My Friend Michael by Frank Cascio 15 страница

Как бы я ни волновался о медицинских проблемах Майкла, я и предположить не мог, что это помешает его выступлению на шоу 30th Special. В конце концов, он был истинным профессионалом, а лекарства использовал, чтобы было легче подготовиться к выступлению. Однако по мере приближения первого шоу Майкл стал вызывать к себе нового врача. Несмотря на то, что состояние его здоровья значительно улучшилось благодаря доктору Фаршиану, и он успешно «соскочил» с таблеток, пришло время, когда Фаршиану пришлось вернуться к своей семье во Флориду. Он не мог постоянно опекать и нянчить Майкла, да и я тоже не мог. Доктор, заменивший его, жил в Нью-Йорке; это был милейший человек с очень приятной семьей. К сожалению, несмотря на весь прогресс с доктором Фаршианом, Майкл потребовал все те же старые лекарства. И хотя он вряд ли страдал какой-либо боязнью сцены, моей версией объяснения этой ситуации было то, что он, вероятно, очень нервничал по поводу предстоящих концертов. Новый доктор был наивен и беспрекословно выполнял просьбы Майкла.

Я попытался поговорить с Майклом об этом, но вскоре понял, что не пробьюсь к нему, и мне требуется помощь. Его семья собиралась приехать в Нью-Йорк, чтобы прийти на шоу. Все-таки между ними была связь, и неважно, как долго они не общались и как далеко находились друг от друга – я надеялся, что они сумеют вмешаться. Кому еще я мог довериться? Если бы Майкл узнал, что я рассказываю кому-либо о своих тревогах (пусть даже его семье), он убил бы меня. В целом, он не хотел, чтобы его семья знала хоть что-нибудь о его делах, особенно когда речь шла о вещах, которые он непременно хотел сохранить в тайне.

Но я был убежден, что это было правильно, поэтому поговорил с Рэнди, Тито и Дженет. Тито и я несколько раз прогулялись вокруг отеля, разговаривая. У меня также состоялась личная беседа с Рэнди. Я не стал говорить с матерью Майкла: хоть мне и было известно, какое огромное влияние она имела на него, мне казалось неприемлемым нагружать женщину в преклонном возрасте подобными проблемами, особенно если это касалось ее любимого сына. Семья восприняла мои слова очень серьезно, и за пару дней до концертов они встретились с Майклом, чтобы обсудить это. Разумеется, Майкл, убедил их, что причин для беспокойства не было. Он и сам едва признавал, что у него проблемы. Семья хотела быть рядом с ним и поддерживать его. Они и попытались, но, как я и боялся, он не впускал родичей в свою жизнь ни на мгновение и не позволял им помочь ему.

Майкл избегал конфронтаций. После этой встречи его единственными словами было: «Моя семья говорила со мной о лекарствах. Они определенно без понятия, о чем говорят». По тому, как он отмахнулся от этого разговора, я понял, что они не смогли убедить его – так же, как не смог и я. Уверен, семья проявила настойчивость (я несколько раз говорил с Дженет после концертов), но Майкл попросту отталкивал их.

Беспокоясь о Майкле, я при этом совершенно не волновался по поводу концертов. Майкл был шоумэном, настоящим артистом. Когда приходило время выхода на сцену, у него в голове словно щелкал переключатель, и он превращался в совершенно другого человека. Я знал, что, невзирая на все проблемы с лекарствами, это не помешает ему выполнить свои обязательства перед публикой.

Утром 7 сентября я проснулся рано, в сильном волнении. Сегодня вечером – первое шоу. Мы все тяжело работали, чтобы прийти к этому моменту, и я чувствовал себя так, словно у меня рождается первый ребенок. Однако перед самым концертом нужно было еще много чего сделать, поэтому я не мог позволить себе остановиться и насладиться достигнутым.

Карен Смит, мой преданный телефонный друг и коллега, приехала в город, чтобы помочь с концертами. Я никогда не видел ее раньше на концерте. Насколько я знаю, это был ее первый концерт, и я был рад, что ей удалось приехать. Мы с ней говорили по 20 раз на день последние пару лет, но я видел ее лишь однажды, когда мне было 13 лет. Я понятия не имел, как она выглядит.

