CЕНТ-МОРИЦ 10 страница

– Нравится? – спросил Рейнольдс.

– Очень, – Кэтрин посмотрела на него и подумала: «Я позабочусь о том, чтобы ты был счастлив. Сегодня. Обязательно сегодня. Ты будешь счастлив сегодня».

***

В тот вечер они ужинали в ресторане в Стибули, напоминавшем старую деревенскую таверну.

– Эта комната была построена в 1480 году, – сказал Кирк.

– Тогда хлеб лучше не заказывать.

– Что?

– Просто пошутила. Извини.

«Ларри всегда понимал мои шутки. Почему я все время о нем думаю? Потому что не хочу думать о сегодняшнем вечере. Чувствую себя Марией-Антуанеттой перед казнью. Не буду есть торт на десерт. »

Еда была великолепна, но Кэтрин так нервничала, что ей было безразлично, что она ест. Когда ужин подошел к концу Рейнольдс предложил: – Поднимемся наверх? Я договорился, что с тобой позанимаются лыжами завтра рано утром.

– Конечно. Прекрасно.

Когда они поднимались наверх, Кэтрин все время ощущала, как сильно бьется ее сердце. «Сейчас он скажет: давай сразу ляжем в постель. И почему бы ему так не сказать? Для этого я сюда и приехала, так ведь? Не на лыжах же кататься».

Они подошли к номеру, Рейнольдс открыл дверь и зажег свет. Они прошли в спальню, и Кэтрин не могла отвести глаз от огромной кровати, которая, казалось, занимала всю комнату.

Кирк внимательно наблюдал за ней:

– Кэтрин, тебя что-то беспокоит?

– Что? – она слегка рассмеялась. – Конечно, нет. Я… просто я…

– Просто что?

Она безмятежно улыбнулась ему:

– Ничего. Все в порядке.

– Прекрасно. Тогда давай раздеваться и ложиться спать.

«Именно так я и думала. Разве обязательно было это говорить? Можно вполне обойтись и без слов. Все называть своими именами – это… как-то грубо».

– Что ты сказала?

Кэтрин сразу и не поняла, что говорит вслух.

– Ничего.

Она подошла к кровати. Такой большой она никогда не видела. Сооружение только для любовников, и никого больше. Для спанья она не годилась. Это была кровать…

– Ты раздеваться собираешься, дорогая?

«Действительно? Когда же это я последний раз спала с мужчиной? Больше года назад. И этот мужчина был моим мужем».

– Кэтти? …

– Да… («Я разденусь и лягу в постель, и ты будешь полностью разочарован. Не люблю я тебя, Кирк. Не могу спать с тобой. ») Кирк…

Уже наполовину раздевшись, он повернулся к ней:

– Да?

– Кирк… Я… прости меня. Ты меня возненавидишь, но я не могу. Мне ужасно жаль. Ты, наверное, думаешь, что я…

Она видела, как он разочарован. Но все же он попытался улыбнуться:

– Кэтти, я же сказал, что буду терпелив. Ты еще не готова, я понимаю… Все равно нам здесь чудесно.

Она с благодарностью поцеловала его в щеку.

– О, Кирк! Спасибо тебе. Я понимаю, что смешна. Не знаю, что это со мной.

– А тем временем, – вздохнул он, – мне придется спать на диване в гостиной.

– Ничего подобного, – объявила Кэтрин. – Поскольку я виновата в этой идиотской ситуации, то должна хотя бы позаботиться о твоем комфорте. Я сплю на диване, ты – на кровати.

– Категорически отказываюсь.

***

Кэтрин долго лежала, даже не пытаясь заснуть, и думала о Кирке Рейнольдсе. «Смогу ли я когда-нибудь спать с другим мужчиной? Или Ларри выжег из меня все это? Может быть, Ларри удалось-таки убить меня в определенном смысле? » Наконец она заснула.

***

Среди ночи Кирка Рейнольдса разбудили крики. Он сел на диване, но поскольку крики не прекращались, он ринулся в спальню.

Кэтрин билась в постели, глаза ее были плотно закрыты.

