My Friend Michael by Frank Cascio 18 страница

Альдо и Мари Николь, все еще бывшие в Майами, смотрели программу в номере Майкла, но сам Майкл отказался присоединиться к ним: ему не нравилось смотреть на себя по телевизору. Пока мои брат и сестра смотрели, он ходил туда-сюда, то заходя в комнату, то выходя, и спрашивал: «Вы уверены, что хотите это смотреть? Почему вы хотите смотреть это?»

Тем временем я смотрел интервью в своем номере вместе с доктором Фаршианом, испытывая странную смесь тревоги и смирения перед неизбежным. Интервью не показало того Майкла, которого я знал – и это еще мягко сказано. Майкл, которого я знал, был скромным. Он был филантропом. Он был талантливым музыкантом. Он вкладывал деньги и силы в проекты помощи детям. Баширу было наплевать на все это. Ему нужна была сенсация, он был заинтересован только в поверхностных нюансах жизни Майкла: его шоппинговых излишествах и пластических операциях.

Все это само по себе было достаточно отвратительным, но самой ужасной частью интервью был момент, когда Башир заговорил с Майклом о его отношениях с детьми. Майкл показал в фильме Гэвина Арвизо, потому что хотел, чтобы его поняли, хотел поделиться тем, что делал, чтобы помочь нуждающимся детям, надеясь, что это поможет людям понять его. Гэвин был одним из примеров такой помощи.

В интервью Башира Майкл держал Гэвина за руку и говорил на весь мир, что дети спали в его кровати. Любой, кто знал Майкла, сразу понял бы всю честность и невинность того, что он пытался передать. Но Башир определенно был настроен показать это в другом свете.

Майкл не стал объяснять, а Башир не стал уточнять то, что комната Майкла в «Неверленд», как я уже рассказывал, была местом для семейных сборищ – внизу была общая гостиная, наверху – его спальня. Майкл не пояснил, что люди постоянно там тусовались и иногда хотели остаться там на ночь. Он не объяснил, что он всегда предлагал гостям свою кровать, а сам по большей части спал на полу в гостиной внизу. Но, вероятно, что самое важное, он не объяснил, что этими гостями всегда были близкие друзья – к примеру мы, Касио, и его огромная семья.

Одним из самых больших недоразумений, касающихся Майкла и преследовавших его много лет после документального фильма Башира, было то, что якобы у него в комнате в любой период времени спала целая толпа детей. По правде говоря, случайные дети никогда не приезжали в «Неверленд» и не ночевали в комнате Майкла. Мой брат Эдди и я ночевали там, когда были младше, семья и друзья, остававшиеся с Майклом, всегда делали это, потому что хотели побыть с ним. Майкл просто разрешал это, поскольку его друзья и семья любили находиться рядом с ним.

В фильме Башира Майкл сказал правду: «Можете взять мою кровать, если хотите, и спать на ней. Я буду спать на полу. Она ваша. Я всегда отдаю гостям самое лучшее». Майкл ни на секунду не задумался, стоит ли говорить правду, потому что ему нечего было скрывать. Он знал – умом и сердцем – что его действия были искренними, его мотивы – чистыми, как и его совесть. Майкл невинно и честно сказал: «Да, я делю свою кровать с другими людьми. Ничего плохого в этом нет». Когда он говорил, что «делит» кровать с другими, это значило, что он предлагал ее тем, кто хотел в ней спать. Бывало, что он спал там же, на кровати, но обычно ночевал на полу рядом с кроватью или на первом этаже. И хотя Башир, по вполне понятным причинам, продолжал цепляться к этой кровати, если вы посмотрите полную, необрезанную версию интервью, то с легкостью поймете то, что пытался объяснить Майкл. Когда он говорил, что делит свою кровать с другими, он имел в виду, что делит свою жизнь с теми людьми, которые были для него как члены семьи.

