Перевёл Бережный Б.Д. 2 страница

– Сообщили из бригады. А мы этим гадам, только две самоходки.

- Не только, нет. Третий батальон в долгу не остался. Сожгли у фрицев четыре самоходки, четырнадцать бронетранспортёров, не считая пушек, миномётов и множества других мелочей. Польские экипажи бьются на удивление хорошо. Трудно поверить, что первый раз в бою. В целом всё не так плохо. Пехота преодолела две линии обороны, отбили все контратаки, а сапёры навели два моста на Нисе.

- Что со вторым батальоном? Целый день о нём не слышно.

-Карпенко задержался немного при форсировании. Подбили ему одну машину, но экипаж уцелел (*4). Потом на левом крыле вошел как нож в масло, раздавил артиллерийскую батарею и вечером достиг третьей линии обороны, где захватил целый мост на реке и теперь его охраняет. Фрицы там в растерянности, не ожидали такого темпа. В это время экипажи получили ужин, хлеб и консервы на следующий день и понемногу укладывались спать. Танковая аристократия - командиры танков и механики-водители внутри, остальные на ещё теплых крышках над двигателями. Только экипажи дежурных танков, расставленных полукругом, были на стороже, стараясь рассмотреть, что нибудь в темноте. Далеко на севере слышался гул орудий, а здесь в лесу было тихо, только сквозь сон вскрикивали птицы.

В рядах пятой дивизии

Рокот танковых моторов давно нарушил лесную тишину. Гусеницы бронированных колоссов давили подлесок и кустарник. Выхлопные газы заглушали весенние запахи. В районе потерявшейся в лесах деревеньки Дункельхаусер собрались основные силы бригады, второй и третий батальоны, бригада мотопехоты, и тылы со своими ротами обслуги, снабжения и ещё черт знает чем. Почти под каждым деревом и кустом стоял танк, автомашина или дымила полевая кухня. Все прикрыто ветвями – замаскировано. Деревня, а точнее лесничество Дункельхаусер состояла из нескольких построек, втиснутых в разветвление дорог, была центром целой группировки, это было видно с первого взгляда. Всё находилось в постоянном движении: бегали связные, отъезжали и прибывали мотоциклы и автомобили. Вокруг домов солдаты роты охраны и обслуживания, без энтузиазма, копались в земле, готовя пулемётные гнёзда и укрытия для автомашин. В наиболее солидном доме расположился штаб бригады. В большой комнате, на первом этаже, украшенной многочисленными охотничьими трофеями, собралась группа офицеров. Среди них выделялся представительный офицер в польском кителе с полковничьими знаками отличия, в тёмно-синих брюках и коротких сапогах с оранжевыми голенищами. Держал в руках лист бумаги.

- Таким образом, сняли с меня все заботы. Будет теперь всё решать командир дивизии, кому и что придать. Из этого вытекает, что штаб бригады становится ненужным.

- Таков замысел командования армии, товарищ командир. – Крепкий, широкоплечий заместитель по строевой части подполковник Лавизин, как обычно в таких случаях, старался оправдать решения вышестоящего начальства. Командиры пехотных полков имеют претензии, что одним помогают, а другие остаются без поддержки. А так сами решают.

- Мы, однако, лучше знаем какой из наших батальонов сильнее, какой слабее и куда их послать. Теперь, черт знает, что из этого получиться.

- Генерала Александра Вашкевича, командира пятой дивизии знаю ещё как капитана – вступил в разговор начальник штаба бригады майор Владимир Макаров. – Человек он очень тактичный. Прежде чем принять какое – либо решение, наверняка спросит нашего совета. Имеет открытую голову и хороший характер, невозможно его не любить.