– Нет, – кричала она. – Не надо! Не надо! Оставьте меня! Кирк опустился на колени, обнял ее, прижал к себе.

– Тихо, – прошептал он. – Все в порядке. Все в порядке.

Тело Кэтрин сотрясали рыдания, и он держал ее, пока она не успокоилась.

– Они… пытались меня утопить.

– Тебе все приснилось, – старался он ее успокоить. – Просто плохой сон.

Кэтрин открыла глаза и села. Тело ее била дрожь.

– Нет, это не сон. Так все и было. Они пытались меня убить.

Кирк с недоумением смотрел на нее:

– Кто пытался тебя убить?

– Мой… мой муж и его любовница.

Он покачал головой:

– Кэтрин, просто тебе приснился кошмарный сон, и…

– Я говорю правду. Они пытались разделаться со мной, и их за это казнили.

На лице Кирка отразилось недоверие:

– Кэтрин…

– Я тебе раньше не рассказывала, потому что… мне больно об этом вспоминать.

Внезапно он осознал, что она говорит вполне серьезно.

– Что случилось?

– Я не давала Ларри развода, а он… он любил другую женщину, вот они и решили меня убить.

Теперь Кирк был весь внимание:

– Когда это было?

– Год назад.

– А что с ними случилось?

– Их казнили.

Он поднял руку:

– Подожди. Ты хочешь сказать, что их казнили за попытку тебя убить?

– Да.

– Я не специалист по греческим законам, – сказал Рейнольдс, – но готов поспорить, что в Греции не приговаривают к высшей мере наказания за попытку убийства. Тут какая-то ошибка. У меня есть знакомый юрист в Афинах, государственный обвинитель. Позвоню ему утром и все выясню. Его зовут Питер Демонидес.

Когда Кирк проснулся, Кэтрин еще спала. Он тихонько оделся и вошел в спальню. Постоял, глядя на спящую Кэтрин. «Я так ее люблю. Надо выяснить, что же на самом деле случилось, и избавить ее от этих кошмаров».

***

Кирк Рейнольдс спустился в холл гостиницы и заказал разговор с Афинами.

– Я хотел бы поговорить лично с Питером Демонидесом, – сказал он телефонистке.

Его соединили через полчаса.

– Мистер Демонидес? С вами говорит Кирк Рейнольдс. Не уверен, помните ли вы меня…

– Разумеется. Вы работаете у Константина Демириса.

– Правильно.

– Чем могу быть вам полезен, мистер Рейнольдс?

– Извините, что беспокою. Я тут узнал кое-что весьма странное. Касательно греческих законов. – Я немного знаком с греческими законами, – весело сказал Демонидес. – Буду рад помочь.

– Есть ли закон, по которому можно приговорить к смертной казни за попытку убийства?

На другом конце провода долго молчали:

– Не могу ли я узнать, почему вас это интересует?

– Я знаком с женщиной, которую зовут Кэтрин Александер. Так вот она считает, что ее мужа и его любовницу казнили за попытку ее убить. Тут что-то не так. Понимаете?

– Разумеется. – Голос Демонидеса звучал проникновенно. – Понимаю, что вы имеете в виду. Где вы сейчас находитесь, мистер Рейнольдс?

– В отеле «Палац» в Сень-Морице.

– Я все проверю и перезвоню вам.

– Буду очень вам признателен. Дело в том, что у мисс Александер, как мне кажется, игра воображения. Вот я и хочу все выяснить и облегчить ей душу.

– Понимаю. Обещаю вам перезвонить. Воздух был чистым и звенящим, а красота окрестностей помогла Кэтрин забыть ее ночные видения.

Они позавтракали в деревне, и Кирк предложил:

– Давай пойдем на склон и превратим тебя в снежную бабу.

Он проводил Кэтрин на склон, где занимались с новичками, и нанял для нее инструктора.

Кэтрин надела лыжи и встала:

– Просто смешно. Если Бог считал, что мы именно так должны выглядеть, то нашими отцами должны были быть деревья.

– Что?

