ПОСЛЕСЛОВИЕ 10 страница

Дэрин полезла в сумку с инструментами:

— Я сейчас наращу антенну еще на десять метров — это даст запас, чтобы она снова не лопнула. А ты сходи разыщи другой конец обрыва.

— Ты что, Дэрин, забыла? Мы же связаны.

Она удивленно посмотрела на веревку, будто увидела ее только сейчас:

— А, ну тогда ладно. Кстати, так лучше, чем порознь.

Перечить Алек не стал. Если мистер Ригби не успел сообщить офицерам, то двигатели могут быть запущены в любую секунду. Дэрин меж тем проворно работала плоскогубцами, действуя так же уверенно, как с узлами или канатами. Алек невольно обратил внимание, какие у нее загрубелые руки. Безусловно, у каждого матроса ладони в мозолях и рубцах, но теперь, когда он знал, что перед ним девушка…

Эту мысль он немедленно выбросил из головы. Лучше думать о Дэрин как о мальчишке, особенно в такие моменты. Иначе как-то не по себе.

— Готово, — сказала она. — Пойдем искать второй конец.

В тот момент, когда Алек выпрямился, ветер прохватил его намокший комбинезон насквозь.

— О, это что, ветер стал сильнее?

Дэрин, наклонив голову набекрень, прислушалась:

— Ага, задние двигатели работают чуть быстрее.

— И мы теряем высоту.

Грозное вздымание валов внизу сделалось отчетливей; белые пенные гребни выделялись над темной водой.

— А вот это, чтоб ее, плохо. — Дэрин снова встала на колено и ткнула пальцем в скапливающуюся на поверхности корабля воду. — Уже почти полдюйма!

— Конечно. Дождь ведь.

— Постой-ка. — Дэрин, прикрыв глаза, взялась что-то высчитывать. — Сейчас-сейчас, дай посчитаю. Каждый дюйм воды… по поверхности мембраны… добавляет весу корабля… восемь тонн.

Алек открыл рот, но повторил не сразу:

— Восемь… тонн?

— А ты думал. Вода штука тяжелая. — Она двинулась по хребту к корме, волоча за собой наращенную проволоку. — Ну, двигай. Надо найти второй конец и покончить с этой работенкой.

Алек шел сзади как автомат, кочуя взглядом вдоль корабля. Да, безусловно, площадь поверхности «Левиафана» огромна, а потому и тонкий слой воды добавляет вес в тысячи литров. И хотя вода скатывается по покатым плоскостям корабля, дождь тут же ее восполняет, причем во всевозрастающих количествах.

— Балласт они уже наверняка весь сбросили, — рассудила Дэрин. — Но, видимо, вес все равно прибавляется. Оттого мы и теряем высоту.

Принц забеспокоился:

— Ты имеешь в виду, корабль не может лететь под дождем без того, чтобы не упасть?

— Скажешь тоже. Конечно же, мы можем использовать аэродинамический подъем, но это меня больше всего и беспокоит. А вот, похоже, и он!

Дэрин встала на колени и подобрала запутавшийся в линьках второй конец проволоки. Пальцы работали быстро, сплетая его с наращенной длиной антенны. Алек стоял рядом, прикрывая Дэрин от дождя.

— Аэродинамический подъем? Вроде того, что был у нас, когда для отрыва от земли вначале понадобилось немного пролететь?

— Именно. «Левиафан» же как большое крыло. Чем быстрее мы движемся, тем больший подъем набираем. Готово!

Она для пробы резко дернула место сплетения — сращенная проволока держалась крепко.

— Поэтому, когда идет дождь, ваш корабль должен двигаться, чтобы держать высоту. — Алек посмотрел вниз на океан. Волны вздымались все выше, становясь сильнее и злей; самые высокие валы уже почти касались днища корабля. — Мы, кажется, немного лишнего снижаемся?

— Еще как, — ответила Дэрин. — Капитан выжидал как можно дольше. Но я сомневаюсь, что у нас осталось много…

Ее голос потонул в реве оживших жестянщицких моторов. Дэрин выругалась, а затем еще постояла, вслушиваясь:

— Ты как думаешь, Алек, — малый ход?