- Может быть. Возвращаемся к ситуации на фронте. Имеем серьёзное задание. Правое крыло Армии открыто, седьмая дивизия замешкалась, а десятая ещё не форсировала Нису. На севере имеем обширный лесной массив Мускауэр Форст, который может скрывать не одну неожиданность. Полковник Михаил Кудрявцев, подошел к разложенным на столе картам, на которых что – то деловито чертил майор Савельев заместитель начальника штаба по оперативным вопросам. – Видите – говорил, одновременно показывая на карту – здесь клином вышли восьмая и девятая, а с севера – брешь. Эта дыра расширяется и увеличится ещё больше, поскольку наше место занял танковый корпус и полк тяжелых танков – мощная сила. После форсирования обеих рек и выхода из лесов дивизии левого крыла значительно усилят темп наступления. Поэтому командующий армией ввёл из-за спины восьмой и девятой, пятую пехотную дивизию Вашкевича. Она должна закрыть разрыв и прикрыть левый фланг армии – догадался Лавизин. Первый батальон вышел на связь? – Кудрявцев обратился с вопросом к поручнику Божко, распоряжающегося у рации обслуживаемой сержантом. – Ещё нет, слышу их переговоры, а они меня не слышат. Они ещё в бою. – Вызывайте непрерывно. Как установите связь, передайте приказ: выйти из порядков 28 полка и всеми силами прибыть сюда. – К ним отправился капитан Доспехов, офицер связи, в любой момент может выйти на связь. Он вернёт их сюда. Сержант с наушниками на голове вернулся к своему: “Я Решётка, я Решётка, Волк один отзовитесь, приём. ” Его монотонный голос образовывал фон всех разговоров в комнате. – Товарищ командир, есть связь со штабом пятой, хотят с вами говорить! Кудрявцев подошёл к рации и одел наушники. – Решетка один, слушаю! Приём! Слышу вас нормально, как слышите меня? Понимаю, бумагу получил, вместе повоюем. Мои “Волки” ещё не в комплекте… Двадцать и тридцать сотен могу продать сразу. Десять сотен останутся на хозяйстве… Всё равно кому, сами решайте, конец связи. Во время разговора командира, все находившиеся в помещении замолчали. Точно поняли смысл разговора. Означал он, что второй и третий батальоны нужно вводить в бой уже сейчас. Первый батальон, воюющий под недалёким Ухсмансдорфом, останется в резерве. Кроме этого Кудрявцев оставил генералу Вашкевичу возможность выбора какому полку какой батальон придать. Радист вернулся к попыткам вызвать первый батальон. Комбриг подошёл к столу и углубился в изучение карты. – Нас ожидают тяжёлые бои, местность непростая, вокруг болота, ручьи и озёра. Не везёт нам с местностью, так же было и у Ладожского озера. Как выделят рубеж, сразу ясно, что вокруг такие леса и болота, что пешком не пройдёшь. Одна дорога, доступная для танков, заминирована и фрицы её усиленно обороняют.