– Ничего, Кирк.

Инструктор улыбнулся:

– Не беспокойтесь. И оглянуться не успеете, как будете кататься не хуже профессионала, миссис Рейнольдс. Начнем со склона для новичков, где полегче.

– Ты сама удивишься, как быстро войдешь во вкус, – уверил ее Рейнольдс.

Он посмотрел на лыжный спуск вдалеке и повернулся к инструктору:

– А я сегодня попробую склон Фуоркла Грища.

– Звучит превосходно, – сказала Кэтрин.

Ни тени улыбки.

– Так называется лыжный спуск, дорогая.

– О! – Кэтрин постеснялась признаться, что она пошутила. «Не надо мне этого делать при нем», – подумала она.

– Грища довольно крут, – заметил инструктор. – Лучше начать с Корвиглия Стэндард Маргунс, чтоб разогреться, мистер Рейнольдс.

– Неплохая мысль. Я так и сделаю. Кэтрин, встретимся в гостинице и пойдем обедать.

– Договорились.

Рейнольдс помахал рукой и ушел. – Желаю хорошо провести время, крикнула ему вслед Кэтрин. – Не забывай писать письма.

– Что же, – сказал инструктор, – пора браться за дело.

***

К удивлению Кэтрин, ей понравилось заниматься. Сначала она нервничала. Казалась себе неуклюжей, двигалась неловко.

– Немного наклонитесь. Концы лыж должны смотреть вперед.

– Скажите это им. У них что-то свое на уме, – заявила Кэтрин.

– У вас неплохо получается. Теперь поехали вниз. Согните ноги в коленях. Добейтесь равновесия. Поехали!

Кэтрин упала.

– Еще раз. У вас прекрасно получается.

Она снова упала. И еще раз. И вдруг она обрела его, это самое чувство равновесия. Как будто у нее выросли крылья. Она поехала вниз по склону, и сердце ее замерло от восторга. Казалось, она летит. Ей нравился хруст снега под лыжами и ветер, бьющий в лицо.

– Замечательно! – воскликнула она. – Неудивительно, что люди привыкают к лыжам, как к наркотикам. А когда мы перейдем на склон побольше?

Инструктор рассмеялся:

– Сегодня останемся здесь. А уж завтра – на Олимпийские игры.

Это было чудесное утро.

***

Когда Кирк Рейнольдс вернулся с лыжной прогулки, она уже ждала его в гриль-баре. Кирк был оживлен, щеки покраснели от мороза. Он подошел к столику Кэтрин и сел.

– Ну как? – спросил он.

– Потрясающе. Ничего важного я себе не сломала. И упала только шесть раз. И знаешь, – заявила она с гордостью, – к концу урока у меня уже неплохо получалось. Тренер, вероятнее всего, заявит меня на участие в Олимпийских играх.

Рейнольдс улыбнулся:

– Замечательно. – Он стал было рассказывать Кэтрин о своем звонке Питеру Демонидесу, но в последний момент передумал, не желая вновь ее расстраивать.

После обеда они долго гуляли по заснеженным улицам, изредка заглядывая в маленькие магазинчики. Кэтрин почувствовала, что устала.

– Наверное, мне стоит вернуться в номер, – сказала она, – и немного вздремнуть.

– Хорошая мысль. Здесь довольно разреженный воздух, и пока не привыкнешь, быстро устаешь.

– А ты что будешь делать, Кирк?

Он посмотрел на дальний склон:

– Наверное, съеду все же по Грище. Я раньше там не ездил. Хочется попробовать.

Кэтрин взяла его за руку:

– Кирк, насчет вчерашнего вечера. Мне очень жаль. Я… Я постараюсь исправиться.

– Забудь об этом. Пойди в гостиницу и поспи.

– Уже иду.

Кэтрин смотрела ему вслед: «Он просто замечательный. Не понимаю, что он нашел в такой идиотке, как я? »

Кэтрин хорошо выспалась и никаких снов не видела. Когда она проснулась, было уже почти шесть часов. Скоро должен был вернуться Кирк. Кэтрин приняла душ и оделась, все время думая о том, что ждет ее вечером. «Нет, не вечером, – призналась она самой себе, – ночью. Сделаю все, чтобы ему было хорошо».

