«Когда ты не можешь дать человеку то, что ему нужно, он либо возьмёт это, либо получит в другом месте». 4 страница

— Правда?

— Да, правда. Я бы никогда не солгал тебе.

Будучи убежденной его голосом, я верю ему.

— Мне было приятно, — бормочу я.

— Я, бл*дь, в восторге. Чувствую, какой оргазм ты получила, глядя в твои остекленевшие глаза. Чёрт, детка, я лягу спать, мечтая о твоём прекрасном лице, — он наклоняется ко мне и прижимается поцелуем к моему лбу. — Но последнее, что я хочу сделать, это навредить тебе.

«Перестань плакать, Меллисент. Понимаю, что причиняю тебе боль, но тебе следует заткнуться».

Я проглатываю комок в горле и борюсь с ним вновь. Проклятье. Я никогда не смогу быть нормальной. У Смита нет времени для потерянной, неопытной и сломанной девушки. Как бы я ни хотела его, он заслуживает ту, кто сможет дать ему всё, и этот человек — не я. Это была ошибка. Это была большая, огромная ошибка.

Глава 6

Смит

Мелли сглатывает, в то же время тень страха проносится по её лицу. Я подмечаю внезапные изменения в её глазах и отступаю назад. Мне не нравится видеть, как её сияние исчезает…, особенно когда знаю, что причина этому — я.

— Возможно, мне следует просто пойти спать.

Я киваю и стараюсь не чувствовать себя таким разочарованным, как есть на самом деле. Чёрт, мне не нравится это чувство.

— Если это то, чего ты хочешь, — когда я поднимаю её со стойки и ставлю подальше от разбитой тарелки, мне требуется больше самоконтроля, чем я предполагал, чтобы отпустить её. — Я уберу это.

— Хорошо, — она опускает голову и тихо поворачивается.

Мне ненавистно то, что энергичная девушка, развалившаяся на части против моего обтянутого джинсами члена, закрывается как от себя, так и от меня. Ненавижу тот факт, что знаю, что это неправильно, но не могу, бл*дь, помочь себе. В основном, я ненавижу то, что мне придётся жить с этим воспоминанием, потому что этого больше никогда не повторится. Как бы мне ни хотелось, это невозможно. Её брат убьёт меня, как минимум. Она слишком молода. Она возвращается в Чикаго. Список можно продолжить.

Когда я впервые увидел Мелли, мной овладело всепоглощающее желание заполучить её в свои объятия всеми возможными способами. Что-то, чего я раньше ни с кем не испытывал, и, честно говоря, это напугало меня. У меня был ужасный день, и последнее, что я хотел сделать, — это взглянуть на дом ради Джея. Когда я вошёл, Мелли не заметила, как я наблюдал за демонстрацией её крошечной вспышки гнева, я подумал тогда, что она самая горячая штучка, которую я когда-либо видел, — её светлые волосы развевались, а её дерзкая попка сотрясалась. Но когда она вскрикнула от страха, я увидел в глазах Мелли настоящую тревогу, и необходимость защитить девушку столкнулась с желанием увидеть её подо мной. И теперь, когда я увидел, как она чертовски красива, когда испытывает оргазм, стремление сделать её моей почти изнурительно. Всё это превращает меня в того мужчину, чьё влечение к этой женщине настолько яростное, что пугает меня. И лишь одна вещь в жизни пугает меня больше.

Мне должно быть стыдно, особенно после того ужасного дерьма, которое Джей рассказал мне сегодня. Но, бл*дь, я не хочу держаться дальше, хотя знаю, что должен. За те несколько дней, что я знаком с Мелли, она вытащила из меня все те вещи, что, как мне казалось, я похоронил.

Но, чёрт побери, я мог бы сказать, что знал, только взглянув на неё, что она чего-то боится. Теперь, когда знаю, чего именно, я хочу защитить Мелли ещё больше. Жажду дать ей то, что она потеряла. Хочу обнимать её, когда она боится. Хочу подарить ей, чёртов мир. И хочу быть тем, кто доставит ей удовольствие. Проклятье, чёрт возьми, я не могу.

