Независимость и смерть 1 страница

Освободительное движение Индии искало взаимоприемлемого соглашения, или «золотого компромисса», с английским правительством на период войны, не предпринимая каких-либо революционных акций.

Тяготы войны действовали на основную часть индийского населения угнетающе. Многим крестьянам и городским беднякам снова грозила голодная смерть. Наряду с ростом антианглийских настроений все больше распространялось чувство безысходности и безразличия. Борьба с колонизаторами потеряла прежний накал. Вопрос стоял о том, воевать или не воевать вместе с Англией против японской и германской агрессии.

Ганди пытался понять, в чем он допустил ошибку. Почему торжествует зло и насилие? Почему война — высшая и самая жестокая форма насилия на Земле — подчиняет себе сотни миллионов людей, целые народы и правительства? Почему всеобщий мир и созидание менее привлекательны для людей, чем война, смерть и разрушения?

История поставила перед Ганди вопрос о применении принципа ненасилия в условиях войны, с которой были связаны судьбы Индии, Британской империи и всего человечества. Ганди очень сожалел, что ему не удалось противопоставить войне организованное ненасилие народа. «Имелся существенный просчет в моей технике осуществления ненасилия», — признавался он.

Даже самые преданные сторонники Ганди, как например Раджендра Прасад, стали открыто выражать сомнение в практической ценности абсолютного следования принципу ненасилия. Ганди тяжело переживал, что жизнь отвергала его политические установки.

Но Ганди умел находить общий язык с людьми, не разделявшими его взглядов, и гибко приспосабливаться к меняющейся обстановке. Порой ему приходилось, по его собственным словам, «не соглашаться с самим собою». Когда вторжение японских войск стало реально угрожать Индии, Ганди наконец заявил о возможности вооруженного сопротивления агрессору. Сделал он это вопреки своим самым глубоким убеждениям, но сам внес в конгресс резолюцию, которая гласила, что первой обязанностью временного правительства свободной Индии будет мобилизация всех ее огромных ресурсов для борьбы за свободу, против агрессии и полное сотрудничество с Объединенными Нациями в обороне Индии с использованием для этого всех имеющихся в ее распоряжении Вооруженных и других сил. Как писал Неру, для Ганди это было «поразительное и знаменательное изменение позиции, связанное с моральными и душевными страданиями. В борьбе между принципом ненасилия, который стал для него источником жизненной силы, смыслом существования, и свободной Индией, являющейся его главной всепоглощающей страстью, чаша весов склонилась в сторону последней… Практический государственный деятель одержал верх над непреклонным пророком».

Как вождь национально-освободительного движения и как политик, Ганди от смирения вынужден был перейти к борьбе. Он пришел к пониманию, что сохранение колониального строя ведет Индию к гибели. Необходимы решительные действия для спасения страны. Заявления и статьи Ганди военных лет, призывавшие к вооруженному отпору агрессору, настолько контрастировали с его прежней позицией, что друзья Ганди были в замешательстве.

14 июля 1942 года в Варде заседал рабочий комитет ИНК. Ганди настаивал на принятии резолюции с призывом к английскому правительству немедленно предоставить Индии независимость. Успешную обороны Индии от японских агрессоров он обусловливает получением Индией свободы.

Столь бескомпромиссного поведения от Ганди британские власти никак не ожидали. Ганди и сам признавал, что «новизна постановки вопроса, особенно при данном стечении обстоятельств, вызовет шок у многих людей. Но даже рискуя быть названным сумасшедшим, я должен был сказать правду, если не хочу обманывать самого себя. Я рассматриваю это как свой весомый вклад в войну и защиту Индии от грозящей ей опасности».

С резкой критикой резолюции выступили некоторые влиятельные конгрессистские деятели, например Ч. Раджагопалачария. В штыки встретили ее все партии британского парламента, в том числе лейбористы. Все они пугали индийцев возможностью анархии и гражданской войны.

Ганди спокойно отверг все возражения. Он утверждал, что только свободная Индия может сплотиться для отпора агрессору и только в условиях независимости страна по-настоящему будет способна внести свой вклад в победу Объединенных Наций. Вопреки прежнему убеждению, что перед обретением независимости Индии необходимо устранить индусско-мусульманское противостояние, теперь Ганди пришел к выводу, что религиозным распрям удастся положить конец только после завоевания Индией независимости, когда Англия не сможет больше играть на религиозно-общинных противоречиях.

