“КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ ОБНАРУЖЕН

Глава 1

Когда все это началось, мир был обыкновенным, таким, как всегда. В течение нескольких минувших дней Сомс часто напоминал себе, что вокруг ничего не изменилось. Он встретил Гейл Хейнс. Она ему понравилась. Даже слишком. Но из этого ничего не выйдет. У него был мизерный счет в нью‑ йоркском банке. Профессия приносила ничтожный доход. Он никогда не был настолько богат, чтобы купить автомобиль. Вернись он в Штаты, ему удастся приобрести разве что мотоцикл. И никакой перспективы разбогатеть.

Люди в таком положении существовали всегда. В этом не было ничего необычного. На земле никогда и нигде не происходит ничего нового. Правда, надо сказать, Сомс никогда не наступал на горло собственной песне. Другие люди, будучи в его положении, отыскивали пути выхода из финансовых затруднений, занимаясь тем, что им было не по душе, и, безусловно, зарабатывали больше. Кто‑ то дополнительно работал по ночам, другие позволяли работать женам, и до поры до времени все это грело им душу – пока не случались моменты горького сожаления и стыда по поводу своей несостоятельности, и они корили себя за то, что склонили девушек к безнадежному и бесславного браку. Сомс решил не обрекать Гейл на такую ужасную несправедливость.

Он воспринимал мир до настоящего времени наполненным ярким солнечным светом и яркими красками, населенным людьми, которым не завидовал, потому что любил свое дело. Как быстро удалось девушке разрушить уютный кокон самодостаточности! Теперь он завидовал любому мужчине, обладающему работой с перспективой роста, такой, что позволит купить дом и вечерами приходить домой – к жене, о которой будет заботиться, и детям, считающим его выдающейся личностью.

Ему пока еще нравилась собственная работа, но хотелось, чтобы разонравилась, чтобы он мог пожелать стать торговцем, или водителем фургона, или служащим корпорации, вместо того чтобы работать исследователем в далеко не впечатляющей отрасли науки. Он мог представить себя живущим вместе с Гейл в не самом дорогом пригороде, в доме с подстриженной лужайкой, и чтобы было, куда сходить в кино, и чтобы их обоих это радовало. В такой мечте не было ничего из ряда вон выходящего, но ему в это все равно не верилось. Слишком поздно. И он недостоин тихого семейного счастья. Вот почему он угрюмо пытался вычеркнуть Гейл из своего сердца.

Это было непросто. И когда привычная картина мира начала трещать по всем швам и рушиться, Гейл была на расстоянии фута от него. Она смотрела на Сомса с интересом. Процесс слушания поглощал ее совершенно. Ох, как нелегко действовать в соответствии с избранной тактикой! Но он продолжал вести себя отстраненно, как ведет себя мужчина по отношению к девушке, с которой не хочет слишком сближаться – для ее же пользы. Место и окружение, а также взгляд на вещи и предмет разговоров подбирались таким образом, чтобы сделать романтическую связь между ними невозможной. Они даже не оставались наедине.

Вот и сейчас оба находились в комнате примерно двадцати футов длиной, с потолком, покрытым пластиком. Середину помещения занимала замысловатая машина. Она представляла собой серебристую квадратную трубу, которая колебалась, поворачивалась и вспыхивала огоньками. Гейл наблюдала за этим, широко раскрыв глаза.

Небо снаружи было черным, усыпанным мириадами звезд. Почва – абсолютно белой, до боли в глазах. Понятно, что это была вовсе не настоящая почва. Куда бы вы ни отправились в Антарктике, под вашими ногами всегда будет лед. Лед протянулся на двадцать миль до Барьера, дальше дремали синие ледяные моря до самого Южного Полюса, окруженного горами, гулкой пустотой и холодом, превосходящим любое воображение.

Это была американская антарктическая база Гисел‑ Бэй. Главное здание почти утонуло в снегу. Снаружи горела лишь одна лампочка, она освещала проходы между корпусами, и это помогало не сбиться в пути по ночам. Другие источники света тускло просвечивали сквозь почти полностью заиндевевшие окна. Снаружи у одной из стен находился пластиковый купол станции для наблюдения за метеоритами, в котором Сомс установил специальный усовершенствованный волноводный радар; с ним и вел работу. Он показывал его Гейл, чтобы девушка, прилетевшая сюда в качестве журналистки собрать материал об исследованиях Антарктики, могла написать интересную статью.

Ни малейшего движения вокруг. Только шум ветра. Тускло мерцающая звезда пронеслась вниз по небу и погасла. Больше ничего не происходило и не могло произойти. Казалось невероятным, что именно это место станет точкой отсчета для изменения судеб всего мира.

В главном здании базы постоянно находился дежурный наблюдатель. На плече его был закреплен коротковолновой радиопередатчик, настроенный на частоты всех национальных баз в Антарктиде – английской, французской, бельгийской, датской, русской. Дежурный зевнул. Нечего делать. В это время года ночь длится пять часов, и до конца смены еще так далеко.

На радарной станции, под пластиковым куполом Сомс и Гейл слышали, как часы пробили полночь. Время от времени из висящего в главном здании репродуктора коротковолнового передатчика раздавался металлический голос. Этот передатчик использовался для межбазовой коммуникации. Иногда голоса говорили по‑ английски, но гораздо чаще – по‑ французски, по‑ датски или по‑ русски. Кто‑ то повторял свое снова и снова, но ответа не было. И это бормотание было бесконечным.

– В моей работе нет ничего необычного, – вежливо сказал Сомс. – Я работаю с этим волноводным радаром. Он установлен так, что исследует все небо, а не только полоску вдоль горизонта. Регистрирует метеоры, прилетающие из космоса, записывает высоту их прохождения, курс движения и скорость и следит за ними до момента их сгорания в атмосфере. Благодаря этим записям мы можем вывести орбиты движения метеоров до того, как земная гравитация начинает притягивать их.

Гейл кивала, глядя на Сомса, вместо того чтобы глядеть на прибор. На ней был многослойный комбинезон, приспособленный специально для условий Антарктики, и, странное дело, в этой одежде Гейл вовсе не выглядела смешной и неповоротливой, как это случалось с другими. Сейчас девушка ощущала неясное раздражение.

Третьим человеком в здании была капитан Эстель Моггз, ответственная за приезд Гейл, сотрудница службы по связям с общественностью.

– Я всего лишь вычерчиваю курсы движения метеоров, – повторил Сомс. – На этом мои функции заканчиваются.

– Метеоры, между прочим, это падающие звезды, – авторитетно промолвила капитан Моггз.

– Обратите внимание на эту волноводную трубу, – заметил Сомс. – Сейчас она постоянно указывает одно направление. Прибору удалось обнаружить падающий камень на высоте примерно семьдесят миль. Камень падал, пока не сгорел на высоте тридцати пяти миль и на расстоянии сорока миль к западу от нас. Вот перед вами записи процесса на двух мониторах. Машина создала график с учетом высоты, угла и скорости падения, записав его на ленте, прокручивающейся через самописцы. Вот для чего все это.

Гейл покачала головой, наблюдая за ним.

– Не могли бы вы объяснить мне все это с человеческой точки зрения? – спросила она. – Я женщина. Хочу, чтобы мне стало интересно.

Он оставил ее просьбу без ответа. Помолчав немного, Гейл решила подойти с другого конца:

– А зачем, собственно, нужно знать, как выглядят орбиты метеоров?

Он вновь не отреагировал. Ему с каждым днем становилось все тяжелее часто бывать рядом с Гейл, ощущать то, что он ощущал, и молчать об этом. А их слишком часто сводило вместе.

У каждого на базе было, по меньшей мере, две обязанности. Сомс был не просто ученым‑ исследователем метеоритных орбит – он еще водил вертолет. За два дня до этого он прокатил Гейл на вертолете вокруг Барьера. Барьером называлась линия исполинских ледяных холмов высотой от трехсот до шестисот футов, формирующих большую часть береговой линии этой части антарктического континента. Они подлетели к самому основанию холмов, где разъяренные волны бились о лед. Пугающее переживание, но Гейл не спасовала.

– Вычисление орбит метеоров может помочь обнаружить, когда взорвалась Пятая Планета, – сказал он сухо. – Если верить правилу Боде, должна была существовать планета, подобная нашей, между Марсом и Юпитером. Если это верно, то возникает вопрос: куда она исчезла? Есть две версии: либо она разлетелась на куски в результате природного катаклизма, либо жившие на ней люди развязали атомную войну и уничтожили ее.

Гейл склонила голову набок.

– Звучит многообещающе! – сказала она. – Продолжайте!

– Между Марсом и Юпитером, на определенной орбите, должна существовать планета, – сообщил ученый, – Но ее там нет. Вместо этого наблюдается куча обломков, плавающих вокруг. Некоторые – ближе к Юпитеру. Другие – к Земле. Большинство, однако, находятся между Марсом и Юпитером и состоят из глыб камня и металла всевозможных форм и размеров. Большие экземпляры мы называем астероидами. Хотя доказательства пока отсутствуют, но принято считать, что Пятая планета существовала и что она погибла сама или была уничтожена своими обитателями. Я слежу за орбитами метеоров для того, чтобы узнать, не являются ли некоторые из них маленькими астероидами.

– Гмммммм, – пробормотала Гейл. А потом ей вспомнились некоторые разрозненные крупицы информации, собираемые пчелами журналистского бизнеса: – А как насчет того, будто горы на Луне образовались из‑ за падения астероидов?

Сомс кивнул и бросил на нее взгляд исподлобья. Она удивляла его. Не каждая привлекательная девушка знает о лунных горах, кратерах, кольцевых горах. Это вмятины, оставленные исполинскими ракетами, примчавшимися из космоса, дабы изуродовать лицо младшей подруги Земли.

Некоторые из кратеров возникли под воздействием исключительно гигантских метеоритов, но в Лунных Альпах есть долина длиной семьдесят пять и шириной пять миль. Она буквально выдолблена в лунном рельефе. Похоже, что ее проделало нечто, гораздо большее, чем астероид, беспорядочно кружащийся в пустоте и оставляющий на поверхности Луны едва заметный след перед тем, как сгинуть неизвестно куда. А еще есть моря – так называемые, – которые на самом деле не что иное, как равнины лавы, сформировавшиеся, когда небесные тела огромной массы пропахали планету вглубь и позволили пламени из недр планеты разлиться по ее поверхности…

– По меньшей мере, вероятно, что Луна была повреждена фрагментами Пятой Планеты, – согласился Сомс. – Действительно, это объяснение звучит более или менее приемлемо.

Она посмотрела на него выжидающе. Межбазовое радио глухо бормотало. На базе датчан кто‑ то читал лекцию о космических частицах. Странно, что такая интересная тема не вызвала энтузиазма на других базах.

– Моя цель – позаботиться о читателях, – настаивала Гейл. – То, что вы говорите, – достаточно любопытно, но как же преподнести все, чтобы никого не оставить равнодушным? Например, задать вопрос: если Луна пострадала от бомбардировок падающими астероидами, почему этого не случилось с Землей?

– Предполагается, что Земля тоже пострадала, – сказал Сомс. Так странно было говорить с Гейл об абстрактных вещах, которые никогда ничего для нее не значили, о безличных материях, в то время как сам он чувствовал к ней далеко не абстрактный интерес, да и манера разговора была глубоко личной.

