Флойд Гиббонс 9 страница

На следующий вечер Бинней и я сидели перед громкоговорителем и приготовились слушать лондонскую передачу. Вместо этого мы услышали по лондонскому радио следующее:

– В общем сообщение американцев о судьбе Ламбертов соответствует истине, – вымышлены лишь незначительные сентиментальные детали, по существу ничего не меняющие.

Американец Вальтер Ламберт был застрелен полковником Гарвеем Ву, командиром 248-го санитарного отряда северного тихоокеанского экспедиционного корпуса. Захваченный в плен Ламберт попытался напасть на офицера.

Полковник Ву происходит из одной из родовитейших семей Китая. В настоящее время он не христианин, хотя и был крещен и получил имя в честь знаменитого ученого, открывшего кровообращение. Полковник Гарвей Ву получил образование в Оксфорде и является выдающимся медицинским светилом, а также пользуется прекрасной репутацией в качестве офицера.

Полковник Ву и миссис Ламберт сегодня ночью в присутствии соответствующих должностных лиц экспедиционного корпуса вступили в брак. Новобрачным был принесен ряд поздравлений, в том числе и от красного командования, ибо подобный финал этого обычного для военного времени происшествия как нельзя более желателен и достоин внимания.

В течение ряда, столетий белые воины отнимали жен у побежденных ими представителей черной, желтой и красной расы. Американцы не раз овладевали черными и краснокожими женщинами. Существующая в ваше время в Америке раса метисов и мулатов как нельзя лучше свидетельствует об этом.

На Филиппинских островах после американского похода 1900 года родилось большое количество детей смешанной расы. Неменьшее количество евразийцев, потомков белой и желтой расы, мы находим в Азии. Все они появились на свет от белых отцов и желтых матерей.

Подобное же смешение рас наблюдалось в Испании и в Америке. В Испании мавры облагородили расу своей кровью, и им обязана культура своим расцветом.

Пан-евразийский союз борется за равенство всех рас за их единство на всем земном шаре.

Победа красных над Северо-Американскими Соединенными Штатами приведет к полному в вековечному уничтожению расовых предрассудков и привилегий, так же как все предшествующие войны привели к уничтожению религиозных и национальных привилегий.

Ранние христиане и язычники умерщвляли инакомыслящих тысячами, католики и протестанты следовали тому же примеру. И это дало благой результат – на земле больше не стало религиозный нетерпимости.

После религиозных войн настала эпоха национальных войн. Народы в течение ряда столетий враждовали во имя отживавших национальных преимуществ и владычества над миром.

В Пан-евразийском союзе нет ни национальных, ни расовых, ни религиозных привилегий: мужчины, женщины и дети всех рас на трех материках Азии, Европы и Африки – братья.

Введенное в заблуждение своими правителями население Соединенных Штатов являет собой последнюю цитадель белой расы, арийского мира.

Население Пан-евразийского союза, объединяющее полтора биллиона белых, желтых, черных и краснокожих людей, борется за единство рас и за уничтожение последней горсти человечества, отстаивающей расовые привилегии. Мы признаем лишь одну расу, и эта раса – человечество!

Америка с ужасом внимала этим словам.

И Спид Бинней, притихший перед громкоговорителем, выразил вслух мысль, которая в это мгновение обуяла всех американцев, слышавших сообщение лондонской радиостанции.

– О, этот Карахан, этот косоглазый, желтый дьявол… Если бы я мог свернуть ему шею…

Волнение Спида было слишком сильно для того, чтобы он мог его выразить в одних лишь проклятиях. Голос его прервался, и он умолк. Вдруг он схватил меня за руку и прошептал:

– Марго!.. Господи, она осталась там, во власти этих скотов!..

* * *

В то время, как я пытаюсь восстановить в своей памяти последующие события 1934 года, этого первого ужасного года войны, когда желтые войска пытались вторгнуться в глубь Америки, ставшей последней цитаделью белой расы, – я прихожу к выводу, что совершенно невозможно перечислить все эпизоды этой ужасной борьбы.

Популярные книги воспоминай, карты военных действий, исследования и исторические изыскания с успехом пополняют пробелы, с которыми мне приходится мириться. В конце концов, моей задачей является повествование о Красном Наполеоне в связи с моими личными встречами с ним, и с которым мне теперь приходится делить изгнание на одном из залитых солнцем островов Бермудского архипелага.