Знаю, большинство взрослых мужчин не делят свою спальню с детьми, а те, кто это делает, почти всегда замышляют недоброе. Но с Майклом все было иначе. Я и мой брат были одними из тех детей, которые много раз ночевали с Майклом, и я лучше других знаю, что там происходило и чего не происходило. Было ли нормально позволять детям ночевать в твоей комнате? Нет. Но для взрослого мужчины также ненормальным считается играть с Silly String (аэрозольные баллончики, которые выпускают тонкие прорезиненные нитки, этакая «вермишель», на съемках Black or White видно лучше всего. – прим.пер.) или затевать бои водяными шариками, по крайней мере, не с тем энтузиазмом, который можно было наблюдать у Майкла в этих занятиях. Точно так же ненормально для взрослого мужчины устроить парк аттракционов на заднем дворе. Но разве все эти вещи делают человека педофилом?

Я уверен, что ответ на этот вопрос – нет.

Подведем итог: интерес Майкла к мальчикам ничего общего с сексом не имел. Я говорю это с неоспоримой уверенностью, потому что я был там, я был одним из них; я говорю с уверенностью мальчика, который спал в одной комнате с Майклом сотни раз, а также с убеждением человека, который много раз наблюдал, как Майкл общается с тысячами детей. За все годы, пока я был близок к нему, я ни разу не видел ничего, что могло бы вызвать какие-то подозрения – ни будучи ребенком, ни будучи взрослым. Майкл, возможно, эксцентричен, но это не делает его преступником.

Однако проблема заключалась в том, что эта точка зрения не была представлена в фильме. Слушая Майкла, люди, не знавшие его, были встревожены его словами, и не только потому, что они были вырваны из контекста, но и потому, что Башир, рассказчик фильма, говорил им, что им следовало тревожиться. Журналист неоднократно намекал, что заявления Майкла причиняют ему большой дискомфорт. Майкл был достаточно странным и без махинаций этого охотника за новостями, но сомнений не остается – Башир потребительски манипулировал зрителями. Он задавал наводящие вопросы, а после монтажа получилась совсем другая картина. Пока я смотрел эту программу, мне показалось, что Башир с самого начала планировал выставить Майкла в таком дурном свете, лишь бы только получить высокий рейтинг для своей передачи.

На счастье, с Майклом часто путешествовал видеограф, и его личные операторы снимали интервью Башира. Эти записи без монтажа показывали более полную картину, отчетливо демонстрируя, какие вопросы Башир задавал, как обставлял их и какие мнения высказывал о жизни Майкла (неудивительно, все они были положительными). В этом более обширном контексте становится ясно, насколько меркантильным и предприимчивым был Башир, смонтировав материалы так, чтобы в них было как можно больше сенсаций.

Это касалось не только самого фильма, но и того, как Башир рекламировал его. Например, в интервью об этом фильме Башир сказал: «Одним из самых тревожных моментов является тот факт, что в «Неверленд» приезжает очень много малоимущих детей. Это очень опасное место для уязвимого ребенка». Однако Майклу он говорил совсем не это во время своих интервью. Когда они говорили о том, что городские и местные дети посещают «Неверленд», он сказал Майклу: «Я был здесь (в «Неверленд») вчера и видел все это, и это возвышенное, одухотворяющее место».

Даже «Нью-Йорк Таймс» признала, что Майкл стал жертвой (по словам их репортера) «черствого журналистского эгоизма, замаскированного под симпатию и сочувствие». Майкл честно отвечал на вопросы Башира, объясняя свое необычное, но совершенно невинное желание поиграть с детьми так, словно он был их ровесником. Он без утайки говорил об этом в своих предыдущих интервью, он рассказал журналу Vibe о том, что вдохновение на написание песни Speechless осенило его после сражения водяными шариками. В том же интервью он сказал: «Вместе с благодатью приходит волшебство, чудеса и творчество». И тогда его слова никто не подвергал сомнениям.