Она подошла к окну. Начинало темнеть. «Кирк, наверное, увлекся, подумала Кэтрин. Она взглянула на крутой склон в отдалении. – Это и есть Грища? Интересно, я смогу когда-нибудь съехать оттуда? »

В семь часов Кирка все еще не было. На улице совсем стемнело. «Не может же он ездить на лыжах в темноте, – рассуждала Кэтрин. – Готова поспорить, что он зашел в бар, чтобы выпить. »

Она уже направилась к двери, как зазвонил телефон.

Кэтрин улыбнулась. «Я была права. Он звонит, чтобы предложить мне присоединиться к нему в баре».

Она сняла трубку и весело спросила:

– Ну что, встретил снежного человека?

Незнакомый голос произнес:

– Миссис Рейнольдс?

Она совсем уж было собралась ответить отрицательно, но вовремя вспомнила, как Кирк записал их у дежурного.

– Да. Миссис Рейнольдс у телефона.

– Боюсь, у меня для вас дурные новости, миссис Рейнольдс. С вашим мужем произошел несчастный случай.

– О, нет! Это… серьезно?

– Боюсь, что да.

– Я сейчас приду. Где…

– Мне очень жаль, но он… он мертв, миссис Рейнольдс. Он спускался с горы и сломал себе шею.

Глава 16

Тони Риццоли смотрел, как она голая выходила из ванной, и думал: «Почему у гречанок такие большие задницы? »

Она скользнула к нему в постель, обняла и прошептала:

– Я рада, что ты выбрал меня, poulaki. Я тебя сразу захотела, как только увидела.

Тони Риццоли едва удержался, чтобы громко не расхохотаться. Эта сучка, видать, насмотрелась порнофильмов. – Конечно, – сказал он. – Я тоже, детка.

***

Он прихватил ее в «Ньюйоркере», сомнительном ночном клубе на улице Каллари, где она работала певичкой. Она была тем самым, что греки презрительно называют davyeezee skilo, или «тявкающая собака». Ни у одной из девиц, работающих в этом клубе, не было таланта, во всяком случае вокального, но за определенную мзду любую из них можно было увезти домой. Эту звали Хелена, она была довольно хорошенькая, с темными глазами, чувственным лицом и зрелым телом. Ей было двадцать четыре, и на вкус Тони Риццоли она была старовата, но он никого в Афинах не знал, так что выбирать было не из чего.

– Я тебе нравлюсь? – игриво спросила Хелена.

– Ага. Я с ума по тебе схожу.

Он принялся ласкать ее грудь и, почувствовав, как затвердели соски, ущипнул ее.

– Ой!

– Давай двигай вниз, детка.

– Я этим не занимаюсь.

Риццоли уставился на нее:

– В самом деле?

В следующее мгновение он схватил ее за волосы и дернул.

Хелена взвизгнула:

– Parakalo.

Риццоли дал ей увесистую пощечину:

– Еще один звук – и я сверну тебе шею.

Риццоли с силой ткнул ее лицом к себе в пах. – Он там, крошка. Ну-ка, доставь ему радость. – Отпусти, – простонала девушка. – Ты делаешь мне больно. Риццоли еще крепче ухватил ее за волосы.

– Эй, ты ж от меня без ума, разве забыла?

Он отпустил волосы, она подняла голову, глаза ее сверкали:

– А пошел ты! …

Но выражение его лица заставило ее замолчать. С этим мужчиной что-то было здорово не в порядке. И как она этого раньше не заметила?

– Нам нет причин ругаться, – сказала она, пытаясь его успокоить. -Мы…

Пальцы Тони впились ей в шею.

– Я плачу тебе не за разговоры. – Он опять ударил ее по лицу. -Заткнись и принимайся за дело.

– Конечно, радость моя, – торопливо сказала Хелена. – Конечно.

