My Friend Michael by Frank Cascio 22 страница

Во время тех праздничных ночей в Нью-Джерси я часто видел сны о Майкле. Я разговаривал с ним в тех снах, мы вместе предавались воспоминаниям. Я говорил ему, как люблю его, и он отвечал мне тем же. Я чувствовал его присутствие, и мне известно, что не я один. Различные люди замечали, что Майкл появлялся в коридорах нашего дома. Моя мама не верит в сверхъестественное, но однажды поздно вечером, когда она мыла посуду в кухне, Майкл прошел мимо нее и произнес: «Привет, Конни».

Мы с Эдди были родными братьями и когда-то в детстве – лучшими друзьями. Я, бывало, ссорился с ним так же, как ссорился с Майклом, но если с Майклом мы все уладили, с Эдди дело обстояло иначе. Положа руку на сердце, я не мог винить брата за то, что он всеми силами пытался защитить и поддержать Майкла. Разве я не пытался делать то же самое? Я всегда был готов обсудить наши разногласия, но почему-то до этого так и не дошло, пока однажды Эдди не столкнулся с совершенно новой для себя жизненной ситуацией.

Как и я, Эдди сделал бы ради Майкла все. Мой брат был бесконечно предан ему. Но после смерти Майкла Джон Макклейн и некоторые члены семьи Джексонов оказались настроены против Эдди, и ему пришлось столкнуться с такими же абсурдными обвинениями, как те, что были направлены против меня (и которым Эдди верил). Мой брат осознал, через что именно мне пришлось пройти, и с этим пониманием пришло время нам, наконец, выяснить отношения. Как сказал Эдди, когда они с Майклом услышали, что я не буду давать показания, они подумали, будто я его предал. Майкл усомнился в том качестве, которое, как я думал, связывало нас навечно: в моей верности. И Эдди, в своей преданности Майклу, усомнился вместе с ним.

Я объяснил Эдди, сколь абсурдны были эти обвинения, и рассказал последовательно, как все было. Теперь, столкнувшись со зловредными созданиями, что плавали в водах организации Майкла, он, наконец, мне поверил. Тогда я задал Эдди вопрос, который все еще не давал мне покоя: кто сказал Майклу, что я не желаю давать показания в его пользу, – и брат не смог дать ответа. Так что, похоже, ответ я так и не получу, и мне придется гадать, уж не был ли это никто иной как сам Майкл… Майкл, который со своей подозрительностью и отравляющими жизнь сомнениями – иногда оправданными, иногда вымышленными – был вынужден поверить, что никому, даже самому близкому человеку, нельзя доверять…

Мы с Эдди поговорили о том, с чем ему пришлось столкнуться при взаимодействии с управляющими имуществом Майкла. Он с Майклом записал вместе двенадцать песен, три из которых Sony и фонд наследия отобрали для посмертного альбома. Но Эдди не понимал беспринципной политики и вероломства, окружавших бизнес Майкла. Некоторые люди усомнились в том, что песни являются настоящими. Внезапно пошел слух, будто Касио хотят нажиться на имени Майкла. Я знал, кто вовлечен в этот конфликт, и немного представлял себе, как следует себя вести, чтобы помочь Эдди разрешить проблемы. Только теперь мой брат начинал видеть, как непрост был мир Майкла и как быстро те, кто обитал в нем, могли наброситься на одного из своих.

Наш с Эдди разговор вышел долгим. В конце он понял, через что прошел я и каково это, когда твои намерения и действия представляют в неверном свете. И я наконец понял истинные мотивы своего брата. Нам следовало поговорить намного раньше. Жизнь слишком коротка, чтобы оставлять неразрешенными споры с людьми, которых по-настоящему любишь.

У моего брата недавно родилась дочка, которую назвали Виктория Майкл, – первая внучка в нашей семье. Я любил ее, и мне не терпелось стать дядей, и Эдди хотел, чтобы я присутствовал в ее жизни. Может быть, как новоиспеченный родитель он увидел наши отношения в новом свете – потому что ему захотелось, чтобы его собственные дети были дружны. Мы оба любили Майкла и были очень к нему привязаны. Много лет в детстве мы разделяли это чувство друг с другом и не хотели позволить ему встать между нами во взрослом возрасте. Майкла не стало. Наши сердца были разбиты, но причин для ссоры больше не оставалось. Сегодня мы с братом так же близки, как были когда-то, и даже ближе – понимая теперь, как много общего нас связывает. Мы оба счастливы снова быть братьями.