И все же Майкл никак не мог понять, каким образом изменчивое представление публики о нем приводило к изменениям намерений людей вроде Башира, что в свою очередь делало его уязвимым перед жадной до скандалов прессой как никогда до этого. Невзирая на эпизод с младенцем на балконе, маски на лицах его детей, его сбивающие всех с толку браки, Майкл шел по жизни так же, как и всегда – на своих условиях. Он жил в своем собственном мире и ко всему относился с той же наивностью, которая была чертой его характера много лет. Он не осознавал, как люди воспримут его слова и действия, да и не очень-то пытался понять, как его поведение выглядит со стороны.

Он годами избегал журналистов, но когда проходил мимо стендов с газетами или видел журнал, в котором его называли Wacko Jacko (на сленге это, кстати, звучит еще обиднее – «чокнутая обезьяна, макака» – прим. пер.), он обижался.

– Что же делает меня «чокнутым Джеко»? – спрашивал он. – Я кажусь тебе чокнутым?

– Нет, ты не чокнутый, – отвечал я. – Всего лишь сумасшедший. А еще у тебя воняет изо рта.

Мы смеялись над этим, но оба знали, что Майклу было не наплевать на мнение людей. Его это расстраивало, но он всегда рассматривал клевету в свой адрес как пример неверных суждений, а не истинное отражение того, кем он был на самом деле. В каком-то смысле я с ним согласен. Я видел, как развивается эта динамика в интервью Башира, и точно так же видел ее в том, как люди отнеслись к злополучному эпизоду с ребенком на балконе. Небольшие кадры из жизни, вырванные из контекста, можно легко представить так, что человек будет выглядеть сумасшедшим. Никто из нас не был подвержен такому скрупулезному и жестокому досмотру, который Майклу приходилось проходить каждый день своей взрослой жизни. К сожалению, подобные обсуждения еще больше усиливали его эксцентричность.

Вероятно, самой большой трагедией фильма Башира было то, что Майкл согласился на него, имея самые лучшие намерения. Его желание дать это интервью демонстрировало его оптимистичную веру в то, что при правильном контексте и подаче люди полюбят его и примут его таким, какой он есть. Точно так же он хотел разобраться со своими финансами, снова взяв их под свой контроль. Возможно, таким способом он хотел заодно исправить и ложное представление мира о нем, пообщавшись напрямую с публикой. Он надеялся, что интервью Башира установит связь между ним, его поклонниками и более широкой аудиторией. Он хотел открыто говорить о своей жизни и хотел быть понятым. Он считал, что этим интервью достигнет чего-то, чем сможет гордиться, чего-то, что он сможет показать своим детям однажды, как часть своего наследия.

Вместо этого, вот уже второй раз в его жизни, мир выслушал самое горячее желание Майкла (помочь детям) и обвинил его в том, что он делает прямо противоположное (то есть, причиняет детям зло). Я решил, что это уже за гранью добра и зла. Это было сущим кошмаром. Я знал Майкла на протяжении большей части своей жизни, он был самым волшебным человеком, которого я когда-либо встречал. А у людей было полностью искаженное представление о нем, когда дело касалось его отношений с детьми.

Когда мы узнали о реакции прессы и публики на этот фильм, Майкл был страшно разочарован.

– Я доверился Ури, – говорил он. – Я доверял Мартину Баширу. Поверить не могу, что это происходит. Они все перекрутили. Я должен был сам руководить монтажом.

С того дня Майкл больше не разговаривал с Ури Геллером, но винил себя в том, что доверяет не тем людям. Он не говорил этого вслух, но в его разочаровании я увидел, что он наконец-то понял – винить за эту катастрофу он мог только себя.