Столкновение собственных этических взглядов с жестокой политической реальностью привело вождя индийского народа к выводу, что одной любви и самопожертвования мало для свершения великого исторического дела, придется также прибегать к решительным действиям, порой противоречащим этическим постулатам.

Через месяц после принятия рабочим комитетом ИНК резолюции о предоставлении Индии независимости в Бомбее на расширенное заседание собрался Всеиндийский комитет конгресса. Ганди призвал все партии страны объединиться для достижения свободы Индии и ее защиты от японской агрессии. Он заявил, что уход англичан из Индии не ослабит обороноспособность страны, а напротив, усилит ее, и само признание независимости Индии явится для Англии «первоклассной военной операцией», поскольку боевой дух и единство народа важнее самого совершенного оружия. На самом деле без англичан индийские дивизии вряд ли смогли бы воевать с японцами, немцами и итальянцами просто потому, что среди индийцев почти не было офицеров и технических специалистов, да и солдат, имевших боевой опыт, было очень мало, поэтому во Второй мировой войне в индийских дивизиях до четверти личного состава составляли выходцы из метрополии.

В резолюции Комитета указывалось, что конгресс «не стремится ни в какой мере затруднять оборону Китая и России, чья свобода драгоценна и должна быть сохранена, или ослабить обороноспособность Объединенных Наций».

Члены Комитета обратились к Англии и Объединенным Нациям с заявлением о том, что «комитет не имеет больше права удерживать нацию от попыток утвердить свою волю вопреки воле империалистического и авторитарного правительства, которое господствует над ней и препятствует действовать в своих интересах и в интересах всего человечества. Комитет поэтому постановляет: санкционировать для защиты неоспоримого права Индии на свободу и независимость начало массовой борьбы на основе принципа ненасилия под непременным руководством Ганди».

Руководители конгресса объявили, что не стремятся обеспечить власть своей партии и что государственная власть, когда она будет завоевана, будет принадлежать всему индийскому народу.

После единодушного утверждения резолюции Ганди выступил с заключительным словом. Он опять назвал главным методом борьбы кампанию гражданского неповиновения, добавив: «Каждый из нас с этого момента должен считать себя свободным мужчиной или женщиной и поступать так, как если бы мы уже освободились из-под пяты империализма». Ганди дал британскому правительство время одуматься и уладить вопрос соглашением сторон. Он указал начать кампанию «Вон из Индии! » через две недели, подождав реакции вице-короля и правительства на резолюцию конгресса.

Реакция не заставила себя ждать. Уже на следующий день после принятия резолюции кабинет Черчилля принял решение расправиться с конгрессом и его лидерами. Министр внутренних дел в Дели телеграфировал министру по делам Индии в Лондоне: «Мне понятно ваше указание насчет того, что рабочий комитет конгресса должен быть арестован целиком и заключен в тюрьму на основании Закона об обороне Индии, но мне не совсем ясно, почему вы намерены для обоснования ареста Ганди вновь прибегнуть к закону 1818 года, тогда как очевидно, что к нему в равной мере можно было бы применить тот же Закон об обороне Индии».

Власти в Дели выражали беспокойство, что применение к Ганди закона более чем вековой давности может послужить основанием для критики действий правительства.

3 августа вице-король информировал Военный кабинет, что используются все средства пропаганды, и общественное мнение в Индии и за ее пределами будет подготовлено к правильному восприятию чрезвычайных мер правительства.

В случае если Ганди объявит голодовку, вице-король предложил следующую комбинацию: в тюрьме будут созданы нормальные бытовые условия, соответствующее питание, медицинский присмотр, но как только жизнь Ганди будет в опасности, он будет выпущен на свободу. В заключении вместе с Ганди предлагалось разрешить находиться его секретарю и другу Махадеву Десаи, Маделин Слейд и врачу Шушиле Наир, но только в том случае, если они добровольно согласятся соблюдать все тюремные ограничения, что исключало их свободные контакты с внешним миром, а следовательно, и передачу на волю политических заявлений Ганди.