Эпилог

На первую годовщину смерти Майкла на месте его захоронения состоялась мемориальная встреча. Семья, друзья и фанаты приехали к мавзолею на кладбище Форест-Лон. Снаружи собрались толпы людей, но внутри самого мавзолея было всего несколько человек: Рэнди, Дженет, Джермейн, Марлон и некоторые кузены Майкла. Пастор сказал речь, и племянник Майкла, Огги, произнес несколько искренних красноречивых слов в память о своем дяде. Они впечатлили и очень тронули всех нас.

Когда церемония завершилась, я вышел вперед, к гробнице. На крышке ее покоилась большая золотая корона. Я приподнял корону, как делали другие, и заметил под ней отделение, полное жвачки «Bazooka». Это был милый штрих, заставивший меня улыбнуться. Майкл обожал такие вещи. Я произнес молитву за Майкла и задержался еще ненадолго, чтобы поговорить с ним - поблагодарить за все, что он сделал для моей семьи и за все, что дал мне. Я пообещал приложить все усилия, чтобы сохранить его наследие так, как он бы того хотел. «Спасибо тебе, - сказал я про себя, - за самое большое приключение, какое только один человек может подарить другому. Спасибо за то, что открыл моим глазам целый мир, который я никогда не получил бы возможности узнать, если бы не ты. Спасибо за воспоминания, которые ты оставил со мной. Мне по-настоящему повезло, что ты был в моей жизни. Я люблю тебя и скучаю по тебе».

Позже мне рассказали, что когда я отходил от гробницы, на пол, кружась, опустился белый лепесток. День был не ветреный, а даже если ветер и был, мы находились внутри здания. Там не было открытых окон и дверей. Мне хочется верить, что Майкл услышал меня, и лепесток – это был его способ ответить. Никогда ведь не знаешь наверняка.

***

Моя жизнь не была нормальной. Пока мои друзья отрывались на вечеринках в колледже, играли в «пив-понг» и встречались в барах, я строил жизнь в совершенно другом мире. И, тем не менее, мне выпало огромное счастье. Помимо дорогой, любящей семьи у меня был учитель, отец, брат и друг, который к тому же обладал невероятным талантом, сделавшим его центром всеобщего внимания. Я увидел жизнь с позиции суперзвезды, изнутри. Я чувствовал на себе интенсивность этого внимания и видел темные тени, что маячили на его границах и манили к себе. Это была жизнь, полная исключительных преимуществ и делавшая многое доступным, но за нее приходилось платить бременем изолированности и секретности. Сначала я жил этой жизнью как маленький мальчик, потом, взяв на себя более ответственную роль, я узнал ее нюансы и сложности, хорошие и не очень, а также проблемы и препятствия, с которыми приходилось сталкиваться и справляться Майклу, чтобы продолжать работу и развивать свое искусство. У самого Майкла я научился исследовать мир через книги; благодаря ему я получил возможность познакомиться с различными людьми, местами, религиями и культурами мира. Я влюбился в музыку и шоу-бизнес.

Но главное, я узнал ценность и красоту чистого сердца. Я выучил и непростые личные уроки: о разрушительной жадности и беспощадной корысти, о болезненных ранах предательства, о нелегком балансе между любовью и самосохранением, о том, как сложно сберечь непростую и дорогую дружбу в угрожающей конкурентной среде.

Я провел большую часть жизни на орбите Майкла, но, если будет на то воля Божья, меня ждет еще длинная жизнь. Я верю в то, что некоторые пути в жизни предрешены и события происходят не просто так, но в то же время от нас зависит, сможем ли мы воспользоваться тем, что было нам дано. Я рассматриваю дружбу с Майклом и подаренный ею бесценный опыт как важные уроки к тому, что мне предстоит сделать в будущем. Я намереваюсь не растерять то, что выучил, и применить к делу, выстроить свое собственное наследие – что бы это ни подразумевало. Ничто из того, что было дано мне, я не принимаю как должное. Для меня – для любого, кого тронула музыка и личность Майкла, - его миссия была проста, и он часто повторял ее: все ради любви. Я живу по этому принципу.

