Берг Dок Николай: другие произведения. 38 страница

Еще больше удивило медсанбатовских, когда проезжали мимо лежащих на обочине нескольких десятков расстрелянных женщин и мужчин в гражданке (уж насмотрелись на расстрелянных за время войны) - правда с краю лежало трое в мундирах вермахта. Несколько немецких солдат, уже разоруженных, копали тут же яму для трупов. Их охраняли гражданские - с винтовками и повязками, со странными, незнакомыми касками на головах. Увидели колонну - замахали привественно руками, выказали радость.

Замполит не удержался и сходил, узнал. Вернулся озадаченный. Сказал поджидавшим его командиру медсанбата и начштаба:

- Чехи немцев местных стреляют. Ничего не понимаю. Они же союзники!

- Они господа и лакеи. А у холуев принято - как господин разорился и уходит - плевать ему на спину. Никакого партизанского движения в Чехии не было, а? Только сейчас, когда мы немцам хребет сломали - они безоружных стреляют? Ну, вот видите! Я им ни на грош не верю - и держать надо ушки на макушке, а то устроят нам, как в Польше, того и гляди в спину пальнут - несколько рискованно высказался Быстров. Он явно нервничал и обычное его спокойствие сейчас, в конце войны, часто ему изменяло.

Берестов хмуро кивнул. Он и так довел охрану и оборону медсанбата до последнего градуса боеспособности. И эти вооруженные гражданские чехи и расстрелянные ими немецкие бабы - категорически не понравились. И больше всего ему не нравилось то, что на физиономии Кутина опять появились те самые приметки близкой смерти.

Гауптштурмфюрер СС Гаманн, сотрудник канцелярии протектората Богемия и Моравия.

Сообщение о подписанной Лакейтелем безоговорочной капитуляции никак не удивило уже ожидавших такого варианта событий разумных людей. Вопрос был только в сроках этого события, то, что Рейх уже рухнул, было понятно любому, имевшему хоть немного мозга в голове. Второй вопрос был в том, что делать дальше? Вариантов было не так много, тех из своих знакомых, которые не слишком размышляя, вынесли себе пистолетной пулей остатки ума, Гаманн понимал, конечно, но идти по их стопам не видел ни малейшего смысла. Рассчитывать на милость русских было не менее глупо - работать кайлом в темных ледяных сибирских пещерах и шахтах до конца своих дней не хотелось, а ожидать от этих грязных дикарей чего-то иного после милых невинных забав на их территории не стоило.

Многие коллеги по неразумию ожидали, что в американском плену их ждет райское благополучие, таких Гаманн не переубеждал, но был абсолютно уверен, что эти болваны фатально заблуждаются. Жиды верховодят хоть у советских, хоть у американских дегенератов, потому ничего хорошего там эсэсовцев не ждет. Особенно, когда нечего продать и не о чем торговаться.

Разумеется, после того, как Германию растопчут, встанет вопрос кого будут жрать дальше, тут Гаманн был уверен - война между США и СССР неминуема в скором будущем, лидер в мире должен быть один. Потому рассчитывать на то, что его используют в этой будущей войне было бы можно, будь бывший танкист здоров и бодр. Но одноглазый вояка - это несерьезно. И уж тем более, Гаманн не был бараном, радостно блеющим от того, что какой-то прохвост направит его на бойню. Хватит и того, что поверил этим подлецам, наобещавшим немцам рай земной и бодро приведшим Германию в могилу. Тысячелетний Рейх, надо же. И ведь верил истово! Но было с чего - сначала фюреру просто невероятно везло! Феерические успехи, череда фантастических побед, одна другой великолепнее! Кто бы мог подумать, что после вторжения в СССР это везение так дурно кончится? Столько усилий, столько убытков, столько жертв... Сам стал калекой. Все впустую.

