2СМЫСЛ И ВОЗМОЖНОСТЬ ХРИСТИАНИНА ОБЪЕДЕНЕНИЯ С БОГОМ 3 страница

ОпозиционноСимеону Новому Богослову, Коэпген показывает, как возвращение Западного христианина к рациональной концепции Бога, ослабляя акцент на Святую Троицу, таким образом с позиций приобщающегося персониалиста Богу, пришёл к обновлению ложной мистики запутанности между созерцательностью и божественностью неперсональной. Коепген говорит, у святого Симеона имеем случай мистики( духовности скажем мы) удивительно тройственной. Мистика западная, напротив, под влиянием неоплатонизма опускает, по крайней мере, в речи на первом плане мистику (духовность) троичную. Симеон мистик (духовный человек) тринитарный, потому что он находится в восточной традиции Церкви.

Западная богословская мистика к её повреждению практически пришла в цельность с видением связи её с этой традицией видели в Экхарте или в испанской мистике кульминационный пункт мистического мышления. Мысль о Святой Троице отступает на последний план. Когда Экхарт говорит: Если хочешь узнать Бога без посредников надо, чтобы я стал ИМ, а Он стал мною. (влияние Плотина неоспоримо).

" В чём состоит", спрашивает вновь Коэпген" отличие мистики Экхарта и Симеона. Для Экхарта Троица существует как объединение личностей; он видит только одно: святость. Напротив Симеон видит Троицу в различии личностей. Он видит Бога Отца в первую очередь как Отца и Бога Сына, как Сына. В этом состоит большое различие между мистикой(духовной жизнью) восточной и мистикой западной. Мистика западная под влиянием Плотина, оставаясь монотеистичнойв смысле твёрдости, она видит по факту Троицу, но только как общность личностей в божественности. Наша мистика католическая, занятая Христом, даже говорит, как известно, только о Спасителе божественном, что говорит о том, что она видит во Христе только Его божественность. Церковь же изначально и Симеон с ней видела во Христе Сына. Мы себе закрыли засчёт того, что можно было избрать для церкви изначально, и засчёт иудаистическогоединобожия, чувство троичной жизни Бога, засчёт взаимного проникновения и засчёт отношения божественных Личностей Одной к Другой. Для Ветхого Завета Бог был хотя бы Йахве, Богом множеств или Всемогущим Хозяином. Для нас, наоборот Господь стал почти только духовным концептом без содержания. Кто хочет соотнести божественную проблему в узкий план категорий в конце концов заканчивает пантеизмом. (Потому что это превращает Бога в субстанцию, а субстанция подчиняется известному нам закону, не отличается от главной материи, одной единственной реальности). Догмат Троицы же стоит за пределами категоричных форм мышления превосходя их высотой и пониманием веры, которая открывается тайне реальности больше чем любой упрощающей логике. Поэтому мистику Троицы (духовному человеку, который верит в Неё и находится в живых персональных отношениях с Ней) нету опасности скатиться в пантеизм. Догмат Троицы, всё же восставляет мыслителя на другой духовный порядок, который его сохраняет с самого начала от этой пантеистической концепции. Догмат Троицы поднимает верующего в живые отношения с триперсональной божественной компанией, держа его этим и его как личностьне ошибающуюся в святости и освещенную и сохраняемую на века, любовью характерной для Её Личности.

Но существует и другая альтернатива для западной мистики, с отсутствующей в ней живой связью с Троицей. Основываясь на аргументах более или менее рациональных, пишет Коепген на тех же страницах, и таким образом на выводах дистанцированных, что Бог должен быть персоной любящей и в свою очередь любимым, она становится жизнью закрытой в субъективности, субъективизм не основанный на опыте непосредственного пребывания с Богом. К этому ведёт отсутствие в западной доктрине отсутствие теории о нетварных божественных энергиях, которые проникают в нас, отсутствие, которое стоит с пониманием Бога, больше чем субстанцией, нежели общностью любящих личностей.

Георг Коепген не стесняется видеть полное начало систематизированное этого философского понимания небиблейского, субстанционального и вне персонального или не тринитарного как раз в Фоме Аквинском, который в соответствии с утверждением автора в конце своей жизни претерпел глубокий крах, потому что всё, что он написал до ему показалось неудовлетворительным. Может быть настанет день и мы бы хотели его увидеть как можно скорее, когда богословие присмотрится к этому пункту из жизни Аквината, как к чему бы то ни было другому из его жизни. В любом случае это должно в полнейшей мере привнести такое потрясение в научное богословие, которое связывается с лучшими традициями Павла, Августина, Паскаля или Ньюмана.