Сомс глубоко вдохнул и продолжил рассказ о явлениях, которые, казалось, никого больше не должны были интересовать:

– Но на Земле существует смена погодных условий, и это начало происходить долгие, долгие тысячелетия назад, возможно, еще во времена трехпалых лошадей и ганоидных рыб [6]. Несомненно, был период, когда Земля подвергалась такому же разорению, как и Луна. Но наши кольцевые горы были в конце концов стерты с поверхности планеты дождями и снегами. Возникли новые горные цепи. Континенты изменили облик. Сейчас нет возможности обнаружить даже следы катастрофы столь отдаленного прошлого. Но на Луне не существует погоды. Там никогда ничего не меняется. Раны ее так и остались незалеченными.

Гейл сосредоточенно нахмурилась.

– Наверное, ужасно тяжело перенести подобную бомбардировку, – промолвила она печально. – В сравнении с нею атомная война – просто детская игра. Но если это случилось миллионы и миллионы лет назад… Нам, женщинам, гораздо важнее знать о вещах, которые происходят ныне!

Сомс открыл рот, пытаясь что‑ то произнести. Но не успел издать ни звука.

Мерцающая серебристая волноводная трубка радара внезапно перестала вращаться. Она прекратила бесконечную охоту за маленькими объектами, летящими к Земле из космоса. Замерла как вкопанная. Остановилась в одной точке, слегка вздрагивая, как будто от страстного напряжения. Указывая направление восточнее самой южной точки звездного неба и выше линии горизонта.

– Там метеор. Он сейчас падает, – сказал Сомс.

Затем взглянул снова. Сдвоенный экран радара должен был показать два пятнышка света: один – регистрирующий высоту обнаруженного объекта, а другой – угол падения и дистанцию. Но они не показывали вообще ничего. Ничего не было в том месте, где радар остановился и куда был нацелен. Вместо этого оба экрана тускло светились. Самописцы оставляли на ленте полностью бессмысленные записи. Радар, и, конкретно, специальный радар для наблюдения за метеорами, есть инструмент высокой точности. Он либо обнаруживает объект и отмечает его место с точностью до миллиметра, либо не делает этого, так как объект может не отражать импульсы.

Сейчас радар передавал просто немыслимую информацию. Это выглядело так, будто он не получал полного отражения посланных импульсов, а получал лишь частичное. Будто то, что он обнаружил, существовало, пульсируя – иначе говоря, частично существовало, частично – нет. Радар словно столкнулся с чем‑ то, что находилось за гранью реальности, и не смог этого распознать.

– Что за…

Межбазовое радио возопило. Иначе и не скажешь. Оно испустило невероятно жуткий звук. Оглушающий. В тот же момент сдвоенные экраны радара ярко вспыхнули. Два острия самописцев начертали на бумаге безумные линии. Шум сделался просто адским. И его нельзя было назвать монотонным. Такого дикого разъяренного рычания еще никогда, со времен изобретения радио, не раздавалось ни из одного радиоприемника в мире. То был звук мучительного, слепого, агонизирующего протеста.

Но что самое удивительное – в данный момент все радиоприемники и телевизоры мира издавали такой звук. Сомс не мог знать этого факта, но подобный же шум – отвратительный неопознанный сигнал – вывел из строя электроприборы далеко на севере, в районе Лабрадора, прекратил деятельность компьютеров, устройств импульсной радионавигационной связи, электронных микроскопов и добавил лишний сигнал во все электронные часы, безнадежно сбив их работу.

Шум прекратился. На каждом из сдвоенных экранов радара теперь горело яркое пятно. Экран, регистрирующий высоту, показал, что источник света находится на высоте четырех миль. Второй указал угол склонения в 167 градусов и удаленность на восемьдесят миль. Радар, которому пришлось побороться за получение этих результатов, как за нечто, не совсем существующее, но пытающееся пробиться в нашу реальность, рапортовал об успехе.

Некий объект вошел в бытие ниоткуда. Он определенно ниоткуда не прибыл. Он начал быть. На высоте двадцать тысяч футов, на расстоянии восьмидесяти миль от базы и под углом склонения в 167 градусов, и появление его ознаменовалось таким взрывом помех по радио, какой не производила ни одна буря, ни один атомный взрыв.

И предмет, пришедший ниоткуда и, следовательно, абсолютно невероятный, сейчас двигался на восток со скоростью, приблизительно втрое превышающей скорость звука.

Внезапно радио разразилось голосами. Французы, датчане и англичане спрашивали друг друга, слышали ли они адский грохот и что это может быть? Русский голос неприятно намекал на то, что, дескать, нужно спросить американцев, не приложили ли они к этому руку.

А волноводный радар просто сопровождал по ходу движения крупный объект, появившийся не как метеор из космоса и не прилетевший из‑ за горизонта, как самолет или управляемая ракета, но, говоря театральным языком, возникший из ниоткуда.

И это было не еще не самое странное. Двигаясь на восток, объект, казалось, сбавлял скорость. Согласно показаниям радара, сейчас она составляла около тридцати девяти миль в минуту.

Затем скорость резко упала. Предмет полностью остановился. И вдруг резво двинулся назад. Потом запрыгал, выполняя безумные четырехмильные сальто над землей. И рухнул вниз. Завис неподвижно в воздухе на целую секунду и неожиданно быстро начал подниматься жутким штопором… И вот наконец все закончилось. Космическое тело ринулось к земле.

Падало, будто камень. Словно не выделывало только что невероятные кульбиты. И все это заняло долгие, долгие секунды.

Один раз объект сделал попытку развернуться, как бы в последнем усилии продолжить воздушное безумство. Но вновь устремился вниз. Достиг горизонта. И упал за его чертой.

Секунду спустя земля чуть заметно вздрогнула. Сомс потерял равновесие и рукой случайно подтолкнул корпус графического прибора. Острия самописцев подпрыгнули. Получилось что‑ то вроде записи сейсмического скачка.

Прибор немедленно принялся высчитывать интервал между началом жутких радиопомех и этим последним толчком. Сейсмические волны движутся со скоростью четыре мили в секунду. Радар сообщил, что предмет, появившийся в воздухе, возник на расстоянии восьмидесяти миль. Грохочущий звук возник мгновенно. Между помехами и прибытием волн, сотрясающих землю, прошло двадцать секунд. Помехи и появление объекта ниоткуда, а также точка зарождения сейсмических волн совпадали. Все они относились к одному явлению. И отсчет времени начался с взрыва помех по радио, а не с удара, произведенного падающим объектом, который случился минутой позже.

Сомс силился представить, что это могло быть за явление. Межбазовое радио все бормотало. Кто‑ то обнаружил, что помехи охватили весь диапазон волн одновременно. Они были ненормально мощными. Ни один взрыв не мог бы заполнить все полосы частот помехами такой громкости и продолжительности. Потребовалось бы много сотен, а то и тысяч киловатт, чтобы захватить все радиочастоты Антарктики. Голоса спорили об этом.

Гейл сказала что‑ то, обращаясь к капитану Моггзу. Они слышали, как дежурный радист устало сообщает, что американцы слышали помехи, но не знают, что это было. Русский голос объявил: всем известно, что американцы испытывают секретное оружие в ледяных пустынях внутренней Антарктики. И это, дескать, было очередным испытанием. Интересно, какого именно оружия на сей раз?

– Это неслыханно! – возмущенно воскликнула капитан Моггз. – Я рапортую в Вашингтон! Они обвиняют нас в испытании секретного оружия, но мы‑ то с вами знаем, что это неправда! Мистер Сомс, что за объект на самом деле зарегистрировали радары, и что вызвало помехи, о которых они говорят? Мне необходимо все объяснить, когда я буду посылать рапорт.

Сомс посмотрел мимо Гейл:

– Помехи, если можно их так назвать, были вызваны появлением объекта, который радар зарегистрировал и за которым вел наблюдение.

– Так что это был за объект? – не унималась капитан Моггз.

Сомс помолчал немного.

– Это не похоже ни на что, – медленно проговорил он. – Это что‑ то невероятное. Ничего подобного просто не может существовать.

Гейл склонила голову набок.

– Может, мы столкнулись с абсолютно новым явлением?

Сомс сознавал, что Гейл находит его весьма привлекательным, и это было совсем некстати, поэтому он отвечал сухо и формально. Радар обнаружил объект, которого нигде прежде не было, и это выходило за рамки здравого смысла. Наиболее точно подходило следующее утверждение: радар обнаружил нечто как раз перед тем, как это нечто стало тем, что радар мог обнаружить. Понятно, что от этого смысла не прибавлялось. Наблюдению и вычислениям обычно подвергаются только конкретные предметы, а данная цель к их числу не принадлежала!

Это мог быть самолет, но самолеты не появляются в небе так вдруг: они должны откуда‑ нибудь прилетать. Мог быть метеор, но, опять же, ничего не получалось, ибо объект двигался слишком медленно, потом изменил курс, завис в воздухе неподвижно, а затем взмыл вверх. Метеоры не могут двигаться таким образом. И не ракета. Баллистическая ракета не способна менять курс, реактивный снаряд должен был бы оставить шлейф высокоионизированных газов, которые радар бы обнаружил. И все это, в любом случае, должно было бы откуда‑ нибудь появиться. Итак, все вышеуказанные объекты исключаются. Сомс посмотрел на часы.

– Шесть с половиной минут с момента начала помех, – сказал он угрюмо. – Восемьдесят миль. Звук проходит милю за пять секунд. Давайте послушаем. Десять миль… восемь… шесть… четыре…

Он остановился. Ветер принес с улицы снежинки и осыпал людей, находившихся на станции. Снежинки при падении издавали нежный легкий звон. Радар вернулся к своему нормальному состоянию. Серебристый квадратный раструб мерцал, вздрагивал и быстро вращался то в одну, то в другую сторону, выискивая что‑ то в небе.

Раздался рокочущий звук. Он был невероятно низким. Долгим, удаленным, басовым, столь низкочастотным, что казался скорее вибрацией воздуха, нежели собственно звуком.

Затем звук кончился.

– Ударная волна, – серьезно сказал Сомс. – Дошла через четыре сотни секунд после начала помех. Восемьдесят миль… А звук должен был быть весьма громким, чтобы пройти такое расстояние! Какое же сильное произошло сотрясение земной тверди, чтобы дать о себе знать по прохождении восьмидесяти миль! Да и электрический разряд должен быть очень и очень мощным, чтобы нарушить работу радио и радарного устройства на расстоянии восьмидесяти миль. Да уж, похоже, мы имеем дело с чем‑ то выдающимся.

– Как насчет космического корабля с другой планеты? – поинтересовалась Гейл.

– Тогда он должен был появиться из космоса, – отвечал Сомс. – А этого прибор тоже не уловил.

– Не иначе, секретное оружие, – резко бросила капитан Моггз. – Я пошлю рапорт в Вашингтон и попрошу выслать ордер на расследование.

– Я бы не стал торопиться, – сказал Сомс – Ведь, если вы запрашиваете ордер, значит, даете обещание дождаться ордера и не начинать никаких действий до его прибытия. А здесь ветер и снег, и бог знает, что еще скроет ту штуку, о падении которой сообщил радар. Если будете ждать ордера, то все, что засыплет сверху упавшее тело, отодвинет находку до прибытия ордера, а может быть, и вообще спутает нам все карты.

Гейл смотрела на него с интересом и доверием.

– И что же вы теперь будете делать?

– Я думаю, что мы сначала найдем это, а уж потом пошлем рапорт, – просто сказал Сомс.