Раньше пренебрежительное отношение Майкла к мнению других людей не позволило бы ему публично отреагировать на такое, но теперь, когда у него были дети, он намеревался прояснить детали. Он издал пресс-релиз, в котором говорил, что считает этот фильм «пародией на правду». Затем мы с Майклом поговорили с Марком Шаффелом. Майкл знал, что Марк сделает все что нужно, и ему нравилось работать с ним, поскольку с ним можно было поприкалываться. Марк подходил к любой трудной задаче с некоторой долей баловства. Мы решили снять видеоопровержение, показать настоящего Майкла и заодно продемонстрировать, что Башир злонамеренно исказил информацию.

Я сосредоточился на том, чтобы использовать записи операторов Майкла и очистить его имя. Я сразу же начал работать с Марком Шаффелом над The Michael Jackson Video: The Footage You Were Never Meant To See. Мы хотели выпустить фильм, показывающий манипуляции Башира с компоновкой кадров, а затем реальную версию того, что было, чтобы зрители сами увидели, насколько извратили слова Майкла, чтобы выставить его в негативном свете.

Примерно в то же время Шаффел спросил Дебби Роу, не хочет ли она поучаствовать в этом опровержении. Марк знал Дебби много лет (забавно – она на суде про это ничего не сказала, хотя позднее их не раз видели вместе, в одной машине, даже в 2009 году, а на суде она всю троицу «немцев» называла ворюгами и проходимцами. – прим. пер.). Вообще-то, Марк и Майкл познакомились через ее бывшего босса, доктора Кляйна. Дебби была недовольна тем, как пресса преподносит Майкла, ее саму и детей. Некоторые истории (как, например, инцидент с балконом) определенно вызывали сомнения в компетентности Майкла как отца. Другие критиковали организацию семьи, обвиняя мать детей в том, что она бессердечно продала своих отпрысков Майклу. Дебби была расстроена тем, что не может защитить свои решения и воспитательные навыки Майкла, поскольку в ее документах о разводе был пункт о конфиденциальности.

– Мне не нравится, как пресса изображает Майкла, – сказала она Марку. – У меня нет проблем с тем, чтобы рассказать об этом, если Майкл не против.

Таким образом, Майкл и Дебби подписали новый договор, дававший ей разрешение говорить о его отцовских качествах. Там не было указано, что именно ей следует говорить; это было просто разрешение высказать свое мнение в интервью с Марком. В ходе развода адвокаты особенно настаивали на том, чтобы ей запретили говорить что-либо о детях и Майкле, поэтому она хотела убедиться, что Майкл действительно позволяет ей заговорить. Перед интервью Дебби и Майкл несколько раз разговаривали. Их беседы были дружескими, и я видел, что Майкл рад снова общаться с ней. Они были друзьями много лет, прежде чем СМИ и адвокаты усложнили их отношения. В своем интервью Дебби сказала:

– Мои дети не зовут меня мамой, потому что я не хочу, чтобы они так меня называли. Они дети Майкла. Это не значит, что они не мои дети, просто я родила их, потому что хотела, чтобы он стал отцом. Я считаю, что есть люди, которым следует иметь детей, и он – один из таких людей.

В ходе работы над опровержением мы перебрались из Майами обратно в «Неверленд», чтобы разобраться с атаками прессы после выхода фильма Башира. Вокруг так много всего происходило, что я позвонил Винни, и тот приехал, чтобы помочь мне. Гэвин Арвизо и его семья также присоединились к нам, ища убежища от вездесущих папарацци. Это напомнило мне, как журналисты окружили наш дом, когда Эдди и я вернулись из тура Dangerous. Я не очень-то любил семейство Арвизо, но поскольку я и сам проходил подобное, я решил, что они имели право укрыться от бури.

В «Неверленд» Арвизо сняли интервью для фильма-опровержения, в котором безапелляционно заявили, что поведение Майкла всегда было безукоризненным. Мальчики сказали, что он спал на полу, когда они спали на его кровати. 20 февраля Департамент по делам детей и семьи Лос-Анджелеса провел собеседование с семьей Арвизо в ответ на жалобу, поданную каким-то школьным сотрудником, увидевшим фильм Башира. Вся семья, один за другим, еще раз заверила служащих, что Майкл никогда не позволял себе какие-либо непристойные действия, и дело закрыли.

