Послесловие 19 страница

Наконец принцессу препроводили в постель, а королева отпустила своих дам. Калпепер замешкался и, когда леди Рочфорд попробовала его выпроводить, важно заявил:

– Я должен передать личное послание его величества королеве.

– В таком случае оставьте нас, Рочфорд, – распорядилась Кэтрин, – но будьте неподалеку.

Леди Рочфорд присела и, попятившись, вышла из комнаты, прикрыв за собой двери. Заинтригованная, она не осмелилась подслушивать.

Том Калпепер почтительно поклонился, думая о том, какой красавицей стала королева. Ее платье, сшитое по французской моде, отличалось безупречным вкусом. Он всегда знал, что она засияет как бриллиант, стоит ей получить соответствующую оправу.

– Алый бархат вам очень к лицу, – тихо сказал Том. – Припоминаю, что как‑ то раз – не так уж давно – я пытался подарить вам почти такой же.

– Я не приняла его, – напомнила Кэт. – Просто не захотела платить вашу цену, мастер Калпепер. Она показалась чересчур высокой. А теперь рассказывайте, что его величество велел передать мне.

Она говорила с ним холодно и высокомерно, но про себя думала о том, каким возмужавшим и привлекательным он выглядит. Чулки и облегающие штаны обрисовывали его стройные сильные ноги, и королева пыталась представить, как это будет, если его и ее ноги переплетутся.

Том Калпепер медленно повторял слова короля, наблюдая за выражением лица Кэтрин. Нет, она не писаная красавица, но исходивший от нее аромат чувственности делал ее чрезвычайно соблазнительной.

– Передайте его величеству, что я очень скучаю без него и буду рада вновь разделить с ним общество, а также ложе, – сказала королева, выслушав Калпепера. – Вы можете идти, господин Калпепер.

– Не могли бы вы опять называть меня Томом, ваше величество? – спросил он. – Ведь мы, в конце концов, состоим в родстве через наших матерей.

– Я осведомлена о наших родственных отношениях, мастер Калпепер. Если быть точными, мы кузены в шестой степени, – надменно заметила королева.

– Вы неподражаемы, Кэт, когда стараетесь казаться строгой, – дерзко сказал Том. – Нравится ли королю ваш ротик? По‑ моему, это верх совершенства: такой маленький и сочный.

– Вы свободны, Калпепер, – холодно повторила Кэт, но ее щеки горели, а сердце билось очень сильно.

– Всегда к вашим услугам, Кэт, – сказал он. – Я знаю, что жены пожилых мужчин иногда чувствуют себя одинокими.

Поклонившись, Том ушел.

Что же он хотел этим сказать? – гадала Кэтрин. Как он хорош собой! Он что, заигрывал с ней? Что ж, легкий флирт никогда не вреден. Почему бы ей немного не пококетничать, оставаясь при этом верной Генриху Тюдору? Разумеется, никто не должен об этом знать. Кэт хихикнула, внезапно почувствовав себя счастливой. Королева перестала скучать. Два дня спустя король вернулся в ее постель.

В апреле королева сочла было себя беременной, но ее надежды не оправдались. Кэтрин горько плакала, но король не смог утешить ее: в Йоркшире вспыхнуло восстание под предводительством сэра Джона Невилла, ставившего своей целью возврат к наиболее ортодоксальным формам католицизма. Восстание жестоко подавили. Генрих Тюдор не желал терпеть в своем королевстве влияния Рима.

Теперь король занимался составлением плана летней поездки по стране. Он собирался посетить Йорк и северо‑ восточные графства. Еще с одним небольшим дельцем он хотел покончить, прежде чем покинет столицу. Король решил поприсутствовать на казни Маргарет Поул, графини Солсбери. Старая женщина провела в Тауэре уже два года. Ее отец, герцог Кларенс, приходился братом Эдуарду IV. Графиня была одной из последних представительниц рода Плантагенетов.

