Непредвиденные обстоятельства: «Игристый Пекарь» закрылся до дальнейшего уведомления. Но не пропустите нас на Шеффилдской ярмарке!

Глава 12

Уильям

Я уставился в потолок, а мое лицо пульсировало, словно меня только что сбил грузовик. Иисусе! Похоже, Хейли соскучилась по своему призванию квотербека. Не знаю, видел ли я когда-нибудь, чтобы что-то двигалось с такой молниеносной скоростью, как этот пирог. Он был прямо из печи, и я ощущал его тепло там, где он размазался по моим коленям.

Я не был уверен, как долго пролежал на полу, но мне совершенно не хотелось вставать. Это я точно знал. Скорее всего, я это заслужил.

Хейли была риском, на который мне не хотелось идти. Было слишком много улик, указывающих на ее золотоискательную жилку. К тому же, все они разом всплыли, что убедило меня в ее намеренной и продуманной скрытности. А чек? Ведь она не отвергла его? И это стало последним гвоздем в крышке гроба.

Хейли сколько угодно могла изображать из себя невинность, но я подозревал, что она, вероятней всего, уже положила деньги на хранение и начала строить планы, как распорядиться своей добычей. Обычно я не давал женщинам ни цента, если узнавал, что меня использовали, но Хейли слишком нравилась мне независимо от того, золотоискательница она или нет. Мысль о том, что я смог ей, по крайней мере, помочь, сделала меня немного счастливым. Хотя, к моему большому сожалению, я не мог поверить в искренность ее чувств ко мне.

* * *

Дверь тихонечко отворилась, но с того места, где я лежал, невозможно было разглядеть вошедшего.

— Ты ведь жив, правда? — раздался испуганный голос Хейли.

— О, боже, Хейли, — простонал я.

— Я ухожу, — сказала она неожиданно твердо. — Мне просто нужно было убедиться, что я тебя не убила. Хотя, думаю, своим поступком ты заслуживаешь смерти.

Дверь тут же захлопнулась.

Я чуть громко не рассмеялся от удовольствия. Прошло довольно много времени с тех пор, как Хейли покинула мой кабинет. А ведь она должна была проделать весь путь по улице туда и обратно, прежде чем вернуться, чтобы проверить меня.

* * *

Полежав еще немного, я с облегчением вздохнул и убрал пирог с живота. Поднявшись, я почувствовал себя немного разбитым, но, разумеется, не из-за ушиба. Подойдя к валявшемуся на полу пирогу, я увидел клочок бумаги, застрявший в вишневой начинке. Я осторожно вытащил его и старательно оттряхнул как можно больше остатков пищи.

Это был чек. Мой чек.

«Черт! »

Осознание этого ударило меня больнее, чем форма для пирога по лицу. Я частенько тупил, но с Хейли я превзошел самую высокую планку собственный тупости. Гнев и стыд, словно огненный яд, перемешались в моем желудке. А еще добавилась злость на моих родителей, которые, скорее всего, добивались именно этого.

Мне стало стыдно за свою предвзятость и скоропалительность. Ведь я обвинил Хейли прежде, чем успел спросить себя: а станет ли она — девушка, которую я успел немного узнать, — водить меня за нос ради моих денег?

Глава 13

Хейли

— Ты сказала ему «hasta la vista» (прим. исп.: до свидания), детка? — хихикая, спросила бабушка. Приступы ее смеха были такими бурными и затяжными, что она просто захлебывалась ими, и я с трудом понимала ее речь.

Я улыбнулась ей, слегка скривив губы.

— Нет. Когда я бросала пирог, то думала о десяти более крутых фразах, которые в тот момент я могла бы сказать ему.

Она засмеялась еще громче.

— Молодец, детка! Горжусь тобой!

— Хотелось бы мне испытывать большее удовлетворение от того, что я это сделала. Но мой поступок больше похож на то, что я старалась заставить себя ненавидеть Уильяма. Хотя при этом мне очень хотелось простить его и исправить ситуацию. Такое ощущение, что я точно знаю, что должна злиться на него, но в действительности не чувствую этого.

— Позволь мне дать тебе совет, детка, — сказала бабуля и начала сдавать карты группе пожилых людей с остекленевшими глазами.

Они все расположились за покерным столом, который стоял в центре игровой комнаты в доме престарелых. А я сидела рядом с ней на раскладном стульчике.

— Если он заслуживает твоего прощения, то постарается сделать это правильно.

— Что ты имеешь в виду?

— Слушай меня внимательно, потому что с каждым шагом, приближающим меня к смерти, любое мое слово приобретает особый вес. И пойми, дорогая, мои советы не смогут пережить меня, так что все, что я говорю сейчас, — чистое золото.

Я усмехнулась.

— Я понимаю, Грэмми, и поэтому внимательно слушаю тебя. Хотя, надо заметить, ты слишком упряма, чтобы умереть. Так что твое высказывание неуместно.

Она лукаво улыбнулась меня.

— Это одна из причин, по которой я окружила себя этими живыми мертвецами. Если смерть постучится ко мне, то я смогу указать ей на целую кучу людей, которые пойдут за ней с меньшим сопротивлением, чем я.

— Эй! — сидевший напротив нее мужчина скривился.

— Да заткнись ты, Леонард. Ты же знаешь, я говорю не о тебе.

Его губы дрожали, когда он пробежал подозрительным взглядом по картам в своей руке и удовлетворенно кивнул своим мыслям. Бабушка же склонила голову ко мне и одними губами произнесла:

— Определенно, речь шла о нем.

— Так ты собиралась дать мне драгоценный совет?

— Ну, конечно. В мире нет ничего слаще, чем когда сильный мужчина встает перед тобой на колени. Возможно лишь одно из двух. Позволь указать тебе на те признаки, по которым ты узнаешь, чем это является. Если ты уже без трусиков, то это будет означать, что он с легкостью поимеет тебя, и это принесет тебе массу удовольствия по вполне очевидным причинам. Если же ты до сих пор в штанах, то ему ничего не остается, кроме как пресмыкаться перед тобой и молить тебя о прощении. И именно так, моя дорогая, настоящие женщины показывают свой средний палец тому, кто наивно полагает, что этим миром правят мужчины. Нет ничего более приятного на этой зеленой планете, чем удерживать такую мощь в своих ладонях. Поэтому ты терпеливо ждешь, когда мужчина облажается и задолжает тебе какое-либо восхитительное пресмыкательство. И если он действительно заслуживает прощения, то будет приходить с цветами и извинениями ни один день. А потом ты просто наслаждаешься им. Столько, сколько твоей душеньке угодно.

— И что я буду делать потом?

— Ты позволишь ему доказывать, как глубоко он сожалеет о содеянном. Пока не почувствуешь, что он достаточно заплатил за то, что был таким тупицей. На самом деле все очень просто.

Я улыбнулась и покачала головой.

— А что, если он не станет унижаться?

— Значит, он вообще не стоит твоего времени. Тогда ты идешь дальше по жизни, не обращая внимания на полученные синяки. Ты все также молода, прекрасна и талантлива. Быть молодым — это значит постоянно спотыкаться до тех пор, пока не сделаешь все правильно. Все очень и очень просто.

— Спасибо, бабуль. На этот раз твой совет достаточно практичный.

— О, а я уже говорила, что сейчас самое подходящее время для личных притязаний? Можно пожелать новую машину, возможность с комфортом побездельничать или дорогие побрякушки… Думаю, пришло время просить.

— А вот и она, — засмеялась я. — Та часть, где твой совет переходит границу практичности и в одночасье ведет к сумасшествию.

— Не хотелось бы тебя разочаровывать, Леонард, — Грэмми отложила карты и рассмеялась, — но ты все же тупица. И к тому же тупица, у которого денег стало еще на десять долларов меньше. Давай, плати, старый болван, — подмигнула мне бабушка.

* * *

Отодвинув стул, я встала. Решила, что было бы неплохо прогуляться на свежем воздухе, чтобы немного прочистить мозги. Когда я обернулась, то увидела стоявшего в дальнем конце комнаты Уильяма с пакетом попкорна в руке.

Я недоверчиво посмотрела на него.

— Извини, — сказал он. — Кто-то просто оставил это на улице, и там была микроволновка. Он просто умолял, чтобы его забрали. Кроме того, мне показалось, что ты занята, и я тогда подумал... — он замолчал, затем медленно поднес руку ко рту и бросил несколько зерен попкорна в рот.

Услышав голос Уильяма, моя бабушка обернулась, и ее бровь изогнулась.

— Сынок, лучше бы тебе немедленно встать на колени и поскорее начать извиняться. Или же я ударю тебя по голове костылем Леонарда.

— Эй! — недовольно проворчал тот.

— Заткнись, — прорычала бабуля, не отводя цепкого взгляда от парня.

Уильям отставил пакет с попкорном в сторону и встал на колени, раскинув руки. Я почувствовала легкий укол вины, когда увидела его ободранный нос и слегка припухший глаз. — Мне жаль, что у меня не хватило добропорядочности умереть, когда ты швырнула мне в лицо пятидесятифунтовый (прим. 23 кг) вишневый пирог.

— Он действительно был таким тяжелым? — удивилась бабушка.

— Грэмми, — процедила я сквозь зубы. — Либо ты будешь молчаливым зрителем, либо я попрошу Уильяма выползти наружу и закончить свои извинения там.

— Но я никогда не соглашался ползать...

— Ты тоже помолчи, — огрызнулась я и ткнула пальцем в его сторону. — Сейчас ты можешь говорить лишь в одном случае — если только извиняешься.