Он наклонился и прижал ладонь к мембране:

— Я бы сказал, средний.

— Вот черт. До будки нам уже не добраться: скоро ветер начнет валить с ног. — Она огляделась. — Если оставаться, то лучше здесь, где корабль шире. Так нас сдуть будет трудней.

Алек мельком глянул на бушующую океанскую пучину:

— Очень уместное замечание.

— Но нам надо убраться из-под сливного канала.

— Из-под чего?

— Увидишь.

Дэрин припустила в сторону кормы.

Алек заторопился следом. Корабль быстро набирал скорость, а в спину с нарастающей силой толкал ветер. Дождь теперь ощущался как холодные иглы, глаза застило от его струй.

Алек остановился, чтобы протереть очки, забыв о натянутой между ним и Дэрин веревке. Его сильно дернуло, и ботинки на мокрой поверхности хребта предательски заскользили. Упал он до крайности неудобно; дыхание занялось, а в голове что-то сухо хрястнуло. В тот момент, когда удар эхом отозвался в ушах, до Алека дошло, что скольжение продолжается, что в потоке дождевой воды оно безудержно. Он ухватился было за тросы, но закоченевшие пальцы не смыкались. В какой-то ужасный момент покатый бок летучего исполина ушел из-под ног.

Но тут веревка вокруг талии снова натянулась, остановив Алека рывком. Он лежал с ухающим сердцем, толком не осознавая, где верх, а где низ.

— Бесполезно! — послышалось над ухом. — Пристегнись!

Алек кивнул, вслепую нашаривая карабин страховки. Его он подцепил к сетке, после чего сел, стараясь пережить головокружение. С каждой секундой моторы ревели все громче, а вместе с тем усиливался и дождь. Очки окончательно залило, а голова от удара при падении гудела как колокол.

— Извини, упал, — произнес Алек, слова саднили голову.

— Да перестань. Мы уже достаточно далеко продвинулись к корме. Надо было просто выбраться из-под вот этого.

Алек, стянув очки, помутневшим взглядом поглядел в указанном Диланом направлении. Вызванный скоростным проходом корабля, с горба бурно сливался поток воды, что-то вроде водопада после ливня.

— Сливной канал?

Дилан безумно захохотал:

— Да, я такой в первый раз вижу! А ведь хода всего три четверти!

Алек зажмурился, внезапно утратив понимание, как и откуда он мог очутиться здесь в такую непогоду. Ощущение было такое, будто он только что пробудился и обнаружил, что его каким-то непостижимым образом перенесло из кровати сюда, на верхнюю палубу.

— Черт возьми, Алек, у тебя же кровь!

— У меня что?

Он моргнул. Дилан внимательно смотрел на его лоб. Алек потянулся прикоснуться там, где саднило, после чего поглядел себе на пальцы. На них виднелись следы крови.

— Ерунда.

— Голова кружится?

— С чего это?

Алек потянулся снять очки, но оказалось, что он уже держал их в руке. Перед глазами рябило, как будто между ним и миром кто-то воздвиг мутную сетку.

— С того, что ты треснулся башкой, дурачина!

— Что я сделал?

Соображать при ревущих моторах было трудно.

— Черт тебя дери, Алек, — Дилан схватил его за обе руки, пристально глядя в глаза, — ты в порядке?

— Мне холодно.

Все тепло из тела уходило куда-то наружу, в эту мокрое ветреное пространство, а силу конечностей убивала хлещущая ледяная вода. Хотелось встать, но ветер был слишком силен. Тут грянул глухой раскатистый удар такой силы, что корабль под ними содрогнулся.

— Что это?

— Ч-черт! — Дилан выругался. — Нас только что шмякнула снизу волна! Офицеры запустили двигатели слишком поздно.

Алек таращился на Дилана, слушая, как гудит в голове эхо ударной волны. Хотелось задать вопрос насчет двигателей и шторма, и тут вдруг туман перед глазами словно рассеялся.

