Дубль 4. Слава 3 страница

Я максимально подробно описываю воображаемые ножи, которые отец никогда не привозил из рейсов. Подключаю фантазию, пытаюсь вспомнить все полезное, что встречала прежде.

Однако поток красноречия закономерно иссякает.

— Знаешь, это чувство нельзя ни с чем сравнить, — невозмутимо произносит мой собеседник.

Возникает неловкая пауза.

Не отваживаюсь уточнить, не смею нарушить тишину.

Но он сам разрывает молчание на части.

— Я имею в виду то чувство, когда остро заточенное лезвие мягко входит в податливую плоть, — смакует каждое слово. — И ты нарезаешь ее, будто подтаявшее сливочное масло. Кровь согревает руки, а утробные стоны ласкают слух.

Супер.

Просто замечательно.

В лотерею мне никогда не везло, но чтобы настолько облажаться, необходим особенный талант.

— Ты ощущаешь их боль. Ты пьешь их страх. Ты купаешься в их отчаянье. Настоящая эйфория. Экстаз. А самое забавное — они верят. До самого последнего вздоха. Надежда тлеет даже в остекленевших глазах. Поразительно, не правда ли? Их жизнь струится прямо по твоим пальцам. Представь, как это прекрасно. Я возвышаю самых заурядных людей, приобщаю к Богу.

Остается только кивнуть. У кого пистолет, тот и прав.

— Хм, — откашливаюсь. — Один мой знакомый любил рисовать крест. Кровавый крест. На лбу своих женщин.

— Неужели?

— О нем недавно сообщали в местной газете.

— Эти журналисты ничего не соображают, — посмеивается. — Все в кучу. Скажи, зачем рисовать крест на кресте? Глупость и бесполезная трата времени.

— Смысла действительно нет, — заключаю медленно. — Если жертва уже олицетворяет распятие.

— Жертва, — смотрит на меня, скривившись. — Дурацкое определение.

— А как тогда? Кто они для тебя?

— Девяносто шестая, сто девятнадцатая. Я даю им номера.

— И какой по счету была последняя? — спрашиваю с вызовом, ярость враз ослепляет, нивелирует страх.

— Последней еще не было, — говорит ровно и отворачивается. — Твою подругу я не убивал. Крест нарисовал мой приятель, но он тоже к ее гибели не причастен. У нас схожие вкусы, но разный стиль игры. Он зануда. Ужасный сухарь. Даже пообщаться нормально нельзя, сразу крушит мебель и бросается на меня. Совсем не ценит наше давнишнее родство, не желает осознать очевидное.

— Странно, — поджимаю губы.

В мыслях звучу гораздо неприличнее.

П*здец. П*здец. П*здец.

Я не соответствую его типу. Не брюнетка, не модель. Не красавица. Однако светлые волосы и зеленые глаза едва ли помогают расслабиться в текущей ситуации.

Гулкий удар заставляет подскочить на месте.

Что за дерьмо?

Бум. Бум. И еще несколько коротких «бум» аккурат в такт ругательствам, которые мерно пульсируют в моем мозгу.

— Что-то стучит, — замечаю осторожно. — Там, сзади. В багажнике.

— Тебе мешает звук?

— Ваша машина не в порядке.

— Это не моя машина, — отмахивается небрежно.

— Лучше бы проверить. Мало ли какие неисправности. Возможно, нас сейчас разнесет на куски.

— Успокойся. Ничего не будет.

О нет, я не переживаю относительно вероятных проблем по технической части.

Мои планы идут далеко.

Вот остановимся мы, гад выйдет посмотреть отчего такой грохот, а я быстро изобрету коварный план побега. Ну, если честно, я плохо представляю, что стану делать, однако надеюсь на удачу. Хотя эта дрянь явно трудится на вражеской стороне.

Мои планы идут далеко... на хрен.

— Давайте все же притормозим и убедимся наверняка, — отчаянно пробую продвинуть свою идею. — Потому как это не самая приятная смерть.

— Какой смерти ты хочешь?

