Дубль 4. Слава 2 страница

— Но у нас еще два одинаковых случая, — произношу с нажимом.

— У нас нет ничего, — криво усмехается. — Суицид и раскаявшийся убийца. Лишняя морока никому не интересна. Преступление раскрыто, можно поставить галочку. Мне не позволят заниматься расследованием.

— Тогда как быть? — шумно сглатываю. — Мы же не бросим это?

— Нам необходимо больше доказательств. На данный момент улики отсутствуют, а наших вольных допущений недостаточно.

— Господи, тут ведь полное совпадение, и жертвы… — осекаюсь, закусываю губу.

Я назвала Веронику жертвой.

Впервые.

— Жертвы относятся к одинаковому типу внешности, — спокойно заключает Градский.

— Простите, я…

— Хватит, — обрывает холодно. — Мы на работе, поэтому общаемся и действуем по ситуации. Личное остается дома, за кадром.

— Я просто…

— Когда погибает близкий человек, мир разлетается на куски, — хрипло произносит он, крепко сжимает кулаки. — Но если хочешь поймать убийцу, нужно заткнуть чувства. Иначе злоба помешает трезво мыслить.

Комментарии излишни.

Молча изучаю материалы.

— Все убийства произошли в помещении, в квартире жертв, причем следов взлома не обнаружено, — говорю тихо. — Либо он профессионал и легко открывает любые замки, либо умеет войти в доверие. А возможно, это знакомый.

— Он не боится, что его поймают.

— Самоуверен? — делаю осторожное предположение.

— Или ему известен распорядок дня. В случае с первой жертвой, проституткой, он мог притвориться клиентом. Как насчет остальных? Вторая жертва работала секретарем в университете. Ее муж бухгалтер, часто задерживался в офисе.

Преступник не полагается на удачу. Это не случайный прохожий, который увидел привлекательную девушку и увязался за ней.

Ника жила с отцом, который постоянно пропадал у любовниц. О подобных фактах нельзя догадаться. Необходимо предварительное наблюдение.

— Господи, — бормочу сдавленно. — Ника говорила, что кто-то обыскивал ее комнату. Ей так показалось. Вещи в порядке, ничего не пропало. Просто ощущение. Наверное, это и был он. Изучает все заранее, выслеживает, продумывает детали.

— Не спешит, — глухо заявляет Градский, ослабляет галстук. — Судя по характеру ранений, совсем не торопится. Наслаждается процессом.

Я пытаюсь представить, сколько нужно времени, для того чтобы ударить ножом сорок восемь раз. А пятьдесят семь? У Ники обнаружено тридцать два ранения, тоже немало.

— Почему никто не слышит их крики? — спрашиваю сдавленно.

— Обрати внимание на горло, — бросает сухо. — Трахея повреждена. Они способны только хрипеть.

И этот гребаный извращенец упивается действом.

Ему никто не помешает. Ни родственники, ни соседи. Все рассчитано наперед. Он медленно терзает своих жертв, ощущает себя всесильным.

Садист. Психопат. Вероятно, импотент, раз не вступает в сексуальный контакт. Для разрядки ему надо пытать и убивать.

Я вновь впиваюсь взглядом в фотографии. Что-то не дает мне покоя, что-то выбивается. Не удается ухватить нить.

— В последний раз он нарисовал на лбу крест, в предыдущих такого нет, — шепчу задумчиво. — Почему?

— Иногда почерк меняется, — пожимает плечами. — Здесь везде заметен религиозный подтекст. Он заставляет их принять позу Христа. Как на распятии.

— Может быть, он сектант? Фанатик? — хмурюсь. — Это зацепка.

— Это очередная пустота, — отрицательно качает головой.

К сожалению, да.

Если маньяк организован и не нападает на всех подряд, у нас практически нет шансов его поймать. Он будет убивать дальше, остается лишь ждать и надеяться на чудо, на прокол со стороны преступника, на любую неосторожность.