Она всегда лояльно относилась к Тюдорам и даже воспитывала принцессу Марию, но ее сын Реджинальд, кардинал Поул, встал на сторону папы римского и был противником короля. За это и должна сполна расплатиться леди Маргарет Поул.

Королева осмелилась просить за графиню. Кэтрин ненавидела несправедливость, а в данном случае ее муж был не прав, хотя Кэт, разумеется, не говорила об этом вслух.

– Графиня не изменница, милорд, она просто старая женщина. Дайте ей спокойно дожить ее дни.

Принцесса Мария тоже вступилась за свою старую наставницу. Однако взятый ею тон, вместо того чтобы смягчить сердце короля, еще больше ожесточил его.

– Смерть графини Солсбери ляжет на вашу бессмертную душу, милорд, – увещевала отца набожная принцесса. – Разве мало грехов вы уже совершили? Неужели вы добавите к ним еще и казнь невинной леди Маргарет? Вспомните последнюю казнь, приказ о которой вы лично отдали, государь. Не прошло и года, как вы пожалели об этом. – Она жгла его беспощадным обвиняющим взглядом черных глаз матери, принцессы Арагонской.

Ей уже двадцать шесть, сердито думал король, а выглядит она гораздо старше. Все из‑ за этих дурацких черных одеяний, которые вечно напяливает на себя.

– В следующий раз, как соберешься ко мне, надень что‑ нибудь яркое, – вот и все, что сказал король в ответ на просьбу своей дочери.

– Я не изменница, не совершила никакого преступления, – заявила графиня Солсбери, когда ее повели на эшафот.

Палач был молод и неопытен. Жертва никак не давалась ему в руки, и он вынужден был гоняться за ней вокруг плахи, что окончательно выбило его из колеи. Наконец ему удалось поймать графиню. Палач приступил к делу, но у него дрожали руки. По свидетельству очевидцев, палач буквально искромсал бедную старую женщину. Это была жуткая смерть. Придворные втайне трепетали от ужаса перед неоправданной жестокостью Генриха Тюдора. В Риме кардинал Поул молился, чтобы Господь наказал короля.

Ничто уже не мешало благополучно осуществить план летнего путешествия. Франция и Священная Римская империя вновь были на грани войны. Франциск I, король Франции, велел своему послу в Лондоне, месье Марильяку, просить руки принцессы Марии для принца Орлеанского, наследника французского престола.

– Какая чудесная идея! – восторгалась королева. – Бедной Марии давным‑ давно пора замуж. А тут такая блестящая партия! Французы такие же католики, как испанцы. В один прекрасный день Мария станет королевой Франции. Представь себе: твоя дочь – королева Франции!

Энтузиазм королевы был вызван тем, что она никак не могла поладить с Марией Тюдор. Кэтрин полагала, что старшая падчерица относится к ней без всякого уважения, и в общем‑ то не ошибалась. Мария считала жену отца пустой, легкомысленной, глупой девчонкой и упорно отказывалась признать тот факт, что король любит Кэтрин. Если принцесса позволяла себе какие‑ то выпады против королевы, ей приходилось за это расплачиваться. Двух фрейлин Марии уже уволили за якобы пренебрежительные высказывания о королеве.

– Не доверяю я Франции, – нахмурившись, сказал жене король. – Кроме того, если мы хотим, чтобы торговые пути на Восток, столь важные для Англии, оставались для нас открытыми, мы должны поддерживать союз со Священной Римской империей. Так что ни о каком французском муже для Марии не может быть и речи.

– Но ведь она уже не юная девушка, – справедливо заметила королева. – Если не французский принц, то кто же тогда? Вы уже отклонили почти все возможные предложения от большинства уважаемых королевских домов Европы. Кто же достанется Марии, если вы отклоните и это? Неужели вы надеетесь, что этот поток претендентов на ее руку не иссякнет?

– Когда‑ нибудь Мария может стать королевой Англии, – сердито ответил Генрих. – А в Англии не должно быть короля‑ иностранца.