На случай возникновения массовых беспорядков или начала кампании гражданского неповиновения вице-король приказал командующему войсками в Индии привести в готовность войсковые подразделения для подавления любых антибританских выступлений.

Теперь требовалось подготовить общественное мнение в самой Англии и США, где Рузвельт внимательно следил за развитием событий в Индии.

В палате общин Черчилль заявил: «Конгрессистская партия во многих отношениях уже отказалась от ненасилия, которое г-н Ганди издавна проповедовал в теории, и перешла к открытым революционным действиям». Так премьер пытался оправдать готовившиеся аресты руководства ИНК.

Двух недель британское правительство конгрессу не дало. 7–8 августа 1942 года в Бомбее состоялось заседание Всеиндийского комитета, на котором была принята резолюция «Свободная Индия». Ее зачитал Ганди. Резолюция требовала немедленного признания независимости Индии и объявления о конце британского правления. При этом предлагалось сохранить на ее территории союзные войска до конца войны, чтобы «не нанести ущерб обороне Китая и России и не подвергнуть опасности оборонный потенциал Объединенных Наций». При этом подчеркивалось: «Комитет больше не намерен сдерживать усилия народа, желающего объявить свою волю империалистическому и авторитарному правительству, которое мешает ему действовать в его собственных интересах и в интересах человечества».

Резолюция также санкционировала создание движения народной борьбы, основанной «на принципах ненасилия, естественным лидером которой будет Гандиджи».

Реакция правительства в условиях военного времени последовала немедленно. Уже 9 августа все руководители ИНК, включая Ганди, оказались в тюрьме. Столь быстрые репрессивные меры правительства оказались неожиданными для Ганди, он не успел даже разработать инструкцию для осуществления всеиндийской кампании «Вон из Индии! ».

Впоследствии Ганди осуждали за то, что он допустил принятие столь провокационной резолюции, которая неизбежно провоцировала жесткие репрессии. Но у него не было другого выхода. Кампания гражданского неповиновения находилась в упадке. Народ охватило уныние, и вновь воодушевить его мог только прямой призыв к достижению независимости. Репрессии же, как думал Ганди, только еще больше разожгут костер сатьяграхи, которая поможет удержать народ от ненависти и насилия. Но Ганди не ожидал, что его арест последует так скоро. Он подумал, что вице-королю придется запрашивать санкцию Лондона, а Черчилль, принимая во внимание напряженное военное положение, может и не санкционировать арест, опасаясь неминуемых последствий. Но британские власти сочли, что как раз в условиях войны ИНК, призывающий к борьбе за свободу Индии, представляет наибольшую опасность.

Индийский народ лишился своих руководителей, и никто не знал, в каких именно тюрьмах их содержат. Все было под покровом государственной тайны и оправдывалось суровыми требованиями военного времени.

11 августа, через два дня после ареста Ганди, министр по делам Индии телеграфировал вице-королю в Дели о том, что Военный кабинет рассмотрел вопрос о возможном объявлении Ганди голодовки-протеста и что в Лондоне полностью осознают серьезные последствия, если Ганди умрет в тюрьме во время голодовки.

Но Эмери и Черчилля тревожило то, что если умирающий Ганди окажется на свободе, его трудно будет изолировать от внешнего мира и он успеет нанести немалый ущерб престижу империи. Поэтому Военный кабинет предписал вице-королю при переводе голодающего Ганди из места заключения в его обитель обеспечить его полную изоляцию от друзей и соратников и перекрыть все возможные каналы его общения с прессой. Предполагалось оцепить район местонахождения Ганди плотным кольцом полицейских.

Также Лондон запрашивал вице-короля насчет целесообразности возможной высылки Ганди, Неру и других руководителей конгресса из Индии, например, в Южную Африку или на малонаселенные острова в Индийском океане.