***

Риццоли был ненасытен, и Хелена выбилась из сил, доставляя ему удовольствие. Она лежала рядом с ним до тех пор, пока не убедилась, что он заснул. Тогда она тихонько выскользнула из постели и оделась. У нее все болело. Риццоли еще не заплатил ей, и в обычной ситуации Хелена попросту взяла бы деньги из бумажника, добавив хорошие чаевые. На этот раз какой-то инстинкт заставил ее уйти, не взяв никаких денег. Часом позже Тони Риццоли разбудил громкий стук в дверь. Он сел и посмотрел на часы. Четыре часа утра. Огляделся. Девушки не было.

– Кто там? – спросил он.

– Ваш сосед. – Голос звучал раздраженно: – Вас к телефону.

Риццоли потер лоб ладонью.

– Иду.

Он надел халат и прошел к креслу, на котором лежали брюки. Проверил бумажник. Все деньги были на месте. «Значит, эта сучка не дура». Достал из бумажника стодолларовую бумажку, подошел к двери и открыл ее.

Сосед стоял в холле в халате и тапочках.

– Сколько времени, знаете? – спросил он с негодованием. – Вы сказали…

Риццоли протянул ему сто долларов. – Мне страшно неловко, – сказал он извиняющимся голосом. – Я очень быстро.

Негодование соседа словно испарилось.

– Да ладно. Может, дело стоит того, чтобы будить людей в четыре утра. Риццоли вошел в номер соседа и взял трубку:

– Риццоли слушает.

– Тут возникла проблема, мистер Риццоли, – сказал голос в трубке.

– В чем дело?

– Я звоню по поручению Спироса Ламброу.

– О! – Внезапно его охватило беспокойство. – Что случилось?

– Это касается Константина Демириса.

– И что же?

– Один из его танкеров находится сейчас в Марселе.

– Ну?

– Нам удалось узнать, что мистер Демирис приказал перевести судно в Афины. Оно причалит в воскресенье утром и отплывет в воскресенье вечером. Константин Демирис собирается отплыть на Нем. – Что?

– Он пытается сбежать.

– Но мы с ним…

– Мистер Ламброу поручил мне передать вам, что Демирис собирается скрываться в Соединенных Штатах, пока не найдет способ от вас избавиться. Ну и хитрый, сукин сын!

– Понятно. Поблагодарите мистера Ламброу от моего имени. Скажите ему большое спасибо.

– Не стоит благодарности.

Риццоли положил трубку.

– Все в порядке, мистер Риццоли?

– Что? Да. Все в ажуре.

И так оно и было.

Чем больше Риццоли размышлял о телефонном разговоре, тем большее удовлетворение он испытывал. Он так напугал Константина Демириса, что тот пытается скрыться. Тем легче будет иметь с ним дело. Воскресенье. У него два дня на подготовку.

Риццоли знал, что должен быть осторожен. Куда бы он ни пошел, всюду за ним увязывался хвост. «Эти мудаки-полицейские, – презрительно думал Риццоли. – Когда будет нужно, я их стряхну в один момент».

Рано утром на следующий день Риццоли направился к телефонной будке на улице Кифиссиас и набрал номер Афинского государственного музея.

Сквозь стекло будки он видел мужчину, который делал вид будто рассматривает витрину магазина, и еще одного, через дорогу, с энтузиазмом беседующего с продавцом цветов, – те двое, что следили за ним.

«Успеха вам», – усмехнулся Риццоли.

– Кабинет куратора. Чем могу вам помочь?

– Виктор? Это Тони.

– Что-нибудь случилось? – в голосе Коронциса звучала паника.

– Да нет, – ответил Риццоли успокаивающе. – Все нормально. Виктор, помнишь хорошенькую вазу с красными фигурками?

– Амфора " К".

– Ага. Я ее сегодня заберу.

Последовала длинная пауза.

– Сегодня? Я… не знаю, Тони. – Голос Коронциса дрожал. – Вдруг что-нибудь не так…

– Ладно, дружище, забудь об этом. Просто хотел оказать тебе услугу. Тогда скажи Сэлу Приззи, что у тебя нет денег, и пусть он делает что хочет…

– Нет, Тони, подожди. Я… Я… – Еще одна затяжная пауза.