– Но ведь есть Эдуард! – выкрикнула Кэтрин.

– Только Эдуард, – зарычал король, – и ему еще нет и четырех! Что, если я завтра умру? А вдруг мой сын не выживет? У меня нет других сыновей, Кэтрин! За Эдуардом трон наследует Мария.

– Я уверена, что у нас еще будут дети, – утешила его королева. – Я обязательно спрошу у Ниссы де Винтер, как ей удалось родить сразу двоих. Я узнаю ее секрет и тоже рожу сразу двоих. Двух мальчиков. Генри! Одного для Йорка, другого для Ричмонда!

Король расхохотался. Иногда она бывает такой наивной, но в этом‑ то и заключается неотразимое очарование его розы без шипов. Как раз такая жена ему нужна. Никогда в жизни не был он так счастлив. Он хотел бы жить вечно.

Первого июля в сопровождении огромного кортежа они выехали из Лондона. В отличие от обычных летних путешествий эта поездка имела большое значение. Большинство придворных, вместо того чтобы, как в былые годы, разъехаться по своим поместьям, на сей раз путешествовали вместе с королем. Для дам приготовили кареты, хотя многие из них, если была хорошая погода, предпочитали ехать верхом. В состав поезда входило огромное количество багажных повозок; кроме обычного имущества, с собой везли сборные павильоны, которые каждый вечер устанавливали для ночевок, а также полевую кухню.

Пока слуги устанавливали павильоны, двор отправлялся на охоту. Там, где проезжал королевский поезд, как правило, не оставалось дичи. Зато жестокая забава позволяла досыта кормить не только знатных путешественников, но и их слуг. Остатки перепадали нищим и калекам, в огромном количестве следовавшим за королевским обозом, отчасти в погоне за милостыней, а отчасти в надежде дотронуться до короля. Ходили слухи, будто прикосновение короля обладает чудотворной целительной силой.

Путешествие совершалось в строгом соответствии с намеченным планом. Граф и графиня Марч получили высочайшее предписание встречать их величества девятого августа в Линкольне.

Получив этот приказ, Нисса пришла в ярость.

– Я не могу оставить детей! – кричала она, – Я едва успела оправиться после родов! Да я просто готова возненавидеть Кэт! Никогда не прощу ей этого! Ты должен поехать один, Вариан, и объяснить им, что я не могу оставить детей. Король, конечно, все поймет и отошлет тебя домой к нам. Сделай это для меня!

– Королева особо настаивает на твоем присутствии, любовь моя, – ответил Вариан. – Твоя мать с маленькими Джейн и Энни приедет из Риверс‑ Эджа и присмотрит за Эдмундом и Сабриной. У нас есть две кормилицы, так что в молоке у детей недостатка не будет. Они даже не заметят нашего отсутствия.

– Но я не имею ни малейшего желания возвращаться ко двору! – запротестовала Нисса.

– У нас нет выбора, – терпеливо отвечал граф, хотя, по правде, ему тоже совсем не хотелось никуда ехать.

– У меня пропадет молоко. Я взяла двух кормилиц, Вариан, только на случай, если вдруг заболею и не смогу кормить. Конечно, Сьюзен очень помогла мне, но у Элис есть собственный ребенок.

– Которого уже давно пора отнимать от груди, – закончил граф.

– Ты хочешь ехать! – упрекнула Нисса.

– Нет, не хочу. Но я знаю, что мы не в силах воспрепятствовать Кэтрин, она так или иначе заставит короля настоять на нашем приезде. Так что придется ехать. Но, надеюсь, мы очень скоро до смерти надоедим им рассказами о наших замечательных детях и о прелестях простой деревенской жизни. Они устанут от нас, отошлют назад и уже никогда не будут приглашать.

– Молю Бога, чтобы ты оказался прав, – вздохнула Нисса. – Мне так нравится самой кормить детей, а если я уеду из Винтерхейвена, то уже не смогу этого делать.