Для этого изменения Коепген считает важным возвращение к знанию Бога, основанному не на законе дедуктивного разума, но на реальном исследовании Его, или Его работающей силе в нас. В этом состоит христианское " знание" отличающееся от гностицизма язычников, который в основе пантеистичный и не исследовал транцендентного Бога, который приходит к нам по благодати своей любви.

Наш ум сегодня настолько привык отождествлять логику с разумом сегодня, что судит правильность каждой мысли, насколько по закону логики. В реальности же, логика подразумевает доктрину об идеях Платона или единство концепции Аристотеля. Поэтому доктрина об идеях, хотя и не имеет место в Библии, потому что здесь всё занято не идеей но личностью, экзистенциальна. Но личность безграничнее, чем идеи, по её характеру неопределённому, живому, страстному, иногда новому, жаждущему живых и любящих отношений с другим человеком. Только личность меня согревает по-настоящему. Идеи это только лишь частные продукты личности, средства неполного общения людей. Но жажда более полного общения между людьми образует вечность, как и источник этой вечности для них в высшую общность личностей.

Мы смогли систематизировать и тогда сказанное Коэпгеном в следующем:

!. Только совершенная общность верховных личностей может кормить, с её бесконечной любовью прекрасной наш голод любви к ней и между нами. Пища эта может быть не только осмысленна, но и прожита. Потому что любовь в уме, не вознаграждаема, но должна быть раздаваема, принимаема и быть принятой. Бог единый в узком смысле слова, должен мыслиться как закрытый и самодостаточный сам по себе, факт, который должен соответствовать совершенству, которую понять мы не можем, в то же время это лишёно любви. Субстанция пантеиста исполняется или открывается в следующей форме в непроизвольном виде, более точно не открывается и не исполняется, потому что не может исходить от себя или из форм, которые содержат полноту, монотонность или непроизвольность от него самого. В пантеистической концепции личности, если такие появляются не имеют ценности вечной и непреходящей. И таким образом любви между ними. Их субстанция будучи лишенной любви, в то время как любовь обозначает раздавание знания и воли между людьми и дарование себя кому-либо, иначе от века не могла любовь когда-либо быть персональной. Любовь безначальная, вечная, предполагает, что Господь единство совершенное божественного создания, но в то же время есть личностная Троица из той же вечности. Но, как любовь совершенная, божественная Троица может даваться и другим личностям, но только если хочет. Её не принуждают разделяться на кусочки, но если передача была бы изменена, то не имело бы значимости будучи лишенной ценности реальной и непреходящей. Но для свободного Её излияния одушевляет других персон, не бесконечных по естеству, иначе это бы означало бесконечное излияние Её в форму этих людей, но в другом. Она их может разделить постепенно, из бесконечности жизни и своей любви, обожествляя их. Но может это сделать только объединяя их с собой посредством любви, соделывая их опытом познающими Его. Только так выражается свобода и любовь в бытии, без чего всё выглядит ненормально. Любовь из верховного сообщества так себе производит новую форму своего проявления. Таким образом, она не одна существует, но и не существует расставаний из не существовавшего в ней.

Существа созданные и таким образом завершённые могут радоваться бесконечной любви и божественной жизни или от единого и высшего источника жизни и любви, то есть от бесконечности этого источника, в бесконечном прогрессе их обожествления, без которого бесконечные существование и стремление их не имеет смысла. Они становятся частью этой жизни и бесконечной любви постепенно, благодаря тому факту, что бесконечность любви и божественной жизни передаётся, уважая свободы обоих сторон, могут принести эффектный плод, так как это возрастание будет реальным.

