V глава. В НОЧНОМ. VI глава. СНОВА ЛЕШИЙ

V глава

В НОЧНОМ

Прошла неделя с того дня, как ребята ходили с дедом Онисимом удить рыбу на Озёрную. Вечер. Пастухи уже пригнали скотину с пастбища в деревню. По всей улице толкутся овцы, мычат коровы, остановившись перед воротами своих домов. Гогочут возвращающиеся с речки гуси. И скот, и птицы спешат на отдых, одни лишь ненасытные утки всё ещё гоняются посреди дороги за жуками.

Возле караулки деда Онисима, как всегда, собрались деревенские мальчишки. Онисим рассказывает им всякие небылицы, а ребята смеются, шумят. Солнце скрылось за горизонтом, заметно стемнело.

— Ну, пора в ночное, — сказал Семон.

— Пора, — согласились другие ребята.

— Айда по домам. Собираться здесь, у караулки.

Немного погодя к караулке собралось с десяток юных всадников. Вот Васлий на гнедой кобыле. Кобыла приплясывает, ей не терпится скорее умчаться на зелёный, с сочной травой луг. На Васлия одет широкий кафтан, подпоясанный, вместо кушака, верёвочным арканом. А вон — Япи, вон Ондрий. Все ребята верхом на лошадях, позванивающих привязанными на шее колокольчиками. Вместе с ребятами в ночное едет недавно возвратившийся со службы солдат Ведат. Подскакал запоздавший Опанас. Все в сборе. Время трогаться в путь.

— Скачи впереди, Япи!

— Мой меринок ленив. Давай ты, Ондрий, вперёд.

— Эх, вперёд так вперёд!

Ондрий подхлестнул свою рыжую кобылу, и она пошла рысью.

Скачут ребята через деревню, только пыль столбом. Разбегаются в разные стороны овцы и гуси. Впереди Ондрий, за Ондрием Метрий, за Метрием Осып...

Деревня осталась позади. Оршанские луга. Кое-где темнеют кустарники — где мелкий ельник, где ольшаник. Лошадей отпустили пастись, и теперь с тёмного луга доносится тихий звон колокольчиков.

Ребята собрали дров, разожгли костёр. Васлий и Опанас принесли еловых веток с густой хвоей, чтобы мягче было спать. Но спать ребятам не хочется.

— Давайте в горелки играть, — предложил Сапан.

— Давайте.

— Кинем жребий, кому водить.

Водить досталось Миклаю. Метрий выхватил из огня пылающую палку-горелку и забросил её далеко-далеко, за ельник.

Сверкнув в темноте, палка упала среди кочек. Миклай побежал за горелкой, а ребята разбежались прятаться. Опанас присел за пеньком, Васлий спрятался в кустах, Осып — за ёлкой... Стало очень тихо. Только слышно, как потрескивают сухие сучья в костре, где-то далеко кричит коростель и звенят по лугу колокольчики.

Миклай отыскал палку и принёс её к костру. Надо искать товарищей, а от костра далеко отойти боится. Отойдёшь — тут как раз и схватят палку, а потом снова води...

Он увидел высунувшегося из-за пенька Опанаса.

— Опанас за пеньком! Выходи, Опанас! — закричал Миклай и, подбежав к костру, постучал палочкой о землю.

Опанас вышел.

Миклай нашёл Васлия в кустах, а Осыпа за ёлкой... Всех нашёл, остался один Ондрий. А Ондрий был совсем рядом: он сидел на ёлке. Миклай поискал в кустах, сбегал в ельничек — нигде нет Ондрия. Осталось посмотреть за пеньками. Миклай отошёл от костра и направился к пенькам.

«Сейчас палку схвачу и всех выручу! » — подумал Ондрий и с шумом свалился с елки. Со всех ног пустился он к костру, но вдруг споткнулся и упал. Миклай обернулся, увидел Ондрия, громко закричал: «Ондрий! Вон Ондрий! » И первым подбежал к палке-горелке.

— Кому теперь водить? Миклай, ты кого первого нашёл?

— Опанаса!

— Води, Опанас!

Вновь полетела за ельник палка-горелка.

Долго играли ребята, до устали. Куда только не прятались: и на деревья лазили, и в кустах ползали, и в ямы от выкорчёванных пней забирались. В суматохе Миклай порвал штаны, Опанас сучком оцарапал пузо, Лайдемыр сел в муравейник, и теперь у него все тело словно горело...

Тяжело дыша, все уселись у костра отдыхать.

Но много ли нужно ребятам времени, чтобы отдохнуть! Вскоре Каврий вскочил и ушёл куда-то за кусты. Он вернулся, неся кривой сук и трухлявый пенёк.

