Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Симон Львович Соловейчик. 12 страница



судьбой сына.

А на самом деле он раздражен тем, что его побеспокоили, что ему пришлось пережить

несколько неприятных минут в учительской. Покой - вот в чем его корысть. И он

обрушивается на сына как будто бы за то, что тот плохо учится. На самом деле - за то, что

он стал причиной беспокойства.

Денег многим из нас на детей не жалко, мы для детей на все готовы. Но поступиться

покоем готовы не все. На покой мы жадны.

Я такой же, как все, я тоже охраняю свой покой, я тоже уверяю себя, что мне необходим

покой для работы, но постепенно я начинаю замечать, что все мои претензии к детям

сводятся к одному:

- Не мешайте! Не беспокойте меня! Не раздражайте меня! Оставьте меня в покое! Почему

я из-за вас должен терпеть неприятности!

И мне кажется, будто я прав.

А на самом деле я просто хочу вырастить детей, ничем не поступаясь, - а это невозможно.

Я начинаю это понимать, и в каждом конфликте с детьми я, подобно детективу или судье,

спрашиваю себя: "А кому это выгодно?"

И со вздохом обнаруживаю, что в девяноста случаях из ста я ищу выгоды себе, а не детям,

что все мои фразы типа: "А что из него вырастет?", "Я забочусь о его будущем", "Но надо

же детей воспитывать", - все эти благородные фразы - лишь дымовая завеса для

собственной корысти.

 

 

- Прошу считать меня человеком и не бояться за меня, как за маленького...

Риск - вот труднейшее из педагогических воспитаний. Боюсь, ни в одном учебнике

педагогики о риске не говорится.

Риск! Жизнь есть риск, и воспитание - тоже риск. Не рискуя не проживешь, не рискуя не

воспитаешь человека. Воспитание - работа без гарантированного результата, и чем

больше будем мы требовать гарантий успеха, тем хуже будет результат.

Мы начинаем закаливать ребенка, но при этом мы можем простудить его, как бы

осторожны мы ни были. Так что же - не закаливать?

Мы выпускаем ребенка на улицу, но... И вымолвить страшно, что может случиться. Так

что же - не выпускать? Всю жизнь за руку водить?

В педагогике есть понятие: нормальный риск жизнью ребенка. Мы должны выпускать его

на улицу, он должен лазать по деревьям, все это риск и риск, и нам остается лишь одно -

стоять внизу и смотреть, замирая от страха, потому что если крикнуть мальчику: "Слезай

немедленно! Слезай, а то уши надеру!" - вот тут-то он и упадет.

Что делать? Бояться. Больше ничего.

В пионерском лагере "Маяк" (он был под Москвой, между Голицыном и Звенигородом)

проводили день географии. Ребята играли в путешественников. Они плавали на плоту, они

попадали в плен к дикарям, и они должны были перебираться по бревну с веревочными

перильцами через овраг метров двадцать шириной и метров десять глубиной - довольно

страшный овраг. Чтобы не принуждать тех детей, которые боятся высоты, и в то же время

дать им возможность скрыть свой страх (зачем зря стыдить ребенка), установили правило,

по которому из каждого отряда переправляется только треть.

То есть тем, кто боится, дали возможность отступить.

Но как же боялись взрослые, отвечающие за жизнь детей!

Врач "Маяка" сидел на дне оврага, под мостиком, с огромной сумкой.

Что делать? Надо, чтобы ребята переходили овраги и по опасным мостикам, иначе не

вырастишь мальчика храбрым человеком.

Жан Жак Руссо, автор самой знаменитой из книг о воспитании, пишет, что он готов

наняться в воспитатели мальчика при одном условии: он не отвечает за жизнь Эмиля,

своего воспитанника. Если ты отвечаешь за жизнь, если тебе приходится ограждать

ребенка от риска, мужчину не вырастишь.

Нормальный риск жизнью...

При слове "риск" обычно ставят и прилагательное "разумный", "нормальный"; но кто

скажет, где они, эти разумные, нормальные пределы?

