Пространство ошибок

Устойчивый миф, что комната Робеспьера была заполнена его собственными портретами и бюстами, хочется опровергнуть. Конечно, поклонники приносили ему в знак восхищения созданные произведения искусства, но вряд ли он сам все это собирал и созерцал каждодневно.

Мне кажется, у него была икона. Или скульптурное изображение страдающего Христа. Он молился. Он не мог не молиться, когда испытывал особенно тяжелые душевные мучения.

Немногие вещи, оставшиеся после его казни, были уничтожены врагами, поэтому никто не знает об иконе.

Робеспьера обвиняют в том, что блестящие победы Республики сопровождались Великим Террором. Но разве он был инициатором террора?

Во-первых, якобинский террор возник в ответ на жирондистский, контрреволюционный террор летом 1793 года по требованию народных масс. Они помогли якобинцам прийти к власти и вынудили развернуть террор.

Из народной петиции в Конвент во время восстания 31 мая-2 июня 1793 года: «Декретируйте немедленное разоружение и арест во всех городах Республики всех подозрительных и чтобы лица, известные своим негражданским и контрреволюционным поведением, были преданы карающему мечу правосудия».

В сентябре 1793 года согласно декрету Конвента террор поставлен в порядок дня. Решение применить террор было общим. Робеспьер являлся одним из двенадцати членов революционного Комитета.

Время земное обладает разрушающей силой. Будто неистовые порывы ветра сдувают постройки, судьбы, идеи. В лабиринтах времени теряются архивы, документы, факты. Ветер перемен принес новые законы, которые требовала раздираемая на части гражданской войной страна. Против спекулянтов, нарушителей законов, предателей.

Одна часть общества думала, что нехватка продовольствия спровоцирована, чтобы обвинить правительство. Другие кричали, что виновато во всем именно правительство. Эбертисты, возглавляющие Коммуну, требовали так же усиления террора.

Ввести максимум на хлеб и другие продукты было тоже требование санкюлотов. Но Закон о максимуме считали одним из злодеяний Робеспьера.

Враги повсюду: иностранцы, эмигранты, роялисты, вольнодумцы, недовольные революционным правительством. Бывшие дворяне, эмигранты, иностранцы. 17 сентября 1793 года введен Закон о подозрительных. Всех подозрительных арестовывали и держали в тюрьмах до заключения всеобщего мира. Режим террора выступал как необходимое зло.

Из декрета «Об управлении Францией» 10 октября 1793 года: «Порядок управления Францией будет революционным вплоть до заключения мира. Временный исполнительный совет, министры, генералы и установленные учреждения подчиняются наблюдению Комитета общественного спасения, которому вменяется в обязанность ежедневно давать соответствующие отчеты Конвенту».

Террор был необходим для обороны страны. Как писал Манфред, «сама жизнь создала систему якобинской революционно-демократической диктатуры с ее широкими разветвлениями снизу – Комитетами, народными обществами и самым авторитетным и авторитарным высшим органом – Комитетом общественно спасения».

Контроля над толпой нет, и стихийное насилие приобретало чудовищный размах. Бешенство голодной толпы жителей Парижа не поддается описанию. Они обезумели от ненависти ко всем и громили продуктовые лавки. Остервенелый народ повсеместно вершил самосуд. Они будто жаждали крови, не могли насытиться зрелищем казней.

Далее с начала 1794 года приказ Национального Конвента «действовать со всей строгостью» исполнялся уполномоченными и местными якобинцами. В провинциях они поголовно истребляли не только контрреволюционеров, но и все население, десятки тысяч невиновных. Злоупотребляли неограниченной властью для совершения зверской расправы. Хищные вымогатели, не имевшие совести, использовали террор для грабежа с целью наживы и сведения личных счетов.

Комиссары Конвента сажали тысячи людей в тюрьмы, а потом за взятки освобождали их. Лицемеры, способные на любое предательство, они призывали продолжать террор до бесконечности. Сами устраивал гонения на церковь и священников, а народ полагал, что они действуют по приказу Комитета Общественного Спасения и лично Робеспьера.

Это порождало все большую ненависть к Республике.

Жан-Батист Карье, один из самых жестоких комиссаров, говорил о Конвенте: «Здесь все виновно, вплоть до звонка председателя».

Весь Конвент ответственен за террор и политику насилия.

