ОБРАЩЕНИЕ АВТОРА 12 страница

Я прерываюсь и делаю вдох. Конечно же, мне нужно самой поблагодарить Рейчел, так я и сделаю.

– Просто… я переехала в этот дом, и мне досталась та странная комната с гигантскими картинами на стенах, будто их нарисовал какой-то третьеклашка. В чем их прикол? В любом случае, дело не в картинах и даже не в мыле с этой странной монограммой, от которого мои руки так приятно пахнут, как-то незнакомо, но приятно. Эта комната не моя, понимаешь? И просто… это отстой, пап. Я имею в виду полный отстой, – выпаливаю я.

Нет, слезы не отступили, они нахлынули новой волной, стекая по щекам, а я на работе и просто надеюсь, что в ближайшее время не прозвенит колокольчик. Думаю, за эти последние тридцать секунд я сказала отцу больше, чем за последние три месяца. Иногда, когда я начинаю высказываться, и у меня подобраны правильные слова, то меня уже не остановить.

– Ох, дорогая. – Папа поднимается, и, думаю, он хочет меня обнять, я отмахиваюсь от него. Я не хочу рыдать на его плече. Не сейчас. Я еще не готова.

– Мне так жаль, – просит прощения он.

– Мне не нужны извинения. Мне ничего не нужно. Я зла на тебя, и имею на это полное право. Но скоро я остыну. Ведь ты мой отец. Конечно же, я перестану злиться. Я это понимаю. Наш мир рухнул. И у тебя просто не осталось сил. В чем-то я также поступила со Скар. Я хотела бы быть сильнее, лучше, независимой от тебя. Но это не так. Я зависима. И это было бы здорово, если бы мы прошли через все это вместе. Но, увы, нет. И сейчас уже все кончено. Теперь мы здесь, и привыкаем ко всему. Но это реальный отстой.

– Думаю, «реальный отстой» – огромное преуменьшение. Это «хрень полная», – говорит отец с легкой усмешкой, а я ничего не могу с собой поделать и ухмыляюсь ему в ответ. Он ненавидит грязные словечки, и если бы дело было года два назад, то папа бы никогда не произнес слова на букву «х». – Ладно, можешь злиться на меня. Заслужил. Но ты не можешь снова перестать разговаривать со мной. Этого я не переживу. Я скучаю по нашим обсуждениям событий прошедшего дня. Я ведь все записываю, чтобы потом рассказать тебе, когда ты снова станешь со мной разговаривать. Кстати, нам следует снова проводить время вместе.

– Фу, нет. Мне же шестнадцать. Я не могу тусоваться с отцом, – произношу я с улыбкой. Я скучаю по папе, быть может, даже больше, чем он по мне. – Это совсем не круто.

– Если позволишь, я дам тебе родительский совет. Крутость переоценивают.

– Сказал парень с пластиковым бейджем на груди.

– Туше.

– Ты любишь ее? – внезапно спрашиваю я, хотя это не совсем так.

– Рейчел? Да, люблю. Конечно, все произошло слишком быстро, и у нас есть свои трудности, но, да, я люблю ее. Хотя это еще не значит…

Я улыбаюсь ему, отмахиваясь от его слов. Нет необходимости заканчивать предложение. Я уже не ребенок. Я прекрасно понимаю, что его чувства к Рейчел не имеют ко мне никакого отношения. Или к маме, раз уж на то пошло.

Я понимаю, что любовь не что-то окончательное.

А также то, что я поеду в колледж меньше чем через два года. И часть меня будет чувствовать облегчение, зная, что он не один.

– Я поняла.

Папа снова оглядывается по сторонам и вдыхает запах книг.

– Маме понравилось бы это место. И даже это глупое название. Но, вероятно, не тот никчемный восклицательный знак.

– Знаю.

– Я люблю тебя, картофелинка.

– Знаю.

Мой телефон вибрирует. Сообщение от Скарлетт.

Скарлетт: Срань господня. Мы это сделали.

Я: Серьезно? То самое?