— А ты что, девчонка?

Дэрин ошарашенно смотрела на него.

— Здрасте! Тебя что, на всю голову ушибло? Ты же уже неделю с этим живешь!

— Да, но я… могу теперь это видеть!

Даже когда правда открылась, ложный образ каким-то образом еще жил в голове, скрывая истинное лицо Дэрин словно маской. И вот теперь эта маска слетела.

Он коснулся ее лба:

— Ты всегда так выглядела?

Ответ Дэрин потонул в грохоте двигателей. Этот звук был Алеку знаком по долгим часам, проведенным на машинных платформах: полный вперед. Ветер стал еще пронзительней, а дождь обрел вдруг твердость града. Алек снова натянул очки.

— Ты упал и шарахнулся головой! — крикнула ему Дэрин. — На корабле покрывало из дождя, поэтому они сейчас врубают все моторы на полный! — Она обернулась на пронизывающем ветру, прикрыв лицо рукой, и уставилась вверх на нависающий горб. — Но и это, как видно, не все!

Алек прищурился на ветру и увидел нечто — белый водопад, стекающий на них по уклону хребта.

— Это еще что?

— Это вода с нашего летунка — вся разом скатывается назад! — Дэрин обхватила его руками: — Хватайся за тросы, пока нас не окатило: вдруг страховка не выдержит!

Едва Алек впился пальцами в веревки, что снизу, как корабль потряс еще один удар. По мембране прошла крупная дрожь, а Дэрин с Алеком подкинуло на полметра, но она держала его крепко. Ее тело на леденящем ветру дышало скудным теплом.

— Мы все еще слишком низко! — крикнула она. — Одна большая волна, и…

В этот момент хлынул поток дождевой воды — от силы по колено, но на полной скорости. Он накрыл их в лежачем положении, залив Алеку рот и нос. Алек что было сил сжимал тросы и одновременно чувствовал, как его самого сжимает Дэрин. Его страховка натянулась струной, в то время как поток неумолимо увлекал их обоих вниз по отлогому скату воздушного зверя.

После нескольких долгих секунд поток миновал, и вода стекла с хребта в обоих направлениях. Дэрин разжала объятия, и Алек сел, надрывно кашляя и отхаркиваясь.

— Набираем высоту, — сказала Дэрин, глядя со стороны. — За счет скорости мы стряхнули воду, пусть и не всю.

Алек съежился в вымокшем комбинезоне. Мир, судя по всему, сошел с ума. Ветер ревел яростью сотен моторов, с неба сыпался твердый, как гравий, дождь, по всей длине «Левиафана» вниз неслись ледяные потоки…

А его друг Дилан был девчонкой.

— Что вообще стряслось, везде и всюду? — спросил он, сиротливо сжавшись от холода и зажмурив глаза. Мир рухнул в ту ночь, когда погибли его родители, но каким-то образом по-прежнему продолжал рушиться.

Дэрин встряхнула его:

— У тебя на голове рана, Алек. Ты только не засыпай!

Он приоткрыл один глаз:

— Я бы и рад, да только холодновато.

— Вот и хорошо — в смысле, смотри не отключайся! — Она придвинулась так, что их головы почти соприкасались. — Лучше вот со мной разговаривай. Давай-давай.

Алек полулежал, дрожа и думая, что же такого сказать. Грохот двигателей стучал внутри головы, мешая мысли.

— Я на секунду забыл, что ты девчонка.

— Понятное дело. У тебя ж при падении крыша прохудилась.

Он кивнул. От странной игры слов где-то в мозгу воскресла память о прежних событиях.

— Крыша прохудилась… Ты это, кажется, говорила при нашей первой встрече. После того как вы потерпели крушение в Альпах.

— Да, я в ту ночь была какая-то такая, малость не в себе. Но и ты тоже был хорош… Делал вид, что ты швейцарский контрабандист. Не стыдно, дурища?

— Я просто не сообразил, кем мне притвориться. В этом-то и проблема.