Увы, считать себя богатым человеком, как было совсем недавно, Гаманн теперь не мог. Он вполне разумно действовал на оккупированных землях, до сих пор с удовольствием вспоминал, как давным - давно в Харькове на барахолке у голодного очкастого интеллигента увидел очень и очень ценные фарфоровые чашечки и блюдца. В посуде свежеиспеченный унтерштурмфюрер разбирался отлично - отец и дед работали с порцелленом и потому чашечки он купил сходу. И даже практически не торгуясь, отдал запрошенную сумму. Это было немножко не по-немецки, но, во-первых, деньги эти - советские рубли, выданные полковым казначеем весьма щедро, были не нужны в Германии, да и к тому же они были не вполне советскими. Так казначей и сказал, весело ухмыльнувшись наивности зеленого офицерика:

- Конечно, это советские деньги! Но они лучше, чем советские, потому что их делали в Рейхе наши специалисты!

И подмигнул не без игривости. Не удивил, чего уж, в конце концов деньги тоже оружие и старина Фриц, одолел в войне Саксонию при помощи трех ушлых жидов, наладивших ему производство фальшивой монеты, которой почище картечи удалось развалить мощь врага. Да и Наполеон, отправившись в Москву тоже напечатал фальшивых ассигнаций, что общеизвестно любому школьнику. Так что мудрость своего руководства юный командир взвода оценил. И во-вторых, в голову арийцу пришла очень умная комбинация, которая могла дать хорошую прибыль. Русские в своих городах голодали самым явным образом, кормить их за счет Рейха никто не собирался. Голод - отличный воспитатель! И потому Гаманн дал денег, обрадовав очкастого аборигена до детской радости, и спросил - есть ли еще что-либо подобное? Он бы купил порцеллен еще.

Болван пришел в полный восторг и пообещал через час принести новый товар. И буквально вприпрыжку побежал к себе домой. За ним следом отправился денщик Гаманна, толковый и шустрый баварец. И уже скоро к указанному адресу приехало отделение солдат из его, Гаманна, взвода. На грузовике - трехтонке. Потом, правда, оказалось, что одного грузовика катастрофически мало - очкастый унтерменьш был каким-то уважаемым тут профессором и в его весьма большой и солидной квартире оказалось сразу несколько ценных коллекций - фарфора, старинных книг и много чего еще. Гаманн не стал жадничать, поделился и с ротным и с батальонным командиром, чем заслужил похвалу. К слову, и командир полка не остался внакладе - забрав себе старинную резную мебель, которая отлично подошла к интерьерам его нового дома в милой Германии.

Гаманн был умным человеком и не стал возноситься в гордыне, в конце-концов такая система обогащения знакома любому рыбаку и любому авантюристу и полностью соответствует старинной и уважаемой немецкой поговорке: " Хочешь получить здоровенный окорок - отдай вначале маленькую сосиску! " Это очкастый дурак, хоть и был профессором, но плохо учил историю, а то помнил бы, что король Карл Двенадцатый, придя в эти края, приказывал своим шведам не раздражать местное население и платить за продукты и фураж живые деньги. Бравые нордлинги точно выполняли здесь, в этой дурацкой России, повеление короля и деньги платили исправно, как и было приказано. Арийская дисциплина и порядок!

А вот потом, закупившись всем необходимым, и уже не нарушая приказа своего короля и полководца, они перед тем как уехать, пороли продавцов до тех пор, пока те не возвращали все полученные денежки и остальные, уже свои монеты, обирая простаков догола. Как говорил фюрер (или это были слова командира дивизии? ): интеллигенты - самые глупые дураки во всем мире! Очкастый профессор просто подтвердил этот постулат.

Увы, все ценности, которые старательный Гаманн переправлял в безопасный вроде бы тыл, пропали в течение двух месяцев. Тогда ковровые бомбежки чертовых англо-саксов разнесли сначала город, где жили родители, похоронив и отца и мать в подвале, плохо приспособленном под бомбоубежище, а потом выгорел дотла дом с квартирой гауптштурмфюрера. Он остался гол, как ошпаренная свинья! Жалкие остатки - немножко золота, немножко валюты, несколько средневековых инкунабул, которые можно было бы продать за недурные деньги, если получится выбраться из мясорубки.