Грэмми недовольно поджала губы, а Уильям, не меняя позы, продолжал терпеливо ждать. К его чести, он действительно выглядел так, словно воспринимал происходящее с большой долей серьезности. Что к тому же было вдвойне серьезнее, чем его обычное отношение к чему-либо в своей жизни. Может, он на самом деле имел в виду то, что говорил?

— Продолжай, — милостиво разрешила я.

— И у тебя к тому же отличные ноги. Я никогда не замечал этого, пока не оказался здесь, на полу. Они очень хорошо сложены. А я, надо признаться, не любитель ходить пешком. Так что это что-то да значит.

— Уильям... — это прозвучало как предупреждение.

Улыбка сползла с его лица, и на этот раз он выглядел абсолютно серьезным.

— Хейли, мне очень жаль. Я оказался ослом, а не тем идеальным парнем, который достигает совершенной формы годами приседаний и хорошо сбалансированной диеты. Я был такой задницей, что ее больше никто не хочет видеть.

Я стояла, скрестив руки на груди, и ожидала продолжения. По правде говоря, я уже была готова простить его. Конечно, это было слабостью с моей стороны, но Уильям мне безумно нравился. Мне нравились те чувства, что он вызывал во мне. Мне нравилось, что он всегда и ко всему подходил с юмором. Мне даже понравилось, что он принес свои извинения в форме шутки, а не разыграл передо мной драму из репертуара Большого театра. И хотя я чувствовала себя немного виноватой, в тоже время с упоением наслаждалась каждой минутой, пока он унижался на глазах у всех. Но ведь он действительно заслужил это унижение… по крайней мере, хоть капельку.

— Прости, я был конченым идиотом.

— Согласна, — сказала я. — Но мне хотелось бы знать, как ты меня нашел?

— У каждого человека есть свои секреты.

Я вытянула руки и снова скрестила их на груди точь-в-точь, как крутые парни в фильмах, когда для большего эффекта перезаряжают ранее заряженные пистолеты.

И это сработало!

— Если тебе это так важно знать, — быстро сказал Уильям, — то я взял номер телефона твоей сестры в телефонной книге… Да, да, они все еще существуют… в темных уголках мира. Я позвонил ей и сначала пригрозил. Затем предложил взятку и попросил сказать, куда ты обычно идешь, когда тебя кто-нибудь разозлит.

— О, Кэндис смогла догадаться?! Я впечатлена.

— Ну, не стоит приписывать ей слишком большие заслуги. Первое место, о котором она мне сообщила, — отдел мороженого в продуктовом магазине рядом с твоей квартирой. На тот момент у них был полный запас «Роки Роуд» (прим. очень популярный в Америке шоколадный десерт, представляющий собой застывшую массу из шоколада, цукатов, свежих фруктов или ягод, орехов, печенья), так что я тут же исключил этот вариант. Ты ухмыляешься?.. Это хороший знак?

— Отнюдь, — перебила его бабушка. — Она ведь не может простить тебя за такое жалкое извинение, правда?

Я прочистила горло.

— Конечно, нет.

Уильям сердито посмотрел на Грэмми.

— Знаете, Хейли говорила мне, что вы постоянно узнаете новые жаргонные словечки. Вы когда-нибудь слышали такое слово «кайфообломщик»?

— Да, кажется, я встречала его в прошлогоднем бестселлере Марка Мэнсона.

Мы с Уильямом с недоумением уставились на нее. А она тут же указала на Леонарда, который в этот момент оторвался от своих карт и посмотрел на нее точно с таким же недоумением. Бабуля застонала от разочарования.

— Я же предупреждала тебя, Леонард, старый ты козел. Как только я произношу эту фразу, ты говоришь людям название книги.

— Но я забыл это чертово название.

— Да, это тончайшее искусство, не позволить трахнуть себя. И что теперь? А теперь, благодаря Леонарду, момент наивысшего пика в кульминации полностью разрушен.

— Я, конечно, все понимаю, — Уильям встал и отряхнул колени, — но, может, нам все же лучше закончить извинения наедине?

— Не слишком-то спеши уединяться, парень, — предупредила бабушка. — А ты, Хейли, не позволяй ему слишком быстро снова залезть тебе в трусики. Пусть сначала заработает это. Ты меня слышишь?

* * *

Я сделала вид, что не услышала ее, и последовала за Уильямом на улицу. День был безоблачный, но вокруг было много деревьев, которые защищали нас от вечернего солнца. Дом престарелых, в котором жила Грэмми, находился в сельской местности, недалеко от Нью-Йорка. И здесь было намного красивее, чем могли себе представить большинство жителей столицы.

— Ты хочешь, чтобы я снова встал на колени? — спросил Уильям. — Потому что я так и сделаю.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, Уильям. Буду с тобой предельно откровенна. Когда ты обвинил меня во всех этих смертных грехах, то это стало для меня настоящим сигналом к пробуждению. Не думаю, что смогу все вот так легко забыть, даже если ты извинился.

— Я и не жду этого от тебя. Все это дерьмо так и останется на мне. Но послушай, ведь мои извинения — это самый лучший способ обновить наши отношения, не так ли? Мы же можем начать двигаться прямо отсюда, верно?

— Ну, уж нет! Технически все может стать еще хуже. Ты будешь держать меня в своем подвале пленницей и говорить: «я постоянно смазываю лосьоном ее кожу».

— Я бы так никогда не сделал. Я бы сказал: «Эй, вот тебе лосьон. Нанеси его на свою кожу, чтобы твой костюм стал более эластичным, и я смог надеть его».

Я рассмеялась. Как же трудно было злиться на него. Просто невыносимо.

— Ты мог бы снова стать ублюдком, чтобы я могла продолжать злиться на тебя? Пожалуйста.

— Только если это приведет к жесткому и грязному сексу.

— Нет. Этого не будет.

— Тогда я тоже отвечу «нет». И не оставлю своих попыток принудить тебя простить меня. Даже если это займет несколько дней.

— Всего-то? — я подняла от возмущения брови. — Всего лишь несколько дней?

— Дни. Множественное число. Бесконечное. Я мог бы говорить о тысяче из них. И все их я готов потратить на извинения, лишь бы загладить свою вину перед тобой.

Я прикусила губу и вздохнула.

— Я прощу тебя, если ты убедишь меня, что я не легкомысленная и столь быстрое прощение не будет преждевременным.

— О, это легко! Ты же знаешь, как я на тебя действую? — Уильям подошел ближе и заправил мне за ухо выбившиеся пряди волос. — Кто может винить тебя за то, что ты простила меня?

— Этот довод не убедителен, — возразила я. — Можно подумать, что когда мужские пальцы убирают женскую прядь ей за ушко, то этот жест закреплен в ее ДНК, как растапливающий ее сердце.

— Уверен, — сказал он игриво, и его голос зазвучал очень соблазнительно. — Это почти так же эффективно, как шептать сладкие пустяки женщине на ухо. Вот так, — он наклонился еще ближе. — Сладкие пустяки, — прошептал он.

Несмотря на всю нелепость его заявления, лишь одно дуновение воздуха от его губ, коснувшееся моего уха, — и по моей коже пробежал холодок.

— Мне кажется, ты чересчур нетороплив.

— Хорошо, — сказал Уильям, придвигаясь еще ближе и прошептал: — А как ты собираешься затащить меня в постель?

— Ну, — задумчиво сказала я, наблюдая за своими руками, которые, казалось, сами по себе потянулись вверх, чтобы коснуться его груди. — На данный момент план довольно прост. Я позволю тебе продолжать думать, что ты должен доказать мне своими поступками, что тебе действительно жаль. Хотя я решила простить тебя, как только увидела с этим дурацким пакетом попкорна. Надеюсь, что, в конце концов, ты доберешься до действий, которые включают минимальное количество одежды. Кроме того, как я могу на тебя злиться, если сама так сильно ударила тебя по лицу, что теперь у тебя синяк под глазом?

Уильям отодвинулся назад, и его глаза заблестели.

— Вопрос, конечно, интересный. Если бы кто-нибудь сказал мне, что все это приведет к тому, что ты покоришь меня своей вишенкой… впечатав мне ее в лоб… ну, я бы подписался еще быстрее. И да, у меня есть один или два варианта, которые предполагают как можно меньше одежды. Начнем со Скорпиона.

— Уверен, что я хочу это знать?

— Вполне возможно, что нет. Но извинение не станет официальным, пока ты все это не испытаешь на себе.

— Я согласна на поцелуй.

— Ты выкручиваешь мне руки, — Уильям тут же наклонился и поцеловал меня.

Меня всегда привлекал исходивший от него божественный аромат. И первое, что я заметила, как только его губы нежно прикоснулись к моим, был этот уже знакомый неповторимый запах. Когда я находилась так близко к этому мужчине, то всегда чувствовала, что именно здесь я и должна быть. В такие минуты я абсолютно забывала и о грозившей мне потере пекарни, и о затаившемся где-то Натане, который на некоторое время исчез из моей жизни. Меня совершенно не заботило, что могла в следующий раз выкинуть Зои. Ничего из этого не казалось сейчас достаточно важным. Главное, что Уильям был рядом со мной.

Банально? Возможно. Но я никогда не была заурядным человеком. И мне нравилось, что Уильям смог вытащить это из меня.

Мы целовались, наслаждаясь ласкающими нашу кожу солнечными лучами и шелестящей листвой раскинувшихся над нами деревьев. Я старалась не думать о том, что вполне в духе моей бабушки… подкатить половину дома престарелых к окнам, под которыми мы стояли, чтобы посмотреть, чем все закончится.

Это был последний образ, который я с радостью выбросила из головы.