Скарлетт: Угу.

Я: И?

Скарлетт: Я бы поставила нам семерку или, возможно, восьмерку, что не так уж и плохо для первого раза. Немного больно. И с презервативом было трудно. Труднее, чем с бананом, и как-то неловко, понимаешь? Но все равно. Хорошо. Думаю, мы займемся этим снова через минуту.

Я: ГДЕ ТЫ?

Скарлетт: В туалете. Мне нужно было тебе рассказать и пописать, так что я делаю несколько дел одновременно.

Я: Так АДАМ ВСЕ ЕЩЕ В ТВОЕЙ КРОВАТИ?!?!

Скарлетт: НуJ

Я: Ты что, только что послала мне смайлик?

Скарлетт: А что еще я могу сказать? Это все любовь. Со следующей недели начну пить противозачаточные, чтобы полностью обезопаситься.

Я: Я так рада за тебя, маленькая шлюшка!

Скарлетт: Люблю тебя.

Я: Тоже люблю тебя. Целую-обнимаю. Передай Адаму мои поздравления.

– Чему ты улыбаешься? – интересуется отец, видимо, потому что на моем лице расплылась глупая улыбка, пока я смотрела в телефон.

«Скар потеряла Д-карту! » – хочется воскликнуть мне, я так взбудоражена, так рада за нее, но, нет, лучше промолчу.

– Да так. Просто кое-что забавное от Скар.

– Ее мама сказала, что у нее есть парень, – говорит отец, и я смеюсь, представляя, как миссис Швартц и папа сплетничают о Скар и Адаме.

– Ага.

– Она действительно встречается с Адамом Кравитцем? Он же всегда был щупленьким.

– Адам сейчас ходит в качалку.

– Рад за них.

– Они счастливы.

– А в твоей жизни есть парень?

– Пааааап, – возмущаюсь я, густо заливаясь румянцем. Понимаю, даже если бы я и захотела рассказать отцу об Итане, об НН и, вообще, обо всей ситуации в целом, то это было бы слишком неловко и сложно.

– Точно, – кивает он. – Помнишь, когда ты была маленькой, мы спрашивали тебя, когда ты успела стать такой большой, а ты отвечала: «Я вылосла! »?

Взгляд папы опущен на руки, где нет телефона, как у меня, и ему некуда деть нервозность. Раньше родители постоянно говорили мне о моем детстве: начинали свою историю с «помнишь? », а потом рассказывали, какой я была, и улыбались друг другу, как бы говоря: «Ты только посмотри, что мы сотворили» – будто я к этому вообще непричастна.

Я качаю головой. Нет, не помню.

– Что ж, дорогая. Ты действительно «вылосла». Жаль, меня не было рядом. Но я так горжусь тобой. И мама бы тоже гордилась. Ты же знаешь это?

Знаю ли я? Я знаю, что она бы не могла не чувствовать гордость за меня, а это не тоже самое, что и гордиться. Не уверена, готова ли я так думать о ней и мысленно принять эту частицу «бы».

– Да, – отвечаю я больше из-за его пустых рук, бейджа с именем и выражения лица. Может, для папы эти перемены были тяжелее, чем для меня. – Конечно, я это знаю.

НН: что было под крышкой сегодня?

Я: Какая-то вкусная рыба и крупный кускус. Из какой он страны?

НН: из Израиля.

Я: Ха, я знаю. Просто захотела, чтоб ты использовал заглавную букву. Я мечтаю подарить тебе футболку с надписью: «Ни одно имя собственное не должно писаться с маленькой буквы».

НН: и это еще я странный…

e f

Когда я возвращаюсь домой и поднимаюсь к себе, то застаю в комнате Рейчел. Она сидит за моим письменным столом и снова смотрит на фотографию мамы.

– Она была такой красивой, – произносит Рейчел в качестве приветствия. Сегодня она выглядит грустной и мягкой, покачивая в руках большой бокал красного вина. И снова ее голос нормальной тональности.