— Напротив дома Ники есть банк, — загораюсь идеей. — Надо проверить камеры.

— Уже, — с горечью отвечает босс. — Не тот угол обзора.

— А остальные? — листаю бумаги. — Здесь вроде рядом супермаркет.

— Ничего. Ни камер, ни записей с автомобильных видеорегистраторов.

Тупик.

— Я решил пробить информацию по другим городам, — продолжает Градский. — Нам пришлют материалы. Но это все неофициально.

— Понимаю.

— Тебя все еще не пугает объем данных?

— Я готова приступить к изучению прямо сейчас, — заявляю уверенно.

— Я подключу еще нескольких человек, которым доверяю, — говорит дальше. — Вдвоем не справимся.

Едва сдерживаюсь, дабы не расплыться в дебильной улыбке. Ситуация не располагает к позитиву, но слова о доверии греют душу похлеще самых изысканных комплиментов.

Градский предлагает мне вести тайное расследование.

Невероятно.

Сердце бьется часто-часто, пульсирует в счастливом нетерпении. Однако горечь быстро сметает мимолетную радость, затапливает все мое существо жгучим раскаянием.

Бледнею. В горле неприятно скребет, а вдоль позвоночника пробегает холод.

— Что с тобой? — Градский улавливает перемену настроения. — Если не хочешь принимать участие, то не поздно отказаться. Подумай, оцени последствия. В том числе для карьеры. Начальство не одобрит нашу инициативность.

— Нет, я согласна, — быстро отрезаю путь к отступлению.

Я должна найти убийцу.

Иначе не смогу жить. Не смогу дышать, улыбаться, быть прежней. Не смогу спокойно сомкнуть глаза ночью, зная, что неподалеку бродит монстр, виновный в жуткой гибели моей подруги.

— Хорошо, — босс накрывает мою ладонь своею, слегка сжимает, будто пытается привести в чувство. — Ты в любой момент можешь отказаться.

— Никогда не откажусь, — заявляю тихо, но твердо. — Этого ублюдка надо наказать.

***

Я чувствовала себя виноватой.

Когда безумный убийца резал Веронику ножом, я мирно дремала над скучными бумагами. Ни о чем не подозревала. Потом названивала ей раз за разом из-за уродских фотографий, поступала мелочно и тупо.

Казалось, я могла спасти ее, однако слила все в унитаз, упустила единственную удачную возможность.

Теперь существовал способ исправить положение. И если бы понадобилось потратить всю жизнь на поиски правды, я бы не возражала.

Бесконечный поток информации, множество раскрытых и нераскрытых убийств, боль и смерть, ужас и страдания. Все это постепенно становилось привычным, обыденным, уже не вызывало ни шока, ни отвращения.

Мне больше не снились кошмары. От накопившейся усталости я просто проваливалась в темноту, отключалась и ничего не помнила на утро.

Фотографии с места преступления уже не заставляли вздрагивать. Даже на изувеченное тело Вероники я могла смотреть без прежних эмоций.

А ведь прошла всего пара недель.

— Эй, ты вообще слушаешь? — раздраженный голос Риты врывается в сознание, она щелкает пальцами. — Слава, ау! Ты тут или в другом измерении?

— Прости, — бросаю на автомате, делаю несколько крупных глотков кофе.

Черт, какая дрянь. Остывший американо пить нереально.

— Странная ты стала, — бросает осуждающе.

— На работе достали, — отвечаю уклончиво, не желаю озвучивать подробности.

Мы сидим в уютном кафе. Здесь все деревянное, стилизовано под сказочную избушку. Только массивные стеллажи с книгами разбавляют обстановку. Странное сочетание, но расслабляет.

— Как раз это хотела обсудить, — оживляется. — У вас есть вакансии?

— Без понятия, — пожимаю плечами.

— Ой, ладно, — лучезарно улыбается Рита. — Не кокетничай.