Коллеги осторожно и большому секрету поговаривали, что есть специальная программа, по которой эсэсовцы убывают по чужим документам в Латинскую Америку, где и будут бороться за Рейх в благости и сытости, но Гаманн отлично понимал, что это если и правда, то только для " жирных котов", ему никто ничего подобного не предлагал.

И потому оставался только один билет в будущее - старина Шаттерхенд, внезапно напомнивший о себе год назад. Одноногий, сильно обгоревший, оказавшийся на мели - без средств и родственников, он написал письмо своему бывшему командиру и тот немедленно помог хорошо проявившему себя подчиненному, устроив его в соседний отдел. Должность в административном аппарате протектората Шаттерхенд занимал мизерную, но тем не менее воспрял духом. Американское воспитание помогло ему понять ту простую вещь, которую не могли осознать обычные немцы. Рейх пал.

Это было ясно видно уже в прошлом году, потому пара сослуживцев нашла общий язык быстро. И теперь оставалось разжиться подходящими документами и средствами к существованию. А дальше сделать рискованную ставку ва-банк. В конце концов английский язык с характерным акцентом снимал многие проблемы при общении с простоватыми реднеками, которые в основном и служили в армии дяди Сэма. А Гаманн очень неплохо болтал по-французски. Главное было не допустить фатальной ошибки. И сейчас - еще сидя в эсэсовском мундире, и потом - когда надо будет пробираться через вражеские войска.

Карл фон Пюклер Бургхаус, главный в протекторате и теперь заодно командующий всеми эсэсовскими частями, твердо пообещал подчиненным, что договорится с американцами о почетной сдаче в плен всех эсэсманов - за исключением разве русских ублюдков. Увы, Гаманн, который про себя называл этого аристократа старинного рода, графа и барона не иначе, как " слащавый педераст", не поверил в это напыщенное заявление ни на грош. Нет, так-то этот самый Карл был вполне женат, причем на самой настоящей принцессе, связанной кровными узами и с германской императорской фамилией и с британской и со шведской королевской. Но манера общения, то, как он фатовато выглядел и многое другое говорили пройдохе Гаманну, что его подозрения если и не совсем не верны и, может быть, этот аристократический выродок голубых кровей и не гомосексуалист, но вот веры к нему одноглазый вояка не питал совсем. Не мужское какое-то было у дворянина поведение, хоть и старался тот изо всей силы и даже морда у него была распахана шрамами, не хуже, чем у бывшего танкиста. Только шрамы бывают разные, у покалеченного под сраной Порохеровкой рожу изорвала почетная боевая сталь, а у этого графа и барона на харе были следы студенческой дуэли-мензуры, которая с точки зрения любого панцерманна была откровенной глупостью, но никак не показателем мужественности. Велика храбрость рубить друг другу щеки шпагами, защитив все остальное специальными доспехами из кожи и ваты. Никакого риска для жизни и для любого настоящего солдата - признак пижонства и фатовства, на такое только глупые девы клюют.

Вечером, сидя в пивной, Гаманн тихо расспрашивал Шаттерхенда - что думает тот, как знающий американский характер досконально. Приглушенно светили лампы над уютными столиками, было малолюдно, вкусно пахло пивом. Оно тут, в Праге, было почти таким же, как немецкое. Хозяин был из судетских немцев, в принципе доверять никому нельзя, но последний месяц в чешские трактиры Гаманн зарекся ходить - в одних чехи смотрели волчьими взглядами, в других - наоборот лебезили, но у чуткого битого жизнью ветерана возникло твердое ощущение - уж точно ему в кружку плюют. Может и мочатся, пес их поймет, славянских ублюдков.

