняла. Краснеет. Смущается и вопросительно смотрит на гостью. Та объясняет: - Он говорит, что погода сегодня совершенно весенняя. Это он шутит. * * * Замечательная подробность триумфального церемониала у римлян. В колеснице триумфатора, за его спиной, стоял государственный раб, держал в руках золотую корону. В то время как толпа приветствовала и превозносила виновника торжества, раб этот должен был восклицать: - Pespice post te! Hominem te memento! То есть оглядывайся назад и помни, что ты человек! Или, если совсем коротко: "Не зарывайся!" * * * Ночью за окном звонкий трезвый голос: - Слово предоставляется пьяному! * * * Активист комсомолец не пьет, не курит, но один тайный порок у него есть: любит раскладывать пасьянс. * * * Гляжу из окна вагона. Осень. Золотой лес. Опустевшие дачи. Все залито тихим солнечным светом. И уж совсем замечательно: большая собака играет с маленьким щенком - рвут, баловства ради, какую-то сухую белую тряпку. * * * "Катя". Катю учил читать живший во флигеле старик Савва Исаич. Он водил Катиным указательным пальчиком по строке и объяснял: - Вот эта с брюшком - "О", а бабочка с крылышками - "Ф", а кочерга "Г", а ящичек - "Д", а букашка - "Ж". А где пуговка пришита внизу, тут и в окошечко поглядеть можно, точка это называется. * * * "Катя". Он долго хранил фотокарточку девушки, сестры милосердия из Кауфманской общины. В 1917 году, когда с Охты, из запасного полка его привезли в лазарет с рожистым воспалением, она ухаживала за ним. Он продолжал любить ее даже сейчас, когда в доме хозяйничала Марья Михайловна, а по полу ползал двухгодовалый Павлик. Карточку он хранил вместе с самыми ценными документами: с метриками, с гимназическим аттестатом, с аннулированной сберегательной книжкой, на которой числилось 752 царских рубля. Иногда, оставшись один дома, он доставал и разглядывал фотографию. На карточке она была снята в подвенечном платье, в фате. Сбоку торчала рука жениха, которую она не очень ловко отрезала ножницами. Эта мужская рука мешала полноте Колиного счастья, его растроганности... * * * У бабушки на левой руке повыше кисти - белый шрам от ожога. Лет пять назад несла она только что снятую с плиты кастрюльку. Шла через двор - из летней кухни. Крышка кастрюли упала на руку. Бабушка не бросила ни кастрюли, ни крышки. Объяснила мне: - Думаю: святые подвижники руку в огонь клали. А ну-ка и я попробую потерпеть. И - додержала, дотерпела. Спокойно вошла в комнату, спокойно поставила на стол кастрюлю. Ожог был очень сильный. Рассказывала улыбаясь. * * * Зима тридцать девятого года. В школе, в IV классе появляется новенькая ученица и почти одновременно - новая учительница. Девочка грустная, часто плачет. Учительница требовательна к ней больше, чем к другим. Девочка открывается подругам, что у нее отец - на фронте, пропал без вести. Потом и сама Наташа пропадает, несколько дней не приходит на уроки. Подруга слышит по радио - о награждении бойцов и командиров. Среди других фамилия Наташиного отца. Девочки разыскивают ее. Открывает им мать Наташи учительница Елизавета Ивановна. * * * Лютая зима. Принимаю холодную ванну. Пришел Костя Лихтенштейн. Стоит в кашне и шапке, смотрит и говорит: - Когда-нибудь напишу биографический роман. О тебе. Будет называться "Как закалялась медь". * * * Красноармеец в Мариинском театре. Спрашивает: - А что здесь раньше было? * * * На улице. Мрачная гориллообразная дама и муж ее - худенький, маленький, тщедушный, - по-видимому, эстрадные артисты, певцы. Она ворчит. Басом: - "Нам звезды кроткие сияли" - так не поют!.. * * * Школьная пародия на утесовскую песню "Два друга": Жили два друга в классе одном Пой песню, пой Коль одного выгоняли за дверь, Сам выходил другой И славно учились эти друзья Пой песню, пой И если один получал из них два, Кол получал другой * * * Перед революцией самой распространенной в русской деревне газетой было "Русское слово". Ей верили больше - не потому, что она вернее, а потому, что дороже. Решетов{344}, приехавший с фронта, рассказал мне трогательную историю. На Мурманском участке сорокашестиградусные морозы. Люди по шесть-семь суток без крова и огня. И вот в этих условиях в полку - ожеребилась кобыла. И кобыла не простая, знатная: польская, трофейная. Зачала она