– Да, – просто отвечаю я. Пока еще я не готова разговаривать с Рейчел о своей маме. И не уверена, что когда-нибудь стану достаточно сильной для этого. – Эй, ты сняла картины со стен.

Я осматриваюсь в комнате. Картины авторства какого-то третьеклашки – а сейчас я понимаю, что это, скорее всего, работы какого-нибудь известного художника, о котором мне стоит знать, – сложены в угол. Теперь стены белые с несколькими гвоздями, оставленными, как будто знаки препинания.

– Прости. Я их даже не замечала. Мой муж, – эм, отец Тео – был ответственным за украшение дома, и это он их повесил. Наверное, не самый лучший выбор для спальни подростка. – Рейчел делает глоток вина, потирая руки, покрытые изысканным кашемиром. – Тебе нужно повесить что-то свое на стены. Постеры или еще что. На свой вкус.

– Спасибо за билет домой. Я про Чикаго, – говорю я. – Это очень мило с твоей стороны.

Рейчел отмахивается от моих слов, будто бы для нее это пустяки. Может, это и так, но не для меня.

– О, и мы купим тебе новую кровать. Возможно, двуспальную. До сегодняшнего вечера до меня так и не доходило, насколько нелепа эта кровать. Ой, я также сказала репетиторам Тео по академическому тесту, что ты тоже будешь с ними заниматься. Не знаю, почему я не подумала об этом раньше. Прости меня.

Ее лицо омрачается, и я замечаю, что Рейчел на грани слез. Что стряслось? Не уверена, что я готова иметь с этим дело.

– Спасибо. В действительности эта кровать удобнее, чем кажется. Ты в порядке?

Я не могу просто позволить ее плакать и не спросить, в чем причина. Это было бы неправильно.

– Плохие. Хорошие дни. Ты знаешь, как бывает. Лишь потому, что я нашла твоего отца, а он замечательный – на самом деле лучший, – это еще не значит, что все перестало быть таким сложным и трудным. Или что я не скучаю… – Она делает глубокий вдох, то самое упражнение, которому бы вас научили на занятиях по йоге в Калифорнии. – Я в курсе, что Тео скучает по нему, и ему меня одной недостаточно. Меня просто недостаточно. Так что временами трудно. Ты прости меня еще раз за все мои косяки. Мне не следует быть здесь.

– Все в порядке, – отвечаю я, хотя нахожусь в полной растерянности. В этом доме полно боли, дурной энергетики, как выразился Тео, но еще этот дом наполнен новыми начинаниями. Возможно, нам стоит зажечь несколько свечей. А ещё лучше, начать чем-нибудь завешивать пустые белые стены.

– Знаешь, конечно, это место прекрасно, но, может, тебе стоит повесить пару фотографий. Твоего мужа, – я говорю о, эм, другом муже, отце Тео, – и детские фото Тео. Чтобы он мог вспоминать.

Рейчел смотрит на меня, вытирая слезы рукавом, и я пытаюсь не поморщиться, потому что на ней тушь, а этот изысканный свитер, наверное, только сухой чистки.

– Это великолепная идея, – говорит она, практически с улыбкой. – Сложно, да? Нам с тобой.

– Полагаю.

– Я пыталась не давить на тебя слишком сильно, а потом беспокоилась, что давила недостаточно, понимаешь?

Она встает и направляется к двери. А потом оборачивается, чтобы еще раз посмотреть на меня.

– Да, – говорит она. – У нас все получится.

ГЛАВА 34

Я прихожу раньше и занимаю первую кабинку; трусливый поступок, который гарантирует, что я увижу НН до того, как он увидит меня. Я сижу спиной к обеденному залу и блинным горам и смотрю на парковку через двойные стеклянные двери. Еще пятнадцать минут, и я познакомлюсь с НН. Он сядет напротив меня, представится, и тогда наши виртуальные отношения станут чем-то реальным. Будут выставлены на свет здесь и сейчас. Основаны на чем-то одновременно более или менее осязаемом: на произнесенных словах.