— В смысле? — искренне недоумеваю. — Я такое не отслеживаю.

— Помоги по старой дружбе, а? — тяжело вздыхает, мрачнеет. — Моя начальница просто чокнутая. Не знаю, сколько там еще продержусь. Альтернативы особо нет, приходится терпеть. Но я медленно схожу с ума.

— Поверь, у нас не легче, — хмыкаю. — Каждый день куча трупов.

— Я думала, стажеров не берут на такие дела.

— Да там разные случаи, — отмахиваюсь.

Будь проклят мой длинный язык.

Скрываю замешательство за очередным глотком кофе. Смотрю на соблазнительный десерт, и не испытываю ни малейшего желания к нему притронуться.

— Как с нагрузкой? — продолжает расспрашивать.

— По-разному, — бормочу уклончиво.

— Зарплата точно выше, — заключает уверенно. — По крайней мере, та, которая в конвертах.

— Я ее не получаю, — смеюсь. — Ты чего?

— Не гони, — фыркает Рита. — А то я не понимаю, как у вас все решается. Вот скажи, сколько тебе стоила эта должность?

— Нисколько, — признаюсь абсолютно честно.

— М-да, — протягивает насмешливо. — Не подозревала, что станешь скрывать такое.

— Серьезно, ничего не платила.

— Ну пусть, — обиженно поджимает губы, ковыряет ложкой фруктовый салат, брезгливо удаляет из него взбитые сливки.

— Градский замолвил пару слов, — отодвигаю свой десерт подальше.

— Может, и за меня замолвит? — хихикает. — Я заплачу любую сумму.

— Так, я не в курсе подобных схем, — развожу руками.

— Я готова на все, лишь бы выбраться из своей конторы, — заявляет твердо. — Я измотана, еле выбила несколько отгулов. Хоть выспалась по-человечески, до спортзала добралась. Но сейчас опять как загнанная лошадь.

— Я попробую узнать, — киваю, допиваю кофе. — Стой, ты же говорила, что отгулы совсем не дают, поэтому и на похороны Ники не можешь пойти.

— Если честно, я просто не люблю такие мероприятия, — кривится.

— Никто не любит, — нервно барабаню пальцами по чашке.

— Я на последнем издыхании, только на кладбище тащиться не хватало, — брезгливо цокает языком.

— Она была нашей подругой, — напоминаю вкрадчиво.

— Скорее уж твоей, — виновато улыбается.

— Не важно, — решаю свернуть тему.

Подзываю официанта, заказываю еще кофе.

— Без обид, но ее смерть не была такой уж неожиданностью, — вдруг произносит Рита.

— Что? — закашливаюсь. — То есть?

— Сама посуди, Ника встречалась с конченым бандитом, регулярно тусовалась в ночных клубах, — продолжает ровно. — Ты же в курсе, какие истории ходят по городу. О Харе, о его семье. Неизвестно, с кем еще она путалась.

— Ни с кем, — заявляю твердо.

— Хорошо, — не теряется. — Разве Хары мало?

— Он ее не убивал.

— Откуда ты знаешь? — выразительно закатывает глаза. — Он откупался от изнасилований, неужели от убийства не откупится?

— Может, он и насильник, — закипаю. — Но далеко не каждый насильник способен на убийство. Тем более такое.

— Допустим, он не виновен. Значит, кто-то другой. Все равно явно из его круга.

— С чего ты это взяла?

— Ее тянуло к плохим парням, — заключает Рита. — Она не умела выбирать знакомых.

— А мы типа умеем?! — закипаю.

— Я не бегаю за всяким маргиналами, — роняет сухо.

— Господи, — откладываю меню. — Ты издеваешься? Хочешь сказать, Ника сама это на себя навлекла?

— Вполне вероятно, — бросает коротко. — Пойми, в нашем обществе идет популяризация пагубных образов. Чего только стоит сериал «Бригада». Вспомни, как мы все по нему фанатели. Но некоторые выросли, не поддались влиянию. А остальные упорно следовали за данной моделью.