Дэрин улыбнулась:

— Да уж… Притворщик из тебя, ваше высочество, и впрямь, надо сказать, некудышный.

— Нехватка практики.

Алек дрожал, и они прижались теснее. Их лица едва не соприкасались. Капюшон у Дэрин был поднят; ее мокрые волосы лепились ко лбу, закрывая часть лица.

— Эй, — она нахмурилась, — ты опять глупишь?

Алек тряхнул головой, но веки неодолимо тяжелели. Чувствовалось, как дрожь в теле унимается, уступая в борьбе с холодом. Мысли постепенно уплывали в бушующий шторм окружающего мира.

— А ну, не спи! — прикрикнула Дэрин. — Говори давай!

Он вяло поискал слова, но дождь как будто смывал их прежде, чем они успевали сформироваться. Оцепенело глядя на Дэрин, Алек чувствовал, что его сознание раскачивается как на качелях: вот он видит ее как девчонку, а вот как мальчишку…

И он понял, что именно должен сказать:

— Обещай, что больше никогда не будешь мне лгать. — Она закатила глаза. — Я говорю: обещай! — с внезапной силой крикнул Алек, перекрывая вой ветра. — Ты должна мне поклясться, иначе мы с тобой не сможем быть друзьями.

Секунду Дэрин пристально смотрела на него, а затем кивнула:

— Александр Гогенбургский, обещаю, что больше никогда не буду тебе лгать.

— И что больше не будешь держать от меня секретов.

— Слушай, тебе это точно надо?

— Да!

— Хорошо. Я больше не буду от тебя ничего утаивать. Пока жива.

Алек улыбнулся и наконец позволил себе закрыть глаза. Ведь это было как раз то, чего он действительно хотел: чтобы его союзники поверяли ему всю правду без утайки. Неужели это такая уж невыполнимая просьба?

Затем он почувствовал легкое тепло на лице, и к губам приникли губы — вначале легонько, затем крепче, с напряженной дрожью. Алек непроизвольно вздрогнул, как иной раз человек выходит из омута сна. А когда открыл глаза, перед ним было лицо Дэрин.

— Проснись, дурашка принц, — сказала она, чуть отстранившись.

Алек глупо моргнул:

— Это ты сейчас… что?

— А вот. Никаких секретов, ты не забыл?

— А-а, — приходя в сознание, протянул Алек и снова вздрогнул, но не от холода. Голова теперь была ясная, слышно было, как в тишине нагнетал свой шум дождь. — Ты же знаешь, я не могу…

— Ты принц, а я простолюдинка. — Она пожала плечами. — В этом, кстати, и есть отсутствие секретов.

Он кивнул, с прежним недоумением чувствуя у себя на губах тепло ее секрета.

— Знаешь, вот теперь я точно проснулся.

— Значит, поцелуй действует, в том числе и на спящих принцев? — спросила Дэрин, и ее улыбка тут же угасла. — Алек, мне от тебя тоже нужно обещание.

— Само собой, — кивнул он. — Клянусь, что у меня от тебя секретов не будет.

— Я знаю. Но я не об этом. — Дэрин отвернулась и, по-прежнему обнимая его за плечо, смотрела в темноту. — Обещай, что ты для меня будешь лгать.

— Для тебя, лгать?

— Теперь, когда ты знаешь, кто я, от этого не уйти.

Алек неуверенно замолчал. Как все-таки странно, клясться в том, чтобы лгать. Но клятва эта для Дэрин, а ложь будет… для кого-то там другого.

— Хорошо. Дэрин Шарп, я клянусь лгать для тебя и оберегать твой секрет. — Оттого ли, что Алек произносил это вслух, дыхание перехватило, и он вначале закашлялся, а затем рассмеялся. — Только не могу обещать, что у меня это получится гладко.

— Да уж как получится. Просто такая уж у нас получается неразбериха.

Он кивнул, хотя толком не понял, что же это за неразбериха такая. Ну, поцеловала, ну и что. А интересно, еще раз поцелует?

