ГЛАВА 15. Два месяца спустя

ГЛАВА 15

— Знаешь, сначала я была уверена, что ненавижу текилу, но теперь она мне очень нравится, — сказала Орион, не узнавая легкости в своем голосе. Не узнавая легкости в душе.

Эйприл усмехнулась.

— Вся текила для тебя. Это просто охрененно. Я ее обожаю.

Орион была с ней согласна.

Эйприл наклонилась вперед, касаясь кулона на шее Орион, и та затаила дыхание. Ее палец едва коснулся обнаженной кожи Орион, но словно порезал лезвием. Она еще не оправилась после того, как Эйприл сжимала ее руку несколько часов и много текилы назад. Что ж, она, по крайней мере, забыла об этом благодаря большому количеству алкоголя.

— Это какой-то новый, — сказала Эйприл, не подозревая, что ее небрежный жест делал с Орион.

Эйприл, конечно, была более толерантна, чем Орион, но сейчас она была на верном пути к тому, чтобы напиться. Это означало, что она больше не обращала внимания на особенности Орион, которые вызывали болезненные воспоминания.

Орион втянула в себя воздух. Подвеска с кулоном в виде наручников стоила больше, чем, по мнению Орион, позволено стоить украшениям, но ей это нравилось. Нравилось, что она носила на шее бриллианты, купленные благодаря пережитой боли и пыткам. Купленные этими мужчинами.

— Боже мой, это же ты, — заявил кто-то, стоя рядом с Орион и не давая ей ответить Эйприл.

— Стейси, прекрати, пойдем, — заскулил кто-то еще.

Орион повернулась и увидела высокую девушку, которая стояла слишком близко и покачивалась на каблуках. Позади нее стояла другая девушка, которая выглядела смущенной и трезвее своей подруги.

Хотя сейчас Орион не лучше остальных разбиралась в трезвости, учитывая, что она была почти уверена, что пьяна, о чем свидетельствовал тот факт, что у нее не произошла паническая атаки из-за близости незнакомки.

— И кто же я? — ответила Орион.

Глаза девушки загорелись. Она была симпатичной, ровесницей Орион, может быть, немного старше. Орион не особо разбиралась в оценке такого рода вещей. На этих девушках было много косметики и мало одежды. Они были искусны в попытках выглядеть старше своих лет, и они не знали, насколько это было опасно.

— Ты одна из них, — театрально прошептала она. — Орион, да?

Орион напряглась, протрезвев слишком быстро, что было ей не на благо.

Эйприл тут же отреагировала, конечно же, но она выпила столько же текилы и в два раза больше маргариты, чем Орион.

— Иди куда шла, подруга. Мы понятия не имеем, о чем ты говоришь.

Это могло бы быть более эффективным, если бы Эйприл чуть не упала со стула, пытаясь произнести эти слова.

Как бы то ни было, это не переубедило девушку. Она пошатнулась на каблуках, но удержалась, прежде чем упасть. Орион была зла, что та не упала на пол и не сломала себе нос.

— Боже мой, это действительно ты, — прошептала она, широко раскрыв глаза. — Я типа так вдохновлена тобой. Ты здесь, живешь собственной жизнью. После всего этого, — она пренебрежительно махнула рукой, затем наклонилась еще ближе, так что Орион почувствовала запах ее дешевых духов и приторно-сладкое дыхание. — Это безумие, что тебя типа пытали и все такое.

Орион спрыгнула со стула и бросилась на нее. Ни одна пьяная девушка за двадцать не смогла бы устоять на каблуках, когда на нее набросилась бы другая пьяная девушка, поэтому они обе упали на пол.

Все произошло внезапно. Только что они с Эйприл сидели за барной стойкой, наслаждаясь чипсами и легкой беседой, а через мгновение Орион вымещает всю свою агрессию на незнакомке. Она обнаружила, что не может остановиться. Орион была так зла на эту девушку за то, что та прервала единственный хороший момент, который у нее был за десять лет, момент, когда она не чувствовала себя жертвой и могла притвориться, что ее вообще никогда не похищали. Она была зла на весь чертов мир.

Она смутно замечала крики людей и их слабые попытки разнять драку, она была в своем собственном мире. В мире кулаков, ногтей и вырванных волос. Орион отдавала девушке должное — она была неплохим бойцом. Когда ее ударили по лицу, она ощутила вкус крови во рту и была этому только рада. Это был первый раз, когда она что-то почувствовала с тех пор, как с ее лодыжки сняли цепь.

Но потом их все же смогли разнять. Мужчина, от которого пахло кожей и табаком, держал Орион и что-то говорил ей на ухо, вынося из бара.

Мэддокс.

***

— Эрик отвезет тебя домой, — голос Мэддокса прорвался в затуманенное сознание Орион.

Она моргнула, чтобы сфокусировать взгляд на окружающей ее обстановке, не уверенная, действительно ли она отключилась, или просто не обращала внимания на происходящее.

Он появился в какой-то момент драки, которая переросла в настоящую бойню, когда Эйприл набросилась на друзей девушки. Мэддокс либо знал, что они были там, и следил за ними, либо это была просто удача.

Орион никогда не везло, так что, очевидно, это было первое.

Она пришла в себя на парковке, Мэддокс поддерживал ее тело руками, касаясь ее повсюду. Это должно было быть очень плохо. Должно было стать катастрофой.

Это было неудобно, больно, но Орион не чувствовала необходимости неистово бороться, чтобы сбежать от него.

Наверное, она все еще была пьяна.

— Я не оставлю Орион, — запротестовала Эйприл, опираясь всем телом на Эрика.

Его лицо было пустым, но Орион подозревала, что легкость в его глазах была вызвана весельем. И, может быть, чем-то еще. Возможно, ему нравилось, что Эйприл так на него опиралась. Конечно, он был слишком благородным мужчиной, поэтому противостоял бы любым чувствам, которые у него могли возникнуть, даже если бы она была трезвой. Мэддокс был его напарником, и это должно было противоречить мужскому кодексу или другому подобному дерьму.

Так чертовски глупо.

Эрик был единственным мужчиной, который подходил Эйприл. Из того, что слышала Орион, в прошлом с ней плохо обращались дерьмовые парни.

— Да, бл*дь, оставишь, — прошипел Мэддокс своей сестре, слишком злой, чтобы осознавать, что происходит вокруг. Его хватка на теле Орион усилилась, когда его охватил гнев. — Это ты притащила ее сюда. И теперь она пьяна, и у нее, бл*дь, идет кровь. Так что тащи свою задницу домой, поговорим позже!

Эйприл скрестила руки на груди и приготовилась сразиться с Мэддоксом. Орион узнала этот жест, когда много лет назад они были детьми, и эти двое ссорились из-за всего на свете.

Орион ждала, когда начнется битва.

Но она не учла красивого, спокойного, сильного и, возможно, влюбленного мужчину рядом с Эйприл.

Он наклонился и положил руку ей на бедро, поддерживая. Эрик что-то говорил ей на ухо, и эти слова успокаивали дикость внутри нее с такой скоростью, с какой Орион никогда не видела. Раньше никому не удавалось уговорить Эйприл успокоиться.

— Орион, я позвоню тебе, когда ты будешь дома. Завтра вечером снова куда-нибудь сходим, — сказала она с ухмылкой.

— Этого не будет, черт возьми, — прорычал Мэддокс.

Эйприл показала ему средний палец, но позволила Эрику отвести себя к машине. Она послала Орион воздушный поцелуй через его плечо.

И Орион, и Мэддокс наблюдали за тем, как они садятся в машину.

Она хотела быть на месте Эйприл, в детстве она тоже об этом мечтала, отчаянно нуждалась в новой семье. Новой жизни. Она часто фантазировала о том, что было бы, если бы она родилась в семье Новак.

Чувство ревности было ей знакомо, но сейчас у нее были более глубокие потребности. Более глубокие травмы.

— Орион, — голос Мэддокса был мягким, но в нем слышались нотки остаточного гнева.

Ей стало интересно, сердится ли он на нее. Она очень на это надеялась. Орион чертовски устала от того, как мило он с ней обращался.

Ее взгляд метнулся к нему. Никакого хмурого взгляда, освещенного уличными фонарями. Это ее разочаровало.

— Хочешь сесть в машину? — он кивнул в сторону припаркованного автомобиля.

Орион перевела взгляд на машину и на автопилоте подошла к ней. Он открыл ей дверь, потому что это был Мэддокс.

Потом сел следом и не заводил двигатель, пока она не пристегнулась.

Затем они выехали с парковки бара.

Сначала поездка была тихой, в основном потому, что Орион пыталась сориентироваться. Она никогда по-настоящему не напивалась раньше, распитие водки рядом с мертвым телом Жаклин не считалось. По крайней мере, тогда она не чувствовала себя пьяной. Не так, как сейчас, когда события расплывались в памяти по мере того, как они происходили. Жизнь в замедленной съемке. Ее желудок скрутило.

Это было слишком похоже на ощущения от наркотиков, которые ей вводили. Орион ненавидела это. Сидение в машине в тишине все только ухудшало. Делало неизбежным. Мэддокс был единственной причиной, по которой прямо сейчас она не сходила с ума.

На ее лодыжке не было цепи. Не было пустоты в животе и боли между ног — ничего этого не было. С Мэддоксом она была в безопасности.

— Я сдала экзамен на права, — неубедительно сказала Орион.

По крайней мере, теперь она говорила внятно.

Мэддокс не сводил глаз с дороги.

— Я так и подумал, — слова были короткими, отрывистыми, но в них чувствовались нотки юмора. Ни капли той сдержанной ярости, с которой он разговаривал с Эйприл.

Конечно, нет. Он не мог грубо разговаривать с бедной маленькой жертвой.

Между ними снова воцарилось неловкое молчание. Даже при том, что было темно, она могла разглядеть профиль Мэддокса. Сильная челюсть, слегка искривлённый нос. Раньше он был не такой. Неужели он сломал его, играя в футбол? Или подрался из-за девушки? А может, пытался арестовать какого-нибудь пьяницу?

Она хотела спросить, почему теперь его нос был искривлён? Какой была его жизнь? Старшая школа? Колледж? Отпуска?

Вопросы, которые не должно было быть, так чертовски трудно задавать. Но все мирское было тяжело для Орион. Она была экспертом в обращении с монстрами, а обыденные вещи казались какими-то невозможными.

— Она узнала меня, — сказала Орион через несколько минут тишины.

Мэддокс взглянул на нее, но ничего не ответил.

— Она узнала меня из новостей, — продолжила Орион. — Это был дерьмовый поступок с ее стороны, но она не хотела зла. Она была молода, пьяна и глупа, — Орион сделала паузу.

Оглядываясь назад, хотя и смутно, она могла видеть, насколько безобидной была та девушка. Теперь мир был другой. Люди вытворяли подобное дерьмо, фотографировали «знаменитостей», проживали свои жизни в интернете. Все было игрой.

Она привыкла готовиться к нежеланному вниманию. Ей просто нужно было переквалифицировать свои защитные стены, которые она использовала в Клетке, чтобы использовать их в этом мире социальных сетей.

— Она была достаточно взрослой, чтобы пить в баре, — сказал Мэддокс после паузы. — Достаточно взрослой, чтобы знать, бл*дь, как не стоит поступать.

— Может быть, — сказала она.

— Определенно, — ответил он.

Мэддокс взглянул на нее, остановившись на светофоре. Он потянулся к ней, легонько коснулся рукой ее подбородка и синяка на щеке.

Той девушке пришлось намного хуже, и Орион следовало сейчас находиться в наручниках.

