Платова Виктория 15 страница

На этом она и оборвалась...

И даже если Мицуко знала больше, чем сказала Насте, все равно к ответу её теперь не призовешь. Она обвела вокруг пальца не только гремучую змею Марину, но и бесхитростную, как коза тоггенбургской породы, Настю.

Смерть - вот она, маленькая и невинная женская хитрость!..

Настя так была погружена в свои собственные невеселые мысли, что даже не заметила, что с Быковым творится что-то неладное. И только когда затылок дизайнера с силой ударил её по коленям, только тогда Настя пришла в себя.

- Что с вами, Дмитрий? - Она нагнулась к лицу Быкова и едва не вскрикнула от страха.

Быкова трясло.

Тряслись слипшиеся кольца волос, тяжелые щеки, стрелки усов; трясся подбородок - вернее, желеобразное его отсутствие.

- Да что с вами?!

- М-м-м... а-а-а... о-о-о... боже... а-а-а...

Все так же продолжая держать голову дизайнера на коленях, Настя изогнулась и схватила крошечную подушечку, украшенную вышитыми белыми розами. А потом, подложив подушечку под голову Быкова, осторожно высвободила колени.

Припадок. У него припадок. А вдруг это эпилепсия? Когда-то она читала, что нужно делать при эпилепсии. Господи, что же нужно делать?!

Тело Быкова изогнулось дугой, как будто он хотел пробить головой пол. Что же делать?! Спокойно, Настя, сосредоточься. Ты не паниковала, даже когда Илико пробил ногу ржавым гвоздем. Заза тогда чуть с ума не сошел... Есть! Вспомнила. При эпилепсии нужно попытаться разжать больному зубы (иначе он может откусить язык). И сунуть туда... да, какой-нибудь предмет. Пластмассовую расческу, например, или нбсовой платок. О-о-о...

- Не волнуйтесь... Я сейчас... Сейчас что-нибудь придумаю!..

- А-а-а... Не могу... Не могу больше...

Бог мой, он ещё в состоянии говорить!.. Подгоняемая воплями Быкова, Настя заметалась по комнате и спустя несколько секунд нашла то, что искала: широкую кисть с деревянной ручкой. Это должно подойти...

- Я нашла... Не волнуйтесь.

Голова Быкова все ещё лежала на подушке. Настя близко придвинулась к нему и с ужасом поняла, мто никакой палки не понадобится. Рот Быкова был широко раскрыт, он как будто замер в ожидании нового приступа боли.

А белые шелковые розы? Ведь они ещё несколько секунд назад были белыми - когда же они успели поменять цвет? Замерев, Настя наблюдала, как они медленно окрашиваются рубиновым - из ушей Быкова сочилась тонкая струйка крови.

Нет, на эпилепсию это не похоже.

- Вам легче? - спросила Настя.

Но распяленный рот Быкова молчал. Настя осторожно обтерла кровь вокруг ушной раковины концом веселенькой рыжей драпировки.

- Вам легче? - снова повторила она.

- Не могу... Я больше не могу, - прохрипел Быков. - Вытащите это у меня из головы...

- Что - " это"?

- Вытащите, вытащите, вытащите...

- Я принесу воды...

- Вытащите это у меня из головы! - Передохнув секунду, он снова начал вопить. - К черту воду! Спасите меня...

- Я вызываю " Скорую". Где у вас телефон?

Быков ничего не ответил. Не успел ответить. Его снова подбросило от страшной боли. Все Настины усилия оказались напрасными - кровь хлынула из ушей с новой силой. А узкие рысьи глаза побелели и округлились: теперь Настя видела даже красные прожилки в уголках век.

- О-о-о!.. - теперь он кричал в голос.

Всего лишь раз в жизни Настя слышала такой исполненный предсмертной страсти крик - когда их пес Машук сорвался со скалы и сломал позвоночник. Он прожил после падения всего несколько минут, но минуты эти были взорваны и искорежены страшным, пугающим воем, от которого стыла кровь и леденело сердце.