– Но…

– У вас есть черновой набросок статьи о пингвинах, – сказал Сомс, – Я завтра должен буду отвезти вас на вертолете к гнездовью пингвинов в пятидесяти милях ниже по побережью, где кончается Барьер. Вы планировали написать милую статейку о домохозяйках Антарктиды. Название “Забота о Муже‑ Пингвине” подойдет?

– Поняла, – внезапно усмехнулась Гейл. – Согласна. Хорошее название.

– Полетим на вертолете, – сказал Сомс. – Создадим видимость сбора материала для статьи на тему “Можно ли спасти пингвиний брак? ”. А потом… изменим курс. Обнаружится, что мы совершенно случайно попали в место, которое указал радар в качестве источника помех и откуда пошла ударная волна. Мы сможем даже пролететь дальше, туда, где что‑ то упало, в четырех–пяти милях.

– Но ведь это совершенно неправильно – действовать без инструкций, – взволнованно проговорила капитан Моггз. – Хотя… как знать, а вдруг нам удастся что‑ нибудь обнаружить?

– Ну конечно, – заверил Сомс. – Всегда безопаснее отрапортовать кому‑ либо о своей находке, чем найти то, о чем рапортовали. Кстати, что касается самого предмета рапорта – там может и не оказаться никакого предмета.

– У вас уже ведь есть идея на этот счет? – поинтересовалась Гейл.

– Мой ум полон идей, которые могут и не осуществиться, – возразил Сомс – Я даже приблизительно не знаю, что там может обнаружиться. Я ни в чем не уверен.

– Вы все‑ таки уверены, что это не космический корабль? – спросила девушка.

– Я не стал бы делать столь пессимистичные прогнозы, – усмехнувшись, сказал он. – И потом, никогда не следует пытать судьбу на пустой желудок. Пойдемте завтракать.

Гейл тепло улыбнулась, покидая вместе с ним радарную станцию. У выхода их поприветствовал Рекс, большая лохматая собака, официальный талисман базы. Рекс считал себя личностью, не менее уважаемой, чем остальные, что позволяло этим остальным искать его общества. Сам же пес снисходил далеко не до каждого. Но сейчас он ждал именно Гейл. Он восхищался журналисткой с момента ее прибытия на станцию. Он прыгал и юлил вокруг, пока она шла к главному зданию. Сомс вернулся к радару.

Взглянув на прибор, он обнаружил, что радар засек какой‑ то маленький предмет на высоте семидесяти девяти миль, и проследил, как этот невероятно древний скиталец космоса устремился к своему впечатляющему концу в земной атмосфере на высоте тридцати четырех миль.

Сомс включил межбазовое радио. Снова тот же неприятный голос почти истерически вещал: “Несомненно, мы являемся свидетелями того, что американцы испытывают секретное оружие невероятной мощи в Антарктиде, что и доказал чудовищный взрыв радиопомех…” Были и ссылки на Уолл‑ Стрит, на подстрекательство к войне и другие похожие высказывания. Ничего необычного. С тех пор как научный прогресс стал связываться с прогрессом в разжигании военных страстей среди человечества, даже среди маститых ученых появилась тенденция реагировать на все эмоционально. Сомс подумал: раз существует шанс обнаружения при помощи его радара необъяснимых посторонних эффектов в виде сильнейших помех, значит, дело того стоит и труд его не напрасен. Будем продолжать.

Он усердно протестировал радар. Прибор работал идеально. Ленты самописцев запечатлели всю историю, свидетелями которой стали они с Гейл и капитаном Моггз. У машины может произойти сбой в работе, но миражи на нее не действуют. Так что на все эти странные записи можно положиться, хотя, признаться, выглядели они совершенно бредовыми. Межбазовое радио внезапно объявило, что французский сейсмограф записал данные о землетрясении. Спустя пару минут британцы и бельгийцы подтвердили этот факт. Датчане также присоединились. Совпадение землетрясения с помехами – несомненно, по времени, и вероятно, по месту – доказывало, что случилось нечто выдающееся с точки зрения науки.

Сомс вновь прокрутил в голове всю логическую цепочку. Впервые за несколько дней он смог освободиться от мыслей о Гейл. Исчезли, хотя бы на время, постоянные споры с самим собой по поводу отношений с журналисткой: он небогат и никогда не разбогатеет. Он не может позволить себе жениться, и что толку думать об этом. Лучше думать о том, что произошло внизу, во льдах. При нынешней нестабильности в международных отношениях один Бог ведает, к чему все это может привести. До сих пор разработки в области контроля над погодой, в бактериологии, физике, аэродинамике, кибернетике и даже прогресс в миниатюризации резко осуждались в ООН как подготовка к войне. Но даже русские считали изучение метеорных орбит безвредным занятием.

Когда рассвело, он отправился к вертолетному ангару. На платформе стоял также и запасной транспортный самолет, но он не принадлежал непосредственно базе. Сомс осмотрел вертолет. Он собирался сегодня взять Гейл в воздух. И вдруг понял, что проверяет машину особенно тщательно. Он попытался убедить себя, будто эта избыточная добросовестность вызвана лишь тем, что Гейл – девушка, журналистка у них в гостях – и они несут за нее большую ответственность, но врать Сомс никогда не умел, тем более себе.

Когда ученый возвращался к главному зданию, его позвал один из геофизиков. Сомс проследовал за ним к маленькому отдаленному строению, погруженному в снег по самую крышу, откуда слышалось щелканье сейсмографа.

– Мне кажется, я схожу с ума, – заявил геофизик. – Вы когда‑ нибудь слышали об ударной волне, начинающейся с конца?

Он указал на график, очень медленно появляющийся из‑ под самописцев сейсмографа. График и вправду выглядел странно.

– Опустите руку ниже уровня воды в ванной и резко встряхните, – заговорил озадаченный геофизик. – Получится углубление, а волна образуется позади него. Ну, а если бросить в воду камень, то полость образуется позади волны. Абсолютно для всех волновых систем, кроме последнего примера, справедливо, когда все начинается с гребня волны, а за ней следует желоб. Везде и во все времена. Когда будете принимать ванну, убедитесь в этом.

– Я предпочитаю душ, – заметил Сомс – Но продолжайте.

– В том‑ то и фокус, что здесь все наоборот, – горько проговорил геофизик. – Понимаете? Землю встряхнуло, а затем она сдвинулась назад. В случае обычного землетрясения вначале происходит сдвиг почвы, а потом ее сотрясение. Разлом льда, горный оползень, взрыв любого рода – все они создают именно такие волны! У них есть фаза сжатия, а затем – разрежения, снова сжатия и так далее. Что за чертовщина происходит? – его голос звучал заунывно.

Сомс нервно кашлянул. Интересно, удастся ли Гейл написать по‑ человечески интересную статью о геофизике, открывшем обратную ударную волну?

– Вы хотите сказать, что обычные землетрясения записываются подобно взрывным волнам, а для получения такой записи, как эта, необходимо иметь дело с направленным внутрь взрывом?

– Точно! – оживился геофизик. – Я должен взять всю эту чертову схему целиком и разобрать ее на кусочки, чтобы выяснить, что там случилось! Но вряд ли я обнаружу что‑ то новое, ведь все полученные сигналы уже зарегистрированы. Так что же произошло?

– Взрыв, направленный внутрь, – сообщил Сомс – И, если вам самому тяжело представить себе такое, я как раз занимаюсь этим вопросом.

Сомс вернулся в главное здание и позавтракал. Он сардонически поглядывал на Гейл, сидевшую за столом в окружении восхищенных сотрудников станции. Те привыкли месяцами довольствоваться обществом друг друга и пилотов‑ транспортников, и появление девушки, да еще такой, не могло не подогреть их интерес к жизни. Фактически к ее приезду было сбрито четырнадцать бород. Она была вне конкуренции по всем показателям.

Сомс печально жевал, весь в невеселых раздумьях. Когда покончили с едой, они втроем – он, Гейл и капитан Моггз – отправились к вертолетному ангару. В качестве такового использовался барак, построенный на вершине ледника. Теперь из‑ за погодных условий его крыша едва достигала двух футов над поверхностью, и протоптанная в снегу дорожка вела к жутко холодному, продуваемому всеми ветрами открытому месту. Транспортный самолет занял бы собою всю полосу, но для посадки вертолета расчищать путь не требовалось.

– Я говорил с оператором радарной и импульсной связи, – сказал Сомс. – Объяснил, что вы хотите увидеть с воздуха ледниковые расселины и что я хотел бы поискать их по дороге к гнездовьям пингвинов. Он будет связываться с нами каждые пятнадцать минут…

– А вы уже думали о том… что это может быть за предмет? – спросила Гейл.

– Ни малейшей идеи, – признался Сомс – Все, что приходит мне на ум, превышает пределы возможного. Парень‑ геофизик тоже заметил кое‑ что тревожное. Кажется, взрывная волна имела обратную направленность. А здесь вообще не должно быть таких волн. Им просто неоткуда взяться! Но сейсмографы утверждают обратное. И все это записано на ленте.

Он помог девушке забраться в кабину вертолета. Их руки встретились. Сомс попытался сделать вид, будто ничего не произошло, но Гейл бросила быстрый взгляд в его сторону.

Вертолет покатился по длинной, утрамбованной бульдозером, заснеженной площадке. Сомс проверил контакт по радио. Кивнул. Двигатели заурчали, взревели, машина неторопливо взмыла вверх и поплыла через ледяные просторы.

Полет на вертолете не очень‑ то похож на другие виды воздушных путешествий. Летит он медленнее по сравнению с самолетом, а боковые воздушные потоки мешают пилоту, искажая зрительное восприятие того, что внизу, под вертолетом. Кажется, что бесконтрольно плывешь в небе, не выбирая направления. Всего лишь иллюзия, но здорово мешает.

Моторы жужжали и жужжали. Строения базы уменьшились в размере. Стали очень маленькими и остались далеко позади. Слева показалось море. Оно выглядело даже холоднее льда, покрывшего все вокруг толстым слоем.

– Я дрожу от нетерпения! – крикнула Гейл сквозь шум мотора. – Сдается мне, мы можем обнаружить космический корабль.

– Лучше бы что‑ нибудь другое, – ответил Сомс – Что угодно, только не корабль!

База, казалось, убегала назад, за горизонт. Сомс качнул машину вправо, к югу. Она полетела сквозь белую пустыню на высоте тысячи футов. Внизу только снег. Никаких намеков на то, что человеческая нога когда‑ либо ступала на это полотно девственной белизны. Казалось, они первые, кто вообще видит все это великолепие.

Маленькая гудящая пчелка вертолета так бесконечно одинока в бескрайнем небе, над пустынным и голым ландшафтом. Здесь не было никакой растительности. И лишь одно пятнышко на две тысячи миль вокруг, населенное людьми. Южный Полюс. А вокруг лежат необъятные снежные пустыни и высятся ледяные горы, колоссальные плато площадью несколько тысяч футов, где проносятся злющие ледяные ветра. Малютка‑ вертолет был куда как одинок здесь.

Сомс вел машину осторожно, следя за воздушными потоками и тенями от ледяных вершин внизу. Дважды что‑ то пробормотал в микрофон, сверяя позицию с показаниями радара. Потом вышел из воздушного коридора, определенного для этой высоты. Прошло несколько минут, прежде чем связь с землей восстановилась.

– Я собираюсь исследовать ледниковые расселины, – сообщил он на базу.