Как выяснилось, в то утро мне нужно было что-то забрать у нее, поэтому я отправился к ней в номер и постучал. Когда дверь открылась, безликий голос наконец-то превратился в человека! Она была высокая, должно быть, 1,80 м или около того. Белокожая брюнетка в очках, и у нее был вид очень строгой женщины, которая посещала колледж, выполняла все свои задания с достойной уважения дисциплиной и всегда придерживалась правил. Я всегда дразнил Майкла, говоря ему, что он, должно быть, тайно влюблен в Карен. У нее была такая прелестная манера говорить по телефону. В реальности, хоть она и была привлекательна, она оказалась совсем не той сногсшибательной блондинкой, какой я представлял ее. Но, невзирая на все это, мы крепко обнялись. Мы были по одну сторону окопов, хоть и только по телефону. Карен была основой, фундаментом жизни Майкла. Она полностью посвятила ему свою жизнь.

В моем списке неотложных дел на этот день также был визит в офис Банка Америки. Ювелир Дэвид Оргелл одолжил Майклу бриллиантовые часы стоимостью около 2 млн. долларов, чтобы тот надел их на концерт. Вооруженный охранник провел меня в офис банка, где я подписал кучу бумаг, обязывавших меня вернуть часы или встретиться со смертью. Я должен был вернуть их в банк, находившийся в башнях-близнецах, утром после второго шоу – 11 сентября.

Часы были не единственной драгоценностью, которую Дэвид Оргелл одолжил нам для концертов. Майкл попросил Элизабет Тейлор сопровождать его на шоу, но она отказалась, и он был решительно настроен переубедить ее.

– Я знаю, как заставить ее согласиться, – сказал он. Ему никогда не приходилось покупать дружбу Элизабет или уговаривать ее посетить публичные мероприятия, но на случаи, когда у нее не было настроения для подобных походов, у Майкла в рукаве был припрятан небольшой козырь. Нужны были всего лишь – да-да, вы угадали – бриллианты. Когда Майкл хотел, чтобы Элизабет сопровождала его на церемонию награждений или, в данном случае, на его юбилейный концерт, он дарил ей бриллианты, и она соглашалась пойти с ним.

Пару недель назад мы ездили к Дэвиду Оргеллу в Лос-Анджелес, и Майкл выбрал прекрасное бриллиантовое колье, стоимостью более 200 000 долларов. Поскольку Майкл был очень уважаемым клиентом ювелира, ему позволили взять колье и часы, но при этом он мог в итоге и не покупать их. Если он собирался оставить их себе, он бы просто заплатил за них чуть позже. Если нет – он возвращал их ювелиру.

Мы отправили колье к Элизабет, и она сразу же ответила нам.

– Колье прелестно, Майкл, я просто обожаю его. Конечно, я приду на твой концерт.

Все знали, что Элизабет очень-очень любит драгоценности.

Вернувшись в отель, я запер бриллиантовые часы в сейфе и решил немного вздремнуть перед концертом. Но едва я закрыл глаза, как мне позвонил Генри, начальник охраны Майкла.

– Карен нужно зайти в номер к Майклу, – сказал он. – Пора делать ему мейкап, но он не открывает дверь и не подходит к телефону.

Ничего нового. Я сказал: «Не волнуйся, у меня есть ключ». Я быстро проник в номер Майкла, но обнаружил, что дверь в его спальню была заперта изнутри. Замок был хлипкий, поэтому я сломал его и распахнул дверь. Майкл спал на кровати. Я подошел и стал будить его.

– Майкл! Ты знаешь, который час? Тебе надо было сделать макияж еще час назад! Тебе надо собираться! Что случилось?

Он перевернулся на другой бок и застонал. Я сразу же понял, что случилось, и моя наивная вера в то, что Майкл никогда не позволит лекарствам помешать его выступлению, лопнула как мыльный пузырь. У меня не хватит слов, чтобы описать мои ощущения, мое разочарование и панику в тот момент. Я стал трясти его, чтобы разбудить:

– Сюда что, приходил доктор, да?

И уже знал ответ.

Он медленно протянул:

– Да, Фрэнк. Мне было так больно. Я просто не мог терпеть. Мне было так больно.

– Ты сделал это специально, чтобы не выступать, – разозлился я. – Это была просто отмазка.

Майкл ничего не ответил, но по его лицу я видел – он знает, что я прав, а он подвел меня.

– У меня страшно болела спина, а мне надо выступить, – сказал он. – Я в порядке.