И вот теперь - за тысячи километров от дома, и не собака со сломанным позвоночником, а человек с разорванными барабанными перепонками.

- Нет... Нет... Умоляю, нет...

В какой-то момент Быков даже попытался встать. Но и это ему не удалось. Настя попыталась поддержать его, но он отбросил девушку, как сдувшегося резинового утенка. Встав на четвереньки и мотая головой, он пополз к выходу. И тоненькая струйка потянулась за ним - кровь будто не хотела расставаться со своим хозяином.

- Где у вас телефон? - снова закричала Настя.

- Все в порядке... Мне лучше... всевпорядкевсевпорядсовсевпорядке, безостановочно лепетал Быков. - Мнелучшемнелучшемнелучше...

Сеанс самовнушения закончился так же внезапно, как и начался: коротко взвыв, он повалился на бок, прямо на стеклянную Мицуко. Хрупкое стекло разлетелось на части, тоненькие галогеновые трубочки взорвались - и Мицуко перестала существовать.

Быков лежал затылком к Насте: мокрым от страха и боли затылком. Ей даже показалось, что он не дышит. Она не помнила, как подошла к нему, как упала на колени и как перевернула тяжелое тело на спину. Острый нос дизайнера заострился ещё больше и... на безупречных до того висках пробился ледок седины... Но ведь его не было ещё десять минут назад, Настя могла бы подтвердить это под присягой!

- Дмитрий! - позвала она. - Дмитрий, вы живы?

Он был жив. Слава богу, он был жив! Губы Быкова раздвинулись, обнажив идеально ровную полоску зубов, а на щеки возвращался румянец. Но теперь это не был торжествующий румянец римского патриция, нет. Это было личное клеймо человека, получившего отсрочку от смерти.

Совсем недолгую отсрочку, Настя это видела.

- Налейте мне чего-нибудь... - Голос Быкова звучал как из бочки. Налейте... Когда-нибудь я этого не переживу.

Руки у Насти все ещё дрожали, и потому первый бокал она разбила, а второй перелила: тягучие капли " Мукузани" упали на ковер, и без того безнадежно испорченный кровью Быкова.

- Что же вы копаетесь? - прикрикнул он. - Бросьте эти наперстки. И тащите сюда всю бутылку, сомелье!..

Настя повиновалась.

Быков отлип от бутылки только тогда, когда она была полностью опустошена. На это у него ушло добрых пять минут, и все это время Настя как зачарованная наблюдала, как движется плюшевое безволосое горло дизайнера.

Отбросив бутылку в сторону, Быков мрачно уставился на осколки лампы.

- Вам лучше? - робко спросила Настя.

- Три месяца работы псу под хвост. - Он скрипнул зубами. - Три месяца, и к тому же эту вещь у меня уже купили. Две тысячи долларов...

Осколки двух тысяч долларов лежали на полу - бесполезные, никому не нужные, запачканные кровью. Быков поднял небольшое стеклышко, которое ещё совсем недавно было губами Мицуко, и сплюнул в него. Слюна была розовой от крови.

- Давайте вызовем " Скорую", - в который раз предложила Настя.

- Не нужно никакой " Скорой".

- Как часто у вас бывают... такие приступы?

- Не знаю. - Он явно не был расположен говорить на эту тему. - Может быть, четвертый или пятый раз. Как будто что-то внутри взрывается. Как будто кто-то сидит там, внутри. И тыкает во что ни попадя раскаленной иглой. И боль адская.

- А что говорят врачи?

- Вы думаете, я пойду с этим к врачам?

- Я бы на вашем месте пошла...

- Не хотел бы я, чтобы вы оказались на моем месте, - совершенно искренне сказал Быков.

- А если это что-то серьезное?

- Опухоль мозга, вы хотите сказать? Это не входит в мои планы.