Конечно, это может стать катастрофой. Может, мы не найдем, что сказать друг другу лично. Возможно, он не Итан. Теперь я понимаю это, когда сижу здесь с влажными ладонями и потными подмышками. О некотором и мечтать не стоит.

Мои волосы были распущены, но сейчас собраны в хвостик, хотя, думаю, мне стоит снова их распустить. Я провела большую часть прошлой ночи в раздумьях, что надеть.

Дри сказала: «Будь естественной».

Агнес сказала: «Будь великолепной».

Ранним утром я пришла к выводу, что было бы странно надеть что-то кроме повседневной одежды, я же не хочу выглядеть так, будто усердно готовилась к встрече.

Скар сказала: «Будь собой».

И теперь же тупые джинсы и футболка кажутся мне слишком обычными. Стоило накраситься поярче, сделать что-то, хоть что-нибудь, чтобы почувствовать себя более красивой. А вдруг НН видел меня только издалека и будет разочарован, когда усядется напротив меня? Может, я принадлежу к тому типу девчонок, которые вводят в заблуждение на расстоянии?

Я сижу, мысленно перечисляя свои недостатки, и наношу урон чувству собственного достоинства. Подбородок в прыщах. Нос усыпан черными точками. Бедра расплющились на пластиковом сиденье. Нет, это нисколько не успокаивает мои расшатавшиеся нервы.

Официантка приносит мне чашку кофе, и срываю крышечки со сливок из чаши, превращаю их в кучку оберток, которую разбрасываю и снова собираю. Я решаю сдаться и уйти. Мне не нужно встречаться с НН. Нам лучше оставить все как есть. Оставить его призрачным лучшим другом, хотя мне и нравится с ним флиртовать.

Дри: УДАЧИ! И если выяснится, что НН окажется Лиамом, то… так тому и быть.

Я: Ты сейчас серьезно?

Дри: Да. Это просто влюбленность. А у вас с НН намного реальнее.

Я: Мне страшно. Но не думаю, что он Лиам.

Дри: Я тоже.

Я: Ты настоящий друг.

Дри: Смотри не забудь про это, когда вы с НН станете безумными влюбленными, и у вас не будет ни на кого времени!

Я: Ха!

Дри: Он еще не пришел?

Я: Нет.

Дри: Он еще не пришел?

Только я снова собираюсь написать «нет» – мне нравится эта игра, она довольно забавная и хорошо отвлекает, – как он подходит ко мне, и у меня тут же душа в пятки уходит. В горле ком, а слезы застилают глаза, и мне плохо от всех этих нахлынувших чувств. Хочется их избежать, но выбора нет. Как же я могла так ошибаться?

Это Лиам.

Ладно.

НН – это Лиам.

Я пытаюсь прийти в себя, разобраться в ситуации. Во всяком случае, это не мистер Шакельман или Кен Эбернати. Лиам хороший парень, его жаждет самая красивая девочка школы. Конечно, это хорошая новость.

Лиам пока меня не видит. Он стоит у кассы и берет те бесплатные мятные конфетки, на которых, вероятно, повышенная концентрация грязи, но я узнаю его со спины. Лиам.

Лиам Лиам Лиам.

Он оборачивается, и его лицо преображается, когда замечает меня. Парень улыбается так широко. Интересно, что же такого я сделала, чтобы заслужить от него подобное приветствие.

Все время это был Лиам.

– Непривычно видеть тебя здесь, прекрасная незнакомка, – говорит он. – Не возражаешь, если я присяду?

Я молчу. Мне хочется достать телефон и написать НН: «Конечно. Вперед». А еще: «Я не понимаю». Но в ответ всего лишь киваю. По крайней мере, я знаю, что Дри на меня не злится. На худой конец, у меня есть хоть это.

У меня руки чешутся написать: «Ты не Итан. Я так хотела, чтобы ты оказался Итаном».

Хотя я знаю, что это жестоко. Это как если бы он сказал мне: «Я так хотел, чтобы ты была красивее».