Вертолет пошел на снижение. Пустыня была безликой долгое время, бесконечно долгое. Затем Сомс установил курс на место, где, согласно показаниям приборов, возникло землетрясение и откуда пошла сейсмическая волна. Казалось, это место на карте ничем не отличается от любого другого… не то… поворот налево…

Он осмотрелся. Здесь были длинные впадины, выдуваемые ветрами в ледяной поверхности. Спиральные линии, сходящиеся к центру. Они весьма отдаленно могли напоминать кратер взрыва, вызвавшего землетрясение.

Сомс уставился вниз. Гейл задумчиво нахмурилась.

– Довольно необычно, – заявила капитан Моггз.

Сомс ничего не ответил. Он доставал фотоаппарат. Гейл разглядывала пейзаж, как будто о чем‑ то размышляя.

– Я видела нечто подобное, – сказала она озадаченно. – Не картинку. И не снежное поле, конечно. Я думаю, это похоже на диаграмму.

– Напоминает диаграмму шторма, – сказал Сомс – Путь циклона, как он выглядит с воздуха. Ребята‑ метеорологи падут ниц и зарыдают, когда увидят эту картинку.

Он сфотографировал схему. Сфотографировал другие. Тени от углублений, сделанных ветром, хорошо выйдут на снимке.

– На случай, если начнется болтовня об урагане, разметавшем снег и снова сбросившем его на место, пригодятся эти фотографии, – заметил Сомс. – Это не модель обычного взрыва, вы видите. Ветер и снег двигались не от центра. Наоборот, к нему. Моментально. Это взрыв обратной направленности. Модель обратной взрывной волны.

Он убрал камеру и решительно направил вертолет к другому месту милях в двадцати от первого, где предмет, возникший ниоткуда, опускался и поднимался на протяжении четырех‑ пяти миль, чтобы затем исчезнуть за линией горизонта, послав лишь один сигнал – о своем падении, о проигранной борьбе с неумолимой гибелью.

– Ничего не понимаю, – проговорила Гейл немного застенчиво. Она с надеждой глянула на Сомса, ожидая объяснений.

– Обычный взрыв вызван выходом наружу собравшейся в единый момент массы газа, – объяснил Сомс, – Обратный взрыв – движением вакуума внутрь. Взорвите хлопушку и получите обычный взрыв. Разбейте электрическую лампочку – и вот вам обратный взрыв. Модель, которую мы видим внизу, – это модель обратного взрыва.

– Но как такое возможно?

– Если бы мы знали, то, возможно, уже летели бы прочь. Может, еще узнаем.

Сомс остро ощущал присутствие Гейл, сидящей рядом. Его даже раздражало, что он так внимателен к ней, когда это совсем неважно и перед ним стоит важная научная проблема.

Вертолет затрясло. Вокруг лежало нетронутое ледяное поле. Некоторое время спустя Сомс спокойно сказал:

– То, что мы ищем, уже должно было попасть в зону видимости. Но не попало. Внизу дует ветерок. Он удерживает снег в облаках над поверхностью. Все более или менее невысокое спрятано за завесой этого подобия пыльной бури, но только со снегом.

Вертолет развернулся. На всем пространстве шириной в две мили облачность пропускала лишь тусклый свет, озарявший практически гладкий ледяной лист. Он был практически белоснежным – микроскопические снежинки кружились в вихрях, подобно густому туману.

– Теперь я буду просыпаться по ночам, пытаясь разгадать эту загадку, – сказал Сомс – И, вероятнее всего, никогда не найду ответа.

– Вон там! – крикнула Гейл.

Она показала рукой. Летящий снег явно что‑ то огибал. Среди безупречно белого пространства показалась прореха, тень от чего‑ то. Предмет, слишком темный, чтобы быть просто снегом. Он снова скрылся.

– Это место, куда упал объект, который мы ищем, – сказала Гейл. – И там что‑ то есть!

Сомс поднес микрофон к губам.

– Вызываю базу, – отрывисто проговорил он, – Вызываю базу. Алло! Нахожусь у последней точки, зафиксированной радаром. Угол склонения приблизительно 170 градусов. Свяжитесь со мной по коротковолновой связи. Прошу разрешения на посадку.

Он слушал, нажимая кнопку радиомаяка, чтобы на базе с помощью компьютера более точно определили их местоположение. Правильнее пользоваться расчетами, сделанными с земли. Он вновь приготовил камеру.

Гейл подалась вперед и поднесла к глазам бинокль. Необычная тень, дыра, вновь показалась сквозь поземку. Чем‑ то оно напоминало ракету, но металл был слишком ярким, и предмет – слишком большим. Он лежал на льду, накренившись. Часть его – и большая – была раздавлена.

– Космический корабль? – спросила Гейл. – Думаете, это он?

– Боже упаси! – проворчал Сомс.

Произошло какое‑ то движение. Одна – две – три фигуры отделились от металлического гиганта. Потом четвертая. Сомс угрюмо фотографировал.

– Это не взрослые! – внезапно вскрикнула Гейл. – Брэд, они дети! Странно одетые дети, с обнаженными руками и ногами! Они снаружи, на снегу! Они замерзнут! Мы должны помочь им!

– Вызываю базу, – сказал Сомс в микрофон. – Я приземляюсь. Вынужден. Если в течение двадцати минут не будет сообщений, прилетайте и соблюдайте осторожность. Повторяю: соблюдайте осторожность – и проверьте, что происходит. Повторяю еще раз. Если я не выхожу на связь в течение двадцати минут, действуйте с крайней осторожностью, чтобы выяснить, что произошло.

Он послал вертолет под углом на посадку. Потянулся вперед, вынул автоматический пистолет из набора стандартного снаряжения вертолета и сунул в карман.

Вертолет громко заурчал, скользя вниз к аппарату – и детям на льду.

Глава 2

Во всем мире жизнь людей и ход вещей протекали как обычно. Пассажиры с сезонными билетами прыгали в электрички и читали газеты, и это было не самое радостное начало трудового дня. Фермеры трудились на полях, выращивая урожай, и это было уже не столь удручающе. Мальчуганы упоенно предавались играм, требовавшим “музыкального сопровождения” в виде стрельбы, а девчонки сосредоточенно играли в дочки‑ матери. По бескрайним просторам сверкающих морей отважно неслись корабли; а супермаркеты предлагали особые товары; собаки лаяли или почесывались, порой важно прохаживались туда‑ сюда, а порой предавались сну как непременной составляющей собачьего счастья.

Пока еще не поступало сообщений, которые могли бы резко потревожить сложившийся порядок. Пока что речь не шла о появлении новых, все более сложных, практически неразрешимых ситуаций, нараставших, как снежный ком. Никому и в голову не приходило, что есть причина впадать в уныние. Земляне и не ведали, как изменится их судьба в ближайшие несколько дней…

В это время, спустя шесть или семь часов после события, в ученых кругах велась дискуссия по поводу невероятного взрыва статического электричества, приведшего к мощным радиопомехам. Во время хода дискуссии ученые выдавали такие странные и невероятные гипотезы, что изумляли весь мир. Они приковывали к себе всеобщее внимание. Потом стало понятно, что речь идет не о природном катаклизме, что это все‑ таки связано с человеческой деятельностью. И все‑ таки никогда прежде не происходило настолько неограниченного выделения электроэнергии, способного вызвать взрыв такого масштаба. После обсуждения странности явления перешли к вопросу: как исследовать данное явление, и это стало темой номер один среди всех теоретиков науки.

Но пока ничего больше не происходило. Ничего по‑ настоящему заметного. Вначале событие привлекло внимание масштабами… Невозможно представить, чтобы электрический источник охватил весь земной шар на всех длинах волн на целых три секунды. Но это случилось. Были прерваны все коммуникации, электроприборы не работали, техника, связанная с измерительными и вычислительными операциями, оказалась разрегулированной. Все это поражало, пугало, ошеломляло.

Вначале происшествие не вызвало тревоги. Это случится позднее, когда вычислят, какой силы был получен сигнал. Устройства для слежки за несанкционированным радиовещанием показали, что сигнал пришел из Антарктики. Именно там и в то же время произошло землетрясение. Но в Антарктике землетрясения нередки.

Действительно чувствительный сейсмограф сообщает о невероятных вещах ежедневно. Никто не заметил совпадения. Никто не испугался. Конечно, ученые‑ теоретики, обнаружившие, что перед ними не просто локальное явление, заинтересовались, обнаружив его влияние на аппаратуру по всему миру, на всех диапазонах и с максимальной интенсивностью. Но это был просто интерес, сильный, что и говорить, но все‑ таки не более чем интерес.

Итак, никто на Земле не догадался, что появился некий новый объект, который сможет помешать обычному развитию кризисов и компромиссов в дипломатии; подъему цен и получению сверхприбыли в экономике; падению человеческих ценностей взамен роста удобств, благодаря чему мир может разлететься на куски в один совсем не прекрасный день.

Никого не беспокоило происходящее, кроме Сомса, который кое о чем догадывался, да еще Гейл, поскольку Сомс был обеспокоен. Вертолет кружил над ледяным курганом. Космический корабль можно было уже отчетливо различить на льду. Половина его изуродована, но Сомс понял, что аппарат летел без помощи крыльев. Их просто не было.

– Похоже на корабль, – сказала Гейл, чуть дыша.

– Тогда всему конец! – угрюмо ответил Сомс.

Это уж точно. Прибытие на Землю космического корабля другой цивилизации – наихудшая из катастроф, какую Сомс мог себе представить. Земля охвачена раздорами и поделена на зоны влияния. Мир напичкан оружием до такой степени, что сохраняется лишь благодаря страху перед возмездием. И контакт с более развитой культурой не поможет объединению человечества. Злоба и подозрительность перерастут в подлинное безумие.

Земля представляет собой вооруженный лагерь, и практически все нации примкнули к одной из воинствующих сторон. Высокоразвитая цивилизация изменит баланс между ними, если даст одной из сторон более совершенное оружие. Любой контакт с высшей расой поможет протеже этой расы оказаться в выигрыше. И еще, если половина земного населения окажется в фаворе у вновь прибывших, другая половина должна будет попытаться уничтожить противника до того, как пришельцы придут на помощь. Мир за пределами Железного Занавеса не может пойти на риск, допуская, чтобы народы за Железным Занавесом стали друзьями предполагаемых оккупантов. Коммунистические лидеры не допустят, чтобы жители свободного мира заключили союз с носителями высоких научных технологий.

Таким образом, контакт с высшей расой может стать наиболее трагическим событием нашей истории.

Осознание этого вызвало у Сомса холодный пот, когда вертолет коснулся земли. Ученый спрыгнул на лед. При виде лежащего летательного аппарата его охватила непонятная слабость. Но он все‑ таки нашел силы щелкнуть фотоаппаратом. Совершенно верно, никаких крыльев. Около ста футов сверкающего металла. Примерно половина аппарата разрушилась при падении. Должно быть, машиной очень хорошо управляли, раз при таком падении половину ее смогли сохранить.

И у аппарата не было ни пропеллеров, ни самолетных турбин, ни реактивных двигателей, чтобы поддерживать его в воздухе. Аппарат приводился в движение способом, о котором никто из ныне живущих и не слыхивал.

Гейл стояла рядом с Сомсом, глаза ее сияли. Она во все глаза смотрела на детей. Капитан Моггз с кряхтением выбралась из машины.

– Брэд! Но здесь не холодно! – удивилась Гейл.