Мы уже опаздывали. Дэвид Гест в панике трезвонил мне. Я сказал ему, что у Майкла не сработал будильник, поэтому он проспал. Раньше такое никогда не случалось. Майкл никогда не принимал лекарства непосредственно перед концертами. Он никогда не позволял этому помешать его работе. Это было признаком того, что его зависимость не только вернулась, но и возросла. Теперь он не мог придерживаться установленных приоритетов.

Мне надо было как-то взбодрить его, поэтому я заказал у консьержа побольше Гаторейда и витамин С. Постепенно он, кажется, пришел в себя, и тогда я привел в номер Карен, чтобы она уложила ему волосы и сделала макияж. Я стоял у него за спиной, пока он готовился, и наконец-то слегка расслабился и даже шутил с Карен. Из-за этой задержки концерт начался с опозданием больше чем на час, но никто не спрашивал, почему. Это шоу-бизнес.

Прежде чем мы отправились в концертный зал, мне пришлось гасить еще один «пожар». Теперь проблемы возникли у Бритни Спирс. Она должна была спеть с Майклом The Way You Make Me Feel, но испугалась выходить на сцену и петь вживую вместе с Майклом. Это был не первый раз, когда я наблюдал, как профессионалы нервничают в присутствии Майкла. Некоторые даже вели себя как возбужденные фанаты. Синди Кроуфорд так стремилась подойти поближе к Майклу, что буквально расталкивала людей и чуть ли не перепрыгивала через стулья, чтобы добраться до него. Джастин Тимберлейк и даже Майк Тайсон становились застенчивыми в его присутствии. Майкл, который вообще-то был слегка влюблен в Бритни, понимающе отнесся к ее нервозности (влюблен в Бритни? Другие говорили, что Бритни до того приставала и надоедала ему при первой встрече, что он тихонько попросил охрану как-нибудь вывести ее и убрать подальше. Теперь уже и не разобрать, какая версия правдивая. – прим. пер.). В бизнесе иногда случались такие «беды», как внезапная боязнь сцены, возникшая у Бритни. Ничего страшного или нового в этом не было.

Мы отправились в Мэдисон Сквер Гарден в двух машинах – Майкл и Элизабет Тейлор впереди, а я и Валери в другой машине прямо за ними. Я гордился тем, что наконец-то могу показать Валери, с чего весь этот ажиотаж. К моменту прибытия в театр настроение у Майкла значительно улучшилось. Марлон Брандо открыл шоу длинной речью о филантропии. Начало вышло несколько смазанным, и не потому, что что-то пошло не по плану, а потому, что толпа в зале уже завелась. У людей не хватало терпения выслушать речь, даже от такого великого человека, как Брандо, и они освистали его, прогоняя со сцены. Майкл, сидевший в ряду передо мной, попытался успокоить тех поклонников, которые находились ближе к нему, но безрезультатно.

– И зачем Дэвид выставил его первым? – шепотом спросил он у меня. – Люди хотят послушать музыку.

Мы ничего не могли с этим поделать – только переждать. Вскоре Сэмюэль Л. Джексон представил Ашера, Уитни Хьюстон и Майю, которые исполнили Wanna Be Startin’ Somethin’. В первом отделении концерта выступали Лайза Минелли, Бейонс в составе Destiny’s Child, Джеймс Ингрэм, Глория Эстефан и Марк Энтони, помимо прочих.

В какой-то момент первого отделения мы отправились за кулисы, чтобы Майкл мог переодеться и приготовиться к выходу на сцену вместе с братьями. Майкл был спокоен как удав, и влияния медикаментов тоже не было заметно. Как обычно, мы стали в круг и произнесли короткую молитву перед его выходом на сцену. Молитва каждый раз была примерно одна и та же: «Да благословит Господь всех на этой сцене. Дай нам энергию, чтобы выступить наилучшим образом».

Майкл и пятеро его братьев впервые за 17 лет снова вышли на одну сцену, чтобы исполнить попурри своих хитов. Затем была короткая пауза, и Крис Такер представил Майкла и Billie Jean.

