ГЛАВА 18: РУБИ

ГЛАВА 18: РУБИ

ИДИТЕ ВНИЗ, ЧТОБЫ ПОДНЯТЬСЯ,

Не обращайте внимания на мертвеца.

Если вы на верном пути,

Увидите серых волков впереди.

Когда всё это закончится, и я буду на материке с несколькими тысячами золотых монет, возможно, я буду вспоминать путешествие. Но сейчас только это: тёмные и тяжёлые от воды волосы, детские руки в воздухе и губы, произносящие слова «убийство» и «любовь».

Уже при смерти, Сейди приоткрыла завесу тайны, которую годами пыталась решить. И теперь я здесь, ступаю по опавшим листьям и искривлённым корням, пока она лежит под плакучей ивой и шестью футами грязи. Мысль об этом – почти единственное, что занимает меня сейчас.

Вина шепчет в ветре, что качает деревья. Её резкий голос толкает меня дальше в лес. Дальше, дальше, пока шёпот не переходит в пение.

Руби Кейн с чёрной от греха душой

Имела сестру, помогла уйти на покой.

В руке зажав нож острый-преострый,

Руби Кейн пронзила сестру наотмашь.

– Не так всё было, – говорю я, хотя не уверена, что разница имеет значение.

– Я немного странная, – произносит Анна, вырывая меня из моих мыслей. – Ты должна была заметить. Но я прирождённый слушатель. Если хочешь поговорить об этом – о том, что заставляет тебя бродить в одиночестве – обращайся.

Моргаю, смахивая песчинки. Только я и Анна, и раскачивающиеся сосны. Оглядываюсь вокруг.

– Не знаю, как очутилась здесь.

– Твоя проблема не в том, что ты не знаешь, где ты. Твоя проблема в том, что ты не знаешь, как добраться туда, где тебе нужно быть, – в такие моменты, как сейчас, мне начинает казаться, что у неё нет возраста – или же в ней умещаются все возрасты сразу. – К счастью для тебя, я никогда не теряюсь. Теперь говори.

Девушка движется короткими шагами, но быстро. Спешу, пытаясь догнать её. Теперь, когда она не пронзает меня взглядом, озвучивать мысли становится проще.

– Могут ли люди, которые сделали ужасные вещи, когда-нибудь искупить свою вину?

– Ты имеешь в виду одного человека, постоянно делающего что-то плохое, или многих людей, сделавших только одно плохое?

– Одного человека, который сделал одну плохую вещь.

Анна резко останавливается. Почти врезаюсь в неё, но затормаживаю, пока мы обе не свалились комом рюкзаков и конечностей.

– Ты можешь искупить свою вину.

– Я говорила не о...

Она обрывает меня покачиванием головы.

– Я не знаю, что ты сделала, Руби, но верю, что ты не безнадёжна.

Я киваю. Смахиваю слезу. Не говоря ни слова, она перелезает через бревно и проталкивается через деревья. Показываются мальчишки, воюющие с желудями. Впервые за год, я понимаю, почему Сейди хотела большего для меня. Возможно, она была абсолютно права.

Кожа сверкает от пота, когда появляется тропинка. Она вся грязная, в колдобинах; большая её часть покрыта высокой травой и сорняками, от которых чешутся лодыжки. Мошки почти размером с пчёл кусают голую кожу.

Но после долгого блуждания вдоль реки я думаю, что тропинка просто восхитительна.

Держим пари, что тропинка была веками проложена охотниками за сокровищами, идущих от ямы к реке, чтобы быстро окунуться в прохладную воду.

– Вот оно, – говорит Эллиот. – Я чувствую.

Десять минут спустя мы продираемся сквозь деревья. Ветхая деревянная лачуга приветствует нас грязным сухим камнем и заржавевшим металлом. Дверь висит на петлях. Мы проходим мимо пустого мусорного бака, покрытого ржавчиной, мимо проволочной сетки, стелющейся по земле и мимо молотка с отбитой ручкой. Возвышающийся над безжизненным клочком земли белый крест становится коричневым.

