ГЛАВА IV. ГЛАВА V. ГЛАВА VI. ГЛАВА VII. ГЛАВА VIII

Солнце освещало старинное поместье Пирса, замок Дефорт, построенный на пути Завоевателя, когда он впервые ступил на английскую землю, крепость, сложенная из земли и камня, чтобы отбить англосаксам охоту прятаться в лесах за Гастингсом. За долгие годы замок сильно изменился. Когда угроза нападений извне уменьшилась, были проделаны окна, и семейство тратило свое богатство на создание комфорта в доме. Теперь богатые гобелены покрывали холодные каменные стены. Персидские ковры и шерстяные коврики лежали на полах. На мебели из дуба и красного дерева была богатая обивка, а цветное стекло добавляло множеству окон красочность и элегантность.

Семейству Дефортов многое пришлось пережить. Во времена кровавого правления последних Плантагенетов, потом в дни Тюдоров и Стюартов Дефорты сумели сохранить большую часть своих владений. Даже когда Кромвель стал лордом‑ протектором, а отец Пирса отправился на эшафот за то, что поддерживал Карла I, земли Дефортов были оставлены в покое. Сам народ мог восстать, если бы добрую и прекрасную мать Пирса выгнали из ее собственного дома, и Кромвель предпочел — с врожденной мудростью, приведшей простолюдина к власти над Англией, — не обращать внимания и оставить леди Дефорт в покое. Она спокойно управляла поместьем, постоянно сообщая Пирсу в письмах о делах в Англии.

Он даже не знал, что она больна, пока не вернулся с королем домой после победы. Она приветствовала его на пороге огромного зала, а затем упала ему на руки. Всю ночь, в лихорадке, она говорила, гладя его лицо, благодаря Бога, который позволил ей снова увидеть сына, что теперь может с легкостью умереть и заверить его отца, что все хорошо.

К его услугам были лучшие врачи короля, но никто не смог спасти ее, и он держал ее на руках, укачивая, когда она испустила последний вздох.

Возможно, именно поэтому они с королем были так близки. Они оба познали горечь и боль от потери любимых во времена великих испытаний. Карл понимал, что Дефорты страдали ради него. Возможно, именно поэтому он был таким другом.

Хорош друг! Заставил жениться.

И теперь он провел несколько дней, наслаждаясь семейной жизнью, и уж что‑ что, а чувства его были еще более взбудоражены, чем раньше.

Он смотрел из окна своей конторы, места, бывшего для него более близким, чем огромная спальня, ведь здесь он хранил свои книги, гроссбухи и бумаги. Здесь он занимался делами, и здесь он скрывался. В конторе стоял огромный дубовый стол. Устав, он закидывал на него ноги, растягивался в кресле и закрывал глаза. В ящиках хранились всевозможные письменные принадлежности и прекрасная коллекция напитков, собранных со всего света. У стены стояла желтая, с вышитой обивкой, кушетка, подарок принца Оранжского, зятя Карла. Среди картин на стенах были полотна Ван Дейка, подаренные его отцу отцом короля.

Он вглядывался в свои владения, которые так любил, потом снова повернулся к стоявшему перед ним человеку. Это был высокий мужчина, почти такой же высокий, как сам Пирс, со спокойными карими глазами и шапкой каштановых волос. Его звали Джеффри Даран. Он родился в Брюгге и служил наемником в нескольких армиях. Однажды во время схватки Пирс убил солдата, собиравшегося перерезать Джеффри горло. С тех пор Джеффри стал его слугой.

Пирс привез его в Англию, поскольку он был умным и сильным, хорошим человеком, на которого можно положиться и который нуждался в честном хозяине. Он был упорен, решителен и милосерден — все эти свойства делали его великолепной «правой рукой».

— Капитан «Прекрасной дамы», направляясь на запад, догнал «Янки», идущий из Лондона. С него сообщили, что на борту действительно находится женщина, являющаяся служанкой вашей жены. Море было бурным, поэтому наиболее благоразумным показалось отказаться от попытки вернуть женщину, тем более что ее везли домой, в Виргинию. Я ждал в доках и, как только получил эту информацию, конечно же, милорд, немедленно поспешил сюда.