16 августа вице-король ответил Лондону, что по причине слабого здоровья Ганди может не перенести плавания в Южную Африку или в Аден. Поэтому он помещен под стражу в районе Пуны в пустующем дворце верноподданного мусульманского миллионера Ага Хана. Остальных руководителей конгресса содержат в заключении отдельно от Ганди в ахмаднагарской крепости в 300 километрах от Бомбея. Территория дворца Ага Хана обнесена колючей проволокой и круглосуточно охраняется специальным подразделением полиции. На случай голодовки к Ганди будет подослан его сын Девадас, который, заботясь о судьбе отца, по мнению губернатора Бомбея, по всей вероятности, согласится сотрудничать с английскими властями и информировать их о том, что происходит во дворце Ага Хана. Ему же, если отец объявит голодовку, будет доверено определять круг лиц, исключая представителей прессы, которым будет разрешено свидание с Ганди.

Когда в Индии шли повальные аресты и в тюрьмах уже находились почти все видные руководители конгресса, агентство «Рейтер» распространило заявление Раджагопалачария о плане выхода из возникшего в Индии политического кризиса. Не исключено, что этот план был подсказан из Вашингтона. Раджагопалачария в 1937–1939 годах был главным министром конгрессистского правительства в провинции Мадрас. Он стоял на крайне правых позициях, поэтому в 1940 году вышел из ИНК. План Раджагопалачария сводился к созданию индийского правительства, зависимого от англичан, с сохранением верховной власти за британской короной. Вице-король получал право единолично назначать и смещать министров, утверждать или отклонять все решения правительства.

Раджагопалачария попросил вице-короля организовать ему поездку в Лондон. Криппс рекомендовал принять Раджагопалачарию, поскольку беседы с ним ни к чему не обязывают, но были бы весьма полезными как свидетельство того, что правительство предпринимает усилия, чтобы найти способ решения индийской проблемы, а для придания визиту Раджагопалачария в Лондон большей политической важности просил организовать ему в Индии встречу с Ганди и максимально рекламировать ее.

План Раджагопалачария был отвергнут Черчиллем. Он указал, в частности, что индийской общественности слишком хорошо известно о политических разногласиях Раджагопалачария и Ганди, так что их встреча никого не могла бы обмануть. А самостоятельно Раджагопалачария не представлял никакой реальной индийской политической силы.

К всеобщему мирному протесту Индия еще была не готова. Тем временем, несмотря на арест руководителей ИНК, сатьяграха набирала силу, порой выливаясь в акты насилия. Толпы жгли полицейские участки, почтовые отделения, налоговые конторы, портили железную дорогу, нередко занимались грабежом. Многочисленные антибританские демонстрации состоялись в Дели, Бомбее и Калькутте. Но стихийное, лишенное руководства выступление возмущенных масс не могло победить. Правительство не останавливалось перед массовыми расстрелами демонстрантов. Толпы безоружных людей обстреливали даже с самолетов, войска применяли пулеметы. К концу 1942 года около ста тысяч человек были арестованы, а более тысячи — убиты. Черчилль заявил в палате общин: «Правительство подавило беспорядки, использовав всю свою мощь».

В ряде районов страны появились небольшие группы индийских повстанцев, которые, не будучи связаны с японцами, нападали на полицейские участки, взрывали железнодорожные мосты, портили связь. Но они не могли противостоять регулярным войскам и были разбиты.

Неру вспоминал: «Были созданы специальные трибуналы, избавленные от обычных правил процедуры… которые приговаривали тысячи людей к длительным срокам заключения и множество других — к смертной казни. Полиция… и всемогущие спецслужбы сделались главными органами в государстве. Они позволяли себе любые бесчинства и формы насилия… Огромное число студентов университетов подверглись наказаниям, тысячи молодых людей высекли… Целые деревни приговаривали к наказаниям — от бичевания до смертной казни… С деревень требовали огромные суммы в качестве коллективного штрафа… Как удавалось выбить у несчастных голодных людей такие суммы — это другая история».

Подавление выступлений индийцев облегчалось тем, что в 1943 году в Бенгалии свирепствовал жесточайший голод, поскольку реквизиция средств передвижения в пользу армии дезорганизовала распределение зерна в провинции. По некоторым данным, от недоедания умерли около полутора миллионов человек.