Сомс тоже заметил это, но не придал значения. Он вдруг осознал, что корабль, откуда бы он ни прибыл, предназначен для покорения космоса, возможно, для межзвездных путешествий.

– Дети! – строго сказала капитан Моггз. – Мы должны поговорить с вашими родителями.

Дети заинтересованно смотрели на нее. Одна из девочек вежливо заговорила, используя вполне внятные звуки, – правда, ни слова не было понятно. Девочкам было на вид лет тринадцать или около того. Мальчики выглядели приблизительно на год постарше – но крепче и мускулистее, чем большинство мальчишек их возраста. Все четверо совершенно спокойные. Смотрели с любопытством, без малейших признаков тревоги или печали, которая могла бы возникнуть, если бы с ними были старшие компаньоны, раненые или погибшие во время приземления.

Ребята были в легких костюмах, больше подходящих для ношения летом на пляже. Они странно выглядели здесь, в Антарктиде. На каждом был пояс с крупными металлическими вставками, расположенными по обе стороны от застежки.

– Брэд! – повторила Гейл. – Здесь тепло! Вы понимаете? И никакого ветра!

Сомс нервно сглотнул. Фотоаппарат свисал с его руки. Перед ним лежал частично разрушенный космический корабль. От него отходила стальная мачта, глубоко вошедшая в лед перед посадкой. Ее назначение было непонятным.

– Дети! – безапелляционно заявила капитан Моггз. – Мы должны связаться с вашими родителями! Немедленно!

Гейл вышла вперед. Сомс заметил возле корабля маленький треножник. На его вершине что‑ то быстро вращалось. Его явно вынесли из этого странного корабля.

На сотни ярдов вокруг не было ни ветра, ни снега. Более того, воздух оказался теплым. Просто невероятно!

– Вы слышите меня? – не унималась капитан Моггз. – Дети!

Гейл с дружелюбной улыбкой обратилась к девочкам:

– Я уверена, вы не понимаете ни слова, но все же – не пригласите ли нас войти?

Ее тон и манера говорить, похоже, пришлись детям по душе. С видом ребенка, старающегося подражать матери и вести себя по‑ взрослому, одна из девочек улыбнулась и сделала что‑ то наподобие реверанса. Это был несомненно жест гостеприимства. Она отошла в сторонку, чтобы Гейл могла войти.

Гейл вошла, а капитан Моггз шагнула за ней. Гейл была невысокого роста, но и ей пришлось нагнуть голову, чтобы пройти в проем. Сомс сунул руку в карман. Там был заряженный пистолет. Один из мальчиков вежливо кивнул ему.

– Хорошо, я войду в ваше заведение, – угрюмо сказал Сомс. – А вы, возможно, войдете в наше.

Он подошел к входу в корабль. От детей не исходило никакой угрозы. Сомс внезапно осознал, что, если кто здесь и представляет угрозу, так это он сам. Он находился в положении дикаря, встретившегося с цивилизацией, настолько превосходящей по развитию, что запросто могла бы разрушить его собственную. При этом он чувствовал инстинктивную ответственность взрослого за детей, которым, возможно, нужна помощь. А затем до него дошло, что Гейл уже вовлечена в грядущие неприятности, связанные с приходом на Землю высокоразвитой цивилизации. У него пересохло в горле.

Он вошел в корабль, пригнувшись. Внутри было почти так же светло, как снаружи. Хотя источники света отсутствовали. Просто светло и ярко. Часть пола имела подъем, но не было никаких ступеней. Первое, что бросалось в глаза, было сияние, а затем – сбивающая с толку простота. Это касалось буквально всего. И еще кое‑ что. Корабль казался снаряженным с такой поспешностью, что не осталось времени на украшение и изыски. Да, пожалуй, не было специального дизайна, придающего красоту строго функциональным вещам.

– Я хочу поговорить с родителями этих детей! – строго сказала капитан Моггз. – Я настаиваю на этом.

– Подозреваю, что там, откуда прибыли эти дети, место родителей – дома, – мрачно заметил Сомс – Весь корабль подросткового размера, вы разве не заметили?

Размер входа подтверждал это. А также кресла. Сквозь приоткрытую дверь Сомс заметил проход в поврежденную часть корабля. Там виднелись машины, но не было заметно ни привычных инструментов, ни оружия. Он предположил, что увиденное все же относилось к машинам, так как там ничего больше быть не могло. Он увидел зубчатый металлический короб с открытым верхом. Ребята перетащили его в сравнительно неповрежденную часть корабля, чтобы разобраться с содержимым.

Виднелись выступающие металлические кольца и механизмы, которые могли быть катушками индуктивности. Ученый испытал что‑ то вроде жалкой гордости за свои познания, предположив, что предмет служил для коммуникации, но одновременно испытывал тревогу и досаду из‑ за неспособности понять назначение большинства объектов и приспособлений вокруг. Он чувствовал себя дикарем с Амазонки, попавшим на субмарину со всеми ее приборами и машинами.

Здесь имелось табло с кнопками. Это могло быть контрольное табло, но определенно сказать было нельзя. Имелся металлический ящик, закрытый с передней стороны прозрачным пластиком. Внутри различались загадочные металлические штуковины. Два металлических шара вмонтированы в противоположную стену. В шарах отверстия, величиной примерно с руку ребенка. Присутствовала двухфутовая металлическая спираль, заметно уменьшавшая жилое пространство. Назначение всех этих вещей было для Сомса загадкой. Он обнаружил, что возмущен: здесь столько всего, доказывающего уровень научного развития, а он не в силах ничего понять.

Но как насчет инопланетного происхождения? Сомс посмотрел на мальчишек. Явно гуманоидные дети. Ничего странного в облике. Тот, что повыше, повернул голову, и Сомс увидел завитки волос у него на макушке. Глаза и ресницы были нормальными. И носы. И губы. И зубы. В любом аспекте они были такими же людьми, как он сам или как Гейл.

Гейл общалась с двумя девочками. Они ее не понимали, но принимали, как приятную взрослую женщину, с которой можно держать себя свободно. Сомс, несмотря на охватившую его растерянность, почувствовал странную гордость. Даже эти дети Бог‑ знает‑ откуда сразу полюбили Гейл. И любой бы полюбил. Может быть, если Гейл так хорошо поставила себя с детьми, их родители будут настолько признательны, что позволят ей избежать беды, которая, конечно же, придет на Землю в результате аварии корабля детей?

Он вскользь заметил, что девочки очарованы ее полярным комбинезоном и молнией на нем, вежливыми жестами прося разрешения потрогать застежку. И вернулся к более важным проблемам. Сделал снимки. Сфотографировал все, что его окружало. А Гейл тем временем показывала девочкам косметику. Они пришли в восхищение. Она сделала жест: берите, это подарок. Одна из девчушек сняла с шеи цепочку и протянула Гейл. На цепочке был маленький кулон. Другая девочка жестами настояла, чтобы Гейл приняла похожую вещь и от нее.

Один из мальчиков повернулся к зубчатому металлическому ящику. Он начал перебирать его содержимое, как будто завершая начатую работу. Сомс предположил, что ящик был поврежден во время приземления, а теперь его чинили.

Другой парень коснулся плеча Сомса и указал ему на ящичек, прозрачный спереди. Он коснулся ящичка, и на пластиковой панели появилось изображение. То было изображение ландшафта снаружи. Он сдвинул ящичек, и изображение замигало огоньками. Коснулся другой кнопки. Ландшафт быстро задвигался. Вдруг земля ушла у Сомса из‑ под ног. Он обнаружил себя, глядящего на фотографию, изображавшую ледяное пространство, небо и далекую синюю линию моря за сотню миль отсюда.

Парнишка кивнул и произвел небольшую корректировку. Теперь Сомс глядел на изображение базы Гисел‑ Бэй, откуда ученый и его спутники стартовали час назад. Изображение было удивительно отчетливым. Сомс мог видеть даже транспортный самолет, стоявший на взлетной полосе. Он понял, что ящичек не являлся радарным устройством, но обладал всеми функциями последнего, а также многими другими, а потому являлся совершенно самостоятельным прибором.

Затем он услышал голос Гейл:

– Брэд! Посмотрите‑ ка сюда!

Она держала в руках ожерелья, подаренные ей девочками. И показывала ему подвески. На одной изображена маленькая лошадь. Изготовленная очень красиво и правдоподобно. Только голова больше, чем у обычных лошадей. Стройное тело. На каждой ноге по три пальца.

Гейл заглянула Сомсу в лицо.

– Видите? Ну, а как насчет этого?

На втором ожерелье была изображена маленькая рыбка. У нее были хвост и плавники, но не было чешуи. Вместо нее рыбу защищала костяная броня. Это была ганоидная рыба, подобная осетру, а осетр сейчас главный представитель некогда многочисленного семейства ганоидных.

– Мистер Сомс! – жалобно взывала капитан Моггз, – Вы не могли бы спросить у этих детей, где их родители?

– Дети здесь одни, – сказал Сомс. Она побледнела. – Они здорово играют роль детей, принимающих гостей в отсутствие родителей.

– Но откуда они прибыли?

Гейл посмотрела на Сомса. Тот покачал головой.

– Может, они русские? – нетерпеливо спрашивала Моггз. – Но разве они могли так обогнать нас в области техники?

– Они не могут быть русскими, – сказал Сомс. – Корабль был построен, чтобы управляться детьми, хотя я не понимаю почему. Здесь не видно никакого оружия. Сумей русские сделать подобный корабль, мы бы знали об этом! Я собираюсь связаться с базой до того, как они станут бить тревогу.

Он вышел наружу, чувствуя странное оцепенение. Он помнил, что, согласно договору, все базы используют одну и ту же длину волны для связи с самолетами и вездеходами. Теоретически, достаточно просто получить помощь, если потерпевшие запросят помощь у всех баз сразу. Но сейчас это‑ то и осложняло дело!

Он составил сообщение для связи с базой таким образом, как если бы вертолет попал в очень большую беду и был вынужден приземлиться. Эго не сочеталось с его последним вызовом, настаивавшим на осторожности, но тут уж ничего не поделаешь. Он собирался вызвать помощь – учитывая особенности детей – настолько быстро, насколько она могла прилететь.

Сомс считал недостаточно убедительными показания радара, помехи, землетрясение и ударную волну. Корабль детей мог появиться в разгар всех этих неприятных событий. Вполне резонно, что машина пострадала в результате потери управления и воздействия земной атмосферы. Но откуда все же они прилетели – и, главное, зачем?

Дети были человеческими. Абсолютно человеческими! Но они принадлежат к культуре, по сравнению с которой земная культура казалась варварской. Их цивилизация не может быть земного происхождения. Не может какая‑ либо земная цивилизация развиться, незаметно для других рас, до такой степени, чтобы создавать космические корабли и приборы, какие Сомс не мог себе даже представить.

В мире, где люди тысячелетиями безжалостно истребляли друг друга в войнах, где готовились к такой войне, которая в финале уничтожит всех, невозможно сохранить в секрете существование подобной цивилизации. Так что же это за культура? Почему их корабль возник невесть откуда на высоте четыре мили?

Сомс стоял у вертолета, потрясенно глядя на корабль. Два мальчика вышли наружу. Они резво устремились к помятой части корабля и вытащили металлическую антенну, точно соответствующую антенне, воткнувшейся в лед. Судя по легкости движений, это было нетрудно. Она, наверное, алюминиевая или магниевая, ее ни настолько легкая. Магниевый сплав, вероятно.