— Бредятина.

— Девочки мечтают о плохих мальчиках, которые исправятся и станут хорошими именно для них, — продолжает дальше. — Но в реальности бандиты никогда не меняются. С ними нельзя строить нормальные отношения.

— Ну, в сериале «Бригада» не самый оптимистичный конец, — заявляю со смешком. — Вряд ли вдохновит.

— Какая разница. Все считают главных героев крутыми.

— Чушь полнейшая, — возмущенно фыркаю. — Идиотская теория.

— Возьмем из недавнего, трилогия «Оттенки серого», — не сдается Рита. — Начитаются, ищут доминанта, а получают психопата. Кого винить?

— Конечно, автора, — истерично посмеиваюсь.

— Взрослые люди должны адекватно оценивать последствия собственных действий. К примеру, я бы никогда не стала общаться с Артуром Харой, — врет и не краснеет. — Я стремлюсь к полезному, интересному и умному общению. Не опускаюсь до уровня потенциальных убийц.

— В общем, виновата жертва? — уточняю скупо. — Выбирает неправильно?

— Бывают разные ситуации, однако в основном — да.

Официант отвлекает внимание.

Смотрю на чашку кофе. Дымок от американо очень осязаем. А от меня?

Достаю кошелек, выуживаю несколько купюр, бросаю на стол.

— Помню, как сильно ты восхищалась, когда прочла «Над пропастью во ржи», — нервно усмехаюсь. — Кстати, это любимая книга маньяков.

— Что? — Риту слегка передергивает.

— И еще помню, как ты записалась в тот дорогущий фитнес-центр, надеялась подцепить Хару, — замечаю напоследок.

Поднимаюсь. Ухожу и не оборачиваюсь, опасаюсь сорваться и нанести кое-кому особо тяжкие телесные повреждения.

Обалдеть.

Жертва сама виновата. Не ублюдок с ножом. Не больной на всю голову садист. Жертва. И еще общество вокруг. Сраная книга. Гребаный сериал. Охренительно трудное детство.

Прикольная логика, блин.

У многих жизнь не сахар и противоречивые литературные пристрастия, но это не повод идти на убийство. Нужно оставаться человеком. Отличать добро от зла, не прикрываясь воплями психически больных моралистов.

***

Я извлекаю симпатичного плюшевого мишку из бумажного пакета. Долго рассматриваю игрушку и возвращаю обратно, аккуратно кладу на полку.

Не хочется передавать вещь Артуру, хоть подарок и был куплен для него. Отцу Вероники тоже отдать не могу, жду подходящего момента. Не желаю причинять боль.

Возможно, стоит отдать боссу?

Что-то меня останавливает. Странно чувство, точно первобытный инстинкт, наваливается сверху и мешает. Всякий раз намереваюсь избавиться от этого пакета, и всякий раз жму на тормоз, не решаюсь.

Подобное скользкое ощущение возникает, когда смотрю на фотографии с места убийства Ники. Они отличаются от остальных не только кровавым крестом на лбу жертвы.

Может, зря сгущаю и накручиваю?

Мне трудно поверить, что подругу убил маньяк, что она вообще мертва и уже никогда не вернется.

— Постарайся собраться, — ровно советует Градский, лишь только делюсь с ним смутными подозрениями. — Оценивай факты.

— Судя по заключению патологоанатома, Нику убили сразу, сначала порез в области горла, потом удар в грудь, — судорожно выдыхаю. — Остальные ранения нанесены после смерти.

— К чему клонишь?

— С другими жертвами он действовал иначе. Не задевал жизненно-важные органы. Все девушки умирали от потери крови.

— Почерк иногда меняется, — не замечает ничего необычного. — К тому же мы не видим полную картину. Возможно, он и раньше так убивал. Или решил попробовать новый способ.