— Я бы не хотела умирать.

— Брось эти глупости. Я помогу выбрать отличную смерть.

Последнюю фразу он произнес так, будто собирался сделать неоценимую услугу.

Его губы кривились в усмешке, а льдистые глаза сверкали, обещая исполнение всех желаний. Вот только чьих? Чьих желаний?

— Я бы хотела выглядеть красиво.

— Как именно?

Молчу, стиснув зубы.

Назойливо повторяющиеся «бум» доводят до безумия.

— Погибнуть от яда, — бросаю сухо. — Быстро, просто уснуть.

— Что с твоей фантазией? — хохочет.

В тот же миг неожиданный грохот заставляет содрогнуться, буквально подпрыгнуть на сиденье.

— В багажнике происходит что-то странное, — чеканю мрачно.

— Во всем мире происходит что-то странное, — парирует флегматично.

Пробую припомнить, чему учат учебники.

Ничему.

Ничему умному.

Стараюсь следить за дорогой. Получается плохо.

Мы давно миновали центральную часть города. Удаляемся все дальше, к окраинам. Прочь из благополучного района.

Впереди возникает табличка с перечеркнутым названием города. Мило. Очень.

Наверное, пора паниковать?

Раньше я чувствовала относительную безопасность. Если только ее можно ощутить, когда руки закованы наручниками, а рядом сидит вооруженный психопат. Это непередаваемый опыт, который действительно лучше никому не передавать.

— Тебе нравятся свечи? — продолжается допрос. — Огонь?

— Не слишком впечатляет, — отвечаю уклончиво, живо воображаю, как ублюдок обливает меня керосином и поджигает.

— А как насчет романтического ужина при свечах?

— У меня такого никогда не было, и я не уверена, хочу ли пробовать, — заявляю, мысленно представив Ганнибала Лектора.

Проклятье.

Тут, в безлюдной лесополосе, существует тысяча болезненных способов меня убить. Для психопата место не принципиально. Он волен убивать где и как хочет. Полная свобода действий.

— Люди могут разочаровать, — говорит ледяным тоном. — Я не люблю, когда они чересчур долго кричат. Лучше сразу поработать над горлом, тогда им удается лишь хрипеть.

Обалдеть.

— Кстати, называй меня Джек.

Спасибо.

Так гораздо интимнее.

— Не бойся, я не Потрошитель.

А, ну прямо гора с плеч.

Сейчас облегченно вздохну и воспарю от счастья к небесам.

— Очень приятно, — выдавливаю улыбку. — Слава.

— Знаю, — заговорщически подмигивает. — Но мне по душе другая часть твоего имени.

— Свята?

— Святая, — мечтательно вздыхает. — Любопытно, каково это? Резать святую. Наверняка незабываемо.

Господи.

Не уверена, слышишь ли ты меня. Однако теперь самое время сотворить чудо. Спаси и сохрани.

Боже мой, где же ты? А где Градский? Надеюсь, оперативно вычисляет местонахождение моего телефона.

Автомобиль несется по трассе. Впиваюсь взглядом в каждую из встречных машин. Будто подаю немой сигнал тревоги.

— Жаль, дождя нет, — вдруг говорит Джек.

— Почему?

— Я люблю дождь. В нем можно спрятать свои слезы. И еще он отлично смывает кровь. Уничтожает следы. Помогает все похоронить. А вообще я очень романтичный человек. Мечтатель.

— Ты не убиваешь на улице, — стараюсь добиться безразличного звучания. — Какая разница?

— Милая моя, святая, — произносит нарочито сладко. — Святая невинность, святая простота. Ты даже не подозреваешь, как я убиваю.

— Ничего оригинального, — заявляю без эмоций. — Я бы справилась лучше.

— Серьезно?

— Думаешь, откуда у моего отца коллекция ножей? — спрашиваю вкрадчиво. — Наверное, ты считаешь себя хорошим психологом.

Сбрасываю напряжение, разваливаюсь на сиденье поудобнее. Изображаю кривую ухмылку, смотрю на противника исподлобья. Хочется верить, курсы актерского мастерства не прошли даром.