Мои переживания за годы работы военным корреспондентом были достаточно разнообразны и значительны, чтобы мои нервы не притупились, и я не научился быть равнодушным свидетелем смерти, но ничто меня не потрясла так, как смерть моего любимого племянника Джимми Бернса, павшего в 1934 году. Он принадлежал к первому миллиону американцев, выставленных против наступающих орд Карахана и павших на развалинах Такомы, Ситтля, Олимпии.

Десятки моих ровесников и друзей пали в зарослях Техуантепека, тщетно пытаясь противостоять неприятелю, надвигавшемуся с Мексиканского залива. В течении целого года меня томила мысль о прекрасной молодой англичанке, находившейся по ту сторону океана в руках врагов, и о двух юношах, готовых принести себя в жертву, чтобы спасти ее жизнь.

И я, и лейтенант авиации Спид Бинней, и морской офицер Уайт Додж не переставали бояться за участь Марго Дениссон, оказавшейся спутницей жены Карахана и разделившей с ней плен.

Уайт проклинал оборонительную политику командования, загнавшую наш флот в Мексиканский залив. Спид негодовал по адресу тех, благодаря которым Соединенные Штаты оказались безоружными в воздухе. Это бессилие на воде и в воздухе, в сочетании с недостаточной подготовленностью наших сил на суше, облегчило наступление событий, к изложению которых я теперь перехожу.

Карахан под прикрытием своих авиационных отрядов приступил к высадке войск на канадском побережье, избрав для десанта территорию Нового Брауншвейга и залив ов. Лаврентия.

После двухдневных боев красным удалось овладеть дорогой, ведшей из Новой Шотландии в Квебек, – в руки красных перешли все порты и промышленные центры от Пикту до Кембельтона.

Остатки разбитой канадской армии. в сопровождении объятого ужасом гражданского населения бросились на юг.

Гидропланы красных воздушными бомбардировками разрушили подъездные пути и расстроили железнодорожное движение. В то время как инженеры работали над восстановлением путей, переброска американских войск на север приостановилась, и тысячи беженцев продолжали стремиться на юг, заполонив шоссейные дороги автомобилями, повозками и телегами.

На третий день красная флотилия, предшествуемая цепью траллеров, смело проникла в устье реки св. Лаврентия и высадила новые десанты на побережье.

Теперь войска Карахана располагали целым побережьем длиной в сто тридцать километров; высадившиеся отряды состояли главным образом из сибиряков и монголов. Они овладели железнодорожной линией, шедшей вдоль южного берега реки, и, продолжали высаживать на берег несчетные количества снаряжения, полевая орудия и танки. Американцы принуждены были лишь ограничиться единичными налетами и партизанскими вылазками, которым особых результатов достигнуть не удалось. Частичного успеха достигли американские подводные лодки, которым удалось потопить четыре неприятельских транспорта.

Успехи Карахана на северном фронте американские военные обозреватели объясняли:

1) Перевесом воздушных сил;

2) отсутствием береговых укреплений на канадском побережье, которое должно было охраняться британским флотом;

3) слабостью канадских территориальных войск, главные силы которых были сосредоточены на фронте Британской Колумбии;

4) успешными действии красного воздушного флота, подорвавшего правильное действие железных дорог, и запоздалым прибытием на фронт американских воздушных сил;

5) перевесом Карахана на воде, имевшим возможность беспрепятственно поддерживать сообщение с Ливерпулем, Кинстоуном, Гамбургом, Шербургом, Булонью и Лиссабоном.

На основании личных наблюдений, сделанных мной за время путешествия по фронту с лейтенантом Биннеем и за время отступления с канадской армией, я могу утверждать, что все вышеперечисленные пять причин сводились к одной причине, а именно к организационному и стратегическому гению желтого полководца, сумевшего использовать все обстоятельства.

Карахан умел использовать даже природные условия театра военных действий. Он не видел препятствий в непроходимой чаще северного побережья реки св. Лаврентия. Его речная флотилия прикрывала левый фланг его отрядов, упиравшихся правым флангом в горный кряж.