Эллиот ухмыляется.

– Давай, скажи, Руби.

Именно эта ухмылка заставляет меня громко выкрикнуть:

– Не обращайте внимания на мертвеца!

Чарли реагирует невероятно странным победным танцем. Сердце кровью обливается, ведь ещё и по этому я буду скучать, когда он умрёт.

Мы продолжаем идти, теперь быстрее. Холм перекрывает вид, но только на мгновение. Теперь мы здесь, ходим на цыпочках по земле, которая окружает тот самый провал в земле.

– Думал, он больше, – произносит Гейб.

Эллиот закатывает глаза.

– Когда ещё ты видел такую чертовски здоровую дыру в земле?

– Она вполне может вести прямиком в ад, – говорит Чарли, смотря через край. Ржавая сталь покрывает стены, узкая лестница спускается в пропасть шахты.

– Первая платформа была здесь, – говорит Эллиот, указывая куда-то фунтов на пятнадцать ниже провала. Он уже рассказывал нам эту историю: как толстые брёвна покрывали дыру шириной в 150 футов, как экскаваторы сбивали их только для того, чтобы обнаружить другую платформу на глубине 30 футов, затем 60 футов и снова на 120.

– В чём дело? – спрашивает Гейб. – Они не настоящие?

– Некоторые считаю, у них фальшивое дно. Охотники за сокровищами думают, что близки к золоту. Хотя, на самом деле, они близки к холодной грязи внизу, – голос Эллиота звучит отстранённо, словно он говорит из того места, где бродят его мысли. – Или, возможно, тому, кто спрятал сокровища, нужны были платформы, чтобы выбраться.

Покопавшись в рюкзаке, Эллиот достаёт фонарик. Мы собираемся вокруг и видим, как свет поглощает тьма. Спихиваю ком земли в шахту.

– Возможно, внизу ничего нет, а яма – большой обман.

– Возможно, – отвечает он. Звучит весьма неуверенно. Вижу надежду на его лице, как глаза светятся в тёплом вечернем свете, как он жаждет докопаться до правды Острова Серых Волков. Но самое главное – Эллиот верит. Его веры хватит на нас двоих.

– Для десяти секунд этого было достаточно. Теперь скучно, – говорит Чарли. – Мы идём вниз или как?

– Мы идём вниз, – Эллиот протягивает руку, чтобы остановить Чарли, который уже на два шага ближе к лестнице. – Но мы идём завтра. Нам нужно максимально возможное количество дневного света.

– О, здорово, – произносит Анна, бросая рюкзак на землю. – Отдохну немного.

– Она серьёзно? – Гейб поворачивается к Эллиоту, подняв брови. – Отдых?

– Состояние покоя, – сообщает Эллиот.

– Я знаю, что такое отдых. Я учился там же, где и ты, – Гейб поворачивается ко мне. – Не хочешь лежать в грязи, найдём другой способ отдохнуть.

Я издаю стон.

– Эти ваши фразы сами вырываются изо рта, стоит только его открыть, или мозг иногда подключается?

– Мне больно слышать, что ты думаешь – это всего лишь фразы. Думал, у нас глубокая и значимая беседа, – он ухмыляется и начинает готовить ужин. Я помогаю Эллиоту и Чарли разбить лагерь в лачуге. Лачуга служит напоминанием расцвета Острова Серых Волков. Время раскопок, когда здесь ходили толпы рабочих в комбинезонах, стояли машины для рытья земли и насосы, качающие воду... Небольшого пространства хватит для пяти спальных мешков, но будет тесно.

Оставляю мальчишек обыскивать место раскопок. В этом море грязи нахожу островок травы. Присаживаюсь, чтобы позвонить домой.

– Как дыра? – спрашивает мама после того, как убеждается, что у меня не случился приступ аппендицита или что-то подобное.

– Глубокая, – рисую линии на грязи. Получается похоже на лабиринт. – Скажи, что Сейди имела в виду каждый раз, когда говорила, что если я на самом деле потеряюсь, мне нужно спросить тебя?