Глава 14

Уильям

Мы с Хейли решили задержаться в этой сельской местности, в пригороде Нью-Йорка, всего на денек. А затем еще на один, и еще...

Хейли все время упоминала о каком-то пекарском конкурсе. Она должна была появиться там уже через два дня. Я сразу пообещал ей, что помогу организовать эту поездку и своевременно доставлю туда и ее, и все необходимое ей оборудование. А пока снял для нас небольшой домик за пределами провинциального городка, в котором проживала ее несносная бабушка.

В целом, это была благодатная смена обстановки. Здесь жизнь протекала совершенно в другом ритме. До этого дня я даже не задумывался, как сильно нуждался в глотке свежего воздуха.

Мы не спеша прогуливались вдоль неторопливо бегущей речушки. Сквозь кроны деревьев пробивались солнечные блики, а вокруг весело щебетали птицы. Как по мне, так все это выглядело до тошноты банально. Но я видел, как Хейли искренне радуется, и для меня этого было вполне достаточно.

— Вы только посмотри на нас! У нас нормальное свидание. Прям как у нормальных людей, — сказал я, добавив чуточку сарказма.

Мы гуляли, держась за руки, словно парочка сопливых подростков.

— Говори за себя. Я-то нормальный человек. Это ты у нас сумасшедший.

— Пф-ф-ф. У меня всего лишь одно клиническое расстройство. А разве не нужно иметь хотя бы парочку таковых, чтобы считаться сумасшедшим? Кроме того, когда это ты в последний раз видела, что бы я что-нибудь украл?

— Гм, ну, давай посмотрим, смогу ли я восстановить хронологическую последовательность событий с того самого момента, как ты появился в доме престарелых. Пакет попкорна. Пульт из отеля в первую же нашу ночевку. Мои трусики. А последний рогалик за завтраком у того бедного старичка?..

— У него все равно нет зубов! И что бы он с ним делал? Сколько лет бы он его грыз?

— А может у него для еды есть зубные протезы? Ты же не знаешь.

— По правде говоря, — усмехнулся я, — я увидел, что у него нет зубов, только когда спер его бублик.

— Вот видишь! Ты просто безжалостное животное.

— А вот это уже наговор. Ни одно животное не сможет достичь уровня моей утонченности и изысканности. У них нет ни единого шанса.

— Твое представление об утонченности настолько эксцентрично, что ни один человек не воспринимает тебя серьезно.

— У каждого человека есть свои таланты, — пожал я плечами.

Хейли мило улыбнулась и, черт возьми, она выглядела просто сногсшибательно… улыбаясь ли, хмурясь или же ругаясь. Сейчас на ней были купленные на стоянке грузовиков футболка и спортивные шорты. Это была вынужденная мера. Ведь мы не взяли с собой сменные вещи, так как не собирались здесь задерживаться. А ближайшие магазины нормальной одежды были слишком далеко, чтобы о них думать.

Я позволил Хейли купить единственную футболку с надписью «Эти сиськи принадлежат сексуальному водителю грузовика». На моей же был нарисован самосвал, а над ним было напечатано «Сбросим Грузы». Обе эти вещицы показались мне весьма забавными, хотя Хейли они не очень понравились, но она решила меня побаловать и уступила.

Хоть в футболке, хоть в платье моя девочка выглядела так соблазнительно, что мне постоянно приходилось бороться с собой, чтобы, не повалив ее на землю или не прижав к стене, сделать с ней все, что душе захочется.

Хейли весьма соблазнительно облизнула губы.

— Возможно, у тебя и есть некоторые таланты. Но их очень трудно заметить, потому что они проявляются лишь при выключенном свете.

— Подожди, ты хочешь сказать, что секс был хорош благодаря темноте? Может, пора надеть мне на голову бумажный пакет?

— Иногда ты меня утомляешь. Ты это знаешь?

— Ты уже говорила это. Прости, но я только начал, — взяв ее за руку, я подвел ее к дереву и осторожно прижал к коре.

* * *

Здесь мы были в относительном уединении. Наш домик находился примерно в полумиле позади нас, слева были лесистые холмы, а справа — разделенная речушкой долина. Я очень сомневался, что кто-то из жителей городка может забрести сюда. Но, в то же время, мог предположить, что какой-нибудь охотник вполне может принять нас за двух животных в брачной горячке. Ну, что ж. Жизнь иногда связана с риском.

Обхватив одной рукой ее оба запястья и удерживая их над головой, я приподнял второй рукой ее футболку и наклонился, чтобы поцеловать животик.

— Эй! — рассмеялась Хейли. — Кажется, я уже говорила, что твои таланты ярче всего проявляются при выключенном свете. А сейчас для них слишком светло.

— Вот именно! Придется доказать тебе, как глубоко ты ошибаешься. И ты сама напросилась на это.

Она пошевелила бровями, глядя на меня сверху вниз.

— У-у-у, варвар.

— И снова ты ошибаешься. Варвар раздел бы тебя зубами. А я вполне цивилизованный человек, — прорычал я.

— Может, напрасно? — усмехнулась она.

Звук ее голоса стал приглушенным, и мой член вытянулся по стойке смирно, словно солдат на плацу. Войска были в полной боевой готовности с тех самых пор, как я в спасательной шлюпке похитил ее вишенку. Один ее мимолетный взгляд — и у меня каменный стояк, способный устыдить даже подростка в школьной раздевалке.

— Я люблю твои грязные мысли.

От неожиданности мы оба замерли.

«Упс! »

Случайная «любовная» бомба. Определенно, фол вечеринки. Я нарушил собственные правила.

— А если они не будут такими грязными? Что тогда?

Я с трудом сглотнул. У меня была долгая история близости с женщинами, которых я не воспринимал всерьез. Но с Хейли все было иначе. С ней все было серьезно. Она была настоящей. Больше всего на свете я боялся облажаться перед ней и все испортить.

— Тогда я просто скажу «я все равно тебя люблю».

Медленная улыбка расплылась по ее лицу. Она слегка прикусила нижнюю губу.

— Возможно, к тебе я чувствую то же самое.

— Пожалуйста, поконкретнее.

— Я… я тоже тебя люблю.

Я совсем не ожидал, что от ее слов в моей груди разольется такое тепло, что мое сердце вмиг затрепещет. Откровенно говоря, из-за этого я почувствовал себя слабой девчонкой, другими словами… киской. Стоило ли зацикливаться на этом? Я уже был близок к тому, чтобы совершить самый смелый поступок, подтверждающий мою мужественность и известный всем крутым пожирателям кисок. Казалось немного странным, что лекарство, помогающее не превратиться в киску, заключалось в том, чтобы съесть ее. Но критерии мужского достоинства устанавливал не я, а более мудрые мужчины. Стоило ли подвергать их авторитет сомнению? Честно говоря, моя мужественность сейчас не казалась мне столь необходимой. И я просто позволил себе побыть счастливым.

* * *

Выпрямившись, я приподнял Хейли над землей за талию, словно собирался закинуть ее себе на плечо. Она засмеялась и, вцепившись в мои руки, резко наклонилась вперед, так что я начал заваливаться назад, едва не потеряв равновесие. Мои ноги подкосились, и я рухнул перед ней на колени, а она упала на меня сверху.

— О, сейчас ты отпустишь какую-нибудь пошлую шуточку, что не смог устоять на ногах, потому что влюбился в меня по уши?

— Нет, нет, — возразил я. — Сейчас я снова попробую твой вишневый пирог, даже если мне придется раздевать тебя зубами.

— Ты уже забрал мою вишенку, помнишь?

— Похоже, у меня помутнение рассудка. Думаю, нам лучше повторить все заново, чтобы освежить мою память, — перевернув ее на спину, я навис над ней и улыбнулся. — А может мне снова сделать то, что тебе нравится больше всего?

— О… Ох…

Не договорив, я скатился с нее, плюхнулся на спину и начал быстро стягивать штаны.

— Мистер Торопыга, да? — рассмеявшись, Хейли встала на четвереньки и поползла ко мне. — Что ты там говорил? — она понизила голос до рычания, делая вид, что хочет напугать меня. — Для хорошего минета нужны здоровые зубы, — она щелкнула зубами и подползла ближе.

Засмеявшись, я отполз немного назад.

— Вообще-то, нет. Почти уверен, что говорил совсем другое.

Призывно облизнув губы, Хейли подползла еще ближе. А я, откинувшись назад на локти, убедился, что нахожусь в первом ряду. Я собирался проследить за всеми ее действиями. Вчера вечером моя девочка сделала мне первый в своей жизни минет. По общепризнанному мнению, процесс не был завершен. Но я надеялся получить чертовское наслаждение, наблюдая за тем, как она учится.

Хейли обхватила губами головку моего члена, и мое тело дернулось в ответ. Ее губы были теплыми и влажными. А легкие прикосновения кончика языка — нежными.

— Ты уверен, что мне не нужно использовать зубы? — она держала мой член как микрофон и делала вид, что говорит в него.

— Никогда в жизни я ни в чем не был так уверен, как сейчас, — рассмеялся я.

Она приблизила свое лицо к основанию моего члена и стала облизывать его с таким усердием, что ее язык расплющился. Дойдя до головки, она чмокнула ее и улыбнулась.

— Мне кажется, что у каждого действия, которому ты меня обучил, обязательно должно быть свое название. Это мы могли бы назвать «высшим пилотажем».

Я приложил ладонь ко лбу, делая вид, что глубоко задумался.

— Хорошо, если мы собираемся давать названия всем этим действиям, то почему бы тебе сначала не показать мне, что с моим членом во рту невозможно говорить?

Она открыла рот и, обхватив зубами мой эрегированный стержень, мягко надавила.