- Благодаря этому получили колоссальный опыт. Теперь ни один лес, ни какая топь нам не страшны. – Забыли товарищи командиры, что солдаты у нас молодые, неопытные. Наши опытные вояки ушли из бригады. – Немного, однако, молодых подучили – усмехнулся Кудрявцев. Коньком Лавизина, отвечавшего за обучение, было действия батальона на трудной лесисто – болотной местности. На полигоне выжимал из экипажей семь потов. Заставляя бесчисленное количество раз форсировать болотистые речки. – Здесь воюем на территории врага – сказал. – У нас местные колхозники сами приходили в штаб, показывая проходы и броды. Тут никто и ничего не скажет. Помните посёлок Шала? Сидели там гитлеровцы, как гвоздь в руке, весь район держали под огнём. Прямо не подойти, так как заминировано и противотанковая артиллерия и не обойти, вокруг болота, лес. А колхозники показали такой проход, ни один танк не увяз. – Помню, конечно! Было это в марте 42-го, исключительно ранняя оттепель. Как ждали мы морозов! Были тогда майором, командиром батальона. Это по вашей инициативе связались с колхозниками и выполнили обходной манёвр. Застали фрицев врасплох. Совершенно не ожидали, что танки смогут пройти болота. Даже заслона не поставили с той стороны. Разбили их укрепления и в эту брешь вошёл танковый корпус и здорово потрепал немцев. Сам председатель Военного Совета Ленинградского фронта объявил вам благодарность. - Заслуги мои тогда были невелики. Какие танкисты у нас были! Помните лейтенанта Мартынова? Как воевал на своём КВ. Помню под Зубкино один пошёл на взвод немецких танков. Думали, что погибнет. А он пять немецких танков уничтожил, три исправных захватил, фрицев набил немерено, поджег бронеавтомобиль и не думал уходить. “Приходите – говорит – за трофеями. Пятнадцать повозок здесь стоит, не могу бросить. ” Потом оказалось, что танк был повреждён и боеприпасы заканчивались. Прошлые это дела, товарищи командиры, прошлые. Много наших танкистов осталось там под Ленинградом. Не забуду тех двух лет, боёв под Гонтовой Липкой, Тортолово, у реки Волхов, под Тихвиным и эту проклятую артиллерийскую горку “Артиллерийская сопка” (*5), где столько нам танков сожгли. Теперь уже и фрицы не те, что раньше, не бьются с тем упорством. Научили мы их уважать советские танки. Сильны, только когда имеют пятикратный перевес! - Не стоит недооценивать противника товарищи – сказал высокий подполковник, с голубыми глазами, который как раз вошёл в помещение. Змея, пока не прибьёшь её полностью, может укусить в последний момент. – Наш политрук Гвоздков должен всегда иметь последнее слово – сказал Кудрявцев. – С чем пришёл? - Скандал товарищ полковник! Этот наш интендант, становится всё более скупым. Говорю ему, чтобы сразу отправил грузовик за ранеными танкистами первого батальона к Ухсмандорфу. А он нет и нет. Говорит, пусть раненых в тыл доставляет пехота, своего транспорта не даёт. Говорит, что за два дня боёв потерял половину машин. А там польские танкисты нуждаются в помощи! - Успокойся, горячая голова, сейчас распоряжусь. А откуда знаешь, что там раненые есть? Мы тут два часа не имеем с ними связи, а ты даже знаешь потери. Говори, что тебе известно!

- Сначала транспорт, потом буду говорить!

- Эх, Гвоздков, Гвоздков, что у тебя за дисциплина? Приказов командира не выполняешь, что мне с тобой делать? Ну, хорошо, не говори, сначала транспорт. Прошкин! Дай из разведки “Додж”, пусть отправится за ранеными. Торопись и быстро возвращайся. А теперь, Гвоздков, говори, что заешь о первом батальоне. – Возвращался с передовой автомобиль, который подвозил артиллерии снаряды и привёз раненого радиста Стасяка. Больше раненых танкистов взять не мог, так как всё было занято ранеными пехотинцами. Был там тяжелый, но победный бой. Потеряли четыре танка. Один убитый – подпоручник Кунцевич, остальные раненые и с ожогами. Вот, что знаю. - О приказе сосредоточиться в нашем районе знают? – Ничего не знали, может сейчас уже знают, пока Стасяк попал в тыл, прошло много времени. Принёс тебе для утверждения статью в газету о гибели Горчакова и Федорченко. – Утверди сам, ведь имеешь право. – О мужестве польских танкистов написал? - Конечно, написал. Эти парни действительно воюют великолепно, не хуже наших бывалых бойцов. Раненый Стасяк рассказал мне с какой отвагой атаковали железнодорожную станцию в Миттель-Хорка, от фрицев перья летели….

Было уже далеко за полдень, когда за окнами заревели басом танки, это первый батальон возвращался из-под Ухсмандорфа. Помощник начальника штаба по оперативным вопросам капитан Тимченко проводил колонну к назначенному месту расположения. В штаб вошли четыре измазанных сажей танкиста: старший лейтенант Овечкин, исполняющий обязанности командира батальона и три капитана, Столяров – зам по политчасти, Симонов зам по технической части, Рогачёв – старший адъютант или начальник штаба батальона. Были похожи друг на друга в этих, когда-то темно-синих, а теперь неопределённого цвета комбинезонах и надетых шлемофонах с развевающимися проводами от радио. Может потому, что были почти одного возраста, одного роста и с покрасневшими глазами, в которых ещё тлел огонёк недавнего боя. Овечкин хотел рапортовать по уставу. – Отставить – сказал Кудрявцев – говори по-людски, как прошёл бой?