— Давайте играть в свадьбу, — сказал Каврий. — Этот сук будет волынкой, а пенек — барабаном.

— В свадьбу так в свадьбу, — ответили ребята.

Каврий — волынщик, Метрий — барабанщик. Гудят, поют приплясывают, и так и эдак пройдутся. Глядя на них, встали и все остальные.

— Нужно жениха и невесту!

— Кто будет женихом? Кто будет невестой?

— Вачий, ты жених. А ты, Миклай, — невеста. Ладно?

— Ладно.

— Ондрий, а ты будешь дружкой!

— Опанас и Васлий — свахи.

— Лайдемыр и Павыл — жениховы родители!

— Остальные — гости!..

Началась свадьба.

Миклай — невеста-красавица, покрылся, вместо вюргенчыка — свадебного платка, дырявым кафтаном и не поднимает глаз, словно стесняется. Рядом с невестой жених — Вачий. Надет картуз набекрень, ватник перетянут драной портянкой, изображающий кушак. На ногах старые отцовские сапоги задрали рваные носы. Стоит жених, хитровато улыбается, на невесту тайком искоса поглядывает.

Готовится свадьба. Каврий настраивает свою волынку, Метрий привязывает к пеньку лыко, чтобы повесить пенёк через плечо, как настоящий барабан. Наряжаются свахи — Опанас и Васлий, наряжаются гости.

— Готовы, что ли? — послышался голос дружки Ондрия.

— Готовы! Начинаем!

Волынщик и барабанщик вышли вперёд. Загудел Каврий, наигрывая на сучке-волынке. Изо всех сил стал стучать в пенёк-барабан Метрий, захлопали в ладоши гости и запели:

От Казани дождь идёт,

От Яранска гром гремит.

На лугах вода стоит.

Мы скотину привели —

Где сарай для неё?

Мы невесту привели —

Где жених для неё?

Две беспутные свахи напились пьяным-пьяны и знай приплясывают. Поют свахи, ртов не закрывают:

Сыновей у меня — трое,

А сноха пока одна.

Две коровы у меня,

А бычок пока один...

А другая припевает ещё веселее:

Посадила я капусту,

Посадила свёклу.

Принесла овца ягнёнка,

Клушка вывела цыплят.

Шумит свадьба. Песням, пляскам, веселью — нет конца.

Вышли плясать в круг сваха и дружка. Раздался народ, ещё веселее заиграли музыканты. У Каврия в горле пересохло — попить бы — да остановиться не может: «рио-рио-рио- рио» — поёт волынка. «Коп-коп-коп! » — гулко гремит барабан. «Хлоп-хлоп-хлоп! » — хлопают гости в ладоши в такт музыке.

Сваха идёт плавно, медленно, чуть движется, подняв левую руку вверх и правую положив на бедро. А дружка петухом вьётся вокруг неё, обе руки раскинул, голову склонил. Встретятся они, глянут друг другу в глаза, улыбнутся... и вновь разойдутся. И так-то легко они пляшут, словно не тянут им плечи огромные отцовские кафтаны, словно не путаются ноги в тяжёлых отцовских сапогах.

Далеко по лугам разносится песня:

«Кигик-когок» — мои гуси

Любят Шоинский песок.

Дочь Сернурского марийца

Любит парня наших мест.

«Рия-ри» — моя волынка...

Играть — пальцы устают.

Дочь марийца из Визыма,

В сердце ты огонь зажгла.

Ир-ро-ро-ро! Ир-ро-ро,

Йори-йори-йори-йор!

Пляшешь лучше матери,

Пляшешь лучше, чем отец!

Йори-йори-йори-йор!

Рашт! Рашт! Рашт!

Громко выкрикнув последние слова, ребята замолчали: кончилась весёлая свадьба.

Проверив лошадей, ребята стали укладываться у костра спать. И тут-то начались разные разговоры.

VI глава

СНОВА ЛЕШИЙ

Близится полночь. Ондрий рассказывает о той памятной ему ночи на берегу Озёрной. Раскрыв рты, слушают его и те, кто не ходил тогда с дедом Онисимом на рыбалку, и те, кто ходил.

—... В полночь кто-то завыл, как филин. Потом у Пивлатихина омута застонало: «О-ой! О-ой! », а из леса, где Ильмона задавило, другой леший отвечает. Чуть погодя, третий у мельницы как завизжит! И стали они к нашему костру подходить... Лешие приближаются, дед Онисим спит. Что делать, куда деваться? Совсем уж близко...

Вдруг невдалеке от ребят, за ельником, закричал филин: «Мызик, мызик, мызик... » Ондрий оборвал рассказ, не договорив слова. Все невольно вздрогнули и насторожились. Кто лежал в стороне, те придвинулись к костру. «Мызик, мызик», — раздалось совсем рядом.