Историографы настроенные критически отметят, что он боролся за добродетель во имя революционных принципов, но без колебаний подписывал тысячи смертных приговоров.

Для Робеспьера, фактически возглавившего государство в этот страшный период, на первом месте оставался патриотизм. «Моя ненависть к врагам сравнима только с моей любовью к родине», - скажет Максимилиан.

Всех, кто не был так бескорыстен в личной жизни, как он сам, Неподкупный считал аморальными людьми и главной угрозой для Республики. Ведь честь и достоинство каждого складываются в одно целое, в величие всей нации, всего народа.

Да, он многих подозревал. В начале ХХI века подобное состояние назвали бы манией преследования. Нет, это был не психически больной, а измотанный усталостью человек, патологически любящий свою родину.

Он предвидел близкий финал революционной республики, когда сказал в Якобинском клубе. «Будем настороже, так как гибель Отечества уже недалека»

Сначала Робеспьер был вынужден поддержать террор, а затем обдумал и изложил свою философскую теорию.

«Надо задолго принять предосторожности и переложить судьбу свободы в руки правды, которая вечна, а не в руки людей, которые смертны; таким образом, если правительство забывает интересы народа или если они попадают в руки развращенных людей, согласно естественному течению вещей, свет признанных принципов освещает их измены и пусть новая клика падет при одной лишь мысли о преступлении.

Я говорю о той добродетели, которая является не чем иным, как любовью к родине и ее законам! Если движущей силой народного правительства в период мира должна быть добродетель, то движущей силой народного правительства в революционный период должны быть одновременно добродетель и террор — добродетель, без которой террор пагубен, террор, без которого добродетель бессильна.

Террор — это не что иное, как быстрая, строгая, - непреклонная справедливость, она, следовательно, является эманацией добродетели; он не столько частный принцип, как следствие общего принципа демократии, используемого при наиболее неотложных нуждах Отечества. Горе тому, кто осмелится направить террор на народ, он должен относиться только к его врагам! » - было произнесено в Конвенте 5 февраля 1794 года (17 плювиоза II года).

К врагам! Самая быстрая и самая беспощадная справедливость. Террор предполагался быть направленным только на врагов! Вот к чему призывает Максимилиан Робеспьер.

Революционные меры должны носить чрезвычайный характер! Он подчеркивает временный характер террора. Да, Сен-Жюст обмолвился однажды, что Франции нужна кровь для возрождения. Он часто выражался аллегорическими образами. Но он также имел в виду только отношение к врагам.

Безукоризненно точно эту тему сформулировалМатьез: « Террор не покрыл Францию саваном молчания и тайны. Если он беспощадно и жестоко подавлял попытки роялистов и жиронидстов, соучастников неприятеля, - он не сломал ни одного пера, не закрыл ни одной трибуны, которые служили республике. Только контрреволюционная печать была задушена. Террор был исключительным средством обороны республики.

Лучшим средством действительной защиты страны является не убаюкивание общественного мнения в люльке официального оптимизма, а, наоборот, возбуждение энергии, беспрерывное указывание новых препятствий, стоящих на пути, и новых задач, которые нужно разрешить… «Нужно нагонять страх на тех, которые управляют, - говорил Сен-Жюст, - но никогда не надо держать в страхе народ».

Какими только бранными титулами не наградили одного человека при жизни и после его смерти. Убийца, кровопийца, великий палач, диктатор, деспот, человек террора, демон, чудовище, главный вдохновитель кровавых репрессий. Жестокий, тщеславный, кровожадный тиран, носивший с собой списки обвиняемых, только и мечтая гильотинировать всю Францию.

Идеалист, романтик, человек сентиментальный, он был строгим и проницательным руководителем. Но, к сожалению, не он один все решал.

Революционер Филипп Буонарроти в своих мемуарах в 1836 году напишет: «Тирания Робеспьера заключалась в силе его мудрых советов, влияние его добродетели... Он стал тираном для дурных людей».

В художественном фильме «Сен-Жюст и сила обстоятельств» это самый тревожный момент, когда подписывается смертный приговор. Клеветники уже давно составили списки. Робеспьер последним ставит свою подпись. Сен-Жюст, подчиняясь приказу Комитета, составляет обвинительный декрет.

Он не мог не подписывать и не мог ничего изменить. Не он один все решал.