Наша секретная команда находит еще несколько убийств. Семь эпизодов в различных городах. Каждый случай мы отмечаем на карте, анализируем информацию, пытаемся понять, почему выбраны определенные города.

Но впереди тонны документов, там могут скрываться десятки других преступлений.

— Я не знаю, как объяснить, я просто чувствую, — признаюсь, наконец. — Что-то не то, будто Нику убил не он.

— Слишком много совпадений, — отмахивается Градский. — Место, способ, внешность жертв. Слишком много похожих деталей.

— Да, — вынуждена согласиться.

— Мы долго топчемся на месте, отсюда и сомнения, — мрачнеет. — Необходимо зацепить подонка, затронуть личное. У нас нет подозреваемых. Общие предположения.

Босс задумчиво сдвигает брови, разминает пальцы, хрустя костяшками. Он молчалив, никого не посвящает в свои планы. Но по горящему взгляду я четко понимаю: убийцу ждет справедливое возмездие. Главное — поймать, заключить под стражу. А потом…

В камере всякое может произойти. От неосторожного падения на нож до суицида со множеством огнестрельных ранений.

— Продолжим копать, — заявляет Градский.

Подчиняюсь.

Я опять погружаюсь в изучение материалов, отгораживаюсь от реальности. Больше не смотрю ни фильмы, ни сериалы. Читаю учебники по криминалистике, исследования про маньяков. На развлечения не остается времени, на еду тоже.

— Ты вроде похудела, — мама впервые смотрит на меня с удовлетворением.

— Спасибо, — поворачиваюсь к зеркалу и пытаюсь не бояться жутких сизых кругов под глазами.

Я не боюсь ни садистов, ни психопатов. Погибну либо от хронического недосыпа, либо от обострения альтруизма.

Порой хочется уволиться и свалить на безлюдный остров. Однако совесть не позволяет бросить начатое, перечеркнуть старания.

Я упрямая, не успокоюсь, пока не доберусь до истины. В универе пришлось наизусть вызубрить кучу материалов по криминальному праву. Преподаватель требовал взятку, перфекционистская натура не позволяла сдаться и заплатить. Пришлось выучить, как молитву, текст от зубов отскакивал.

Конечно, без периодов отчаяния не обошлось. Одну мою контрольную работу разнесли в пух и прах.

Память жива до сих пор. Второй курс, первый семестр.

— Значит, «вещественные доказательства» ты благополучно сократила до «вещдоков», а с «письменными» что произошло? Постеснялась? — язвительно спрашивает препод. — Хоть иногда учебник открываешь? Ладно, сокращение, тут всем лень написать полностью. Но такой вариант решения задачи предложит только умственно-отсталый! Ты чем работать будешь? «Письменными доказательствами» или «письдоками»?

Выбегаю из аудитории, как ошпаренная, сижу на крыльце и рыдаю.

— Что случилось? — спрашивает Градский. — Кто тебя обидел?

Он приехал забрать Нику после пар.

— Н-ничего, — захлебываюсь слезами. — В-все н-нормально.

— Выкладывай, — ободряюще хлопает по плечу.

— Ничего, — смотрю на него и резко затихаю, растворяюсь в искрящихся голубых глазах, разом забываю о недавних горестях. — Все хорошо. Правда.

Поспешно вытираю слезы.

— Не вешай нос, — небрежно скользит пальцами по моему подбородку. — Только скажи, разберусь с любым обидчиком.

Отступает, оставляя меня наедине с мечтами.

Боже, опять.

Мотаю головой, отгоняю непрошеные воспоминания. Сейчас надо заняться делом, а не грезить о прошлом.

***

Темнота окружает со всех сторон. Льется из каждого угла, пропитывает каждую трещину, проникает в сознание и порабощает, подчиняет своей воле.

Я лежу на кровати с широко открытыми глазами. Не включаю свет, не распахиваю занавески. Сна нет. Где-то вдалеке пламенеет рассвет.