– Приятно тебя видеть, – говорит Лиам и устраивается в кабинке через проход. Сегодня он грациозен, прямо как на сцене: уверенный и подвижный. Человек-оригами.

– Да. Мне тоже, – отвечаю я и пытаюсь улыбнуться в ответ. У меня получается, но улыбка не затрагивает глаз.

– Мне так неловко, и, возможно, сейчас не самый подходящий момент, но я хотел спросить тебя. Не хочешь ли ты, ну, знаешь, поужинать со мной как-нибудь?

Вот оно: Лиам приглашает меня на свидание. По-настоящему. В реальности. НН не на экране, а во плоти.

Но все, что я слышу, это голос Итана, его слова, которые он тоже произнес вслух: «Тогда, думаю, тебе стоит ему отказать».

Это было до того, как НН оказался Лиамом, а Лиам НН. Это было до тех последних десяти секунд, за которые все изменилось. А вдруг реально именно это: я и Лиам, а не я и Итан? Опять же, быть может, я все неправильно поняла. Ну и что, если иногда в магазине бывает неловко, и я не чувствую того, что нам с Лиамом есть о чем поговорить? И что с того, если он встречался с кем-то таким, как Джем? Люди постоянно делают плохой выбор.

– Я…

Я отпиваю кофе, заглядываю в чашку и подавляю ужас, растущий внутри меня, и желание покинуть кабинку. Мне нужно дополнительное время, которое дает телефон. Всего несколько секунд на то, чтобы привести мысли в порядок. Пытаюсь представить, что я написала бы прямо сейчас. Так было бы проще. Использовать пальцы, вместо языка. «Да», – отправила бы я. А может, «конечно». Или «клево». Или…

Но прежде чем в голову приходит ответ, я чувствую, как над столом нависает тень. Поначалу мне кажется, что это Джем, и она собирается ударить меня. Вот такой будет финал. Со мной, распластанной на полу. Что забавно, поскольку это не Джем. Драться не в ее стиле. Она выше этого.

Это Итан.

Итан Итан Итан.

Итан тоже здесь, и теперь я запуталась. Не знаю, как быть в такой ситуации. Он замечает Лиама в кабинке через проход, и его лицо омрачается, а потом и вовсе становится непроницаемым. Я мечтаю увидеть его улыбку, услышать, как он снова произносит эти шесть слов: «Тогда, думаю, тебе стоит ему отказать».

Конечно, это поможет мне со всем разобраться. Даст отличный повод уйти от НН, «трех историй», восхитительных полуночных разговоров и всего, что поддерживало меня последние несколько месяцев.

НН – это Лиам. Лиам – НН. Простое уравнение. Элементарная математика. Пора бы с этим смириться.

– Привет, – молвит Итан с мольбой в глазах. Он произносит те шесть слов, даже не проговаривая их вслух. Поэтому я не отвечаю Лиаму – по крайней мере, пока – и поворачиваюсь к Итану. Тяну время другим способом.

– Привет, – говорю я в ответ.

Но потом мне кажется, что я вообще поняла все неправильно и, вероятно, сплю наяву, потому что внезапно прямо за спиной Итана возникает Калеб, и, конечно же, они именно втроем должны появиться здесь, чтобы окончательно меня запутать. Это дурной сон. Должен им быть, ведь не могут же быть они НН все втроем одновременно. До этого мне снились подобные сны, где они были втроем – Лиам, Итан, Калеб – превращались друг в друга и обменивались футболками.

Но нет, на Калебе серая футболка. На Итане Бэтмен. А на Лиаме рубашка, потому что он, в отличие от своих друзей, меняет гардероб. Очко в пользу Лиама.

Если это сон, то в следующий момент они запоют. Будут петь мне серенаду «Девушка, которую никто не знает».

Но никто не поет.

И это не сон.

Ногти впиваются в ладони, чтобы убедиться. Больно.