* * *

Не зная, что произойдёт, если мы столкнёмся утром, я намеренно уеду пораньше — снова — и останусь допоздна. То, что я не видел её весь день, не значит, что я не думал о ней каждый раз, когда моргал. Тот факт, что она спит по соседству, — особая форма пыток, но я заслуживаю её за то, что имею такие смешанные и испорченные мысли о ней. И за то, что сделал с ней на этом чёртовом кухонном столе. Она сделала шаг, но я должен был остановить её.

Я валюсь с ног, избегая её, поэтому, когда спускаюсь вниз в девять часов утра три дня спустя и вижу, как она сидит за кухонным столом с собранными в небрежный пучок волосами, печатая, я пользуюсь моментом, чтобы рассмотреть её. В моём доме никогда не было женщины. Я переделал каждый дюйм этого дома, и это единственное место, куда я могу пойти, чтобы стереть воспоминания о них. Даже воспоминания о моём лучшем друге. Он практически жил с нами, и любое воспоминание о нём также было связано с семьёй.

Ни одного фото, ни одного детского воспоминания, ни одной семейной реликвии нет в моём доме, чтобы вспоминать о них в открытую. Довольно тяжело проезжать по городу и видеть семьи с мороженым в том месте, куда мы ходили на каждый день рождения. Или смотреть в зеркало и видеть, как глаза моей сестры-близнеца уставились на меня. Мне никуда не деться от лицезрения вывески «Porter & Son Construction», которую сделал мой отец и с гордостью повесил рядом с нашим зданием, прежде чем я признался, что хотел быть копом. Мне стоило её снять. Но это напоминание о том, как быстро и неожиданно можно потерять всё то, что ты имеешь. Это подкрепляет моё решение не формировать связей или привязанностей, или развивать глубокие чувства с кем-либо.

— Доброе утро, — говорю я, когда вынимаю из холодильника бутылку воды.

Она вздрагивает и, не поднимая головы, говорит:

— Доброе.

Мне не нравится, что Мелли не смотрит на меня, избегает меня. Лицемерно, я знаю. Кончики её ногтей нажимают на клавиши, когда она продолжает печатать. Хихиканье нарушает тишину, и она смотрит на экран компьютера так, словно влюблена в него.

— Что? — моё любопытство пересиливает.

Не говоря ни слова, она поворачивает ноутбук, чтобы показать мне фотографию своей пушистой белой кошки. Я прищуриваюсь, чтобы рассмотреть поближе… Да, на ней тиара.

— Джей нарядил её и прислал мне фото.

Я киваю и внутренне закатываю глаза, не совсем понимания, как кто-то может думать, что эта мерзкая штуковина такая милая. С Мелли, похоже, всё в порядке, но вместо того, чтобы давить на неё, я надеваю ботинки и хватаю ключи. Прошло не так много времени, и я по-прежнему весьма далёк от того, чтобы отказаться от сильных чувств к ней, так как представить себе не могу, что она пришла в себя.

Необходимость уйти от неё бьёт меня по лицу.

— Я снова опаздываю.

Дверь захлопывается за моей спиной, прежде чем я могу услышать ответ… если она, конечно, дала его.

Когда я еду на место, мой телефон звонит, поэтому я отвечаю на него через Bluetooth.

— Алло?

— Как жизнь, придурок?

Знакомый голос заставляет меня рассмеяться.

— Ты в городе?

— Нет. Просто хотел услышать твой голос.

Он говорит это в шутку, но суровая реальность заключается в том, что он звонит мне случайно, и я опасаюсь того, что он действительно всего лишь хотел услышать мой голос. Чтобы знать, что у него есть поддержка. Как бы мне не хотелось подтолкнуть его к его образу жизни и к тому, насколько это опасно. Боюсь, он никогда не свяжется со мной снова, если я это сделаю.

— Чмошник. Двери всегда открыты, мужик. Ты же знаешь это. Всегда были и всегда будут.