Один из мальчиков держал антенну в вертикальном положении. Другой прилаживал маленький предмет, которого Сомс не мог видеть. Мальчик склонился надо льдом и подвигал рукой туда‑ сюда. Новая антенна погрузилась в лед. Они наклонили ее, соединив с той, что уже была установлена. Подержали вместе минуту. Вернулись в поврежденный отсек. Вторая антенна осталась стоять, как и первая.

Сомс подошел посмотреть. Металлический конец глубоко вонзился в лед, присутствие которого странным образом не влияло на непривычно теплый окружающий воздух.

Сомс услышал слабый звук. Один из мальчиков – тот, что в коричневатой рубашке, похожей на тунику, – в поврежденной части корабля провел чем‑ то по полу. Пол распался, как мокрая бумага. В немом изумлении Сомс наблюдал, как отделилась целая секция пола. Мальчик в коричневой тунике очень ловко удалил кусок попа и достал третий металлический стержень. Какой бы ни использовался инструмент, он резал металл, как масло!

Оба мальчика принесли третий стержень к первым двум. Поставили его на лед. Три стержня вместе образовали бы треножник. Но третий кусок металла был изогнутым. Мальчики опустили стержень, и тот, что был в коричневой тунике, быстро провел чем‑ то по металлу в месте излома, потом приставил отделенную часть обратно и вновь сделал металлический стержень целым. Они снова подняли его, парнишка положил руку на лед, антенна погрузилась туда, они подержали ее минуту и вернулись на корабль.

Изумленный Сомс подошел посмотреть, что произошло. И нашел на месте операции обрезки металла. Он ощущал себя дикарем, изучающим опилки после того, как наблюдал за пилкой дров.

Вышла капитан Моггз. Она забралась в вертолет, в то время как Сомс озадачивался металлическими стружками. Они не выглядели обрезками. Они были как будто оплавлены. Их поверхность зеркально блестела. Но пламени же не было!

Вновь вышли ребята с зубчатым ящичком, который, как полагал Сомс, был своего рода коммуникационным устройством. Они поднесли аппарат к новому треножнику. Один из них, кроме того, принес замысловатое приспособление из тоненьких палочек, может быть, систему антенн для передачи непонятного Сомсу излучения.

Капитан Моггз отошла от вертолета.

– Я вызвала базу, – заявила она, – Два вездехода прибудут через час. Второй вертолет ожидают с наблюдательного поста с минуты на минуту. И сразу же отправят сюда.

Сомс поразился, насколько неосмотрительно она поступила, используя короткие волны для разговора, который могут перехватить на любой из национальных баз. Но потом вышла Гейл с двумя девочками, счастливо жавшимися к ней. Юные девочки любят держаться поближе к старшей, которая им нравится. Гейл подошла к Сомсу.

– Брэд! – озабоченно сказала она. – Вы понимаете, что означают эти вещи? Такого нет на Земле! Откуда прибыли эти дети? Они не с той Земли, которую мы знаем.

Капитан Моггз фыркнула.

– Не говорите ерунды, Гейл! Конечно, они люди! Я не понимаю, как родители разрешили им лететь одним, и неудивительно, что они потерпели крушение. Но… что делают эти мальчики?

Сомс знал. Если зубчатый ящичек содержал коммуникатор, использующий такую сложную антенну, то ответ мог быть только один. И ему, во избежание возможных неприятностей, оставалось поступить лишь единственным образом. Выбора у ученого не было.

– Они потерпели кораблекрушение, – сказал он. – Если вы попали в кораблекрушение, что вы попытаетесь сделать? Послать сигнал о помощи. Они устанавливают нечто для отправки сигнала. Они приземлились в мире примитивных дикарей. Это мы. Они хотят, чтобы кто‑ нибудь прибыл сюда и забрал их.

– Этого нельзя допустить! – строго сказала капитан Моггз. – Корабль нужно осмотреть! В нашем современном мире, в существующей ситуации с вооружением…

Сомс глянул на нее с иронией.

– У меня в кармане автоматический пистолет, – сказал он. – Мне следует пригрозить ребятам? Конечно, я не сделаю этого. Боюсь, что это только собьет их с толку, а нам ничем не поможет.

У него в руке были металлические стружки, подобранные несколько минут назад. Из одной тянулась нить. Сомс отломил нить и положил на рукав. Щелкнул зажигалкой. Дотронулся до частички металла. Пламя ярко вспыхнуло. Рукав подпалился.

– Скорее всего, магний, – размышлял Сомс – Возможно, они не представляют себе опасности огня. Им нельзя использовать огонь…

Он рассортировал кусочки серебристого металла. Еще один кусочек напоминал проволоку. Он увидел, как мальчик в зеленой тунике раскладывает что‑ то на снегу от корабля к треножнику.

– Силовая линия, – подумал он в смятении, – Они собираются подать сигнал бог знает как далеко и неизвестно, какой силы. И используют источники мощности размером с иглу! Но, конечно же, люди, построившие этот корабль, пользовались сверхпроводниками! – И добавил: – Может, я иду на самоубийство, но мне следует…

Он двинулся вперед. В горле пересохло. Странное дело, ему показалось, что все, что он делает, – не из чувства долга, но, скорее, чтобы защитить Гейл, которая может попасть в беду, если цивилизация этих ребят узнает о существовании человечества на Земле и нападет…

Он щелкнул зажигалкой и коснулся пламенем кусочка металла. Стружка вспыхнула. Он бросил горящий кусочек металла, чтобы вся конструкция загорелась. Горящий металл превратился в раскаленный белый шар, становившийся на лету больше и ярче. Диаметр его достиг ярда, когда он упал рядом с зубчатым ящиком, принесенным ребятами.

Вспыхнуло пламя, целое море белого огня. Вспыхнул вновь изготовленный треножник. Пламя взвилось на тридцать футов в небо. Сияние ослепило Сомса. Затем огонь быстро погас, рассыпавшись вокруг белоснежным пеплом.

Мальчик в коричневой тунике резко вскрикнул. Он держал в руке какой‑ то предмет, внутри которого блестел кусок металла. Гейл бросилась к Сомсу.

Он резко отодвинул ее в сторону.

– Прочь с дороги! – скомандовал он. – Я уничтожил их сигнальное устройство, чтобы сохранить нашу цивилизацию от разрушения. Прочь с дороги!

Он угрюмо смотрел на четырнадцатилетнего подростка. Лицо парня исказилось В нем был больше чем просто гнев. Мальчик в зеленом сжимал и разжимал кулаки. Его лицо выражало чистый ужас. Одна из девочек рыдала. Другая заговорила тоном такого отчаяния и горя, что Сомсу стало почти стыдно.

Затем мальчик в коричневом горько ответил что‑ то девочке, которая, очевидно, пыталась урезонить его. Он пристально взглянул на Сомса и, спотыкаясь, вошел в корабль.

Вид оставшихся троих ребят изменился. Прежде они были спокойны, держались с достоинством, даже веселы. Они вели себя, будто катастрофа, произошедшая с кораблем, не более чем приключение. Теперь случилась настоящая катастрофа. Одна из девочек, за ней второй мальчик и вторая девочка обреченно двинулись к кораблю.

– Вы поступили правильно, мистер Сомс, – гордо провозгласила капитан Моггз, – Обязательно нужно было предотвратить посылку сигнала, чтобы их старшие не прибыли на подмогу!

Сомс поглядел на Гейл. По всей вероятности, парня в коричневой тунике остановили успокаивающие слова девочки. Сомс был глубоко убежден, что мальчик мог запросто убить его. И ему показалось, что его жизнь – слишком высокая плата за то, чтобы сверхцивилизация не прибыла на Землю.

– Я думаю, он хотел убить вас, – порывисто сказала Гейл.

– Я тоже так думаю, – ответил Сомс – Странная вещь: у меня в кармане был пистолет, а я даже и не подумал использовать его. Может быть, потому, что он все‑ таки ребенок.

– Мне кажется, вы должны чувствовать себя ужасно.

– Ощущаю себя убийцей, – угрюмо произнес Сомс – Убийцей детей. Из‑ за меня они никогда не увидят свои семьи.

Спустя долгое время Гейл предприняла неудачную попытку пошутить:

– Вы знаете, что это величайшая новость всех времен и народов? И что никто в нее не поверит?

– Но это событие такой военной важности, что его просто необходимо сохранить в секрете, – резко сказала капитан Моггз.

Сомс не стал комментировать, но считал, что такую информацию не удастся утаить от общественности.

Они ждали. Дети оставались внутри корабля. Сомс, Гейл и капитан Моггз просто стояли, ожидая, когда кто‑ нибудь выйдет. Сомс чувствовал ужасную вину и глубокое раскаяние. Он не мог допустить существования цивилизации, более высокой, чем его варварская культура. Слишком хорошо ему было известно, что последует за подобным событием, а беглый осмотр корабля твердо убедил в том, что западная культура двадцатого века является варварской по сравнению с культурой создателей корабля. И все же…

Прошло много времени, прежде чем вновь появились ребята. Лица девочек были заплаканы. Они вынесли небольшие предметы и положили на снег. Затем вернулись и вынесли другие.

– Предполагаю, что их сверхрадар показал вертолет, находящийся в пути, – сказал Сомс. – И они знают, что нельзя здесь долго оставаться. Я лишил их надежды быть найденными своими. Поэтому, как мне кажется, они собираются позволить нам забрать их отсюда.

Вынос небольших предметов закончился. Мальчик в коричневой тунике вернулся на корабль. И пробыл там достаточно долго.

Появившись вновь, он произнес что‑ то горестным голосом, полным отчаяния. Девочки повернулись спиной к кораблю. Девочка с карими глазами заплакала. Мальчик в зеленой тунике передвинул маленький треножник в новое положение. В процессе передвижения треножника тепло и безветрие в воздухе заметно снизились. Налетел чудовищный порыв ледяного ветра, потом стало тихо и тепло, потом снова порыв ветра. Когда он опустил треножник, опять воцарилось безмятежное спокойствие.

Сомс услышал далекий рокот вертолета.

Мальчик в зеленом протянул руку. В ней был зажат сверкающий крошечный предмет. С расстояния пятьдесят футов он провел рукой от одного края корабля до другого. Вспыхнуло пламя. Корабль, сделанный из сплава магния, загорелся с яркостью, резавшей глаза. Чудовищное, колоссальное пламя скакало и взлетало, затем умерло. Сомс полез за фотоаппаратом, но слишком поздно. На льду больше не было космического корабля. Только несколько дымящихся оплавленных обломков.

Когда второй вертолет приземлился рядом с первым, четверо детей спокойно ожидали, когда их заберут.

Глава 3

Мировые события развивались, как обычно. Недавно произошли международные кризисы в Западной Европе и на Балканах. В ООН разразился скандал по поводу Гренландии. Еще раньше случились беспорядки в Западной Африке, в Кашмире и в Иране. Назревали конфликты в Южной Америке, на Дальнем Востоке и в Скандинавии. Инициативой в делах владели те, кому беспорядки были выгодны, поэтому конфликтные ситуации стали нормой. Государственные деятели похоронили идею о том, что целью государства является сохранение мира, и теперь действовали по принципу: функция дипломатии – извлекать пользу из конфликтов. Атмосфера в высоких кругах стала напоминать ту, что была в итальянских городах‑ республиках при Макиавелли. Однако в те времена дипломатия опиралась на убийства и предательства. В своей новой, улучшенной форме обычный шантаж сменила угроза ядерной войны.