Она хотела запечатлеть этот момент, это воспоминание о том, как Мэддокс прикасался к ней там, где уже было больно.

— Я так чертовски зол, что ты пострадала, — сказал он, убирая руку, когда загорелся зеленый свет.

Орион стиснула зубы, проглотив все жестокие реплики, вертевшиеся на кончике ее языка. Потребность высказать что-нибудь о том, что за это десятилетие она пострадала гораздо сильнее, была почти непреодолимой.

— Это пустяки.

— Это не пустяк.

— Мэддокс, ничего страшного, — повторила она.

На этот раз он не стал с ней спорить.

— Мне не нравится, что вы с Эйприл занимаетесь подобным дерьмом, — сказал он. — Вы двое очень важны для меня. А она такая чертовски безрассудная.

Важны для него.

— Не только она одна была виновата, — сказала Орион. — Как бы тебе ни хотелось думать обо мне как о хрупкой, легко поддающейся влиянию жертве, у меня есть свобода воли. Если бы я не хотела быть в том баре, меня бы там не было. Если бы я не хотела пить текилу, я бы не пила, — она не смогла сдержать язвительности в своем голосе.

— Я знаю, — мягко ответил Мэддокс, не попадаясь на крючок. — Знаю, что у тебя есть полное право вытворять подобное дерьмо. Делать все, что ты захочешь. Но мне это не нравится. И прежде чем ты начнешь спорить со мной, это не из-за того, через что ты прошла, и уж точно не потому, что ты жертва. Это потому, что ты — это ты, Орион.

В его тоне было так много неприкрытых эмоций — текила не смягчила острые углы. И она не смогла найти резкого ответа на его слова.

Поэтому она молчала до тех пор, пока он не припарковался на стоянке у ее дома.

— Проводишь меня наверх? — спросила Орион. Или, точнее, это была текила.

Мэддокс поднял бровь.

— Что случилось с независимой женщиной, которая может сама дойти до своей квартиры? — в его голосе слышалось поддразнивание.

— Она то приходит, то уходит, — ответила Орион, слегка дразнясь в ответ.

Она не понимала, что делает. Она знала, что это была плохая идея, что это было опасно, что она была не готова. Но эти вещи уже не казались такими важными, как в прошлом.

Орион злилась. Она злилась на девушку, которая испортила ей вечер. Она злилась из-за того, что не могла себя контролировать. Она злилась, что Твари украли у нее способность хотеть мужчину, не ощущая себя грязной.

Она просто чертовски хотела быть нормальной.

Она хотела, чтобы Мэддокс проводил ее до двери, как будто он был обычным парнем, а она — самой обычной девушкой. Будто между ними не было десяти лет боли и насилия.

— И как поживает эта сильная, независимая женщина? — спросил Мэддокс, когда они подошли к ее двери.

Он стоял на комфортном, почтительном расстоянии. Мэддокс всегда так делал. Уважал ее страхи, всегда вел себя, как джентльмен.

Она не хотела этого, по крайней мере, не сейчас. Поэтому она шагнула вперед. Расстояние между ними больше не было комфортным, и все ее страхи вышли из укрытий.

Мэддокс напрягся, но не двинулся с места.

— Орион, — в его тоне было предупреждение. Больше никаких поддразниваний. — Ты пьяна.

Орион моргнула.

— Может быть, — согласилась она. — Но я не настолько пьяна.

— Я не буду использовать тебя в своих интересах.

Ей хотелось закричать от отчаяния.

— Хорошо, тогда я воспользуюсь тобой.

Мэддокс посмотрел на нее, собираясь сделать шаг назад. Она видела это, видела, что он был чертовски благороден.

— Все, что я знаю — это боль, — прошептала она, и эти слова были агонией. — Я просто хочу ощутить что-то другое.

Его взгляд был непреклонен. Это была другая цепь, которая обвивала ее туже, чем та, которую она носила в течение десяти лет.

— Тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы научить тебя другому, — его губы коснулись ее губ — на самом деле это был лишь шепот. Призрак поцелуя, похожего на тот, что был тем летним вечером давным-давно, но что-то более темное. Поцелуй, который принадлежал полночи в зимнюю ночь.

— Ты довольно хороший учитель, — признала она, стараясь говорить ровным голосом и пытаясь прогнать демонов, которые пришли с этим поцелуем.

В его глазах плясали зима и лето.

— Ты мне доверяешь?

Она тяжело вздохнула, слова из прошлого ударили ей в лицо. Доверяла ли она ему? Когда она была юной девушкой, ответ на это вопрос пришел ей так легко. Но она больше не была той девушкой.

А он больше не был тем парнем.

Он стал опаснее. Он был не только мужчиной с большими надеждами, но и полицейским, способным посадить ее в тюрьму. К тому же он был хорошим человеком. Она играла с огнем.

— Да, — ответила она шёпотом и медленнее, чем много лет назад.

ГЛАВА 16

Орион приняла решение.

Смерть Жаклин набила обещание мести прямо на ее костях. Вынудила добавить еще одно имя в список людей, покинувших этот мир из-за монстров. Орион оплакивала её по-своему. Тихо всхлипывая в душе. Смотря гребаную «Игру престолов».

Она не ходила на ее могилу, потому что Жаклин там не было. Кладбище — это просто грязь, кости и надгробия. Ни больше, ни меньше.

Так что да, из-за Жаклин план напомнил о себе.

И Мэддокс этому посодействовал.

То, что она сказала Шелби и Жаклин в ту первую ночь в отеле, не было пустым звуком. Она имела в виду каждое слово. В ту ночь она была бы готова подписать клятву на крови и доказать, что она полна решимости выследить доктора, которого узнала, и заставить его заплатить.

Тогда она была словно животное. Свободная и выпущенная в мир, в котором она чувствовала себя дикой, управляемой своими эмоциями, но в то же время напуганной. Она боялась до костей.

И за эти месяцы, проведенные здесь, в реальном мире, если он действительно таковым являлся, ее будто снова приручили. Она поняла, что на самом деле, в этом мире, что был наверху, люди не убивают тех, кто причинил им зло внизу.

Ее жажда мести никуда не делась, но решимость пошатнулась. Она не боялась потерять деньги, свободу, жизнь, потому что все это было поверхностным. Это было не важно. Она сбежала не потому, что хотела питаться итальянской едой, влюбиться и жить долго и счастливо. Эти потребности не были достаточно сильными, достаточно инстинктивными, чтобы преодолеть годы пыток и насилия.

Это была месть.

Вот из-за чего она сбежала.

Тот пьяный поцелуй с Мэддоксом вернул ее в то животное состояние. Это подчеркнуло ее цель. Потому что, как только она вошла в свою квартиру, как только Мэддокс почтительно ушел и пожелал ей спокойной ночи, ее затошнило. Она жаждала разорвать свою кожу, потому что не хотела, чтобы ее грязь касалась его. В тот момент она была уверена в том, чтобы ни говорила Эйприл или психотерапевты, у нее больше никогда не будет первого поцелуя.

Мэддокс был первым парнем, который поцеловал ее. И он же будет последним.

Ту ночь она провела в замешательстве, разрываясь между ощущением его губ на своих и жизнью лучшей подруги, которую она до сих пор оплакивала. Орион все еще чувствовала присутствие Жаклин, иногда даже слышала ее. Жаклин не исчезла, как втайне надеялась Орион. Она преследовала и подталкивала ее к мести и кровопролитию.

Орион вытерла слезящиеся глаза, схватила ноутбук и принялась за работу.

Ей нужно было о многом подумать, провести исследование. Понаблюдать. Например, выбрать место. Самым очевидным местом был его дом. Уже некоторое время она следила за ним. Теперь у нее были права, ее «Range Rover» вписывался в уличную обстановку, так что никто даже дважды не взглянул на нее. Она узнала время, когда его жены и детей не было дома, и оставался только он. Запомнила расписание каждого члена семьи. Было одно свободное окно, когда его жена встречалась со своим личным тренером, а ребенок посещал какую-то спортивную секцию. Она не заметила рядом с домом никаких уличных камер, и в радиусе пяти миль не было никакой крупной автомагистрали. На всякий случай, она повесит на машину другие номера. Сойдут от любой случайной машины. Она избавится от них, когда закончит дело. Пока она будет ехать с предельной скоростью и соблюдать правила дорожного движения, ни один полицейский не станет тратить время на проверку регистрационных номеров.

Некоторые моменты должны были ее беспокоить. Его жена. Ребенок. Семья, которую она разрушит. Это должно было ее беспокоить, но не беспокоило. Она поставила себя на место его жены. Знала ли она, что всю жизнь жила грязной ложью? Она представила себе, что эта женщина сама пошла бы на это, если бы знала. Или, возможно, она была одной из тех степфордских жен*, которые всё знали, но игнорировали. В таком случае наказание в виде разрушения семьи казалось более чем справедливым.

В любом случае, ее не волновало, какие последствия будут для семьи после его смерти, так как в ту ночь она решила, что не будет делать этого в доме. Она не могла позволить ребенку стать свидетелем такой кровавой бойни. А это именно то, что испытает этот ублюдок. Кроме того, это было слишком рискованно. Слишком многое могло пойти не так: камеры в каждом углу дома, ребенок мог заболеть или растянуть лодыжку. Жена могла передумать трахаться со своим личным тренером. Неожиданный гость мог заглянуть на чашечку кофе. Слишком у многих людей была возможность оказаться в это втянутыми. Превратиться из свидетелей в жертв. Нет, ей нужно было сделать это быстро и на улице. В каком-нибудь темном и безлюдном месте, как в том, откуда ее забрали, или в том, где она провела так много лет своей жизни.

Она заснула с ноутбуком на коленях и злыми помыслами в голове.

***

Орион хотела только за ним понаблюдать.

Это должно было стать всего лишь еще одним наблюдением. Она еще не выбрала правильное место. Она уже выяснила, как ориентироваться в «Даркнете»*, и потратила часы на то, чтобы ее передвижения и IP-адрес никогда не смогли отследить.

Было интересно, как быстро она овладевала всеми этими гнусными навыками. Она задавалась вопросом, было ли это в ее природе, нечто темное, что всегда скрывалось внутри нее. Как судьба. Как то, что она рассказала Эйприл той ночью за текилой. Что-то таилось в её венах. В её ДНК.

Или, возможно, это была просто жгучая потребность отомстить. Ей нужно было быстро этому научиться, чтобы получить то, чего она жаждала.

Не важно, почему она была хороша в этом деле. Не важно, почему во всем быстро разобралась. Имело значение лишь то, что она это делала.

И поскольку она была хороша в этом, она знала, что было важно все тщательно спланировать. «Даркнет», как она выяснила, был полон темных вещей. Можно было нанять киллера, но она не собиралась отказываться от своей мести. Можно было купить поддельные документы, — что она и сделала на случай, если дела пойдут плохо и ей придется исчезнуть. Можно было заказать наркотики, — чего она не сделала по очевидным причинам. Даже можно было заказать женщин, и это приводило ее в ярость. Она снова чувствовала себя той юной девушкой с цепью на лодыжке.

Орион пыталась отследить эти сайты и людей, стоящих за ними, пыталась получить любую информацию. Но ее навыки, в лучшем случае, были примитивными, и было очевидно, что это организованная и сложная сеть. Она могла часами сидеть перед экраном, пытаясь найти хоть крупицу полезной информации, или же могла воспользоваться тем, что имела, и что-то предпринять.

Ей нужно было спланировать, как замести следы и сделать все идеально. Терпеливо. Со знанием дела. Все эти годы она размышляла на счет того, что знание — это сила.

Но не имело значения, как много она знала о монстрах. Пока в их руках был ключ от цепи на ее лодыжке, вся сила и власть принадлежала им.