Перед отъездом предстояло еще очень многое сделать. Тилли была в восторге от предстоящей поездки, несмотря на все хлопоты, ложащиеся на ее плечи. Ее госпоже нужно срочно сшить охотничьи костюмы, костюмы для верховой езды и нарядные платья для вечерних приемов и балов. Очень трудно будет держать все это чистым и выглаженным во время путешествия, гораздо труднее, чем в Гринвиче или в Хэмптон‑ Корте. Кроме господской кареты, им понадобятся экипаж для слуг, одна багажная повозка для одежды, а вторая – для отдельной палатки, кухонной утвари и постельных принадлежностей. Тилли понадобится помощница, Тоби тоже не справиться одному, поэтому с ними поедут еще поваренок Уильям и грум Боб. Да, хлопотное это дело – путешествовать вместе с королем.

За несколько дней до их отъезда приехала мать Ниссы, но без детей.

– Твой отец не согласен с моим столь долгим отсутствием, тем более в это время года, – объяснила дочери Блейз, – и он прав. Нужно варить мыло, заготавливать на зиму фрукты и овощи, варить эль и сидр. Кто же станет заниматься этим в Риверс‑ Эдже, если я буду в Винтерхейвене? Да и твоих сестренок не хочется срывать с привычного места. Я хочу увезти с собой Эдмунда и Сабрину вместе с их кормилицами. Твои дети еще слишком малы, чтобы ощутить перемену места, а там они будут под присмотром, в полной безопасности. Погода прекрасная, и переезд – не более чем легкая прогулка.

– Вы не возражаете, милорд? – обратилась к мужу Нисса. – Мне кажется, мама совершенно права. Зачем взваливать на ее плечи лишние заботы, если она может прекрасно управиться со всем, оставаясь в Риверс‑ Эдже? Не сомневаюсь, что, поскольку я не могу присмотреть за своим хозяйством, зимой мама поделится с нами плодами своих трудов.

– Думаю, что молодая госпожа Браунинг в состоянии справиться с большей частью этой работы, – сказала Блейз. – Тебе с ней очень повезло. Я останусь еще на один день и подробно ее проинструктирую, а Сьюзен и Элис за это время соберутся сами и подготовят к дороге моих внуков. Джейн, Энни и Генри в полном восторге от того, что племянники приедут к ним погостить.

– Я вижу, мадам, вы прекрасно все обдумали, – сказал Вариан де Винтер. – Ваш план кажется мне великолепным.

– Значит, решено, – улыбнулась довольная графиня Лэнгфорд.

На следующий день, когда ее мать уезжала, увозя детей, Нисса должна была изо всех сил сдерживаться, чтобы не устроить сцену. Близнецам в этот день исполнилось пять месяцев, и, по мнению их матери, все эти месяцы они хорошели с каждым днем. У обоих уже отросли такие же блестящие черные волосы, как у их отца. Эдмунд унаследовал сине‑ фиолетовые глаза матери, Сабрина – темно‑ зеленые глаза Вариана. И брат, и сестра обещали стать весьма энергичными и целеустремленными особами, но при этом в характере каждого уже наметились индивидуальные черты.

Кое‑ как сдержав слезы, Нисса расцеловала своих обожаемых малюток. Блейз видела, как тяжело ее дочь переживает предстоящую разлуку.

– Теперь ты понимаешь, – сказала Блейз, – каково было мне расставаться с тобой, когда я уезжала ко двору после смерти твоего отца?

– О да, – всхлипнула Нисса. – Береги их, мама! Мы постараемся вернуться побыстрее. Если бы королева Кэтрин родила, она бы понимала меня!

Вариан не стал объяснять жене, что королевы мало занимаются своими детьми. Дело королев – рожать наследников престола, а дальше уже не их забота. В большинстве случаев воспитанием королевских детей занимаются удостоенные доверия вельможи и слуги. Вариан обнял жену. Карета графини Лэнгфорд отъехала, и Нисса уже не сдерживала слез. Граф знал, что никакие слова не смогут ее утешить. Пройдет еще несколько дней, прежде чем Нисса восстановит душевное равновесие, .