- Переправу захватили и удержали. Уничтожили четыре орудия, шесть автомобилей, несколько пулемётов и много повозок. Потери врага в живой силе оцениваю человек пятьсот, не меньше.

- Не преувеличивай, такие потери немцы могли понести в полосе наступления армии.

- Знаю, что говорю. Разбили целый батальон, а может и больше.

- Поторгуешься с начальником штаба, а потери?

- К сожалению, большие. Четыре танка подбиты, один сгорел. В танке погиб один офицер -подпоручник Кунцевич и два сержанта, шестеро раненых. Два из подбитых танков можно быстро отремонтировать. Так, в нескольких словах подведён баланс боя длившегося целый день. В действительности день был полон напряжения и огромных усилий. С рассветом, после короткой артподготовки, которая, к сожалению, не подавила вражеские огневые точки, танкисты вместе с 28-м полком начали атаку на Нидер – Хорка. Пехота залегла. Повторили атаку танков с десантом на броне, успех был половинчатым. Машины подошли к постройкам, но оттуда посыпались фаустпатроны, повредили два танка. Поэтому вперёд должна была двинуться пехота. Началась полная драматизма битва за каждый дом. К девяти утра заняли Нидер – Хорка и бой переместился в северную часть – Обер – Хорка. Танки действовали осторожно, каждая постройка могла скрывать смертельную опасность. Просто неправдоподобно как быстро экипажи овладели приёмами боя в населённом пункте. Около железнодорожной станции сопротивление было особенно сильным, пулемётный огонь прижал пехоту к земле. Овечкин тогда поставил всё на одну карту. Вывел танки за постройки, посадил десант и пошёл в лихую атаку. Успех был полный: солдаты ворвались вглубь позиций врага, выбили обороняющихся и заняли станцию. Там потеряли ещё два танка, зато уничтожили батарею из 4-х орудий калибром 105 мм. Брешь, пробитая в системе обороны немцев, склонила чашу весов на сторону поляков. С востока посёлок атаковали подразделения 34-го пехотного полка и после короткой схватки овладели им полностью. В это время танки вышли к реке Вейссер Шопс, с намерением её форсировать и захватить плацдармы. Река, хоть и меньше чем Ниса, но оказалась недоступной для форсирования, так как протекала по широкой болотистой долине. Танки встали вдоль берега и с места поддерживали огнём пехоту, уничтожая огневые точки на противоположном берегу. Не обошлось без драматических моментов. Гитлеровцы, на своём берегу поставили противотанковые орудия большого калибра. Однако стреляли нервно и не слишком точно. Заставили замолчать эти орудия пехотинцы, форсировавшие вплавь болотистую реку. Танкисты поддерживали пехоту с места, пока это было возможно. И так настал полдень. Овечкин собирался дать своим хлопцам минуту передышки, и к тому же манил только что захваченный посёлок и надежда на трофеи – папиросы, эсэсовский коньяк и консервы. Ничего из этого не получилось. Появились офицеры из штаба 9 дивизии и приказали немедленно двигаться на север под Ухсмандорф, где вели бой 26 и 30 пехотные полки. Пошли снова в атаку, злые как тысяча чертей. Двинулись боевым строем вдоль реки, прикрываясь от западного берега противопаводковым валом. Едва не дошло до трагической ошибки. За очередным поворотом наткнулись на группу из нескольких танков, укрывшихся в зарослях, что затрудняло возможность определить, чьи они. Уже должен был прозвучать сигнал к открытию огня, когда заметили белого орла на башне одного из них – свои! Оказалось, что это подразделение танкового корпуса, рота Т – 34 – 76. Сидели за валом, как на маёвке, ожидая результата боя за Ухсмандорф и наведения переправ через реку. Овечкин фурией налетел на командира. – Мы с утра воюем, потеряли четыре танка, а сейчас опять в бой идём, а вы что?