Но так было в темном подвале, где у темных нужд не было ни привратников, ни законов, ни свидетелей. Это был реальный мир, или, по крайней мере, достаточно людей верили, что это было именно так. Таким образом, Орион пришлось играть по другим правилам.

Она знала это. До мозга костей понимала, что все зависит от её силы воли. Её самообладания.

И до сих пор у нее это было, не так ли?

Но что-то сломалось внутри нее той ночью. Треск был таким громким и сокрушающим, что ослепил и оглушил её. Той ночью она просто должна была снова проследить за ним, наблюдая, как он идет к стоянке в нескольких кварталах от своего любимого стрип-клуба. У старого, доброго доктора оказалось больше пороков, чем издевательство над молоденькими девушками, и когда Орион впервые увидела это место и убедилась, что в клубе он был постоянным гостем, она поняла, что именно здесь должно было свершиться убийство. Это была лучшая возможность. Затемненные и немноголюдные улицы делали его идеальным. Но в ту ночь она была еще не готова, не чувствовала, что это было правильно. Она просто должна была закрепить свой план.

Но следующее, что она осознала, словно движимая своими внутренними демонами и всей этой ненавистью, так это то, что она затолкала его в темный переулок и вонзила в него нож, который всегда носила с собой.

Это было неразумно.

Это не был закрытый переулок. Любой, кто проходил мимо, увидел бы, что происходит, хотя было уже поздно, и она никого больше не видела. Но там могли быть камеры. И он не был самым мелким парнем в мире.

Он обернулся, подняв руки и широко раскрыв глаза, очевидно, ожидая увидеть кого-то гораздо более крупного, чем женщина, стоявшая перед ним.

Когда выражение его лица впервые сменилось с шока на отвращение, она вонзила нож прямо ему в живот. Когда она вытащила нож, отвращение сменилось яростью, он со всей силы замахнулся на нее, ударив кулаком прямо в челюсть, и на мгновение она увидела звезды.

Он снова замахнулся на нее кулаком, схватившись другой рукой за свой живот, но Орион не собиралась принимать еще один удар. Она снова вонзила в него нож, заставив его опустить руку, защищаясь, а затем продолжила свои удары.

Она не знала, сколько именно раз вонзила нож в его плоть, но этого было недостаточно, чтобы удовлетворить ее потребности. Недостаточно, чтобы он перестал бороться за свою жизнь.

Он не был крупным мужчиной, не был слишком мускулистым, поэтому ему нравились несовершеннолетние девушки, привязанные к кровати. Но это не означало, что он не был на шестьдесят фунтов тяжелее нее и не мог дать отпор.

Он ударил ее снова, на этот раз слабее, но, тем не менее, она опешила. Ее лицо словно горело огнем. И закружилась голова.

Еще один кулак врезался ей в живот, и она согнулась пополам. Доктор отшатнулся, кровь сочилась из многочисленных ран на его животе. Он втянул воздух, перевел взгляд со своего живота на нее и усмехнулся.

— Ты гребаная сука! Чертова шлюха!

Он оттолкнул ее, но не сильно — казалось, ослабевший от потери крови, — но достаточно, чтобы, пошатываясь, направиться к выходу из переулка, прижимая руки к животу.

— Помогите! — крикнул он, но его крик заглушила гримаса боли. — Помогите, — вновь проворчал он, все еще шатаясь, подходя ближе и ближе к выходу. — Эта сука пырнула меня ножом!

Он согнулся пополам и зашелся кашлем, кровь и слюна брызнули на тротуар.

С леденящей уверенностью Орион поняла, что это был её шанс. Если бы он добрался до улицы, если бы смог позвать на помощь, все было бы кончено.

Её жизнь, её свобода, её планы.

Он бы вышел на свет, весь в крови. Его спасла бы проезжающая мимо машина или какой-нибудь другой пьяница, идущий, спотыкаясь, из стрип-клуба на парковку, потому что именно это случалось с такими людьми, как он. Их спасали. А она оказалась бы поймана, потому что именно это случалось с такими людьми, как она.

Все к этому шло. Поэтому она схватила его за волосы и дернула назад, одновременно вонзая нож в его спинной мозг.

Неважно, как это выглядело в фильмах, но в жизни ударить кого-то ножом оказалось непросто. Кости, мышцы, плоть не давали металлу прорваться. Что-то сопротивлялось. Было ли это в самом теле, что-то инстинктивное — плоть или душа… не хотели умирать.

Орион потребовалась вся сила, чтобы выдернуть нож из его спины, сохраняя при этом крепкую хватку — он все еще сопротивлялся, но уже не так яростно — и оттащить его обратно в тень. Он был тяжелым. Тяжелее, чем она думала. Термин «мертвый груз» теперь обрел смысл. Это было все равно, что таскать кирпичи. Ее руки и плечи горели. Может быть, это был груз его грехов или ее собственных, но она была достаточно сильна, чтобы оттащить его назад. Достаточно упряма. И достаточно напугана.

Это было всепоглощающее чувство. Орион была так чертовски напугана, что почувствовала во рту привкус собственной желчи. Ее кишечник наполнился водой, а мочевой пузырь требовал освобождения. Она втянула себя в историю с участием костей, плоти и крови. Хотя обещала себе, что этого не случиться. Все вышло грязно, быстро, по-любительски.

Теперь он лежал на земле, прислонившись спиной к стене. Она была испачкана его кровью. Он все еще был жив и издавал какие-то звуки. Влажные, кашляющие звуки. Пытался говорить. Одна его рука слабо поднялась в ее сторону, пытаясь бороться или умолять о помощи, Орион не была уверенна, что именно.

— Это ты, — проворчал он, кровь стекала по его губам, собираясь лужицей на его грязной рубашке. Он выдавил улыбку, кровь размазалась по его зубам. — Ты та маленькая сучка…

Он закашлялся, еще больше крови, еще больше слюны, а затем захрипел.

Она уставилась на него, склонила голову набок и улыбнулась в ответ.

Он выглядел озадаченным, но только на мгновение. Замешательство сменилось неистовыми мольбами, когда она расстегнула его брюки и начала их стягивать.

— Ч-ч-что ты делаешь? — пробормотал он хриплым голосом, кровь собралась у него во рту.

Она вытащила его вялый член и одним быстрым движением отсекла его ножом.

Он издал булькающий крик, но она заставила его замолчать, засунув отрезанный кусок плоти ему в рот, а затем вонзив лезвие ножа ему в шею.

Когда жизнь покинула его глаза, она удержала рвотный позыв, поднимающийся по ее горлу, потому что не могла оставить улики в виде ее ДНК на месте преступления, и не могла позволить смерти этого подонка, так на нее повлиять.

Орион планировала так много ему сказать. Она не хотела торопиться. Она планировала, что он увидит в ней монстра. Но на это не было времени. Ее рот был плотно закрыт, она не могла произнести ни одного гребаного слова. Поэтому она просто уставилась на него, пока он не умер с окровавленным обрубком члена между губ.

Затем она вытерла лезвие складного ножа о свои джинсы, закрыла его и положила в карман. Она медленно подошла к выходу из переулка и заглянула за угол. Никого не было видно. С другой стороны, тоже.

И с ощущением, что ее тело весит сто лишних фунтов, она побежала так быстро, как только могла, к месту, где припарковала свой внедорожник, пытаясь сдержать рвоту, которая грозила вырваться наружу.

***

По дороге домой у нее дрожали руки.

На них не было ни капли крови. Спасибо ее кожаным перчаткам. Зима в Миссури не позволила Орион повсюду оставить свои отпечатки пальцев. Остальные части ее тела были так же спрятаны под одеждой, волосы были заплетены в тугую косу и убраны под черную шапочку.

Орион много думала об этом, даже размышляла о преследовании, которое должно было произойти. Она все спланировала до мелочей. Их побег до сих пор являлся горячо обсуждаемым, как в новостях, так и в социальных сетях. Доктор знал, что они живы, что они были в его больнице, но все равно бродил по коридорам без страха и стыда. Это кое-что говорило о его высокомерии. О его могуществе. Благодаря этому Орион убедилась в том, что уже тогда начала подозревать. Если бы она отправилась в полицию без каких-либо доказательств, кроме своих воспоминаний, это ничего бы не дало. И она упустила бы шанс убить его, потому что связала бы себя с ним. Им не потребовалось бы много времени, чтобы начать рассматривать Орион в качестве главного подозреваемого. Тогда, она приняла верное решение.

Однако сегодня вечером она приняла одно из самых глупых решений с тех пор, как десять лет назад решила в одиночестве поехать на велосипеде домой.

Кто-нибудь найдет тело, это было очевидно. Подвергнет этот случай огласке, и не только из-за ужасного, грязного способа, которым она убила его. Этот доктор был важной шишкой. Она поняла это, наблюдая за ним, изучая его. Он был хорошо известен, пользовался большим уважением. Деловые встречи и игры в гольф. Сигарные комнаты и выгодные предложения. Но была и другая сторона. Сторона, которая регулярно посещала стрип-клубы, оставаясь там часами напролет. Это, безусловно, пойдет ей на пользу и вызовет вопросы о его характере и о том, с какими людьми он общался.

Как бы то ни было, его семья, друзья и коллеги: все захотят, чтобы его убийца предстал перед судом. Они будут сражаться, чтобы поймать монстра, который отнял жизнь у любимого доктора, отца и примерного семьянина.

Они никогда не узнают, каким чудовищем он был на самом деле.

Но это не было целью Орион. У нее не было грандиозных планов выставить его на всеобщее обозрение. Ей не нужно было, чтобы мир осудил его, и она знала, что это было сложно-выполнимой задачей, даже невозможной. Она провела свое собственное исследование — она знала, как легко богатым белым мужчинам сходило с рук сексуальное насилие, и скольких жертв превращали в лжецов. Джеффри Эпштейн* получил всего тринадцать месяцев заключения. Она прочитала об этом деле. Изучила все обвинения, все отчеты. Улики были убийственными. И все же он провел тринадцать месяцев в окружной тюрьме, освобожденный от работы на тринадцать часов, шесть дней в неделю. Это было не справедливо. Но это была привилегия белых мужчин. Богачей, живущих по совершенно другим стандартам. И это было неприемлемо. Орион не собиралась оставлять это на усмотрение судьи и присяжных. Она хотела, чтобы он заплатил. Она хотела, чтобы он умер. И хотя убийство наполнило ее сильным, внутренним страхом, оно также вызвало у нее прилив адреналина, эмоции, не похожие ни на что, что она чувствовала с тех пор, как заставила истекать кровью Вторую тварь.

Она чувствовала себя живой.

Но все прошло неправильно. Это было слишком быстро. Слишком грязно.

Она вытерла кровь с лица влажными салфетками, перчатки бросила под сиденье. Если бы по какой-то причине ее остановили, это не выглядело бы на первый взгляд, будто она только что жестоко кого-то убила.

Если бы у копа возникло хоть малейшее подозрение, он бы его не упустил. Доказательства. Кровь. Орудие убийства, спрятанное в ее ботинке.

И тогда, с ней было бы покончено.

***

Она не спала.

Даже не моргнула.

Весь остаток ночи был потрачен на уничтожение улик. Она стирала свою одежду. Ей хотелось сжечь ее, выбросить в мусорное ведро. Убрать из ее дома, из ее жизни. Уничтожить. Но это было слишком подозрительно. Большинство людей, которые совершали преступления на эмоциональной почве и пытались выйти сухими из воды, думали, что избавиться от всего — правильная идея. Это было не так. Во всяком случае, для полиции это была огромная чертова неоновая вывеска преднамеренности.