Старшему сыну было шесть лет, когда мы отправили его на каникулы в Ленинград. Взяли

билет в "сидячий" поезд, во все карманы положили записки с московским и

ленинградским адресами, сто раз договорились с ленинградскими друзьями, которые

должны были встретить мальчика... А все равно страшно! Да и мальчик боялся. В

последнюю минуту я снял с руки часы и отдал ему: смотри, когда эта стрелка дойдет до

этой цифры, ты приедешь...

И отправили одного. А что делать?

А еще прежде, в пять лет, случилась такая история: мы снимали зимой дачу, и под полом

ощенилась хозяйская собака. Хозяев не было. Маленький лаз под пол, только ребенку

пролезть, а собака воет. Пустили маленького мальчика в темноту подполья, было

страшно. Но полез, но вынес щенят!

И ведь не только жизнью ребенка приходится рисковать, но и судьбой.

В знакомой мне семье выросла девочка, ей шестнадцать лет, и она влюбилась, а парень

кажется родителям негодным, опасным. С милицией знаком. Что делать? Скандалить -

"не тот?" Кричать: "Рано тебе влюбляться!"? Запирать на замок? И так нельзя, и так

нельзя, и каждый поступок - риск.

В нашей семье было: умерла от чумки овчарка Уран, и сын-десятиклассник перестал

ходить в школу. Десятый класс - а он дома сидит. Неделю, вторую, третью, и ничего не

поделаешь! Надо, чтобы он набрался сил переступить через себя и пойти в школу... Почти

месяц дома сидел, и никто ему слова не сказал, никто не упрекнул, все понимали: не

может человек. Хотя, признаться, это очень тяжело - видеть здорового парня на диване, да

сутками. Но настал день, поднялся он, пошел в школу. Даром, конечно, прогул этот не

прошел, школу окончил не блестяще, на вступительных экзаменах в вуз провалился - но

зато потом, после флотской службы, стал учиться, и с увлечением.

Ужасный пример, не правда ли? А если бы не встал, не пошел в школу? А если бы так и не

стал учиться? А если бы...

Что на это сказать? Риск! Воспитание без риска жизнью и судьбой невозможно.

Прежде, когда детей в семье было много и вдруг, к несчастью, с одним из них случалась

беда, родители умирали от горя - но были у них и другие дети.

Теперь ребенок один. А вдруг что случится? Стоит парню или девушке задержаться -

мама в обмороке, мама звонит в милицию, в "скорую помощь"... Мама с ума сходит! И

когда девочка вернется наконец, то вместо того чтобы броситься обнимать ее и целовать -

жива! здорова! невредима! - мама снимает шлепанец с ноги и по щеке, по щеке: "Ах ты

мерзавка, ты почему заставляешь мать волноваться?"

Любовь - коварнейшее из чувств. Маме кажется, будто она любит дочь, ведь она боится за

нее! Она жить без нее не может!

На самом деле она не любит. Она лишь боится. Страх за ребенка и любовь к ребенку не

одно и то же, подобно тому как не одно и то же ревность и любовь. Да, не бывает любви

без ревности, и не бывает любви к ребенку без страха за него. Любовь и страх - растения

одного корня, но любовь поднимает любимого, а страх - давит.

Любовь - это "иди", а не "стой!". Так любящие матери провожали сыновей на фронт:

"Иди, сын!" И любовью своей прибавляли сыну мужества.

А если мы воспитываем на фразах: "Ты же знаешь, как я за тебя боюсь", "Ну почему ты

обо мне не думаешь", "Что же, мать волноваться за тебя должна?" - то ничего из этого

путного не получается. Чуть что - вызывают маме "скорую". Но воспитание с помощью

"скорой помощи" - самый отвратительный вид воспитания, спекуляция на чувствах

ребенка, какое-то извращение.

Да, мы рискуем, мы боимся за детей, да, сердце наше полно страха: где он? что с ним? что

с ним будет? - это все естественно, и глупо было бы говорить: "Не бойтесь". Мы боимся за

детей и будем бояться, и не может мать не бояться, но воспитание требует риска,

воспитание - дело мужественных людей.

Сколько мужества нужно, чтобы вырастить ребенка, - страшно подумать.

 

 

- Прошу считать меня человеком и терпеть меня...