— О, быв моэ, супы сезе нусы.

О, быть может, зубы все же нужны.

Я долго с удивлением смотрел на нее, а она, выпустив мой член, прокашлялась.

— Я предупредила, что тебе лучше быть со мной повежливее. Иначе, ты можешь сильно пожалеть об этом.

— Хороший совет перед началом минета. Знаешь что, а может нам пора закругляться? Вернемся домой. А остаток нашего вечера проведем как старая супружеская пара. Если поторопимся, то успеем на повтор «Переделок».

Глаза Хейли вспыхнули решимостью, а на ее губах заиграла легкая сексуальная усмешка. Не медля ни минуты, она принялась за дело. Не было и намека на зубы, когда ее губы двигались вверх и вниз по всей моей длине. Она сжимала мой член в руке, а ее горячий и влажный язычок с упоением кружился по нему.

— Дай мне увидеть твои глаза, — попросил я.

Хейли подняла на меня свой взгляд, все еще удерживая мой член во рту. Эти большие глаза… эти полные, обхватившие его губы… Все это было слишком идеальным.

— Черт, — простонал я. — А ты не передумала? Может, я все же кончу тебе в рот?

— Нет, — пробормотала она.

Откинув голову назад, я улыбнулся. Хейли призналась, что для нее слишком унизительно ощутить во рту чью-то сперму. Ха! Лучше бы она сказала это моим несчастным сперматозоидам, которые вскоре окажутся разбросанными по всей траве. Миллионы погибших. Это был практически геноцид. Но я не собирался испытывать судьбу. И это было весьма странным. А еще более удивительным было то, что я абсолютно не чувствовал себя расстроенным, пока ее проворный язычок и мягкие губы ласкали мой член.

Наконец, Хейли подобрала правильный ритм для своей руки, и я, крепко зажмурившись, в предвкушении прижался головой к траве. Черт возьми, как же мне хотелось кончить в ее ротик. Ничто в этом мире не могло заставить меня хотеть чего-то большего, чем услышать ее «да».

— Ты уверена? — с надеждой переспросил я.

Мой голос прозвучал немного хрипло, но я точно знал, что она услышала меня, хотя сразу и не ответила. Она слегка отстранилась, продолжая сжимать мой член, и прижалась к нему губами, будто снова говорила в микрофон.

— Больше никаких вопросов. Спасибо, — сказала она официальным тоном и вновь приступила к работе.

«Прокляяяятье…»

Мое тело буквально горело изнутри. Я знал, что надолго меня не хватит. Судя по всему, Хейли слишком быстро училась. Я снова закрыл глаза и позволил ей выбить из моей головы последние мысли — одним ударом за раз. Мой мозг затуманился, и мне показалось, что если моего удовольствия станет хоть чуточку больше, то мое тело в тот же миг начнет левитировать (прим. преодоление гравитации, при котором субъект или объект пари́ т в пространстве, не касаясь опоры).

— Ладно, — сказал я. — Черт, я сейчас кончу.

Хейли же, не отрывая губ от моего члена, посмотрела мне в глаза. И я влюбился в нее еще сильнее. Родственная душа. Я так и знал. Эта женщина — моя гребаная вторая половинка.

Моя девочка ускорила темп, все мое тело резко напряглось, и я кончил.

Хейли замерла, едва оргазм сотряс мое тело. Ее губы были по-прежнему плотно сжаты вокруг моей длины, а глаза слегка расширились от шока. Ужаса или благоговения? Уверенности не было. Но я готов был сделать ставку на благоговение.

Неожиданно она приподнялась и, откинувшись назад, села на пятки. Я напряженно следил за ней. Мое тело замерло в ожидании. Выплюнет или проглотит? Я ждал...

— Ты либо выплюнешь, либо... — начал я, но в этот момент она наклонилась и, не дав мне закончить, сплюнула сперму в траву, а затем демонстративно вытерла рот тыльной стороной ладони, — либо проглотишь, — усмехнулся я.

— Оу, — Хейли, слегка приподняв бровь, оценивающе посмотрела на свою руку. Затем вновь поднесла ее ко рту и дочиста вылизала.

— Я люблю тебя, — сказал я.

— Так-то лучше. С тех пор, как я впервые услышала о минете, постоянно твердила, что никогда не позволю парню засунуть мне в рот свой член.

— Я польщен. Но ты тоже должна сказать мне эти слова. Иначе я буду чувствовать себя неуверенно.

— Я тоже тебя люблю. И ты такой милый, когда в отчаянии.

— Это точно. А теперь твоя очередь получить награду, — Хейли успела лишь поднять брови, когда я решительно толкнул ее на траву и принялся за дело.

Глава 15

Хейли

Около пяти утра я вошла в пекарню, на ходу бросив кислый взгляд на табличку, которую повесила на дверь несколько дней назад.

Непредвиденные обстоятельства: «Игристый Пекарь» закрылся до дальнейшего уведомления. Но не пропустите нас на Шеффилдской ярмарке!

Войдя в зал, я с нежностью провела рукой по столешнице, позволив себе ненадолго окунуться в мысли, где хранилась моя заветная мечта — теперь уже несбыточная — сделать это место успешным и процветающим. Казалось, мои чувства должны были сейчас напоминать похоронную процессию, но, к моему огромному удивлению, во мне до сих пор теплилась искра надежды. Возможно, просто благодаря переполнявшим меня гормонам счастья от проведенного с Уильямом времени. В конце концов, находясь рядом с ним, было практически невозможно чувствовать что-либо, кроме безмятежной радости, пьянящего восторга и трепетного обожания. Его манера не обращать внимания на требования окружающего мира была просто заразительна. И чем больше времени я проводила с ним, тем сильнее становилась. Тем более укреплялась моя готовность бороться с бурным течением, игнорируя жесткие удары судьбы.

За три последних дня мы не провели порознь ни минуты. Так что ночь, проведенная отдельно от него, и те полчаса, что я бодрствовала этим утром, показались мне слишком долгими. Я даже успела почувствовать, как его магия стала потихоньку рассеиваться, когда страх за свою жизнь и насущные проблемы начали снова порабощать мою душу.

Мне хотелось плюнуть на все, но, независимо от моих желаний, у меня была целая куча растущих счетов. И у меня не было денег, чтобы их оплатить. Разумеется, Уильям предложил мне свою помощь и даже попытался сделать это менее болезненно для моего самолюбия. Он пошутил, что будет давать мне десять тысяч долларов за каждую проведенную с ним ночь. Я не стала разубеждать парня, что его шутливое предложение оплачивать мне «услуги проститутки» не способно смягчить горькую правду настолько, что я с чистой совестью смогу принять его милостыню. И я лишь рассмеялась в ответ. Меня не покидала уверенность, что эту проблему я должна решить своими силами.

Я уже и так чувствовала себя намного счастливее, чем когда-либо. Ведь в глубине души я знала, что Уильям никогда не бросит меня на произвол судьбы. И что бы ни произошло между нами в дальнейшем, он останется приличным парнем. Уже сейчас он делал все возможное, чтобы уберечь меня хотя бы от нищеты. Конечно, я могла бы позволить ему покрыть мои долги. Но для меня бы это означало полную капитуляцию. И даже если бы я с его помощью восстановила свой бизнес, то он не был бы уже моим. По крайней мере, все бы выглядело совсем не так, как я хотела.

Поэтому вместо испытанного и проверенного рецепта печенья, который я совершенствовала целых два года, я решила воспользоваться жизненным кредо Уильяма и рискнуть, сотворив что-то безумно-сумасшедшее. В выпечке я всегда стремилась к идеалу: совершенству формы, утонченности вкуса. Но, возможно, мне не хватало немного… спонтанности. Немного… радости.

Оказавшись на кухне, я начала перебирать ингредиенты, которые сейчас были в моем распоряжении. Я уже предупредила Райана, что ему больше не нужно приходить на работу, но он предложил бесплатную помощь в подготовке к конкурсу. Мне хотелось быть щедрой и великодушной, и в любом случае заплатить ему, но я понимала, что сейчас каждый потраченный мной доллар увеличит сумму моего и так не маленького долга. Пришлось принять реальное положение вещей и пообещать себе, что я обязательно найду способ и при первой же возможности верну ему долг.

* * *

Райан появился часа через два. С заспанными глазами и громко зевающий.

— Доброе утро, ранняя пташка, — пробурчал он.

— А у меня есть идея…

Окинув меня быстрым взглядом и заметив мое перепачканное шоколадом лицо и прилипший к рубашке расплавленный зефир, он в недоумении нахмурил брови.

— Что? Собираешься использовать вместо обычной ложки сахара ложку с горкой?

— Нет. Мой эксперимент не такой примитивный. Я попробовала кое-что абсолютно новое.

— Ладно... — он последовал за мной на кухню. — Черт. С каких это пор ты устраиваешь такой беспорядок на рабочем месте? — он пнул ногой кусочек теста, который я случайно уронила на пол и еще не успела убрать.

— Это ведь творческий процесс, Райан, — отмахнулась я.

И чуть не съежилась, когда поняла, что повела себя точь-в-точь как Уильям. Этот парень был подобен вирусу. Но только самому-самому лучшему.

— А-а-а, кажется, я понял, — кивнул он. — Мы разгромим это место, потому что решили послать дядюшку Смита к черту, верно? Хочешь, я проделаю в стене несколько дырок?

— Нет. Я серьезно. Еще пара секунд и... — схватив рукавицу, я открыла духовку и достала два противня. — Это печенье типа «с’мор». Не совсем новаторское, но у меня родилась идея сделать его исключительно особенным, понимаешь? — я подняла печенье и разломила его пополам.