– Как делишки? – спрашивает Калеб, переводя взгляд с меня на Лиама и обратно, а на его лице расплывается улыбка, так и говорящая: «Вперед, чувак». Так они с Итаном знали, что НН окажется Лиамом, и пришли сюда посмотреть, что будет дальше? Было ли все это одним большим розыгрышем? Ложью? Они затеяли это втроем?

Мысленно возвращаюсь к предложению отца вернуться в Чикаго. Интересно, выходит, такой будет финал? Я сяду в самолет униженная и с разбитым сердцем.

– Подожди, – произносит Итан, делая шаг назад, а потом два вперед. Неловкий танец. Он краснеет до корней волос. – Ты рано.

– Чувак, у нас тут кое-что решается, – встревает Лиам и переводит взгляд на меня, будто бы снова повторяя свой вопрос. Точно. Ужин. Если бы я не была так расстроена, то мне показалось бы милым, что НН начал наш первый разговор с приглашения на настоящее свидание.

– Лиам, – начинает Итан, кладя руку на плечо Лиама. Тот раздраженно ее сбрасывает. Боже, какая же я глупая. Разве не видно, что у этих двоих личные счеты?

«Не так давно случилась трагедия», – как-то сказала Дри.

Лиам заменил брата Итана в группе.

Тогда, думаю, тебе стоит ему отказать.

И опять я все неправильно поняла: эти слова не имели никакого отношения к тому, что я нравлюсь Итану. Он просто ненавидит Лиама. А это знание разрушительно.

– Ну почему ты всегда тень на ясный день наводишь?

Лиам встает напротив Итана. Месяцы, а возможно, годы сдерживаемой агрессии вырвались на свободу, и к несчастью я оказалась в эпицентре бури.

Руки Лиама сжимаются в кулаки, будто он готов подраться прямо посреди кафе, что, конечно же, самое глупое место для драки. Здесь дети, пластиковые кабинки и блинчики в форме смайликов. Разные виды сиропов. А в некоторые напитки даже добавляют засахаренные вишенки.

Калеб занимает позицию между Лиамом и Итаном. Итан поднимает руки в примирительном жесте. Не в его интересе размахивать кулаками или быть побитым. Хотя, может, я не в его интересе.

– Ты все неправильно понял, чувак. Все совсем не так, – говорит Итан, засовывая руку в карман. Он вынимает телефон. – Дай мне пару секунд.

Взгляд Итана обращен ко мне, а не к Лиаму, будто он разговаривает со мной. Понятия не имею, что происходит. Мне просто хочется и дальше смотреть на него. Для меня все происходит слишком быстро, я не успеваю ничего понять. Но вместе с этим события развиваются так медленно, что я могу слышать биение своего сердца и шум в ушах, чувствую теплоту чашки кофе, подрагивающей у меня в руках.

Мой телефон вибрирует. Входящее сообщение. Я опускаю взгляд. И читаю его.

НН: это я.

Я снова поднимаю взгляд. Итан нервно улыбается мне и, не глядя, печатает.

НН: я. не он. я.

НН: позволь напечатать заглавными буквами: Я.

– Ты? – спрашиваю я вслух. Без помощи рук. Слова именно там, где они мне больше всего необходимы.

Наконец, наконец-таки, понимание расцветает во мне.

Наши взгляды встречаются, и я не могу сдержать дурацкой улыбки.

– В самом деле. Это ты?

– Я, – отвечает Итан, протягивая телефон. – Ты пришла раньше. У нас было собрание «МегаО», которое затянулось, а потом он первым пришел к тебе.

Я перевожу взгляд на Лиама, который в замешательстве раскачивается на пятках, до сих пор злясь. Наблюдая за нашим разговором, но не понимая сути. Да и как он может понять? Я и сама-то едва понимаю.

Итан Итан Итан.

Итан – НН.

– Лиам, прости. Я не могу. То есть, это Итан. Это он, – лепечу я полную несусветицу, да это, по всей видимости, и неважно, Итан все равно садится напротив меня. Мы улыбаемся друг другу глупыми и мечтательными улыбками, все так легко, намного проще, чем должно было быть.