Поэтому Орион оставила одежду. И перчатки тоже. Она постирала их с отбеливателем, хотя это и испортило дорогую кожу. Может быть, она оставила их как трофей. Как напоминание о ее глупости. Потом настала очередь машины. Ботинок. Всего, к чему она прикасалась после убийства. Нож. Теперь это было орудие убийства. Она не могла избавиться от него. Ей пришлось спрятать его и надеяться, что она не оставила улики, ведущие прямо к ней.

Когда все практические вопросы были решены, она измучила себя, обдумыванием различных способов, которыми могла себя скомпрометировать. Страдающая от бессонницы она смотрела в окно, проигрывая в голове то, как она выбегала из переулка. Камеры. Волосы. Следы. Она провела исследование о том, как избежать наказания за убийство, так что она была хорошо осведомлена о том, как быть пойманной.

Стук в дверь заставил ее содрогнуться. Ее желудок скрутило, когда тело чуть не подвело ее. Это были они. Полиция. Она узнала все о том, как быть умнее преступников. Один единственный момент потери контроля, и она почти сразу же попадется.

Она могла сбежать. Но как? Выпрыгнув из окна третьего этажа? Если бы ей удалось не сломать ноги при падении, то в любом случае на ней не было бы обуви и не было бы денег. И ее поддельные документы все еще предстояло забрать — подобные вещи нельзя было отправить по электронной почте.

Она не могла сбежать.

Нет, она должна была смириться с этим.

На ватных ногах она подошла к двери и открыла ее.

И она была права. Это были копы. Точнее один из них. Пистолет был пристегнут к поясу, а не направлен на нее. Глаза, полные мягкости вместо холодной ненависти. В руках только кофе и бумажный пакет. Исходящий от него запах вызвал у нее тошноту.

— Мэддокс, что ты здесь делаешь? — прохрипела она, слабая попытка прозвучать нормально.

Он приобнял ее. Быстро, вероятно, как его учили в полиции, но она знала, что он увидел запавший, пустой взгляд в ее глазах. Она приняла душ. Три раза. Вымыла руки разбавленным отбеливателем. Ее волосы тоже были вымыты три раза, и еще влажными были заплетены в косу, спускающуюся по спине.

На ней были чистые спортивные штаны.

Но она все равно была убийцей. Она все еще была тем человеком, которого Мэддокс был обучен ловить, убийцей, который скрывался прямо перед его глазами.

— Я принес завтрак, — сказал он, поднимая стакан кофе вместе с пакетом. — Чтобы поздравить тебя. Нам не удалось по-настоящему отпраздновать твою сдачу экзамена по вождению. — Тяжелая пауза, воспоминание о том, что произошло в этом самом дверном проеме. — С тех пор я не мог до тебя дозвониться. Тебя трудно прижать к стенке, — он улыбнулся, показав ей свои зубы.

Орион словно проглотила кинжалы. Ее не тошнило от того, что она сделала. Ее тошнило при мысли о тюрьме. От того, что её поймают. И Мэддокс больше никогда ей не улыбнется.

Его улыбка дрогнула от ее молчания, сменившись озабоченным хмурым взглядом.

— Ты в порядке? Выглядишь так, будто совсем не спала.

Орион выпрямила спину. У нее не могло быть никаких отношений с этим мужчиной. Он слишком легко все замечал. Слишком сильно заботился.

— Я не разбираюсь в правилах этикета, но даже я знаю, что не стоит говорить что-то подобное женщине, — теперь ее голос звучал сильнее. Холоднее.

Орион была убийцей. И ей нужно было начать вести себя соответственно.

Мэддокс выглядел должным образом отчитанным.

— Прости, я не это имел в виду. Я просто беспокоюсь о тебе, — он сделал паузу. — Я забочусь о тебе, Орион.

На нее это никак не повлияло. Это признание, произнесенное тихо и с нервозностью, которая просачивалась сквозь слова. Это сработало, если бы она не закрылась в своем каменном сердце — месте, где она ничего не чувствовала и думала только стратегически. Она позаимствовала этот прием. Время от времени она позволяла себе читать для удовольствия и погружалась в серию фэнтези Патрика Ротфуса. Ей понравилась идея создать подобное место в своем воображении. Как миры, в которых она обычно скрывалась, когда причинённые страдания становились невыносимыми.

Конечно, она не обладала магическим даром. Она смогла вернуться в это бесчувственное состояние, потому что была немного психопаткой. Родилась ли она такой или стала благодаря ужасной жизни? Это не имело значения. Орион знала, кем она была, и смирилась с этим фактом, когда засунула отрезанный член доктора в его же рот, и ей это понравилось.

— Ты не должен заботиться обо мне, — сказала она, стараясь произносить слова медленно, следя за тем, чтобы каждое из них было заострено так, чтобы у него пошла кровь. — Тебе и не нужно этого делать. Я не твоя работа. Я не твоя школьная подружка. Я не какая-нибудь девица с проблемами, которую ты должен спасать. Я — для тебя никто.

Рот Мэддокса сжался в жесткую линию.

— Ты знаешь, что это чушь собачья, Орион. Ты для меня не пустое место.

Наконец-то, хоть немного стали в его голосе.

Она приподняла бровь.

— Хорошо, тогда кто я для тебя? — потребовала она. Но не дала ему шанса ответить. Она не собиралась позволять этому случиться. — Ты хочешь, чтобы я была жертвой, — выплюнула она. — Потому что тогда ты, Мэддокс Новак, сможешь стать героем.

Он не дал ей той реакции, которую она хотела. Он не был жесток, и не проявил никакой ярости.

— Нет, Орион, я не хочу защищать тебя, — тихо сказал он. — И я чертовски уверен, что не хочу, чтобы ты была жертвой, — он шагнул вперед. — Я знаю, что ты совсем не такая. Ты — воин.

Орион затаила дыхание, но он остановился недалеко от того, что она считала своей невидимой границей, необходимой между ней и другими людьми, чтобы остановить постоянную потребность содрать с себя кожу, которая болела от воспоминаний о том, что происходило, когда другие люди — другие мужчины — приближались к ней.

— Ты — гребаный воин, Орион. В сердце. В сознании. В душе. Весь мир уже знает об этом. Тебе просто нужно наверстать упущенное.

Поцелуй у двери был разовым явлением. И был вызван текилой. Она больше не будет этого делать. Так что она отстранилась от него, ненамного и нерешительно.

— Я хочу, чтобы ты стала героиней своей собственной истории, — тихо произнес Мэддокс.

Если бы он ударил ее физически, то причинил бы меньше боли. Зрительный контакт, тон, сами слова — все это было словно маленькие кинжалы, пронзающие ее кожу.

Она не могла этого вынести. Не могла вынести, что он смотрел на нее так, будто она была кем-то, кого нужно спасти. Будто она была достойна его. Достойна счастья.

Орион почти осмелилась кое-что сделать, прямо тогда, просто чтобы он остановился. Она чуть не сказала ему, что убила человека. Забрала отца у детей. Сделала женщину вдовой. И что ей это понравилось. Что это каким-то непонятным образом зарядило ее энергией. В каком-то смысле она была зависима от этого. Она хотела сказать ему, что планирует сделать это снова. Тогда, это чертовски точно стерло бы это выражение с его лица. Отправило бы ее в полет с того гребаного пьедестала, на который он и весь остальной мир ее воздвиг.

Ее рот открылся, слова готовы были сорваться с языка, но она остановила себя. Она могла лгать ему, всем окружающим, но не могла лгать самой себе. Небольшая, но определяющая часть ее должна была стоять на этом пьедестале. Ей нужен был этот взгляд. Нужен был Мэддокс.

Она остановилась, не приступив к признанию.

— Я не главная героиня, Мэддокс, — сказала она, отступая назад. — Я злой персонаж. Ты просто еще этого не видишь.

Она потянулась вперед, хватая кофе и пакет, а затем захлопнула дверь прямо у него перед носом, чтобы доказать свою точку зрения.

***

— Ох, жаренные равиоли, — сказала Эйприл, глядя на пакет с едой на вынос, который держал Мэддокс.

Она наклонилась вперед и выхватила его у него из рук. Он был полицейским. Он должен был обладать лучшими рефлексами, чем это. Но ничто, кроме сверхспособностей, не помогло бы ему одолеть свою сестру, когда речь шла о жаренных равиоли.

— Ты пытаешься меня задобрить, — сделала правильный вывод Эйприл, каким-то образом, уже жуя равиоли, обмакнутые в соус маринара. Она закатила глаза от удовольствия. — Ладно, неважно, что тебе нужно? Закопать тело? Как только доем, возьму свою лопату.

Мэддокс усмехнулся, направляясь к холодильнику, чтобы взять пиво. Холодильник был полностью заполнен продуктами, согласно организационной «системе» Эйприл, о которой ему не разрешено было знать. Ему было наплевать. Он был просто счастлив, что его сестра была помешана на чистоте, а это означало, что ей нравилось убираться. Но она не любила готовить. Так что в основном там были обычные закуски и прочая ерунда, которую она добавляла в свои коктейли.

Он знал, что было странно жить со своей сестрой, будучи взрослым мужчиной, но, если твоя сестра была Эйприл, а в твоем прошлом была Ри, это имело смысл. Пройдя вместе через все дерьмо, они каким-то образом стали друзьями. До случая с Ри, они вечно ссорились и подкалывали друг друга. Эйприл была просто его раздражающей, драматичной младшей сестрой, а он был придурошным старшим братом. И конечно, за эти годы, у них было много разногласий, например, когда ему приходилось вытаскивать ее из бара в Теннесси или, когда она следовала за гребаной рок-группой по всей стране. Они много ссорились, но быстро мирились, потому что знали, что нуждаются друг в друге, знали, что, несмотря на то, что родители любили их, в этой жизни они были одни друг у друга. Ни один из них не оправдал надежды своих родителей. Так что они держались вместе. Исцелялись вместе. И в процессе сблизились.

— Я полицейский, Эйприл, — сказал он, потягивая пиво. — Я могу избавиться от тела самостоятельно, большое тебе спасибо.

Она фыркнула.

— Да, конечно, мистер «Свод Правил». Тебе не одурачить меня своим внешним видом и брутальной щетиной. Я знаю, что твоя «мораль» и «этика» слишком непоколебимы, чтобы ты смог убить человека и попытаться выйти сухим из воды. Ты был бы первым, кто умер от гребаного беспокойства.

Он сел на диван.

— Не обязательно впутывать мораль и этику. У большинства людей есть эти качества.

Она закатила глаза.

— Большинство людей просто скучны. Итак, чего ты от меня хочешь?

Он вздохнул и сделал еще один глоток пива.

— Мне нужна помощь с Орион.

Эйприл замерла, не донеся последние равиоли до рта. Маринара капнула ей на колени.

— Она пытается оттолкнуть меня. Я беспокоюсь за нее. Я… — он замолчал.

Он не собирался рассказывать Эйприл о поцелуе, обо всех этих сильных, всепоглощающих чувствах, потому что это шло вразрез с моралью и этикой, которыми Эйприл только что его дразнила. Его учили хорошим манерам. Уважению. Он не болтал о поцелуях. А еще он был эгоистом. Он знал, насколько редким был этот поцелуй. И как это было сложно для нее. Он хотел, чтобы все это принадлежало ему и Орион. Если быть честным с самим собой, он хотел большего, но сегодняшний день показал ему, что она не была готова. Если бы он надавил, она бы сдалась. У нее было бы достаточно времени, чтобы возненавидеть его за то, что он стал еще одним мужчиной, который отнял у нее всё. И он сам возненавидел бы себя за это.