Пока у немца таких подозрений в этой пивнушке не возникало. Как свой по крови, хозяин еще и кормил по карточкам, весьма вкусно. И главное - поговорить тут было можно. Если не горлопанить.

- Знаете, чифтен, этот аристократ может и договорится насчет себя - все же на принцессе женат. А нас убогих и сирых... Вряд ли. Нас несколько тысяч тут, это немного, даже учитывая, что мы очень хорошие солдаты. Американцы мастера загребать жар чужими руками. Им выгоднее умаслить русских, чтобы те продолжили своей шкурой спасать драгоценные американские жизни. Мои компатриоты отлично умеют искать выгоду. Вы ведь считаете, что Америка и Союз сцепятся? - задумчиво проговорил одноногий.

- Да, дружище. Обязательно - уверенно ответил одноглазый.

- Я тоже считаю так. Но сначала моим компатриотам надо раздавить Японию. Сейчас она им чирей на заднице. И ее раздавят для Америки русские дикари, больше некому. Так что нас принесут в жертву Сталину. Понимаете, чифтен, американцам мы не нужны гордыми и несломленными. Нас, немцев, сначала растопчут и унизят так, чтобы даже мизерная поблажка казалась уже огромным счастьем. Гордость и достоинство - вот, что из нас будут выбивать. А так как мы твердолобые из СС - то, может быть, и не станут возиться. Потому лучше бы нам подумать самим. А вы, чифтен, мастер вывертываться из безнадежных ситуаций - не льстя, а констатируя факт, сказал бывший наводчик, бывшему командиру роты.

- Тогда нам надо решить, как спрыгнуть с этого тонущего корабля. И не утонуть, не попасть на зубы акулам и добраться до райского острова. Гиммлера объявили предателем, слыхал? - уточнил Гаманн.

- Да, говорили между собой. К слову - подтверждает то, что американцам эсэс сейчас не нужны - кивнул Шаттерхенд и отхлебнул пива.

- Спешить нельзя - свои же расправятся. Опоздаем - раздавят русские танки. Значит нам надо быть готовыми и вовремя собрать вещички.

- Чехи стали стрелять в спину - напомнил наводчик.

- Да. И будет еще хуже. нам не простят, что мы не привели их к успеху. Слуги они верные, пока господин на коне.

- Полагаю, чифтен, что у нас не больше пары дней. Через Прагу валом валят разгромленные части. Гарнизон слаб. Эти пачкуны восстанут скоро - как в Париже.

- Подтверждаю, дружище. Значит нам нужны документы и не пустые руки. Кого не задержат патрули на дороге? - поглядел в голубые глаза бывшего американца Гаманн.

- Есть несколько паспортов, я их позаимствовал в архиве. Чешские граждане, умершие по старости. Если подчистить... - предложил Шаттерхенд.

- Нет, не годится. Какие из нас чехи? мы можем только кружку пива по-чешски заказать.

- Еще у меня припасено несколько удостоверений чешского общества инвалидов, Пражское отделение. Оно распущено год назад, но кто об этом знает?

- Это ближе. Но мне кажется, что лучше бы или удостоверения перемещенных лиц, либо - совсем бы хорошо - удостоверения представителей Красного креста. Шведского или швейцарского.

- Мне надо посмотреть. Когда компатриоты бомбили Прагу в этом феврале были серьезные жертвы, так что в архиве у нас надо глянуть. И да, чифтен, поговаривали мои приятели, что если повезет и случайно окажешься в Австрии, то надо двигать в Италию. В Рим. Есть там монастырь, где епископ - из наших, человек твердый духом. Если до туда добраться, то потом уже куда все будет проще...

Тут оба вздрогнули - на улице совсем неподалеку бабахнуло несколько винтовочных выстрелов. Побледневший трактирщик вопросительно уставился на гостей, но они ничего внятного не смогли сказать.

- Наздар! - заорало несколько голосов совсем близко.

- Началось! - обреченно заявил стоявший за стойкой немец и потянул из-под стойки короткую двустволку.