2) Поэтому Троица излучает засчёт любви, что ей свойственно, не может быть и осмысляться без Её нетварных энергий в разы чаще увеличиваемых. Любовь характеризуется этим парадоксом, с одной стороны объединяет любящие субъекты, с другой стороны не перемешивает их. Любовь ведёт одного субъекта к другому, не перемешивая их, потому что иначе любовь бы замерла. Она бы убила личностей, которые любят, не обеспечивая им вечного существования. Этот парадокс невозможно объяснить иначе, как засчёт распространения любви, как энергии, которые сообщаются от одной персоны к другой, без оставления этой коммуникации. Любовь бесконечная и нетварнаянесотворенного источника любви не может передаваться иначе, как нетварная энергия. Но в общении любви, вечном и совершенном, субъекты сообщаются природой, не обманываясь не заблуждаясь. Это показывает, что субъекты по высшему плану являются такими же ценными и неразрушимыми, как и их существование. Только тогда их любовь по-настоящему совершенна. Житие вечное, которое даёт последнее рождение одним людям должно понизитьценность личностей и им воздать жизнь проходящую, но это делает из любви что-то второго плана, что-то подверженное закону эволюции, что превосходит её. С другой стороны несколько персон существующих вечно, без единства бытности, подвергли бы снова любовь эволюции, таким образом, она бы стала ролью второго плана, что делает личность лишенной высшего развития.

По высшему божественному плану, различение между существом и энергией происходит в непонятном для нас виде. Сама по себе природа -энергия безостановочно бывающая существом бесконечным. Само по себе существо это сообщающаяся энергия. Но она сообщающаяся, потому что принадлежит высшим Персонам. Они имеют общение с существами в виде энергий. Они общаются со всей тварью, всем, что сообщается от персоны к персоне. Их любовь совершенную, их природа излучает от Одного к Другому. Мыне можем жить, энергией, которая нам подаётся Богом, всем божественным существом. Она безгранична. Сама энергия, которая нам подаётся из этого источника, будучи из бесконечного источника, она трансцендентно новая. Существа, которые были со временем привнесены в жизнь, по созидательному акту Божию, таким образом законченные существа.

3. Но общность троичная божественных личностей, динамическая структура бесконечной любви, это не единообразная любовь трёх Личностей, но любовь Отца к Сыну и ипостасная общность между Ними, в личности Святого Духа. Любовь не единообразна. Если бы рядом со мной не находился другой человек, если бы он не любил бы меня любовью отличной от моей, он бы меня не слишком интересовал. Без этих особенных квалификаций, божественная любовь, таким образом, бесконечная, имела бы в себе нечто монотонное. Любовь совершенного Отца, к совершенному Сыну, это нечто другое, чем просто на просто любовь между двумя персонами в основном. Не существует любви однообразной и монотонной, потому что сами по себе личности не единообразны. Отец любит Сына бесконечным отцовским чувством, лаская его бесконечной чувственностью совершенного Отца. А Сын отвечает этой любви отцовской сыновьим чувством того кто чувствует себя обласканным совершенным Отцом. Но также мы не знаем, могут ли две единообразные любови, быть любовью. Всё же чувственность Отца к Сыну берёт ипостасную внешность утешения Духа Святого. Отец сорадуется вместе с Духом Сыну. Но это утешение ипостасное Отца, направленное к Сыну, даёт Сыну отвечать усиленным чувством на любовь Отца к Нему, без того, чтобы чувственность утешения от Отца, сделалась бы собственностью Сына, потому что в этом случае Он почувствовал бы также любовь отцовскую к Отцу, не отличаясь от Него. Он отвечает своей сыновьей любовью, вызываемой и Святым Духом, но без того, чтобы Его сыновья чувственность не перемешивалась бы с отцовским чувством или чтобы не принимало бы формы четвёртой ипостаси, ибо это открыло бы серию увеличения божественных ипостасей в вечности.

4. Бог, желая дать дар своей бесконечной любви постепенно, другим сознающим субъектам, а именно созданным, хочет выразить эту любовь в отеческой манере, чтобы по сравнению с другими тварями, они были объединены с Его Сыном. Поэтому после сотворения человека, хочет, чтобы Его Сын стал одним из нас, чтобы Его любовь к Своему Сыну, направлялась к любому человеку, также как и любовь Его Сына. В воплотившемся Сыне мы все стали сродными по природе Отцу. Собственно говоря, как раз засчёт создания Господь создал человека телом Своего Сына или тем, как Его Сын может сделаться и человеком. Господь Бог Отец нас в Своём Сыне любит всех, потому что Иисус Христос стал нашим братом. Господь Сын также показывает, таким образом, любовь Главнейшего брата ко всем нам. Это новая форма любви Божией к нам. Но любовь Сына к нам включает в себя любовь Отца и из Его братской любви изливается к нам и Отцовская любовь Бога или любовь Сына к Отцу через нас. Отец принимает в нас других сынов, любящих и любимых, потому что Сын сделался любящим братом для нас.