Но Дэрин с серьезным лицом внимательно смотрела куда-то в непогоду. Лично Алек не различал там ничего, кроме темени и дождя:

— Что там?

— Спасение, ваше высочество. А именно четверо самых мосластых такелажников во всем экипаже ползут сейчас сюда на карачках под шестидесятимильным ветродуем. Рискуют своими, так их разэтак, жизнями, чтобы с вами все было в порядке. — Она нахмуренно обернулась. — Ох, как это, наверное, здорово, быть принцем.

— Иногда даже очень, — ответил он, позволяя, наконец, своим глазам закрыться. Алек снова вздрогнул, можно сказать, брыкнул каждой мышцей. Дэрин плотнее прижала его к себе, стараясь хоть немного поделиться своим теплом, пока сильные руки такелажников не подхватили и не понесли его туда, где тепло и тихо.

ГЛАВА 21

— Это, смею полагать, последнее проявление вашего героизма.

Голос графа Фольгера звучал снисходительно, но слова разили сухо и точно, как уколы шпаги.

— Никакого героизма не было. Я там был просто как переводчик.

— Ах, вот как? И теперь вы здесь лежите с перебинтованной головой. Хм. Довольно каверзные, на мой взгляд, переводы.

— Довольно каверзные, — хихикнул Бовриль.

Алек пригубил воды из стоящего в изголовье стакана. От выпавшего накануне потока событий в голове все смешалось. Помнилось, как корабль свободно парил во время шторма в странном затишье, а затем двигатели взревели, превратив дождь в неистовую бурю. После этого все полетело куда-то. Он упал и ударился головой, затем чуть не захлебнулся в бурной кипени дождевой воды. А Дэрин Шарп его поцеловала.

— Надо было устранить серьезные неполадки, — нетвердо сказал он. — Обрыв антенны.

— Дарвинисты полагаются на вас как на посредника между ними и Теслой. Вы оба жестянщики, и оба переметнулись в этой войне на их сторону.

— Не заметил, чтобы Теслу волновали мои политические привязанности и связи.

— С австрийским правительством, разумеется, нет. Но он усматривает в вас способ распространить весть о его оружии. — К облегчению Алека, Фольгер перестал расхаживать взад и вперед. — Благодаря тем вздорным статьям вы уже сделались знаменитым. А скоро вы вместе прибудете в Америку на самом большом в мире воздушном корабле.

Алек снова сел и уставился на Фольгера, пытаясь определить, насколько тот серьезен.

— Тесла всегда был в некотором смысле человеком сцены. — Граф с легким пренебрежением пожал плечами. — Доктор Барлоу рассказала мне о его спектакле в Токио. И знаете что? По-моему, в этом есть определенный смысл. Самый лучший способ предотвратить применение Голиафа — поведать всем о его возможностях, а это означает создать сенсацию. Так что почему бы ради скорейшего окончания войны не разрекламировать свое оружие, использовав вас, мальчика, чья семейная трагедия и послужила ее началом?

Алек снова потер виски. С каждым словом Фольгера молотки в ушах стучали все сильней. Надо же, сначала Дэрин, а теперь еще вот это.

— Это все звучит как-то… низменно.

— Но вы же алкали судьбоносности.

— Вы говорите, я должен позволить ему выставить себя на всеобщее обозрение, как коня на манеже?

— Сейчас, ваше ясновельможное высочество, — сказал вильдграф с улыбкой, — я говорю лишь то, что за эти несколько дней вам следует хорошенько выспаться. Головные боли у вас еще только начинаются.

* * *

Корабельные офицеры явились через несколько часов, как раз когда Алек сумел, наконец, заснуть.

Его растолкал морской сержант. При появлении начальства он застыл навытяжку и щелкнул каблуками, от чего у Алека больно зазвенело в ушах. Доктор Баск замерил у Алека пульс и, глядя на часы, мудро изрек:

— Ну что сказать, принц. На поправку вы идете быстро.