Через два дня, когда пришел их черед покидать Винтерхейвен, Нисса спросила мужа:

– Ты и вправду веришь, что король скоро разрешит нам вернуться домой?

– Не такие уж мы важные персоны, – ответил он. – Он вызвал нас только потому, что так захотела королева. Мы попробуем внушить Кэт мысль отослать нас восвояси, но, конечно, пройдет некоторое время, прежде чем наше общество наскучит ей. Тогда, если нам самим не удастся убедить ее, я поговорю с дедом. Уж он заставит Кэтрин вести себя как следует.

Глаза Вариана блеснули. Он видел, что Нисса возмущена его словами. Граф хорошо знал, как ненавистна его жене даже мысль о том, что ей придется обращаться к герцогу Томасу с какой бы то ни было просьбой.

– Я найду способ убедить королеву отпустить нас, – заявила Нисса. – Этого человека я не стану просить ни о чем!

– Разве ты не счастлива со мной, дорогая? – спросил Вариан. – Кого же, как не моего деда, мы должны благодарить за наше счастье?

– Ты сам говорил, что твоего деда нисколько не заботило, ; что будет со мной после того, как он скомпрометирует меня в глазах короля. Если бы ты не согласился помочь ему, он мог бы швырнуть меня в постель какого‑ нибудь конюха. Тогда моя жизнь вообще была бы погублена! – сердито сказала Нисса.

Ничто не могло привести ее в такой гнев, как упоминание о герцоге.

– Но этого не произошло. Ты оказалась в моей постели, мы поженились, и теперь у нас двое прелестных детишек. Ты не должна копить злобу против моего деда, Нисса. Он старый человек, которого в общем‑ то никто не любит. Мне жаль его, моя хорошая. Теперь‑ то я знаю, что мне гораздо больше нравится быть де Винтером, живущим в деревенской глуши с обожаемой женой, чем Говардом, шагающим по коридорам власти.

Нисса ничего не ответила. Она ненавидит всемогущего герцога Норфолка, хотя знает, что никогда не сможет отомстить ему за то, что он с ней сделал. Муж спросил Ниссу, счастлива ли она. Да, она счастлива. Она любит Вариана и гордится им. Она любит Винтерхейвен. Она любит своих детей. Но герцог Норфолк взял на себя смелость распорядиться ее жизнью, и этого она ему никогда не простит.

Глаза Ниссы вдруг округлились: она осознала, о чем только что подумала, как о само собой разумеющемся. Она любит своего мужа! Она любит! Как же это случилось? Нисса не могла вспомнить, когда произошел этот поворот в их отношениях, она не отдавала себе отчета в нем, пока только что не сказала себе, что любит Вариана де Винтера. Она не мыслит своей жизни без него или без их детей. Нисса украдкой из‑ под длинных ресниц разглядывала мужа. Какой он красивый! И Эдмунд, и Сабрина взяли у него удлиненное лицо и прямой нос. Когда мать убеждала Ниссу, что любовь придет со временем, она сочла Блейз сумасшедшей. Теперь Нисса понимала, что мать была права. Любовь может прийти, особенно если у женщины такой добрый, умный, заботливый муж, как у нее.

Нисса дотронулась до его руки, и Вариан вопросительно взглянул на нее.

– Я люблю тебя, – застенчиво прошептала она, и ее щеки порозовели. Выражение, появившееся в глазах Вариана в ответ на ее слова, до глубины души поразило Ниссу. Это было выражение такого всепоглощающего счастья, что Нисса даже пришла в замешательство. Она не стоит его любви.

Его рука легла на ее плечи, и, целуя ее ладонь, Вариан тихо спросил:

– И давно ли вы, мадам, пришли к такому важному заключению?

– Только что, – призналась Нисса. – Когда я думала о том, что до сих пор сильно сержусь на твоего деда, то вдруг поняла, что уже не могу жить без тебя, Вариан. Мое сердце полно тобой.