Но всё же вместе с любовью Отца к нам и с нашей любовью к Отцу во Христе на нас изливается отеческая любовь в форме Святого Духа, излиянного на Его Сына, а мы отвечаем этой любви Отцовской, вызванной тем же утешительным чувством Духа, что и Сына.

Если бы не вочеловечился бы Сын, как человек, не излилась бы на нас любовь Отца, которая от Христа, как от человека, достигает и до нас. Через Сына вочеловечившегося излучается на человечество и в мир, Святой Дух, как любовь Божия к нам и наша к Богу.

Дух вводит в создание жизнь и любовь межтроичную, поднимает создание в плане любви межтроичной и обоженной. Эпиклезис Святого Духа в евхаристии, говорит Коепген, не имеет одной только цели превращения видимого хлеба и вина в тело и кровь Господа, но введения божественной жизни в создание. Восточная церковь не видит процесса концептуально, но процесс сам по себе, церковную реальность. Что для неё Евхаристия? Превращение хлеба и вина в тело и кровь Христа? Конечно, есть и такое, но с лицевой стороны, не превращение, а обожествление создания. В глубине Духа, совершается единение между Богом и миром. Причастие это пункт, в котором совершается проникновение остального мира в этот наш. Но это дело Святого Духа. Поэтому призывает церковь на всех своих святых службах Духа Святого. Засчёт Святого Духа мы бываем, подъяты в божественный мир или мир божественный проникает в нас. Это нас меняет, с этого начинается работа по нашему обожествлению. В этом заключается православная духовность или наша духовная жизнь.

5. Характер истореографический-пневматологический-церковный, православной духовности.

То, что существенно отличает православную духовность от любой другой духовности, помимо того, что она не смешивает человека с божественностью или с тотальной сущностью, это её христологический характер. Восхождение человека к Богу предполагает, таким образом, не нормой, а ещё и путём изречение Спасителя: Я есмь путь[20]. Никто не может начать своё единение с Богом иначе чем через Иисуса Христа(=Путь). И никто не отойдёт в нём от Иисуса Христа. Но связь наша со Христом реализуется и усиливается засчёт Его Святого Духа.

Христианство верит, что любое другое единение с божественностью, таким образом, которое не реализуется со Христом и во Христе-есть иллюзия. Потому что Иисус Христос есть единственный Способ, который Господь дал как лестницу к Нему. Через Него захотел примирить всех с Ним, и небесных, и земных, совершая мир кровью Креста Его. [21]«Потому что посредством Его и одни и другие приближение к Отцу» [22]

Иисус Христос есть широкая колоннаот Бога до земли нашего человека, который одной ипостасью отвечает и человеческой и божественной природам.

Как раз абстрагируясь от вочеловечения, Иисус Христос есть то, во что вложено всё, потому что из него самого было всё сотворено[23]. Он не только тот в ком Отец видит собственное сияние, но и Тот в Ком создание может встретить славу Отца. Имея рациональное чувство полностью откровенное, Он имел установление, что в послании миру он станет откровением Троицы. Когда Господь предпринял выявление мира из ничего к существованию, Сын получил роль состоять в самом близком контакте с ним. Глубины абсолютной трансцидентальности Бога, которое было неизвестно миру, засчёт Сына были сделаны более ли менее узнаваемыми. Засчёт Своего Сына, Господь есть для мира, как правило Голос, который звучит из природы, знак доказывающий Его существование, или Слово, и всё из-за Сына, Господь для мира Разум, или реальность, до обозначенного места понятная, или причина по которой мир организуется, объясняет и объясняется во всём. Поэтому мир создан посредством Сына и способен принять отношения с Сыном. Сын есть рефлекс света Отца в мире, засчёт разума или чувств которые находятся во всех вещах, без которых мир бы потопился в самой неприятной тьме и бессмысленности. Как раз восхождение несовершенное и одностороннее к Богу, засчёт разума нашего подчинённого боли греха есть только восхождение засчёт Сына и в Сыне как высший разум всех вещей и последнее, что мы можем попробовать предпринятьбудучи принимаемыми Богом.