Некий «комиссар при гражданских администрациях, полиции и судах» внес в Комитет общественного спасения доклад, испрашивая разрешение произвести следствие о заговорах внутри тюрем с последующей очисткой мест заключения. И тогда ряды повозок каждое утро везли на гильотину десятки мужчин и женщин.

А весь террор приписали Робеспьеру.

Почти пять лет всех объединяло одно великое дело. Теперь разделились на фракции. Кордельеры призывают к восстанию, но не знают против кого. Эбер, набрасываясь с новой яростью, обвиняет Робеспьера в стремлении к единоличному господству. Пишет в своей газете, что только террор может спасти Францию.

В определенный момент ужас не устрашает, а только озлобляет.

Смертная казнь полагалась и за распространение ложных известий с целью посеять смуту или разделить народ, и за развращение нравов и общественной совести. 24 марта (4 жерминаля) 1794 года состоялась казнь эбертистов.

«План французской революции был буквально начертан в книгах Тацита и Макиавелли, и могли бы находить описание обязанностей представителей народа в истории Августа, Тиберия, Веспасиана или даже в истории некоторых французских законодателей, ибо некоторыми нюансами в отношении коварства и жестокости все тираны похожи друг на друга», - скажет вскоре Максимилиан. Он все знал наперед.

Древних римлян и греков любили все. Республиканский Рим постоянно напоминали внешние детали. Вдоль стен Конвента были установлены статуи античных философов и полководцев. В Конвенте олицетворением тирании считался Цезарь, а общим кумиром был Брут — заговорщик и убийца.

Максимилиан со школьных лет уважающий доблестные примеры античных политиков, в каждом выступлении упоминает и приводит в примеры эпизоды из их жизни. В его воображении оживают братья Гракхи, древнеримские реформаторы. Сципион, искренне верующий, добродетельный военачальник. Цицерон, призывающий против изменников меч закона и гнев богов; умирающий Сократ, который беседует со своими друзьями о бессмертии души.

«Но все-таки на трибуне Робеспьер использует христианскую риторику, а не античную», - отмечает спустя двести лет в своей статье «Робеспьер и Церковь» русский историк и архивист начала ХХ века Владимир Васильевич Максаков.

Демулен превзошел себя, когда придумал злостное обвинение в подборке, используя отрывки из сочинений Тацита. Упрек в адрес режима, правительства и непосредственно Робеспьера. Язвительная параллель была очевидна. «В тиране все вызывало подозрительность. Если гражданин пользовался популярностью, то считался соперником…»

Максимилиан давно привык мужественно переносить личные оскорбления. Но что касается родины и собрания народных представителей. «Мы хотели бы лучше умереть, лишь бы Конвент и родина были спасены», - скажет он 10 июня (22 прериаля)1794 года.

Камилл Демулен школьный друг, ведь известно, что Максимилиан ходил к нему в тюрьму, умолял его вернуться к подлинно революционным принципам, от которых тот отошел.

А Жорж Дантон! Даже неважно, что он расточал государственные средства. Слишком занятый своими личными удовольствиями, он встал в оппозицию к революционному правительству.

Разве легко было Робеспьеру отправлять на смерть близких людей? Но их казнили бы и без его согласия. Он заступался и старался спасти их обоих. Но, ни Дантон, ни Демулен не пожелали перейти на сторону Максимилиана. А для него выше всего было понятие чести родины.

Разве он ввел принцип «амальгамы», когда смешивались в зале суда обвиняемые политические и уголовные? Так проходил суд над Дантоном и его приверженцами. Этим занимался Комитет общественной безопасности. Этот орган сосредотачивал всю тайную полицию и имел полномочия, кого угодно посылать на гильотину.

Не он один все решал.

Еще в далеком сентябре 1792 года случилась жуткая резня в тюрьмах, когда полторы тысячи заключенных подверглись жестокой расправе. Кого в этом обвиняли? Робеспьера. Все забыли, что сначала Дантон призвал найти и казнить тридцать тысяч предателей, потом Марат потребовал сто тысяч голов.

К жестокости в свое время призывал Дантон, создавая Революционный Трибунал. А Марат был самым яростным сторонником усиления террора. Его называли «поставщик для гильотины». Однажды Робеспьер сказал Марату, что он компрометирует Революцию. «Ты требуешь казней и этим вызываешь ненависть». Но кто его слушал?