- Имеем приказ действовать на западном берегу, а не возиться с какой-то зачуханой деревней, такого приказа не было. Словесная стычка закончилась победой Овечкина. Вместе двинулись к Ухсмансдорфу, пылающему огнём боя. Лавина танков придала пехоте воодушевления и определила результат боя – деревня была захвачена. Однако здесь на железнодорожной станции понесли чувствительную потерю. Танк № 1212 Кунцевича, проходя мимо будки обходчика путей, получил в упор удар фаустпатрона. Танк сразу загорелся. Только двух танкистов удалось спасти. Подпоручник Кунцевич и его заряжающий капрал Летуш сгорели в танке. Танкисты ещё добивали последние вражеские огневые точки над рекой и, встав у частично разрушенного моста ждали, когда сапёры начнут переправлять танки на западный берег, когда их нашёл капитан Доспехов и повернул в район Дункельхаусер.

Был поздний вечер, когда были закончены технические работы, восполнены боекомплекты и топливо, выполнен мелкий ремонт танков, а офицеры штаба подготовили боевые сообщения, подводя итог боя. Казалось, будет отдых до утра. Но появился офицер связи 5 дивизии с боевым приказом и эти надежды развеялись. Из затемнённого охотничьего домика выскочили посыльные и скрылись в темноте, радисты передавали в эфир закодированные приказы.

В 22-00 должно было состояться совещание у командира бригады. Перед назначенным сроком с разных сторон леса, пешком и на машинах подтягивались группы танкистов к дому лесника. Слышались восклицания и приветствия, раздавался смех. Внешне всё выглядело, как будто собирались здесь на дружескую беседу или вечеринку, а не совещание перед боем. Охотничья комната была заполнена до предела. Командиры батальонов с заместителями, адъютанты, командиры рот – все расселись на стульях, столах и подоконниках. Клубы табачного дыма затмевали свет двух керосиновых ламп.

- Товарищи офицеры – открыл совещание полковник Кудрявцев – благодарю за результаты второго дня боёв. Прошу передать слова благодарности подчинённым. А теперь о новом задании. Завтра с утра поддерживаем наступление 5 пехотной дивизии генерала Вашкевича. По показаниям пленных и сообщениям разведки следует, что перед нами полк гренадерской танковой дивизии “Бранденбург” и два полка пехоты, не считая подразделений Фольксштурма. Будем иметь дело с танками, противотанковой артиллерией и истребителями танков. Местность перед нами трудная, многочисленные болота, размокшие дороги, речки и леса. Несмотря на это, требую от вас быстроты действий, так как командование армией поставило перед нами задачу достигнуть завтра реки Шпрее и захватить плацдармы. От вас зависит, выполнит ли армия поставленные перед ней задачи. И так: второй батальон майора Карпенко будет поддерживать на правом фланге 13-й пехотный полк. Для усиления получит две батареи “сушек” из 28-го полка. Переправитесь под Ухсмандорфом и будете наступать на Требус, Косел, Ретшен и Рейхвальд. Левофланговый 17-й пехотный полк получит третий батальон капитана Воробьёва. Ему тоже придаются две батареи ‘’сушек’’, кроме этого получит роту мотострелков и сапёрный взвод из роты управления. Наступать будет на Шпреехаммер, Сандшенке и Ухист. Путь далёкий, нужно торопиться. Первый батальон остаётся при мне, утром в боевой готовности. Совещание пошло привычным путём. Уточнялись районы снабжения, опознавательные сигналы, и сотни других деталей, без которых невозможно вести бой. В комнате было душно и серо от дыма. В конце концов совещание завершилось. Офицеры уже выходили в темноту ночи, направляясь к своим подразделениям, когда в комнату вбежал радист с радиограммой. На время совещания он переместился в соседнюю комнату. – Приказ штаба армии гражданин полковник. Меняем место расположения КП. Кудрявцев пробежал глазами листок с радиограммой и выругался в полголоса. – Связной, шуруй за Овечкиным. Пусть срочно возвращается. Для остальных – боевая тревога! Передислоцируемся в Ухсмансдорф.