На кусочке коржа лежал тонкий слой растопленного шоколада «Hershey’s», который растянулся великолепными липкими лентами, едва я отделила две половинки друг от друга. А сверху возвышалось густое пышное облако расплавленного зефира.

— Выглядит неплохо, — задумчиво сказал Райан.

— А потом я придумала вот это, — указала я на второй противень.

— Они выглядят... вроде нормальными? — неуверенно сказал он, взял печенье и откусил его. — Вишневая начинка?

— Да, но подожди немного, я еще не закончила, — взяв одно, я обваляла его в измельченном миндале и воткнула в него шашлычную палочку.

Райан смотрел на меня немного скептически, будто думал, что я определенно сошла с ума. А я решительно подошла к фритюрнице, сунула печенье в масло и, повернувшись к нему, мило улыбнулась.

— Печенье, жаренное во фритюре. Паула Дин (прим. знаменитый американский повар без специального профессионального образования, ресторатор и писатель) полюбит тебя. Возможно, мы смажем его немного маслом, когда все остынет.

— Только не маслом, — возразила я.

Я вытащила печенье, разложила его на подносе и, взяв взбитые сливки, украсила его. Последним же штрихом бросила сверху покрытые шоколадом вишенки.

— Та-дам! Можно снимать пробу, — любезно предложила я.

Парень взял печенье и откусил кусочек. Несколько секунд он задумчиво жевал, а затем его брови резко взлетели вверх.

— Вау! Да это чертовски вкусно!

* * *

ШЕФФИЛДСКАЯ ярмарка проходила на широком, засеянном травой поле в пригороде Нью-Йорка. Кэндис, Райан и Уильям были уже здесь. Сама ярмарка соответствовала всем вашим ожиданиям: всевозможные аттракционы, настроенные заполучить ваши денежки; различные доставки, организованные людьми с сомнительным прошлым, опытом и мотивацией, но обещающие вам поддержку; а также восхитительный запах воронкообразного торта. Находившееся всего в часе езды от Нью-Йорка это место всегда было переполнено людьми.

Мы с Уильямом шли рядышком, чуть позади Райана и Кэндис, которые спорили о каком-то фильме. Райан утверждал, что это непревзойденный шедевр, а сестра возмущалась, что заснула уже через десять минут. Конкурс должен был начаться только вечером. И после того, как мы разложили на отведенном нам месте все необходимое для выпечки, — организаторы конкурса предоставили печи, и нам осталось лишь принесли тесто и уже на месте охладить его — у нас осталось еще несколько часов для веселья.

Всю дорогу, пока мы шли, Уильям, приобняв за плечи, крепко прижимал меня к себе. Я немного виновато улыбнулась ему.

— Знаешь, тебе ведь не обязательно было приезжать.

— Нет, конечно. Но мне очень хотелось. А ты когда-нибудь пыталась помешать мне сделать то, что я хочу?

— Ну, может быть, пару раз.

— Ну, и как? Успешно?

— Не очень, — призналась я.

Мои мысли сразу же вернулись к минету, который я сделала ему у ручья, и мои щеки мгновенно вспыхнули. Меня весьма удивило, как быстро мой мозг смог перестроиться с образа жизни девственницы-скромницы на ту, где я жаждала секса по несколько раз в день. Ну, если, конечно, позволяло время. Я боялась, что, возможно, буду ощущать себя до отвращения грязной, так как буквально наслаждалась этим сексуальным марафоном. Но так и не смогла найти вескую причину, чтобы из-за этого почувствовать себя отвратительно.

Любовь — это слово, которым люди бросаются, не задумываясь. Когда я училась в средней школе, мне казалось, что я влюблена в Гарри Стайлза (прим. 24-летний певец из Великобритании, бывший участник бойс-бэнда One Direction, признанный главным денди 2018 г. ). А немного позже я думала, что смогла бы полюбить Райана Гослинга (прим. канадский актёр и музыкант), после того как увидела его молодым в фильме «Драйв». Но никогда всерьез не задумывалась о настоящих чувствах.

Находясь рядом с Уильямом, я кое-что поняла для себя: любовь не бывает черно-белой. Даже влюбившись, ты не можешь, как по волшебству, обрести ту безумную любовь, которая могла бы посоперничать с теми чувствами, что приобретают супружеские пары, прожившие в согласии не один десяток лет. Мне показалось, что теперь-то я все поняла. Вот предположим, тебе кто-то понравился, и этот интерес может стать семенем, пускающим корни в благодатную почву. Но до тех пор, пока ты не увидишь, что оно начало прорастать, ты никогда не узнаешь, насколько велик его потенциал. На ранней стадии ты можешь ошибочно принять «нравится» за «любовь» лишь за тем, чтобы в дальнейшем понять — из семени выросло нечто, чего ты совсем не ожидала.

Любовь? Это совсем другой вид семени. И я была абсолютно уверена, что на взаимоотношениях с Уильямом ощутила эту колоссальную разницу. То, что за такой короткий срок выросло между нами, нельзя было назвать крошечным. И это было удивительно. Между нами разгорелась живительная искра, которая — в чем я ничуть не сомневалась — станет согревать нас всю жизнь. А еще я точно знала, что — сколько бы мы ни вложили в наши отношения — это вернется нам сторицей. Наши чувства будут расти и укрепляться на протяжении всей нашей жизни.

И тут я подумала, что, возможно, именно поэтому некоторые браки и распадаются. Просто эти люди так и не почувствовали разницу. Они посмотрели на маленькое тощее растение, которое «как бы выросло», — а, возможно, это было даже маленькое деревце — и решили, что это оно и есть. Вполне возможно, что через несколько лет, оглянувшись назад на это неожиданное откровение, я решу, что была идиоткой, когда заявила, что мне все стало понятным. Но сейчас я готова была поставить на кон свою жизнь — я докопалась до сути. Я полюбила его. Я всем сердцем полюбила Уильяма Чемберсона. Со всеми его глупыми шутками. С его безумной клептоманией и вопиющими недостатками.

— Ты там что, разрабатываешь стратегию по достижению мирового господства? — его голос выдернул меня из размышлений.

— Не совсем, — хмыкнула я.

— Не могу припомнить, когда в последний раз я видел, чтобы ты так сосредоточено о чем-то думала. О, вспомнил! Когда попытался выяснить, какая из двух букв, «s» или «c», не произносится в слове «запах» (прим. в слове scent - «запах» в латинском языке не произносится «s», а в английском - «c»). А еще в тот раз, когда я пытался разобраться, каким образом ты избавляешься от мусора.

Я рассмеялась.

— Я просто задумалась о кое-каких девчачьих делах. Ты можешь не беспокоиться.

— А, так у тебя цикл? Надо отметить это в своем календаре. Но должен предупредить тебя, что настоящего мужчину не остановит какая-то капелька крови. Имей в виду, у тебя — настоящий мужчина.

Я сделала вид, что поперхнулась.

— И вовсе не цикл. Эй, — я резко остановилась и заглянула ему в глаза, — а если мне придется какое-то время пожить за городом, это не помешает нам встречаться?

— Я найду время и способ повидаться с тобой, даже если тебе придется жить в центре Земли или же на космической станции.

— Прекрати, я говорю серьезно.

— И я тоже. Мне всегда хотелось знать, что произойдет, если плюнуть в глубоком космосе в открытый иллюминатор. А также очень интересно, можно ли вплавь добраться до центра Земли?

Я покосилась на него.

— Если открыть в космосе иллюминатор... то это верная смерть. Вот что произойдет. И в центре Земли ты бы... ну, ты бы просто...

— Вот видишь! Ты не знаешь, — он скрестил на груди руки, словно одержал надо мной грандиозную победу. — Это мы занесем в наш список желаний.

— Что именно? Открыть иллюминатор, чтобы испытать ледяную смерть в космическом вакууме? Или поплыть в центр Земли, — где, я уверенна, полно расплавленной магмы — и поджариться заживо?

— И то, и другое. Но так и быть, отправим их в конец списка. Ведь тебе нравится быть миссис Пессимисткой.

* * *

— Хейли, — раздался за моей спиной мужской голос.

Я поежилась, как только узнала его. И, обернувшись, увидела запыхавшегося и немного растрепанного Натана.

— Я прочел записку на двери твоей пекарни и сразу же приехал сюда. Мне так жаль, что ты закрываешься.

— Натан…

— О, у меня отличная идея! — оборвал меня Уильям.

Обхватив меня за талию, он прижал меня к себе, наклонился и поцеловал.

Долго... И страстно.

У меня перехватило дыхание. Я никогда не была одной из тех безумных, кто мог открыто проявлять свои чувства на публике, привлекая внимание полицейских. Но учитывая данные обстоятельства, я не собиралась жаловаться. Когда Уильям, наконец, отстранился, я увидела стоявшего на том же месте Натана. Со сжатыми кулаками.

— Ну, что? Будем драться? — спросил его Уильям. — Но хочу предупредить тебя, что до сих пор никто не смог пустить мне кровь.

— Цитата из «Хищника», — прошептала я. — Очень мило.

Моя реакция на его слова была свидетельством того, как сильно я изменилась с тех пор, как встретила Уильяма. Я была совершенно спокойна. Я уже достаточно хорошо знала его, чтобы понять, что он обязательно сделает все возможное, чтобы не ввязаться в драку. Выяснять отношения кулаками было не в его стиле. Думаю, он бы смог отговорить напасть на него даже бешеного медведя. В какой-то мере я обрадовалась, что Натан пришел сюда, потому что впервые в жизни была готова подобрать правильные слова, чтобы покончить с его преследованиями раз и навсегда.