— Филин, — стараясь казаться спокойным, сказал Ондрий.

— Филин-то филин, только почему он так близко подлетел к огню?

— Филин всегда так: увидит огонь и на него ле...

Со стороны прошлогодней гари донеслись шум и хлопанье чьих-то больших, сильных крыльев. Тут же раздался пронзительный громкий крик: «О-ой! О-ой! »

Ребят бросало то в холод, то в жар. Все онемели. Солдат Ведат, завалившийся спать ещё с вечера, испуганно вскочил. Затаив дыхание, примолкли ребята под кафтанами. Крик повторился поближе. А тут ещё на старом мольбище истошно, необычайно громко заорал кот: «Мя-я-у! Мя-я-у! » Только стих кот, как в казённом лесу закудахтала курица: «Кыде-эт-кыд-кыд, кыдыэт-кыд-кыд! »

Волосы у всех поднялись дыбом, лица от страха побледнели, стали, как белый платок. Ребята хотели бы скрыть свой страх, да трудновато это сделать. Кое-кто тайком перекрестился. Метрий, поправив огонь в костре, дрожащим голосом вскрикнул: «Господи, благослови». Шум на гари утих. Все облегченно вздохнули.

— Что за напасть? До сих пор никто здесь таких криков не слыхал.

— Может, померещилось?

— Да нет, ведь не спали же мы. Это, наверное, Кавырлиха — хозяйка горелых мест — пугает...

А тут, прямо за спиной, захлопало крыльями, запищало, завыло. Курица кудахчет, кот орёт, кто-то стонет, с треском ломает сучья, стучит клюкой о пеньки. Ничего не разберешь, голова идёт кругом.

Подхватили ребята свои кафтанишки и бегом к дому. Впереди всех несётся солдат Ведат, перемахивает через кучи хвороста, через пеньки, не разбирая дороги, мчится напрямик.

Бежит Ведат, за Ведатом — Ондрий, только развеваются полы его длинного кафтана. Ничего не слышит и не видит Ондрий — ни ельника, ни торчащих сучьев. Одна пола зацепилась за сучок. «Поймал меня нечистый! » — с ужасом подумал мальчик, выскользнул из кафтана и, бормоча молитву, побежал дальше.

За Ондрием Васлий, за Васлием Япи. Давно уж сброшены с ног большие сапоги. Где-то слетел картуз. Тут уж не до картуза!

Пять-шесть малышей, прикрывшись с головой, не смея пошевелиться от страха, остались лежать у костра. Лежат и дрожат: «Ой, конец наш пришёл!.. »

А тут из-за кустов выскочили «лешие»: Йыван, Сапан и Эчук. И хохочут-заливаются!

— Стойте! Куда бежите? Ондрий, Опанас! — закричали Йыван, Сапан и Эчук. — Это мы шумели!

Но бегущие за треском сучьев не слышат их. Всё же двое-трое ребят услышали, остановились и вернулись к костру. Из-под кафтанов выползли малыши. И с опаской поглядывают на Йывана, Сапана и Эчука.

— Это вы нас пугали?

— Ой, смех — нас за леших приняли!..

— Шайтан вас знает! Выли, прямо, как настоящие лешие. Страх как перепугали...

Оглядев возвратившихся мальчиков, Йыван спросил:

— Остальные-то что ж не возвращаются?

— Жди их! Вернутся... Небось, уж до деревни добежали.

— И солдат Ведат убежал?

— Прежде всех смылся!

— Ну и умора!

— Пойду схожу к ёлке, под которой я сидел, — сказал Йыван, — там Ондрий прыгал, будто ошалелая овца, видать, зацепился чем-то.

Взяв из костра горящий сук, Йыван и с ним несколько ребят пошли к ёлке. Под ней они нашли зацепившийся за сучковатый пень кафтан Ондрия. Рядом валялся сапог. Собрав вещи, они вернулись к костру.

Долго ещё веселились ребята, вспоминая свой испуг и бегство. А «лешие» катались от хохота по земле.

— Завтра знай слушай в деревне сказки! Такое понаврут...

— Вы чур, не говорите никому, что это мы были, — сказал Йыван. — Послушаем, что про нас врать будут.

— Ладно, не скажем, — согласились все.

Уже рассветало. Подбросив в костёр побольше дров, ребята улеглись спать. Устав после игр и волнений с «лешими», они очень быстро заснули крепким сном.

* * *

Ребята проснулись, когда солнце светило уже вовсю. Они взяли уздечки и собрались идти за лошадьми.

— Смотрите, ночные зайцы возвращаются! — воскликнул кто-то.

— Кто это? Похоже, Ондрий... Наверное, ищет свой кафтан и сапоги...