Вера, надежда, любовь, бескорыстие, риск и терпение! Терпение! Воспитание - это

терпение.

В самом деле: понимать, принимать, терпеть - это один узел. Где не хватает терпения -

надо бы постараться понять, где не понимаю - постараюсь вытерпеть, и всегда я

принимаю ребенка, всегда люблю.

Всегда ли? Вижу родителей с детьми, и кажется, что мама любит ребенка вообще, но в

каждую данную минуту она его терпеть не может.

Или есть два вида любви - вообще-любовь и сейчас-любовь?

Читаю: "Если ваш сын опрокинул с трудом приготовленный обед, посчитайте до десяти,

прежде чем вы начнете кричать на мальчика или шлепать его". А я не могу не то что до

десяти досчитать, я и до одного досчитать не успеваю, раздражение охватывает меня, и я

чувствую, что у меня становится зверское лицо - я вижу его отражение в испуге мальчика.

Но еще меньше способны мы вытерпеть временные трудности с ребенком, те, что пройдут

сами собой.

Мама бежит навстречу:

- Что делать? У моего мальчика не растут зубы! У всех уже по зубу, по два, а у моего - нет!

Научите, что делать?

- Не знаю, - говорю, - я не врач. Но много ли видали вы людей, у которых не выросли

зубы?

Мальчику почти пять лет, а он не разговаривает. Со всех сторон: "К врачу! К логопеду!

Подрезать жилку под языком!" - надо же придумать такое - "подрезать жилку"...

А единственное, что нужно, - терпение. Заговорит.

И заговорил, да еще как - не остановишь.

Мальчик медленно растет, меньше всех ростом. Опять начинается: да почему не растет?

Да может, не так его кормят? Да в кого он такой маленький? И даже к мальчику с

упреком: ты почему такой маленький?

Так задергают мальчишку, что он чуть ли не виноватым себя считает, чуть ли не больным

и начинает страдать оттого, что он маленький ростом. Но ведь на свете миллионы

низкорослых, а главное - что изменится от наших разговоров? И еще: может, он лет в

шестнадцать-семнадцать вымахает так, что будет выше отца с матерью. Я знаю много

таких случаев, и когда дети огорчаются из-за роста, говорю им уверенно: подожди,

вырастешь, я тоже до восьмого класса был третьим от конца в классе, а в начале девятого

стал вторым от начала. И знаете, на удивление, дети от таких разговоров вырастают.

Терпения не хватает и потому, что кто-то внушил нам странную, ни на что не похожую

педагогическую логику, выраженную во фразе: "Как сегодня, так и всегда".

Мальчик грызет ногти, это некрасиво. Но много ли взрослых грызут ногти?

Мальчик неряшливо ест, но значит ли, что он и всегда будет неряхой за столом?

Мальчик долго сосет пустышку, а вдруг он и всегда будет ходить с пустышкой во рту? И

хотя я своими глазами видал маленького вратаря дворовой футбольной команды с

пустышкой во рту, все-таки, согласитесь, это редкость.

Не будет всегда как сегодня, наступит и другое время, и многое дурное уйдет само собой.

Всему свой срок, быстрые, "пулеметные" роды так же опасны, как и слишком затяжные.

Не мы устанавливаем темп развития детей, он заложен природой, и у каждого ребенка

свой.

Да, сейчас у него замедленное психическое развитие, и врач выдал в школу справку со

страшными буквами "ЗПР". Но это вовсе не значит, что ребенок болен и что он всю жизнь

будет отставать от других. Да и что значит это слово "отставать"? Товарищ его уже

директор, а он еще рабочий - что же, он "отстал"? Все это чушь.

Старый, вечный педагогический грех: мы ждем от ребенка все и сейчас. Мы требуем

немедленной отдачи от наших усилий, иногда мы даже получаем ее, но при этом и не

подозреваем, сколько потеряли. Нам нужно, чтобы ребенок сегодня хорошо учился, мы

заставляем его, он учится - но становится зубрилой и ненавидит учение. Нам кажется, что

если он сегодня, в третьем классе, плохо учится, то так будет всегда - "как сегодня, так и

всегда". Да нет же! Вспомните, сколько историй вокруг: не учился, не учился и вдруг

взялся за ум. Поздно? Но лучше поздно, да самому, чем раньше, но из-под палки.