Черная, хмурая фронтовая ночь, освещаемая заревами пожаров, облачная и беззвёздная. Танки Овечкина, автомобили батальона мотострелков, штабные машины, растянувшиеся в длинную колонну, двигаются по лесной дороге черепашьим шагом. Грязь из разбитой колеи летит в стороны, окатывая идущих по обочине пехотинцев. Закрашенные фары узкими синими лучами едва разгоняют темноту. Водители напрягают глаза, стараясь увидеть в неверном свете впереди идущую машину, которая теряется во мраке. Светятся только, как две звёздочки, два красных огонька. Мотострелки, сидящие в открытых кузовах машин, защищаясь от ночного холода, укутались в плащпалатки. Они сонно раскачиваются в такт машинам, подскакивающим на ухабах. Колонна постоянно останавливается по неизвестным причинам, затем машины вновь приходят в движение, скрипя рычагами. Марш в темноте продолжается уже два часа. Усталым глазам всё трудней определить двигаются или стоят два красных огонька впереди. Когда они исчезают в темноте водитель добавляет газу, что бы не упустить их из виду и не заблудиться. Неожиданно резко тормозят, когда почти натыкаются на переднюю машину. Сидящие в кузовах солдаты стукаются головами, слетают с сидений, ругаются. Из леса выполз холодный туман, сгущающий темноту, заползающий под плащпалатки. На перекрёстке, солдат из взвода организации движения, фонариком показывает направление налево. Автомобили, урча моторами, взбираются на насыпь асфальтированного шоссе. Скорость движения увеличивается, лес кончился и стало чуть видней. Следующий регулировщик направляет колонну вправо, на полевую дорогу, с ямами полными жидкой грязи.

Около трёх утра достигли цели движения – посёлок Ухсмандорф. Колонна распадается на части и подразделения направляются к выделенным местам расположения. Сверкают фонарики. Ночную тишину нарушают крики и ругань, так как часть домов заняли пехотинцы и теперь не пускают танкистов. Танки и большая часть машин располагается в лесу, окружающим деревню. На отдых времени нет, так как рассвет близко, а работы ещё много. Штаб бригады расположился в небольшом доме на краю деревни. Поручник Божко за несколько минут наладил связь и работа пошла своим ходом. Установлена связь с обоими батальонами, которые выходили в исходные для атаки места. Не было, к сожалению, времени обговорить вопросы взаимодействия с пехотой. Третий батальон имел хлопоты с установлением расположения 17-го пехотного полка, который должен был поддерживать. А обнаружив, в конце концов, штаб полка, попал на непроходимую для танков дорогу, едва не завязнув в болоте. Поэтому потом пришлось ломиться прямо через лес, обходя завалы и ломая деревья. Полковник Кудрявцев не поддался искушению поспать два часа, как ему предлагал начальник штаба. Было ещё много дел. Сначала послал разведчиков к месту переправы через Вейссер Шопс. Где штаб должен был переправиться за наступающими батальонами, выслушал доклад помпотеха о состоянии бригады – 51 исправный танк, 1351 человек в строю. Интендант доложил о состоянии снабжения: продуктов на 4 дня, топлива 1, 5 заправки. Отдал распоряжения об использовании автотранспорта. Выпил чашку горячего чая, а на дворе уже рассвело. Наступил день 18 апреля.

- Решётка ноль один, Решётка ноль один, я Волк два, как меня слышите? Приём – отозвался второй батальон. – Слышу очень хорошо, слышу очень хорошо, переключаюсь.

- Приступаю к выполнению задания, форсирую реку!