Обезопасив фланги, Карахан бросил свои колонны в наступление на протяжении фронта в пятьдесят километров, и теперь его войска победоносно продвигались к Квебеку.

Оборонительные средства города, находящегося в очень выгодном стратегическом расположении, устарели и не могли противостоять современной военной технике, имевшейся в распоряжении Карахана.

В течение столетия канадские колонисты целиком полагали на то, что британский флот гарантирует им полнейшую безопасность. От озера Онтарио до океанского побережья не было ни одного хоть сколько-нибудь соответствовавшего современным требованиям укрепления.

А теперь, когда Британского флота более не существовало, широкое устье реки св. Лаврентия превратилось в просторную, ничем не защищенную дорогу, ведшую прямо к сердцу Канады.

Слева от реки высился горный и лесистый берег, принадлежавший штату Мэн и Карахан сумел использовать даже эти девственные непроходимые леса, в которых не ступала нога человека и в которых не было еще дорог.

Сеть маленьких озер превратилась в водные базы для его гидропланов.

Круглые сутки большие грузовые аэропланы подвозили в базы снаряды и горючие вещества. О том, чтобы захватить эти базы с суши, не приходилось и мечтать – они были совершенно неприступны, а река находилась в распоряжении Карахана. Отсюда полководец мог властвовать над районом в триста километров радиусом.

Я говорил с американцем, который был доволен тем, что нападение Карахана поставило перед нами ряд столь тяжелых задач.

Полковник Виллоуби Уаткинс, в прошлом ведавший береговыми оборонительными сооружениями Соединенных Штатов, улыбаясь, заметил:

– Почему Карахан вместо того, чтобы непосредственно направиться в Соединенные Штаты, предпочитает пробиваться сквозь эти дебри, теряет столько времени на оккупацию страны, в которой ничего нет кроме ферм, лесов и рыбачьих поселков? Неужели вы воображаете, что он придает столько значения восьми миллионам канадцев?

Его удар направлен против дяди Сэма. Почему он не направился непосредственно в Массачусетс, Делавэр или Норфолк? Почему он не пошел тем же путем, каким в свое время пошли англичане, когда они высадись на Бермудских островах и сожгли Вашингтон? Как, по вашему, почему он не избрал этого пути?

– А черт его знает почему, – ответил Бинней.

– Да потому, что наши береговые оборонительные сооружения – это единственное, что хоть в какой-нибудь степени соответствует своему назначению, – ответил полковник. – Наше побережье защищено самим тщательным образом, – нет ни одного клочка земли вдоль всего побережья, на котором не было бы возведено фортов или батарей. На всех стратегических дорогах и шоссе в нашем распоряжении имеются бронепоезда и автомобили, снабженные зенитными орудиями. Если бы он вздумал высадиться на нашем побережье, то мы бы задали ему перцу, и поэтому он пытается пробиться сквозь Канаду.

Квебек пал 15 июня, и Карахан перенес туда свой штаб; на флагштоке замка Фантенак взвился его штандарт – знамя уничтожения рас.

Это знамя, изготовленное по его проекту, изображало многоцветный солнечный диск, от которого во все стороны исходили радужные лучи, – символизировавшие полное смешение существовавших на земле рас и зарождение одной новой и единой расы, единственной признаваемой красным диктатором.

Французы, проживавшие в Квебеке, осмелились пожаловаться полководцу на то, что в домах, в которых проживали белые женщины, были расквартированы цветные части Карахана. На это последовало официальное указание, что во время мировой войны, французы точно так же расквартировывали в прирейнских деревушках своих сенегальцев. И вся Америка, внимала по радио этому ответу.

Спид Бинней и я, направляясь в автомобиле из Квебека в штат Мэн, захватили с собой спасавшихся бегством белых женщин и детей.

Одна из них, белокурая француженка, с расширившимися от ужаса глазами, рассказала мне следующее:

– Вы и не представляете себе, что там происходит – на полях сражения наши солдаты лежат непогребенными.

Наши сестры я дочери захвачены в плен и уведены в желтый лагерь. Наши мужья и братья принуждены работать на желтых. В нашем местечке каждый день происходили расстрелы, – они не знают жалости. Наши духовные наставники висят на телеграфных столбах. Господи! То, что я видела неописуемо!