— Но ты понятия не имеешь о том, чем мы занимаемся на досуге. Я устала изображать напуганную дуру. Будь послушным мальчиком, расстегни наручники.

— Зачем?

— Ну ты, конечно, можешь убить меня и пропустить основное веселье. Но я не рекомендую отказываться от дружеских советов.

— Да?

— Я покажу тебе много интересного.

— Например?

— Наш подвал для особенных развлечений, — блефую напропалую. — Это место никогда не пустует. Там полно занятных штуковин.

— А где хранится несуществующая коллекция ножей? — спрашивает со смешком.

— Что? — из последних сил стараюсь не выдать волнение. — Ты о чем?

— Хорошая попытка.

— Я…

— Ты прелесть, — хвалит. — Я оценил. Только давай не будем портить впечатление. Не начинай рассказывать о том, как отрывала головы куклам.

— Черт, откуда узнал про мою следующую реплику? — нервно улыбаюсь, надеюсь не разрыдаться.

— Ты отлично держишься. Правда. Я действительно поражен. Обычно все впадают в истерику, кричат или плачут. Жалкое зрелище, быстро надоедает. А с тобой приятно общаться. Я даже разрешу тебе задать вопрос. Любой.

— Почему?

— Опять, — хмыкает. — Почему ты? Почему они? Почему я такой плохой? Сама что думаешь?

— Думаю, что все банально, — сглатываю слезы, рвущиеся наружу. — Трудное детство, издевательства со стороны близких.

— Да, пожалуй, — усмехается. — Я импотент, не способен никому нормально вставить. Член не стоит, поэтому заменяю его ножом. Иначе этими роскошными женщинами не овладеть. А может, дело в другом? Может, я ими брезгую? Не хочу лишний раз касаться, избегаю тактильного контакта. Вдруг я очищаю нашу реальность от скверны? Назови правильный вариант.

Облизываю пересохшие губы, изучаю отражение его безумного взгляда в зеркале на лобовом стекле.

— Говори, — произносит с нажимом. — Если угадаешь, отпущу.

— Нет правильного варианта, — отвечаю глухо. — Ты не ответил, и ты лжешь. Ты меня не отпустишь.

Уже не обращаю внимания на грохот сзади.

— Джек, почему?

От звука этого имени он едва заметно вздрагивает. Доволен, что правила его игры приняты?

— Мы почти на месте, — сообщает сухо.

Автомобиль тормозит у обочины. Незнакомец глушит двигатель и покидает салон, открывает мне дверь. Какой вежливый психопат.

— Выходим.

Хватает за плечи, вытаскивает на улицу, точно провинившегося котенка.

— Будь хорошей девочкой.

Открывает багажник.

— Просто постой здесь, мне нужно достать гостей.

С ужасом осознаю, что внутри находится человек. Сначала он кажется мне мертвым, но вскоре я замечаю, как бедняга дергается, отчаянно пытается освободиться от веревок.

Так вот в чем причина назойливых «бум».

Пленник связан надежно, однако все равно сопротивляется. Джек подхватывает его за плечи, поднимает и укладывает на землю.

Лица человека нельзя разглядеть. Мешает пакет на голове. Судя по нечленораздельному мычанию, у несчастного также заклеен рот. При скупом свете луны мерцают наручники на его руках.

— Без глупостей, не разочаровывай меня, — холодно бросает Джек и тащит связанного пленника в сторону леса.

Я смотрю на багажник и вижу там еще одного беднягу. Перед глазами темнеет. Даже не могу понять, мужчина это или женщина.

Похожий пакет на голове. Веревки и наручники.

Меня не тянет вести долгие и пафосные рассуждения. Совсем не хочется разбираться в мотивах и следствиях.

Психопат скрылся из виду, но скоро вернется. Не думаю, что есть смысл покорно исполнять его приказ и стоять, будто овечка на заклании, ожидая, пока он перетащит потенциальных жертв из автомобиля прямо в чащу леса.