Кудрявцев сел у карты и по радиосообщениям следил за ходом начинающегося боя. Слышимость этим утром была отличной, приказы отдаваемые майором Карпенко были отчетливо слышны. – Два – один – ноль – один двигай вдоль дороги, двигай вдоль дороги! - Понял, выполняю – отвечал поручник Астопов. – Степан, два – два – ноль – один, атакуй! Это приказ поручнику Анисимову. Нетрудно было догадаться, что танки завязали бой за посёлок Обер Шпреехаммер. Теперь в эфир ворвались новые голоса, кричали на польском.

– Михась, берегись, пушка!

- Добавь ему ещё, сукину сыну!

- Юзек. Иозеф, что с тобой? Что с тобой? – Порядок, я в порядке. Приложи им пару раз по окнам. Я отсюда не могу.

- Хорошо, хорошо! Роман, зайди с боку…. Тишина в эфире, какого чёрта?! – нервничал кто то.

- Решётка ноль один, Решётка ноль один – Я Волк три, я Волк три – отозвался командир третьего батальона – подходим к переправе. С этого момента радио не умолкало. Каждые несколько минут командиры батальонов докладывали о ситуации. В перерывах были слышны их команды, передаваемые командирам взводов. Операция развивалась успешно. Пехота, для которой сегодняшний бой был боевым крещением, пока держалась хорошо. Второй батальон, в короткой схватке овладел Обер и Нидер Шпреехаммером и, обходя широкой дугой два озерца с болотистыми берегами, атаковал укрытую в лесах деревню Требус. Танки батальона показали свой класс. Атака была проведена молниеносно. Гитлеровские противотанковые орудия сумели произвести только пару выстрелов, а уже стальные колоссы сидели у немцев на плечах, вынуждая их отступить. Гитлеровцы, оборонявшие Требус, потеряли 30 человек убитыми. В самой деревне, атакованной с трёх сторон, взято в плен 40 человек. Об этом с гордостью сообщал Карпенко, усиленно подчеркивая при этом – Пленных взяли танкисты, а не пехота, запишите на наш счет! В бою, за упорно защищаемую деревню, впервые взаимодействовали с 43-й танковой бригадой 1-го танкового корпуса. Она, хоть и непосредственно не штурмовала деревню, но прикрывала левый фланг наступавших.