— Это хорошие новости, — сказал Пирс. — На самом деле в этой истории Джемисон Брайант — всего лишь дурак, — тихо добавил он с легким оттенком горечи в голосе. Он мог говорить откровенно. Джеффри достаточно хорошо знал круг знати, в котором вращался Пирс, чтобы понимать, о чем говорит хозяин. — Но ведь есть еще Джером! Я всегда старался терпеть его ради Анны. Я только молюсь… — он внезапно замолчал.

— Служанку не обижали, — заверил Джеффри. — И конечно же, ни один человек не причинит вреда своей собственной сестре.

Пирс не был так уверен. Все они были такие идиоты! После того как Анна вышла замуж за Джемисона, тот стал распоряжаться ее землями. А теперь он будет распоряжаться ими вместе с ее братом. Джером всегда жаждал власти и денег.

Джемисон всегда жаждал Анны.

Теперь от всего этого Пирс испытывал тупую боль.

— Больше ты ничего не узнал? — спросил Пирс.

Джеффри покачал головой.

— Я думаю, милорд, что вы обнаружили лучший след в тот день, когда наткнулись на маленькую таверну к югу отсюда, хозяин которой упомянул о всаднике, потребовавшем еду в такой спешке. Похоже, что они уехали куда‑ то к Каналу.

— Но куда? — задумчиво и тихо произнес Пирс.

Он сжал кулаки за спиной, подходя к решетчатому окну, чтобы посмотреть на невысокие холмы, расстилавшиеся за замком. Дом его был прекрасен! Час езды верхом до Лондона, еще несколько часов упорной скачки — до Английского Канала. Ландшафт был низкий, но бесконечно холмистый, в пышном многоцветном облачении: густо‑ изумрудные поля, фиолетовые пятна вереска, желтые снопы пшеницы.

К своему безграничному удивлению, он внезапно обнаружил, что поле перед ним не безлюдно. Всадник, облаченный в накидку с капюшоном, начинал подъем по склону, ведущему в лес.

Он не мог понять, почему создалось впечатление, будто всадник прячется. Возможно, потому, что лошадь встала на дыбы и замерла, позволив ездоку быстро оглянуться. Возможно, из‑ за накидки с капюшоном. Всадник. Проклятие!

Это же моя жена, подумал он, развеселившись, с изумлением — и с яростью. Он повернулся к Джеффри:

— Пожалуйста, извини меня! Я сейчас вернусь.

Он поспешно выскочил из конторы и пересек величественный холл замка. Он бежал по каменным ступеням и через двор до конюшни, где мрачно кивнул конюху, поспешившему ему на помощь.

— Я сам управлюсь, парень, — сказал он, быстро сдергивая с гвоздя на стойле уздечку Бевульфа. — Скажи, герцогиня приходила за лошадью?

— Да, милорд. Она сказала, что хочет взглянуть на поместье.

Как же, поместье! Она хочет взглянуть на корабль, направляющийся в колонии, в этом он был уверен.

— Милорд! — с беспокойством сказал конюх. — Простите меня, если я совершил какую‑ нибудь глупость.

— Да, парень. Ты совершил глупость. Я недооценивал ее! — обвинил он себя.

Он не стал возиться с седлом. Взнуздав коня, он вспрыгнул на него. Бевульф, похоже, понял его настроение, встал на дыбы и рванулся из конюшни.

Она изрядно опередила его, но его преимущество было в том, что он знал местность как свои пять пальцев. И она не знала, что он преследует ее.

За несколько минут он пересек поля и въехал в лес. Перед узкой тропинкой, ведущей сквозь деревья, он умерил дикий аллюр. Множество веток было обломлено. Именно здесь она проехала.

Он снова пустил Бевульфа рысью. Деревья были покрыты листвой, и день здесь казался темным и прохладным. Он быстро скакал, пока наконец не увидел ее впереди. Она остановилась на поляне, пытаясь определить нужное направление.

Потом она услышала, как под огромным копытом Бевульфа щелкнула ветка, и, похоже, впав в панику, сильно подстегнула лошадь. Она даже не оглянулась; она не могла знать, что это он. Она бешено помчалась между деревьями.

— Своевольная маленькая идиотка! — пробормотал он вслух, упорно следуя за ней.

Благодаря огромной силе и скорости Бевульфа, через несколько секунд он поравнялся с ней.