Бросаю взгляд на мрачные тени деревьев, потом смотрю на багажник.

Не слишком хорошо оставлять невинного человека в лапах безумного маньяка. Но эта мысль озаряет сознание точно вспышка и быстро гаснет. Подавляю угрызения совести, забиваю на волнение о спасении ближнего и бегу подальше от опасности.

Непривычно.

Очень мешает то, что руки скованны за спиной. Зато обувь на низком ходу облегчает задачу. Бежать по встречной — сплошное удовольствие.

Хорошо, что я не слушаю маму и не ношу каблуки. Почти.

Конечно, можно было бы лечь на асфальт, исполнить нехитрый акробатический трюк и перевести закованные руки вперед, протолкнув между ними задницу. Но моя задница слишком внушительна для подобного эксперимента. Еще можно было бы сесть в авто и поехать. Однако я даже со свободными руками не умею водить. И не умею заводить двигатель без ключей.

И зачем я пересмотрела столько фильмов с Дензелом Вашингтоном? Бестолочь. Ничему не научилась. Этот парень смог бы найти выход из любой ситуации, а я лишь умудряюсь влезать в полнейшее говнище.

Автомобиль за автомобилем проносятся мимо. И никто не собирается меня спасать. Надо голосовать. Чем? Ногой? Водители бы не поняли.

Я несусь по середине дороги с дикими воплями, только особенного эффекта это не производит. Сволочи невозмутимо объезжают препятствие и держат путь дальше.

Гады.

Чтоб у вас все шины прокололись.

Продолжаю бежать, оглядываюсь назад. Авто, похищенное Джеком, стоит на месте. Рядом никого.

Но не факт, что у меня много времени. До города в любом случае не добраться. Ведь я несусь в противоположном направлении. Путаю следы. Вдруг псих не заметит мою хилую фигурку на таком расстоянии и решит, будто я пешком рванула в родные края?

Надеюсь, зрение у него паршивое.

Интересно, можно ли описаться от переизбытка эмоций? Кажется, можно.

Рядом тормозит авто.

— Что случилось? — спрашивает водитель, опуская стекло.

— Пожалуйста, помогите, — бормочу, запыхавшись. — Очень прошу!

— А что с руками?

Даже за секунду до того, как описаться, я четко понимаю: лучше не упоминать о маньяке с пистолетом. Но как объяснить наручники?!

— Заплачу, сколько скажете, — произношу магическую фразу. — Пожалуйста, подвезите.

— Что это? — водитель уже не смотрит в мою сторону, в его взгляде вспыхивает ужас.

Оборачиваюсь и смотрю назад.

Выстрел вынуждает вздрогнуть всем телом, подскочить и сжаться в тщетной попытке обрести невидимость.

Пуля устремляется в воздух, а Джек идет прямо на нас.

— Прошу, дайте сесть. Деньги не вопрос и…

Еще два выразительных выстрела вверх отнимают последний шанс на избавление. Водитель выжимает газ до упора и убирается подальше от вооруженного психа.

Я не осмеливаюсь обвинить его в черствости. Сама сбежала, не попытавшись спасти связанного человека.

— Гори в аду! — бросаю, наплевав на вежливость и правила разумного поведения. — Чтоб у тебя колеса отвалились.

Джек приближается, удрученно качая головой.

— Очередное разочарование, — вздыхает он.

— Подумаешь, немного прогулялась, — заявляю раздраженно. — Торчать возле тачки до чертиков скучно.

— Сейчас развлечемся, — обещает, обходя меня и останавливаясь сзади.

— Мне кажется, хватит уже веселья.

Я не хочу умирать.

Только не сегодня.

Завтра. Через неделю. В любой другой момент.

— Ошибаешься. Веселье даже не начиналось.

Затылок обжигает жесточайшая боль. Отключаюсь, не успеваю разобраться в собственных ощущениях.

***

Итак, меня впервые вырубили ударом по голове. Можно включить новый пункт в список того, что я никогда не мечтала попробовать, но пришлось.