— Натан, — обратилась я к нему. — На протяжении многих лет я позволяла тебе быть моим эмоциональным багажом. Я зациклилась на том времени, что мы провели вместе. На том, что все это выглядело пустым времяпровождением, а, возможно, даже предательством себя. Если принять во внимание то, как все обернулось. Это так напугало меня, что я запретила себе рисковать и пробовать что-то новое. Ты стал «якорем вокруг моих лодыжек» (прим. отрывок песни Holly Williams «Keep The Change»), и я, к сожалению, позволила тебе быть им. И… ну, я думаю, что являюсь тем же и для тебя. Ты чувствуешь меня своей должницей, потому что мы так долго встречались. Словно у нас с тобой есть еще одна, последняя страница, которую нам надо дописать.

— Кстати, а страница-то уже давно не пустая, — вмешался Уильям. — Посмотри в конец, и ты увидишь: «Уильям был здесь». Кроме того, если ты немного приглядишься, то чуть ниже прочитаешь: «Уильям трахнул девушку, которую ты столько времени преследовал. Причем, несколько раз. И это было чертовски здорово. И ей тоже это очень понравилось. А сегодня вечером мы будем заниматься только этим».

— Это не помогает, — пробормотала я ему.

— Извини, — прошептал он уголком рта. — Просто пытаюсь тебя поддержать.

Я сжала его руку.

— Уверена, что справлюсь сама, — и вновь посмотрела на Натана. — Думаю, тебе пора признать это. Речь идет вовсе не о любви или чем-то подобном. Твоя одержимость мной — всего лишь гордость и ущемленное самолюбие. Не стоит больше впустую тратить свое время.

Брови Натана сошлись на переносице, пока он молча слушал на меня. Я думала, что сейчас он сделает то, что делал всегда — признается в любви или скажет, что я совсем ничего не понимаю. Но он лишь опустил глаза и кивнул.

— Возможно, ты и права. Дерьмо, — он провел обеими руками по волосам и медленно выдохнул.

Уильям шагнул вперед и похлопал его по плечу.

— Все хорошо. Я уверен, что ты обязательно встретишь хорошую девушку.

Натан отмахнулся от его руки.

— Ты — придурок, но черт с тобой. Ладно, пусть будет по-вашему. Все равно я ненавижу свою новую работу здесь. И вообще ненавижу этот город. Удачи тебе, Хейли.

— Тебе тоже, — быстро ответила я.

* * *

— Надеюсь, мы тебя больше не увидим, — развернув мятную конфету, Уильям сунул ее в рот. — Что? — спросил он у меня.

Усмехнувшись, я покачала головой.

— Ты и в самом деле придурок.

— Естественно. Но признайся, тебе же нравится мой член.

— Возможно… лишь немного.

Он ухмыльнулся и слегка толкнул меня плечом.

— Признайся, ты же любишь его гораздо больше, чем немного.

— Прекрати, — я засмеялась и толкнула его в ответ. А потом, понизив голос, сказала: — Действительно очень хороший... член. И это все. Больше никаких признаний.

— Хорошо, я приму это. Но и ты тоже. Рано или поздно… в задницу.

Я шлепнула его по руке.

— Ты просто ужасен.

— Ну, тогда у тебя ужасный вкус. Ты же любишь меня…

— Знаешь, я уже начинаю сомневаться в правильности своего решения.

Уильям рассмеялся.

— Сомневайся, сколько хочешь. Но уверяю тебя, ты застряла со мной.

— Что-то не припомню, чтобы подписывала какой-нибудь контракт.

— Хейли, ты делаешь мне больно. Ведь я опустился перед тобой на одно колено с твоими трусиками в руках. И мы заключили священный союз.

— Да, чуть не забыла. До «дня стирки» (прим. американская традиция пользоваться общественной прачечной) мы определенно не расстанемся.

— Точно. Но знаешь, что… Я ведь все же богат, так что «день стирки» не для меня.

— Я имела в виду, технически…

— Ш-ш-ш, — прошептал он и, улыбнувшись, приложил палец к моим губам. — Просто смирись с этим.

* * *

Конкурс был довольно нервным.

Телеканал «Food Network» каждый год приезжал для съемки этой ярмарки. Ходили слухи, что в ее организации принял участие один из сыновей продюсера. И как только несколько лет назад все узнали, что «Food Network» ведет здесь трансляцию, в конкурсе с каждым годом стали принимать участие все более и более конкурентоспособные пекари.

Собственно говоря, дел было совсем немного: я лишь вытаскивала из контейнеров тесто и раскладывала его на противни. И, тем не менее, легче не становилось — мой желудок скрутило тугим узлом.

У меня возникла небольшая проблема с поиском фритюрницы, которая была мне крайне необходима. Но, в конце концов, Уильяму удалось то ли подружиться, то ли запугать — он так и не сказал мне, как добился этого, — парня, который расположился в ближайшей палатке с воронкообразными тортами. Растительное масло не совсем подходило для моей выпечки, но выбирать не приходилось.

Камеры не приближались ко мне, пока до окончания состязания не осталось всего полчаса. Все уже давно разложили свою продукцию и терпеливо ожидали, когда судьи попробуют ее. Уильям находился среди зрителей. И когда я смотрела ему в глаза, он показывал мне два больших пальца. При этом он выглядел даже более взволнованным, чем я. И мое сердце с каждым брошенным на него взглядом все больше располагалось к нему.

Я просмотрела весь первый тур конкурса, в котором приняли участие двадцать пекарей. Вначале судьи без записи попробовали по чуть-чуть всю нашу выпечку. А вот теперь они оба театрально вышагивали вдоль целого ряда столов, заставленных всевозможными печеньями, а камеры и прожекторы следовали за ними попятам.

Мое сердце бешено колотилось, и я тихонько проклинала Райана, который заставил меня стоять здесь в одиночестве. Он не планировал задерживаться в кулинарном мире и решил, что будет лучше, если я появлюсь на камере одна. Возможно, он и был прав. И все же мне хотелось иметь хоть какую-нибудь дополнительную поддержку помимо чересчур нетерпеливых пальцев Уильяма.

Наконец, судьи добрались и до моего стола. Они не спеша попробовали мои «с'моры», затем вишневое печенье. Одобрительно кивнув, они сделали несколько пометок в своих блокнотах. Но мне ничего не сказали. И я с трудом сглотнула, когда они пошли дальше. Я вздохнула с облегчением: все прошло не так уж и плохо, как я того боялась. Но мне очень хотелось узнать, действительно ли им это понравилось.

Как только судьи закончили дегустацию, они подошли к своему столу, чтобы просмотреть свои записи и обсудить все перед камерами. Один из операторов подошел к нам и начал опрашивать всех участников о предполагаемых нами шансах на победу. Когда подошла моя очередь, мне показалось, что я слишком часто моргаю из-за яркого света, направленного на меня прожектора. И все же мне удалось, не заикаясь, выдать что-то похожее на связный ответ и даже улыбнуться, когда камера двинулась к следующему столу.

Наконец-то, судьи с театральным эффектом вышли перед нами в сопровождении камер и яркого света от множества прожекторов. А большинство людей, присутствующих на ярмарке, столпились вокруг, чтобы увидеть победителя.

Одна из судей — женщина с маленькими глазками и большим носом — выступила вперед. Выдержав для большего эффекта драматическую паузу и медленно просканировав глазами всех участников, она, наконец, заговорила.

— Первое место получает…

* * *

— Чертова афера, — рычал Уильям. — Первое место для какого-то занудного печенья «брауни»?!

— Все в порядке, — рассмеялась я.

Райан нахмурился.

— Твой парень абсолютно прав. Это полная фигня.

Кэндис кивнула.

— Никто не сможет занять первое место, если умрет, не так ли? Уильям, ты ведь вроде как преступник, да? Ты же можешь убить его?

— Я только ворую вещи. Убийство — не мой конек.

— Укради его сердце... прямо из груди, — замогильным голосом сказала Кэндис, сделав пугающе-безжизненное лицо.

— Хоороошоо! — задумчиво сказал Райан. — Но, может, не стоит заходить слишком далеко? Хейли, у тебя же есть теперь тысяча долларов. Для печенья — совсем неплохо.

— И это только начало! — воскликнула я.

* * *

Когда мы покидали ярмарку, Уильям и Райан несли сумки, набитые пустыми контейнерами. Мы успели лишь на несколько ярдов (прим. 1 ярд это ок. 1 м) отойти от места состязаний, как нас догнал мужчина в очках и с большими залысинами. Одет он был в широкие брюки и классическую рубашку.

— Хейли, верно?

— Да?.. — немного удивленно ответила я.

— Меня зовут Чак Паттерсон. Я продюсер компании «Food Network». Я пробовал твое печенье и считаю, что ты определенно должна была выиграть.

— О, а он мне нравится, — прошептал Уильям.

Я шикнула на него, стараясь не прервать зрительный контакт с Чаком.

— Спасибо.

— Я проводил кастинг для шоу с названием «Выпекай». Мы отобрали десять участников, которые будут претендовать на главный приз в десять тысяч долларов. Обычно мы проводим его через онлайн-конкурс за несколько месяцев до шоу. Но внезапно, несколько дней назад, один из наших конкурсантов заболел корью. А мы уже на следующей неделе должны начать съемки.

— Кто, черт возьми, в наше время болеет корью? — возмутился Уильям.

Я попыталась незаметно пнуть его по ноге, чтобы он заткнулся.

— Вы предлагаете мне место в шоу? — спросила я.