До этого момента я был за кулисами почти весь вечер, но поскольку Billie Jean является моей любимой песней в живом исполнении Майкла, я вернулся на свое место в зале. В ту ночь я был потрясен виртуозностью Майкла как никогда. Он был прирожденным артистом, сотворенная им энергия была просто невероятной. Этот парень делал каждое движение особенным и уникальным – даже если просто ходил по сцене. С годами, невзирая на все тревоги и боль, которые ему пришлось перенести, его талант не потерял своего блеска. Это было именно то, ради чего мы все собрались здесь, то, что мы праздновали: грандиозный талант Майкла и долгие годы, которые он полностью, без остатка посвятил своему искусству. Я наблюдал за ним c тем же восхищением, какое испытывал, глядя на него во время тура Dangerous. Многое изменилось, но в этот момент, в этот изумительный момент все было так знакомо.

Второй концерт был назначен через три дня, 10 сентября. Первое шоу прошло хорошо, но ко второму концерту все были подготовлены гораздо лучше, чувствовали себя увереннее и более расслабленно, особенно Майкл. Никаких проблем не возникало. И все же я не могу сказать, что мне удалось просто сесть и насладиться моментом. Я был слишком занят деталями, чтобы сделать это.

Когда концерт завершился, моя семья и семья Майкла отправились в его номер в отеле. Его мать Кэтрин и старшая сестра Ребби тоже были там. Мы все были очень взволнованы. Я видел, что мои родители гордятся мной. Вероятно, они испытывали такую же гордость, как если бы я давал сольный фортепианный концерт в возрасте 10 лет. Это одно из тех качеств, которые я больше всего люблю в своих родителях. Они гордятся своими детьми, за то, кем мы стали и как тяжело работали. Все остальное вторично. Майкл шутил, смеялся, он определенно был счастлив и доволен тем, как все получилось. Собрав всех, он объявил: «Вы понятия не имеете, как я горжусь Фрэнком. Он действительно очень тяжело работал над этим шоу». Затем он повернулся ко мне и сказал:

– Прекрасная работа. Ты молодец, Фрэнк.

Это много значило для меня. И хоть я был разочарован тем, что меня официально не упомянули среди продюсеров шоу, было здорово, что Майкл признал мой вклад в эти концерты и мою роль в их организации.

Остаток ночи я решил отдыхать по-своему, поэтому мы с Валери встретились с несколькими нашими общими друзьями из Германии. Сначала мы пошли во французское бистро неподалеку от отеля. Валери хорошо знала это место, ей нравилось, как они подают курицу. Когда мы пришли туда, было уже полвторого ночи. Нас было четверо, но мы выпили шесть или семь бутылок вина. Это была восхитительная ночь в городе, который вот-вот изменится навсегда.

Мой будильник был заведен на 7:45 утра, поскольку мне предстояло везти часы в Банк Америки, но я проспал, не услышав будильник, и проснулся только тогда, когда зазвонил телефон. Звонил Генри, охранник Майкла. Он сказал:

– Доброе утро, сэр. Я просто хочу вам сказать, что в башни-близнецы только что врезались два самолета.

Прошлой ночью все отпускали в мой адрес шпильки о том, как я сейчас смоюсь с этими часами стоимостью в 2 миллиона. Толком не проснувшись, я не совсем понял, что именно сказал мне Генри, и решил, что это касается часов.

– Вот дерьмо, – сказал я. – Мне так жаль. Я забыл отвезти часы. Я поеду прямо сейчас.

Я начал выбираться из постели. Я опоздал! Мне нужно немедленно ехать во Всемирный торговый центр, в Банк Америки.

– Нет, сэр, – ответил Генри. – Мне кажется, вы не совсем поняли… Нам нужно убираться отсюда. Вы не знаете, куда мы могли бы поехать?

Я услыхал панику в его голосе и включил телевизор. Валери рядом со мной повторяла:

– Что случилось? Что случилось?

В считанные минуты мы упаковали все свои вещи и встретились с Майклом, Пэрис, Принсом, Грейс и моими братьями Эдди, Домиником и Альдо возле машины. Я предложил поехать домой к моим родителям, но вскоре мы поняли, что мосты в Нью-Джерси были закрыты.

К счастью, один из наших охранников был отставным шефом полиции. Он позвонил кому-то в полицейское управление и получил разрешение на наш выезд из города. Когда мы ехали по мосту Джорджа Вашингтона, мы посмотрели на город и увидели дым. Первая башня рухнула.

– Ого, – сказал Майкл, качая головой. Он начал было что-то говорить, затем посмотрел на Принса, наблюдавшего за нами большими, невинными глазами, и быстро закрыл рот. Но я знаю, о чем он подумал, поскольку, едва мы добрались до Нью-Джерси, он заговорил о том, как можно было бы использовать песню What More Can I Give, чтобы собрать денег для выживших и семей пострадавших 11 сентября.