Это действительно не входило в его планы - планы римского патриция, который хватал куски жизни прямо с жаровни и вовсе не собирался отказываться от своих дурных привычек.

- А кровь? Почему идет кровь?

- Спросите у моей жены, - изрек Быков после непродолжительного молчания.

- А при чем здесь ваша жена?

- Это наверняка её рук дело. В прошлом году таскалась на Гаити. Якобы по турпутевке, погреть старые кости в Карибском море. Но я-то знаю, что она там делала. Не свои кости грела, а мои перемывала. Брала уроки у какогонибудь полоумного колдуна вуду. А теперь сидит у себя в келье и тычет иголки мне в темя.

- В каком смысле - тычет?

- В самом прямом. Вы разве не знаете, как это делается? Состряпала из воска мою фигурку, нарядила её в тряпицы и теперь таким вот образом развлекается...

Настя поежилась. Она хорошо понимала Быкова. Жена Малхаза цхалтубского - Кетеван в свой первый приезд в Вознесенское так невзлюбила Настю, что насовала иголок в её любимую пуховую подушку, оставшуюся от мамы. Как же она мучилась головными болями!.. А иголки были торжественно извлечены уже после того, как Настя родила Илико. Только появление на свет маленького грузина примирило неистовую Кетеван с русской родственницей.

- И вы верите в вуду? - спросила Настя.

- А вы нет? После того, что увидели?

- И все-таки вам лучше показаться врачам.

Ответить Быков не успел - где-то в глубине мастерской раздалась трель звонка. Протяжная и настойчивая. Так мог звонить человек, который пришел требовать свое. Уж не Марина ли решила заявиться, чтобы проверить, как прошел сеанс иглотерапии? Нет, конечно же, в вудуизм Настя не верила, но... С тем, что ненависть Марины материальна, она была готова согласиться.

- Кажется, к вам кто-то пришел, Дмитрий, - осторожно сказала Настя.

- Откройте, если вам не трудно.

- А если это ваша жена?

- Ну что вы! - Эта мысль показалась Быкову такой забавной, что он даже позволил себе улыбнуться. - Моя гремучая змея приползет сюда только после того, как смерть Дмитрия Быкова будет засвидетельствована тремя инстанциями. Как минимум. Запротоколирована и увенчана тремя печатями. Как минимум. Ей нужно время, чтобы поверить своему счастью.

Черт, они будут ненавидеть друг друга, даже лежа в соседних гробах! Даже жарясь на соседних сковородках в аду!..

- Откройте, - снова попросил Быков, и Настя отправилась к выходу.

... На вид ему было лет тридцать. Он стоял, широко расставив ноги, обутые в точно такие же, как у Насти, " гриндеры". И куртка у него была точно такая. И штаны. И волосы. И загар.

Да-а...

" Может быть, мы были сиамскими близнецами? - подумала Настя между двумя ударами сердца. - Родились со сросшимися затылками, а потом нас разделили, разорвали кожу кухонным ножом, - подумала Настя между двумя ударами сердца. - Почему мама скрывала? - подумала Настя между двумя ударами сердца. - Почему не он муж Марины? Если бы он был мужем Марины, все восемь пунктов инструкции были выполнены сами собой, - подумала Настя между двумя ударами сердца. - Но ведь это страшный грех - желать брата... И вдвойне страшный - желать брата-близнеца, - подумала Настя между двумя ударами сердца. - Быть может, все это оттого, что я избавилась от обручального кольца, разорвала его магический круг? И в него, как волны, хлынули искушения, - подумала Настя между двумя ударами сердца. - Кажется, я съела всю помаду с губ... Сожрала самым беззастенчивым образом", подумала Настя между двумя ударами сердца.

Сердце посетителя билось, очевидно, гораздо быстрее Настиного. Он осмотрел её с головы до ног и понимающе улыбнулся.

" Это совсем не то... Я здесь, потому что... " - хотела сказать она. И не сказала. Да и зачем ей говорить, если Он сам будет говорить за двоих... И решать за двоих. Всю оставшуюся жизнь.