В воспитании, как и в романе, тоже есть всевозможные "вдруг", не учитываемые

педагогикой. Девочка ездит в школу на трамвае - и без билета. Сколько ни корили ее, ни

стыдили, ни угрожали контролерами - не берет билеты, и все. Но вдруг, первого сентября,

в первый день восьмого класса, она почувствовала, что скорей умрет, чем поедет без

билета, лучше пешком семь остановок идти, чем без билета. Что на нее подействовало? Те

прежние укоры? Или просто - выросла, и то, что прежде было не стыдным, стало

стыдным?

Стыд всегда появляется "вдруг". Маленький мальчик тащит из туалета горшок и

усаживается на него посреди комнаты, да еще при гостях... Стыд! Позор! Так нельзя! Что

из него вырастет!

Да не будет он всю жизнь при гостях на горшок садиться, придет день, и вдруг

перестанет.

Но нет терпения у родителей, но не могут они вынести этого позора (на горшке при

гостях!), и, вместо того чтобы слегка посмеяться, поднимается крик и шум. Вечер у

мальчика испорчен, он объявлен "плохим", "бесстыдником", "непослушным", а это во

много раз вреднее, чем то, что сделал мальчик - сделал от великой своей общительности.

Ему скучно сидеть на горшке одному, когда в доме гости и так интересно.

Женщина рассказывает: "Я до пятнадцати лет ложку в кулаке держала. Все вокруг едят

как люди, а я - в кулаке. Ну посмеивались надо мной, конечно, а мне нравилось. А в

пятнадцать лет в один день увидела, что так некрасиво..." - И нет проблемы!

Разумеется, все эти "вдруг" не сами по себе приходят, идет какая-то незаметная для

родителей работа, что-то созревает в ребенке - и вдруг прорастает. Семечко ведь тоже

лежит-лежит в земле - и вдруг прорастет... Яблоня растет, растет - и вдруг яблоки дала. Но

надо же и дождаться! Нельзя, подобно детям, то и дело выкапывать семечко и смотреть,

скоро ли оно прорастет, - оно засохнет. Или, как написал один журналист, глупо дергать

рис, чтобы он рос быстрее.

Каждый ребенок - набор отставаний или опережений (а может быть, и одних только

отставаний). Сверяясь с нормой (интересно же!), не будем подгонять своего под эталон,

составленный из расхожих слов: "А вот другие дети уже...", "А вот я в твоем возрасте...".

Предположим, наш действительно хуже других, отстал и впредь будет отставать. Теперь

что? Куда его? Выбросить и завести другого?

Есть суворовские законы - "быстрота и натиск", но есть и законы Кутузова, они лучше

подходят к воспитанию. В "Войне и мире" Кутузов говорит Андрею Болконскому: "Взять

крепость нетрудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и

атаковать, а нужно терпение и время... А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов

терпение и время; те все сделают".

 

 

В жизни каждого детного человека есть время, когда его терпение проверяется самым

жестким образом, а он этого по большей части и не знает.

Это время - когда его ребенку два, три, четыре года, эти ужасные "дважды два", назовем

их так. Я с удивлением узнал, что даже самые грамотные, интеллигентные люди уверены,

что когда им становится трудно с их ребенком, то это не общее правило, а просто им

такой сын достался: капризничает, буйствует, и нет с ним никакого сладу. Ужасные

"дважды два" - как приемный экзамен для родителей на право воспитания: выдержат, не

сорвутся?

- Молодец, хороший мальчик, хорошо ест!

Бац! С силой отталкивает от себя тарелку:

- Не хочу!

- Там нельзя ходить, там машины ходят.

Раз! Вырвал руку, выбежал на шоссе, а когда его подхватили, еще и укусил, и смотрит на

тебя: что ты мне за это сделаешь? Ну словно он нарочно испытывает наши нервы!