Через три дня, 23 февраля 2003 года, наш фильм вышел в эфир, всего лишь через три недели после трансляции фильма Башира. Его очень хорошо приняли, и пресса набросилась на Башира, осуждая его журналистскую тактику.

Мы делали все возможное, чтобы разогнать тучи, но помимо всего этого я должен сказать, что Арвизо были проблемной семьей. Они вели себя грубо и неуважительно. Дети гоняли на тележках для гольфа по всей территории, врезались на них во все, что встречалось на пути. (Видимо, они перепутали «Неверленд» с аттракционом, где можно было врезаться на машинках друг в друга.) Мать Гэвина, Дженет, вела себя непредсказуемо. Она то требовала, чтобы ее куда-нибудь отвезли, то запиралась в своей комнате на весь день, требуя, чтобы персонал предоставлял ей различные услуги. Их нужно было нянчить, и поскольку я работал над другими проектами, Винни был вынужден заниматься этой неблагодарной работой.

Странное поведение Дженет Арвизо вскоре стало вызывать у меня и Винни серьезную тревогу. Первым «звоночком» стал день, когда она обратилась к Винни и обвинила одного из бизнес-советников Майкла в сексуальном домогательстве.

– Он хотел со мной переспать, – сказала она Винни. – Он все время преследовал меня, спроси кого угодно.

Винни пришел ко мне, обеспокоенный. Это было шокирующее и неприятное обвинение, и мы восприняли его очень серьезно. Когда мы стали расследовать его и разговаривать с обвиняемым и другими людьми, которые, по словам Дженет, были свидетелями поведения советника, мы быстро выяснили, что ничего подобного не происходило.

Еще один случай: я был в ресторане Outback Steakhouse с Дженет и ее тремя детьми, когда оба мальчика заявили, что хотят быть актерами, когда вырастут.

– Хорошо учитесь в школе, – сказал я им, – и когда-нибудь мы поможем вам реализовать ваши мечты.

Дэйвлин, их сестра, объявила:

– Я хочу стать дантистом.

Дженет наклонилась, что-то прошептала девочке на ухо, и Дэйвлин внезапно расплакалась. Затем заявила, но менее убедительно:

– И я тоже хочу быть актрисой.

Тогда я даже представить не мог, что очень скоро дети Арвизо будут вовсю практиковать свои актерские навыки.

Вскоре после этого Винни поехал с Дженет и детьми в торговый центр. Они увидели, что мимо них идет какая-то известная личность, и Дженет внезапно оживилась.

– Гэвин! – позвала она. – Гэвин, быстрее, подойди к нему и скажи, кто ты. Скажи ему, что ты – тот мальчик в фильме про Майкла Джексона.

Гэвин не слишком горел желанием сделать это и, повернувшись к Винни, сказал:

– Я не хочу подходить к людям, которых не знаю, и говорить им, что я друг Майкла Джексона.

Он успешно «тормозил» до тех пор, пока знаменитость не исчезла из вида, зайдя в магазин. Но Винни позднее рассказал мне об этом происшествии. Дженет определенно хотела, чтобы ее дети заводили дружбу со знаменитостями. Могу только сказать, что это было отвратительно.

Затем, однажды вечером Гэвин и его брат Стар начали умолять Майкла позволить им ночевать с ним.

– Можно нам спать в твоей комнате сегодня? Можно нам спать в твоей кровати?

– Мама сказала, что все нормально, если ты разрешаешь, – добавил Гэвин.

Майкл, которому всегда было трудно отказать детям, ответил:

– Конечно, без проблем.

Но затем он подошел ко мне.