- Ты можешь ходить быстро? Ты вооружен? - деловито спросил Гаманн, вынимая из кобуры Вальтер и снимая его с предохранителя.

- Точно так! - Шаттерхенд достал солидного размера " ЧеЗет-38" системы Мышки, тяжелый и нелепый, но годный в рукопашке.

- Тогда пошли! - поднялся Гаманн. Пальба в городе разросталась. Уже и пулеметы заработали. Как ни странно, это только успокоило бывшего танкиста. Неопределенность кончилась. И теперь можно было действовать, руки развязаны.

Сзади пыхтел Шаттерхенд. Протез у него был плохо подогнан, ходить было больно, но все лучше, чем на одной ноге скакать. Мимо пробежал десяток зольдат - из гарнизона рохли. Стреляли на ближайшем перекрестке слева, потому гауптштурмфюрер осторожничал, как мог. Подчиненный не задавал вопросов. И даже не удивился, когда оказалось, что пришли к зубоврачебному кабинету. На звонок опасливо вышел сам хозяин - известный среди эсэсманов протектората протезист и зубодер. Делал работу качественно, по-немецки, но и дорого.

- Господин Гаманн? Что происходит? Русские? - испуганно спросил этот штафирка. Узнал, конечно, не далее, как три дня тому назад он же вставил в верхнюю челюсть два золотых зуба. Коронки на обломанные осколками корни.

- Хуже. Чехи восстали. Район в опасности, потому господин врач - немедленно собирайтесь, я за вами.

- Да, да, конечно, мы же не закончили с вашей верхней челюстью, там много работы... Но куда же мы пойдем? - забормотал стоматолог.

- Для своих ценных специалистов есть место в укрепленных зданиях. Этот мятеж мы подавим, как только подойдут фронтовые части, они в паре часов хода. Но вы сами слышите, стрельба совсем рядом. За это время чехи выпустят кишки и вышибут мозги всем немцам, что подвернутся им под руку. Потому берите, что поценнее - и марш за мной - безапелляционно приказал Гаманн, поглядывая на улицу в окошко.

- А супруга? Я могу забрать супругу? - умоляюще уставился зубодер.

- Конечно! Только быстрее! Времени у нас нет, не хочется получить пулю в спину от какой-то чешской голытьбы!

- Но кабинет! Ведь они же разгромят кабинет! У меня такое оборудование! - возопил трагическим шепотом врач.

- Если они его разгромят, заодно угробив и вас обоих - это будет лучше? - ледяным тоном поставил его на место Гаманн.

Этот довод оказался убедительным. Супруги собрались быстро, так что Гаманн даже от души похвалил их. Шаттерхенд стерег выход, держа пистолет наготове.

- Там тихо? - спросил гауптштурмфюрер и поморщился - пальба отчетливо разгоралась. Глупый вопрос, нехорошо. Но одноногий понял правильно, приоткрыл дверь, аккуратно огляделся, чуть высунувшись, как положено в уличном бою.

- Мелькают на перекрестке. Если выйдем сейчас - проскочим.

- Идемте - кивнул перепуганным супругам Гаманн, пропуская их вперед. Те суетливо кинулись на лестницу и эсэсман аккуратно и быстро - все-таки они тоже немцы - выстрелил мужу и жене в затылки. Трупы с глухим стуком упали на ступеньки, поползли вниз ватными куклами непривычного размера. Шаттерхенд если и удивился - то несильно. Поглядел вопросительно.

- Бери его саквояж и пошли - велел одноглазый, снимая с женского трупа сумку, великоватую для обычного ридикюля. Пнул ногой чемодан, тот явно набит тряпьем.

- Слишком тяжелый! - удивился одноногий, ухватившись за докторский тючок.

- Некогда разговаривать, выдвигаемся!