— Если бы кто-то сказал это и моей голове, — заметил Алек, кивая с кровати визитерам: капитану, старшему офицеру, доктору Барлоу.

— Добрый день, принц Александр, — поприветствовал капитан, и вся троица разом поклонилась.

Алек внутренне насторожился. Вся эта показная учтивость казалась неуместной, учитывая, что сам он лежит в ночной рубашке. Уж лучше бы ушли поскорей и дали поспать.

Лори доктора Барлоу соскочил с плеча хозяйки на пол и залез под кровать, где к нему присоединился Бовриль. Зверки тут же вполголоса принялись обмениваться меж собой обрывками разговоров.

— Чем могу служить? — спросил Алек.

— Да уж вы, к слову сказать, и так, что могли, сделали, — широко улыбаясь, нестерпимо громко сказал капитан. — Мичман Шарп доложил, как храбро вы ему помогали прошлой ночью.

— Помогал, ему? Да Дилан сам все сделал. Я лишь, насколько помнится, упал и ушибся головой, вот и все.

Офицеры на это дружно рассмеялись, да так громко, что Алек невольно поморщился. Лишь одна доктор Барлоу хранила серьезное молчание.

— Без вас, Алек, мистер Шарп неминуемо отвязался бы на самом хребте, — сказала она, глядя за окно. — А в условиях шторма нет ничего более опасного, чем в одиночку работать снаружи наверху.

— Да, из меня получился идеальный противовес.

— Весьма и весьма остроумно, ваше величество, — заметил капитан Хоббс, — но боюсь, ваша скромность нас не убедила.

— Я делал лишь то, что делал бы любой член экипажа.

— Вот именно, — капитан утвердительно кивнул. — Но вы не член этого экипажа, однако поступок ваш можно смело отнести к разряду героических, и потому копия рапорта мистера Шарпа уже находится на пути в Адмиралтейство.

— В Адмиралтейство? — Алек сел на кровати. — Мне кажется, это немного… чересчур.

— Вовсе нет. Рапорты о геройских поступках у нас должным образом отсылаются в Лондон. — Капитан с легким поклоном щелкнул каблуками. — Но что бы они ни решили, я объявляю вам свою персональную благодарность.

На этом офицеры распрощались, а ученая леди задержалась, щелкнув пальцами своему лори. Но тот желания вылезать из-под кровати, где Бовриль сыпал немецкими названиями радиодеталей, не изъявил.

— Прошу простить, доктор Барлоу, — сказал Алек, — но что все это значило?

— А вы сами не догадываетесь? Как мило. — Оставив лори в покое, она присела на краешек кровати. — Я думаю, что капитан намерен представить вас к медали.

Алек онемел от неожиданности. Еще неделю назад он был бы на небесах от того, что его причислили к членам экипажа, не говоря уже о представлении к награде воздухоплавателя. Но слишком уж свежи были в памяти предостережения Фольгера.

— С какой же целью? — осведомился он. — Только не рассказывайте, что все это в знак признательности за мой героизм. Что нужно от меня капитану?

— Какой прискорбный цинизм в устах столь молодого человека, — вздохнула ученая леди.

— Ых-х, цинизм, — донесся из-под кровати голосок лори.

— Прошу вас, доктор Барлоу, не темните. Капитан уже в курсе, что я оказываю поддержку делу мистера Теслы. Так с какой стати ему еще и подкупать меня медалями?

Барлоу взглянула за окно, где в небе клубились тучи:

— Быть может, он боится, что вы передумаете.

— С какой стати я должен это делать?

— Не исключено, что кто-то попробует вас убедить, что мистер Тесла шарлатан.

— Ах, вон оно что. — Алеку вспомнились слова, сказанные Дэрин в Токио. — И этот кто-то, часом, не вы?

— Посмотрим. — Доктор Барлоу нагнулась и еще раз щелкнула пальцами. На этот раз ее зверок вылез, и она подняла его себе на плечо. — Я ученый, Алек, и гаданиями не занимаюсь. Но когда у меня будут доказательства, я дам вам знать.