Действительно, среди мелкого ельника бродили Ондрий и Япи. Увидев, что ребята у костра начали подниматься, они хотели было спрятаться, но Сапан нарочно громко кашлянул:

— Ондрий, ты что там потерял? Не кафтан ли с сапогами? А ты, Япи, что ищешь?

Прятаться было бесполезно, и Ондрий с Япи подошли к костру.

— Долго вы спите, — сказал Ондрий.

— Ночью не пришлось спать, потому и спим долго.

— Вы всю ночь так и пролежали у костра?

— Ага.

— И как только вытерпели?

— Ой, как страшно было! Хорошо, что петухи запели. Как запели петухи, так все лешие сразу замолкли.

— А я вот еле спасся. Ухватил меня один нечистый за кафтан, другой — за ногу. Так и пришлось кафтан оставить и сапог сбросить. Вот ищу, куда они подевались — не то унёс их леший, не то спрятал.

— Значит, кафтан ищешь?

— Кафтан. И за лошадью тоже пришёл.

— Может, этот кафтан — твой? — спросил Йыван.

— Этот самый, — обрадовался Ондрий. — И сапог нашли?

— И сапог нашли. А ещё чей-то картуз.

— Мой картуз, — сказал Япи.

— До-до-до, кобылка, до! — послышался с луга голос солдата Ведата. Все повернулись в его сторону. Ведат вышагивал, как журавль, по мокрой траве и оглядывался вокруг.

Немного погодя подошли и остальные беглецы, по пути отыскав оброненные при ночном бегстве кафтаны, сапоги, уздечки. Разобрав лошадей, все пошли в деревню.

* * *

После обеда возле караулки шёл разговор. К деду Онисиму собрались на этот раз и дети, и взрослые — почитай, вся деревня. И Йыван, Сапан. И Эчук тут же.

— И-и, милые, слышали, на Оршанском лугу появились лешие. Нынче ночью к нашим пастухам выходили. Мой Япи сам видел.

— И наш Ондрий прибежал среди ночи, лица на нём нет. Говорит, нечистый за ним гнался, кафтан сорвал, сапог стянул. Утром малец ходил свою одежонку искать.

— А к Япи подползло какое-то одноглазое чудовище, огромное, как копна. Разинуло оно свою пасть, так бы и сожрало парня, да, ладно, он догадался — заветное слово: «ысмыла» сказал и перекрестил чудовище... Оно завыло и улетело...

— Раньше-то я не верил, думал — врут про леших. А тут — хочешь-не хочешь — поверишь. Мне самому Васлий, Тихонов сын, говорил, что еле спасся. — Ему, Васлию-то, у Ломбакова поля навстречу вышел козёл. Васлий хотел его обойти, а козёл не пускает, Васлий — налево, и козёл — налево, Васлий — направо, и козёл — направо. Так они и мотались, пока Васлий не догадался молитву прочесть. Как сказал «господи», так козёл его и пропустил.

— Солдата Ведата и то лешие до смерти напугали. Прибежал он ночью домой, залез на печку и всю ночь дрожал...

— Один леший, а столько дел натворил!

— Какое там — один! Один на гари объявился, другой с мольбища вышел, третий в казённом лесу сидел. Сперва-то они филинами ухали, крыльями хлопали, а потом завопили: «О-ой! О-ой! », курами закудахтали, петухами запели, котами замяукали, собаками залаяли, журавлями закурлыкали. Такой шум-гам поднялся, настоящее светопреставление. А потом буря началась, и в лесу деревья стали валиться. Ребятишки имя божье помянули, да не помогло...

— Небось, это все дела Кавырлихи.

— Конечно, её. Озлилась она, что ребятишки, купаясь, вчера про неё нехорошее слово сказали...

Один рассказал, другой добавил. Слово за слово — и пошла гулять по свету небылица, да такая, что слушаешь и только диву даёшься...

Вдруг у караулки послышался смех. Встали перед народом ночные «лешие»: Йыван, Сапан и Эчук и рассказали всё по порядку. Рассказали, как они напугали пастухов в ночном. И на Озёрной, оказывается, тоже они пугали рыбаков.

— Дела! Здорово поддели! — покачал головой дед Онисим. — А я-то тогда вправду поверил, что лешие шумят. Вот ведь как получилось!

— Ай, калтак, теперь уж впредь не буду верить в сказки про леших!

Люди у караулки развеселились. А мальчишки, ездившие накануне в ночное и сбежавшие от «леших», потихоньку спрятались за чужие спины. Солдат Ведат в смущеньи нахлобучил шапку на глаза и под общий смех убрался поскорее домой.

1927 г.

⇐ Предыдущая 1 2 3 45