Кто хочет узнать подлинный характер женщины, пусть посмотрит на нее, когда она с

ребенком от двух до четырех лет на руках. Есть изумительные женщины: что ни творит

малыш, как ни велико возмущение окружающих, а мама не раздражается и не повышает

голоса, и что-то нашептывает мальчику, и как-то успокаивает его; и маленькому кажется,

будто он поступает по-своему, а на самом деле он, хоть и не сразу, а уступает.

Так они вместе справляются с капризом: и мама старается, и мальчик немножко

пересиливает себя.

Истинное детство, ужасные "дважды два" - решающий момент в жизни человека. Именно

в эти годы складывается мир желаний и чувств; именно в эти годы мы, грамотные и

неграмотные, ведая или не ведая передаем ребенку наши недостатки; это время

накопления, и низкого в том числе, в душе ангелоподобного ребенка.

Все понимают, что ребенок осваивает мир вещей: чашка бьется; потянешь за скатерть - на

тебя сваливается целый сервиз; обмотался черным шнуром, стал лошадкой, доскакал до

двери - вдруг сам собою грохнулся на пол телефон. Алюминиевую кастрюльку можно

надеть на голову, получится корона для сказки о Емелюшке; с хозяйственной маминой

сумкой хорошо играть в магазин. Это все понятно, это все на виду.

Но мы не всегда понимаем, что точно так же осваивает ребенок и новый внутренний свой

мир - мир желаний. С того момента, как он вышел из колыбели, количество предметов

выросло вокруг него в сто, в двести раз. А следовательно, появились и новые желания - их

тоже вдруг стало в двести раз больше.

Четырехлетний мальчик говорит бабушке: "Насыпь в чай сахару". Насыпала. Через

мгновение: "Высыпь обратно". Бабушка колдовским движением высыпает сахар из чая,

даже и не знаю, как это ей удается. "Теперь опять насыпь, насыпь, не буду пить, насыпь

сахар!" Так на каждом шагу. Кажется, он научается разговаривать, чтобы произносить

только два слова: хочу и не хочу. Но все его новые желания, как правило, кажутся нам

опасными, неразумными, не совпадают с нашими планами, с нашим представлением о

том, каким должен быть ребенок. И нам приходится на каждом шагу останавливать

ребенка, одергивать и кричать "нельзя, нельзя, нельзя!".

С утра до вечера:

- Ты куда полез? Ну что это такое? Ну что это за безобразие? Ну сколько раз тебе

говорить? Ну как же в твоем возрасте не знать слова "нельзя"?

Не понимая, что ужасные "дважды два" кончатся сами собой и что ребенок сам собой

превратится во что-то другое, мы очень боимся за его будущее.

Молодая мама бежит мне навстречу: "Что делать?" - "Да что такое?" - "Только спустишь

сына с рук, ползет к вешалке, отыскивает ботинки и лижет подошву! Сколько я его ни

била, сколько ни говорила "нельзя", ничего не помогает! Что делать, что из него

вырастет?" И когда говоришь, что надо убрать ботинки, мама очень разочарована. Ну что

это за педагогика? Мама слышала, что дети должны знать слово "нельзя"... Она

воспитывает послушание именно в ту пору, когда сама природа требует от ребенка

самостоятельности, неподчинения, отрицания, разрушения - он строит свой внутренний

мир из обломков наших чашек и обрывков наших нервов.

Но храбрая мама все готова сломать: и характер, и природу. Все нипочем - шлепнула,

дернула за руку, прошипела: "Я кому говорю" - и вылила на голову ребенка целый ушат

всевозможных "а то":

- А то мама уйдет!

- А то больше тебя с собой не возьму!

- А то милиционеру отдам, волку, медведю, колдуну!

- А то смотри мне!

Война, большая война с маленьким человеком! Младенец знал одно оружие против нас -

плач; он пользовался им бессовестно, он вымогал уступки, чувствуя, что мы его плача

боимся. Теперь плач на нас не действует. Что ж, малыш перевооружается, вырабатывает

более изощренные способы борьбы: каприз, дерзость, настырность и особенно хитрость.