За последние несколько недель я увидела столько смертей, что даже затрудняюсь озвучить точную цифру. Пусть и на бумаге, на фотографиях. Не принципиально.

Эти люди ходили по земле, а теперь лежат в могиле. Как и мой покой. Как мое самообладание.

Когда звучит противная трель будильника, ощущаю долю облегчения. Поднимаюсь, собираюсь на автопилоте.

Холодает, срывается снег. Отличный конец для марта.

На работе меня ожидает сюрприз. Местная газета выпустила статью под впечатляющим названием «Кровавая охота».

Градский в ярости. Кто-то слил часть нашей информации журналистам. Семь эпизодов, которые мы обнаружили в других городах, пытаются увязать со смертью Вероники.

Высшее руководство начинают прессовать, поднимается общественный резонанс.

— Ладно, — устало бросает босс. — Может, мы извлечем из этого пользу.

— Едва ли, — роняю неуверенно. — Скорее спугнем преступника. Прежде никто не связывал его преступления в единую цепь.

— Он не боится трудностей, — заключает мрачно. — Убивает в квартирах. Не в подворотне, не на пустыре. Пробирается именно туда, где живет жертва. Получает удовольствие от подготовки нападения. Хочет насладиться контролем.

— Жаждет власти, — заявляю сдавленно. — Тогда выйдет нечто вроде красной тряпки для быка. Он сорвется, поднимет ставки.

— Будет больше жертв.

— Это не очень хорошо, — невольно передергиваю плечами.

— Статья уже опубликована, придется действовать по обстоятельствам, — хмурится. — Если дело наберет обороты, появится возможность использовать серьезные ресурсы.

Конечно, официальное расследование принесет более весомые результаты.

Только какой ценой? Скольким людям придется умереть?

Статистика безрадостная.

— Я найду крысу, — обещает Градский. — Я узнаю, кто связался с журналюгами, вышибу эту скотину отсюда.

День проходит в чудовищном напряжении. Все стоят на ушах, руководство натягивают по полной программе. Новости распространяются быстро.

Представляю, как трясутся следователи, которые определили суицид при сорока восьми ножевых ранениях и сволочи, выбившие чистосердечное признание из невиновного человека.

Я еле доползаю до дома, сплю на ходу. Мама на вечерней тренировке, квартира пуста. Валюсь на диван, проверяю мобильный и присвистываю от удивления.

Зашкаливающее количество пропущенных вызовов от Риты.

С чего бы вдруг?

Собираюсь зашвырнуть мобильный подальше, но экран загорается вновь.

Черт, мне совсем не хочется отвечать.

Медлю и все же нажимаю «принять». Столько звонков. Наверное, что-то произошло.

— Привет! — мигом выпаливает Рита. — Слава, это ты?

— Я, — подтверждаю коротко.

— Как дела? — голос звучит весело и задорно.

— Супер, — отвечаю сухо.

— Срочно нужна твоя помощь, вопрос жизни и смерти, — тараторит на одном дыхании.

— Что случилось?

— Встретимся, и я объясню!

— Слушай, скажи…

— Слава, у меня мало времени. Жду возле нашей пиццерии. Можешь прямо сейчас выйти?

— Что за срочность? Что…

— Слава, умоляю, приходи, — заявляет настойчиво. — Мне стыдно говорить о таком по телефону. Тут куча народу.

Тогда почему на фоне ничего?

Тишина.

Очень подозрительная тишина.

— Давай, жду.

Она отключается.

Набираю, но мобильный отключен.

Интуиция бьет тревогу.

Недавно я именно так вызванивала на встречу Артура Хару. Неприятное дежавю. Не люблю подобные совпадения.

Поднимаюсь, набрасываю плащ. Беру пистолет, проверяю, заряжен ли, запихиваю во внутренний карман. Хватаю ключи и мобильный, покидаю квартиру.