— Как мне было тяжко находиться с тобой в ссоре, — вдруг сказал лори, сидя на плече.

Алек замер, припоминая, что эти самые слова сказала ему Дэрин в Японии. Неужели это Бовриль выложил всю их беседу своему сородичу? Мысль о том, что все их секреты могут запросто гулять между этими двумя тварюшками, вызывала откровенное беспокойство.

— Не обращайте внимания, — махнула рукой доктор Барлоу. — Оба эти зверка определенно неудачно вылупились из своих яиц. Надо же, столько лет потеряно, и все из-за одной грубой посадки в Альпах. — Она потянулась поправить на Алеке повязку. — Кстати, о посадках: ложитесь и как следует выспитесь, иначе, не ровен час, станете таким же недоумком, как они.

С ее уходом из-под кровати вылез Бовриль и, похихикивая, забрался Алеку на живот.

— Что тебя так позабавило? — спросил Алек.

Зверок обернулся. Его глазки были неожиданно серьезны.

— Упало с неба, — сказал он.

ГЛАВА 22

Прошло пять дней, прежде чем небо снова расчистилось. Шторм проворно толкал «Левиафан» через воды Тихого океана, причем воздушный корабль за это время значительно отнесло на юг. За окнами мичманской столовой тянулось побережье Калифорнии. Купались в солнце несколько белых утесов, за которыми виднелись плавные покатые холмы — травянистые, с жаркими цветущими овражками и бурыми пятнами сухостоя.

— Америка, — тихонько сказал Бовриль у Алека на плече.

— Она самая.

Дэрин потянулась погладить шкурку зверка, раздумывая, повторяет ли он слово машинально или же у него действительно есть понятие, что это новое место со своим названием.

Алек опустил бинокль:

— Вид довольно одичалый, правда?

— Здесь, пожалуй, да. Но мы сейчас где-то между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом. Вместе население этих городов составляет почти миллион человек!

— Внушительно. А почему тогда между ними так пусто?

Дэрин жестом указала на карты, расстеленные по столу:

— Потому что Америка большая, просто-таки огромная. Одна страна, а по размеру не меньше всей Европы!

Бовриль сполз с плеча, прижавшись носом к стеклу:

— Большая.

— И становится все сильней, — заметил Алек. — Если она вступит в войну, чаша весов перевесит.

— Да, но в какую сторону?

Алек обернулся, открыв на лбу свежий рубец. Со времени происшествия румянец возвратился на его лицо, и он больше не жаловался на головную боль. Но иногда выражение его глаз обретало некий озадаченный оттенок, как будто он не до конца верил, что мир вокруг него настоящий. По крайней мере, он хотя бы не забыл, что Дэрин девчонка. В этом Алека, видимо, убедил ее поцелуй. Она все еще не могла толком понять, как это у нее вышло. Быть может, виной такой неуставной выходки явились какие-то энергии шторма. Или, может, в этом и есть суть клятв, когда приходится держать слово даже тогда, когда все вокруг летит в тартарары. Между ними больше никаких секретов, несмотря ни на что… Звучит даже как-то страшновато. Разумеется, ни один из них с той поры о том моменте больше не заговаривал. Для поцелуев с ней, Дэрин, в жизни Алека не было будущего. Он принц, а она простолюдинка. И Дэрин с этим примирилась еще в Стамбуле. У папы римского нет эдиктов, которые бы превращали одетых мальчишками шотландских девчонок в царствующих особ. Нет и не будет в ближайший миллион лет. Но, по крайней мер, она это сделала.

— Они никогда не направят оружие против Британии, — рассуждал Алек. — Даже если они наполовину жестянщики.

Дэрин покачала головой:

— Да, но американцы — это не просто смесь жестянщиков с дарвинистами; это смесь наций. Здесь уйма германских эмигрантов, которые еще недавно с парохода и по-прежнему верны кайзеру. А уж шпионов среди них пруд пруди, можешь поверить на слово.