Но Господь создал, засчёт вочеловечивания этого Слова, этого своего Разума шаг и далее в выходе своем из трансцедентности и приближении к нам. Он сделался во Иисусе Христе нам голосом любви, звучащим из всеобъемлющей семейной любви, нам людям. Но это значит, что человек сам стал пространством на которое может вещать Сын Божий. Он теперь в максимальном приближении к нам и в онтологической связи, во всём том что мы делаем Богу мы не одни, но с Ним и в Нём. Но этот факт объективно контролируем манифестируя в сознании, пробуждаемом Духом Святым, так что этот подъём мы осуществляем не нашими силами, как предприятие засчёт которого мы должны завоевать божественность, которая стоит перед нашим лицом, пассивная и неличностная. Как христиане мы имеем, начиная с низшей ступени нашего духовного состояния, чувственное сознание Духа, показные навыки и долго мы пребываем в непродолжительном соединении с Иисус Христом, который стоит против нас, поддерживая наш ход, но и с виду, как модель, зовя нас к себе и к более тесному общениюcНим, как с другом, более чем со всех других сторон, есть и напротив тебя на пути, который ты делаешь по направлению к моральному совершенству, но и выше тебя, редко привлекая тебя. Где нету Иисуса Христа, там, где божественность считается абсолютной трансцендентностью, она даже в глазах приверженцев не может иметь лицо персоналии, она предназначена природе скрытых сил, засчёт которых она пытается, по дороге оккультных сил, держа от человека только эту силу, не имея инициативу персональную и способность давать помощьс любовью, входя в персональную общность.

Я сказал, что Иисус Христос вначале есть «Путь», для восхождения к Богу, именно из фазы аскетического нежелаемого, когда нам покажется, что мы управляемы нашими собственными силами.

Правда эта поддерживается православными восточными писателями, засчёт утверждения, что Бог нам даётся в первую очередь через заповеди. «Господь сокрыт в Его заповедях и тот, кто Его ищет, находит силой исполнения их» говорит святой Марк Аскет. [24]. Идею эту имел ещё Ориген, но развил её Максим Исповедник. Она означает, что тот кто хочет отправиться к Богу должен взять первее верёвку заповедей, которую предлагает нам Иисус Христос. Если личность Христа, как совершенство, представляется как синтез исполненных заповедей, и мы исполняющие их, оказываемся в подобии и единении с Ним. Конечно, внешность Иисуса в заповедях, не имеет той притягательности, которая имеется в Нём сокрытом, личностном как исполнившем заповеди или как та, которую мы видим, когда мы прошли стадию исполнения этих заповедей. Он предстаёт нам грубым, когда представляется через заповеди или когда говорит, что единственный путь к Нему, через них. Ориген говорил: « Не предстаёт многим, как и тем, кто может за Ним следовать на верху горы. Для тех, кто ещё внизу у Слова ещё нет ни тела, ни красоты. А для тех, кто имел силу последовать за ним и на верх горы, имеет более божественную форму. А святой Максим Исповедник ту же идею облекает в другие слова: «Господь не всех защищает одинаково. Начальных защищает в образе раба; тех, что могут взойти на гору преображения в образе того, кем он был до появления мира. Первое воплощение скрывает настоящую Его славу, она только символ другой. Первая для новоначальных, а вторая для совершенных. Первая только символ присутствия, по букве и по существу, вторая есть прообраз второго присутствия в Духе и познании. »[25]

Но, как мы отметили, Господь сокрыт в своих заповедях и в страданиях за обладание совершенствами, не только как норма, как модель раздельных принципов поведения, но и как персональная сила, работающая в них, потому что только высшая персона может давать заповеди. Заповеди, и они имеют привлекательность и те кто их слагает в душе и он чувствует Его вспомагающий взгляд, ощущаемый всегда на себе, потому что Бог дал нам заповеди не только однажды навсегда, но и постоянно даёт их нам. Таким образом, и в страданиях для выполнения их находится Его помощь. Тот, кто совершенствуется в добродетелях и в терпении испытаний, имеет в себе эффективную силу первого присутствия, ну а тот, кто оказался на уровне ангельского ведения имеет внутреннюю работу в себе бесстрастность второго присутствия [26]

Да, святой Максим доходит до того, что говорит: Сущность добродетелей в каждом, есть уникальное Слово Божие в каждом, потому что сущность любой добродетели есть Сам наш Господь Иисус Христос. В каждой заповеди, которую он дает он говорит персонально нашему сознанию.