– Ты уверен, что сам этого хочешь? Виктор, если ты сам не хочешь, так и скажи, и я слиняю в Штаты, где у меня нет таких проблем. Знаешь, мне все эти трудности ни к чему. Я могу…

– Нет, нет. Я ценю все, что ты для меня делаешь. Правда, Тони. Хорошо, договоримся на сегодня.

– Ладно. Значит, когда музей закроют, ты пойдешь и заменишь настоящую вазу копией.

– Охранник на выходе проверяет все свертки.

– Ну и что? Ваши охранники что, специалисты по искусству?

– Разумеется, нет. Но…

– Слушай меня, Виктор. Ты просто возьмешь чек на одну из копий и прилепишь его к бумажному пакету с вазой. Понял?

– Да. Я… понял. Где мы встретимся?

– Не надо нам встречаться. Уходи из музея ровно в шесть. У входа будет ждать такси. Пакет должен быть с тобой. Скажи водителю, чтобы ехал в отель «Британика». Вели ему тебя подождать. Пакет оставь в такси. Зайди в гостиницу, найди там бар и выпей чего-нибудь. После можешь ехать домой. – Но пакет…

– Не волнуйся. Он будет в надежных руках.

Виктор Коронцис был весь мокрый от пота.

– Я никогда ничего такого не делал, Тони. Всю мою жизнь…

Голос Коронциса прерывался от волнения.

– Вы хороший друг, Тони, лучше у меня никогда не было. – Он немного помолчал, стараясь справиться с волнением. – А когда приблизительно я получу деньги?

– Очень скоро, – заверил его Тони. – И тогда у тебя не будет никаких забот. «И у меня тоже, – в восторге подумал Риццоли. – Никогда».

***

В порту стояли два туристских судна, и в музее поэтому все время было полно народу. Обычно Коронцису нравилось наблюдать за посетителями, пытаться угадать, кто есть кто. Среди туристов бывали американцы и англичане, а также много всякого народу из разных стран. Сегодня же он был в такой панике, что и думать о них не мог. Он взглянул на две витрины, где были выставлены копии, предназначенные для продажи. Вокруг них толпились люди, и две продавщицы едва успевали из обслуживать.

«Может, они все распродадут, – мелькнула у Коронциса надежда, – и я не смогу сделать то, что велел Рицолли». Но в душе он знал, что надежды его напрасны. В подвале музея хранились сотни копий наиболее выдающихся экспонатов. Ваза, которую Риццоли предложил ему украсть, считалась одним из главных сокровищ музея. Амфора с красными мифическими фигурками на черном фоне относилась к 15 веку до нашей эры. Последний раз Коронцис брал ее в руки пятнадцать лет тому назад, когда он с душевным трепетом помещал ее в витрину, где она должна была находиться вечно. «И теперь я собираюсь ее украсть, – с отчаянием подумал Коронцис. – Да поможет мне Бог! »

Весь день Коронцис был как в тумане, с ужасом ожидая момента, когда он превратится в вора. Он вернулся в кабинет, закрыл дверь и уселся за стол: «Я не могу этого сделать. Должен же быть какой-то другой выход. Но какой? » У него не было ни малейшей возможности достать такую сумму. В ушах до сих пор звучал голос Приззи: «Ты отдаешь мне деньги сегодня, или я скормлю тебя рыбам. Усек? » Этот человек – настоящий убийца. Нет, выбора у него не было.

За несколько минут до шести часов Коронцис вышел из своего кабинета. Две женщины, которые торговали копиями древних экспонатов, уже готовились закрывать свой киоск.

– Sidnomi, – обратился к ним Коронцис. – У моего приятеля день рождения. Хотелось бы подарить ему что-нибудь из музея. – Он подошел к витрине и сделал вид, что изучает ее. Там было полным полно ваз, бюстов, кубков, книг и карт. Он долго из разглядывал, как бы не зная, что выбрать. Наконец он указал на копию красной амфоры. – Пожалуйста, вот это подойдет. – Вне всякого сомнения, – сказала женщина. Она достала амфору из витрины и протянула ее Коронцису.