Благодарю, очень признательна своей судьбе.

Признаюсь, я боюсь открыть глаза. Я не хочу видеть, что творится вокруг.

Я умерла и попала в ад.

Голова раскалывается на части. Здесь царит жуткий холод. Руки онемели, затекли. Едва могу шевельнуть пальцами.

Вообще, я представляю ад более живописно, а в данный момент чувствую себя слишком живой, чтобы оказаться мертвой.

Кажется, я сижу на стуле. Запястья по-прежнему скованны наручниками, ноги раздвинуты и привязаны веревками.

Прикольно.

Видимо, мой плащ распахнут. Поэтому так холодно.

— Открывай глаза, спящая красавица, — голос Джека раздается откуда-то сзади. — Наши гости терпеливо дожидаются банкета.

Давай.

Это гораздо легче, чем кажется. Как сорвать повязку. Пластырь. Прямо с кровоточащей раны.

Я открываю глаза.

И офигеваю.

Встреча с маньяком. Удар по голове. Масса новых, неизгладимых впечатлений.

Вроде бы больше охренеть нельзя.

Но реальность бьет рекорд за рекордом.

Может, у меня просто галлюцинации? Может, он вколол мне какой-нибудь наркотик? Или же картина напротив — результат серьезной черепно-мозговой травмы?

Прямо передо мной сидит Рита. Взъерошенная, испуганная. Ее рот заклеен скотчем, слезы стекают по щекам, размазывая старательно нанесенный макияж.

— Как… что… — разум отказывается сформировать логичный вопрос.

— Не ожидала увидеть подругу? — Джек смеется и хлопает меня по плечу.

Морщусь. Затылок болезненно ноет, в ушах шумит. Шестеренки стремительно вращаются в моей голове.

Неожиданный звонок Риты и встреча с этим психом. Данные события явно связаны. Рита специально меня выманила. Я ведь сразу почуяла подвох. Иначе не брала бы пистолет, не пыталась бы дозвониться до Градского.

Дура. Какая же я дура.

— Удивительное стечение обстоятельств, я и сам поражен.

Джек подходит к Рите, срывает скотч. Пронзительный визг разрезает тишину. Дергаюсь, тянет закрыть уши ладонями.

— Теперь лучше? — он заботливо гладит Риту по макушке.

— Что ты делаешь? Женя, зачем? — говорит моя подруга, одним махом подтверждая все догадки. — Я не понимаю, за…

— Вы, блин, знакомы! — возглас невольно срывается с моих уст.

— Не совсем, — отрицательно качает головой Джек, и прикладывает палец к губам, призывая меня заткнуться. — Сколько себя помню, Женей не представлялся.

— Что за хрень тут происходит? — не собираюсь молчать. — Никто не хочет объяснить? Что за дерьмо?

— Приличные девушки так не выражаются, — с укоризной замечает он. — Это невежливо.

— Правда?

Я по-настоящему зла.

И мне почти плевать на последствия.

Хотя, если честно, сейчас я просто не думаю о последствиях.

— В задницу вежливость. Ясно?

Я пытаюсь подняться. Но сразу же усаживаюсь обратно. С грохотом. Вот дерьмо. Убегать в паре со стулом — научная фантастика.

— Тише, ты слишком сильно нервничаешь.

Джек достает пистолет, кладет на стол между мной и Ритой.

— Я советую соблюдать спокойствие.

Мой взгляд прирастает к оружию.

— Мы ведь не хотим лишних осложнений.

Да куда там.

Затихаю, не двигаюсь, практически не дышу. Заглушаю вопль.

— Уделим внимание другому гостю. Не будем никого обижать безразличием.

Только теперь понимаю — вместе с нами еще один человек.

Верно. В багажнике было два пленника.

Джек подвигает стул ближе, хватает темную фигуру, усаживает. Снимает пакет, срывает скотч.

Это парень.

Его лицо выглядит очень знакомым, но я едва соображаю от тошнотворного ужаса, который леденит внутренности. Я не успеваю собрать фрагменты воедино.