Неверлэнд, насколько я знаю, теперь заброшен. Зоопарк пустует. Аттракционы из парка развлечений вывезли. Фотографии ранчо, которые я видел, показывают его в печальном состоянии запустения: некогда аккуратно подстриженные газоны теперь местами заросли травой, а местами высохли; тент над автодромом провис и порван; вигвамы осели внутрь. Давно пустующий главный дом, должно быть, полон спертого воздуха и приведений. Место, которое было создано для жизни, смеха и детей превратилось в преследуемый призраками прошлого символ выдающейся экстравагантности Майкла.

По правде говоря, я не скучаю по аттракционам или зоопарку Неверлэнда. Я скучаю по мелочам: по тому, как мы с семьей, Майклом и детьми, закутавшись в теплые вещи, ходили вместе ужинать в вигвамы. Маленький Принс болтает без умолку. Пэрис не отпускает своего отца – папина дочка. Бланкет на руках у Майкла. Я вижу это так ясно. Группа укутанных людей, идущих вдоль железнодорожных путей. Играет музыка. Звук водопада. Смех Майкла. Его фетровая шляпа. Даже если бы мы с Майклом сохранили такие отношения, какие были между нами, когда его не стало, - либо примирившись и разойдясь в разных направлениях, либо работая вместе над его концертами, - я знаю, что между нами осталась бы ностальгия по проведенным вместе годам. И я уверен, что, будь он жив, мы бы кругами приходили друг к другу снова и снова из года в год, чтобы вернуться к этим воспоминаниям, побеседовать, выпить вина и послушать вместе музыку – до самой старости.

Иногда по вечерам в Неверлэнде мы просили шеф-повара собрать нам корзину для пикника на следующее утро. С рассветом мы с Майклом выезжали на мотоциклах и ехали минут десять-пятнадцать вверх, в горы. Там мы расстилали одеяла и завтракали, наблюдая, как восходит солнце. Мы были все еще на его территории, но так далеко, что нам не виден был даже дом. Это был иной мир, невероятно умиротворенный. Я поднимался в горы постоянно, даже без Майкла, и знал все тропы, что вели с территории, все секретные дорожки и кратчайшие пути, далеко на окраинах поместья. Горы были тайным убежищем для нас, вместе и по отдельности. Те горные тропы бывали очень узки, так что требовалось сохранять осторожность. Одно неверное движение – и ты сорвешься с обрыва.

Однажды Майкл позвал: «Поехали в горы, Фрэнк». Мы вскочили на мотоциклы и отправились по тропе, вьющейся вверх по склону, которой не знали раньше. Дорога становилась все уже, как хвост змеи, и внезапно исчезла совсем. Майкл, ехавший впереди, в последний момент остановил мотоцикл. Я остановился позади него. Он обернулся ко мне.

- Эплхед, тут нехорошо.

Тропы впереди не было. Слева от нас был обрыв, справа – стена утеса, и разворачивать мотоциклы было негде.

- Не волнуйся, - ответил я. - Я сейчас аккуратно сдам назад.

Я включил нейтральную передачу и начал осторожно откатывать мотоцикл задним ходом. Было страшно. Я знал, что стоит мне взглянуть вниз, и я покойник. Но, хоть это и было опасно, я должен признать, что люблю такие вещи, и Майкл любил. Откатившись назад на безопасное место, мы ухмыльнулись друг другу, развернули мотоциклы и разогнались обратно под гору.

Каждый день что-нибудь напоминает мне о жизни с Майклом. Будь то песня, эмблема Диснея, доверчивый человек, напрашивающийся на розыгрыш... По ночам, я все еще вижу его во снах – во снах о былых временах. Мы в турне, на каком-то мероприятии, идем плечо к плечу. Делаем то, что делали годами, и может быть, делали бы еще годы, сложись все иначе.

Я сожалею о том, как наши отношения пострадали во время и после суда. Хотел бы я, чтобы жизнь не становилась такой запутанной, но жизнь имеет такую тенденцию, особенно жизнь столь масштабная и нацеленная на успех, как была у Майкла. Однако в конце концов мы с ним помирились. С малых лет я понимал, что быть другом Майклу Джексону означало оставаться с ним рядом в хорошие времена и в плохие. Он всегда был для меня важен, и я никогда не переставал любить и защищать его. Мне нравится думать, что когда-нибудь мы снова отправимся вместе в горы.

Спасибо http://forum.exler.ru/

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 19 20 212223 Следующая ⇒