Если через заповеди нам предлагается Господь изнутри нас, сокрытый, но существующий в этих аналитических особенностях Своего пути, в добродетелях, которые показывает наше срасщивание с заповедями и прогрессе, в этом живом синтезе их и нас, Господь проявляется и внутри нас. В заповедях взятых самими по себе, Господь сокрыт как персональная притягательная сила: в усилиях работать через добродетели, как активная личная сила. Потому что Господь спрятан от Крещения в святилище, которое внутри нас, убеждая нас исполнять заповеди, что мы отпечатываем в нашем духовном образе, как черты Бога. Иначе, эти черты ясны последовательно под импульсом Его заповедающей силы, которая работает изнутри во внешнее, которая не существует, кроме как Иисус Христом, тем, кто вселяется в нашу глубину непосредственно сначала видимым образом. Присутствие Христа нам становится видным так внутри нас, манифестируя ещё более светло в нашем внешнем поведении, в наших добродетелях. Вот как это говорит святой Марк Аскет: «Этот храм, или это святое место души и тела и у него есть место внутри катапетасмы. Туда вошёл Христос, как предтеча, живущий после Крещения в нас. [27]Так человек, крестившийся, делай только то, на что у тебя хватает сил и приготовишься к принятию образа Того, что живёт в тебе». [28]

Если сначала Христос, так сказать, был похоронен в заповедях и в нас, в том размере, который мы стяжали исполнением заповедей, с Его в нас силой, добывая из этого соработничества добродетели, как черты жизни, в которых отражается тело Христово, Он восстаёт самый блистательный из под этих волн. Поэтому Ориген и Максим Исповедник считают, что путь благочестивого христианина от исполнения заповедей к знанию, как тайный путь Бога к нам, от спуска на землю в смиренном образе раба, до восхождения на гору Фавор, где Его божественность открылась со всей Её славой. Восхождение от аскетических усилийк тайному созерцанию с Христом, мы делаем засчёт Христа, к Христу. Ни одного момента мы не работаем одни, сойдя с этого пути, стремясь к другой цели. Жизнь земная Христа имеет постоянную актуализацию, повторяясь с каждым из нас, как учитель, который проходит с каждым ребёнком из тех, кого он учит, все фазы своего учения. Каждый из нас современник Христу всей своей жизнью, или лучше сказать, Он становится современником каждому из нас, и более того, интимно разделяющимтраекторию нашей жизни, духовно отпечатываясь с каждым из нас.

Я говорю, что сколь скоро Христос станет современником каждому из нас, жизнь будет иметь уникальность, которую он не потеряет. Иисус участвует во всех наших страданиях, облегчая их, ведёт вместе с нами борьбу с искушениями и грехами нашими, стремится с нами к добродетелям, изымает из пятен греха наш истинный характер. Святой Максим говорит: » До конца мира, страдает тайно вместе с нами, ради своей благости пропорционально и соответственно с болью, обнаруживающеюся в каждом. »[29]Мы знаем, что существует взаимный обмен ( между людьми): это факт, что по размеру интереса, который он несёт, проходит одно другого: бремена, болезни, радости: факт, что каждый может чувствовать, что чувствовать все состояния другого, принимая в себя или проникая в них. Но если человек окажется засчёт чувства любви, понимающим и знающим своих детей, обременяющим себя знанием всех их перипетий, то тем паче это может сделать Иисус, драматичный, совершенный в любви к детям, человек, чья чистота освобождает от греха и от эгоизма и равнодушия, даёт Ему уникальную чувствительность. Он близок ко всем, тонко и высоко чувствуя, что есть во всех и участвуя щедро и безгрешно в вибрациях всех душ, в благих стремлениях, и в сражениях против зла, укрепляя их.