***

Я звоню Градскому, но он не отвечает.

Наверное, забыл убрать тихий режим.

Уверенно шагаю через темный двор, плотнее запахиваю плащ. Снег скрипит под ногами. Дурацкая погода, весной и не пахнет.

Набираю босса снова и снова, однако безуспешно. Может, отправить сообщение? Нужно предупредить его, на всякий случай сообщить, куда я пошла.

Металлический щелчок побуждает обернуться. Рядом никого. Странно. Не успеваю шевельнуться, ледяное дуло упирается в мой висок.

— Молчи и не двигайся, — раздается мужской голос над ухом.

Я покорно молчу и не двигаюсь.

Лихорадочно стараюсь придумать что-нибудь умное, но думать с пистолетом у виска гораздо труднее, чем кажется на первый взгляд.

— Очень медленно и осторожно разведи руки в стороны, — говорит незнакомец. — Молодец, а теперь так же медленно и осторожно положи мобильный на землю.

Послушно исполняю приказ.

Лучше не спорить.

Бляха, вот это везение!

Неизвестный шарит по моим карманам, забирает содержимое. Тщетно пытаюсь соображать, изобрести план побега.

Он не грабитель. Иначе бы забрал телефон.

— Я работаю в прокуратуре, — заявляю ровно.

— Я знаю, — следует невозмутимый ответ.

Твою мать.

Откуда?!

Откуда он знает?

— Заведи руки назад, — продолжает спокойно. — Без глупостей. Ты же умная девочка? Вижу, что умная.

Запястья обдает морозным холодом.

Вздрагиваю от мерзкого лязга наручников.

Отлично, веселье только начинается.

— Пойдем, — приказывает ледяным тоном.

Обхватывает за талию, тащит в сторону. Провожаю взглядом свой телефон, оставшийся лежать вдалеке.

Приглушенный писк сигнализации, клацанье замка.

Незнакомец усаживает меня на переднее сиденье. Впервые появляется возможность рассмотреть его лицо. Но это не повод для радости. Свидетелей всегда убивают.

Хотя пока я не совсем свидетель.

Плевать.

Какая на хрен разница?

Незнакомец выглядит вполне приятно и располагающе. Ему около тридцати лет. Может, тридцать пять. Не больше. Брюнет, стриженный под ежик, светлокожий. Выразительные глаза, темно-серые, глубокого, льдистого оттенка. Почти стальные.

Он не красавец. Обычный среднестатистический парень... с пистолетом. Да, пистолет определенно делает его гораздо более запоминающимся.

— Мы же не хотим, чтобы с тобой случилось плохое, — незнакомец пристегивает меня ремнем безопасности, выразительно прибавляет: — Раньше времени.

— А чего вы хотите? — задаю не самый оригинальный вопрос, но поверьте, сейчас он кажется к месту.

— Давай сразу договоримся, спрашиваю здесь только я.

Не решаюсь протестовать.

Все, на что способна, — судорожный вдох и сдавленный выдох. Пистолет припечатан к моему горлу. И это значительно осложняет дыхательный процесс.

— Мама не говорила, что в холодную погоду стоит надевать шарф?

Сглатываю ужас, стараюсь не выдать страх.

— Я не люблю шарфы, — отвечаю максимально ровно.

— Почему?

Он неспешно расстегивает мой плащ, внимательно изучает скромную белую кофту и, судя по всему, ждет подробного пояснения.

— Слишком сильно сдавливают, — запинаюсь. — Душат.

Незнакомец смотрит мне в глаза с явной заинтересованностью.

— И тебе это не нравится?

— Не особо.

Понимаю, тема удушья — не самая лучшая идея, но у нас по крайней мере устанавливается определенный контакт.

— Как насчет свитеров с высоким воротом?

Взгляд у него совершенно безумный.

— Нет, они тоже вызывают дискомфорт.

Мое сердце бьется в районе гортани. Кажется, еще секунда, и меня попросту вывернет наизнанку.