— Все верно! Вы получите компенсацию за потраченное с нами время. А также мы предоставим вам весьма комфортные условия проживания. Шоу продлится три месяца, но весь конкурс будет снят за две недели. Так ты согласна?

— А посетители? Допустимы? — вмешался Уильям.

— Безусловно, она может…

— Конечно, я согласна! Спасибо!

ЭПИЛОГ

Уильям

Месяц спустя

Я чуть не потерял Хейли, потому что думал, что ей нужны только мои деньги. Теперь же я практически рвал на себе волосы, потому что она категорически отказывалась взять у меня даже каплю этих чертовых денег. Я всегда считал Брюса самым упрямым человеком на свете и только на Хейли познал истинный смысл этого слова. Несколько недель назад у нее отобрали пекарню. А еще через неделю она потеряла съемную квартиру, пока участвовала в шоу «Выпекай». Она не позволила мне ни снять ей хотя бы на пару месяцев комнатушку, ни поселить в отеле. Когда съемки закончились, она ни в какую не соглашалась даже остаться у меня на ночь после нашего свидания. Каждый раз ей приходилось тратить на дорогу по два часа, чтобы переночевать у Грэмми МакКрейзи в доме престарелых.

Упрямая ослица!!! Даже эта характеристика была для нее слишком мягкой.

В шоу она выиграла приз за первое место. Победила в финальном туре с гибридом своего вишневого печенья, покрытого «игристыми пузырьками» — фирменным десертом ее пекарни. Несмотря на то, что десять тысяч долларов были незначительной суммой для начала собственного бизнеса, она убедила меня, что стоит вложить эти деньги в открытие своей пекарни в пригороде. Так что теперь все вечера она проводила в доме престарелых за «Бинго» и «Шаффлбордом». А чтобы собрать как можно больше денег, ей пришлось работать на полную ставку помощницей пекаря в чьей-то пекарне, расположенной в центре городка. Я даже стал отдавать ей Гремлин на целую неделю, чтобы потом на семь дней забирать ее домой. В доме престарелых щенок стал хитом в программе их развлечений, и мне пришлось, хотя и с большой неохотой, согласиться на совместную опеку, несмотря на всю ее нелепость.

* * *

Я встретил Брюса и Наташу на парковке уже успевшего намозолить мне глаза дома престарелых, где проживала бабушка Хейли.

— Вы готовы? — спросил я у брата.

— А насколько я должен быть готов к «Бинго» в доме престарелых?

— Зависит от того, насколько ты обычно готов к тому, что тебе надерут задницу.

Наташа подавила рвавшийся наружу смешок.

— Подумываешь запихнуть сюда наших родителей? Думаешь, крутая леди Грэмми сможет обуздать их и привить им хорошие манеры?

Я лишь дипломатично хмыкнул. Я всегда испытывал неловкость, когда Брюс огрызался на наших родителей или предлагал послать их куда подальше. Конечно, мне и раньше не нравилось их отношение к нам с Брюсом или к другим людям, но у меня всегда находилось для них какое-нибудь оправдание. И все же мне пришлось столкнуться с реальностью вплотную, когда они начали шантажировать Хейли и попытались настроить меня против нее. Наконец-то я смог разглядеть их истинное лицо. С тех пор я не отвечал на их звонки и не соглашался на встречи. В глубине души я знал, что рано или поздно мне все же придется принять довольно неприглядную правду об их отношении ко мне. Ведь они проявляли ко мне некоторую благосклонность лишь потому, что считали меня более легкой добычей. В их глазах я был самым слабым звеном.

Когда я понял, что женщины крутились возле меня лишь ради моих денег, то это стало весьма тяжелым ударом по моей гордости. Но осознание того, что я добровольно закрывал глаза на манипуляции своих родителей, оказалось еще более болезненным — словно мне в сердце вонзили нож. «Как-нибудь потом», — говорил я себе и откладывал выяснение отношений в долгий ящик. Казалось, куда спешить? Зачем омрачать себе жизнь, пока ты чертовски ею доволен?

* * *

Внутри мы обнаружили шумную компанию пожилых людей. Между ними разгорелась нешуточная борьба за главный приз в «Бинго»: все выходные победитель будет сам выбирать телевизионную программу, транслируемую на большом экране. К этому прилагалось лучшее место на диване в гостиной. Поскольку мне приходилось бывать здесь намного чаще, чем хотелось бы, я слишком хорошо знал, какими «кровожадными» становились эти мужчины и женщины, завоевав право телевизионного капитана выходных. Если выигрывал я или Хейли, то нам приходилось выбирать победителя. И каждый раз это больше походило на то, как если бы Грэмми выставляла на бегах целых три лошади вместо одной.

Вопрос, который никто из стариков до сих пор не рискнул ей задать.

Хейли сидела позади бабушки и как только заметила нас, призывно помахала нам рукой. Немного растерявшись, Брюс и Наташа неуверенно последовали за мной. Разумеется, наша компания тут же привлекла к себе взгляды всех присутствующих. Но мы с братом давно привыкли к повышенному вниманию публики. Поставьте рядом с нами Хейли и Наташу, и вам понадобятся солнцезащитные очки, если вы захотите посмотреть на нас в упор. А, возможно, одна из тех маленьких картонных коробочек со специальными стеклышками, которые вы должны использовать, чтобы увидеть затмение и не обжечь себе сетчатку.

Мы сели, и я быстренько украдкой поцеловал Хейли. А затем нежно погладил ее попку. Сидевшая позади нас пожилая женщина ахнула, а я, обернувшись, весело подмигнул ей. Какое-то мгновение она выглядела потрясенной, но затем, гордо вскинув голову, вспомнила свою молодость и кокетливо повела бровью. Я тут же отвернулся, сел ровно и, уставившись прямо перед собой, изобразил контуженного солдата. Если бы кто-нибудь попытался убедить меня в том, что с возрастом у человека снижается половое влечение, то я непременно посоветовал бы ему проводить несколько дней в неделю в доме престарелых.

— Знаешь, — зашептал я, наклонившись к уху Хейли, — если бы не менопауза, то я уверен, что это место стало бы очагом случайных беременностей и страстных любовных треугольников. Буду прямолинеен. Старики занимаются сексом. Смирись с этим.

Она посмотрела на меня с некоторой брезгливостью.

— Иногда я задаюсь вопросом: что творится в твоей голове?

— А чего тут непонятного? Только то, что выходит из моего рта.

Улыбнувшись, она покачала головой.

— И почему это меня ничуть не удивляет?

* * *

— И кто же этот красивый молодой человек? — Грэмми, задрав голову, с любопытством смотрела на Брюса.

Сегодня ее кипельно-белые волосы были уложены в пышную стильную прическу. Ее глаза были такими же яркими и голубыми, как всегда. Но сейчас весь ее вид предупреждал, что если кто-нибудь посмеет бросить на нее недовольный взгляд, то она, не задумываясь, тут же нанесет ему удар в челюсть, классический апперкот (прим. удар в традиционном боксе кулаком снизу вверх). Эта женщина, несмотря на возраст, выглядела немного грозной, хотя и довольно милой. Такая вот величественная старая леди.

— Я Брюс Чемберсон. А это моя жена, Наташа.

Грэмми окинула их суровым взглядом, а затем, одобрительно кивнув, улыбнулась.

— Брюс, ты мне нравишься больше, чем твой брат. Он настоящий придурок.

— Какого хрена? — возмутился я.

— Ты украл мои тапочки. Я знаю, что это был ты! — ткнула она в меня пальцем.

Я поднял ладони вверх.

— О-го-го, значит, вот как?! Если я в своем прошлом и украл парочку вещей, то это вовсе не означает, что вы из-за вашего слабоумия можете обвинять меня во всех смертных грехах.

— Наконец-то настал мой час! — вскочив на ноги, выкрикнула она. — Сейчас я прирежу эту суку!

Я расхохотался.

— Вам не кажется, что вы слишком часто смотрите сериал «Полицейские»?

— Может, вы все же прекратите ссориться? — скучающим голосом спросила Хейли.

— Может быть. Если только ты скажешь этой старой бестолочи, чтобы она прекратила каждый чертов день профилировать меня как преступника, — кисло выдавил я.

— Если твой дружок-рецидивист еще хоть раз украдет что-нибудь у меня, я придушу его. И его не спасут даже его миллионы.

— Да у вас духу не хватит!

— Ты шутишь? — стоя рядом со мной, Брюс таращился на нас, как на безумных.

Хейли откашлялась, а ее бабушка бросила на меня свирепый взгляд.

— Эти двое не очень-то ладят друг с другом. Но стоит им лишь вместе немного выпить, как они тут же превращаются в старых собутыльников.

— Какая наглая ложь, — проворчала Грэмми.

— А как тебе удалось добиться разрешения ночевать здесь? — спросила Наташа, когда они с Брюсом расположились справа от меня.

В нашем распоряжении была целая куча разноцветных складных шезлонгов, кресел-качалок и хрупких пластиковых стульев.

— Думаю, им не хватило смелости сказать бабуле «нет», — немного подумав, ответила Хейли. — Уверена, что если останусь здесь надолго, то они, в конце концов, выпроводят меня. Но, к счастью, пока все тихо. Я сплю на диване в ее комнате.

— И храпит как кит, — добавила Грэмми.

Щеки Хейли покраснели.

— На самом деле, в последние дни у меня небольшой насморк.

— Ха. Засунуть в рот член этого рецидивиста не считается насморком, милая.

Наташа уже успела глотнуть из своей чашки содовую и чуть не подавилась. Она с бульканьем проглотила жидкость и, откинувшись на спинку стула, начала заваливаться назад. Невозмутимый Брюс тут же протянул руку и, подхватив стул, вернул его в вертикальное положение. Он сделал вид, что ничего особенного не произошло.