Он поцеловал ее долго и нежно. Она отвечала на его поцелуи более пылко, чем когда‑ либо до сих пор. Его рука скользнула за ее лиф и начала ласкать тугую грудь.

– Я знаю, как тебе тяжело, – прошептал Вариан, – но я рад, что ты уже не будешь кормить, любовь моя. Теперь эти две маленькие красавицы вновь принадлежат только мне.

– Боюсь, что сейчас и я этому рада! – вспыхнув, шепнула Нисса.

Она потянула за ленты его рубашки, распахнула ее и начала гладить и ласкать мощную грудь мужа. Под пальцами она ощущала сумасшедшее биение его сердца. Наклонившись, Нисса целовала грудь Вариана, ласкала языком его соски, постепенно опускаясь к животу.

По крыше их равномерно покачивающейся кареты застучал дождь. Вариан все более жадно целовал жену, одновременно одной рукой освобождаясь от одежды.

– Сядь ко мне на колени, – хрипло приказал он. – Я хочу тебя!

– Кучер! – ужаснулась его безумству Нисса. – Что, если он нас увидит?

– Карета не остановится, пока мы не доедем до гостиницы, – задыхаясь, произнес Вариан, усаживая ее на себя. – Никто нас не увидит.

Нисса поудобнее устроилась у мужа на коленях и почувствовала, как он легко вошел в нее. Она отважно распахнула лиф, чтобы он мог свободно ласкать ее груди. Затем, уперевшись руками в его плечи, она начала медленно раскачиваться на нем, ни на секунду не отрывая взгляда от его глаз. Как это волнующе безнравственно, думала Нисса, предаваться любви в движущейся карете. Ее юбка задралась, обнажив молочно‑ белые бедра, руки Вариана сжимают ее надушенную нежную грудь, в то время как она ритмично движется вверх – вниз, вверх – вниз… О, ей хотелось бы, чтобы это продолжалось вечно, но, увы, они оба настолько сильно возбудились, что все кончилось довольно быстро. В изнеможении, не в силах отдышаться, они развалились на сиденьях. Наконец Нисса спросила:

– А ты когда‑ нибудь уже проделывал это в карете с другой женщиной?

– Нельзя задавать мужчине подобные вопросы, – засмеялся Вариан.

– Значит, было! – ревниво заключила Нисса.

– Я ни в чем не признаюсь, – сказал он, – но даже если и было, то задолго до того, как мы познакомились и поженились. – Вариан поцеловал жену в кончик носа и застегнул ее платье. – Мы же не хотим никого шокировать, выходя из кареты.

– Думаю, завтра я попрошу Тилли ехать вместе с нами, – коварно улыбаясь, сказала Нисса.

– Попробуй только, и я задам тебе хорошую трепку! – отозвался граф. В его зеленых глазах заиграли огоньки. – Есть и другие игры, которыми мы можем скрасить утомительное путешествие, но, боюсь, Тилли придет в ужас при виде наших забав.

Нисса отвела его руки от своей груди.

– Займитесь и вы своим костюмом, милорд, – посоветовала она, приводя в порядок растрепавшиеся волосы.

– Никаких Тилли! – грозно повторил Вариан, и Нисса кокетливо рассмеялась.

Как внезапно все переменилось. Осознав, что она любит, Вариана, Нисса вдруг преисполнилась ревности ко всем женщинам, когда‑ либо осмелившимся бросить взгляд на ее мужа. Это любовь заставляет нас быть такими? Но Нисса ни в чем не могла упрекнуть Вариана: он не смотрел ни на кого, кроме нее, и не видел никого, кроме нее. Ее неожиданное признание в любви только углубило его чувство к жене. Впервые Нисса упивалась сознанием его любви к ней, одновременно испытывая чувство вины из‑ за того, что так долго просто принимала эту любовь, будучи еще не способна отвечать на нее взаимностью.

Путешествие в Линкольн превратилось для Ниссы и Вариана в настоящий медовый месяц.