Не говорю ей, что чувствую себя потерянной прямо сейчас.

– Она знала, тебе не придётся просить. В день, когда пришли её результаты, – мама прочищает горло, – в тот день она рассказала мне о книге, которую нашла в библиотеке Бишопа Роллинса. Она сказала: «Мам, это охота. Ей нужно найти всё самой. Я скажу тебе просто на всякий случай.»

– Какая книга? – шёпотом спрашиваю я.

– «Остров Сокровищ». Та, которая со стихотворением. Твоя сестра была убеждена в том, что это карта. Ты ведь знаешь, что она думала о сокровищах, – мама смеётся. – Наш истинный верующий.

– Сейди нашла карту? Но...

И слова не выходят, погрязнув в липкой яме почему-почему-почему. Почему она не отправилась на поиски до того, как заболела? Почему она не сказала мне?

– Но она жила сокровищами.

А я искренне верила в это. Сокровище давало ей цель, а цель давала месяцы жизни, в которые никто не верил.

– Она жила тобой, – мама вздыхает. – Ох, дорогая. Твоя сестра хотела, чтобы после её смерти ты жила, жила полной жизнью. Более полной, чем при её жизни, когда ты была словно её тень. Возможно, она и мечтала о сокровищах, но в этих мечтах она всегда видела тебя.

После этого мы вешаем трубки, ибо печаль окутывает нас слишком, чтобы говорить. Я прижимаю телефон к груди, думая над секретом Сейди. Приключение для её не авантюрной сестры. Это одновременно лучший и худший подарок, который мне когда-либо дарили.

Кажется, Эллиот сейчас будет дышать огнём.

Мы сидим на камнях по кругу – ещё один пережиток раскопок, – пока Гейб готовит каждому персональную пиццу с пепперони, используя блинную смесь, банку измельчённых помидоров и замороженный сыр.

– Стих говорит ориентироваться по звёздам в перечёркнутом квадрате, – произносит Эллиот, хватая неприлично большой кусок пиццы. – Где, чёрт возьми, этот символ?

– Может, в дыре, – отвечает Чарли. – Нам всё ещё придётся спуститься туда.

Эллиот задумывается.

– Где-то в восьмидесятых экскаваторы проложили слой металла на стенах до глубины в 20 футов. Если карта была составлена после, на металле может оказаться выгравированный перечёркнутый квадрат.

– Я проверю.

– Завтра, – останавливаю я Чарли, пока он не бросился в бездну.

Гейб вручает каждому золотистое печенье.

– Овсяные печенья с ореховым маслом, с арахисовой пастой и карамелью, – откусывает гигантский кусок. – Взял рецепт из блога этой леди.

Чарли слизывает полоску карамели.

– Вкус – словно ты берёшь от жизни всё хорошее и заключаешь в печенье, – делится он. Гейб воодушевляется комплиментом. Он словно воздушный шарик – ему постоянно нужно, чтобы кто-то его наполнял, чтобы он не сдулся.

Я беру бутылку воды, чтобы помыть посуду и кастрюлю. Гейб прячет огромный контейнер с едой в сотне футов от места, где мы проведём ночь. Эллиот исчезает в хижине, но остальные ждут, пока луна не вытеснит солнце. Я исполняю на губной гармошке песню мальчишеской группы, а Анна поёт так, что пробирает до самого нутра. Чарли и Гейб сходят с ума, и весь мир кажется невероятно прекрасным.

До тех пор, пока не возвращается Эллиот.

Парень приземляется у костра. Он частично оказывается в тени, разрезанный по плечам. Он ничего не говорит. Просто высасывает всю нашу радость словно эмоциональная чёрная дыра.

– Эй, Эллиот, – говорю я. – Желаешь понизить градус возбуждения? Некоторые из нас пытаются провести здесь это несчастное время.

Он встречается со мной взглядом. Открывает рот, словно собираясь сказать что-то. Словно не держал нас в напряжении целую вечность.

Но он остаётся безмолвным.