где-то под Гродно, разрешилась от бремени - под Петсамо или у Сальми-Ярви. Был у них там кузнец, красноармеец. Он этого жеребеночка очень хотел спасти от смерти, выхаживал, у костров отогревал. Но не такой там стоял мороз, чтобы можно было с ним справиться. Пока один бок у жеребенка отойдет, второй заиндевеет, смораживается. - Нет, братец ты мой, - сказал батальонный кузнец. - Видно, не ковать мне тебя. Поднял винтовку и застрелил жеребенка - чтобы не мучился. Потом сел в снег и заплакал. * * * Тридцатидвухлетний курсант школы зубных врачей из провинциальных фельдшеров, прежде чем закурить, совершает "профилактическое мероприятие": зажигает спичку и над ее огнем несколько минут вертит мундштук папиросы. - Что вы, - спрашиваю, - делаете? - Поджариваю микробов. * * * "Катя". Он был из тех редкостных уже и в те годы старообрядцев, которые не позволят себе сказать: "Спасибо", а скажут: "Спаси Христос". На "спасибо" же отвечают: - Пускай тебя это "бо" и спасает, а я его не ведаю. * * * Боец получил взыскание за то, что отморозил руку (не смазал спецмазью перед походом). * * * С.Я.Маршак рассказывал, что видел себя во сне листом лотоса. * * * Рассказывает, как лег вечером в засаду в сырой болотистой местности и как ночью ударил мороз и он вмерз в землю. Мимо в темноте шли финны. Он слышал их голоса. Один чуть не наткнулся на него. А он пошевелиться не мог. - Ко мне же весь земной шар приклеился. Вырубали. Отморожена левая нога. * * * В связи с военным положением в городе появились какие-то таинственные знаки, указатели. Тетя Тэна рассказывала, что на днях к ней подходит где-то на Надеждинской улице пожилая дама. - Простите, вы не могли бы мне сказать, что тут написано, на стене? - Где? - Вот тут. Что это такое: СПМ? - Не знаю, - отвечает тетя Тэна. - Может быть, это "санитарная помощь милиции"... Или - "скорая помощь"... А почему это вас так интересует? Старушка оглянулась и, сильно понизив голос, сказала: - В этом, вы знаете, есть что-то необыкновенно приятное. Напоминает немножко Санкт-Петербург. Тетя Тэна подумала и говорит: - Да. Правильно. Но тогда получается не Санкт-Петербург, а Санкт-Петермург. * * * У девушки на столе брошюра "Застенчивость и борьба с нею". * * * В поезде: - Далеко ли едете? - Мне знать, а вам подумать. * * * Тип женщины, о каких в старину говорили: стервы-душечки. * * * Волково кладбище. Большой гранитный крест. Наверху, на перекладине выбито и вызолочено: КОЛЯ А внизу, на постаменте, такими же золотыми буквами: "А садик и цветочки здесь есть?" Странная надпись. Что-то очень трогательное, домашнее и очень значительное. Кого-то цитируют. Скорее всего, самого Колю. Может быть, гуляли с ним здесь, и он спросил у мамы с папой о садике и о цветочках. А очень скоро им вспомнились эти слова и были увековечены. * * * Присвоили воинское звание. Правда, не ахти какое, но все-таки... Интендант третьего ранга. То же, что капитан, только нестроевой службы. Послали проходить стажировку в окружную газету "На страже Родины". Думал сейчас же пошлют на фронт спецкором. Прихожу к редактору: - Такой-то явился в ваше распоряжение. - Очень хорошо. Здравствуйте. Вот вам первое задание редакции. Напишите нам об Иване Сусанине. - То есть как? О каком Иване Сусанине? Об опере? - Нет, о самом Сусанине. - Позвольте. А материалы? - Добудьте. - Где? Редактор посмотрел на меня отчасти сердито, отчасти с сожалением. - Попрошу вас принять мои слова как приказ. Сроку даю четыре дня. Дано было понять, что я свободен. Я отдал честь, сделал поворот через левое плечо и вышел. В Большой Советской Энциклопедии материалов не оказалось. И все-таки... В положенное время, через четыре дня на пятый, на стол полковника Березина легла статья, занявшая в очередном номере "На страже Родины" чуть ли не половину газетной полосы. Так я ступил на военно-корреспондентскую стезю. * * * О Сусанине. Конечно, мне помогли источники литературные. Поэму (или думу) "Иван Сусанин" Пушкин назвал лучшей из написанных Рылеевым. Эту поэму, как это ни странно, любил и часто декламировал еще мальчиком Александр Ульянов, брат Ленина. О Сусанине писал Добролюбов: Сусанин отдал жизнь за родину, "твердо и непоколебимо верный понятию о долге". * * * Наше архангелогородское: - Прежде вечного спокоя не почивай. * * * Мариинского театра - фанерный сарайчик-склад. На всех четырех стенах его - надписи: "Близко не подходить, внутри злые собаки". Сбоку ребята мелом начертали резолюцию: "Врут. Никаких собак нет". * * * "Катя". Эпиграф: "Война оказалась плохим развлечением". Из письма крестьянина. 