Он, должно быть, чувствует сохранившуюся скорбь в моем голосе, потому что прочищает горло.

— Мне пора. Я скину тебе сообщение позже.

В типичном стиле Эрика: он отключается прежде, чем я могу попрощаться. Чёрт, это было быстрее, чем обычно.

Я паркуюсь на улице в двух шагах от дома и опираюсь головой на руль. Услышав вину в голосе Эрика, всё возвращается обратно, и мне нужна минутка, чтобы прийти в себя.

Эрик был больше, чем мой лучший друг. Сыном, которого они всегда хотели, как шутили мои родители. Когда его престарелая бабушка умерла, оставив его без крова в пятнадцать лет, мои родители забрали его без колебаний. С тех пор, как они умерли, он стал другим человеком. Он принял это чуть ли не тяжелее меня, и вместо того, чтобы закрыться от мира, как это сделал я, он пристрастился к спиртному, чтобы то помогло ему справиться. И женщинам. Я не осуждаю его, не виню за этот выбор, но мне больно оттого, что когда они умерли, я также потерял и его.

Семья погибает от несчастного случая. Вот что говорилось в заголовках. Вот как бездушно история была преподнесена на обозрение всему миру. Новости на первой странице как грёбаный таблоид.

Большие деревья с детства окружили наш дом. Моя сестра София и я играли в тех деревьях. Деревья, на которые мы лазали. Деревья, которые обеспечивали убежище, когда было слишком солнечно или когда мы играли в прятки. Но одно дерево было самым огромным, которое в конечном итоге упало на крышу, раздавив и забрав жизни единственной семьи, которую я имел.

Буря… Проклятая буря разрушила мою жизнь. Сраная сила природы забрала всё, что я когда-либо любил. Один порыв ветра разрушил меня навсегда. Он не только забрал мою семью, я также потерял себя, свои амбиции, и с того момента моё сердце было заморожено. До сих пор, до неё. Я думал, что невозможно, чтобы один солнечный луч смог проникнуть сквозь лёд, не говоря уже о том, чтобы растопить его.

Когда добираюсь до дома, у меня рождается идея, поэтому я быстро звоню Джею и отправляю Нейту сообщение, чтобы сообщить ему, что не буду работать сегодня. То, что я собираюсь сделать, стоит любой задержки, которую это может вызвать.

Одиннадцать часов спустя я въезжаю в гараж и прихватываю сюрприз, приготовленный мною для Мелли. В доме тихо, когда я вхожу внутрь, он лишён каких-либо признаков её присутствия. Ничего нового. Сохранившийся запах чеснока подсказывает, что она все-таки приготовила мне ужин.

Я поднимаюсь наверх и стучу в её дверь.

— Эй.

Мелли приоткрывает мне щёлочку, и уставшие глаза встречаются с моими.

— Привет.

— Ты спала?

— Да, — зевает она. — Сегодня я отредактировала большую рукопись и валюсь с ног.

— Сегодня я не стал заниматься какой-либо работой над домом.

— Эм, ясно.

— Я был слишком занят, чтобы достать кое-что для тебя.

Прежде чем я смог показать ей, что у меня есть, проклятая кошка мяукает.

Мелли вскрикивает и распахивает дверь.

— Мышь! — она вырывает коробку из моих рук и вытаскивает самую уродливую кошку, которую я когда-либо видел. Она похожа на кучу белого пуха. — Я скучала по тебе. О, моя маленькая девочка, я так скучала по тебе, — Мелли прижимается к ней и смеётся, когда та карабкается по её телу и прижимается к её лицу.

Улыбка и смех Мелли стоили того, чтобы я надрывал свою задницу. По моим ощущениям прошло слишком много времени с тех пор, как она была так же счастлива, как сейчас. Она заслуживает того, чтобы быть счастливой всё время, и я приложу всевозможные усилия, чтобы видеть её красивую улыбку.

Через несколько минут я прочищаю горло, и она, наконец, выражает мне признательность, обнимая меня.