Отряд Хемптона Фергюссона, состоявший из двадцати тысяч человек, вынужден был сдаться в плен, и этим закончилось сопротивление, которое можно было оказать в речной области.

Галифакс был взят с суши, и гавань наполнилась судами красных.

И снова возобновилась высадка неприятельских войск, на сей раз захвативших самые крупные к оборудованные порты мира. Карахан отныне располагал отличной базой для свих морских операций.

Американская армия, посаженная на автомобили различимых систем, начиная от грузовиков и кончая элегантнейшими лимузинами, принуждена была отступить – в дальнейшем удерживать в своем распоряжении железнодорожный путь Вудсток-Сент-Андрю не представлялось возможным. По мере исчерпания у автомобильного транспорта, бензина, – новый подвоз горючих веществ был невозможен из-за беспрерывных воздушных атак неприятеля, – войска принуждены, были спешиваться и отступать на юг, уходя за Великую Тихоокеанскую дорогу.

Завоеватель захватил первый клочок земли в Новой Англии. Два дня спустя после, занятия Квебека он занял Бангор.

17 июня линия фронта, судя по огромным картам, вывешенным в витринах крупнейших газет, проходила в пятнадцати километрах восточнее Жекмена, Южнее Квебека и загибала, затем к Белфасту в штате Мэн. Бангор попал в руки неприятеля, и теперь американские войска опирались на шоссе, шедшее от Августы к городку Армстронг в штате Квебек. Этот участок фронта был притяжением в триста двадцать километров.

Сознанию американцев был нанесен сокрушительный удар. Мужчины с содроганием взирали на вывешены в витринах сводки и линию фронта.

Ежечасно выходившие экстренные телеграммы огромнейшими, кричащими буквами извещали о сильно преувеличенных успехах американцев, но казенный успех не мог никого успокоить. Паника продолжала расти.

В следующие пять месяцев войны президент Смит призвал под знамена еще пять миллионов американцев. Страна заполнилась людьми, носившими походное снаряжение. Но на каждого счастливца, которому было выдано обмундирование цвета хаки, имелось по крайней мере двое, продолжавших носить штатское платье и ограничившихся лишь узенькой полоской защитного цвета на рукаве, свидетельствовавшей о том, что они зачислены в ряды армии.

Казармы были переполнены новобранцами до отказа, и повсюду чувствовался недостаток не только в обмундировавши и в снаряжении, но и в инструкторских кадрах.

Большинство призванных никогда в жизни не держало в руках огнестрельного оружия, а в распоряжении правительства не имелось потребного количества ружей, и большей части новобранцев проходилось коротать время в строевых занятиях и в пении солдатских песен.

Все театральные и концертные помещения были реквизированы для нужд армии. и превращены в казармы. В некоторых городах для расквартирования войск били реквизированы тюрьмы.

На фронт беспрестанно бросались эшелоны наполовину обученных новобранцев. Они перебрасывались по направлению к Орегону и Новой Мексике, поступая в распоряжение командования, использовавшего их для пополнения убыли на позициях.

Воинский дух – в потрепанных красными американских частях заставлял желать много лучшего. Всюду слышались упреки по адресу авиационного ведомства, не сумевшего оградить армии от воздушных атак неприятеля, и на снабжение армии, остро чувствовавшей недостаток в боевых припасах и в продовольствии.

– Ах, вы летчик? – презрительно протянул какой-то лейтенант, которого владелец отеля в августе познакомил со Спидом Биннеем. – Я кое-что читал о вас, летчиках во Франции. Там вы занимались только тем, что распивали шампанское. А воевать вы предпочитали в магазинах, десять лет спустя после окончания войны. Вот они, наши герои воздуха!

Единственные летчики, которых мне суждено было видеть на фронте, удирали от китайцев на юг, не оказывая им сопротивления.

Спид Бинней густо побагровел.

– В некотором отношении вы правы, – признался он, с трудом овладев собой. – Вот уже три недели, как я не сидел в аэроплане. Увы, их больше у нас не существует.

– Что вы хотите сказать, признавая его правым лишь в некотором отношении? – вмешался в беседу владелец отеля, мистер Лайн. – В чем он неправ? Почему наши летчики не способствуют нашей обороне?