Добрались до жилья Гаманна без осложнений. Поглядели добычу. Женские украшения с неплохими камешками, разнобойные, но безусловно ценные, а в саквояже кроме золотишка в россыпи - даже два тяжеленных, несмотря на маленькие размеры - желтых слитка, явно золото тоже. Увидел на них клеймо с двуглавым орлом - подумал, что австрийское, но надпись на русском. Потом два свертка с золотыми монетами - эти точно царские с бородатым профилем. Валюта, доллары, франки... Не зря прислушивался там, услышал звяк дверцы сейфа и утвердился в решении. Получилось удачно.

- Это уже неплохо для отхода - оценил весело Шаттерхенд.

- Да. Сегодня останешься у меня, район этот защищен куда лучше, да и случись что - дежурить проще. Как и обороняться. Завтра будет ясно, что делать дальше.

Утром в канцелярии было суетно. Информация была путаная и противоречивая. Для себя Гаманн сделал простой вывод - все стало еще хуже. Русская дивизия СС, которая получила от красных по зубам, бросила фронт и теперь решила помочь буйным чехам, напав на своих же братьев из СС. Впрочем, раз предатель - и второй раз предаст. Шито белыми нитками - они помогают чехам освободить от слабого гарнизона город, отдают его на блюдечке американцам. Получают за это пропуск в благословенный американский плен, отмежевавшись от остальных СС. Черт их дери, может и получиться. Не утерпел, как выдалась минутка, добрался до канцелярской одноногой крысы, спросил его, что тот скажет. Как американец.

Шаттерхенд похлопал рыжими телячьими ресницами, потом осклабился и вынес вердикт:

- Толковали, было дело, что Прага - в советской зоне оккупации будет.

Гаманн кивнул. Попали в начале этого года английские документы с разгранлиниями, аккуратно в немецкие руки, об этом говорили совершенно открыто.

- И что?

- Опять же ставлю на то, что мои компатриоты не станут из-за местного пива портить отношения с русскими. Тем более - в Мюнхене пиво куда лучше, а Мюнхен под компатриотов идет. Мы, немцы, сейчас разменная монета, а уж эти русские предатели... Да еще и нас они предали. Гнилой товар, да и Прагу им не отбить. Слабы они в бою.

- Да, восстание шансов не имеет, даже с этими русскими как бы эсэсовцами... Набрали всякой дряни в наши войска, какой только твари не найдется - позволил себе Гаманн оголтелую критику руководства. Впрочем, редкий эсэсман был доволен тем, что вместе с ним служит всякая низкосортная сволочь, самых ублюдочных кровей, даже украинцы и русские.

- К слову, чифтен, сейчас уже никто не помнит толком, что перед войной немцы приехали со всего мира. Я нашел в документах погибших в последней бомбежке такое удостоверение - одноногий показал невзрачную серую книжечку.

Одним глазом внимательно бывший танкист осмотрел эту книжечку, вчитался, удивленно покачал головой.

- Это партийный билет коммуниста из США? - спросил, чтобы быть уверенным.

- Точно так, чифтен. Боюсь только, что это можно гордо показывать только русским. И еще - надо бы нам сделать свои фотографии, штуки четыре, есть у меня мастер, который их вклеит куда угодно. Но при условии, что мы его с собой возьмем.

- Это да, твоим, как ты говоришь, компатриотам лучше такой партбилет не показывать. Татуировка у тебя есть?

- Не, чифтен, я ее решил не делать. А если мы встретимся с американцами... Тут только на болтовне выезжать можно. Они, к слову, знают, что много немцев хорошо говорит по - английски, потому задают вопросики с заковырками, спрашивая на жаргоне или о таких вещах, которые любой американец понимает. Рассказывал один человечек, ему сдуру пленный джи-ай много чего вывалил по простоте своей.

- И какие вопросы? - задумчиво спросил Гаманн. Он и сам решил, что вдвоем выбираться слишком рискованно, одна случайность - и все. Раз чехи взбунтовались, то парой убегать очень опасно - встретишь патруль чешских наци - и все, капут.