Ганди заранее предупредил правительство, что кампания гражданского неповиновения может выйти за рамки ненасилия. Его расчет на то, что в условиях военной угрозы со стороны Японии власти не решатся на масштабные карательные операции, не оправдался. Народ оказался неподготовленным к серьезным схваткам с властями, и момент для выступления был выбран неудачно. К августу 1942 года японский флот уже потерпел решающее поражение от американского флота в сражении у острова Мидуэй, и угроза японского вторжения в Индию значительно уменьшилась. К тому же японцы вели наступление в первую очередь на подступах к Австралии, на Соломоновых островах, а Бирманский фронт превратился во второстепенный театр военных действий, поскольку сил для вторжения в Индию у Японии не было. Поэтому британские власти имели все возможности сосредоточиться на подавлении антиколониальной оппозиции в Индии.

Тем не менее индийцы показали свою преданность делу свободы Индии. Английское правительство, опасаясь роста освободительного движения, решило раз и навсегда покончить с Ганди и конгрессом.

Арест Ганди и его соратников по конгрессу вызвал волну протестов не только в Индии, но в самой Англии и в других странах. Требуя освобождения Ганди, подали в отставку несколько министров в провинциальных правительствах, в защиту индийского вождя выступили даже лояльные к английским властям индийские либералы, члены Законодательных собраний и некоторые из князей.

Вице-король, действуя по инструкции из Лондона, отклонял все ходатайства о пересмотре дела Ганди и других лидеров конгресса. Министр внутренних дел Индии обвинил Ганди в организации вооруженных выступлений против правительства, в саботаже и отдаче приказов о проведении актов насилия. Возражения защитников Ганди и его самого, доказывающего, что методом политической борьбы конгресса является ненасильственное сопротивление, правительство не слушало.

Контакты Ганди с внешним миром контролировал сам вице-король, журналистов к нему не допускали. 12 ноября 1942 года Раджагопалачария добился аудиенции у вице-короля, прося разрешить ему встретиться с Ганди, но получил решительный отказ. Покинув дворец вице-короля, Раджагопалачария сокрушенно заявил журналистам: «Полученный мною отказ означает, что выход из политического тупика невозможен. Ибо с точки зрения самих англичан — никакого решения не может быть достигнуто без конгресса или Гандиджи…»

Между Ганди и вице-королем в конце 1942-го — начале 1943 года велась интенсивная переписка. Узник тщетно пытался убедить лорда Линлитгоу в том, что английское правительство допускает ошибку и что такая позиция лишь ослабляет усилия Объединенных Наций в борьбе против держав «Оси». В письме от 19 января 1943 года Ганди писал: «Если вы хотите, чтобы я действовал в одиночку, убедите меня, что я был до этого неправ, и я смело исправлю ошибку. Если вы желаете, чтобы я сделал какое-либо предложение от имени конгресса, вы должны дать мне возможность встретиться с членами рабочего комитета конгресса…»

Лорд Линлитгоу ответил Ганди 25 января, что события в Индии «не дают ему альтернативы, кроме как рассматривать конгрессистское движение и вас как уполномоченного, наделенного всей полнотой власти деятеля, который в августе прошлого года принимал решения и который несет ответственность за осуществление мрачной кампании насилия, преступлений и революционной деятельности, кампании, нанесшей такой огромный вред и подорвавшей доверие к Индии…»

29 января Ганди наконец объявил о предстоящей 21-дневной голодовке, о чем сообщил вице-королю. Тот вновь осудил его за открытый призыв к индийскому народу: «Действовать или умереть! ». Линлитгоу утверждал, что решение Ганди объявить голодовку является его личным делом и что весь риск, связанный с этим решением, целиком лежит на нем самом. Вице-король писал, что «рассматривает использование голодовки для достижения политических целей как одну из форм политического шантажа…» Опасаясь роста недовольства в стране, он через своего министра внутренних дел Тоттенхэма предложил Ганди на время голодовки освободить его из-под стражи. Но тот отклонил этот демонстративный гуманизм и заявил, что желает осуществить голодовку в качестве заключенного Его Величества, а не свободного гражданина Индии.

15 августа 1942 года, через несколько дней после ареста, умер самый преданный соратник Ганди, Махадев Десаи. Кастурбай, разделявшая с мужем заключение, перенесла несколько сердечных приступов.