— Да, ты все еще питаешь к ней старые добрые чувства, — закончила за него Эйприл. — Или, может быть, они новые, потому что это совершенно новая Орион?

Иногда его пугало, насколько проницательной могла быть его сестра. Не в первый раз он сетовал на то, что ее интеллект был потрачен впустую, пока она принимала заказы в дерьмовой закусочной. Он давно отказался от попыток выразить это словами. Мэддокс не хотел причитать, как делали их родители. Эйприл была молода. И, несмотря на то, что говорили о ней ее поведение, наряды и характер, у нее были проблемы с уверенностью в себе.

— Это и есть совершенно новая Орион. Ри, конечно, все еще там. Но она ожесточилась. Она напугана, — сказал он. — Я не могу заставить ее доверять мне, впустить меня.

Эйприл уставилась на него.

— Конечно, ты не можешь. Ты мужчина, придурок. Она была в плену, подвергалась насилию и пыткам от мужчин почти половину своей жизни. Ей понадобится целая новая жизнь, чтобы снова чувствовать себя нормально от прикосновения мужчины. Не будь таким тупым, Мэдди.

Ярость закипала в его животе.

— Я бы никогда, бл*дь, не поднял на нее руку. Или на любую другую женщину. И ты это знаешь.

Эйприл закатила глаза.

— Успокой своего внутреннего зверя, Брюс Беннер*. Ты мой брат. Я знаю, что ты не какой-нибудь психопат. И Орион тоже это знает. Какой-то частью своего мозга, отвечающей за логику. Но сейчас ею управляет не это. Ей все еще предстоит пережить годы дерьма. Годы страха, боли и ужаса, которые нужно преодолеть. И доверие к тебе не стоит на первом месте в ее списке. Не имеет значения, кем ты был для нее раньше, Мэддокс. Дело даже не в тебе. Только в ней. В том, кем она была раньше. И кем является сейчас.

Не в первый раз он пожалел, что монстры, ответственные за это дерьмо, не находятся в этой комнате, чтобы он мог убить их голыми руками. Эйприл была так уверена, что он непоколебим в своей морали и этике, но, если бы у него был шанс, он отказался бы и от того, и от другого, чтобы отомстить. За Орион. За эту печаль в голосе его сестры. Ее это тоже ранило. Причем глубоко.

Он подумал о взгляде Орион в то утро и о безжизненности, которую он там увидел. Это было еще кое-что, в чем он не мог себе признаться, потому что и раньше смотрел в глаза убийце.

— Мы теряем ее, Эйприл, — сказал он. — Я теряю ее, — тихо добавил он.

В глазах его сестры закипела ярость.

— Мы уже потеряли ее, Мэддокс, — огрызнулась она. — Я просто пытаюсь вернуть хоть любую ее версию. И что ты хочешь? Чтобы я воспользовалась ее слабой благосклонностью, но для чего? Чтобы ты снова стал любовью всей ее жизни? Ей не четырнадцать, Мэдди. Ее главная цель — больше не быть любимой Мэддоксом Новаком или любым другим мужчиной, — Эйприл вскочила с дивана. — На самом деле, я понятия не имею, какова сейчас ее цель в жизни. Но я точно знаю, что буду рядом с ней, как друг.

Мэддокс всегда соглашался со своей матерью в том, что Эйприл не стоит давать преимущество, той своей части, которая была избалована и делала, что хотела. Та, которая бросила колледж, оплачиваемый родителями, никаких извинений, никакой реальной ответственности, та, которая выбирала неуравновешенных парней.

Но в какой-то момент его младшая сестра превратилась в женщину, и притом замечательную. Очень свирепую. Он гордился ею. И стыдился самого себя. Потому что все, что она говорила, было чертовски верно.

Он провел руками по волосам, потому что чувствовал, что мог расплакаться, как девчонка.

— Черт возьми, Эйприл. Я знаю, что веду себя эгоистично. Знаю, что это так. Она не Ри. Но она все еще такая же, как раньше, по крайней мере, немного. Я вижу это в ней. Даже вещи, которые я не узнаю, которые ненавижу… — он встретился взглядом с сестрой. — Они удивительны, Эйприл. Я видел, что происходит с жертвами в этом мире. Большинство поступали так же, как Жаклин. Людям не суждено пережить некоторые вещи. И хотя я чертовски рад, что она это сделала, она не должна была пережить то, что с ней сделали. После этого никто не должен пытаться оставаться человеком.

Эйприл шагнула вперед, сжимая его плечо.

— Братец, не думаю, что она осталась полностью человеком. Мне кажется, ей пришлось стать монстром, чтобы выжить.

Мэддокс вспомнил ту безжизненность в ее глазах. И согласился со своей сестрой.

_____________________________

* «Степфордские жёны» (англ. The Stepford Wives) — фантастический триллер 1972 года, написанный известным писателем Айрой Левином. Из-за популярности романа, словосочетание «степфордская жена» стало нарицательным — так говорят о женщине, которая стремится стать идеальной домохозяйкой, ставя интересы семьи превыше своих.

* «Даркнет» («DarkNet») — тёмный слой Интернета, подключиться к которому можно только через специальный браузер — Tor. Даркнет характерен более высокой степенью анонимности, поэтому именно в нём сконцентрированы сообщества, занимающиеся незаконной деятельностью — торговля оружием, наркотиками и банковскими картами.

* Дже́ ффри Эдвард Эпштейн (20 января 1953, Бруклин, Нью-Йорк — 10 августа 2019) — американский финансист, филантроп и зарегистрированный сексуальный преступник. Начал карьеру в области финансов в инвестиционном банке, а затем основал собственную фирму. В 2008 году был арестован и признал себя виновным по двум обвинениям в организации проституции. Был осуждён за секс с 14-летней девушкой и 13 месяцев находился в заключении, после чего был освобождён в рамках сделки о признании вины, когда федеральные должностные лица определили в качестве его жертв 36 несовершеннолетних девушек, которым Эпштейн в рамках мировых соглашений выплатил от $50 000 до $1 млн.

* Брюс Беннер — Халк (англ. Hulk), настоящее имя доктор Роберт Брюс Беннер (англ. Dr. Robert Bruce Banner) — супергерой комиксов издательства Marvel Comics.

ГЛАВА 17

— Что у вас с Эриком?

Этим вопросом Орион удивила не только Эйприл, но и себя. Она, конечно, часто об этом думала. Много раз. Но никогда раньше не спрашивала. Не хотела неизбежно возвращаться к теме о ней и Мэддоксе.

Эйприл чуть не поперхнулась своим вином.

Они были у Марии, в итальянском ресторане, куда Мэддокс водил ее первый раз на ужин. Для Орион это было безопасное место — Мария тепло к ней относилась и привносила в ее жизнь покой. Это было единственное место, где она чувствовала себя комфортно после мексиканского ресторана и драки.

Мэддокса с ними не было, конечно же. Она абстрагировалась от него. Игнорировала его звонки. Не открывала дверь, когда видела его в глазок, хотя это случилось всего один раз. Он выглядел таким подавленным, таким убитым горем, что она почти впустила его. Но она заглушила тоненький голосок, говоривший ей об этом.

Орион должна была гораздо меньше думать о Мэддоксе и гораздо больше о мужчине, которого убила прямо на улице, но все было наоборот. Чем дальше оказывалось видение доктора и ее содеянного, тем спокойнее она становилась, отстраняясь от ужаса. Между тем, чем дольше она держала Мэддокса на расстоянии, тем сильнее ей хотелось это прекратить.

Конечно, то и дело ее мысли возвращались к доктору. Этого было трудно избежать, когда его лицо мелькало во всех новостях. Она была рада, что убила его в Сент-Луисе, вдали от Грандвью и ужасов Клетки. И жалела, что отрезала ему член. Она проклинала себя за то, что была такой чертовски несобранной и не контролировала свои эмоции.

Страх цеплялся за ее легкие в течение первой недели или около того, мешая ей дышать. Эта история, конечно, была главной в новостях, и она останется там надолго. Она смотрела каждый выпуск. Даже мельком увидела семью этого человека, а также Мэддокса и Эрика на месте преступления, когда округ Кларк попросили о помощи в расследовании, поскольку доктор проживал в центре округа Монросвилл. Дыхание полностью покинуло ее легкие, когда она увидела его на том месте, где сама недавно побывала. Она попыталась сглотнуть, но не могла справиться с комком в горле.

Она перестала обращать внимание на интервью, позволила ему затеряться в темных уголках ее сознания, и обнаружила, что очарована тем фактом, что он расследует её убийство.

Он был хорошим детективом. И она знала, что могла оставить улики, даже если шансы были невелики. Она думала об этом снова и снова тысячу раз, но, несмотря на импульсивный характер убийства, она сделала всё чисто.

Вот почему после первой недели ей стало легче дышать. Потому что он был хорошим детективом. И если бы на месте преступления были какие-то улики, он бы их уже нашел. Он бы пришел к ней, надел на нее наручники и посадил в ее новую клетку.

Конечно, она оставалась настороже, наполовину ожидая снова увидеть Мэддокса у своей двери, на этот раз с пистолетом наготове и наручниками. Но больше она не увидит ни одной камеры изнутри, только не в этот раз. Она сделает так, что лучше он застрелит ее.

Но он так и не пришел.

Затем последовало выражение горя и гнева по поводу убийства доктора. Большинство людей пришли к выводу, что в этом была замешана какая-то приступная группировка. Хотя ситуация с членом во рту не вписывалась в эту теорию. Следователи нашли записи его посещений стрип-клубов и ареста за пользование услуг проституции в 84-м году, и вскоре об этом узнали СМИ. Это был самый простой способ объяснить на первый взгляд бессмысленное убийство. Вините головорезов, маргиналов и тех, кого избегали люди. Может быть, хороший доктор задолжал деньги не тем людям? Предположения были дикими.

Орион сожалела, что СМИ обвинили предполагаемых «головорезов». В новостях говорилось, что полиция подозревает «цветного мужчину». Если честно, от этого Орион ощущала физическую боль. Но таким был этот мир. Преступления вешали на невинных людей из-за расовых предубеждений, классицизма и гребанных мужских клубов. Богатых белых мужчин не сажали за решетку.

Она обнаружила, что ей было трудно есть свою лазанью. Ей хотелось, чтобы новости двинулись дальше. Чтобы перестали проигрывать эти сцены снова и снова, строя собственные догадки. Она сделала большой глоток вина, пытаясь избавиться от воспоминаний о том, как перед выходом из дома не могла выключить идущую по телевизору программу новостей.

— Итак… Эрик?

В идеале Орион должна была разорвать отношения с Эйприл в ту же секунду, когда вонзила свой нож в доктора, но она не была идеальной. Оказалось, что она нуждалась в своей подруге.

— А что насчет Эрика? — повторила Эйприл, с трудом проглатывая вино.

Орион отпила от своего бокала. Это помогло справиться с ее собственной тревогой. Конечно, не полностью. Она никогда не избавится от чувства паники, которое поселялось в ее костях всякий раз, когда она появлялась на публике, тем более что ее до сих пор можно было узнать. К счастью, Шелби было все более и более комфортно смириться с тем фактом, что ее лицо мелькало на многих плакатах.

— С Эриком ничего не происходит, — солгала Эйприл.

Орион приподняла бровь.

Мария подошла к столу.

— Еще вина, belle ragazze (итал.: красавицы)?

Орион взглянула на женщину. Она улыбалась, как всегда. И казалось, ее не беспокоило, что Орион никогда не улыбалась в ответ.

— Определенно, еще вина, — ответила она. Они уже прикончили одну бутылку.

Мария одобрительно усмехнулась.