– С ним бывает такое, – Чарли переводит глаза с меня на Анну. – Не беспокойтесь – по большей части, он безвредный. По крайней мере, если у вас нет аллергии на мрачные взгляды или сжатые челюсти.

– Никогда не знаешь, – отвечает Анна.

– Ну, я знаю, и у меня жуткая аллергия, – говорит Чарли. – Уведи меня отсюда, Анна Банана, пока у меня не случился анафилактический шок.

Они направляются к хижине, Гейб устремляется за ними. Смех Чарли разносится в ночи, и я понимаю, что никогда не забуду этот звук, даже после того, как он умрёт.

Смотрю через костёр на Эллиота, скрытого в тени.

– Ты просто собираешься сидеть здесь?

– Нет. Я собирался выйти. Я всегда собирался выйти. Моё тело не всегда поспевает за моим мозгом.

Он бросает в костёр горсть сосновых иголок. В воздухе запахло Рождеством.

– Расскажи мне что-то, чего я не знаю.

– Боже, Эллиот. Неужели такое существует?

Он закатывает глаза. Толкает мою ногу своей.

– Расскажи мне о тебе и Сейди.

С таким же успехом он мог попросить моё сердце.

– Когда мне было 14, – говорю я, – я посреди ночи ускользнула на пляж, чтобы увидеть небо.

– Увидеть метеоритный дождь Персеиды, – он неуверенно улыбается. – Слышал, как Сейди говорила кому-то в тот понедельник. Просто... Я тоже был там.

– Видишь? Нет ничего, о чём бы ты ни знал.

– Я не знаю твоей версии.

– Гарантирую, что мой рассказ даже близко не такой увлекательный, как рассказ Сейди. Я гуляла по пляжу, а когда настала пора возвращаться, то поняла, что заблудилась. Я не знала, что делать, так что просто пошла к свету.

Снова и снова бросаю горсти иголок в костёр. Глубоко вдыхаю сосновый запах ночи.

– Сейди проснулась и увидела мою пустую кровать. Она включала и выключала свет в нашей комнате, чтобы помочь мне найти дорогу домой.

– Она была твоей Полярной Звездой.

– Нет, не так. Она была ночным небом. Всем, начиная звёздной пылью и заканчивая галактиками, – оборачиваюсь, чтобы увидеть, что он смотрит на меня. – Представь Вселенную, погасшую в один день.

Он протягивает мне пригоршню сосновых иголок. Я бросаю их в огонь.

Долго молчим, затем я говорю:

– Я нашла одно замечательное слово, когда Сейди была больна: «Ya’aburnee». Арабское слово. Надежда умереть раньше, чем те, кого ты любишь, потому что боишься, что не сможешь без них. Английского перевода этого слова нет.

Эллиот наблюдает за огнём, словно он может сбежать и сжечь весь мир. Он продолжает смотреть на него и тогда, когда кладёт свою руку на мою. Его ладонь мягкая и потная. Твёрдое пожатие, затем он убирает руку.

Если бы Сейди была здесь, то смогла бы расшифровать этот жест. Но её здесь нет, поэтому я смотрю прямо перед собой и произношу:

– Продолжай. Я знаю, ты тоже умираешь от желания дать мне урок английского.

Он смотрит на меня, не моргая. Разрываюсь где-то между «Поговори со мной» и «Давай никогда не будем говорить».

– Чёрт, – отвечает он.

Целый язык с кучей слов, и он выбирает это.

Он запускает руки в волосы.

– То, как я вёл себя с тобой сегодня... Чувствую себя полнейшим идиотом.

– Ты идиот, Эллиот, – я одновременно считаю и не считаю так. – Ты просто полнейший идиот.

– Идиот?

Усмехаюсь.

– Именно.

– Будь я Гейбом, то использовал бы это как возможность начать серьёзный диспут.

– Будем благодарны, что ты Эллиот.

– В этом проблема, – его глаза так широко распахнуты, что я могу видеть в них отражение язычков пламени. Он вручает мне закладку Сейди, ту самую закладку, место которой – в «Острове Сокровищ». – Мы не одни.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