В результате Друг народа Марат и всеми обожаемый Дантон погибли во имя свободы, как герои. А Робеспьер остался отвечать за всех.

Зловещие слова оратора-жирондиста Пьера Верньо окажутся пророческими. Революция, как Сатурн своих детей, пожрет всех ее творцов.

Его обвиняли в честолюбии и жажде власти. Все думали, что Робеспьер стремился к власти преимущественно из-за своей гордости.

«Логика торжествующей добродетели: Робеспьер и идея революционного насилия» называется исследование доцента кафедры европейской интеграции МГИМО Александра Изяславовича Тэвдой-Бурмули, опубликованное в 2003 году. Автор констатирует:

«Речь идет не о заурядном властолюбии, но о стремлении к власти ради определенной высокой цели, об осознании собственной миссии как миссии представителей интересов общей воли… Во внутриполитической борьбе за власть его личные (за некоторым исключением) интересы особой роли не играли: Робеспьер представлял власть и общую волю».

Гордость его не личная, а исключительно национальная. «О процветании государства судят не столько по его внешним успехам, сколько по его счастливому внутреннему положению», - отметит он в обществе друзей свободы 1 июля 1794 года (15 мессидора II года).

Ошибочно то, что Робеспьер слишком поздно осознал иллюзорность демократии.

Когда изучала материалы, периодически меня охватывала паника: как смогу доказать невиновность Максимилиана?

Историки давно все доказали. Альберт Манфред – убежденный защитник Робеспьера в спорах, которые ожесточенно ведутся во всем мире на протяжении более двух веков, все изложил в замечательной книге «Три портрета эпохи Великой Французской революции».

Доказано самой его жизнью гражданина, и его смертью человека. Его защита в его чистой совести. А противники пусть извергают фонтаны злобы и ненависти, как и двести тридцать лет назад.

О, время! Оно разрушает горы, цивилизации, пространства. Все материальное подвержено тлению. Но оно не властно над памятью.

6 апреля 1794 года (17 жерминаля). Лунный диск бледнеет над Парижем.

В очередную бессонную ночь Максимилиан смотрит в окно. Виднеется стройная башня монастыря святого Якова.

Он верит, что мечта о республике, похожей на идеальную античную Республику, где царит свобода, равенство и братство, приближается к реализации. Удалось наладить производство промышленной продукции. Все силы и средства идут на оборону страны, но остается потерпеть немного. Без жертв невозможно победить в любой борьбе. Французские патриоты это понимают.

Кругом доносчики, интриганы, лицемеры как можно их жалеть? Рядом в Конвенте и Комитете каждый второй предатель и негодяй. Тайная вражда, зависть, ропот окружают его, он все чувствует. Поэтому и надевает маску надменности и холодной жестокости. Как с ними быть добрым и человечным?

«Если никто не управлял браздами государства более мощной рукой, то никто также и не был кроток и более скромен в частной жизни. Он был человек с достоинствами, а есть люди, которые не прощают достоинств в других», - напишет Шарлотта.

Как передать любовь к Родине и Республике. В новых сложившихся условиях необходим образ гражданской государственной религии. Уж если не хотят Бога, пусть будет Высшее Существо.

Речь Робеспьера в Конвенте 7 мая (18 флореаля) 1794 года:

«Порок и добродетель составляют судьбу земли; это два противоположных духа, оспаривающих ее друг у друга… Этот чувствительный и гордый народ действительно рожден для славы и доблести.

О, родина моя! если бы я судьбой рожден был в чужой и далекой стране, я бы обращал к небу бесконечные мольбы о твоем благоденствии; я проливал бы слезы умиления, слушая рассказ о твоих битвах и о твоих доблестях; моя душа с вниманием, беспокойством и пылкостью следила бы за всеми движениями твоей славной революции; я бы завидовал судьбе твоих граждан; я завидовал бы судьбе твоих представителей! Я француз, я один из твоих представителей!..

О, величественный народ! Прими в жертву все мое существо; счастлив тот, кто родился в твоей среде! Еще более счастлив тот, кто может умереть за твое счастье! О, вы! Кому народ доверил свои интересы и свою мощь, чего только не можете вы достигнуть вместе с ним и для него!