- Например, спрашивают: " кто такой Голос? " Любой американец знает, что так зовут Френка Синатру. А немец - нет, конечно. И его немедля хоп - и расстрелять. И да, чифтен, я даже могу жевать резинку при разговоре с начальством и стоять с руками в карманах, так что я бы прошел проверку у компатриотов - не без намека сообщил Шаттерхенд.

- Очень ценно - признал Гаманн. Потом уточнил, что пока резинки жевательной нету поблизости, вместо чуингама придется наводчику жевать старые подметки. Чтобы не раскусили, пока восстанавливает забытый навык. Одноногий шуточку оценил, коротко хохотнул. Кивнул, когда бывший командир роты приказал поискать еще одного - двух возможных компаньонов. Среди низового звена было больше упертых в идеологию дураков, но и трезвых голов там хватало. А брать себе равных Гаманн опасался, здесь, среди тыловой сволочи фронтовое братство было чуждо и продать ближнего для циничной сволочи в чинах было куда как просто.

На следующий день, следуя на службу и слушая уже привычную стрельбу на окраине миллионного города, гауптштурмфюрер, повернув за угол, натолкнулся на неприятную сцену. Кюбельваген, набитый всякими явно гражданскими вещами, трое парней - одетых совершенно различно, но явно из СС, гражданский чех, верещащий какую - то нелепую дичь и бледный, но решительный пражский полицейский, хватающийся за кобуру.

Стоявший ближе всего эсэсман, державший в охапке перину, резко повернул голову, заметив движение сбоку и оторопел.

Гаманн тоже удивился, глядя на подтянутого, даже в мешковатой камуфляжной куртке, парня в высоких надраенных сапогах. Никак не ожидал встретить в Праге своего подчиненного по кличке Скромник. Тот даже посреди пыли и грязи ухитрялся выглядеть щеголевато, имел пристрастие к хорошим вещам и обуви и был любимчиком старшины роты, потому как умел достать все что угодно. Про него говорили, что если его выкинуть посреди Сахары, то к краю пустыни он доберется на личном верблюде с гаремом, бочкой воды и парой мешков фиников. И парой негров, которые будут махать над ним опахалом и держать зонтик. При том внешность этот прохвост имел самую невинную, часто заливался девичьим румянцем и с первого взгляда никто бы и не заподозрил таких его талантов. и да - еще он всегда ухитрялся вывернуться из неприятностей, выходя сухим из воды. И вот - неожиданно - встреча посреди Праги!

Что удивительно - и Скромник узнал своего командира, неожиданно эталонно щелкнул по-прусски каблуками и рявкнул: " Смирно! "

Остальные участники этой нелепой сцены на секунду отвлеклись, глянув на нового участника. Гауптштурфюреру очень не понравилось, что второй из эсэсманов - потасканый, в видавшей виды полевой серой форме, единственный с каской на башке, немного довернул свой русский, потертый до белого блеска вместо воронения на кожухе ствола, автомат и теперь мог дать очередь и по чеху и по нему, Гаманну. Рожа у этого парня с ППШ была совершенно бандитской. Тупой, но решительный, мерзавец. Смирно он не встал, так, чуточку обозначил изменение позы. Зато чех в гражданском кинулся, словно Господь бог пожаловал и залопотал на сносном немецком, с характерным шепелявеньем о том, что пан офицер должен помочь мирным гражданам и органам правопорядка и остановить грабеж.

- Что происходит? - холодно обратился Гаманн поверх голосы низкорослого чеха к Скромнику, который ел его глазами, словно ретивый новобранец своего ужасного фельдфебеля в самом начале службы.

- Мы выполняли приказ своего командира! Он ранен, и нуждается в мягком ложе, господин гауптштурмфюрер! - отчеканил образцовый солдат Рейха.

- В таком случае, заплатите за взятое имущество и поехали к вашему командиру!