- У вас кровь на ноге. - У незнакомого близнеца оказался низкий и довольно приятный голос. - Вы видели?

- Да... То есть - нет...

С трудом оторвавшись от бледной шевелюры гостя, Настя скосила глаза на собственные, вызывающе голые ступни. Из щиколотки левой ноги сочилась кровь. Очевидно, она порезалась, когда прыгала вокруг Быкова.

- Вам нужно её перевязать, - посоветовал незнакомец и тотчас же перешел к делу: - Митька дома?

- Да... Он там... У себя...

- Я пройду?

- Я не знаю. - О господи, разве она может сопротивляться ему? - Да, конечно.

Парень двинулся к японской перегородке. Он ни разу не оглянулся. Насти для него не существовало. Ну хорошо, пусть так. Ты ещё пожалеешь... В конце концов, не ты меня сюда приглашал, и я имею право вернуться и налить себе вина. И даже укутаться в одну из драпировок. Пришедший в себя Быков меня не остановит, ведь с сегодняшнего вечера я официально вступила в должность музы. Или - преемницы музы, как ему будет угодно.

Настя уже собиралась войти, когда её остановили тихие голоса Быкова и его гостя. Было похоже, что они очень недовольны друг другом. Солировал блондин.

-... я заплатил, и я хочу получить свою вещь.

- Слушай, Кирилл. Я уже объяснял тебе. Ты же видишь, что случилось. К тому же я плохо соображаю сейчас. У меня опять это началось. Наверняка что-то не в порядке с головой...

- У тебя всегда было не в порядке с головой.

- Черт бы тебя побрал! Можешь завернуть в бумагу каждый осколок и вывезти их хоть сейчас к чертовой матери... Вещи нет. Она разбилась. Форс-мажорные обстоятельства.

- Мне плевать на твои форс-мажорные обстоятельства. - Блондин не повышал голоса, и это выглядело откровенной угрозой. Прямой и явной.

- Я сейчас верну тебе твои деньги.

- Мне не нужны деньги. Мне нужна вещь.

- Ее нет.

- Мне нужна вещь.

- Выбирай любую лампу. Их здесь четыреста пятьдесят. Можешь забрать две. Плюс все твои деньги. Это даже больше чем справедливость. Это безумие с моей стороны... Но, черт с тобой, у меня сейчас нет настроения ругаться и выяснять отношения.

- Мне нужна вещь.

- Забирай три. Забирай уровские... Не глядя. Я отвернусь... Я отчалю в гальюн на время. Я ничего тебе не скажу, что бы ты ни взял.

- Ты не понял. Мне нужна именно эта вещь.

Слушать это дальше было невыносимо. Настя вернулась к двери, сунула ноги в ботинки и принялась медленно их зашнуровывать.

Блондин разочаровал Настю.

Он оказался слишком нудным и слишком привязанным к разбитой лампе. К Мицуко, если уж быть совсем честной. Интересно, знает ли блондин Мицуко настоящую? Наверняка знает, если не хочет смириться с потерей даже её бледной стеклянной копии.

В любом случае ей здесь больше нечего делать.

... Настя тихонько прикрыла за собой дверь и через две минуты уже была на улице.

Накрапывал мелкий нудный дождик - такой же нудный, как и быковский гость, окна дома горели издевательски-уютным светом, и к тому же только теперь у неё заболела нога.

Кирилл.

Она вспомнила. Быков обращался к своему приятелю именно так - Кирилл. Вот оно - подтверждение её шальной мысли о близнецах. В раннем детстве их разлучили, Кирилл пропал, исчез из Вознесенского. Был увезен цыганами. Был увезен бродячим цирком. Был увезен косматыми рыбаками на немодной теперь фелюге. А потом родился ещё один мальчик. И его назвали Кириллом - в честь того, первого... Но почему мама ничего не рассказала ей о брате?..