— Спасибо, Смит, — её губы слегка касаются моей щеки, тогда как моя рука случайно касается её фактически голой задницы. Я был слишком занят, глядя на её лицо, чтобы заменить, что на ней одет только свитер и никаких брюк.

Она делает шаг назад, я отвожу взгляд и тянусь вниз, чтобы взять коробку.

— Внизу у меня есть её вещи. Я могу принести их.

— Я заберу их. Ты не обязан этого делать. Ты уже сделал достаточно. Спасибо тебе. Правда. Для меня очень много значит то, что ты решил это сделать.

— Всегда, пожалуйста.

Она не должна знать, что у меня есть свои корыстные мотивы на то, чтобы привезти к ней кошку. Мне должно быть стыдно, но это не так. Я хочу, чтобы она осталась со мной, и если мне придётся присматривать за чёртовой здоровенной кошкой, чтобы Мелли была здесь, то я так и сделаю.

— Слушай, — она берёт кошку на руки. — Я прошу прощения за всё… то, что произошло.

— Тебе не нужно извиняться.

— Знаю. Этого не должно было случиться. Мне, правда, жаль.

— Мелли, пожалуйста, не жалей об этом.

— Ты видел Джея? — она меняет тему, но, по крайней мере, говорит.

— Нет. Он лишь дал мне код, чтобы я мог войти в его дом, чтобы я мог забрать Мышь с тех пор, как она там остановилась.

— О. Хорошо, ещё раз спасибо.

— Не за что, солнышко.

Она поворачивается и закрывает дверь. Я принимаю холодный душ и, к тому моменту, как выхожу, Мелли перенесла вещи из кухни. Я съедаю немного оставшегося жаркого, которое она приготовила, а затем ложусь спать.

* * *

Полторы недели всего этого дерьма, честно говоря, взбесили меня. Я отдаю себе отчёт в том, что много работал, но понимаю, что она избегает меня специально. Это не совпадение.

Она в своей комнате за закрытой дверью, когда я уезжаю утром. Когда я возвращаюсь домой ночью, она оставляет мне записку о том, что мой ужин в холодильнике, даже после того, как я сказал ей прекратить готовить для меня. Вероятно, она продолжала готовить, так как каждую ночь я ем то, что она приготовила. Она хороший повар, и возможность есть домашнюю еду стала изюминкой моего дня. Единственный раз, когда мы говорим, — это когда я звоню Мелли, чтобы сообщить ей новости о доме и предоставить ей варианты материалов и цен.

Когда я дома, она не выходит даже с кошкой. Последний раз, когда я видел девушку, был той ночью, когда я привёз к ней Мышь.

Я не видел её сияние и её красивое лицо, и это убивает меня. Постепенно высасывая кровь из моих вен, я чувствую грёбаную дыру в груди, которую она скрывает. Как будто я проклятый хищник или что-то в этом роде.

Ну, сегодня воскресенье, и я наконец-то взял отгул. Так что когда она проснётся, у неё не останется выбора, кроме как наткнуться на меня. Мне всё равно нужно поговорить с ней о доме. В тот момент, когда я кладу свою тарелку в посудомоечную машину, она практически влетает на кухню.

— Привет, солнышко, — мой голос заставляет её остановиться.

— О, эм. Привет.

Она по-прежнему остаётся у подножия лестницы и едва не спотыкается о свою кошку.

— Чем будешь заниматься сегодня? Ты ведь обычно берёшь выходной в воскресенье, верно? — спрашиваю я, уже зная ответ.

— Да. Так и есть, — она переплетает свои пальцы.

— Я собирался поработать над кое-каким ландшафтным дизайном на заднем дворе. Я откладывал это, но подумал, что, возможно, ты захочешь присоединиться. Можешь помочь мне выбрать что-нибудь, чтобы это не выглядело отстойно.

Похоже, она собирается заглотить кость, которую я ей бросил. Нам нужно двигаться дальше от этого неловкого дерьма.

— Да, а знаешь что? Я бы хотела.

«Спасибо, Господи».

— Круто. Я лишь заскочу в душ. Нет необходимости спешить.