– Во всем виновата наша идиотская система, – ответил Спид. – И поэтому наш воздушный флот более не существует. Каждый дивизионный командир на фронте вправе был вытребовать – себе аэропланы для защиты своей дивизии. Так было на севере, так было и в Новой Мексике. И вот, поэтому нам и приходилось терпеть поражения.

В Европе я имел возможность наблюдать, как действовали воздушные силы Карахана. Они уничтожали все, что им попалось на пути. Они добивались этого тем, что каждый командир отряда имел возможность проявить наступательную инициативу. В воздухе так же мало шансов выиграть сражение обороняясь, как и на суше и на море. Победа принадлежит тому, на чьей стороне инициатива, и кто наносит сокрушительный удар.

Мы развеяли наши воздушные силы и превратили их в стаю голубей. Вы знаете, какова участь голубя, когда на него набрасывается коршун? Вот вам и результат – наши голубки погибли.

Но все же некоторая часть американских воздушных сил уцелела. Но их берегли для активной операции. 18 июня заголовки газет известили население об этой новой тактике следующим образом:

„Воздушная эскадра Соединенных Штатов бомбардирует Галифакс. Огромный транспорт красных с десятью тысячами тонн тринитротолуола потоплен. Разрушительные взрывы в городе и в гавани. Огромные человеческие потери. Морской базы Карахана на Атлантическом океане более не существующий. “

Опубликованные сообщения сильно преувеличивали достигнутые результаты и умалчивали о том, что большая часть американской воздушной армады была уничтожена на обратном пути, подвергшись нападению превосходящих сил противника.

Ликование населения по поводу одержанного над Галифаксом „успеха“ оказалось очень непродолжительным. Уже на следующую ночь Карахан ответил на налет на Галифакс налетом на Бостон. Бинней и я как раз в эту ночь находились в этом городе, куда мы приехали проведать родителей Уайт Доджа, живших на Бекон-Стрите.

– Разрешите доложить вам, сэр, – невозмутимо заметил дворецкий, обращаясь к хозяину дома, – что мне только что сообщили о том, что по направлению к городу летит неприятельская воздушная эскадра я что в ближайшем будущем город подвернется воздушной бомбардировке.

Полиция сообщила по всем телефонам о тревоге, и предлагала потушить все огни, не выходить на улицу и по возможности укрыться в подвалах.

– Хорошо, Ходжинс, – столь же невозмутимо ответил дворецкому мистер Додж. – Позаботьтесь о том, чтобы в подвал был снесен диван для миссис Додж. Для меня припасите кресло, чайник и настольную лампу. И не забудьте отнести, в погреб вечернюю газету.

Мы поспешили попрощаться со стариками и вышли на улицу.

По улицам проносились пожарные автомобили, наполняя их ревом сирен и тревожным звоном. Город погрузился во мрак. Сотни людей стремительно бросались к автомобилям, чтобы поскорее выбраться из города, но улицы были погружены во мрак, и автомобили могли продвигаться лишь с большим трудом. Кое-где произошли столкновения.

Первая бомба красных разорвалась недалеко от Парк-Стрита. Сотрясение воздуха было так сильно, что не только полопались все стекла в ближайших кварталах, но и рухнули своды подземной железной дороги.

Нападавшие бросали вниз ракеты, к которым были прикреплены маленькие парашюты. Прожектора, установленные на окраине города, шарили по небу, пытаясь уловить снопами света противника. А – затем, на город низринулась смерть. Одна из бомб упала на двор Коплей-отеля, взорвалась, разрушила часть здания и убила сто восемнадцать человек обитателей отеля.

Другая бомба, разорвалась на крыше станции подземной железной дороги, – на станции этой тщетно искали убежища три тысячи человек. Несколько сот человек, были оглушены и убиты силой взрыва, а большая часть скопившихся там людей погибла от последовавшей за взрывом давки.

На густо населенные кварталы Чарльстона, Восточного и Южного Бостона бомбы сыпались десятками, и там, где они взрывались, вспыхивали пожары, довершавшие разрушение, произведенное взрывами.

Одна из бомб обратила в груду обломков огромное здание издательского треста „Атенеум Пресс“. Другая бомба разрушила Харвардский стадион.