Это был такой тихий, мирный день. Концерт казался грандиозным, невероятным зрелищем. А на следующий день вся страна изменилась. В одно мгновение вся моя работа с Майклом Джексоном стала незначительной и несущественной

Глава 18. Антракт

Майкл стремительно отреагировал на события 11 сентября с присущей ему щедростью. Он организовал в Вашингтоне благотворительный концерт при участии многих звезд – United We Stand: What More Can I Give. Там выступали Бейонс, Мэрайя Кэри, Эл Грин, Джастин Тимберлейк, Destiny’s Child, Реба Макинтайр и еще 27 великолепных, гениальных исполнителей. Концерт состоялся 21 октября, через 5 недель после террористических атак. Майкл планировал также выпустить синглом песню What More Can I Give, чтобы собрать средства для пострадавших 11 сентября, но Томми Моттола считал, что это отвлекло бы внимание от Invincible. Тем не менее, сразу после концерта Майкл привлек к работе опытного продюсера Марка Шаффела, чтобы тот снял видеоклип. Он знал, что связан обязательствами перед своей звукозаписывающей компанией не навсегда.

Альбом Invincible вышел 30 октября. Несмотря на смешанные отзывы (в Entertainment Weekly писали, что альбом звучал как «сборник далеко не лучших хитов») и то, что его релиз последовал почти сразу за грандиозной национальной трагедией, альбом дебютировал в хит-параде Billboard-200 сразу под номером 1. За первые три месяца продаж он дважды стал платиновым, продав 2 млн. копий. You Rock My World взобралась на 10-е место в лучшей сотне хитов Billboard и стала первым синглом Майкла, высоко поднявшимся в хит-парадах, со времен You Are Not Alone, бывшей хитом №1 в 1995 году. Майкл не читал критику, но мы каждый день просматривали Variety и отслеживали продвижение альбома. «Триллер» продал 29 млн. копий за первые 9 месяцев на рынке. Для любого другого артиста такой альбом, как Invincible, считался бы чрезвычайно успешным, но для Майкла эти цифры были полным разочарованием.

Альбом был закончен. Юбилейные шоу отыграны. Но затишья после бури не наступило, поскольку и проблемы в бизнесе Майкла, и юридические проблемы, которые до этого были под контролем, неотвратимо нахлынули с новой силой.

Отношения Майкла со Шмули Ботеаком и фондом Heal the Kids внезапно оборвались. Что бы там ни произошло, я никогда не сомневался в честных намерениях Шмули (ага, то есть, слухи о том, что честный раввин пользовался средствами фонда в личных целях, остались слухами. – прим. пер.). Думаю, частично в этом были виноваты советники Майкла, которым не слишком нравился этот фонд. Майкла обвиняли в растлении малолетних, поэтому, несмотря на то, что для него эта работа была очень важной, они не хотели, чтобы он занимался какими-то благотворительными проектами для детей. Я был глубоко разочарован этим.

Но Heal the Kids был всего лишь верхушкой айсберга. Юридические проблемы накапливались и накапливались. Иск Марселя Аврама, касавшийся отмененных миллениум-концертов, все еще висел у нас над головами как Дамоклов меч. Помимо этого были проблемы с украшениями, которые мы взяли напрокат у Дэвида Оргелла для юбилейного концерта. После 11 сентября я передал часы обратно в Лос-Анджелес через Майкла. Он должен был вернуть их ювелиру, но так и не сделал этого. Он также не заплатил за бриллиантовое колье, которое отдал Элизабет Тейлор. Дэвид Оргелл пригрозил судом. Майкл решил, что нужно все вернуть, но Элизабет определенно считала, что колье было подарком, и вряд ли согласилась бы расстаться с ним. Один из адвокатов Майкла позвонил людям Элизабет и попросил вернуть колье. Она была отнюдь не рада это слышать. Ей не просто нравилось колье – она еще и обиделась на Майкла за то, что он не перезвонил ей сам. В итоге она вернула украшение, но после этого не разговаривала с Майклом около года. Наконец, он послал ей незатейливое письмо, в котором просил у нее прощения, а позднее свалил вину на своих финансовых консультантов, сказав ей, что он и понятия не имел, как они провернули это дело (жучара! – прим. пер.). Элизабет простила его.