– Дайте мне, пожалуйста счет.

– Конечно, мистер Коронцис. – Может быть, завернуть ее покрасивее?

– Нет, не надо, – быстро сказал Коронцис. – Просто положите ее в пакет.

Он проследил, как она положила амфору и счет в бумажный пакет.

– Спасибо.

– Уверена, вашему другу понравится.

– Я тоже так думаю. – Он взял пакет трясущимися руками и вернулся в кабинет.

Заперев дверь, Коронцис вынул копию из пакета и поставил ее на стол. «Еще не поздно, – подумал Коронцис. – Пока я еще не совершил никакого преступления». Он мучился, не зная, на что решиться. В голову лезли мысли, одна страшнее другой. «Можно сбежать в какую-нибудь страну и бросить жену и детей. Или покончить жизнь самоубийством. Или пойти в полицию и заявить, что мне угрожают. Но стоит правде выйти наружу – мне конец». Нет, выхода не было. Приззи убьет его, если он не заплатит долг. «Надо быть благодарным Богу за то, что у меня есть такой друг, как Тони. Не будь его, я уже давно был бы трупом».

Он взглянул на часы: время действовать. Коронцис поднялся, ноги у него дрожали. Глубоко дыша, он постоял немного, стараясь взять себя в руки. Почувствовал, как вспотели ладони. Вытер их об рубашку. Затем положил копию в бумажный пакет и направился к двери. Охранник, стоящий у входной двери, уходил в шесть, после того как музей закрывался. Другой охранник делал обход, но в данный момент он находился в дальнем конце музея. Его и Коронциса разделяли с полдюжины залов. Коронцис вышел из кабинета и сразу наткнулся на охранника. От неожиданности он вздрогнул.

– Простите, мистер Коронцис. Не знал, что вы еще не ушли.

– Да. Я… я как раз собирался уходить.

– Знаете, – сказал охранник проникновенно, – я вам так завидую.

«Знал бы ты! »

– В самом деле? Почему?

– У вас такие обширные познания обо всех этих чудесных вещах. Я вот тут хожу, смотрю, а ведь это все частички истории, верно? А мне о них ничего не известно. Может, вы когда-нибудь мне что-либо расскажете. Я ведь…

Этот проклятый дурень никогда не замолчит.

– Ну, разумеется. Когда-нибудь. Буду рад.

На противоположной стороне зала Коронцису хорошо была видна витрина с драгоценной вазой. Надо было во что бы то ни стало избавиться от охранника.

– Там… там в подвале, похоже, что-то не ладно с сигнализацией. Не затруднит ли вас проверить?

– Конечно. Как я понимаю, некоторые вещи, что здесь хранятся, относятся…

– Может, вы прямо сейчас проверите? Не хотелось бы уходить, не убедившись, что все в порядке.

– Разумеется, мистер Коронцис. Я тут же вернусь.

Коронцис видел, как охранник пересек зал, направляясь в сторону подвала. Стоило ему скрыться из глаз, как Коронцис рванулся к витрине с красной амфорой. Вынул ключ и подумал: " А ведь я и впрямь решился. Сейчас я ее украду. – Ключ выпал у него из рук и со звоном упал на пол. – «Может, это знак? Может, Господь хочет меня вразумить? » Пот потоками струился по его лицу. Наклонившись, он поднял ключ и уставился на вазу. Она была просто великолепна. Тысячи лет назад его предки вложили в нее столько любви. Охранник прав: это частичка истории, восполнить которую невозможно. Коронцис зажмурил глаза. Его передернуло. Огляделся, чтобы убедиться, что никто за ним не подсматривает, открыл витрину и осторожно вынул вазу. Из бумажного пакета он достал копию и поставил ее в витрину, на то место, где только что был подлинник.