– Она навязывает мне своих детей, – сказал он, определенно обеспокоенный случившимся. Он испытывал какое-то странное неудобство от всего этого. – Фрэнк, им нельзя оставаться здесь.

Он понимал, на какой риск идет, соглашаясь ночевать в одной комнате с этими мальчишками, особенно теперь, когда именно это вызвало такой фурор в фильме Башира.

– Нет, – ответил я, – они не могут остаться. Эта семейка сумасшедшая.

Но Майкл не знал, как отказать Гэвину, поэтому поручил мне разрулить ситуацию. Я отправился к детям и сказал:

– Майклу нужно поспать. Простите, но вы не можете ночевать в его комнате.

Гэвин и Стар продолжали упрашивать, я отказывал, затем Дженет сказала Майклу:

– Они очень хотят остаться с тобой. Я не вижу проблемы.

Майкл колебался. Он не хотел разочаровывать детей. Мешало его доброе сердце, но он осознавал риск. Он сказал мне:

– Фрэнк, если они останутся в моей комнате, ты тоже останешься со мной. Я не доверяю их матери. Она долбанутая.

Я был против, но ответил:

– Хорошо. Значит, так и поступим.

Если я останусь в комнате, это убережет Майкла от каких-либо неблагонравных идей, которые могли тайно вынашивать Арвизо. По наивности мы именно так и подумали.

В ту ночь мы смотрели фильмы и просто тусовались. В какой-то момент я и Майкл отправились вниз, чтобы совершить набег на кухню, и притащили назад чипсы, ванильный пудинг, несколько баночек шоколадного напитка Yoo-hoo и арахис. Майкл недавно подарил Гэвину ноутбук, и когда мы вернулись в комнату, нас ожидало зрелище: 13-летний пацан, зависавший на порносайте в интернете. Не думаю, что парень часто смотрел порнуху. Он был просто подростком, впервые залезшим в интернет. Он все повторял: «Фрэнк, посмотри на это. Фрэнк, ты только посмотри!»

Я не очень-то обращал на него внимание, но когда Гэвин и Стар попытались что-то показать Майклу на экране, он сказал:

– Фрэнк, им нельзя это делать. Я не хочу, чтобы это потом обернулось против меня.

И ушел из комнаты.

Через некоторое время мне удалось заставить мальчишек прекратить смотреть порнуху. Я не знакомил их с порнографией, не предлагал им ее и не показывал им ничего такого. Насколько мне было известно, они просто вели себя как обыкновенные мальчишки этого возраста… Они делали то, что сделал бы любой мальчик, имевший доступ в Интернет. Позднее Майкл вернулся в комнату и включил какой-то мультфильм.

В ту ночь он и я постелили себе внизу, в гостиной, но мальчики хотели, чтобы мы спали с ними в одной комнате, поэтому они улеглись на кровати, а я и Майкл легли на полу рядом с кроватью.

На следующий день Майкл сказал мне, что мы поступили правильно, оставив меня на ночь с ними.

– Мне не нравится их мать, – сказал он.

– Я рад, что ты наконец-то это заметил. Она больная на всю голову, – ответил я.

– Я всегда это видел, – возразил он, а затем повторил ту же сентиментальную фразу, которую я слышал от него много раз. – Эти невинные дети страдают из-за родителей.

Пока продолжались мерзкие последствия интервью Башира, мы решили, что, возможно, было бы неплохо взять отпуск. Мы бы отдохнули где-нибудь на пляже, пока все не успокоится. У Марка Шаффела была квартира в Бразилии, поэтому мы решили поехать туда. Лично я очень ждал этой поездки. Пляж… девчонки… две недели отдыха. Я прямо не мог дождаться отъезда. Но Гэвину нужно было ходить к врачу, и стало ясно, что Арвизо очень не хотят уезжать, поэтому мы отменили поездку.