Как будто этих неприятных нюансов было мало, к ним добавились и гораздо более серьезные проблемы личного характера.

Майкл и Дебби Роу развелись в 1999 году, но внезапно она вернулась на арену и стала добиваться восстановления прав на посещение детей, хоть и говорила когда-то, что ей не требуется видеться с ними. Когда Майклу позвонил адвокат и рассказал об иске Дебби, тот пришел в ярость. Какими только словами он ее не называл! Но, выпустив пар, он сразу же расплакался.

– Вот видишь, Фрэнк? – сказал он мне. – Никому нельзя верить. Она была моим другом. Я верил ей до такой степени, что дал ей выносить моих детей. А теперь посмотри, что она пытается со мной сделать.

– Дебби знает, что ты лучший отец в мире, – ответил я. – Видимо, это все адвокаты, они нашептывают ей всякие гадости.

Позднее я узнал от людей Дебби, что мои предположения недалеки от истины. По договоренности после развода Дебби должна была получать алименты. Когда выплаты прекратились из-за проблем Майкла с наличкой, адвокаты Дебби повели жесткую игру. Они нацелились на самое важное, что было в жизни Майкла: его детей.

– Она хочет отобрать у меня детей! – причитал Майкл. – Клянусь, она никогда не сможет забрать у меня моих детей. Никто никогда не сможет забрать их у меня!

Как только он выплатил Дебби задолженность, вопрос был решен, но Дебби обиделась на Майкла за то, что он не сдержал обещание и не выплатил ей содержание, а Майкл, в свою очередь, обиделся, что адвокаты Дебби завели дело так далеко. Все это порядком испортило их отношения.

Какими бы неприятными ни были эти события, вовсе не они повлияли на мои отношения с Майклом. Нашлось кое-что другое. С тех пор, как я привел в команду Курта и Дерека, чтобы они присматривали за организацией Майкла, они именно этим и занимались. Мы втроем стали вносить радикальные изменения в то, как велись повседневные дела, чтобы помочь ему сократить расходы и заработать больше денег. Закрывая офисы, счета и объединяя кадры по всей стране, мы сумели избавиться от многих лишних растрат. Мы обнаружили недавние контракты, которые были оформлены не в лучших интересах Майкла в плане финансов, и нам приходилось заново пересматривать либо расторгать их.

Мы были довольны тем, чего достигли, и собирались сделать еще больше, но организация Майкла была очень большой, в ней было множество сильных игроков, которые почувствовали от нас угрозу и которых мы обвиняли в ненадлежащих действиях. Я, Курт и Дерек, трое молодых выскочек, у которых, казалось, было достаточно власти, чтобы испортить чьи-то честолюбивые планы. Некоторые из этих людей объединились и попытались заставить Майкла избавиться от Курта и Дерека, чтобы самим встать у руля. Нам приходили письма с угрозами от адвокатов и анонимные послания, даже угрозы физической расправы.

Наконец, перед юбилейным концертом, адвокаты Майкла созвали большое собрание в отеле Four Seasons в Нью-Йорке. Они сказали Майклу, что он совершает большую ошибку, передав управление компанией в наши руки. Курта и Дерека не было на собрании, и они не могли сказать что-либо в свое оправдание, поэтому в итоге Майкл сдался, и его убедили, что мы были совершенно неподходящими кандидатурами для ведения его бизнеса.

– Делай то, что делаешь, – сказал мне Майкл. – Все под контролем. Тебе нет нужды влезать в мои финансовые вопросы. Давай просто останемся в творчестве.

Ладно, если он хотел этого, мне осталось только умыть руки. Майкл знал, что мы были правы. Моя повседневная жизнь не слишком изменилась. Я был занят, пытаясь организовать 30th Special. Проблемы начались, когда адвокаты Майкла расторгли договор с Куртом и Дереком (в котором, естественно, упоминался и я), не заплатив им за работу. Теперь Курт и Дерек требовали от Майкла то, что им причиталось. Они были молоды, но очень умны. Они были компетентными и придерживались определенной последовательности в действиях. Курт руководил инвестиционной компанией Эрика Шмидта, председателя правления Google, а Дерек оставался очень успешным предпринимателем и кинопродюсером. Оба консультируют несколько очень состоятельных и влиятельных семей. Я не утверждаю, что, будучи всего лишь 21-летним парнем, я знал, как поправить финансовые проблемы Майкла, но если я в чем-то хорош, так это в нахождении нужных людей для выполнения любой работы. Я не ошибся в выборе партнеров.