1915 г. * * * Пример узаконенной неграмотности: "Обман общественного мнения". Как это можно обмануть мнение? А ведь пишут. И даже в центральных газетах. * * * Видел во сне провинциальный южноамериканский город. Почему-то растрогало, что в городе только что (прогресс!) появились извозчики. Мои сопровождающие показывали их мне - новенькие пролетки, новенькая старопетербургская форма. Показали еще какой-то двухэтажный трамвай-дилижанс - тоже новшество! И все в этом городе было как-то архаично-молодо. Не хотелось уходить с его улиц и грустно было проснуться на улице Восстания, 22, в Смольнинском районе Ленинграда... * * * Минувшим и прошлым летом жила при нашей городской квартире мамина дальняя родственница Любочка, старая дева 54 лет. Проживала она у нас со своей мамашей, восьмидесятилетней, выжившей из ума старухой. Обе - из бывших. Любочка нигде не работает, живет распродажей вещей. В квартире, где они с матерью живут (в их бывшей собственной, а сейчас коммунальной), ее, по ее же собственным словам, "люто ненавидят". У Любочки резко выраженная мания преследования, болезненная мнительность, подозрительность. Мама ей говорит: - Любочка, что вы все дома сидите, вы бы пошли прогулялись. Она, поблагодарив, отказывается. Через десять минут приходит к маме: - Александра Васильевна, можно вам задать вопрос? - Пожалуйста. - Скажите, пожалуйста, почему это вы предлагали мне пойти прогуляться? Или мама спросит у нее: - Кто у вас в квартире живет? Минут через десять-пятнадцать, обдумав и обсудив со всех сторон этот вопрос, Любочка опять подступает к маме: - Александра Васильевна, почему это вы спрашивали: кто живет в нашей квартире? Говорит она осторожно, словно по гололеду ходит. Цифр и имен никогда не называет. Года полтора назад пробовала она работать. Устроилась куда-то курьером. Но, проработав с полмесяца, ушла. Мама спрашивает, сколько она там получала. - Немного. - И долго работали? - Некоторое время. "Некоторое время", "некоторая сумма", "некто", "однажды" - по-другому она не говорит. * * * Любочкина мать, Марья Ивановна, в молодости была необыкновенно хороша собой. А происходила она из купеческой семьи, была почти неграмотна. Однажды стояла Марья Ивановна за обедней у Покрова. Стояла на клиросе, "рядом с князьями и вельможами", и даже среди этой блестящей публики выделялась своей красотой и статностью. В это время в церкви появился какой-то старичок генерал. Граф. Он принялся целовать ручки знакомым дамам и по ошибке, приняв Марью Ивановну за какую-нибудь баронессу или княгиню, и ей тоже поцеловал руку. Совсем недавно, будучи уже на склоне дней, выживающая из ума Марья Ивановна заблудилась где-то на Песках и попала в милицию. Ей показалось, что ее хотят посадить в кутузку. Она перепугалась, но виду не показала, а сама перешла в наступление. - Вы, батюшки, не смеете меня в холодную сажать, - говорила она. - Я человек благородный. Мне и князья и графы ручки целовали. Вот она - вот эту самую... * * * Жаркий июльский полдень. В Мельничьем Ручье на пляже весь день было много купающихся. К вечеру народ расходится, хотя вода еще теплая и сумерки не остудили зноя. Лежу в кустах, читаю. Вижу - на противоположном грязном и обрывистом берегу, где обычно никто не купается, где вонючая илистая отмель истоптана и загажена коровами, - появляется молодой, лет под тридцать, человек, сезонный рабочий в бесцветной одежде. На лице у него - от одного уха до другого белая повязка. Лицо плоское. Он ведет себя, как вор: озирается, оглядывается. Уж не топиться ли, думаю, пришел? Нет, этот несчастный просто пришел выкупаться. Вероятно, долго не решался, но день стоял знойный, товарищи по работе бегали в перекур на реку, мимо все время шли купальщицы с мохнатыми полотенцами. И вот он не победил соблазна, пришел. Подходит к воде, оглядывается, снимает с лица повязку. Еще раз оглянулся, начинает стягивать грязную рубаху. Не решился. Натянул рубаху, сел на корточки и торопливо, как мальчик, ворующий у матери варенье, зачерпнул ладошкой черную торфяную воду и стал мыть свое безносое лицо, шею, волосы. Моет с наслаждением, но поминутно оглядывается, прислушивается... Брат мой! Кто тебя? За что?.. * * * Читаю "Процесс Людовика XVI". Поражает необыкновенное сходство и судьбы и характеров Людовика и Николая Второго. Начать с того, что начало их царствований было ознаменовано схожими событиями. Во время бракосочетания Людовика с Антуанеттой в Париже тоже была своего рода Ходынка. Во время пышных празднеств, "благодаря небрежности администрации", где-то в районе кладбища Св.