После того, как бомбардировка прекратилась, Бостон облегченно вздохнул и приступил к подсчетам своих потерь.

Тысячи любопытных вышли из своих укромных углов на заваленные обломками улицы.

И тогда началась вторая бомбардировка. На этот раз неприятельский воздушный флот ринулся на город внезапно. Неприятельские аэропланы летели на очень большой высоте и спустились над городом с приглушенными моторами.

Высыпавшее на улицы население охватила дикая паника, – все поспешили скрыться в погребах, в туннелях подземной железной дороги. Одна из бомб повредила канализационную трубу, и восемьсот человек утонуло в затопленных водным потоком погребах. Следующие бомбы разрушили газовые трубы, и пожар довершил разрушение Чарльстона.

Нанесенный материальный ущерб не имел особого значения; столь же сравнительно незначительны были нанесенные разрушения и в стратегическом отношении, но гибель семи тысяч человек заставила содрогнуться всю Америку. На правительство обрушился град упреков в том, что американская дивизия оказалась бессильной оградить жизнь граждан.

Часть американского воздушного флота, состоявшая из пятидесяти четырех аэропланов, пыталась противостоять неприятельскому натиску и помешать воздушному налету, но вовлеченная в бой с превосходящими силами противника большей частью была уничтожена.

Лишь пятерым пилотам удалое выбраться живыми из этой адской бойни.

Очень значительным было то обстоятельство, что из огромного числа сброшенных неприятелем бомб только три упали в порт. Широкие слои публики не отдавали себе отчета в значении этого факта. Карахан отлично понимал, что, пока американский флот заперт в Мексиканском заливе, портовые сооружения не имеют для Америки никакого значения, и поэтому не хотел их разрушать. Карахан рассчитывал их использовать для своих нужд.

Результатом бомбардировки Бостона явилось то, что собравшиеся на конгресс бургомистры и губернаторы всех, штатов и городов спешно потребовали принятия мер для обороны населенных пунктов от воздушных налетов неприятеля.

Но генеральный штаб, не рискнувший предоставить остатки имевшихся в его распоряжении оборонительных средств для нужд отдельных городов подвергся ожесточенным нападкам, и у президента Смита хватило достаточно гражданского мужества для того, чтобы прикрыть своим авторитетом прегрешения военных властей.

Объяснить широким кругам населения, что остатки имевшихся средств должны были быть сбережены для охраны важнейших пунктов страны, – то есть для защиты пенсильванских рудников и копей, Ниагарской силовой станции и стратегических железных дорог – не представлялось возможным.

Ныне в распоряжении Карахана были все порты и железнодорожные сооружения Квебека, Галифакса и Сент-Джонса и имелась полная возможность, продолжать наступление вдоль реки св. Лаврентия в Восточный Мэн. Решительный удар наносился на канадском направлении.

Вскоре американский и канадский заслон почувствовал на себе сокрушительный напор неприятельских войск, продолжавших теснить наши войска в этом коридоре шестидесяти километров шириной.

Пути сообщения в тылу наших отрядов беспрестанно подвергались воздушным атакам. Фронт был прорван, и наши части принуждены были поддаться назад. Небольшие речные суда, поднявшись вверх по реке, обстреливали наши части с тыла.

Отход нашего правого фланга, открыл доступ неприятельским силам к озеру св. Петра. На юге наши войска отступили к Шербруку, в противном случае наш левый фланг мог быть отрезан от основных сил вашей армии.

Нажим неприятеля в направлении на Мэн несколько ослабел, но все же он, поддержанный своей авиации, продолжал развертывать наступление.

Гражданское население Августы поспешило спастись бегством в Левистоун, и, после длившегося целый день боя, красные войска заняли главный город штата.

Потери американцев и канадцев были очень велики. Окопавшимся в тылу передовых позиций резервам не пришлось даже продвинуться вперед на линию боя, – Карахан продвинул линию боя к ним. Канадцы оказывали ожесточенное сопротивление. Засевшие с пулеметами отряды, расстреляв все снаряды, переходили в штыковой бой, тщетно пытаясь противостоять в неравной борьбе.