— Вы разобьетесь! — проревел он.

Она наконец взглянула в его сторону. Глаза ее округлились. Ее лошадь тоже запаниковала и направилась прямиком в заросли. Может, она и была лучшей в мире наездницей, но он не думал, что у нее может хватить сил справиться с перепуганным животным до того, как она доберется до этих деревьев.

— Черт побери! — выругался он, протягивая к ней

Она вскрикнула, когда он обхватил ее и перебросил с убегающей лошади на свою. Кобыла, на которой она скакала, метнулась в заросли. Бевульф послушно встал на дыбы и остановился. Все было бы прекрасно, если бы Роза не принялась бешено вырываться из его рук. Они вместе свалились с огромного боевого коня.

— Что же это вы делаете? — ахнула она.

Он непонимающе смотрел на нее.

— Пытаюсь спасти вам жизнь!

— Если бы вы не погнались за мной…

— Если бы вы не попытались сбежать…

— Я только хотела покататься верхом! — воскликнула она.

Он изогнул бровь, глядя на нее, видя, как щеки ее покраснели, поскольку оба они знали, что это ложь.

Губы его скривились, а голос был беспечным, хотя и вызывающим.

— Куда же вы направлялись? — спросил он.

Она попыталась вырваться от него, но его пальцы были сплетены на ее талии и крепко держали ее.

— Посмотреть окрестности.

Он начал снимать ее с себя. Он вовсе не был уверен, что у него ничего не сломано. Все тело болело, хотя он не собирался позволить Розе узнать об этом. Она снова назовет его древним, если он не будет осторожен.

Поднимая ее над собой, он услышал позвякивание.

— Любимая моя, что бы это могло звенеть?

— Ничего!

Но он дотянулся до нее и сдернул накидку. Она была в просторном платье из хлопка, и звон шел от ее кармана. Он протянул руку и обнаружил, что в юбке лежал небольшой кошелек. Какое‑ то мгновение она пыталась не отдавать его, потом, зная, что он все равно победит, отдала кошелек и быстро отпрянула.

Он позвенел кошельком около уха, улыбаясь ей.

— Надо же, как забавно! Похоже, там изрядная сумма!

Она слегка покраснела, но, не опуская головы, спокойно глядела ему в глаза.

— Это мои деньги.

— Может быть. А может, и нет.

— Я богатая женщина…

— Может быть. А может, и нет. Мне причитается за вас приличное приданое. Но дело не в этом, любовь моя. Куда именно вы направлялись? Вероятно, в Лондон? Чтобы сесть на первый же корабль, направляющийся в Новый Свет?

Цвет ее лица выдал правду. Он на мгновение опустил голову, борясь с волной гнева — и страха, охватившего его. Может быть, этот брак и не был заключен на небесах, но она была его женой. И за несколько дней она сумела оплести его шелковистой паутиной своего очарования. Он никогда не отпустит ее. И когда он подумал об опасностях, с которыми она могла столкнуться в Лондоне, без присмотра, с ее лицом и фигурой — и с кошельком золота впридачу, — ему стало не по себе.

— Леди, мне следует избить вас до синяков! Запереть в самой высокой башне!

Может, она и задрожала слегка, но не отступила.

— Почему, милорд? — холодно спросила она. — Вы свободно ездите, куда хотите! Может, я только хотела прокатиться верхом.

— С полным карманом золота?

Она подняла руку.

— Это для бедных. Вы снова плохо обо мне подумали! — воскликнула она. — Вы безжалостно стащили меня с лошади, а теперь обвиняете во всяких злых…

— Я спас вам жизнь! — перебил он.

— Вы просто не можете смириться с тем, что я езжу лучше!

— И я также не могу смириться с тем, что эти монеты — для бедняков!

— Как вы смеете? Я очень щедра…

— Неужели? — в голосе его появились веселые нотки. Улыбаясь, он шагнул вперед и схватил ее за руку выше локтя. — Тогда поехали!

— Куда?

— Со мной, на Бевульфе.

— И куда мы направимся? — спросила она с широко открытыми — и очень настороженными — глазами.

Он легко поднял ее на спину лошади и вспрыгнул сзади. Подбирая поводья, он обнял ее.