Кто вверил тебе миссию оповещать народ о том, что божества нет, о, ты, кто проникся страстью к этой бесплодной доктрине и кто никогда не проникается страстью к родине? Какую пользу ты находишь в том, чтобы убеждать человека, что над его судьбой властвует слепая сила и что она случайно поражает то преступление, то добродетель; что его душа это лишь слабое дуновение, угасающее у входа в могилу? Разве идея его небытия внушит человеку более чистые и более возвышенные чувства, чем идея бессмертия? »

Он доказывает, что идея Бога и бессмертие души – это беспрерывный призыв к справедливости и добродетели, следовательно, она идея социальная и республиканская.

8 июня 1794 года (20 прериаля II года Республики). Марсово поле. Ясное синее безоблачное небо. Зеленый ковер из молодой травы.

Священная Гора – образ Горы в Конвенте. На ее вершине Дерево Свободы. Множество цветов и колосьев, повозки с фруктами. Статуи Атеизма, Эгоизма и Невежества будут сожжены, а на их месте восстанет Мудрость. Художник и патриот Давид вложил все свое мастерство в создание декораций.

Этот солнечный воскресный день совпал с христианским праздником Троицы. Люди надели самые красивые одежды, и пришли на всенародный праздник.

Тогда это была окраина Парижа. На том самом месте в 1889 году будет построена грациозная Эйфелева башня.

Робеспьер в голубом камзоле обращается к народу с короткой речью. По сути, он говорит о Боге.

«Он создал Вселенную, чтобы показать Свою мощь, создал людей для любви друг ко другу, для достижения счастья путем добродетели. Бог создал природу в богатстве и величии. Все лучшее — дело Его рук. Творец природы связал всех смертных огромной цепью любви и блаженства, да погибнут тираны, осмелившиеся разбить ее!

Встретим праздник с восторгом чистого веселья! Завтра мы снова покажем миру пример республиканских добродетелей. И этим восхвалим Бога.

Человек — высшее творение божие, мимолетна жизнь, а душа, данная Богом, бессмертна. Пусть же природа воспрянет во всем своем блеске, а мудрость во всей своей власти!

Только защитники свободы могут доверчиво отдаться Твоему отцовскому сердцу. Ты знаешь создания Свои, знаешь все наши нужды, все наши тайные мысли. Ненависть ко злу и недобросовестности горит в наших сердцах вместе с любовью к Родине. Наша кровь льется за дело человечества: вот наша молитва, вот наши жертвы».

Максимилиан полагает, что народ отложил свои героические дела для того, чтобы возвысить мысль к Высшему. Многие члены Конвента слушают, презрительно искривив рты. Для них культ никогда не станет опорой для морали и нравственности. Их души терзает зависть и мысли, что Робеспьер добился неограниченной единоличной власти.

Это мероприятие стало его большой ошибкой. В провинциях новый праздник встречен еще враждебнее.

Мы – великая и непобедимая нация, которая покоряет и наказывает королей! Неужели мы не достойны мира и счастья? Нет большей скорби, чем непонимание родного народа.

Так состоялось первое и последнее празднество, посвященное Верховному Существу. Историографы ХХ века отметят, что за месяц до своей гибели Робеспьер обращается к религии, пусть и в виде Верховного Существа, по глубоко личным причинам, переживая тяжелую драму разочарования о власти и в людях.

Есть версия, что революцию во Франции подготовили и осуществили масоны. Таковым были все идеологи Просвещения, и Руссо, и Вольтер, и Монтескье.

Известно из монографии бельгийского профессора Эрнеста Ниса конца ХIХ века о масонстве, что почти все выдающиеся революционеры принадлежали к франк-масонству. В частности Робеспьер относился к ложе иллюминаторов, цель которых была «освободить народы от тирании князей и духовенства…

Своими человечными стремлениями, своим непоколебимым чувством достоинства человека и своими принципами свободы, равенства и братства масонство сильно содействовало приготовлению общественного мнения к новым идеям… Повсеместно на территории страны масоны держали собрания, в которых излагались и восторженно принимались прогрессивные идеи и где подготавливались люди, умевшие обсуждать сообща дела и голосовать. Соединение трех сословий в июне 1789 года было, по всей вероятности, подготовлено в масонских ложах».

Вот и российский философ Александр Гельевич Дугин в книге «Ноомахия: Войны ума. Французский Логос», вышедшей в 2015 году, подчеркивает, что «культ Высшего Существа, созданный Робеспьером, соответствовал языку большинства масонских лож».