Чушь. Бред. Вздор.

Он не может быть её братом, потому что... Настя присела на забрызганную листвой скамейку и запустила пальцы под ремень. Давай договаривай!

Он не может быть твоим братом, потому что в этом случае у тебя нет шансов.

Чушь. Бред. Вздор.

У тебя нет шансов в любом случае...

* * *

... Метелица с трудом добрался до налоговой.

А все оттого, что раз и навсегда установленный распорядок (подъем, ванная, сортир, завтрак, ванная, сапожная щетка, зеркало в предбаннике, забыл последний номер " Дам и Автомобилей", твою мать, опять придется возвращаться, зеркало в предбаннике, автобус, метро, трамвай, " Валмет" ) этот раз и навсегда установленный порядок был безжалостно нарушен.

И виной всему была Блондинка в Коже, которую он только вчера принял на работу. Блондинка снилась ему всю ночь. Она перекидывала Метелицу через плечо, как мешок с отрубями, точила на его проплешине свой устращающегрузинский " русули", щелкала его " NIKON СО-OLPIX-990" в бане с разбитными потаскухами, а в скорбном финале выкинула вещички Метелицы из начальственного закутка и заняла его место. А его самого отправила выслеживать материнское стадо зеркальных карпов в поселке Ропша Ломоносовского района.

Метелица проснулся в холодном поту. Во-первых, потому, что плавать он не умел. А во-вторых - он ненавидел рыбу.

Но и утро не принесло облегчения.

Он сжег яичницу и опрокинул на себя чашку с горячим кофе. Кроме того, чистых носков в доме не оказалось, и ему пришлось довольствоваться позавчерашними, которые уже начали испускать отчетливый козлиный душок.

Но и на этом неприятности не кончились.

Уже выйдя из дому, уже заперев дверь на висячий замок и приставив к ней внушительное бревно, Метелица вспомнил, что сегодня ему предстоит культпоход в налоговую инспекцию, а все бумажки остались на столе.

Пока он проделывал все хозяйственные манипуляции с дверью в обратном порядке, пока искал и засовывал в папку документы, пока смотрелся в зеркало (" на удачу", шепнула Метелице его собственная, унылая и помятая физиономия), пока, наконец, добрался до трассы - его автобус ушел.

А до следующего был целый час.

Он добрался в Питер на попутке, и ещё сорок минут заняла дорога до налоговой инспекции. В общем, когда он наконец добрался до предпринимательской Голгофы, оказалось, что Додик Сойфер ждет его уже целый час.

Додик всегда сопровождал Метелицу в присутственные места. Он выполнял роль группы поддержки, только коротенькой юбочки не хватало. Кроме того, за эти тягостные культпоходы Додик исправно получал ежемесячную прибавку к жалованью в размере ста рублей. Эти сто рублей шли в фонд игровых автоматов " однорукий бандит", у которых Додик не выигрывал ни разу.

Когда Метелица с языком на плече ворвался во двор налоговой инспекции, Додик сидел на лавочке, поджав под себя ноги: небритый, немытый и нечесаный. Если бы Шерлок Холмс тридцать лет проработал в оркестре народных инструментов балалаечником - он выглядел бы точно так же.

- Опаздываешь, - укоризненно заметил Додик, когда Метелица плюхнулся рядом с ним.

- Расстаться с деньгами никогда не поздно, - парировал Метелица.

- Но всегда неприятно. Ты, я смотрю, тоже попался...

- В каком смысле?

- Милашка Черити. - Додик заносчиво вздернул рулевидный нос. - Тебе ведь она тоже снилась, признавайся.

- А тебе?

- Я первый спросил.

- Снилась, - сознался Метелица. - Но если бы ты знал, в каком виде!

- Ну, не в голом - это точно.

- С чего ты взял?

- Если бы она снилась тебе без тряпок - у тебя была бы совсем другая физиономия. Не такая кислая. Что она с тобой делала во сне, колись!