— У меня есть своя лошадь. Она испугалась…

— Разве? Бедняжка. Я думаю, она прискачет домой.

— А мы? — спросила Роза.

— Так вот, любовь моя, я собираюсь помочь вам. Мы отдадим эти деньги беднякам!

Он улыбнулся. Он подозревал, что в кошельке было все имевшееся у нее золото. О, она была богата, как Мидас. Но без денег ей нелегко будет доказать это какому‑ нибудь капитану.

Он быстро проехал через лес к маленькой деревушке. В центре ее стояла крошечная деревянная церковь. Коровы, куры, козы ходили вокруг маленьких костров из горящего торфа, наполняющих воздух прогорклым запахом. Мужчины и женщины, все преждевременно состарившиеся, работая, присматривали за грязными малышами.

Среди них был очень молодой священник; он направился в сторону приехавших.

— Милорд Дефорт! — радостно приветствовал он. — Какая честь! Что привело вас к нам?

— Отец Флагерти, познакомьтесь с моей женой, леди Розой, — сказал Пирс, не спускаясь с коня. Он улыбнулся. — Она привезла подарок для этих бедняков. — Он швырнул мешочек с золотыми вниз.

Роза уныло наблюдала за падением кошелька — это были ее последние деньги. Отец Флагерти открыл кошелек. Его темные глаза в изумлении распахнулись. Он взглянул на нее с благодарностью, от которой ей стало стыдно. Она потеряла монеты. Но когда она посмотрела на всех этих людей и маленьких детей, она поняла, что потеряла их ради доброго дела.

Пирс позаботился об этом, но только чтобы разрушить ее планы!

— Миледи! — дрожащим голосом произнес Флагерти. — Как вы добры, как милосердны, что поручили герцогу передать нам такой дар.

— Подарок — от нее, отец, — сказал Пирс.

Священник снова посмотрел на Розу.

— Спасибо, спасибо, о леди, да благословит вас Господь.

— Пожалуйста! — выдохнула Роза, не зная, куда деваться от стыда. — Отец, я от всей души рада сделать подарок этим добрым людям!

— Тогда прошу вас, милорд, миледи, разделить с нами трапезу…

— Мы не можем, отец, потому что меня ждут дела. Будьте здоровы. — При этих словах он развернул Бевульфа, подтолкнул его, и они рысью помчались в замок.

Роза сидела абсолютно неподвижно.

— Вы довольны, любовь моя? — язвительно спросил Пирс.

Она постаралась сдвинуться вперед, чтобы не ощущать своей спиной его мускулистую грудь. Довольна! Она могла быть довольной. Она могла закричать, что она лежит по ночам в смятении и муках, потому что обнаружила, какой нелепо довольной иногда бывает.

Но она никогда не сможет объяснить ничего о своих переживаниях. Дни здесь были слишком тягостны.

Он спал с ней каждую ночь.

А на весь день, с утра до вечера, он исчезал.

Она знала: он ищет Анну. И хотя она желала Анне всего самого лучшего, невыносимым было то, что она начала ждать — нет, страстно желать ночи, когда он вернется к ней.

Утешительный приз! Он сам так сказал. Душа его занята Анной.

— Деньги достались тем, кто в них нуждается, — ответила она.

— Но, право, миледи, не это входило в ваши намерения, верно?

— Мое намерение было — прокатиться. И я не могу понять, почему мне это не дозволено, в то время как вы проводите все свое время…

— В то время как я провожу все свое время — делая что? — резко спросил он.

— Разыскивая другую женщину, — воскликнула она и стала ждать взрыва его гнева. Но его не было.

Они вернулись в замок. Он проехал прямо в конюшню. Молодой конюх поспешно выскочил во двор.

— Милорд, кобыла леди вернулась! Мы страшно боимся…

— А, но с миледи все в порядке! — заверил его Пирс. — Хотя она не слишком хорошо знает местность, — сказал он вполне беспечно и добавил: — И в ближайшее время не получит никаких лошадей для поездок, если меня с ней не будет.

Резко вздохнув, Роза уставилась на него. Потом повернулась и побежала ко входу в главную башню.

— Роза!

Она не ответила.

— Роза!

Она достигла двери. Он наконец нагнал ее.