- Ключарь! Заплати, что положено! - приказал Скромник тому, что с ППШ.

Хмырь в каске неожиданно проворно дал две короткие очереди, так же быстро скользнул к упавшим чехам и мигом вернулся, за считанные секунды выдернув у гражданского толстый бумажник, а у полицейского - ремень с кобурой и документы. Профессионал, словно фокусник - престидижитатор.

- Я полагал, что хватит пары ударов прикладом - недовольно сказал Гаманн, в то же время оценив, что хмурый отсек по три патрона на каждую очередь и растрелянные свалились не охнув и в лице не изменившись, опыт виден серьезный, мастер этот парень.

- Не нужны нам свидетели, герр гауптштурмфюрер. Приказ выполнен, разрешите ехать? Не соблаговолите ли согласиться - мы вас подвезем, куда надо, сейчас на улицах опасно.

- Поехали - согласился Гаманн.

Расположился на груде барахла остальные разместились рядом и третий парень сел за руль - тщедушный, одетый в черную эсэсовскую форму, которую уже с начала войны никто и не носил, предпочитая серую. Он вел кюбельваген виртуозно.

Одноглазый снял фуражку, намекающе глянул на Скромника. Тот моментом скинул кепи, кивнув на хмурого:

- Ключарь никогда не снимает каску. Боится получить вторую дырку в башке.

- Кто у вас командир?

- А его нету. Пока я старший у нашей группы, очень рад снова тебя видеть, ротный. Были слухи, что ты загнулся, но вижу - наврали. Готов поступить под твою команду вместе с остальными. Отсюда надо уносить ноги, а ты всегда был на коне. Мы тоже ничего себе, имеем ряд талантов.

- Ты как тут оказался?

- Повезло. Мы тогда - после твоего ранения толком ничего не добились, отдали всю оставшуюсятехнику " Империи" и потом гоняли итальяшек. Под Житомиром русские по мне так отбомбились, что я полетел, как Юнкерс. Думал, что уже могу сдать экзамен на летчика. Или ангела. Приземление, правда, было куда хуже. Но потом речь вернулась. слух, рука только не гнется. Перевели сюда, на склады.

- Уютная должность и как раз по тебе - хмыкнул бывший ротный.

- Была. А сейчас все хуже некуда. Наше начальство уже удрало три дня назад. То, что у нас на складах никому пока не надо, так что у нас тихо. Но ждать нечего, что скажешь, командир?

- Какое имущество у вас хранится?

- Колючая проволока. Можно земной шар обмотать. Но ни продать толком ни обменять. У меня в команде остатки кладовщиков, писарей и караульной команды и трое из отступающих. Всего дюжина. Многие уже разбежались, но по-моему удирать надо вовремя. Еще есть русские хиви - десяток.

- Русские сейчас чехам помогают - напомнил Гаманн.

- Эти другие - им к своим никак - возразил уверенно Скромник.

- Заслуженные?

- Да, честно говоря, я бы их и сам повесил, но пока могут пригодится, хотя дрянь такая, что даже Ключаря подташнивает, а уж он у нас святой человек, только вместо нимба - каска. Замечу, что среди моих немцев - почти все воевали, только их вышибли из седла. Но в бою не осрамимся, командир. А тихо уйти вряд ли выйдет.

- Шаттерхенд тоже тут - усмехнулся Гаманн.

- Просто замечательно. Так как решишь? - с надеждой уставился Скромник.

- Показывай, что да как у тебя - ответил гауптштурмфюрер.

После того, как оглядел все, что бывший танкист ему показал, глянул на часового на вышке и сказал:

- Ладно. Возьму вас под крылышко. Транспорт у вас есть?

Скромник помрачнел.

- Этот кюбель и мотоцикл с коляской. грузовики и легковушки в момент панического бегства - самый ходовой материал. А у нас слишком простые погоны и нижние чины.

⇐ Предыдущая 33 34 35 36 373839 40 41 42 Следующая ⇒