— Va bene (итал.: хорошо), — она потянулась, чтобы забрать пустые тарелки. — Может немного тирамису? Вы обе слишком худые.

Конечно, она не стала дожидаться, пока кто-нибудь из них ответит.

— Еще вина? — спросила Эйприл. — А кто отвезет нас домой?

Орион пожала плечами.

— Ты могла бы позвонить Эрику.

Она не знала, откуда взялась эта легкость в ее голосе. Но она появлялась все чаще с тех пор, как она убила доктора. Будто она разделила себя надвое. Сломленная, уродливая убийца, которая не чувствовала ничего, кроме жажды мести, и женщина, которая пила вино и дразнила свою подругу о мужчине, как будто у нее не было никаких забот в этом мире.

Щеки Эйприл покраснели. Орион не видела, чтобы подруга краснела за все то время, что они были знакомы, даже тогда, когда она была четырнадцатилетней девчонкой.

— Я думаю, что он очень сексуальный, ты же знаешь, — Эйприл допила свое вино.

— Но я так же знаю, что Эйприл Новак не краснеет ни из-за парней, ни из-за мужчин. И всегда добивается того, чего хочет, — возразила Орион. — Итак, что тебя останавливает?

— Ты знаешь, что меня останавливает, Орион, — тихо сказала Эйприл.

— Ой, да ла-адно. Ты обожаешь выводить своего брата из себя, — заметила Орион.

Эйприл прищурилась.

— Вот именно. И как считаешь, что бы они подумали, если бы я что-нибудь предприняла? Они бы решили, что это очередная моя выходка.

Это удивило Орион, ведь она думала, что Эйприл была предсказуемой и делала всё специально, чтобы разозлить Мэддокса. Но теперь она поняла: Эйприл была влюблена в этого парня, но недостаточно себе доверяла.

— Хорошо, значит, вместо этого ты просто собираешься быть несчастной, тоскуя по нему и встречаясь с другими придурками? — спросила Орион.

Глаза Эйприл вспыхнули.

— А ты профи в том, как сделать себя несчастной, не так ли?

Орион увидела сожаление, как только эти слова слетели с губ Эйприл. Это вовсе ее не задело. Наоборот, произвело на нее впечатление. Она хотела, чтобы люди противостояли ей, а не боялись сказать что-то лишнее, будто она могла сломаться.

Мария прервала назревающие извинения Эйприл.

Никто из них не произнес ни слова, пока она ставила блюда с десертом на стол.

— Я не это имела в виду, — тихо произнесла Эйприл, как только женщина ушла.

— Да, именно это, — ответила Орион с набитым ртом. Ее манеры оставляли желать лучшего. Прошлое трейлерного парка всегда будет вырываться вперед.

Эйприл открыла рот, чтобы возразить, но затем закрыла.

Орион наблюдала, как она что-то обдумывает.

— Хорошо. Да, я, действительно, имела это в виду, — смягчилась Эйприл.

Орион почти улыбнулась.

— Я вела себя как сука.

— Да, — согласилась Орион. — Но и я тоже.

— Тогда мы просто пара сучек, — сказала Эйприл, поднимая свой бокал.

— Вот за это я выпью.

***

Эйприл позвонила Эрику примерно на середине второй бутылки вина. Она не была пьяна. Юношеские гулянки и тусовки в более старшем возрасте настолько ее закалили, что она могла посоревноваться в стойкости с сорокалетними солдатами.

Она не была пьяна, но определенно ослабила запреты. Настолько, чтобы позвонить мужчине, в которого она была не совсем тайно влюблена, чтобы тот подвез их домой. Конечно, он ответил, и, конечно же, появился в ресторане с легкой улыбкой на губах и в потрясающей кожаной куртке.

— Ты пришла к Марии без меня и попросила, чтобы я забрал тебя, когда кухня уже закрыта? Не могла позвонить на полчаса раньше? — спросил он с притворным гневом.

Эйприл ухмыльнулась. Хотя, нет, она лучезарно улыбнулась мужчине.

— Ох, как будто ты пускаешь углеводы и жиры в свое тело, в свой храм.

Он улыбнулся. Нет, просиял в ответ.

— Обычно так и есть. Но не в ресторане у Марии.

Эйприл закатила глаза, а затем протянула пакет, который прятала за спиной.

— Я не настолько эгоистична.

Их пальцы соприкоснулись, когда она протянула ему пакет. Если бы кто-то попытался описать Орион этот момент, она бы закатила глаза. Потому что от этого простого прикосновения между ними что-то произошло. Что-то, что даже Орион, со своим холодным и пустым сердцем, смогла почувствовать. Казалось, будто они двое только что осознали, что являются единственными людьми, оставшимися в этом мире.

Она чувствовала себя невольным наблюдателем, будто подглядывая за чистым и правильным моментом, она уродовала и пятнала его.

К счастью, как это бывает в такие моменты, все быстро закончилось.

После этого все происходило более-менее нормально. Эрик поприветствовал Орион, он был вежлив и дружелюбен. Втроем они сели в его машину и всю дорогу говорили на легкие темы. Но во всем этом было что-то ещё. Даже для того, кто был несведущий в вопросах любви и романтики — кто-то чахлый и искалеченный на всю жизнь — было все ясно. Это чувствовалось в гребаном воздухе. Еще бы чуть-чуть и Орион вырвало бы прямо на красивые кожаные сиденья Эрика.

Она была благодарна, когда сначала он подвез её. Она надеялась, это было тактическим ходом. Надеялась, что он сделает шаг навстречу Эйприл, хотя и была уверена, что все произойдет наоборот.

Эрик был из тех мужчин, которые провожают девушек прямо до двери, поэтому он пошел с Орион. Его было не переубедить. Также он был из тех мужчин, которые приказывают девушке запирать двери машины, пока она ждет его возвращения. А Эйприл была из тех девушек, которые спорят.

По дороге к квартире Орион они почти не разговаривали. Лишь один легкий диалог, но ей не хотелось светской беседы, и Эрик не возражал.

Она понимала, что идет рядом с человеком, который расследует совершенное ею убийство.

— Не облажайся, — сказала она, когда они подошли к ее двери.

Он удивленно приподнял бровь.

— Эйприл, — уточнила она. — Я плохо разбираюсь в чувствах. Я ничего не чувствую, в отличие от большинства людей. По крайней мере, теперь. Но я знаю Эйприл. Вижу, что ты собой представляешь. Я наблюдала за тем, что происходит в недрах гребаного ада. И ты тоже. Так что ухватись за эту добрую, сумасшедшую, маленькую сучку. Не валяй дурака. Не ищи оправданий. Просто держись за то единственное, что может дать тебе подобие счастья. По крайней мере, до тех пор, пока это все не развалится.

Орион была удивлена собственными словами. И тем, что она вмешалась в жизнь Эйприл. Жизнь копа. Было ли это из-за вина, или это была другая ее часть, освобожденная от монстра, которая, наконец, обрела свой голос?

Эрик тоже выглядел достаточно ошеломленным, но, к его чести, не пытался отрицать то, что он чувствовал к Эйприл.

— Не облажаюсь, — ответил он. — Или, по крайней мере, буду стараться изо всех сил.

Орион кивнула, чувствуя себя неловко. Она встретилась взглядом с его карими глазами.

— Если ты разобьешь ей сердце, я убью тебя.

Этого она тоже не собиралась говорить. Она была уверена, что не планировала относиться к этому так чертовски серьезно, но Эйприл что-то значила для нее, было ли это к лучшему или к худшему.

Что-то промелькнуло в глубине его глаз. Что-то, что заметило пустоту в ее голосе. Безжалостную пустоту убийцы.

— Принял к сведению.

Она кивнула, затем открыла дверь, вошла в свою квартиру и заперлась, не попрощавшись.

Она подождала, пока пройдет достаточно времени, чтобы Эрик смог спуститься к машине, возможно, поспорить с Эйприл по поводу того, что та не заперла дверь, а затем уехать.

После она подождала еще немного. И выскользнула из своей квартиры.

Сегодня вечером для нее кое-что прояснилось.

Она ничего не знала о любви и никогда по-настоящему не узнает. То же самое касалось и романтики. Но она хотела вернуть в свою жизнь что-то первобытное, как например, секс. Ей нужно было сделать это на своих собственных условиях, прежде чем она сможет продолжить свой путь.

***

Орион поехала в бар.

Была ли это хорошая идея или нет, не имело значения. Она чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы не въехать на машине в какую-нибудь семью прихожан. И она не особо беспокоилась о том, что ее арестуют за вождение в нетрезвом виде, учитывая, что она убила человека, и ей это сошло с рук.

Бар был недалеко.

Она намеревалась продолжать избегать крепких напитков. Ей нужна была ясная голова для грядущих событий. Но то, что она запланировала на сегодняшний вечер, не требовало ясной головы. Для этого требовалась смесь храбрости и глупости, что, кстати, было побочным эффектом двадцатидолларового коктейля.

Она хорошо выглядела. Как и все последние дни. Орион стала зависимой от одежды и покупок в интернете. Эйприл оказывала дурное влияние. Небольшая вторая спальня в ее квартире теперь служила гардеробной.

Она питала слабость к туфлям на каблуках и носила их повсюду. Те, что были на ней сегодня вечером, были кроваво-красного цвета, на шпильке высотой шесть дюймов, от Маноло Бланик.

На ней была шелковая юбка с косым вырезом, доходившая до колен, и свободная прозрачная блузка, под которой виднелись кружева лифчика. Орион выглядела сексуально. Она этого не чувствовала и никогда не почувствует. Но она играла свою роль.

— Почему такая девушка, как ты, выпивает в одиночестве так поздно ночью? — спросил чей-то голос.

Орион закатила глаза. Она никогда не была в баре одна с целью подцепить парня. С другой стороны, у нее никогда не было такой возможности. Но даже она понимала, что это был подкат.

Обладатель голоса и банальной фразы был старше ее, но ненамного. На нем была розовая футболка и брюки, уродливые кроссовки, которые, как она знала, стоили триста долларов. Стрижка, как она подозревала, шла по той же цене. Она не выглядела богатой, когда была моложе, но она быстро поняла, что современные хипстеры носят одежду, похожую на дешевое дерьмо из Уолмарта, которое она носила в юности, и почему-то платят за нее в десять раз больше.

Несмотря на это, он не выглядел противно. Его борода была ухожена с точностью до дюйма. Красивые глаза. Хорошая фигура.

Орион ненавидела в нем все, включая то, как близко он к ней стоял. Но она держалась стойко. Если она смогла наблюдать за тем, как умирает человек, то это она точно могла выдержать.

Она не улыбнулась. Ей этого не хотелось.

— Привет, я Брэд, — произнес он, совсем не смущенный её молчанием, когда она не ответила. — Хочу заметить, что ты горячая штучка, если не возражаешь, что я так говорю.

Она стиснула зубы.

Затем допила остатки своего напитка и оттолкнулась от липкой стойки. Слезая с барного стула, она произнесла:

— Привет, Брэд. На самом деле, я возражаю. Хочешь скажу, как меня зовут? — она ухмыльнулась, приложив ладонь ко рту. — Мое имя «пошел на хрен, я ухожу», — сказала она и направилась к выходу.

***

Орион не совсем понимала, почему она не поехала домой после бара — в конце концов, ей не помешал бы сон. Она так же не была уверена, почему все еще направлялась к дому Мэддокса.

Она знала, где он живет, потому что пару раз довозила Эйприл до дома, но никогда не заходила внутрь. Эйприл перестала пытаться приглашать ее.