Они выполнили условия своего договора с Майклом в соответствии с законом и отказывались уйти, не получив за это плату. Поэтому они подали в суд на Майкла, требуя компенсации. Я был в ужасе и смятении, ведь это были мои друзья. И теперь они судились с Майклом. Все мои усилия и попытки помочь ему выбраться из этого болота привели к тому, что мы увязли еще глубже. А я оказался в эпицентре.

Курт и Дерек подали первый иск в аккурат посреди юбилейных концертов. Несколько дней спустя, в Нью-Джерси, Майкл, мои родители и я собрались в офисе моего отца, чтобы обсудить ситуацию. В воздухе висело напряжение, Майкл вел атаку.

– Это Фрэнк привел этих людей, – сказал он резко.

– Я пытался тебя защитить, – возразил я. – Я хотел тебе помочь.

– Я знаю, что у тебя всегда самые лучшие намерения, – ответил он, – но ты должен был проявлять осторожность и не тащить в наш мир кого попало.

– Но ведь это ты привел их! – не сдавался я. – Я познакомился с ними через тебя. Ты же говорил, что они такие умные, такие целеустремленные бизнесмены.

– Знаю, но ты привел их во второй раз, и посмотри теперь, что они натворили.

Я чувствовал себя просто ужасно. Я никак не мог поверить, что мои добрые намерения завели нас в такой тупик. Я был очень опечален, даже расплакался в какой-то момент. Майклу и без того хватало проблем, я ни в коем случае не хотел добавлять еще. Я хотел сделать все, что было в моих силах, чтобы помирить его с моими друзьями.

С этой встречи я ушел, поджав хвост, но через несколько дней осознал, что, невзирая на свое сожаление по поводу этих обстоятельств, у меня не было причин извиняться за свои действия. Я не сделал ничего плохого. Курт и Дерек тоже не сделали. Все то, что мы предвидели (если Майкл продолжит идти той же дорогой, не приведя в порядок свою организацию, он попросту свалится в глубокую долговую яму), в итоге сбылось. Нет, случилось всего-навсего то, что Майкл раздумал платить им за работу. Он сам накликал на себя этот иск. Тем не менее, я очень хотел все исправить.

Иск Курта и Дерека был не единственной зоной турбулентности в наших отношениях с Майклом. Еще до юбилейных концертов люди, пытавшиеся извернуться, чтобы избавиться от Курта и Дерека, начали обращать внимание и на меня. Для них я тоже был проблемой, и они делали все, чтобы дискредитировать меня.

На самом деле, все это напряжение, окружавшее меня, нарастало не первый день. Они начали с того, что ввели в команду менеджеров Джона Маклейна, выросшего с семьей Джексонов – поначалу он должен был работать только в проекте Invincible. Как вы помните, именно Джон хотел, чтобы я сказал Майклу намазать нос замазкой и затемнить кожу для клипа You Rock My World. Джон перехватил управление и сразу же попытался уволить двух людей из самых верных сторонников Майкла, а я рассматривал это как чей-то неудачный совет, вследствие которого реорганизация была направлена по ложному пути.

Первым делом, пока мы еще работали над Invincible, Джон пытался уволить Брэда Баксера, который работал с Майклом еще со времен Dangerous. Брэд обожал Майкла и сделал бы для него что угодно. Он даже поставил синтезатор рядом со своей кроватью, чтобы быть наготове и выполнить любую его просьбу или ответить на вопрос, когда Майкл звонил ему в три часа ночи. Когда Джон попытался уволить его, Брэд позвонил мне чуть ли не в слезах.

– Я не дам этому случиться, – пообещал я ему. Я отправился к Майклу и сказал:

– Ты не можешь это сделать.

Брэд никогда не использовал Майкла в своих целях. Многие это делали, но Брэд к их числу не принадлежал. Хвала небесам, в этом случае Майкл прислушался ко мне и согласился с моими словами.

Как будто всего этого было мало, Маклейн захотел уволить и Карен Смит, чтобы потом самому выбрать ассистента для Майкла, и это еще больше усугубило ситуацию. Я был потрясен до глубины души и снова отправился к Майклу:

– Ты не можешь уволить Карен только потому, что Джон Маклейн хочет поставить на ее место своего собственного ассистента.

Майкл снова прислушался ко мне, и Карен осталась.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