Голодовку Ганди начал 10 февраля. Уже через неделю его здоровье резко ухудшилось. 19–20 февраля в Дели состоялось совещание двухсот политических деятелей, собравшихся со всей Индии. Они потребовали освобождения Ганди из тюрьмы. Вице-король отказал им. Тогда по всей стране начались массовые митинги протеста. Голоса протеста раздавались и из-за рубежа.

США пристально следили за всем происходящим в Индии. Еще до начала голодовки Ганди корреспондент газеты «Нью-Йорк уорлд телеграм» В. Симмс писал об огромном стратегическом значении Индии для США. «Индия, — подчеркивал он, — будет одной из самых сложных послевоенных проблем, с которыми придется столкнуться союзникам. В Индии и Китае, двух соседних странах, роится более половины населения земного шара, и от их политического и экономического статуса после войны в огромной степени зависит наше будущее и будущее Европы. Поэтому Соединенные Штаты не могут быть безразличными к тому, что происходит в Индии, даже если бы они и захотели этого».

Черчилль, раздраженный растущим интересом США к делам Индии, все же информировал президента Рузвельта о деле Ганди: «Вице-король арестовал и интернировал несколько сотен членов партии Индийский национальный конгресс с санкции Военного кабинета… В начале февраля Ганди объявил голодовку на три недели… Он упорно продолжал голодовку, и была поднята самая усиленная пропаганда во всем мире. Утверждали, что близится его смертный час… В конце концов, убедившись в нашем упорстве, Ганди прекратил голодовку, и хотя его здоровье и было весьма слабо, оно серьезно не пострадало…» «Этот инцидент, — признавался далее Черчилль, — в свое время заставил меня сильно волноваться, потому что смерть Ганди произвела бы глубокое впечатление в Индии, где его святостью глубоко восхищались. Мы, однако, правильно оценили положение».

На самом деле Черчилль, ознакомившись с заключением врачей о состоянии здоровья Ганди (прогрессирующее малокровие, неустойчивое кровяное давление, аритмия сердца), решил, что дни Ганди сочтены. Правительство распорядилось подготовить все для кремации тела Ганди, а также мобилизовать полицейских и войсковые части для быстрой ликвидации ожидаемых беспорядков в стране.

Черчилль успокоил США, что никакой революции в Индии из-за голодовки Ганди нет. Но американцы упорно продолжали поиск контактов с индийскими лидерами, не сомневаясь в их приходе к власти в недалеком будущем. В апреле 1943 года Уильям Филлипс, личный представитель президента США в Индии, безуспешно попытался добиться встречи с Ганди.

В июне 1943 года новым вице-королем Индии был назначен фельдмаршал Арчибальд Уэйвелл, бывший главнокомандующий войсками в Индии и Бирме. Он назвал Ганди «зловредным старым политиком… практичным, упрямым, деспотичным и лживым». Назначение Уэйвелла не сулило никаких перемен в индийской политике в Англии. Но интересно, что в сентябре 1943 года он стал также именоваться генерал-губернатором. Это хотя бы внешне сближало его с генерал-губернаторами Канады, Австралии и других доминионов.

Вскоре после заключения в тюрьму, 15 августа 1942 года, Ганди потерял своего главного помощника и секретаря Махадева Десая, которого любил, как сына. Он примкнул к Ганди в 1917 году, окончив юридический факультет. Он организовывал все поездки Ганди, помогал в переговорах, редактировал статьи. Десай умер от сердечного приступа во дворце Ага Хана, куда был помещен вместе с Ганди.

А 22 февраля 1944 года умерла Кастурбай, находившаяся в заключении вместе с мужем. Они прожили в любви и согласии 62 года. Кастурбай безропотно разделяла с мужем все лишения и страдания, выпавшие на их долю в ходе борьбы за независимость, и была его верной помощницей. «Я ухожу, — сказала она мужу. — Не плачьте обо мне, я обрела покой». «Мы были необычной парой», — написал Ганди в письме вице-королю лорду Уэйвеллу. Перед смертью Кастурбай захотела увидеться с сыном Харилалом. Он пришел в тюрьму, но не вполне трезвым, и отец его выставил.

По всей Индии прошли дни памяти Кастурбай, траурные шествия и митинги. Ганди безмолвно сидел у тела жены.