Они пересекли холмистый Вустершир с его огромными зелеными полями зреющей пшеницы и травянистыми лугами, на которых паслись тучные стада. В лесах и рощах водились олени; разводили там и овец, хотя стада их были не столь многочисленны, как в соседних графствах. Близился сбор плодов в яблоневых и персиковых садах. Обитатели Вустершира умели изготавливать из персиков домашнее вино, так называемое перри, высокое качество которого охотно признали граф и графиня Марч. Правда, вино оказалось гораздо крепче, чем предполагала Нисса, и в первый вечер, когда им его подали, она, к изумлению Вариана, совершенно опьянела.

Дома в этой местности в основном строили из дерева. Балки, брусы и столбы красили в черный или в белый цвета. Только церкви и помещичьи дома были сложены из добываемого здесь же красного песчаника. Повсюду виднелись яркие пятна садов. Слушая, как Нисса восторгается всем увиденным, граф соглашался с ней, но затем поведал жене о том, как им повезло, что их путь пролегает южнее города Друтвича, центра солеварения. В Друтвиче – три солевых источника и около четырехсот печей, в которых эту соль выпаривают и сушат. В самом городе и на несколько миль кругом воздух отравлен зловонными испарениями.

Затем граф и графиня Марч проехали по Уорикширу. Их путь лежал к северу от реки Эйвон, по лесистой местности. Земля здесь пока находилась в общинном пользовании, мелкие землевладельцы и безземельные крестьяне имели равные права. Но наиболее крупные землевладельцы постоянно пытались вести огораживание и ущемляли права своих арендаторов. В графстве зрело недовольство, часть обиженных крестьян подалась в леса и занялась разбоем. Разбойники представляли опасность, но лорда и леди де Винтер охраняли вооруженные стражники.

Они сделали остановку в огороженном крепостными стенами Ковентри. Реформация стоила городу его знаменитого собора. Прекратились и ежегодные постановки мистерий, которыми славился Ковентри. Эти потери существенно ударили не только по престижу, но и по кошельку города и горожан, поскольку ежегодное нашествие паломников обеспечивало существование множества мелких лавочников и разносчиков. Город пришел в упадок, хотя по‑ прежнему был прекрасен.

– Почему здесь так мало фермерских хозяйств? – поинтересовалась Нисса.

– Здешняя почва не годится для земледелия. Зато здесь, есть залежи угля и железной руды, – объяснил ей муж.

Они въехали в Лестершир. Ниссу очаровал местный ландшафт. Никогда раньше не видела она ничего подобного: почти полное отсутствие деревьев, редкие живые изгороди, ни коз, ни оленей, лишь бесконечные поля, засеянные в основном ячменем, горохом, фасолью, кое‑ где пшеницей. Вдоль дорог на целые мили растянулись пастбища, по которым бродили стада коров и черных овец.

Однако крестьяне здесь бедствовали: земля находилась в основном в руках знати. Запущенные, нищенские крестьянские домишки поразили Ниссу: крошечные лачуги, сложенные из смеси глины, соломы и навоза. И хотя в графстве производилась шерсть, в деревнях не было прядилен, что могло бы существенно увеличить доход местных жителей.

Одну ночь Нисса и Вариан провели в Лестере. Город был центром торговли кожами, скотом, лошадьми и славился своими ярмарками, но не было в нем атмосферы благополучия, присущей торговым городкам в их родном Херефордшире.

Миновав границу между Лестерширом и Линкольнширом, супруги де Винтер приблизились к концу своего путешествия. Благосостояние этого графства зиждилось главным образом на животноводстве. Руно линкольнширских овец считалось таким хорошим, что его сразу же после стрижки без труда распродавали по самой высокой цене. На обширных болотах и топях добывали тростник, которым покрывали крыши по всей Англии. Там же, на болотах, выращивали лен, из которого ткали полотно. Однако, как и в Лестершире, все было сосредоточено в руках нескольких крупных землевладельцев. Чем дальше на север, убеждалась Нисса, тем заметнее феодальные традиции. Север, опустошенный и поверженный еще во времена Вильгельма Завоевателя, так и не смог подняться.