— Черт побери…

— Значит, я здесь действительно узница? — спросила она. Он сжал челюсти. — Да? Ох вы, ненавистный!

Она не дала ему возможности ответить. Гневным вихрем, гораздо яростней, чем зимний шторм, она набросилась на него, маленьким кулачком ударяя по подбородку и груди. У него руки зачесались дать ей пощечину, но он овладел собой, потому что увидел, как Джеффри, Гарт и другие слуги, привлеченные шумом, вошли в зал. К тому же от вида слез, заблестевших в ее глазах, у него почему‑ то защемило сердце.

— Проклятие, Роза! — гневно прошипел он, хватая ее за запястья. — Да, я искал Анну! Но я также потратил время в Лондоне, рассылая капитанов, чтобы выяснить судьбу вашей горничной! Теперь я знаю. Ваша Мэри Кейт в безопасности, на пути домой!

Она тихо ахнула, вырываясь из его рук. Ее щеки слегка порозовели, когда она поняла, что по крайней мере Гарт, а может, и кто‑ то еще слышал их.

Джеффри подошел к ним.

— Это правда, миледи.

Облокотившись о каменную стену, Пирс скрестил руки на груди, глядя на свою молодую жену. Гарт кашлянул.

— Если я не нужен…

— Спасибо, Гарт, нет, — сказал ему Пирс, не сводя с Розы глаз.

Его тело напряглось. Они были здесь уже почти неделю.

Каждый день он занимался делами.

И каждый день он уезжал.

Но ночи он проводил с ней. Все они отличались друг от друга. Дважды она пыталась спорить с ним. Дважды притворялась спящей. Дважды пыталась лежать абсолютно неподвижно, с совершенным безразличием. Теперь их ждала еще одна ночь.

И все же, независимо от ее поведения, он всегда хотел ее. Никакое беспокойство о другой женщине не могло остановить желание, охватывающее его при одной мысли о ней. Вначале он намеревался снова и снова овладевать ею, пока не умрет очарование. Но оно никак не умирало. Оно отказывалось слабеть. Каждую ночь казалось, что желание только усиливается.

Теперь, когда она смотрела на него, ее ресницы трепетали. Она опустила голову, потом снова встретилась с ним взглядом.

— Вы действительно потратили часть этого времени в поисках Мэри Кейт? — тихо спросила она.

— Действительно, — сказал он. Затем предусмотрительно заговорил тише. — Что бы вы ни думали, миледи, и что бы вы ни чувствовали, вы — моя жена. Я всегда сделаю все, что в моих силах, чтобы устранить причину вашего беспокойства — даже если вы проводите все дни в поисках новых способов отказать мне ночью!

Она побледнела.

— Я благодарна за Мэри Кейт, — пробормотала она, потом бросилась мимо него вверх по лестнице.

Он следил за ней, потом обнаружил, что рядом кто‑ то был. Гарт ждал около арки, ведущей к проходу на кухню, когда‑ то находившуюся в отдельном здании.

— Пожалуй, я пообедаю сейчас, Гарт. В конторе.

— Позвольте мне заметить, милорд, — сказал Гарт, прочистив горло, — вы можете пообедать наверху, на столике из вишневого дерева, который стоит в ногах вашей кровати. Герцогиня обедает там.

Пирс проигнорировал упрек в голосе Гарта. Будь они прокляты. Все они. Эти дураки почти влюбились в его жену.

— Я буду обедать в конторе, — повторил Пирс.

— Как вам будет угодно, милорд, — преувеличенно покорно произнес Гарт и вышел.

Теперь на него уставился Джеффри. Пирс поднял руки.

— Что еще?

Джеффри поклонился ему.

— Я вижу, вы не в настроении заниматься делами, милорд. Я буду держать вас в известности о любой полученной мной информации.

Он низко поклонился и вышел.

Пирс тихо выругался. Он вошел в контору и тут же схватил бутылку лучшего карибского рома.

Он едва притронулся к густой бараньей похлебке, принесенной Гартом, но сумел отставить бутылку рома прежде, чем выпил чересчур много. Было уже поздно. Через некоторое время он поднялся и вышел в огромный зал, не сводя глаз с широкой изогнутой лестницы.

Он начал подниматься, раздумывая, что ждет его сегодня. Ах, да, уже поздно. Она притворится, что спит.