К тому времени, как я одеваюсь, она готова. Мы молча едем в садовый магазин и магазин садовой мебели. Она забредает к цветам и растирает несколько лепестков между пальцами. Я отхожу в сторону, позволяя семье пройти по проходу, пока продолжаю наблюдать за Мелли. Она вдыхает запах пары роз и улыбается.

— Что делаешь? — спрашиваю я.

Не глядя на меня, она отвечает:

— Любимыми цветами моей мамы были розы. Мы всегда ставили их в доме. Помню, проходя по кухне, даже если она готовила, запах цветов сохранялся, — пожав плечами, она поворачивается ко мне. — Ты готов идти?

— Какого цвета?

— Что?

— Какого цвета тебе нравятся? Мы можем купить их и посадить на улице.

— О, тебе не обязательно это делать.

Моя походка решительна, когда я направляюсь к ней. Остановившись перед девушкой, я наклоняюсь, чтобы убедиться, что она слушает.

— Я хочу этого.

Её веки медленно опускаются, и когда Мелли поднимает их, её глаза блестят.

— Красные. Красные розы самые лучшие.

— Тогда давай найдём для тебя розы.

Она складывает цветы в кузов грузовика после того, как я загрузил новый комплект для патио и чашу для костра. Когда мы возвращаемся, я переношу вещи на спине, а она переносит растения. Затем я собираю мебель, и чуть позже передо мной кладут бутерброд.

— Спасибо, детка.

— Я пытаюсь тебя задобрить, — она сжимает свои губы вместе и садится напротив меня, скрестив ноги.

— С чего бы это? — я откусываю бутерброд и жду её ответа.

— Я понятия не имею, как сажать розы, — она бросается в рассуждения. — Я должна была сказать раньше, но…

— Всё в порядке.

— Сожалею. Я уверена, что уничтожу их.

— Позволь мне закончить, затем мы постараемся выяснить это вместе.

— Окей, — вздыхает она. — Но я бы не стала сильно надеяться. Я даже не могу сохранить в живых кактус.

— Тебе удалось сохранить в живых кошку, уверен, что всё будет в порядке.

Пока я ем, она просматривает инструкцию по эксплуатации костровой чаши. Когда я работаю, Мелли остаётся на заднем дворе и помогает мне. Благодаря ей, я вспомнил, что нужно купить подушки. Она кладёт их на сидения, и мы оба отступаем назад, чтобы посмотреть на всё.

Белая мебель идеально контрастирует с тёмным пятном земли, а яркие цветовые акценты, которые выбрала Мелли, справляются отлично.

— Смотрится отлично, Смит.

— Так и есть, — соглашаюсь я. — Давай-ка посмотрим, удастся ли нам посадить эти штуковины.

Я хватаю два куста, а она несёт третий. Мы идём к левой стороне дома, которая находится напротив гаража, поэтому нет никакой вероятности, что Мелли когда-либо видела это место. Она выглядывает из-за угла.

— Что это?

— Старая машина.

— Хм. Окей.

Я бросаю кусты.

— Позволь мне взять несколько лопат.

Не дожидаясь её подтверждения, я иду к передней части дома и открываю гараж, беру лопаты, а затем возвращаюсь назад.

— Думаю, это будет хорошее место, потому что в этой области много солнца.

— Почему около дома у тебя стоит старая машина, находящаяся под брезентом?

«Проклятье, сразу к делу».

— Она принадлежала моему дедушке. Я могу построить дом голыми руками, но я не механик. Не хочу избавляться от неё, но и не хочу, чтобы машина занимала место в моем гараже. Поэтому она стоит здесь.

— Могу я взглянуть на машину?

— Да, конечно, — я вытираю руки о заднюю сторону своих джинсов, а затем снимаю брезент. — А вот и она.

Мелли заглядывает внутрь и обходит её по кругу.

— Выглядит довольно ухоженной, учитывая то, что она просто стоит здесь.

— Хм, — она так чертовски наблюдательна для своего же блага. Не уверен, нравится ли мне, что она может читать меня насквозь или нет. — Ладно, давай посадим эти цветы.