Теперь наступление Карахана развертывалось по обе стороны от реки. Едва инженеры успели исправить железные дороги, ведшие не запад к Монреалю, как повторные воздушные налеты снова привели их в негодность. Шоссе в тылу американских войск превратились в ряд огромных воронок, лишавших возможности использовать эти дороги для сообщения.

На утро 20 июня передовые отряды красных достигли Монреаля. Войскам Карахана, продвигавшимся вдоль Тихоокеанской дороги удалось переправиться через реки Оттаву и Бэк, несмотря на то, что переправы обстреливались легкой франко-канадской артиллерией.

Карахан, лично руководивший переправой, использовал свои неисчислимые авиационные резервы для создания дымовой и газовой завесы, под прикрытием которой ему и удалось совершить операцию. Красные суда, находившиеся на реке, бомбардировали Чемблэй двадцатисантиметровыми снарядами. Артиллерийская дуэль разрушила до основания университет Мак-Гилля и госпиталь Виктории. Сотни раненых в тщетных попытках спастись погибли.

Прежде чем защитники города отступили, они попытались, хотя и безуспешно, поджечь мастерские Тихоокеанской дороги, артиллерия Карахана тщательно пыталась не вносить в них разрушений.

Больших результатов удалось добиться подрывным командам, взорвавшим шлюзы реки св. Лаврентия и надолго лишившим возможности плавания по реке.

Монреаль капитулировал 21 июля после обеда – пять тысяч каанадцев и тысяча американцев повали в плен.

Ливия фронта отошла на юго-запад по направлению к реке Ришелье – старой границе между Канадой и Вермонтом – к городам Филиппбургу и Ричфорду.

В течение тридцати шести дней ожесточеннейших боев красные развернули свой фронт шириной в 320 километров и продвинулись вперед на 270 километров.

Американцы и канадцы отлично понимали, каким образом в свое время немцам удалось осуществить столь быстрое наступление в Бельгии, но для того, чтобы они поняли, что то же самое могло осуществиться в Канаде, им пришлось испытать ужасы войны на деле.

Наши казенные оптимисты, отмечая, что наступление Карахана развертывается в Канаде медленнее, чем прошлогоднее наступление его в Европе, пытались из этого сделать вывод, что сопротивление, оказываемое американскими войсками, было упорнее сопротивления, оказанного Европой. Впервые желтой лавине суждено было встретиться с нацией, свободной от классовых противоречий.

Но в следующие четыре месяца и десять дней борьбы с Караханом Америке пришлось испытать больше бед и потрясений, чем за всю историю ее существования. И несмотря на это, по мере продвижения Карахана росла и способность американцев к сопротивлению, рос их воинский дух. Если американцам и не удалюсь приостановить продвижение Карахана, то во всяком случае ценой несчетного множества жизней удалась замедлить его наступление. Карахан не стал выжидать в Монреале.

В то время, как тысячи военных и гражданских пленных под присмотром желтых надсмотрщиков работали над восстановлением разрушенных дорог и средств сообщения, Карахан использовал перешедшую в его распоряжение равнину южнее от Монреаля и продолжал наступать вдоль реки Ришелье.

Передовые отряды желтых уже вторгались в штаты Нью-Йорк и Вермонт. Американские позиции у Платтбурга не выдержали неприятельского натиска, и Сант-Альбани и Мильтон на берегу Вермонтского озера перешли в руки неприятеля. Город Берлингтон в штате Вермонт подвергся ожесточенной воздушной бомбардировке.

Монгольская кавалерия прорвалась в тыл и внесла расстройство в ряды отступавших американских войск. В ожесточенных боях эта кавалерия погибла до последнего человека, но ей удалось задержать прибытие американских, подкреплений в город Монпелье.

По прежнему неприятель разрушал в тылу американцев, железнодорожные магистрали, – неприятельские летчики бомбардировали не только железные дороги, но и порты на побережье. С флангов наступающие войска Карахана обстреливались засевшими в горных дебрях стрелками и пулеметчиками. Против этих смельчаков Карахан выслал отряды своей кавалерии. Действия неприятельской авиации лишали американцев возможности сконцентрировать свои войска и собрать их в более мощную боевую единицу. Горы лишали возможности развернуть боевые операции, и война приняла характер партизанской войны, воскрешая в современниках воспоминания о „Кожаном Чулке“ и героях Фенимора Купера.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