Ганди тяжело переживал смерть жены. Он признавался: «Я не могу представить себе жизни без нее… Она была неотделимой частью меня самого, после ее ухода осталась пустота, которую ничем не заполнить». Сразу же после кремации Кастурбай Ганди серьезно заболел, три месяца не вставал с постели. У него были малярия, жар и, как впоследствии обнаружилось, амебная дизентерия. Поскольку Ганди связывал болезнь с недостатком веры в Бога и упорно отказывался от лекарств, вскоре ему стало совсем худо.

Британское правительство опасалось, что смерть Ганди в тюрьме вызовет массовые волнения по всей Индии. К тому же теперь победа союзников уже не вызывала сомнения и освобождение Ганди вряд ли могло подорвать британские военные усилия. 6 мая 1944 года правительство Индии опубликовало коммюнике о том, что «принимая во внимание медицинское заключение о здоровье г-на Ганди, правительство решило освободить его из заключения без каких-либо условий». В коммюнике подчеркивалось, что это решение было принято не потому, что с Ганди снималось обвинение, а исключительно на основании медицинских показаний.

Освобожденный Ганди приехал в Бомбей и, никого не принимая, объявил две недели абсолютного молчания, чтобы хорошенько обдумать ситуацию в Индии. Состояние его здоровья оставалось плохим. В письмах Махатма утверждал, что вовсе не рад своему освобождению, а испытывает скорее чувство стыда, ибо его друзья остаются в тюрьмах. При этом Ганди подчеркнул, что никогда не откажется от решений конгресса, принятых в августе 1942 года, и от призыва «Действуй или умри! », поскольку «это для меня дыхание самой жизни».

В заключении Ганди прочел «Капитал» Карла Маркса и все больше стал задумываться об экономической сущности современного мира. Не соглашаясь с классовым подходом марксистов к освободительной борьбе, Ганди признавал патриотизм и самоотверженность многих индийских коммунистов. Признавая революционизирующее влияние коммунистического движения на индийское освободительное движение, Ганди все же относился к коммунистам настороженно из-за их приверженности к насильственным методам борьбы. Он утверждал: «В стране несомненно имеется партия насилия. Ее силы растут. Члены этой партии такие же патриоты, как и лучшие из нас. Более того, принесенные ею большие жертвы — ее заслуга. Никто из нас не превзойдет эту партию в отваге. Но, восхищаясь ее мужеством, я не верю в ее методы. Эту партию не увлечешь речами, резолюциями и даже конференциями. Только действиями можно убедить ее».

Весной 1945 года уже никто не сомневался в поражении Японии, особенно после того как Гитлер покончил с собой в Берлине, штурмуемом советскими войсками, а Германия безоговорочно капитулировала. Теперь, когда победа союзников в войне была фактически достигнута, содержать в заключении руководителей ИНК под предлогом военно-политической необходимости для отражения японского вторжения в Индию было просто нелепо. 15 июня 1945 года всех руководителей конгресса выпустили на свободу.

За годы войны выросла деловая активность индийской торгово-промышленной буржуазии. Англия потеряла монополию в экономике своей главной колонии. Американский капитал все больше проникал на индийский рынок. К концу войны доля США в индийском экспорте выросла с 8 до 21 %, а в импорте с 6 до 25 %. Потеря Англией торгово-экономической монополии в Индии объективно способствовала укреплению позиций национально-освободительного движения. Однако прекращение военных заказов повлекло сокращение производства и массовую безработицу. Особенно пострадали от падения спроса миллионы мелких кустарей и торговцев, многие из которых разорились. Неурожай 1944/45 года грозил голодной смертью 100 миллионам крестьян, которые хлынули в города в поисках работы.

«Индия изменилась, и за ее внешним спокойствием скрывались сомнение и недоумение, разочарование и гнев, а также сдерживаемая страсть… Гладкая поверхность покоробилась, и на ней появились трещины. Волны возбуждения прокатились по стране; после трех лет народ прорвал оболочку сдержанности. Я никогда раньше не видел таких огромных толп, такого лихорадочного возбуждения, такого страстного стремления народных масс к освобождению», — писал Джавахарлал Неру летом 1945 года.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