Я выкапываю несколько ям, мы опускаем в них кусты и присыпаем их землёй, а затем поливаем.

— Полагаю, мы просто должны будем поливать их, не так ли? — спрашивает она, когда подбирает пустой мешок из-под грунта.

— Наверное.

Мы оба отправляемся внутрь после того, как выбрасываем весь мусор, и я принимаю душ в своей ванной, пока она пользуется гостевой. Приближается ночь, и я заказываю еду с доставкой из итальянского ресторана в городе.

Когда Мелли спускается вниз, волосы девушки всё ещё немного мокрые; я не могу отделаться от возбуждения, вызванного свежим, цветочным ароматом, исходящим от неё.

— Я заказал итальянскую кухню.

— О-о, звучит здорово. Мы должны поесть во внутреннем дворике.

— Определённо. Позволь мне зажечь фонарики и развести огонь.

Непреднамеренно, я создал во внутреннем дворике романтическое настроение. С новыми добавленными штрихами всё здесь выглядит потрясающе. Не знаю, почему я никогда раньше не украшал его. Наверное, потому, что никогда не приходил сюда… На самом деле, не было причин.

Но сейчас, в небе ярко разливается лунный свет, и я рад поужинать с ней. Сегодня было так хорошо; Мелли по-прежнему не беспечна, как раньше, но ведёт себя более самостоятельно. Хотел бы я, чтобы она поняла, что у неё нет причин смущаться. Ей не нужно быть застенчивой рядом со мной, потому что я хочу, чтобы она просто была такой, какая есть. Вся она.

После того, как доставляют еду, Мелли выносит её в нескольких тарелках и с вилками, а я хватаю бутылку вина. Я купил его в магазине, когда узнал, что она останется здесь на какое-то время. Даже не знаю, нравится ли ей вино, но она женщина, а я почти уверен, что все женщины любят вино.

Когда мы едим, никто из нас не говорит. Я не против молчания в машине, но сейчас мне это не нравится. Я решаю рассказать ей о себе. Нечто личное. Поскольку я знаю её тайны, возможно, ей станет лучше, если она узнает больше обо мне.

Глава 7

Мелли

— Порой, я пробую посчитать звезды, — признается Смит. — Я лежу на этом старом ржавом автомобиле и считаю звезды, будто я снова ребёнок.

Я замираю, останавливая вилку на полпути ко рту. Я знала, что с этой машиной что-то не так. То, как он уклонялся от моих вопросов, было странно, но вся его манера поведения изменилась.

— Зачем ты это делаешь?

— Ну, во-первых, здесь у меня не было никаких садовых кресел, — он допивает свой бокал вина и наливает себе ещё один, прежде чем пополнить мой. — И я подумал, что, поскольку мне известно то, что ты не хочешь, чтобы я знал, я дам тебе тоже самое.

Вилка выпадает из моей руки, и Смит быстро протягивает руку. Обхватив обе моих руки, он продолжает, не отпуская их:

— Я был очень близок с дедушкой. Он передал дело моему отцу. Почти всё, что знаю, я узнал от него. Мой отец тоже многому меня научил, но мой дедушка был тем, кто часами проводил со мной в гараже. Это позволяет мне чувствовать себя ближе к нему, у меня есть воспоминания, связанные с тем автомобилем, но я не могу заставить себя сидеть внутри него. Поэтому я довольствуюсь сидением на капоте.

— И считаешь звезды?

— Ага, — он отпускает мои руки и слегка откидывается назад. — Раньше я делал так, когда был ребёнком. Это не имеет большого значения или что-то в этом роде, но ты единственная, кому об этом известно.

Теперь я понимаю, что он делает, и очень ценю это. Мне стало легче.

— Спасибо.

Я поднимаю вилку, чтобы покончить с едой, и прежде чем я осознаю это, мы уже опустошаем бутылку вина и сидим в креслах, смеясь. Он рассказывает мне истории о Джее, а я пытаюсь его переплюнуть.