— Артур Хара любезно согласился к нам присоединиться, — сообщает Джек.

— Женя, я не понимаю, — продолжает лепетать Рита. — Что случилось… зачем… зачем ты все это делаешь.

Хара сплевывает.

Кровью.

Я могу уловить характерный оттенок даже в полумраке.

— Ты по ходу совсем тупой, — чеканит Артур. — Тебя закопают. Найдут и уеб*т.

Джек смеется.

Ситуация его радует.

— Давно у меня не было настолько веселой и разговорчивой компании. Я уже получаю удовольствие. Хотя все живы. И относительно невредимы. Ну, это мы поправим.

Господи.

Кто-нибудь.

Дайте мне пульт.

Я смотрю дешевый треш про маньяка. Не удается переключить канал. Наверное, пульт сломался или батарейки сели.

Проклятье.

Автоматом изучаю обстановку вокруг. Смахивает на дом лесника. Какая-то полуразрушенная изба. Крыша протекает, в стенах полно щелей. Отовсюду тянет холодом.

На столе расставлены горящие свечи. Посреди покоится пистолет.

Мои пальцы невольно сжимаются. Ощутить бы сталь, обрести бы немного уверенности в завтрашнем днем. В том, что завтра вообще наступит. Для меня.

— Я собрал вас всех не случайно.

Джек распускает волосы Риты, медленно распутывает пучок, собирает локоны в кулак и вдруг резко дергает назад.

— Хотя нет. Случайно.

Они кричит и рыдает.

Совершает ошибку за ошибкой.

Когда ты во власти маньяка, нельзя показывать страх. Садист лишь наслаждается чужими страданиями. Так ты его провоцируешь и поощряешь.

— Назови меня Женей еще раз.

Он давит ей на челюсть, принуждает широко раскрыть рот и…

Я не вижу, что он делает, но крики Риты оглушают.

Мой желудок сводит судорога, мелкая дрожь охватывает тело.

— Я вырежу твой язык, затолкаю в горло и заставлю проглотить.

Опять оглядываюсь по сторонам в тщетном поиске спасения.

Мои мышцы звенят от напряжения.

— Кстати, это касается всех, кто заговорит без разрешения. Вопросы?

Он отпускает Риту, извлекает раскладной нож из кармана.

— Значит, я не знаю, с кем связался, — подходит к Харе, приставляет лезвие к его шее. — О нет, я отлично знаю. Я связался с ничтожным ублюдком, который сидит на наркоте и насилует баб. Я наблюдал за убийством твоего отца. Конечно, Женя унылый мудак, но иногда приводит меня на интересные мероприятия. Почему тебя там не было? Боялся обделаться? Не помог папочке отправиться в ад. Зря. Такая шикарная возможность.

— Ты еб*ный псих! — кричит Хара, и лезвие царапает его кожу. — Отвали, долбо*б.

Нож скользит по горлу. Ниже и ниже. Вспарывает плоть, едва касаясь, прорисовывает странный узор.

— Не кричи. Станет только хуже. Когда шея напрягается, лезвие входит глубже. Это не больно. Пока не больно.

Хара орет громче.

Рита захлебывается в рыданиях.

Джек отпускает жуткие комментарии.

Существует негласное правило: если ты оказался в жопе, надо бежать, а если ты уже не можешь бежать, то выеб*вайся до последнего.

Честно? Я боюсь.

Боюсь до такой степени, что ноги отнимаются.

И горло перехватывает когтистая лапа.

Но выхода нет. Я не сумею простить себе бездействие. Пусть Артур Хара — не тот человек, которого мечтаю спасти. Он все равно человек.

— Прости, — откашливаюсь. — Я бы, как хорошая девочка, подняла руку и попросила разрешения заговорить. Только наручники мешают.

Джек замирает.

— Не хочу показаться грубой. И все же… может, мне кто-нибудь объяснит, какого хрена тут происходит?

Он отстраняется от Артура, любуется своей работой.

Темная рубашка парня разрезана, распахнута. Тело обнажено. Шея, грудь и живот залиты кровью. Хара продолжает кричать. Но уже как-то сипло, тише.