— Мистер Тесла окончит войну, прежде чем это начнет иметь какое-то значение. — Алек протянул бинокль Дэрин, указав: — Вон на тех утесах.

Прошла секунда-другая, прежде чем она разглядела швартовочную вышку, торчащую над странным скоплением строений на прибрежных холмах — средневековые замки, какие-то хибары, современные башни жестянщиков — все это недостроенное, полузаконченное. Среди зданий двигались массивные строительные машины, пуская в чистое небо струи пара, а у длинного, вдающегося в океан пирса было тесно от грузовых и торговых судов.

— Черт подери, это небось дом того самого типа?

— Уильям Рэндолф Херст — очень богатый человек, — сказал Алек. — И, по словам мистера Теслы, со странностями.

— А это кое-что значит, если исходит из таких уст.

— Но при всем при этом Херст — человек на своем месте. В собственности у него с полдюжины газет, студия кинохроники, а также несколько политиков, — сказал Алек, после чего со вздохом добавил: — Так что шторм, утащивший нас так далеко на юг, оказался весьма кстати.

— Хроники, — тихонько сказал Бовриль.

Дэрин отдала бинокль и положила руку на плечо своему другу. В Стамбуле, помнится, он уже излил свои секреты репортеру Эдди Малоне, чтобы тот не вынюхивал сведения о революции. Алек поведал ему и о своем побеге из дома после гибели родителей, и о том, как он примкнул к экипажу «Левиафана». Иными словами, все секреты, кроме последнего: папского эдикта, дарующего Алеку императорский трон. Самому Алеку быть на виду претило. И вот теперь Тесла хочет предать его историю несравненно большей огласке.

— Кажется, как-то несправедливо снова заставлять тебя проходить через весь этот журналистский рентген.

— Да ладно, — пожал плечами Алек. — По второму разу оно, наверное, уже не так тошнотворно.

Они молча смотрели, как приближается раскинувшийся внизу особняк. Подплывая, «Левиафан» развернулся носом к стойкому, задувающему с океана бризу, а к швартовочной вышке стал подчаливать со стороны суши.

Из трубы наверху высунула голову вестовая ящерица.

— Мистер Шарп, — сказала она голосом мистера Ригби, — доложитесь на верхнюю палубу.

— Сию минуту, сэр. Конец сообщения. — Дэрин поглядела на Алека. — Я буду внизу помогать с посадкой. Может, увижу твой парадный выход с земли.

— Попытаюсь выглядеть неотразимо, — улыбнулся ей Алек.

— Иначе и быть не может. — Дэрин повернулась к окну, делая вид, что наскоро оглядывает летное поле, препятствия в виде машин и людей, извивы ветра в стелющейся волнами траве. — Это всего лишь репортеры. Так что не растерзают.

— Попробую об этом помнить, Дэрин, — сказал Алек.

— Дэрин Шарп, — хихикнул ей вслед Бовриль. — Неотразимо.

* * *

Крыльями скольжения, наполненными океанским бризом, она мягко коснулась земли. Там уже дожидался персонал наземной службы — с дюжину человек, готовых пришвартовать корабль. Дэрин представился молодой человек в штатском:

— Филип Фрэнсис, к вашим услугам.

— Мичман Шарп с «Левиафана», воздушного корабля его величества, — представилась Дэрин, козырнув. — Сколько у вас персонала?

— Сотни две. Хватит?

— Ого, — она приподняла бровь, — более чем. А подготовка-то у них есть?

— У всех, и опыта предостаточно. У мистера Херста, видите ли, свой воздушный корабль. Только он сейчас в Чикаго, проходит текущий ремонт.

— У него что, собственное, язви его, воздушное судно?

— На поезде ему несподручно, — просто ответил встречающий.

— А, ну понятно. — Дэрин с напускной взыскательностью оглядела летное поле. Наземный персонал уже изготовился, расположившись под гондолой «Левиафана» безупречным овалом. Очень стильно смотрелась красная униформа; почти у всех на поясах для дополнительного веса висели мешки с песком, несомненно, с целью предохранения от строптивого океанского бриза.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