Лиам выглядит больше смущенным, нежели расстроенным. Калеб пожимает плечами и стреляет взглядом в сторону выхода, как бы говоря: «Давай, бро. Она того не стоит».

– Да пофиг, – небрежно бросает Лиам через плечо по пути к выходу, внимая совету друга. Калеб машет телефоном нам с Итаном – очевидно, это его прощальный жест – и бежит вслед за Лиамом.

– Ты? – снова переспрашиваю Итана. Мне нужно услышать это еще раз, дабы убедиться, что я не упала в обморок и не сплю.

– Приятно снова увидеть тебя, Джесси. Джесси Холмс. Я тот чудак, который писал тебе. – Итан нервничает, в его глазах вопрос. – Сегодня все получилось не так, как я хотел.

Я смеюсь, потому что чувствую намного больше, чем просто облегчение.

– Что? Ты не собирался ввязываться в драку?

– Неа. Не собирался.

– Не могу поверить, что это ты, – выдыхаю я. Я даже не понимала, что все это время сдерживала дыхание. Мой телефон вибрирует.

НН: ты разочарована?

Я: НЕТ!

НН: могу я сесть с тобой рядом?

Я: ДА!

Итан пересаживается ближе ко мне, и теперь его наши бедра соприкасаются. Меня окутывает запах Итана. Кажется, он пахнет кофе.

– Привет, – произносит он и тянется заправить прядку волос мне за ухо.

– Привет, – отвечаю я.

e f

После мы немного поболтали, как раньше, но все-таки совершенно по-другому. Мы не работаем над проектом, а просто сидим вместе, потому что хотим этого. И теперь я знаю его, действительно знаю, ведь за последние два месяца мы общались посредством наших пальцев.

– Почему? – спрашиваю я. Он придвигается ближе и накрывает мою руку ладонью. Мы держимся за руки. Мы с Итаном держимся за руки. Не уверена, что когда-нибудь захочу отпустить его руку.

– Что, почему?

– Почему ты написал мне тогда?

– Дело в моем брате… Тогда мне казалось, что я разучился общаться с людьми. Отец отправил меня к психотерапевту, и она сказала, если я начну писать, то это мне поможет. А когда я увидел тебя в первый раз, в тебе было что-то такое, что заставило меня захотеть с тобой познакомиться. Ты казалась такой же потерянной, как и я. Вот так я решил написать тебе. Думал, писать под покровом анонимности безопаснее.

Он качает головой, как бы говоря: «Да, я странный».

– Ты еще кому-нибудь писал? – интересуюсь я.

– Ага, пару раз. Мне нравится наблюдать за людьми. Я рассказывал некоторым ребятам о кое-чем. Написал Кену Эбернати, что Джем списывает у него на математике. А с тобой все по-другому. Наш разговор затянулся на два месяца.

– Выходит, по твоим словам, ты что-то вроде Бэтмена в Вуд-Вэлли?

Он улыбается. Опускает взгляд.

– Не совсем. Это футболка брата. Глупо, но вот так.

– Я хотела бы задать тебе вопросы, а ты бы ответил на них.

– Мне нравится, когда ты задаешь мне вопросы.

– Расскажи мне три истории, – прошу я, потому что люблю их. Не хочу прекращать это теперь, когда мы общаемся в реальности.

– Первая: несмотря на всеобщую убежденность, я не употребляю наркотики. Они меня пугают. Даже обезболивающее не принимаю. Вторая: я выучил первую часть «Бесплодной земли» лишь ради того, чтобы впечатлить тебя. Обычно ночью я играю в приставку или читаю, пока не вырублюсь, но тут подумал, что так я буду выглядеть как-то круче.

– Сработало. Это фантастика. – В моем голосе сквозит улыбка. Понятия не имела, что способна на такое.

– Третья: моя мама со вчерашнего дня находится на лечении в реабилитационном центре. Но я не настолько наивен, чтобы быть оптимистом – мы уже пару раз через это проходили, – но хотя бы это уже что-то.