Так же Эйприл написала ей, что в данный момент она ест самые вкусные на планете макароны с сыром, которые приготовил для нее Эрик, вероятно, пытаясь отрезвить ее. Так что, путь для Орион был открыт.

Они жили в довольно неплохом таунхаусе в хорошей части города. Это было неудивительно. Вероятнее всего, за него платили их родители.

Мэддокс открыл дверь вскоре после того, как она постучала. Он все еще не спал, футболка была слегка помята. Волосы растрепаны, глаза были уставшими и красными.

— Орион, что за…?

— Мне нужно, чтобы ты занялся со мной сексом, — выпалила она. Не самое изящное из предложений, но она надеялась, что это сработает.

Он моргнул, слегка отшатнулся, как будто она толкнула его. Она использовала это как возможность, чтобы войти в дом, ее каблуки стучали по деревянному полу.

В оформлении интерьера она заметила влияние Эйприл, смесь темных мужских тонов и теплых женских штрихов. Подушки на диване. Старинные ковры. Огромная гравюра в рамке с надписью: «Сокрушить патриархат».

Это не было похоже на строгий декор высшего среднего класса, в котором они выросли. Орион понравилось. Но она была здесь не для того, чтобы изучать интерьер. Она пришла с определенной целью.

Да, если она хотела убивать мужчин, она должна была смириться с возможностью занятия с ними сексом. По крайней мере, с ним.

Мэддокс закрыл дверь и последовал за ней в гостиную.

Его лицо было настороженным, язык тела напряженным. Он оценивающе посмотрел на нее. И, конечно же, оценил ее наряд. Орион была слишком хорошо настроена на восприятие мужского взгляда, чтобы не признать этого. Но это быстро рассеялось, когда он начал искать признаки употребления наркотиков, опьянения, чего-нибудь, что могло бы объяснить это резкое изменение в ее поведении.

Она не могла вынести этого осмотра, каким бы холодным и расчетливым он ни был. Она скрестила руки на груди.

— Ты хочешь меня или нет?

Его глаза метнулись вверх.

— Может быть, тебе стоит присесть. Мы можем поговорить…

— Я не хочу говорить, — отрезала Орион. — Я хочу трахаться. И я хочу трахнуть тебя. Либо ты этого хочешь, либо нет.

Она понимала, что это не тот разговор, каким женщина должна пытаться соблазнить мужчину. Нужно говорить мягко, выполняя при этом грациозные, но в то же время кошачьи движения. Этого не было внутри нее. Она не знала, что такое мягкость или изящество.

Мэддокс ответил не сразу. Он скрестил руки на груди. Мускул на его челюсти напрягся.

— Я не собираюсь заниматься с тобой сексом, — сказал он со штормовым выражением лица. Он был взбешен.

— Почему? — парировала она. — Я слишком сломлена, слишком запятнана для тебя? — она произнесла эти слова с силой, чтобы скрыть стыд и отторжение, которые покрывали ее кожу.

Он вздрогнул, как будто она ударила его.

— Нет, Орион. Не потому, что ты сломлена. И ты чертовски точно не запятнана. Я хотел бы поцеловать тебя еще раз. Двигаться медленно вместе с тобой. Я хочу тебя; всегда хотел. Я чертовски ясно дал это понять. Но я не собираюсь заниматься с тобой сексом, потому что ты этого требуешь. Потому что ты выпила. Возможно, я и не могу читать твои мысли, но я вижу, что ты делаешь это по какой-то хреновой, темной причине, и я не собираюсь быть частью этого. Я слишком забочусь о тебе.

Его слова были железными. Они были указом.

Это сильно взбесило Орион, хоть и не должно было. Он имел полное право отказать ей. Но ни разу за последние десять лет она не имела такого права, — отказать мужчине, с которым не хотела заниматься сексом. В своем холодном, злобном уме она хотела наконец-то иметь право трахаться с тем, с кем ей хотелось.

Даже если на самом деле она не хотела заниматься сексом с Мэддоксом. По крайней мере, не вся она.

Но это не имело значения. Этот гнев, эта ярость были легче и приятнее, чем стыд.

— По какой-то темной причине, — повторила она слова Мэддокса, затем шагнула вперед.

Его тело напряглось еще больше, приготовившись к атаке.

— Все, что я делаю, все, что я говорю, все, что я чувствую, — это темнота, Мэддокс. Ты же полицейский. Хороший и, к тому же, умный. Ты знаешь, то, через что я прошла, место, откуда я родом, не способствует никакому гребаному солнечному свету. Я человек полночи. Того самого времени ночи, когда нет ничего, кроме темноты. Когда люди спят, а монстры бродят. Это все, что я теперь знаю.

Она снова шагнула вперед, заговорив прежде, чем он успел возразить.

— Я вырываюсь из кошмаров, понимая, что реальность еще хуже, — прошептала она. — У меня нет спасения и передышки, даже во снах. Это чувство преследует меня. Мое горло горит от желания закричать, но язык знает, что только в молчании есть сила. Ноги готовы бежать, но им нужны корни. Мой разум жаждет нормальной жизни, какую бы ты мог пообещать, но мое сердце, моя мертвая душа, их жажда крови и тьмы ненасытна, — она двинулась вперед. — Так что, ты прав. Я хочу тебя по темной причине. Но это не меняет того факта, что я хочу тебя.

Это было наполовину правдой. Часть ее действительно хотела его. Та часть, которая надевала человеческую маску и посещала итальянские рестораны, пила вино и ела тирамису.

Темная же часть ее, — монстр, скрывающийся под маской, — не хотела его. Нет, этот монстр просто жаждал его.

— Нет, — он вырвал это слово из самой глубины своей души. С таким же успехом с него могла капать кровь и костный мозг.

Орион прищурилась, на мгновение удерживая его ледяной взгляд. Затем отступила назад.

— Хорошо, — сказала она. — Тогда я найду кого-нибудь другого.

Она повернулась, чтобы уйти, но его рука метнулась вперед, хватая ее запястье. Это была сильная хватка. Болезненная. Это первый раз, когда Мэддокс прикоснулся к ней так настойчиво.

И ее темная сторона просто наслаждалась этим.

— Нет, черт возьми, ты этого не сделаешь, — прорычал он. Это было скорее предупреждение, чем приказ.

Она посмотрела на свое запястье, такое маленькое, почти хрупкое по сравнению с его массивной рукой.

— Отпусти меня, Мэддокс.

Орион ожидала немедленного освобождения. В конце концов, Мэддокс был хорошим, благородным человеком. Он не причинял вреда женщинам. Он услышал бы, как ее голос стал тихим и уязвимым, и отпустил бы ее.

Но он этого не сделал.

Он только сильнее сжал ее руку.

— Нет, ты не сделаешь этого, Орион.

Она встретилась с ним взглядом. Ей следовало испугаться, почувствовать отвращение от его прикосновения. Но она была почти впечатлена.

В нем тоже было что-то от монстра. И это может оказаться полезным.

Она отдернула руку, с силой разжимая его хватку.

А потом развернулась и пошла прочь.

ГЛАВА 18

Два месяца спустя

Орион очень тщательно продумала детали.

После обширных исследований она поняла, что именно детали привлекали людей. Мелочи. Упавшие волосы, дорожные камеры. Такого рода вещи, из-за которых ее по чистой случайности не поймали. Прошло уже несколько месяцев. Дело было почти официально закрыто. Освещение событий в новостях прекратилось. Мир забыл о добром докторе. В городе происходило еще много других убийств.

Орион чувствовала себя в безопасности, чтобы продолжить свой план. Она знала, что больше ей так не повезет. Это был единственный раз за всю ее жизнь, когда она получила поблажку от судьбы. Остальное зависело от нее.

Итак, никаких волос, ДНК и никакого глупого дерьма.

Потом, что касалось тела.

Нет тела — нет дела.

И избавиться от тела было нелегко. Конечно же, это должно было быть так. Похищать молодых девушек и держать их в плену в течение многих лет тоже было нелегко, но монстры справились с этим.

Она начала с покупки недвижимости. Симпатичный небольшой участок в пять акров, старый фермерский дом с облупившейся краской, большой красный амбар на заднем дворе, который в любую минуту мог разрушиться от сильного порыва ветра, и густые леса, окружающие территорию, недалеко от южной границы штата Миссури. Поблизости не было никаких соседей, и дом был куплен подставной организацией, которую Орион сама же и создала. Это было легко, особенно теперь, когда она была своего рода компьютерным гением. Собственность не могла привести к ней, если только у правоохранительных органов на юге Миссури не было какого-нибудь экстраординарного компьютерного хакера. Она сильно сомневалась, что у них есть на это бюджет.

Дом был именно таким, каким она представляла себе все эти годы. Он идеально подходил для ее нужд. Никто бы не услышал криков. Никто бы случайно не заметил, как она избавляется от тел. Достаточно земли, чтобы их похоронить. Экскаватор, стоявший в покосившемся амбаре, чтобы копать могилы. Ей не составило труда научиться им управлять. Имея достаточно времени и терпения в сочетании с возможностями интернета, любой желающий мог узнать все, что ему заблагорассудится.

В идеальном мире она бы наткнулась на кого-нибудь еще из Клетки. Но встреча с доктором была единичным случаем, как и то, что его убийство сошло ей с рук. И из того, что сказал Эрик, — она больше не общалась с Мэддоксом, — у них не было никаких зацепок по другим мужчинам, которых она, Жаклин и Шелби описали.

Это разочаровывало, но не означало, что она собиралась остановиться. Убийство было страстным желанием. И правительство штата сделало большую часть работы по поиску ее новых жертв.

Орион гордилась собой.

Найти кого-то, кто заслуживал смерти, было несложно.

Хотя Орион ненавидела многое в этом мире, зависящем от технологий и социальных сетей, ей очень понравился сайт регистрации сексуальных преступников. Понравилось то, что правительство выставило их лица и преступления на всеобщее обозрение.

Ну, ей не нравилось, что преступников было так много, что для этого пришлось создать специальный веб-сайт, но она всё понимала. Этот мир никогда не лишится монстров. Но она собиралась сделать все возможное, чтобы их стало немного меньше.

Очевидно, Орион хотелось бы отомстить именно тем, кто надругался над ней. Тем, которые относились к ней как к вещи, за которую заплатили. Если бы она была умнее, то допросила бы доктора, чтобы выяснить, как он оказался в этом замешан. С кем он связывался. Тогда она могла бы попытаться разрушить всю эту систему.

Но она не была умной.

Она была импульсивной и глупой.

Мир забыл об этом, когда в заголовках появились новые, свежие ужасы.

Орион сказала себе, что именно поэтому она ждала так долго, пока не осядет пыль, пока она не будет уверена, что никто ее не арестует. Чтобы убедиться, что никто не следит за ее передвижениями. Конечно, это была важная часть. Но не главная.

Ее потрясло то, что случилось с доктором. То, в кого она превратилась в тот момент. В монстра, слишком похожего на человека, которого она убила. Не было никакого контроля, только жажда крови.

Потребовалось многое, чтобы смириться с тем фактом, что она действительно стала монстром. Что это было единственное, кем она собиралась быть. Что ей всегда придется носить маску, общаясь с теми людьми, кто остался в ее жизни. Теперь она была разделена на двоих людей.

Отсюда сайт с зарегистрированными сексуальными преступниками и ее тщательный поиск.

Она научилась разбираться в различных законодательных статьях, изучая различия между преступлениями. Она искала самое мерзкое и отвратительное.

Она поняла, что некоторые мужчины в списке были осуждены за изнасилование несовершеннолетних — это были восемнадцатилетние парни, их шестнадцатилетние девушки и их разъярённые отцы. Она проигнорировала эти имена.