«Он хочет », продолжает Максим Исповедник, «чтобы все, которых он собирается спасти, во все дни победили бы». Проникновение Бога в нас происходит через Святые Тайны: засчёт очищения Святым Крещением, помазания Святым Миром и засчёт причастия Его Святой Трапезы. Засчёт участия в этих Святых Тайнах, Христос приходит к нам, устраивается в нашей душе, делает Себя нами и пробуждает нас к новой жизни; однажды очутившись в нас, Христос душит скверну в нас, из Себя даёт нам жизнь и из неё совершенство». [30]

Конечно, мы должны соработать Богу, тот который вселяется в нас через святые Тайны: иначе мы не спасёмся: но база для маленького нашего соработничества находится вверху, в благодати Христовой. «Дело начинается с Бога, с нашей стороны нужна лишь добрая воля». Или: баня крещения- началои фундамент жизни во Христе. В Крещении осуществляется первое единение наше со Христом, но единение, которое должно нас подготовить к полному соединению в евхаристии, засчёт факта, что моет и очищает невесту (душу) для медового месяца свадьбы с Женихом в Евхаристии[31].

Христос, вселившись в нас от Крещения, проводит в силе не только наше усилие пребывать в добродетели, т. о. не только работу по укреплению нового человека во Христе, но и негативную по умерщвлению греха, по ослаблению, тоже через желание, ветхого человека. Потому что новый человек растёт и вытягивается в нас, только когда ветхий человек терпит неудачи и умаляется.

В подпитываниии этого духовного процесса манифестируется понимание крещения, как участия в смерти и воскресении Христа, того, кто крестится. Тайна крещения не есть моментальное достижение смерти и тайного воскресенья того, кто крестится, но инаугурация процесса, в котором смерть и это воскресенье продолжаются до совершенства. Эта продолжающаяся смерть- негативный аспект аскезы, это борьба против ветхого человека греха, воскресенье это позитивный аспект это возрастание нового добродетельного человека. Смерть вместе со страданием. Раздавим и отрежем от себя подобие жизни, которая стала нам собственностью. Но тогда мы подумаем, что и Господь терпел, умирая, и через наше страдание, поучаствуем и мы в том, что претерпел Он. В этом понимании аскеза есть участие в смерти и воскресении, в продолжение и актуализации крещения, засчёт личных эффектов. Христос, как источник сил, который поддерживает усилие аскезы, есть сила, есть сущность добродетелей, как позитивная сторона аскезы, и как борьбы с ветхим человеком греха.

Христос совершает дело уничтожения ветхого человека в нас, не только засчёт сил, которые он нам даёт, изнутри наружу, волей сражаться с греховными привычками, через беды и испытания разных видов, которым он разрешает падать на нас. Если мы принимаем эти беды, они нас очищают постепенно, если мы восстаём, мы ударяемся ещё больше в грех. Христос тот, кто даёт нам способность их терпеть, претерпевать беды. В этом смысле Он участвует с нами в терпении их и также в этом же смысле страдает вместе с нами, хороня себя в кенозисе, в смерти, которую Он проходит с каждым из нас. И смерть эта в то же время, возвышение.

Но, если православная духовность имеет христоцентрический характер, и если этот христоцентризм акцентируется на роли Таинств как на способе, которым Христос вселяется в человека, таким образом, как источник божественности незаменимый для аскетических усилий и для жизни тайного единения с Христом, преследует, чтобы божественная духовность имела бы характер церковного духа. Потому что там, где Христос через Таинства, там церковь полная Духа общения через Него, или только церковь разделяет Христа, как Его Тело, посредством Таинств. Член Христа не может кем-то стать или оставаться кем-то в этом качестве, кроме как если он становится неотъемлимой частью Его тайного Тела, как хорошо устроенный ансамбль многих членов. Вера, как сила духовного возрастания, приходит в человека через Христа, но через Церковь или через Его Дух, полный общения, вырастая из церковной общины, в которой работает Христос Его Духом. Засчёт Крещения, человек входит в связь со Христом, но и в атмосфере веры, которая воодушевляет как божественная сила, церковную общность. Невоодушевлённая и неповинующаяся непрерывность веры не может быть у никого из верующих и расти в ней и в её плодах. Если прогрессирует кто-то в добродетелях, которые растут из веры и кульминируются в вере, значит, что он являет деятельную любовь по отношению к детям и старается привить подобную же любовь и им, значит, что у него спорится общение со всеми во Христе, по Духу.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 Следующая ⇒