В конце концов, истерия в СМИ затихла. Однажды Дженет позвонила и сказала, что дедушка детей заболел, и они бы хотели поехать к нему, поэтому в марте 2003 года мы отправили их восвояси. Они жили на ранчо меньше месяца, и все в «Неверленд» (и персонал, и жильцы) были рады их отъезду.

***

Пресса долго и бурно смаковала предположения о грандиозном эмоциональном влиянии, которое оказал на Майкла фильм Башира. В газетах писали, что он никогда не оправится от этого удара, но это было очень далеко от истины. У Майкла было отличное настроение, когда шумиха вокруг этой жестокой программы улеглась.

Следующие 6-7 месяцев он жил в «Неверленд». Винни и я тоже находились там, ездили туда-сюда между ранчо и домом Марка Шаффела в Калабасас. Все прекрасно проводили время. Энергия зашкаливала. В «Неверленд» мы с Винни помогали режиссеру Бретту Ратнеру снять более длинную версию Michael Jackson’s Private Home Movies, в которую входили кадры из видео Башира, личных видеоархивов Майкла и новые интервью с друзьями и членами семьи Майкла. Мы надеялись составить истинный портрет Майкла – такой, который он хотел показать всему миру. Время от времени Бретт привозил с собой красивых женщин, с которыми было связано множество интересных моментов. Актер Крис Такер, близкий друг Майкла, жил в огромном автобусе, припаркованном на территории ранчо.

Мы снимали весь проект прямо там, не хотели, чтобы что-либо вышло за пределы ранчо, поэтому там жила вся продюсерская и съемочная группа – я и Винни, Бретт Ратнер, Марк Шаффел и другие. Вместе мы просматривали пленки и отбирали нужные кадры.

Когда настало время монтировать личные домашние видеозаписи, Майкл принимал в этом активное участие. Мы показывали ему смонтированные кадры, он высказывал замечания. Его всегда интересовал кинематограф, и этот проект здорово подстегнул его понимание того, что нужно контролировать тот образ, который он являл миру. Он хотел убедиться, что показанное точно отражает истинное положение вещей.

24 апреля 2003 года, когда двухчасовую спецпрограмму Home Movies показали на телеканале Fox, множество людей включили телевизоры, чтобы посмотреть, и Майкл ощутил, что теперь-то он оправдан. Разумеется, позитивный образ не привлекает такое же внимание прессы, как негативный. Нам приходилось положиться на то, что люди будут формировать собственное мнение. Мы надеялись, что так и будет.

После выпуска домашнего видео Винни и я начали работу над новым проектом. Все еще пытаясь исправить имидж Майкла, мы собирались заново запустить брэнд Майкла и серию рекламной сувенирной продукции. Если правильно все наладить, лицензирование имени и изображений Майкла могло стать мультимиллиардным бизнесом. И хоть я исследовал прочие возможности во время перерыва в работе на Майкла, по правде говоря, именно этим я и хотел заниматься больше всего. Это была именно та роль, которую мне хотелось играть.

По большей части я испытывал такой энтузиазм, потому что знал – у нас была замечательная команда. Эл Малник продолжал вести дела Майкла из Майами, и должен сказать, у него все ходили по струнке. Все шло через него. Но где бы мы ни находились, у всех было общее видение. Порой мы спали не более 2-3 часов в сутки, но это не имело значения, поскольку адреналин у всех зашкаливал. Мы все работали не покладая рук и веселились. Мы верили в Майкла и в то, что делали. Мы словно построили механизм, специальную машину, чтобы восстановить бизнес, карьеру и имидж Майкла.