Третий батальон, которому не везло с самого начала, и на этот раз не имел счастья. Завершив переправу, двинулся прямо на запад. Совершенно неожиданно в районе железнодорожной станции Ухсмандорф, примерно в километре за рекой, встретил сопротивление противника. Неожиданно, потому что часом ранее неподалёку прошёл второй батальон и не встретил противника. Необстрелянная пехота залегла под вражеским огнём и танки вышли к станционным постройкам без пехотного прикрытия. Рисковали наткнуться на истребителей танков, но нужно было подавить огневые точки противника. На счастье обошлось без потерь. – Увеличить темп, задерживаетесь! – приказал командир бригады. Капитан Воробьёв решил больше не оглядываться на пехоту. Погрузил мотострелков и сапёров бригады на танки и двинул прямо через лес на посёлок Сандшенке, расположенный в шести километрах. Быстро выяснилось, что путь напрямик невозможен, вокруг простирались топи. Воробьёв тогда решил двигаться вдоль шоссе на Ниски охраняемой колонной. Через каждые несколько сот метров натыкались на завалы, часто заминированные с охраной из истребителей танков. Шли тогда вперёд мотострелки, отгоняли фрицев, прикрывали сапёров. Сапёры проводили разминирование и делали проходы для танков. А время уходило. – Волк три, Волк три, где находитесь? – В лесу – неизменно отвечал Воробьёв. Наконец наткнулись на просеку, которая могла заметно сократить дорогу. Воробьёв приказал оставить негостеприимное шоссе. Лесная дорога, по началу сухая, становилась всё более топкой. Танки с трудом преодолевали некоторые места или искали обходы по лесу. Танкисты, мотострелки, сапёры – словом все проклинали своё невезение и немецкий заболоченный лес. Внезапно за спинами барахтающихся в болоте сапёров выпиливающих в лесу деревья, затрещали автоматы, ухнули пушки. Контратака? Окружение? Выслали в разведку мотосрелков и выяснили, что гитлеровцы пытались атаковать спешащую за танками пехоту, что бы остановить их. Создалась неразбериха. Взвод танков подпоручника Михаила Торгальского отогнал гитлеровцев. Но это заняло время. Только к 10 часам, валя деревья в несколько поредевшем лесу, танки вышли к деревне Сандшенке. Одновременно в этом районе оказалась пехота, подходившего с юга, 17 пехотного полка. Пока организовывали взаимодействие, противник контратаковал, выйдя прямо на необстрелянных в боях пехотинцев. Снова паника и неразбериха. Пехота, вместо того, чтобы занять оборону, рассеялась по лесу. И снова должны были вмешаться танки. Взвод Торгальского ударил атакующим во фланг и отогнал обратно в деревню. В этой суматохе один из танковых снарядов ударил в ветви дерева, под которым укрывались польские солдаты. Трагический результат: пять убитых, несколько раненых. Прошло время пока привели в порядок подразделения и организовали новую атаку на деревню. Она перешла в руки поляков к полудню. Штаб следил за этими событиями на основе обрывков радиосообщений. Связисты имели много работы, выискивая в шуме и треске обрывки команд и разговоров. Слышимость была слабая и ухудшалась по мере удаления боя от расположения штаба. Оценив положение, полковник Кудрявцев отдал приказ штабу двигаться дальше, вслед за батальоном. Штабную колонну возглавляли танки первого батальона. В танке №1000 двигался командир бригады. Подхорунжему Качёреку выпала исключительная оказия – сидеть рядом с полковником. Теперь он был самым информированным командиром экипажа во всёй бригаде. Марш проходил, по началу гладко. После полудня переправились через Вейссер Шопс и, не изменяя строй, двинулись путём третьего батальона. Новый район размещения – к западу от высоты 183, 5 – бригада заняла в то время когда танкисты капитана Воробьёва взяли Сандшенке. Ни генерал Вашкевич, ни тем более полковник Кудрявцев не могли быть довольны, темп наступления был медленным. В коротком разговоре по радио, пришли к мнению, что пора вводить в бой 15 пехотный полк, который двигался во втором эшелоне. Правда, состояние его сил вызывало опасения. Два его батальона были задействованы в другом месте. Основная тяжесть атаки ложилась на третий батальон танкистов. Пехота должна была им помогать, очищая предполье и указывая цели. При такой организации боя можно было рассчитывать на успех.

- Волк три, Волк три оставайтесь на месте – пошла в эфир команда – Как меня поняли, приём. Потом опять череда действий по руководству бригадой: рассылка вестовых с приказами, установление районов заправки и снабжения, доклады “на верх” о ходе боя. Кудрявцев ужасно устал после трёх бессонных ночей. Однако ситуация не давала возможности для отдыха. В это время 17 полк, окрылённый занятием первого в своей истории населённого пункта, наступает дальше на запад, опять через подтопленный лес. Но теперь без поддержки танков. Волк три – или третий батальон Воробьёва, вместе с 15-м полком пробивался на Косел. Получив утром нагоняй за медленный темп продвижения, Воробьёв пришел к хитрой мысли: пусть пехота идёт первой, убирает завалы и расчищает лесную дорогу. При возникновении серьёзного сопротивления, в дело должны вступать танки. Тактика оказалась успешной. Пехота работала как ошпаренная, буквально мостила дорогу танкам. Батальон без приключений добрался до края обширной поляны, посреди которой расположился посёлок Косел. Его гитлеровский гарнизон был напуган ещё прошлым днём, когда второй батальон, двигавшийся на Рейтшен, подходил к посёлку. Карпенко пробовал даже атаковать его, но, поняв, что он занят вражеским гарнизоном, двинулся на север, не ввязываясь в бой. Но об этом Воробьёв не знал. Тщательно осмотрев местность в бинокль, отвёл танки в лес. Приказал пехоте произвести отвлекающую атаку с юга.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 Следующая ⇒