Минуту он стоял, разглядывая копию. Она была отлично выполнена, но на его опытный взгляд все в ней говорило: «Подделка! » Это было очевидно. «Но только для меня, – успокаивал себя Коронцис, – и еще нескольких специалистов». Никто другой не разглядел бы разницы. И кому вздумается разглядывать ее с пристрастием? Коронцис закрыл витрину, запер ее на ключ и положил подлинную вазу в бумажный пакет, где уже лежал чек.

Вынул платок и вытер лицо и ладони. Дело сделано. Посмотрев на часы, увидел, что время десять минут седьмого. Надо было спешить. Он уже направился к двери, когда увидел идущего ему навстречу охранника.

– Я не обнаружил никаких неполадок в системе сигнализации, мистер Коронцис, и…

– Прекрасно, – сказал Коронцис, – всегда лучше лишний раз проверить. Охранник улыбнулся:

– Тут вы правы. Уходите?

– Да. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Второй охранник у дверей уже собрался уходить. Он заметил бумажный пакет в руках Коронциса и широко улыбнулся:

– Должен проверить. Сами правила устанавливали.

– Разумеется, – поспешно согласился Коронцис и протянул пакет охраннику.

Охранник заглянул внутрь, достал вазу и увидел чек.

– Подарок приятелю, – объяснил Коронцис. – Он инженер по профессии. («Зачем я это говорю? Какое ему дело? Нужно вести себя естественно». ) – Очень мило. – Охранник кинул вазу обратно в пакет, и на какое-то мгновение Коронцис испугался, что она разобьется.

Он прижал пакет к груди:

– Kalispehra.

Охранник открыл ему дверь:

– Kalispehra.

Коронцис вышел на свежий воздух, тяжело дыша и борясь с тошнотой. В его руках была вещь, которая стоила несколько миллионов долларов, но он не привык смотреть на эти вещи через призму денег. Он думал о том, что предает свою родину, украв кусочек ее истории и продав его какому-то безликому иностранцу.

Он спустился вниз по ступенькам. Как и обещал Риццоли, у входа его ждало такси. Коронцис открыл дверь и сел в машину.

– Отель «Британика», – сказал он водителю.

Он откинулся на сиденье. Сил у него не было. Казалось, он только что вышел из тяжелого сражения. Интересно, выиграл он или проиграл?

Когда такси остановилось у подъезда гостиницы, Коронцис сказал водителю: «Подождите, пожалуйста». В последний раз взглянул на бесценный пакет на заднем сиденье, затем быстро вошел в холл гостиницы. В дверях он обернулся. В такси садился какой-то мужчина. Еще секунда, и такси умчалось.

Итак, дело сделано. «Никогда больше ничего подобного не повторится, подумал Коронцис. – Никогда в жизни. Конец кошмару».

В воскресенье, в три часа дня, Тони Риццоли вышел из гостиницы и двинулся в сторону площади Омония. На нем был ярко-красный клетчатый пиджак, зеленые брюки и красный берет. За ним шли два детектива. Один из них заметил: «Он, верно, эти тряпки в цирке приобрел».

На улице Метакса Риццоли сел в такси. Детектив доложил через переговорное устройство:

– Объект сел в такси и движется в западном направлении.

В ответ он услышал:

– Видим. Следуем за ним. Возвращайтесь в гостиницу.

– Слушаюсь.

Неприметный серый «седан» проследовал за такси, держась на небольшом расстоянии. Такси теперь двигалось в южном направлении, мимо Монастираки. Сидящий рядом с водителем «седана» детектив взял в руки микрофон.

– Центральная? Докладывает четвертый. Объект находится в такси. Едут по улице Филхеллион… Минутку. Они только что свернули на улицу Пета. Похоже, он направляется в Плаке. Можем его там потерять. Пошлите кого-нибудь следить за ним.

– Одну минутку, четвертый. – Немного погодя, радио снова ожило. -Четвертый, можем послать вам подмогу. Если он сойдет у Плаки, продолжим за ним слежку.

– Kala. На объекте красный клетчатый пиджак, зеленые брюки и красный берет. Его трудно не заметить. Подождите. Такси остановилось. Он вышел у Плаки.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