Тем временем Майкл перестал пить лекарства, и доктор Фаршиан подключил его к программе витаминов и добавок. Похоже, что все это работало. Эл Малник руководил его организацией и намеревался вытащить Майкла из абсолютно всех судебных разбирательств. Эл снова вывел Майкла в бизнес, чтобы тот начал зарабатывать деньги. Появление этого человека было лучшим, что могло случиться с Майклом. Майкл постоянно ездил в Майами, где встречался с Элом и доктором Фаршианом. Он работал над новым альбомом – Number Ones, коллекцией лучших хитов. В студии он баловался некоторыми новыми песнями, одна из которых, One More Chance, попала в альбом. Он проводил время с детьми. Бланкет, которому в то лето было полтора года, начинал проявлять себя как очень забавную личность. Он обожал Человека-паука. (Майкл и сам любил Человека-паука и все комиксы «Марвел», поэтому вполне естественно, что его сыновья тоже любили комиксы. В тот год, на шестой день рождения Принса, он устроил вечеринку в стиле Человека-паука.)

– Я Человек-паук, – говорил я Бланкету.

– Нет, это я Человек-паук, – отвечал он своим смешным детским голоском.

– Нет, я, – настаивал я. Мы перебрасывались этими фразами какое-то время, а затем Бланкет делал вид, что стреляет в меня паутиной.

– Фрэнк, ты должен падать, – говорил он. – Я в тебя попал.

– Нет, ты промахнулся, – отвечал я. Он стрелял в меня снова, и я, скрючившись, падал на землю и делал вид, что пытаюсь выбраться из невидимой паутины.

Пресса в то время изображала Майкла как человека, попавшего в нисходящую спираль и катившегося вниз. Протесты против Sony с крыши автобуса, инцидент на балконе, фильм Башира, его меняющаяся внешность… Для внешнего мира эти нюансы полностью перекрыли жизнь Майкла, его талант и карьеру. Но для тех из нас, кто действительно знал Майкла, такой образ был далек от правды. Не было никаких признаков того, что он теряет контроль или катится по наклонной плоскости. На самом деле он был полон энергии и занят делами, чего с ним не случалось уже несколько лет. Я чувствовал, что в его жизни наступил поворотный момент, и я был не единственным, кто так считал. Все, кто был вокруг него, чувствовали это.

Если вы сравните кадры с Майклом из Home Movies с тем, что вы видели в фильме Башира, вы поймете, о чем я: в ту весну и лето в «Неверленд» он был гораздо счастливее. В Home Movies он снова был самим собой. Он шутил и веселился. Он вел себя спокойно и расслабленно. Днем он работал над музыкой в танцевальной студии с Брэдом, вечером ужинал и общался с людьми – Бреттом Ратнером, Крисом Такером, мной, Винни, своими двоюродными братьями и красивыми женщинами, которых привозил с собой Бретт. Он присоединялся к нам в игровой комнате или вел всех в кинотеатр, чтобы посмотреть видеоклипы. Иногда в прошлом, когда «Неверленд» кишмя кишел людьми, Майкл удалялся к себе в комнату, но не сейчас. Он был вместе со всеми – гордый хозяин своего поместья.

30 августа Майкл отметил свой 45-й день рождения вместе с поклонниками. Он не выступал – наоборот, поклонники пели его песни, но когда он благодарил их за праздник, то упомянул некоторые из проектов, над которыми хотел вскоре начать работу: новая серия сувенирной продукции, которую разрабатывали мы с Винни, курортные отели и новый благотворительный проект, касавшийся менторства (непонятно, что имеется в виду, может быть, наставничество или шефство над кем-то. – прим. пер.). Он хотел сделать «Неверленд» более доступным для своих поклонников; разумеется, это объявление вызвало самые громкие крики и овации. Он также изучал 3D-технологии, так как знал, что именно к этому движется кинематограф, а еще планировал крупное благотворительное мероприятие на ранчо в сентябре 2003 года. Следующая глава жизни Майкла обещала охватить его разнообразные интересы, выходившие далеко за рамки хитовых альбомов, которых ожидал от него мир. Он снова вернулся к своей старой динамике, полностью управлял своей жизнью. Ну, а я был абсолютно счастлив от того, что участвовал во всем этом.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