Мы делаем то же самое следующей ночью, за вычетом того, что я готовлю курицу. Тема сегодняшнего дня — не Джей, но мы все равно смеёмся. И на следующий день мы делаем то же самое. Каждую ночь он познаёт меня, шаг за шагом, и, хотя он и не понимает этого, я делаю то же самое с ним.

Этим утром Смит уехал на работу, и поскольку прошла уже неделя с тех пор, как мы ездили в садовый магазин, я решила прокатиться. Мне нужны кое-какие девчачьи штучки из магазина, и я не желаю застревать в одной и той же рутине. Мне нужно заставить себя выбраться из дома, чтобы моя агорафобия не вернулась (прим. агорафо́ бия — боязнь открытых дверей, открытого пространства; расстройство психики, в рамках которого появляется страх скопления людей, которые могут потребовать неожиданных действий; бессознательный страх).

Как только я сажусь в машину и отъезжаю от дома Смита, страх, которого я не чувствовала несколько недель, тут же поражает меня. Я не специально не выходила из его дома, да мне и не нужно было. У Смита всегда есть еда, и у меня имеется всё, что мне нужно. Кроме того, от старых привычек тяжело избавиться.

Я ненавидела избегать его после того, что произошло на кухне, но я была так смущена и напугана. Так не уверена в себе и в том, что мне делать. Но при этом я скучала по Смиту больше, чем, наверное, должна была.

Ужас, который я так привыкла испытывать во время сна, вернулся несколько ночей назад. Невзирая на то, что сон вместе с Мышью помогает держать кошмары на расстоянии. Тем не менее, я упаковывала свою одежду несколько раз, твердя себе на утро, что будет, когда я вернусь домой. Но я не могу решиться. Не могу бросить Смита. И не хочу.

В тот момент, когда я выхожу из магазина и добираюсь до машины, звонит мой телефон и на экране высвечивается имя Смит. Я сажусь в машину и запираю двери.

— Привет.

— Где ты? — выпаливает он вопрос, и слова смешиваются вместе.

— Выхожу из магазина.

— Почему ты не здесь?

— А где ты?

— Дома. Тебя нет дома. Я вернулся домой, а тебя здесь нет, это напугало меня до чёртиков.

Мне необходимо вздохнуть и сдержать свои эмоции. Джей был единственным человеком за последние десять лет, который заботился обо мне достаточно, чтобы беспокоиться о том, где я была.

— Извини, что не оставила записку.

— Это нормально, — я слышу, как он выдыхает. — Я просто рад, что с тобой всё в порядке.

— Ты рано вернулся.

— Ага. Сегодня рабочие закончили расчищать асбест в подвале.

— Правда?

— Да.

— Могу я взглянуть? Мне не терпится увидеть, что вы, ребята, сделали с комнатами, над которыми вы работали.

— Можешь.

— Потрясающе. Ладно, я вернусь домой через некоторое время. Остановлюсь там по дороге домой. Пока! — я вешаю трубку и бросаю телефон на сиденье. Введя адрес в GPS, я еду к дому. Когда приближаюсь, чувствую, что моё горло сжимается. Мои нервы по какой-то причине шалят.

Когда я останавливаюсь на обочине, пользуюсь моментом, чтобы вздохнуть, и когда, наконец, поднимаю взгляд, я шокирована, видя, что дом разрушен. Даже больше, чем раньше. В левой части двора огромный переполненный мусорный контейнер, а большая часть переднего крыльца оклеена предупреждающей лентой.

Я выскальзываю из автомобиля и поднимаюсь на импровизированный пандус, ведущий к входной двери, копаясь в сумочке в поисках ключа. «Чёрт. Если он вообще подойдёт… сомневаюсь, так как это совершенно новая дверь». Когда мои пальцы перерывают весь хлам, мой телефон вибрирует. Имя Джея мигает на экране, поэтому я снимаю блокировку, чтобы ответить.

— Привет, бра…

— Он пропал, Мелли, — взбешённый голос Джея немедленно вызывает панику. Моё горло отекает ещё больше, а голова пульсирует. — Я не знаю, как давно… может быть, несколько дней. Но чтобы быть в безопасности, я хочу, чтобы ты оставалась у Смита. Не оставляй его. Ты слышишь меня… Мелли?!