Естественно, даже Антарктику не миновала чаша сия. Население материка ограничивалось персоналом исследовательских баз, назначенным во время действия Международного Географического года и работавшим до настоящего времени. Теоретически, базы должны были стать образцово‑ показательными коллективами в области конструктивного сотрудничества, чей высокий дух полного доверия должен распространиться по всему миру, и тогда однажды наступит эра благословения и всеобщего мира.

Но это время еще не пришло.

Наоборот, случился мощный взрыв статического электричества беспрецедентного масштаба. Жуткий крик агонии прозвучал по всем работающим радиоприемникам и телевизорам мира. Автоматические наблюдательные устройства обнаружили его источник где‑ то в Антарктиде. Как следствие этого, немедленно зашел дипломатический разговор об Антарктиде.

Само по себе это было резонно. Передатчик мощностью пятьдесят тысяч ватт может охватить весь континент сигналом на одной длине волны. Это не был бы слишком сильный сигнал, но его бы услышали.

Случившийся же в Антарктиде взрыв помех не только охватил земной шар на всех диапазонах волн, но и громкость его была максимальной. Он был в тысячи, в миллионы раз сильнее любого сигнала, когда‑ либо звучавшего в мире. Ни одна атомная бомба не способна на такое. Это не был сигнал естественного происхождения. Природа на такое не способна. Это был искусственный сигнал. Даже мысль о том, что кто‑ либо мог использовать такую мощь, пугала. Наука и правительства вместе решали три важных вопроса. Кто это сделал? Как им это удалось? Зачем они это сделали?

Тема автоматически вызвала кризис. В Вашингтоне сильно подозревали русских. В Москве – американцев. В Британии сомневались насчет обеих стран, а во Франции обвиняли всех подряд. Как только ученые подсчитали, какова должна быть энергетическая мощность, способная создать такой шум, большинство граждан принялись ожидать худшего. Научный прогресс стал самой важной потребностью каждой нации, но ожидалось, что именно он и приведет к гибели.

Тем временем два вертолета подлетели к Гисел‑ Бэй и приземлились на площадке. Гейл, Сомс и капитан Моггз вышли наружу. Каждый вынес по одному ребенку, которых поспешно доставили в здание, ибо снаружи был дикий холод. Сомс вернулся с одеялом для паренька в коричневой тунике, но тот отказался от помощи и добрался сам, стуча зубами.

Персонал немедленно отреагировал на появление детей. Все старались вести себя успокаивающе. Пытались подобрать язык, понятный детям. Ничего не вышло. Но, конечно, дети почувствовали себя окруженными приятными и доброжелательными людьми.

Добровольцы принесли из вертолета вещи, которые дети взяли из корабля. Две девочки были поселены в жилом отсеке вместе с Гейл и капитаном Моггз. Исследователь космических частиц, у которого дома остались двое сыновей, предложил присматривать за мальчиками. Другие всегда были готовы оказать помощь.

Фотограф базы проявил и напечатал фотографии, сделанные Сомсом. Корабль снаружи был отчетливо виден, а дети, стоящие перед ним, позволяли судить о размерах. Фотографии внутри корабля вышли не столь четкими: фокус был подобран неверно. Но все же кадров было достаточно, чтобы дополнить отчет Сомса.

Рядом с фотографиями находились захваченные детьми с корабля предметы. Здесь был сосуд для приготовления еды. Вещество, из которого он был сделан, пропускало тепло только в одном направлении. Внутри сосуда тепло направлялось от стенок к центру, а снаружи холод распространялся вокруг. Соответственно, когда сосуд был закрыт крышкой, наружная поверхность поглощала тепло из воздуха вокруг сосуда, а внутренняя поверхность испускала тепло, и содержимое варилось без всякого дополнительного нагревания, то есть, без использования топлива, в то время как окружающий воздух остывал.

Некоторые из физиков испытали шок, пытаясь вычислить, что происходит. Другие, с горящими глазами, заявляли, что, если бы сосуд был желобом, который можно установить под речным дном, то поступающий в него поток холодной воды мог бы нагреваться на многие мили вокруг. В таком случае, зачем нужны уголь и бензин? А также атомная энергия?

Маленький треножник установили перед главным зданием базы. Ветер стих. За несколько минут воздух вокруг стал пронзительно холодным. Минут через десять резко потеплело. Метеорологи, отказываясь поверить своим ощущениям, исследовали границы теплого участка. Они вернулись с обмороженными лицами, утверждая, что за теплой областью мороз достигает восьмидесяти градусов. В треножнике применялся тот же принцип, что и в сосуде для приготовления пищи. Каким‑ то образом он создал область, куда тепло могло войти, но не могло выйти. И ветер не проходил сквозь нее. При использовании такого оборудования пустыни стали бы умеренными зонами. А в Арктике и Антарктике расцвели бы сады.

Среди доставленных с корабля вещей имелся ящичек с прозрачной пластиковой панелью. Один из мальчиков очень спокойно начал работать с ним. Когда его попросили, он открыл ящичек. Внутри не было ничего, кроме причудливых металлических штуковин. Вещь была слишком простой, чтобы понимать принцип ее действия. Ни у кого даже гипотез не возникло, для чего все это предназначается.

Подобное случилось со всеми привезенными приборами. Все можно было детально рассмотреть, но понятней от этого не становилось. Фотографии корабля дали тот же эффект – невероятная простота, производящая немыслимые результаты.

Между тем самооценка капитана Моггз весьма выросла. Он приказала послать шифрованное донесение в Вашингтон, ей необходимо было отчитаться перед военным руководством. Но на базе не было шифровального устройства. Это же все‑ таки место для научных исследований, а не воинская часть, объяснили ей. Капитан Моггз разволновалась и впала во фрустрацию.

На взлетной полосе стоял транспортный самолет. Им можно было воспользоваться лишь спустя несколько часов, но Моггз взяла на себя командование транспортом от имени вооруженных сил США. Моггз потребовала немедленного вылета. Сама охраняла самолет. Заставила по пути дозаправить самолет горючим. Она отправилась прямо в Вашингтон с новостями о событии, свидетелем которого стала, с фотографиями Сомса и образцами предметов, которые лично смогла унести.

А на базе Гейл, посовещавшись с Сомсом, взяла с собой одну из девочек. Самой важной проблемой стало общение с детьми. Поэтому Гейл решила начать учить старшую девочку некоторым наиболее важным английским словам. Она взволнованно поприветствовала Сомса, когда тот зашел посмотреть, как идут дела.

– Ее зовут Зани, – сказала Гейл. – Другую девочку, с голубыми глазами, зовут Мал, мальчика в коричневой тунике – Фран, в зеленой – Ход. Я думаю, у нас получится. Она понимает, что это язык, который можно изучить. Она пишет что‑ то по‑ своему. Она изумилась, увидев шариковую ручку, но через секунду уже поняла, как ею пользоваться.

Сомс чувствовал, что Гейл ищет его одобрения. И, чувствуя себя неловко, показал, что одобряет ее.

– Но… что же дальше? – спросила Гейл все так же взволнованно. – Что будет с этими детьми? У них нет ни друзей, ни семьи, никого, кто бы о них позаботился! Когда капитан Моггз обнаружила, что я собираюсь учить их английскому, она приказала мне – приказала! – обучить их английской системе счета. Она заявила, что хочет услышать от них статистические данные. Что дети могут знать о статистике, Брэд? Они в ужасном положении!

– И я в ответе за их положение и уже переживаю из‑ за этого, – мрачно сказал Сомс.

– Я тоже отвечаю за них! – быстро проговорила Гейл. – Я в этом участвовала! О чем вы беспокоитесь?

– Они взорвали свой корабль, – еще более мрачно сказал Сомс. – Почему?

Девушка покачала головой, наблюдая за выражением его лица.

– Мы варвары по сравнению с их народом, – заявил Сомс. – И это им известно. Вначале они воспринимали нас как безвредных дикарей. Потом я уничтожил их единственную надежду вступить в контакт с семьями и друзьями. Поэтому они уничтожили свой корабль, вернее, один из мальчиков сделал это. Но другие знали и приготовились к этому, вынеся некоторые предметы. Почему?

– Я не уверена… – начала Гейл.

– Захвати мы космический корабль нетронутым, мы бы все изучили, – сказал Сомс. – И уж если бы мы разобрались во всем, то сами построили бы другой такой же, если бы, конечно, смогли. Либо же просто все разломали и уничтожили – мы ведь все‑ таки дикари. Но в любом случае тогда бы дети для нас не представляли большого интереса, если бы вообще интересовали. Просто чужаки, не стоящие внимания. А сейчас они получат от нас все, что хотят. Я подозреваю, что они вынесли эти предметы для того, чтобы торговать с нами, подобно тому, как мы предлагаем бусы бушменам. Они попытаются разжечь наш аппетит богатствами, которые можно получить лишь от их цивилизации. Они заключат сделку. Позвольте им послать сигнал своим семьям, скажут они, и их родители сделают нас богачами. Тонны бус и#зеркал, а также стальных ножей – только в их эквиваленте! Они действительно притащили предметы, назначение которых нам непонятно и не подлежит копированию. Детишки‑ интеллигенты, чужаки среди варваров постараются вернуться домой, к семьям, обещая захватившим их дикарям гигантский выкуп. Эти детки почти наверняка используют подобную тактику.

Гейл подумала минутку. Затем покачала головой.

– Сомневаюсь, чтобы кто‑ нибудь здесь пошел на такое. У нас есть газеты и новости на радио. Люди слишком всего боятся, чтобы пойти на риск ради сомнительных благ.

– Разве можно бояться четверых детей? – поразился Сомс.

– Вы не понимаете, что такое газеты, – возразила Гейл, слегка изменившись в лице. – Они вовсе не занимаются публикацией новостей в том виде, в каком сами их узнают. Они публикуют “реальные” истории – сериалы. “Реальные” криминальные истории с продолжением. “Реальные” секс‑ истории с домашним заданием для практического изучения. “Реальные” истории о международных кризисах, чтобы прочитать следующую леденящую душу главу в завтрашних газетах или услышать на этой волне! Вот что такое печать и радио, Брэд! Вот чего хотят люди и на чем они настаивают. Вы понимаете, как обрисуют детей в новостях?

Он, в свою очередь, покачал головой.

– “Чужеземный корабль потерпел аварию на Земле! Команда захвачена в плен, – цитировала она несуществующие пока строки. – Чужаки на Земле! Вторжение близко! Вторжение из космоса! Чужеземный скаутский корабль взорван! Флот уже в пути! Космические создания беспомощны в Антарктике! ” – Она сделала гримасу. – И ни от кого не поступит официального запроса на интересную человеческую историю от Гейл Хейнс, рассказывающую о четырех чудесно найденных детях, нуждающихся в помощи и воссоединении с родителями. Публике это просто не нужно. Дети в очень плохом положении. Мне жаль их.

Он содрогнулся.

– Если вы уверены…

– Вот увидите, – сказала Гейл. – Я очень боюсь, Брэд, что в настоящее время вы и я – единственные люди в мире, кто не считает, что в целях безопасности детей лучше убить. Вы сделали правильную вещь для нас, не разрешив им сообщить семьям. Но вам не стоит ожидать большой симпатии со стороны детей!

– Теперь они в таком положении из‑ за меня, – печально проговорил Сомс.