Магдалины было раздавлено свыше 1000 граждан. Находясь после революции под арестом, и король и царь занимались воспитанием сыновей, играли в карты (Людовик - в пикет, Николай - в безик), охотились на ворон. Похожи и жены их: Алиса Гессенская на Марию-Антуанетту. Обе они были активнее, хитрее, деятельнее своих мужей. * * * - Он закона совсем не слушается. Он только принципом своим берет! * * * "Лучше говорить правду, чем быть министром". Жорес{349} Одна из тайн творчества - видеть перед собой тот народ, для которого пишешь". В.Хлебников * * * Девочка лет 11-12 - другой, поменьше: - Микроб такой маленький, что если он упадет на пол, то его не видно. * * * У директора гимназии, где он учился, была странная фамилия: А.С.Дважды-Переехали. * * * Учительница в деревенской школе: - Теперь будем становить запятую. * * * Раз или два в месяц к нам в Шкиду приходил врач. Красивый. Высокий. Какой-то не по времени барственный, элегантный, пахнущий одеколоном. Это был брат Е.В.Тарле, историка. Его я тогда не читал (читал, кажется, из наших один Ионин), но имя его уже знал, оно уже гремело. * * * Из предсказаний попугая: "Радуйтесь! На предстоящем вечере Вы будете счастливы любовью. Полублондин-полубрюнет увлечется Вами и попадет под сень Ваших очей. Вы его не заметите, но образ симпатичного молодого человека станет преследовать Вас, и Вы снова встретитесь"... * * * Дядя Коля минувшим летом отдыхал в деревне. У хозяйки заболел теленок. Ветеринара в колхозе нет. Старуха приходит, просит: - Я - женщина старая, слабая. Помоги, милый. Поди, укуси его за мышки с боков. - То есть как укуси? За какие мышки? - испугался дядя Коля. - У него с боков у мосоликов желвачки такие - мышки. Ты, если брезгуешь, ветошку какую накинь и - куси. Деликатный дядя Коля поежился и пошел. Но теленка уже успела зарезать хозяйкина дочка. * * * Из классной работы по русской литературе учеников 8-го класса энской средней школы: "Пушкин сильно восхищается в Наталью". "Бедная Лиза рвала цветы и кормила свою мать". "Матери Державина приходилось много ходить стоя". * * * На Смоленском у Анны Ивановны Спехиной похоронены рядом дочь Надя и внучка Валя. На днях хоронили вторую внучку - Люсю. Кладбище было засыпано густым снегом. Чтобы яму не замело, могильщики прикрыли ее хвоей. Когда этот настил стали снимать, Анна Ивановна вдруг перестала плакать. - Надюшку не видать? - спрашивала она у окружающих. - А? Надю не видно? Как будто Надя живая должна была сидеть в яме. * * * Школьный фольклор. Черченье что? Пустое дело! Оно давно мне надоело! А в остальном, любезная мамаша, Все хорошо, все хорошо!.. * * * До омерзения пьяный человек, мыча, качаясь и вытворяя какие-то безобразные обезьяньи телодвижения, идет через Кировский мост. Несколько мальчиков, лет по 11-12, возвращаясь из школы, идут следом. - Вот и мы такие будем, - говорит один. - Нет уж, - качает головой его товарищ. - Так пить я не буду. Первый молчит, думает, грустно усмехается. - Все, когда маленькие, так говорят. * * * Больница. Со мной в палате лежит после операции колхозник Хрусталев, тверской, пятидесяти трех лет. Ходит к нам рыженький мальчик Саша. Хрусталев, усмехаясь: - Как с противня убежал все равно. * * * Он же - про Сашу: - Штаны долгие, туфли долгие - как все равно у Сярли Сяплина!.. * * * В приемном покое больницы. Опрашивают старика, только что привезенного "скорой помощью". Старик двадцать три года работал на железной дороге, сейчас в артели - "на гардеропе". - Как зрение? - спрашивает врач. - Чего? - Видите как? В глазах не двоится? - Иногда бывает, что человека в таком каком-то неприятном виде вижу.
|
|||
|