- Заставила сунуть нос в личную жизнь зеркальных карпов. Я собирал на них досье, можешь себе представить!

- Ну, это ещё куда ни шло... А меня, мерзавка, заперла к арабам. Чистить ботинки всему " Хезболлаху". И делать оттиски с подошв - на предмет их причастности к террористическим актам.

Закончив обмен предутренними кошмарами, Додик и Метелица надолго замолчали. Первым нарушил молчание Метелица - на правах начальника.

- У тебя нет шансов, - сказал он Додику.

- Почему это нет?

- Во-первых, ты еврей. Во-вторых - у тебя перхоть. В-третьих - ты любишь чеснок. В-четвертых - у тебя слишком длинный нос, целоваться неудобно. В-пятых...

Но Додик, как истинный еврей, не стал дожидаться пятого пункта.

- Ты на себя посмотри, Валик! Лысый, ботинки не чищены, держишься за хренову астрологию, как младенец за сиську, шагу без неё не можешь ступить... Мракобес ты, да ещё живешь за городом, в халупе, которой три копейки Цена!..

- Зато в курортном районе. И не три копейки, а семнадцать тысяч баксов. А вообще у неё есть муж. Грузин.

- Да что мне грузины, я сам еврей! Давай так, Валентин. Пусть сама решает, с кем ей оставаться - с тобой, со мной или с мужем-грузином. Никаких обид.

- Никаких, - подумав, согласился Метелица.

Они проторчали в налоговой целый день, а когда выползли из нее, Додик попросил у Метелицы законную сотенную.

- Получишь в конце месяца, - отрезал тот.

- Ты издеваешься? Мне она сейчас нужна.

- Рабочий день, между прочим, ещё не закончился. Так что пусть твои однорукие бандиты подождут.

Додик на время отстал, он не тревожил Метелицу ни в трамвае, ни в метро. Но стоило им только подняться по эскалатору и выбраться на Сенную, пропахшую моментальными лотереями и пирожками с повидлом, как помощничек снова занудил. И нудил вплоть до магазина " Флора", пока вконец обессилевший Метелица не всучил ему два мятых полтинника. Получив денежку, Додик подмигнул Метелице и скрылся в магазине " Флора".

И вышел оттуда с роскошным букетом роз.

Метелица едва не задохнулся от такого вероломства.

- Что же это ты делаешь, гад? - прошептал он. - На мои же деньги меня же и...

- На мои деньги, Валик! На мои...

Сойфер захохотал мефистофельским хохотом и затрусил к переулку Бойцова. Чтобы успеть приложиться к ручке первым, скотина! Почему, ну почему самому Валентину не пришла в голову эта светлая идея с цветами?! Но каков подлец Додик! Какого удава он пригрел у себя на груди! Ладно... Лучше роз могут быть только розы... Мы ещё посмотрим, чей букет очарует красавицу " Kawasaki Ninja ZX-7RR"!..

... Когда Метелица с ещё более роскошным, чем у Додика, букетом вломился в " Валмет", первое, что он увидел, был несчастный Сойфер, стоящий за конторкой. Прямо перед ним лежали поникшие, разочарованные розы. Что ж, молниеносный штурм Карфагена не удался. Тем лучше. Сейчас шансы у них уравнялись. А Метелица со своим букетом (девять роз против Додиковых трех) выглядит даже предпочтительнее.

- Ну что, ухажер, погорел?

- Сам погорел, - огрызнулся Додик. - Не нужны никому наши цветочки. Подарим их английской королевематери, если она как-нибудь к нам завернет... В ближайшие выходные.

- А где Арик? Где Дергапут прыщавый?

Вопрос застал Сойфера врасплох. Арик, сутками сидящий перед компьютером в поисках Скалли и Малдера, как будто испарился. За всю историю " Валмета" это случилось впервые. Он уходил позже всех и приходил раньше всех. Возможно, он даже жил здесь, на что Метелица всегда закрывал глаза.