— Я сам не знаю, — Джек складывает нож, прячет обратно в карман. — Я мужиков не люблю. Я и девочек не люблю. В прямом смысле. Секс мне мало интересен. Видимо, Женя решил расширить кругозор. Это он упаковал Артурчика. Прямо в Артурчиковой машине.

— А я при чем?

— Ну, так вышло, — пожимает плечами. — Мы пришли к выводу, что ты нам подходишь. Все должно подходить идеально. Согласна?

— Я не понимаю.

Джек удаляется из комнаты, исчезает во тьме и вскоре возвращается с небольшим черным чемоданом. Ставит его на стол передо мной. Открывает.

Твою ж мать.

Ножи.

Или кинжалы?

Не меньше пятидесяти предметов. Разная форма, разный размер. Стальной блеск слепит, вынуждает зажмуриться.

— Выбери, — говорит Джек.

— Что? — спрашиваю глухо.

— Выбери то, чем я смою эту грязь с лица земли.

Я хочу отвернуться, но он мешает.

Окровавленные пальцы сдавливают мой подбородок.

— Нет! — бросаю хлестко.

— Хочешь умереть быстро? Извини. Я обожаю предварительные ласки.

Он отпускает меня, гладит по щеке.

Почти нежно.

От этого движения мороз по коже, озноб струится по венам, вынуждая заледенеть изнутри.

— Хочешь, чтобы я нарезал твою симпатичную мордочку как персик?

Джек берет один из экспонатов своей чудовищной коллекции.

— Я могу это сделать. Поверь.

Ледяное лезвие прижимается к виску.

— Жаль, ты не брюнетка.

— У нас есть и брюнетка, — шепчу, едва шевеля губами. — Да, Маргарита?

Джек кривится.

Нечто необычное мелькает в его безумных глазах. Будто тень, бледный отблеск истины, за который мне не удается ухватиться.

— Она не мой стиль.

Нож скользит ниже, исследует мою шею.

— Мы же были вместе, — всхлипывает Рита. — Что с тобой? Зачем?

— Зачем, а? — подхватываю вопрос. — Я знаю свою подругу, ей нет смысла лгать. Только не теперь. Вы встречались, а потом ты слетел с катушек и превратился в убийцу?

Он ухмыляется.

— Святая.

— Я не против умереть, — шумно сглатываю. — Но сначала давай разберемся.

— Посмотри на меня. Разве я похож на парня по имени Женя? Стал бы я трахать такое жалкое создание?

Рита всхлипывает.

— Ты говорил, что любишь меня, что мы поженимся, — заявляет она.

Ну наконец. Спасибо.

Подруга ловит мою волну. Возможно, не все потеряно, сумеем потянуть время, достучаться, отвлечь. Не важно. Сойдет любой вариант.

— Тогда почему я этого не помню? — хмыкает Джек.

— Мужчины на многое готовы, чтобы избежать загса, — усмехаюсь.

— Какая ты.

— Какая?

— Тоже не в моем стиле, но сама по себе — отвал башки. Умная. Дерзкая. Горячая. Мне кажется, ты орудуешь ножом у меня под ребрами.

— Если бы, — присвистываю.

— Если бы, — широко ухмыляется он. — Ладно, выбирай. Чем нарежем Артурчика?

— Не надо его резать.

— А кого, если не его? Тебя?

Джек хохочет.

Лезвие движется по моей шее вниз. К груди. Скользит, проникая под кофту. Прижимается плотнее, обдает могильным холодом.

— Чувствуешь? Нравится?

Обжигающая сталь следует к поясу джинсов, останавливается между пряжкой ремня и моим обнаженным животом.

— Вот этот нож подойдет, — бормочу скороговоркой, прибавляю: — Для Артура.

— Кому нужен Артур? Пусть с ним разбирается унылый мудак Евгений. Я нашел занятие поинтереснее.

— Действительно собираешься убить? Так просто? Это оскорбление.