Как умело воспитываем мы хитрость ребенка! Пока психологи измеряют умственное

развитие ребенка по умению различать квадраты и кружки, ребенок становится мастером

хитроумия, с которым он скрывает свои проказы, хоть и не умеет отличать кружка от

квадратика. Если бы это умение нужно было ему для своих делишек, он научился бы

различать геометрические фигуры в полгода! Сначала развивается наивная хитрость,

потом ловкая, потом коварная, а потом и злобная хитрость, в зависимости от тяжести

репрессий, которые обрушиваются на ребенка. Мы думаем, что учим его слову "нельзя", а

на самом деле мы постоянно учим его: "Нельзя, чтобы мама видела".

А и всего-то ребенку в его ужасные "дважды два" нужно немножко внимания от нас,

немножко движения для себя и много, очень много терпения от всех взрослых. Терпения

и понимания, что не будет так всегда, что скоро все пройдет! Что бы ребенок ни

вытворял, это почти всегда попытка привлечь к себе внимание. Ему надо, чтобы с ним

занимались, чтобы его замечали, чтобы с ним общались. На секунду отвлекитесь от него

за столом - тут же что-нибудь натворит. Не потому, что проказник, а - не отвлекайся, не

забывай про меня, я есть. Ребенок вынужден каждую минуту своего существования

напоминать нам о себе: я есть, есть, есть, не живите так, будто меня нет с вами, я есть, я

живой, меня нельзя сбрасывать со счетов, меня нельзя забывать. Гуляют трое: папа, мама

и ребенок. У папы с мамой интересный для них разговор, но маленький не даст им

поговорить. Он не может участвовать в разговоре, но и не может быть третьим лишним. А

у многих ли из нас хватило бы благоразумия не обидеться, а тихо посидеть в сторонке,

если бы мы почувствовали себя лишними в присутствии каких-то других людей?

Играли с мамой, все было хорошо. Вдруг звонки в дверь или по телефону - соседка или

приятельница. И сразу: "Отойди, не мешай, дай мне поговорить".

Почему соседке - внимание, телефону - внимание, а ему лишь крохи, остатки, объедки

маминого внимания? Он не хочет быть последним человеком. Он требует точно такого же

уважения, какое проявляет на его глазах мама в отношениях с другими людьми. Она

никому не говорит: "Отойди, не мешай, не путайся под ногами" - только ему. А почему?

За что?

Если мы не можем уделить сыну достаточно внимания, то поймем хотя бы, что ребенок

ни в чем не виноват, когда требует его, и не за что его бранить и шлепать. Не можем

заниматься с ним весь день напролет, что ж, не страшно, но научимся полностью

сосредоточиваться на мальчике или на девочке в те минуты, когда мы с ними общаемся.

Мы устаем от детей не потому, что они надоедливы, а потому, что мы общаемся с ними

вполсилы, вполдуши. Мы читаем им сказку, а сами думаем о другом, мы играем с ними, а

сами ждем, пока кончится время игры. Мы устаем от того, что постоянно пытаемся

сосредоточиться на ребенке. Ребенок - как учебник, он требует полного внимания. Я знал

отца, очень занятого и редко бывающего дома человека. Он поставил себе правило:

полчаса в день на дочку; но он готовился к этим получасовым встречам, придумывал

игры, песенки, задачки, он полностью отдавал девочке полчаса в день. И ведь это дороже

для воспитания, чем целый день полувнимательного, необязательного, случайного,

рассеянного общения, которое оскорбляет ребенка и побуждает к шалостям и проказам.

Такая же неукротимая и не подлежащая укрощению потребность маленького ребенка - в

движении. Да, он может сидеть и слушать сказку, потому что в сказке движение,

перемещение, страх, победа. Но недолго удержишь его на месте. Ему надо двигаться,

бегать, прыгать, лазать и перелезать. Известные наши педагоги Б.Никитин и В.Скрипалев

изобрели домашний гимнастический комплекс для маленьких детей: лестница, кольца,

канаты, горка, и все это на двух квадратных метрах. Подобные снаряды были известны и

раньше, но изобретатели, специально изучая движения и игры детей, поняли, что ребенок

не может заниматься на снарядах, как взрослый: ему надо двигаться, лазать, перелезать со

снаряда на снаряд, с каната на кольца, с колец на веревочную лесенку, с лесенки на канат.