– Из‑ за нас обоих, – настаивала Гейл. – Но мы сделали то, что должны были сделать. И я собираюсь приложить все усилия, чтобы детям не стало хуже. Если вы присоединитесь…

– Естественно, – заверил Сомс.

Он уныло вышел. Ему было непонятно выражение лица Гейл. Она медленно повернулась к девочке, сидевшей рядом.

Сомс нашел остальных троих детей. Те находились посреди возбужденной группы персонала, пытавшейся общаться при помощи слов и жестов, а дети старались не показывать, как их беспокоит эта горячность. Специалист по космочастицам сказал Сомсу, что случилось неожиданное событие. Среди детских пожитков была катушка медной проволоки. Кто‑ то взял кусок провода для тестирования и обнаружил, что провод обладает сверхпроводимостью. Сверхпроводник – это материал, вообще не обладающий сопротивлением. В условиях Земли олово и ртуть, а также некоторые сплавы могут стать сверхпроводниками при охлаждении до 18 градусов по Кельвину или 100 градусов ниже нуля по Фаренгейту. Выше этой температуры сверхпроводимость не существует.

Но проволока, взятая у ребят, была сверхпроводником при комнатной температуре. Нить толщиной в паутинку может выдержать силу потока Ниагарского водопада без всякого нагрева. Огромная мощная динамо‑ машина сменится сверхпроводниковой, умещающейся в кармане. А это значит…

– Оставьте их одних! – проскрипел Сомс. – Они все равно не смогут рассказать вам, как это сделано, даже если бы говорили по‑ английски! Дайте им сначала возможность научиться хотя бы нашему языку! Им и так тяжело.

Он увел с собой мальчиков и девочку. Повел их в свою комнату, насвистывая по дороге. Вдруг раздался топот ног, и появился радостный пес Рекс.

Дети с ужасом уставились на Рекса. Оба мальчика, нахмурившись, встали между собакой и девочкой. Но тут Рекс сердечно подбежал к ним, часто дыша, опустил уши и по команде Сомса протянул каждому лапу. Сомс с ним повозился, и собака вступила в игру с удовольствием.

Выражения лиц у ребят изменились. Один из мальчиков – Фран, тот, что в коричневой тунике, – в порядке эксперимента попробовал делать то же самое. Рекс переключился на игру с ним. Между мальчиком и собакой зародилась крепкая симпатия. За три минуты трое ребят и собака стали добрыми друзьями. Они радостно играли, что казалось совершенно новым занятием для ребят, но было так знакомо и приятно для Рекса! Сомс научил их поглаживать собаку по спине и почесывать за ушами. Рекс реагировал на почесывание подергиванием задней ноги с той стороны, где его чесали. Он бросился облизывать Сомса в порыве признательности. Ребята также попробовали гладить и почесывать собаку. Когда один из них обнаружил труднодоступное местечко на спине пса и Рекс начал блаженно постанывать, ребята были очарованы.

Сомс оставил троих членов новообразовавшейся группы болтающими, а четвертого – ловящим свой хвост. Он вышел из комнаты и схватился за голову. Не существует диких собак, которые были бы предками собак домашних. Собаки были выведены человеком еще до того, как сформировался гипотетический индоевропейский праязык. Некоторые люди считают выведение собаки самым похвальным деянием человечества.

Но эти дети никогда прежде не видели собаки.

Пока Сомс ломал голову над этим, по меньшей мере, знаменательным событием, произошли другие события, способные вызвать головную боль. Например, капитан Моггз благополучно добралась до Вашингтона, чтобы распространить оттуда тщательно подготовленную информацию о происшествии. Однако здесь, на базе, не все было гладко.

Директор базы Гисел‑ Бэй отправил свой обычный коротковолновой отчет в научную организацию, которая контролировала и координировала деятельность базы и снабжала ее оборудованием. Директор был видным ученым. Он спокойно пообщался с еще более видными учеными в столице Штатов. Естественно, взрыв статического электричества не прошел незамеченным для Вашингтона, и следы его вели к странной диаграмме на снегу и упавшему космическому кораблю. Это было важно. Об этом нужно было указать в отчете.

Директор базы в деталях описал все, что касалось детей и вынесенного с корабля имущества. И совершенно права была капитан Моггз, перед своим отбытием строго велевшая держать все в секрете. Но это, конечно же, не распространялось ни на директора базы, ни на директора этого и многих других важных проектов. Капитан Моггз не располагала над ними никакой властью.

Выдающийся ученый в Вашингтоне был также весьма заинтересован и обеспокоен. Он обсудил отчет с другими учеными, так же заинтересованными, как и он. Утром того же дня один из ученых встретился с репортером. Репортер задал множество рутинных вопросов. Ученый, получивший информацию от другого ученого, получившего информацию от директора базы Гисел‑ Бэй, совершенно невинно ответил на вопросы репортера.

И когда капитан Моггз прибыла в Вашингтон с сообщением, которое полагала совершенно секретным, и отправилась прямиком в Пентагон на командирском джипе, зажав в руке фотографии и прочие свидетельства, а водитель остановил мальчишек‑ газетчиков, продававших специальный выпуск “Вашингтон Пост”, она не заметила заголовков, зато их заметили в Вашингтоне:

“КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ ПРИЗЕМЛИЛСЯ В АНТАРКТИДЕ! ”

“ЧУЖИЕ ФОРМЫ ЖИЗНИ НА БОРТУ”

“УЧЕНЫЕ БЬЮТ ТРЕВОГУ”

Ни одна газета не испортила бы убойной истории, преуменьшив события. Средства связи не позволили бы такой истории потерять новизну, уступив лидерство в передаче новостей пишущей братии. Были и другие заголовки по всем Соединенным Штатам. В Пентагоне, конечно же, знали о них. Реакция Нью‑ Йорка была следующей:

“ЧУЖАКИ В АНТАРКТИДЕ! ”

“ВНЕЗЕМНЫЕ ПОСЛАНЦЫ ВО ЛЬДАХ”

“КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ ОБНАРУЖЕН

С БАЗЫ ГИСЕЛ‑ БЭЙ”

В Чикаго осторожничали куда меньше, и заголовки нагоняли страх:

“ВТОРЖЕНИЕ ИЗ КОСМОСА! ”

“ПОСАДКА В АНТАРКТИДЕ – ПРЕЛЮДИЯ К ЗАХВАТУ! ”

“ПО СЛОВАМ ЭКСПЕРТОВ, СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕСПОЛЕЗНО”

В Сан‑ Франциско тема получила дальнейшее развитие:

“КОСМИЧЕСКИЕ ЗАХВАТЧИКИ НА ЗЕМЛЕ! ”

“ЧУЖАКИ ПРИЗЕМЛИЛИСЬ В ГИСЕЛ‑ БЭЙ! ”

“РАЗМЕР АРМИИ ЗАХВАТЧИКОВ НЕИЗВЕСТЕН”

Следует добавить, что, печатая подробности, первые издания первых газет сообщали, что захватчики выглядят как человеческие дети, но это отчего‑ то не казалось правдоподобным. Поэтому описания другого сорта были более возбуждающими. Вначале представление об агрессорах, как о детях, было признано лишь предположением. Затем – как неверным предположением. Затем – отвергнуто как нелепое.

Как бы то ни было, вся соль истории заключалась в том, что корабль внеземного происхождения прибыл на Землю, пилотируемый разумными существами и начиненный чудо‑ техникой. И чудо‑ техника, конечно же, – исходя из реалий современного мира, – была оружием. Таким образом, пишущая братия руководствовалась неписаным законом: публика получает материал, который желает. А публика желала быть напуганной.

И газеты дали народу то, чего он, по их предположению, хотел.

Капитан Моггз прибыла в Пентагон, где поджидали высшие чины, информированные о ее прибытии по коротковолновой связи; они уже прочли заголовки и терялись в догадках. Капитана приветствовал генерал‑ лейтенант.

– История подлинная? – потребовал он ответа. – Корабль приземлился? На нем кто‑ то был? Существа еще живы?

Капитан Моггз приготовилась отрапортовать согласно строгой военной процедуре. Но генерал‑ лейтенант разрушил тщательно заготовленную схему…

– Проклятье! – рявкнул он. – Что за оружие они привезли?!!

Капитан Моггз впала в ступор. Когда беседа закончилась, она была вся в слезах, хотя слезы – это не по‑ военному. Она что‑ то мямлила в ответ, но было совсем не похоже, что она провела тщательное расследование по факту приземления инопланетного корабля. А ее утверждение, будто чужаки выглядят как земные дети, попросту не приняли во внимание.

– Здорово, нечего сказать! – гремел генерал. – Вы, капитан как‑ бишь‑ вас‑ там, утверждаете, что были на месте, когда корабль обнаружили. Очень хорошо. Так держите рот на замке. Садитесь в самолет и возвращайтесь. Привезите сюда всех этих уродов и то, что они вынесли с корабля. Захватите останки корабля, которые не взорвались. – Он обернулся. – Все сюда! – Теперь он отвлекся от капитана Моггз. – Посадите наших ракетчиков проверить, как работают ракетные двигатели. Они должны взлетать с грузом на борту! Поднять всех разработчиков секретного оружия – пусть займутся и этим вопросом. Посмотрим, что у них есть! Работайте с этими фотографиями, пока не получим такие же образцы! – Он вновь повернулся к Моггз. – Отправляйтесь и привезите этих туземцев и все остальное! Все тащите! И вот еще что, – он оглядел офис. – Чтобы ни слова об этом! Суперсекретная информация! Пускай газетчики заткнутся! Всё отрицайте. Всё!

Он махнул рукой. Капитан Моггз выскочила из офиса. Кто‑ то выбежал вслед за ней, чтобы координировать ее действия по приказу генерал‑ лейтенанта. Конечно, устному приказу. Есть люди, настолько обожающие все сложности бумажной работы, что никогда не будут счастливы, если – как в этом случае – в процессе приказания бумаги не будут распределены на транспортные дела, платежи, нормы, графики, логистические мероприятия, меры безопасности, собственно документацию и так далее. За двенадцать часов было создано двести сорок семь ордеров, писем, резолюций и инструкций, основанных на одном устном приказе. Некоторые были продублированы четырежды, другие – до двенадцати копий, и лишь немногие – в трех экземплярах. В последующие двенадцать часов все они будут подшиты в папки и забыты навсегда.

Но перед тем как все бумаги исчезли из поля зрения, капитан Моггз помчалась обратно в Антарктику с чемоданчиком, полным документов. Ее самолет как раз держал курс на юг от Вирджинии, когда представитель Пентагона заверил конференцию журналистов, что Министерство обороны не располагает информацией о вышеупомянутом космическом корабле пришельцев, приземлившемся в Антарктиде. Репортеры достали из карманов газеты. Представители Пентагона, согласно полученным указаниям, отрицали все направо и налево.

Теперь газеты опубликовали копии записей Организации Объединенных Наций, показывающих, что по запросу Министерства обороны были изготовлены четыре паспорта для ООН. В записях значилось, что паспорта – на имя Джейн и Джона Доу и Рут и Ричарда Роу, которые, разумеется, не могли появиться на территории Соединенных Штатов без соответствующих документов. В ООН содержалась следующая информация о вышеперечисленных лицах:

Место рождения – неизвестно;

Национальность – неизвестна;

Возраст – неизвестен;

Приметы – отсутствуют;

Раса – неизвестна;

Занятие – неизвестно.

И все газеты поместили заголовки о “пришельцах, пересекающих границы США”:

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 91011 Следующая ⇒