Что ж, масонство предполагает духовное и нравственное совершенствование в рамках той религии, которую человек исповедует.

11 июня 1794 года (23 прериаля II года). Темно и тревожно. Смятение повисло в воздухе.

Вчера по предложению Кутона утвержден закон, отменяющий состязательный процесс и упрощающий судопроизводство. Приговор выносится на основании «любой моральной или физической улики, понимание которой доступно каждому разумному человеку».

Закон наказывает тех, кто будет сеять панику, распространять ложные сведения, обманывать народ.

Максимилиан огорчен и обессилен. После ссоры в Комитете слезы выступили у него на глазах. В конце разбросал бумаги и крикнул: «Защищайте Республику без меня! » С этого дня Робеспьер больше не посещал заседания Комитета. Он осознал, что уже не может погасить факелы раздоров силой своей правды.

Как раз на вершине могущества в Комитете стали проявляться внутренние конфликты. Чувство опасности, совместная работа в условиях тяжелейшего кризиса сначала препятствовала личным ссорам. Теперь же пустяковые разногласия преувеличивались до вопросов жизни и смерти. Амбиции пополам с нечеловеческой усталостью.

Робеспьер не признавал себя диктатором потому, что Комитет, им возглавляемый, никогда не обладал неограниченной властью. Он все равно подчинялся Конвенту.

В Конвенте даже воздух пропитан духом политических интриг. После изгнания жирондистов ненавистники обозлились с большей силой. Они ослепленные завистью не могут простить ему всего, и осуждения Дантона, и нежелания его судить. Одержимые страхом они изливают потоки фальшивой лести.

Страсти теперь кипят с особой силой. Борьба коалиций внутри Конвента, в Коммуне и внутри Комитета общественного спасения.

Они больше не хотели подчиняться диктатуре монтаньяра, столь строгого в своих нравственных правилах. Им вообще, им всем не выгодно соседство настоящих патриотов, защитников свободы.

Робеспьер не представлял себе этого количества врагов. Не оценил их возможности и силы. Полагая, что лицемерных интриганов и корыстолюбцев осталось буквально два-три десятка, он рассчитывал избавиться только от них. Но против Революции и лично него восставали бескрайние ряды вражеских сил. Те, для кого не существовало принципов и нравственных законов. Только жажда власти, наживы, зависть и месть.

Даже среди якобинцев ожесточилась вражда, еще вчерашние друзья становились предателями.

Какой политик не совершает ошибок? Максимилиану надо было быть более жестким, чтобы не допустить этих промахов.

«И вот я один на земле, без брата, без ближнего, без друга — без иного собеседника, кроме самого себя. Самый общительный и любящий среди людей оказался по единодушному согласию изгнанным из их среды. В своей изощренной ненависти они выискали, какое мучение будет более жестоким для моей чувствительной души, и грубо порвали все узы, меня с ними связывающие... Сам того не заметив, я сделал прыжок из яви в сон или скорее — из жизни в смерть», - снова в его размышлениях Руссо.

Оставшись в одиночестве, как раз все друзья были в отъезде, Максимилиан навестил Эрменонвиль под Парижем, место захоронения своего дорогого учителя.

Филипп Бюше, французский политик начала ХIХ века, идеолог христианского социализма, синтезировал евангельские принципы с революционными идеями. И прославлял Робеспьера. Но, если не ошибаюсь, его труды не переведены на русский язык. Вместе с Пьером Ру-Лавернем он составил грандиозную, в сорока томах, «Парламентскую историю Французской революции».

Кропоткин работал над историей революции около тридцати лет. Многие труды французских историков и документы он изучал в подлиннике в архивах Парижа и Лондона. Как и Манфред, имевший возможность держать в руках и читать бесценные творения французов.

Я живу в далекой стране, где в небесах видны другие созвездия. Нас разделяет время и пространство. Мне подчас нелегко понять менталитет француза XVIII века. Но люблю его такого, каков он есть. Честолюбивого, уязвимого, ошибающегося.

Максимилиан, в самом деле, имеет завидную выдержку. Никакие душевные переживания снаружи не проявляется. Он по-прежнему всегда тщательно следит за своей внешностью, просто, но красиво одет, причесан. Предан своим принципам и не занимается легкомысленными увлечениями. Любезный, чуткий в общении, но грустно задумчивый. Целомудренный и скромный.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 Следующая ⇒