Расхохотавшись, я протянул Грэмми ладонь «дай пять». Хотя она и была немного с приветом, но частенько, находясь в приподнятом настроении, вела себя очень забавно. И мне хотелось поддержать ее в этом.

* * *

Поднявшаяся на сцену молодая женщина спасла Хейли от затянувшегося неловкого молчания, которое неизбежно последовало бы за подобным высказыванием. Она начала вечернюю игру в «Бинго», пока другие сотрудники дома престарелых раздавали игровые доски.

— Извини, — сказал я Хейли и, поднявшись, направился к передней части сцены.

Стоявшая там молодая женщина озадаченно посмотрела на меня.

— Просто мне нужно… да, просто дай мне... дай же мне эту чертову штуку! — прорычал я. И когда я, наконец, вырвал микрофон из ее руки, то последние слова прогремели на всю комнату. В то же мгновение воцарилась полная тишина. — Успокойся, я верну его. Просто хочу кое-что сказать моей леди.

Хейли смутилась и тут же прикрыла свое лицо ладонями, но слегка раздвинула пальцы, чтобы видеть меня.

— Мы познакомились, когда я купил твою вишенку и лишил тебя девственности. Мы почти расстались, но ты швырнула мне в голову вишневый пирог с такой силой, что он чуть не убил меня. А теперь я хочу, чтобы все закончилось тем, с чего началось. Вишенкой, — вытащив из кармана ягодку, я бросил ее Хейли.

Когда я в мыслях репетировал это, то Хейли, которую я себе представлял, обладала хорошей реакцией и прекрасной зрительно-моторной координацией. В реальной же жизни у нее, очевидно, не было ни того, ни другого. Ударившись ей прямо в лоб, вишенка упала на пол. От неожиданности Хейли откинулась назад и прижала ко лбу ладонь.

— О, черт! — пробормотал я в микрофон, бросил его и побежал к ней.

Толпа что-то невнятно бормотала, а я быстро нашел на полу ягодку и подошел к Хейли. Схватив кресло спавшего перед ней старика, я отодвинул его так, чтобы у меня было достаточно места, чтобы встать перед ней на колени. Встав на одно колено, я протянул ей вишенку.

— Ты съешь мою вишенку?

— Что? — удивилась она.

— Откуси ее, — потребовал я.

Она выглядела обеспокоенной, как будто думала, что я сошел с ума.

— Она валялась на полу!

— Совсем недолго. Кусай, только осторожно, чтобы не сломать зубы.

Она взяла у меня вишенку и слегка прикусила ее зубами. Но как только почувствовала что-то, тут же остановилась. Она вытащила ягоду изо рта и, раздвинув ее пальцами, извлекла обручальное кольцо, которое я спрятал там с помощью небольшого количества пищевого клея и ножа. Я даже не ожидал, что смогу сделать это так аккуратно.

— С удовольствием… — она прикусила губу.

— Съешь мою вишенку, — подсказал я. — Извини, просто я заранее продумал, как все будет происходить. Ты обязательно должна сказать это.

— Я с удовольствием съем твою вишенку.

— Черт возьми, да! — выхватив у нее кольцо, я быстро надел его ей на палец и страстно поцеловал.

— Никогда не видел такой несусветной глупости, — философски изрек Брюс.

— Ой, перестань, — одернула его Наташа. — Это было очень мило.

— Самое главное — у него много денег, — Грэмми каким-то образом ухитрилась дотянуться до искромсанной вишни и проглотить ее.

— Бабушка! — Хейли выглядела крайне возмущенной, но дрогнувшие в улыбке губы испортили весь эффект.

Та лишь пожала плечами.

— А что? Это чистая правда. Я бы вышла замуж даже за Квазимодо, если бы он был достаточно богат.

— Я сказала «да» вовсе не из-за его денег.

— Вот дерьмо, — выдохнул я. — Так это «нет»?

Она рассмеялась.

— Это «да».

— О, хорошо, потому что я заплатил Эрлу, чтобы он записал все это на мой телефон. И мне бы не хотелось, чтобы на записи было видно, как мою задницу посылают подальше. Эрл! Ты все сделал?

— А? — Эрл выглядел так, словно только что очнулся от крепкого сна.

— Бестолковый, — пробормотал я.

— Хватит нести чушь! — простонала Грэмми. — В эту пятницу будем смотреть «Полицию Майами». Но если мне еще раз покажут «Семейную вражду», то я непременно кого-нибудь убью.

— Сегодня вечером ты сама по себе, Грэмми, — предупредил я. — У меня еще никогда не было секса со своей невестой.

Брюс недовольно фыркнул.

— А что насчет нас?

— Вот, — я выудил кое-что из кармана и протянул ему. Это был большой и спелый банан. — Видишь? Я заранее позаботился о тебе.

Я подхватил Хейли со стула, пока она не успела подняться самостоятельно.

— Ты же знаешь, я умею ходить, — хихикнула она.

— Да, но теперь я смогу заявить, что украл тебя. Использую банальный каламбур, который придумал по дороге сюда.

Она слегка напряглась в ожидании...

— Ты самая классная вишенка из всех, что я когда-либо украл.

* * *

Я стоял посреди своей тайной комнаты с трофеями и любовался главным экспонатом своей коллекции: заспиртованным бананом, который я когда-то украл у Брюса. Я до сих пор так и не рассказал Хейли о своем маленьком хобби. А, возможно, никогда и не расскажу. В конце концов, у каждого мужчины должны быть свои секреты.

Часть коллекции, посвященная Хейли, состояла из букета увядших цветов; формы для пирога, на которой осталась вмятина от моей головы; нескольких пар трусиков и нескольких заколок для волос. Кроме того, я уже начал собирать секцию «Грэмми», в которую входили две пары тапочек, несколько бигуди, кусачки для ногтей и «туз», который я украл прямо из ее руки во время игры в покер.

Сегодня у меня был день рождения. А у Хейли на весь день были намечены планы. Поэтому я решил заглянуть в офис, захватив кусачки для ногтей, которые украл у Грэмми вчера вечером. Она обозвала меня рецидивистом, так что, думаю, она это вполне заслужила.

Я вышел из потайной комнаты в кабинет и пораженно замер.

Хейли, Кэндис, Брюс, Наташа и Райан стояли в моем офисе, держа в руках подарки и баллончики с серпантином и конфетти.

— Сюрприз! — выкрикнула Наташа. Ее лицо недоуменно вытянулось, как только она выглянула из-за огромного воздушного шара, загородившего ей весь обзор. — Что за черт?!..

— Это совсем не то, о чем вы подумали, — быстро сказал я.

Но все смотрели мимо меня немного остекленевшими глазами. Один за другим они медленно прошли внутрь. Брюс, остановившись перед бананом, нахмурил брови.

— Я так и знал... — спустя мгновение, мрачно выдал он.

— Серьезно? — выдохнула Наташа. — У тебя целая комната для этого чертова барахла?

— Но как? — спросил Брюс. — Меня интересует лишь одно. Как ты умудрился провернуть это у меня под носом? Ведь мы постоянно находились здесь во время стройки.

— На стройплощадке я всегда подсовывал тебе липовый проект. Я пометил эту комнату как совмещенный с секретаршей кабинет. Удивительно, но ты ни разу не заметил подмену.

Вместо ответа он лишь покачал головой.

— А это что, чей-то парик? — спросил Райан, осторожно тыча пальцем в приколотый к стене пучок волос.

— В самую точку!

— Вау! Как круто! — восхитился он.

— Эй, а почему здесь нет моего стеллажа? — в голосе Наташи прозвучала легкая обида.

— Брюс слишком бдительно охранял тебя. Так что ты стала для меня запретной зоной, где воровство недопустимо. Извини.

Она ненадолго задумалась.

— Вполне справедливо. Принимается.

— А твой родной брат — это не запретная зона для воровства? — никак не мог успокоиться Брюс. — А это что, мои гребаные носки?!

— Итак, — я быстро подошел к Хейли. — А что обо всем этом думаешь ты?

Ее широко раскрытые глаза замерли на ее крошечной части коллекции.

— Похоже, я выхожу замуж за психопата. Но мне это… вроде как нравится?..

Я сжал ее попку.

— Я знал, что тебе понравится, — приподняв ее за талию, я поставил ее на ступеньку перед ее стеллажом. — Леди и джентльмены, — обратился я, привлекая всеобщее внимание. — Прошу любить и жаловать, бесценная Жемчужина в короне моей великолепной коллекции.

Хейли закатила глаза и прикусила губу.

— Какой же ты все-таки банальный.

— Но ты все равно выйдешь за меня замуж, — прижавшись к ней, я потянулся за поцелуем.

— Еще подумаю, — сказала она и нежно поцеловала меня.

— Скажи, что не любишь меня, моя крутышка.

Она лишь усмехнулась.

— Вот видишь? Не можешь. Потому что очень меня любишь.

— Хватит, — рассмеялась она. — На нас и так все смотрят.

— Вот и отлично! Внимание! Сейчас моя невеста заявит о своей бессмертной любви ко мне.

Все в ожидании уставились на Хейли.

— Я люблю Уильяма, хотя у него есть… серьезные проблемы.

— Давай. Скажи это как-нибудь поэффектнее.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она и наклонила голову, чтобы прижаться своим лбом к моему.

— Я тоже тебя люблю. Теперь просто нужно придумать, как тебя здесь удержать. Боюсь, если тебя приклеить, то будут слишком сильно болеть ногти. Может, наручники?

Конец

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 111213 14 Следующая ⇒