— А чего ты ждешь? Я маньяк. Это моя природа. Резать, кромсать. Я утоляю голод. Я зверь.

В его голосе сквозит неприкрытая ирония. Даже издевка.

Он насмехается.

Я не сумею навязать ему свои правила игры, но порой достаточно зацепить. Держать на крючке. Подольше.

— Скажи мне что-нибудь новое. Такое, о чем я раньше не слышал, чего не пробовал.

Окровавленные пальцы сжимают мое горло. Не слишком сильно. Терпимо.

Боже.

Не молчи, только не молчи.

Я не хочу умирать. Не здесь, не так. Не сегодня. Никогда. Отчаяние захлестывает волной. Тянет сдаться, униженно заскулить. Паника прорывает плотину внутри меня, срывает все засовы, рвется наружу.

Однако это не выход.

Я загоняю страх обратно, хватаюсь за лихорадочный блеск в глазах палача и улыбаюсь. Я представляю Градского. Я возвращаюсь в тот день, когда рыдала на ступеньках универа, а он меня поддержал и обещал наказать любого обидчика.

Мой босс поймает тебя, больной урод. Поймает и убьет.

Но вслух говорю абсолютно иное.

— Я еще никогда не испытывала оргазм.

Ухмылка Джека гаснет.

Слегка.

И я понятия не имею — к лучшему это или нет.

Но решаю продолжать. А лед трещит под ногами. Скрежет отбивается в каждом ударе моего сердца.

— Я не знаю. Как? Я не чувствую ничего. У меня был только один парень. Можно свалить вину на него. Удобный ход. Вот только с остальными девушками у него никаких проблем не возникало. Однажды я застала его с другой. Она очень громко кричала. Наверное, даже громче Артура.

Тошнота подкатывает к горлу.

Стараюсь проглотить.

Спазм за спазмом.

— Я вообще редко что-то чувствую. Внутри меня пустота. Хотя нет. Не вполне. Скорее воронка. Затягивает, поглощает. Я…

— Заткнись.

— Заткни меня.

Джек вздрагивает, будто я его ударила.

— Жаль, — сухо заявляет он. — Жаль, ты лжешь.

Нож приходит в движение.

Вверх-вниз.

От груди к пряжке на ремне.

Сначала медленно, потом быстрее.

— Нет, не лгу.

Лезвие царапает меня, но я не чувствую боли.

Адреналин зашкаливает.

— Про оргазм не лгу. Я хочу тебя. Глубоко внутри. Тебя или твой нож. Мне не важно. Я хочу почувствовать.

— Если бы это было правдой, — смеется, качает головой.

Отстраняется.

Я могу видеть собственную кровь на сверкающем острие ножа. Могу, однако не хочу. Выбираю не замечать ничего лишнего.

— Нам обоим стоит поблагодарить Риту за чудесный вечер, — он криво улыбается. — Без нее мы бы никогда не встретились. Представляешь?

Джек опирается о стол, склоняет голову, наблюдает за мной исподлобья. Подносит окровавленное лезвие к губам и делает шумный вдох.

— Возможно, когда-нибудь это станет правдой, — заключает мрачно. — Мне нравится, как ты пахнешь внутри. Ты особенная. Тебе уже говорили?

Он кладет нож обратно в чемодан, берет новый. Более широкий.

— Ты очаровательна, Маргарита, — произносит Джек, выделяя имя. — Сожалею, что у нас ничего не получится.

Она молчит.

Он подходит к ней вплотную, заботливо треплет за щеку.

— Это разбивает мне сердце. Веришь?

Она ничего не отвечает.

— Правильно, что не веришь. Спасибо тебе за подарок. За Славу.

— Ты обещал, — вдруг произносит она, настойчиво повторяет: — Ты обещал.

— Разве можно верить психопатам? — он посмеивается. — Я всем своим жертвам обещаю сохранить жизнь. Говорю, что хочу немного поиграть, позабавлюсь и уйду. Я прошу их кричать громче. Или наоборот — тише. А потом заставляю замолчать навсегда.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