– Я… даже не знаю, что сказать. Если бы мы переписывались, то я, наверное, послала бы тебе смайлик.

Я сжимаю его руку – другой способ поддержки. Не удивительно, что у Итана бессонница. Его семья накосячила еще больше, чем моя.

– Твоя очередь. Три истории…

– Ладно. Первая: на самом деле я надеялась, что это ты. Была уверена, а потом нет. Думала, это Лиам, и мне плакать хотелось.

– Лиам неплохой вариант. Мне нужно быть с ним помягче. Особенно сейчас. Боже, он мне ноги переломает. – Итан улыбается. Он совсем не боится Лиама.

– Нет, он не станет. Лиам вернется к Джем, и они смогут стать королем и королевой на выпускном, сделав вид, будто ты этому даже помог, и все будет хорошо. Печально, я так хотела свести его с Дри.

– Кстати, насколько я оказался прав насчет того, что вы с Дри подружитесь?

– Ты был прав. Ты был прав насчет многого.

– Вторая…

– Вторая… – Я замолкаю. Чего я еще хочу сказать? Впервые за очень долгое время я чувствую себя на своем месте. Счастлива сидеть, не двигаясь. Прямо здесь. С ним. – Второе: спасибо, что стал моим первым другом здесь в то время, когда у меня никого не было. На самом деле… это многое изменило.

Теперь его очередь сжать мою руку, и это ощущение мне так нравится, что я прикрываю глаза от наслаждения.

– Третья история? У меня ее нет. У меня до сих пор голова кругом.

– У меня есть.

– Говори.

– Третья: я хочу поцеловать тебя, и очень сильно.

– Правда? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает он. Я поворачиваюсь к нему, а он ко мне, несмотря на то, что мы в этом случайном кафе, и на нашем столике полно причудливой недоеденной еды, которую назаказывал Итан, чтобы позволить нам остаться за столиком последние три часа – естественно, блинчики, а также соленья и яблочный пирог, – все утекает на задний план.

Есть только он и я: Итан – это Итан это Итан и Джесси – это Джесси это Джесси, а также его губы, касающиеся моих.

Но иногда поцелуй – это не поцелуй не поцелуй. Иногда это поэзия.

КОНЕЦ

ОБРАЩЕНИЕ АВТОРА

Дорогой читатель,

В «Расскажи мне три истории» Джесси, моя главная героиня, ведет постоянный подсчет количества дней со дня смерти матери. Как и Джесси, я потеряла маму в четырнадцать лет, и, конечно, я не собираюсь жеманничать и делать вид, будто это простое совпадение. Это не так. Я тоже так делала: считала. На самом деле я до сих пор считаю, но теперь подсчитываю годы, а не дни. Уже двадцать четыре. Двадцать четыре?!? Как это вообще возможно? В «Расскажи мне три истории» я, наконец-то, набралась смелости взглянуть на тот период моей жизни, который давным-давно убрала в коробку, задвинула подальше и повесила большой красный ярлык под названием «Слишком больно». Я вовсе не хотела исследовать свои особенности, я хотела вникнуть в то чувство первой потери и последующей за ней реакцией. Снова вспомнить: каково это быть подростком, который сталкивается с самыми ужасными событиями, которые только можно вообразить на этом свете.

Но в тоже время, я совсем не хотела писать книгу о мертвой матери. Вместо этого я решила объединить одиночество первой потери с чем-то намного более волшебным и универсальным: красотой первой любви. Я не Джесси – она намного круче и дружелюбнее, чем была я в свои шестнадцать, и даже сейчас, если уж на то пошло. Но она моя версия, альтер-я, в той мере, в коей являются все мои персонажи, которые я сотворила. «Расскажи мне три истории» дало возможность подарить этой мне-не-мне Джесси то единственное, чего мне так не хватало в шестнадцать: чувство, что тебя видят по-настоящему. Чувство, что ты имеешь значение. Ввести Некто Никто.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 14 151617 18 Следующая ⇒