Следом шли пьяные идиоты, которые мочились в парках или на детских площадках. Дальше были дела о детском порно, которые заслуживали своего рода наказания, но она их тоже проигнорировала. Она не могла отправиться за всеми ними. Даже армейский батальон не смог бы. В одном только штате Миссури насчитывались тысячи правонарушителей. Итак, она искала худшее из худшего: изнасилование первой степени, растление малолетних второй степени, содомия*. И она искала мужчин не крупнее себя. Мужчин, которых она могла бы бросить на заднее сиденье своей машины. Мужчин, которые не смогут ее одолеть.

Их адреса были указаны прямо под их преступлениями.

Итак, она выбрала одно из них. Подальше от Сент-Луиса, Грандвью и Монровилля — всех мест, связанных с убийством доктора. Она присмотрела юго-запад Миссури, в трех часах езды от того места, которого она назвала «убийственной фермой».

Брекен Андерсон был командиром отряда бойскаутов в течение двадцати лет, баптистским священником, женатым мужчиной, отцом четверых детей и монстром. Четырнадцать мальчиков подвергались содомии и пыткам в течение многих лет от рук мистера Андерсона. Он был осужден по семи пунктам обвинения в содомии второй степени, а также по обвинению в детской порнографии за видеозаписи, которые он снял и распространил. Он вышел через три года за хорошее поведение. После развода и своего жалкого оправдания тюремного заключения Брекен переехал в маленький городок Хендерсон, штат Миссури, и работал в местном продуктовом магазине.

Он был небольшого роста, весил всего сто тридцать фунтов, и ему было за шестьдесят.

Она преследовала его целую неделю, следила за каждым его движением. Сказала Эйприл и Шелби, что проведет некоторое время в домике у озера, чтобы подумать и расслабиться. Мало ли они знали, какую изоляцию она задумала.

Она ударила его электрошокером, когда однажды вечером он возвращался с работы, прямо возле его трейлера, в конце тихой улицы. Какое-то время он корчился, а затем с глухим стуком упал на грунтовую дорогу. Она снова ударила его электрошокером, он извивался, как рыба, вытащенная из воды, прежде чем потерял сознание, слюна лужицей растеклась у его губ. Она дотащила его тело к своему внедорожнику, открыла багажник, засунула его внутрь и сковала ему руки за спиной. Ей было труднее справляться с его телом, чем она ожидала, но она была благодарна, что потратила так много времени, приводя себя в форму, прежде чем решила охотиться на монстров.

Она проехала небольшое расстояние до лесистой местности, скрытой от дороги и любых домов, затем вышла из машины и обогнула ее, чтобы заняться своими делами. Он уже начал приходить в себя, когда она открыла багажник, поэтому снова ударила его электрошокером, прежде чем надеть наручники на его лодыжки. Затем она заклеила ему рот скотчем, накачала наркотиками, накрыла брезентом и три часа ехала в сторону своей фермы.

***

Он был голым, с клейкой лентой, обмотанной вокруг его ног, рук и живота. Его руки все еще были скованные наручниками за спиной, он лежал в сто пятидесятилитровом металлическом резервуаре. Резервуар был наполнен водой, виднелось только его лицо. В подвале пахло плесенью и нафталином, над головой мерцала люминесцентная лампа. От каждой электрической розетки во всех направлениях к резервуару тянулись длинные удлинители.

Орион логически понимала, что этот монстр не был одним из тех мужчин, которые над ней издевались. У нее было смутное подозрение, что ее монстры замаскировались под врачей, адвокатов, примерных отцов. Что их не будет ни в каких списках. Но этот монстр был рядом. Его прошлое стало причиной, по которой она выбрала его в качестве своей первой жертвы, своего дебюта. Раньше он был уважаемым и авторитетным человеком, и использовал это, чтобы утолить свой собственный болезненный голод, разрушая при этом жизни маленьких мальчиков. Он был идеальным кандидатом.

Она не отказалась от поисков тех, кто сломил ее, но сейчас она была счастлива отомстить тем, кто не смог или не захотел.

И это не означало, что она не спланировала все так, как планировала с доктором, все подробно, на ее условиях. Она понимала, что это безумие — разрабатывать такой ужасный способ убить человека, пытать его. Что это было не совсем нормально.

Орион должна была что-то почувствовать. Испуг. Нервозность. Тошноту. Злость. Но она ничего не чувствовала.

На нее снизошло спокойствие, какая-то пустота. Даже не было горячей ненависти к этому человеку и к тому, что он сделал. У нее просто была задача. Она должна была это сделать.

Так же она позаботилась о своей внешности. Все эти уроки макияжа не пропали даром. Ее кожа была безупречна. Губы — полными, накрашенными кроваво-красной помадой. Ее глаза были обведены черной подводкой и обрамлены пышными ресницами.

Она была одета в черную кожу. Что заставило ее выглядеть великолепно, и к тому же это было практично. Кожаные перчатки тоже были при ней.

Сначала его глаза затуманились от замешательства. Он попытался пошевелить руками, наблюдая за окружающей его водой и темнотой, а затем посмотрел на нее, его веки трепетали.

— Ч-что за… какого хрена? Что ты творишь? — хрипло спросил он.

— Добрый вечер, мистер Андерсон. Как вы себя чувствуете?

Он дернулся, выплескивая через края бака немного воды, и она потекла к сливу у его основания. Вода попала ему в нос, он закашлялся и захлебнулся, его голова погрузилась под воду.

Она быстро подошла к нему, приподняв его голову и вытащив из воды за волосы.

— Эй, эй… мы же не хотим, чтобы вы умерли прямо сейчас, не так ли? Это разрушит весь план.

— Чего ты хочешь? — закричал он. — Деньги? У меня есть немного. Я отдам тебе всё, что у меня есть! — его голос дрогнул от отчаяния.

Орион усмехнулась.

— От вас мне нужны не деньги, мистер Андерсон, — она отпустила его волосы и начала расхаживать вокруг бака.

Он изо всех сил старался держать голову над водой, хватая ртом воздух.

Орион продолжила:

— Мы всегда так уверены, что моменты из нашего детства имеют решающее значение. Думаем, что будем носить их с собой, — она провела рукой по краю резервуара, пристально глядя на мужчину, пока его окаменевшие глаза следили за ней. — Что мы запомним эти моменты, перенесем их во взрослую жизнь, где сможем вынуть их и пролистать, как будто это фотоальбом, — она встретилась с ним взглядом. — Проблема в том, что на самом деле этого не происходит. Я никого не помню. Никаких подробностей. Но те моменты, которые я хочу забыть, моменты, которые, я была уверена, со временем исчезнут, потому что ни один человек не смог бы выжить с таким количеством ужаса, втиснутого в череп… они не забудутся. Я помню каждую часть, которую хотела забыть, а то, что я хочу вспомнить, — лишь обрывки.

— П-пожалуйста, я даже не знаю, кто ты такая! Что я тебе сделал? — тогда он заплакал, и это вызвало у нее отвращение.

— Мне? Мне ты ничего не сделал. Но как насчет Томми Эдлмана? Гриффина Беллмора? Хэнка Джонса?

Тогда на его лице отразилось понимание, смущение и страх.

— Мне нужно продолжать? — она встретилась взглядом с беспомощным мужчиной.

— Я отсидел свой срок. Я заплатил за это, — сказал он, задыхаясь. — Пожалуйста.

Она наклонилась и прошептала:

— Нет, ты не заплатил. Но теперь заплатишь, — она улыбнулась и резко направилась к большому шкафу, расположенному в другом конце комнаты.

— Зачем ты это делаешь? — крикнул он ей вслед, и слова эхом отразились от грязных бетонных стен. — Зачем?!

Она вытащила из футляра несколько портативных погружных нагревателей и вернулась к резервуару, поставив их на пол.

— Я делаю это ради детей, над которыми ты издевался, ради жизней, которые ты разрушил, ради невинности, которую ты украл. За каждого ребенка, который доверял такому грязному ублюдку, как ты.

Она схватила один из нагревателей и подошла к первому удлинителю, подключив его. Затем она включила нагреватель и кинула его в бак.

Он начал метаться из стороны в сторону, пока она шла за следующим. Или он пытался это сделать. Она позаботилась о том, чтобы ввести ему здоровую дозу мышечных релаксантов и связать его так крепко, как только могла. Не очень по-скаутски, на самом деле, но и охотиться на детей тоже было не по-скаутски.

Это была справедливая игра.

Она продолжила процедуру с погружными нагревателями, пока говорила. Всего их было десять. Он извивался и корчился, а затем закричал, когда горячие кольца нагревателя коснулись его кожи.

— Лично я, так же, как и монстры, издевающиеся надо мной, имею склонность к средневековым пыткам. Они использовали это, чтобы контролировать нас. Чтобы уничтожить нас и сломить.

Тогда он действительно забился в судорогах, расплескивая воду по краям, но не нагреватели. Они остались там, где были, плавая в воде вокруг него, обжигая его кожу. Она заметила, что немного воды попало на разъемы удлинителя, и возникли искры, поэтому она схватила несколько брезентов и накрыла шнуры.

Затем она встала перед резервуаром, уперев руки в бедра и наблюдая за тем, как он извивается, как слизняк.

— Я много изучала средневековые пытки после того, как мы сбежали. Действительно, увлекательная штука.

— Пожалуйста… — он громко заплакал. — Пожалуйста, отпусти меня!

Она подняла руку, хмурясь на него.

— Мистер Андерсон, пожалуйста. Я пытаюсь научить вас кое-чему. Не будьте таким грубым, — она одарила его слащавой улыбкой. — Так вот, эта особая форма средневековой пытки, они не дали ей какого-то причудливого названия. Просто называли это кипячением. Креативно, да?

Он начал дрожать, лихорадочно озираясь по сторонам, как будто хотел выбраться из собственной кожи.

— Еще в шестнадцатом веке старый добрый Генрих VIII сделал это законной формой смертной казни. Но они использовали масло. Можете в это поверить? — задала она риторический вопрос игривым тоном. — Тогда у них были специальные железные котлы. Просто огромные. И они разводили под ними костры, чтобы нагреть воду. И тем самым приготовить осужденного заживо, — она посмотрела на погружные нагреватели, теперь уже полностью раскаленные, и на многочисленные удлинители, потом пожала плечами. — Извините, это лучшее, что я придумала. Не знаю, сколько они будут нагреваться, они довольно маленькие. Это может затянуться надолго…

— Ааагррр, — звук, который он издал, был гортанным и нечеловеческим. Он забился еще сильнее, отчаянно ища помощи.

Тогда Орион улыбнулась шире.

— Ну и ну… кажется, я поторопилась с выводами, да, мистер Андерсон? — она на мгновение заколебалась, когда мужчина закричал и забился в конвульсиях. — Кстати, можно называть тебя Брекен? — лукаво спросила она. — Думаю, мы находимся именно на этой стадии наших отношений. Нас даже можно назвать друзьями.

Брекен Андерсон ответил еще одним жалобным криком, вода вокруг него начала пузыриться.

Орион хлопнула в ладоши.

— Отлично! Я действительно ценю тот факт, что с тобой оказалось приятно иметь дело, Брекен.

Она сделала несколько шагов ближе, наблюдая, как его кожа покрывается волдырями и кровоточит, и прошипела:

— Теперь умри, ублюдок.

_____________________________

* Содомия — это исторический термин, которым принято называть самые разные формы сексуального поведения. Закон содомии определяет некоторые половые акты, как преступления. Точные половые акты, подразумеваемые под термином содомия, редко прописываются в законе, но обычно суды понимают, что они включают любой половой акт, который считается неестественным или аморальным.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 111213 14 Следующая ⇒