Додик повел носом и голосом, не предвещающим ничего хорошего, произнес:

- Он где-то здесь. Я чую.

Осмотр офиса занял минуту, после чего Додик и Метелица встретились у закрытой двери совмещенного с ванной туалета. У закрытой изнутри двери. Свет в туалете не горел, но сквозь широкие щели пробивалось густо-красное свечение.

- Он там, - шепнул Додик.

- Надеюсь, что он там один, - таким же шепотом ответил Метелица.

- Если он там не один, я ему ноги вырву. И ещё кое-что. Обрезанное.

- Я его уволю, - подпел Метелица.

- Я его на борьбу с палестинцами отправлю...

- А я - на корриду, к бешеным быкам...

Коррида - это было слишком. И чересчур дорого. Додик громыхнул в дверь кулаками. За дверью никто не откликнулся, но раздался шорох.

- Они там... Ай да Арик! Ай да прощелыга! - Не решаясь на более крепкие эпитеты, Сойфер навалился на дверь плечом, подбил её несколько раз - и она с треском распахнулась. А декоративная щеколда так и осталась висеть на одном гвозде.

Арик действительно был в ванной. Но был он там один, если не считать целого выводка снимков, которые сушились сейчас на бельевой веревке.

- Очень хорошо, что вы пришли, - задумчиво произнес Арик. - Может быть, вы мне объясните, что это такое?

- Что? - хором спросили Сойфер и Метелица. Арик указал пальцем на кюветку, в которой плавал только что проявленный снимок. Это был снимок мертвого мужчины с окровавленной, неестественно повернутой головой...

ЧАСТЬ III

... Что он подумал тогда, идиот? Что-то о господе нашем Иисусе Христе, это точно.

" Вот тебе и Христосе воскресе! " - это были его собственные мысли, но упакованные в богохульный контекст поговорки " Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! ".

А до православной Пасхи ещё полгода.

И неизвестно, где он её встретит, если в самое ближайшее время не докопается до истины. Но Забелин!.. Такой прыти от собственного шефа он не ожидал! К тому же шеф оказался дураком, и это было самое большое потрясение последнего времени, если не считать, конечно, убийства Мицуко...

Как только Пацюк вспомнил об ангеле, у него похолодело в голове.

Хотя не исключено, что это всего лишь реакция на дождь и пронизывающий ветер, которые сейчас гуляют по разбитому, поставленному на капремонт дому. После впечатляющего прохода по карнизу Пацюк спрыгнул на полуразобранную крышу соседнего (вот этого самого) здания. Потом через пролом спустился на четвертый этаж, потом перебрался на третий. Здесь, на третьем этаже, среди битого кирпича и осколков мертвецки-черных чугунных ванн, он и решил затаиться.

Чтобы обдумать ситуацию и решить, что же делать дальше, Пацюк устроился на фаянсовом унитазе и поджал под себя голые ноги. Одежонка не по сезону, это точно: рубашка, спортивные штаны со штрипками и драные шлепанцы. В такой экипировке и двух кварталов не пройдешь: либо от холода подохнешь, либо на своего же брата мента нарвешься.

А уж мент-то - любой мент! - тебя не пощадит в свете последних трагических событий. И в свете смерти ангела.

Нет, об ангеле он будет думать потом, в более подходящей обстановке. Сейчас главное - дуболом Забелин. Что предпримет шеф после его побега?

Стажер прикрыл глаза и живо представил себя на месте непосредственного начальника: скорбные морщины вокруг глаз, складки на шее, короткий седоватый ежик. Человек устал от жизни, устал настолько, что в руины за Пацюком не побежит. Это ясно. Наверняка он видел, как Егор балансировал на карнизе и совершал прыжки над бездной. Единственное, что Забелин мог подумать в таком случае... Что он мог подумать? Пацюк напрягся и даже крякнул от натуги. Ага, вот: " Бежать за Пацюком бесполезно. Пока я спущусь, пока обогну дом и выскочу на улицу... А потом снова обогну дом - уже со стороны улицы... К тому времени Пацюк уже успеет натурализоваться на Каймановых островах... "

Почему именно на Каймановых - неизвестно. Зато известны дальнейшие действия Забелина. Он обнюхает квартиру, облапает вещи и получит новые подтверждения своей версии. Самой дурацкой версии, которую только можно предположить! Он, Егор Пацюк, убил ангела. Перерезал его серебряное горлышко!..