— У тебя чувствительная шея?

— Наверное.

Ощущение, будто ступаю прямо по льду, тонкая корка вот-вот треснет и увлечет нерасторопную идиотку на дно.

Срочно придумай что-нибудь. Не важно что. Хоть что-то.

Не тормози, не зависай. Действуй. Генерируй план. Чем дольше находишься в плену, тем труднее выбраться на волю. Каждое мгновение на вес золота.

— Тогда постараюсь нежнее с тобой обходиться, — незнакомец убирает пистолет. — А может, тебе даже понравится моя идея?

Вряд ли.

Очень сильно сомневаюсь.

— Умница, — хвалит с довольной усмешкой. — Ты меня радуешь.

Он захлопывает дверцу, обходит автомобиль и усаживается за руль.

На этом месте герои обычно пытаются сбежать. В кино. Да и в сериалах. В книгах также используется похожая тактика. Однако меня словно парализует изнутри. Попеременно молюсь и матерюсь, что не слишком логично и явно греховно.

Время не остановить, отмотать не выйдет. Я целиком и полностью увязла в жутком моменте.

— Куда хочешь поехать? — спрашивает незнакомец и заводит двигатель.

— В кино, — бросаю на автомате, впиваюсь взором в обтянутые кожаными перчатками руки, продолжаю: — Или в другое место. Вообще, существует много вариантов.

Так.

Его руки на руле. Хорошая возможность. Верно?

Дождаться, пока мы поедем. Тогда у гада не будет шанса выхватить пистолет и…

— Даже не думай, — он опять улыбается, но в этой улыбке нет ничего позитивного. — Не советую чудить.

— Я совсем не...

— Я знаю одно уютное место, где нам никто не помешает.

Вся надежда на Градского.

И на GPS. Преступник не догадался изъять мой второй мобильный телефон. Он о нем элементарно не подозревал, пропустил передний карман на джинсах, когда проводил обыск.

Успокойся, выдохни.

Босс заметит кучу пропущенных, заподозрит неладное, перезвонит и забеспокоится, поднимет всех на уши, начнет искать меня с помощью новейших технологий.

Черт, я обречена.

Вдруг начальник погружен в работу? Заметит звонки только завтра?

Возможно, я уже буду лежать в сырой земле. С широкой улыбкой. От уха до уха. На горле.

Кому известно, что какой-то дебил с пистолетом надел на меня наручники и затолкал в свою машину? Впрочем, он не дебил. К сожалению. Производит впечатление вполне разумного психопата.

Не знаю, как бы его классифицировали специалисты.

— Тебе нравятся ножи? — интересуется мой новый знакомый, когда авто тормозит на светофоре.

Обалдеть.

Я не думала о ножах и не рассматривала их с точки зрения…

Да ни с какой точки зрения я их не рассматривала.

— Они очень благородные.

Соглашусь, звучит странновато.

Но я близка к обмороку, а разговор лучше поддержать. Во всех фильмах про чокнутых убийц выживают те, кто способен задушевно болтать. Сперва маньяки гасят всех, кроме главного героя, а потом на помощь подтягивается бравая полиция.

Стоп.

Маньяки.

Жесть, я же не в гребаном фильме. Но не бывает таких совпадений. Или бывают?

— Ты правда так думаешь? — спрашивает он, точно проникает внутрь надвигающейся на меня панической атаки.

— Да, — отвечаю глухо. — Стальная поверхность выглядит завораживающе. У моего отца есть целая коллекция ножей. Он привозит что-нибудь новое из каждого рейса. Вроде сувенира.

— Опиши в деталях.

Ночь. Город, припорошенный снегом. Пестрая лента огненных вывесок. Мы несемся навстречу неизвестности, обсуждая холодное оружие. Прямо романтическое свидание.

Напрасно стараюсь перевести дыхание. Пульс давно и безнадежно сходит с ума.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