Начните разучивать с трехлетним песенку - ему скоро наскучит; размахивайте руками,

будто дирижируете, и мальчик начнет размахивать руками и выучит песенку. Он любит

петь, но маршируя, а не сидя. Движение - это его язык. Для него что сказать, что побежать

- одно и то же. И это надолго! Вот восьмилетняя девочка подбежала к маме и просит

разрешения пойти поиграть с подругой. Но она не стоит перед мамой, она прыгает, как

мячик, она и минуты постоять спокойно не может, ее распирает изнутри. Сказать ей:

"Стой спокойно, когда разговариваешь со старшими?" А зачем? Что странного? Будет ли

она всю жизнь так прыгать?

У маленького море энергии. Дайте ему волю поиграть в лошадки, он троих взрослых

загонит, им и не отдышаться. Но он же не виноват в том, что мы такие усталые, слабые,

вымотанные. Мы хотим покоя, но и он хочет покоя. Наш покой - замри. Его покой -

побежали!

Мама сердится:

- Разве ты не видишь, что я устала?

Но он не понимает этого слова, он думает, что это способ вымогательства. "Я устал,

возьми меня на руки, ноги болят, устал".

Мы не в состоянии состязаться с трехлетним, и приходится хитрить. Играешь в лошадки -

изобрети себе роль столба, и пусть он, жеребеночек, вокруг тебя бегает, ему все равно,

лишь бы ты играл с ним. Вместо того чтобы вызывать детей на хитрость, будем хитрить

сами, и тогда окажется, что дети прямодушны и простодушны, их обмануть ничего не

стоит.

Физически ребенок почти не устает, но он гораздо быстрее нас устает эмоционально. У

детей огромный запас физической энергии и мизерный ресурс энергии эмоциональной.

Он устает, но не телом, а душой, чувствами и тут же начинает капризничать, поступать

наперекор, все разрушать. Самый опасный момент: мальчик устал, а мы этого не

понимаем. Он ведет себя дурно - мы огорчаемся, связь с ним ослабевает. В эту минуту

ребенок становится агрессивным. Он закатывает глаза, что-то бормочет, он чуть ли не в

истерике. Только опыт и любовь к ребенку научат нас улавливать перепады в энергии, и

мы скоро поймем, что в эти минуты бесполезно требовать от него что-нибудь или

обижаться на него.

Трудное время! Идеи уже есть, а взрослого разума еще нет, и договориться, уговорить

почти невозможно. Остается одно: увлекай, привлекай, завлекай, хитри.

Ужасные "дважды два" - возраст, когда больше всего боятся избаловать ребенка, когда

больше всего думают о том, что из него выйдет. Но ребенок капризничает и растет

избалованным не потому, что его балуют, а потому, что его балуют с оглядкой, балуют со

страхом избаловать. "Хочу яблоко!" - "Нет, нельзя". - "Хочу яблоко!" - "Нельзя, ты уже

съел!" - "Хочу яблоко!" - "Нельзя, ты уже три штуки съел!" - "Хочу яблоко!" - "Замолчи,

кому сказала!" - "Хочу яблоко!" - "Да на тебе яблоко!" Первая идея медицинская: нельзя

подряд три яблока. Но удержаться на этой идее могут немногие, и в результате: "На,

только отстань". Если у нас не хватает силы характера отказывать ребенку в его просьбах,

будем хотя бы настолько добры, чтобы сразу соглашаться с ним, не заставлять его

вымогать нас идти на уступки.

Приведу целиком заметку из газеты "Правда":

"Канцелярия премьер-министра Японии подготовила доклад о сравнительном изучении

поведения детей шести стран: Англии, Франции, США, Таиланда, Южной Кореи и

Японии. Опрашивали детей в возрасте 10-15 лет и их матерей. Выяснилось, что японские

дети самые балованные и непослушные. Лишь 27% из них заявили, что подчиняются

родителям, в то время как в других странах "индекс послушания" составляет 60-80%".

Не удивительно ли? В стране, которая на весь мир славится дисциплиной труда,

дисциплиной семейных отношений, уважением к старшим, - самый высокий индекс

непослушания среди детей. Подумаем над этим парадоксом. Отчего самые балованные в



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.