Городок Линкольн, в последнее время уступивший первенство Ноттингему, был все еще хорош. Он славился своим замком и собором. К тому моменту, как Нисса и Вариан достигли цели своего путешествия, двор еще не успел добраться до города, но уже начали прибывать багажные повозки. На окружающих городок полях поднялись павильоны, шатры и палатки. Граф Марч обратился к распорядителю, ведавшему размещением всех и вся, и тот указал ему место в самом отдаленном конце лагеря.

– Да уж, нам выделили отнюдь не привилегированный участок, – саркастически заметила по этому поводу Нисса. – Как много за честь быть подругой королевы!

– По крайней мере нас не окружат чужие палатки, мы сможем беспрепятственно любоваться деревенским пейзажем, – с улыбкой ответил граф.

Он помог слугам установить их палатки: большую – для господ, меньшую – для слуг. Палатки стояли на деревянной платформе, жилище слуг делилось на две половины – мужскую и женскую. Палатки обтянули красно‑ синим полотнищем. На шесте у входа развевался флаг графа Марча. Внутри палатки деревянный пол покрыли красивыми коврами. Гостиная отделялась от спальни занавесями. Были припасены даже жаровни для обогрева помещения – ведь, несмотря на то что стоял август, нельзя забывать, что они находятся на севере страны.

В гостиной помещались обеденный стол и несколько стульев, в спальне – кровать, роль которой исполнял большой кожаный гамак, подвешенный на четырех прочных ремнях. В гамаке лежал набитый пером матрас. Рядом с кроватью стояли сундуки с вещами графа и графини. Для освещения использовали переносной бронзовый канделябр и несколько висячих стеклянных ламп. Неподалеку от палатки расчистили место для костра. Все эти приготовления должны были повторяться всякий раз при переезде двора на новое место: иногда на следующий день, иногда через несколько дней.

Слуги натаскали воды из протекавшей неподалеку реки и нагрели ее, чтобы господа могли вымыться, прежде чем предстать перед их величествами. Нисса и Вариан вместе выкупались в небольшой деревянной ванне и помогли друг другу вытереться. Тилли и Тоби пришли в недоумение, что господа не нуждаются в их услугах и будут мыть друг друга.

– Куда катится этот мир, хотела бы я знать? – раздраженно фыркнула Тилли. – В следующий раз нам вообще объявят, что слуги им больше не нужны. Не думала я, что доживу до такого неприличия, когда моя госпожа будет сама купать своего супруга.

– Мне это нравится не больше, чем тебе, – согласился Тоби, – но, уверяю тебя, Тилли, старушка, они вовсе не собираются отказаться от нас.

– Тилли, иди сюда и помоги мне одеться, – позвала свою горничную Нисса. – Я в спальне. А Тоби пусть поможет его сиятельству, он на другой половине. Торопитесь!

– Вот видишь! – усмехнулся Тоби. – Они без нас шагу ступить не могут.

К тому времени, когда прибыл королевский поезд, граф и графиня Марч были совершенно готовы. Нисса надела синее бархатное платье с лифом, расшитым жемчугом и серебряными бусинками, и нижнюю юбку из голубой и серебряной парчи. Квадратный глубокий вырез открывал красивую шею, обвитую двумя нитками жемчуга. Пышные рукава в виде колокола присобраны сзади. Темные волосы Нисса разделила на прямой пробор и упрятала под серебряный чепчик. Посередине лба на серебряном шнурке висел крупный сапфир.

Граф оделся в элегантный костюм из винно‑ красного бархата. Шелковую сорочку украшал кружевной гофрированный воротник и такие же манжеты. Кроме того, на ногах графа красовались чулки в бордово‑ золотую полоску, камзол, расшитый золотом и жемчугом, а на голове – берет со страусиным пером.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