От этой чудовищной мысли Егору снова поплохело.

Хотя приходится признать, что он сам загнал себя в ловушку. Не станешь же объяснять шефу, зачем купил эти ничего не значащие двойники - духи, помаду, белье, халатик... И есть ли вообще объяснение такому безумному поступку. И что может знать об этом бобыль Забелин, тупой служака, старый хрыч? Он, наверное, никогда и женат-то не был. А если и был, то ограничивался покупкой набора терок на Восьмое марта. Вот и все его романтические отношения с женой.

Впрочем, отношения Забелина и женщин (вернее, отсутствие всяких отношений) волновали Пацюка меньше всего. Другой вопрос - почему возникла версия о его причастности к убийству. Царапина, оставленная Мицуко, - это да, против этого не попрешь. Но для начала царапина должна была выползти на свет, и броситься в объятья Забелина, и прошептать: Пацюк виноват, ловите его. И как же должны были встать звезды, чтобы к воплям этой случайной царапины прислушались?

Унитаз под Пацюком треснул, и под аккомпанемент этого тихого треска нашелся и кончик нити.

Часы.

Всю началось с папочкиных часов, которые самым непостижимым образом оказались в квартире у Мицуко. Мимоходом позавидовав бесхитростному механизму (он был в чертогах ангела! ), Пацюк пришел к единственно верной мысли: часов на полке в ванной у Мицуко не должно быть по определению. Во-первых, потому, что хотя Пацюк и ошалел от любви, но все равно отдавал себе отчет, где и когда он находился. А то, что в Сосновой Поляне он не был со времен студенчества, он мог бы подтвердить и на Страшном суде. Хотя... Все последнее время (после роковой встречи с роковой красоткой Мицуко) Пацюк всерьез подумывал о том, чтобы подкараулить девушку у дома. И завязать романтический разговор о продвижении следствия по делу Кирилла Лангера. Но пока он подумывал, ангела убили...

Во-вторых: когда Мицуко так скоропалительно покинула его " бээмвуху", часы все ещё находились при нем. Помнится, только потом он снял их и положил на торпеду. И благополучно забыл о них. И вспомнил только через несколько дней. А это значит... Это значит, что кто-то забрался в его машину и украл часы.

Для чего? Чтобы подбросить их в квартиру ещё живой девушки? Ведь Мицуко погибла только несколькими часами позже... Получается, что кто-то изначально задумал избавиться от неё и заранее (чтобы обезопасить себя) перевел стрелки на совершенно невинного человека.

На него, Пацюка!

Кто-то его подставил, причем самым циничным и беспроигрышным способом. Кто-то, кто знал о надписи " Егору от папы" и о том, что он оставляет часики где ни попадя! Черт возьми, да об этом знали все!

Но его старенькие " Командирские" были только началом.

Полтора часа назад Забелин тыкал ему в зубы и другие якобы улики. Отпечатки пальцев на бокале, волосы с подушки в спальне Мицуко. И то и другое принадлежало Пацюку. И от этого... Да, именно от этого у несчастного Егора закружилась голова. Если бы это только могло быть правдой - и ужин на двоих в её доме, и... (держись, Егорушка, держись! ) визит в спальню... Ради подобного визита (пускай и гипотетического), ради обладания Мицуко (пускай и гипотетического) он готов отправиться в колонию строгого режима и...

Пацюк сунул замерзшие руки в подмышки.

Нет. Отправиться в колонию строгого режима он не готов.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