Моя пульсирующая голова начинает кружиться, и перед глазами пляшут «мушки». Всё моё тело сжимается так сильно, что я едва дышу. Его голос исчезает, и мне кажется, что я оглохла, но когда телефон отрывают от моего уха, я понимаю, что он нашёл меня. Тёплый жар тела прижимается к моей спине, а мои суставы цепенеют, когда сердце пытается выцарапать себе путь через мою грудную клетку. Я вижу, как палец нажимает на кнопку завершения вызова, потом роняет телефон, разбивая экран.

Всё время Джей учил меня, как бороться, просто убежать с достоинством, но… я не могу. Мои веки закрываются. Я не вижу его… не хочу его видеть. Мне не впервые, и я не хочу теперь. Болезненных воспоминаний достаточно, чтобы преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

— Пожалуйста…

Я даже не уверена, что вообще произнесла это слово, до тех пор, пока он не прервал меня.

— Ш-ш-ш… — шепчет мужской голос, заправляя волосы мне за ухо, когда его губы дотрагивается до мочки.

Сейчас моё тело не функционирует. Я не могу думать, двигаться, дышать. Рвота, угрожающая подступить к горлу, обжигает мой желудок. Единственное, что я могу делать, — стоять здесь и дрожать. И тихо плакать. Он вернулся за мной.

Мужские губы очерчивают мою челюсть, и я зажмуриваюсь ещё сильнее. Гладкая кожа его щеки прижимается к моей, и он издаёт хныкающий звук, который заставляет слёзы течь сквозь мои закрытые веки. Кончик его языка касается моего лица, когда он слизывает мои слёзы. Тишина окутывает меня, когда в ушах звенит, а мой мозг затуманен… унося меня в другое место. Подальше отсюда. Я иду в убежище, в которое заставила себя пойти в первый раз, когда это произошло.

Голубое небо, океанский бриз, щебетание птиц. Я думаю о Мыше, играющей с бабочками. Представляю, как она гоняется за ними. Вода плещется о береговую линию, созданную из розового песка, и визг шин.

Рука, обёрнутая вокруг моей талии, напрягается перед тем, как исчезнуть, и я чувствую, что падаю. Песок затягивает меня, и я не могу выбраться оттуда.

— Мелли! — этот голос так далеко. — Чёрт, Мелли!

Мои колени ударяются о деревянное крыльцо, но затем сильные руки обнимают меня и поднимают к знакомой груди.

— Ты в порядке? С тобой всё хорошо? — тембр голоса Смита проникает сквозь стены, построенные мной, но я всё ещё не могу двигаться.

Я хочу сказать что-то. Хочу сказать ему «спасибо». Хочу, чтобы Смит никогда меня не отпускал, но я не могу, черт возьми, двигаться.

— Всё в прядке, Мелли. Всё хорошо. Теперь я здесь.

Тяжесть в моих костях уменьшается, и мне удаётся схватить Смита. Я сжимаю его футболку, притягивая ближе. Я, наконец, открываю глаза и первое, что вижу, — опущенные уголки полных губ под стать его хмурому взгляду. Он не смотрит на меня, но сканирует всё вокруг нас, при этом внешне выглядя разъярённым, каким я раньше его никогда не видела, даже когда мы спорили.

Должно быть, он почувствовал, что сейчас я более насторожена, потому что мельком бросает на меня взгляд, мгновенно смягчаясь, прежде чем порыться в кармане в поисках чего-то.

Смит открывает дверь и пытается втянуть меня внутрь, но я могла бы быть статуей. Я цепляюсь за него, мои пальцы пульсируют от силы моего захвата, но я едва могу сдвинуть ноги, и я не уверена, ощущаются ли они как лапша или же наполнены бетоном. Он сжимает руку, которую уже обвил вокруг моей талии, и я приветствую комфорт, зная, что он держит меня, защищает меня.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