Она свернется, когда он попытается дотронуться до нее. Потом она вздохнет и скрипнет зубами.

Но в конце концов он одержит молчаливую победу, ведь как бы она ни старалась сопротивляться, он все чувствовал: слышал порывистое дыхание, ощущал сладкое волнение ее тела. Роза могла пытаться бороться с ним и с собой, но ей не удавалось скрыть свою врожденную сексуальность, как бы сильно она ни притворялась.

И все же он устал от игр. Он вошел в комнату, ведущую в спальню, закрыл за собой старую тяжелую дверь. Там было светлее, потому что в камине горел огонь. Хозяйские покои были огромны. Его задрапированная кровать стояла по центру дальней стены. У камина, справа от нее, стояли два больших кресла, окруженных книжными полками.

Он тихо подошел к кровати, на ходу стягивая длинный камзол и укладывая его на стул с высокой спинкой, стоящий около двери. Сел в ногах кровати и стянул сапоги и чулки, потом удивленно замер.

В постели ее не было.

Он обернулся, в гневе подумав, не была ли она столь глупа, чтобы попытаться снова удрать.

Но как раз в тот момент, когда эта мысль пришла ему в голову, сердце его прекратило отчаянное биение и гнев внезапно стих. Она свернулась в одном из кресел у камина, закутанная в длинный темно‑ синий бархатный халат. Ее сияющая медноволосая голова свисала с подлокотника кресла. Книга, которую она читала, упала на пол.

Неправдоподобно, но она пыталась дождаться его. И на этот раз сон не был притворным.

Он подошел к ней и опустился на колени.

— Роза, — он пригладил буйный водопад ее волос. — Роза, вы не можете так спать. У вас спина заболит. — Она слегка пошевелилась. Он встал, обхватив ее руками, чтобы поднять.

Он обнаружил, что под темно‑ синим бархатным халатом на ней совсем ничего не было. Она искупалась и вымыла волосы, и ее распущенные медные кудри и кожа слегка пахли цветами.

Усталость слетела с него. Это выглядело почти так, словно она собиралась соблазнить его.

Ее ресницы затрепетали, и глаза открылись, когда он поднял ее. На мгновение они тревожно и широко распахнулись, потом, к его удивлению, снова закрылись, казалось, от ощущения комфорта и безопасности. Руки ее обхватили его за шею.

— Что это? — спросил он.

— Я не…

— Вы ждали, — сказал он, неся ее на кровать. Пока он укладывал ее, она не сводила с него широко раскрытых глаз.

Все же, когда ему пришлось отойти, чтобы снять брюки, она встала на колени, а потом выскользнула из кровати. Он обернулся к ней, отбросив последний предмет своего туалета, заинтересованный и удивленный. После их стычки в лесу он ожидал от нее исключительной холодности.

Но она не заговорила. Она быстро приблизилась к нему и обвила руками его шею, все ее тело страстно прижалось к нему. Она поцеловала его в грудь, потом в шею. Его коснулись ее упругие соски.

Святый Боже!

Он не шевелился. Она потянулась еще выше, глаза ее оказались напротив его глаз, ее губы легко обхватили его рот, отдернулись, потом она обвела кончиком языка вокруг его рта.

Он обнял ее, крепко целуя, крепко прижимая к себе, позволив ей ощутить его растущее желание. Желание прожгло его насквозь. Он боролся с ним. Он боролся со стремлением подхватить ее, оторвать от земли. Он должен видеть, что она собирается делать дальше.

Вниз по его шее. Целует его. Слегка. Это сладостное прикосновение ее языка. Он знал: она экспериментирует. Сначала пробуя, потом более уверенно. Пальцы ее бродили по его груди, двинулись ниже. Она следовала за ними влажным языком. Она гладила его бока костяшками пальцев. Затаив дыхание, он ждал, все его существо, казалось, сосредоточилось на волнах желания, пульсирующего в нем.

Его руки скользнули по ее плечам, сбрасывая халат на пол. Он легко пробегал пальцами вдоль ее позвоночника, вниз, снова наверх, снова вниз. Он услышал, каким порывистым стало ее дыхание, ощутил его жар. Голова ее низко склонилась. Ее мягкие волосы терлись о его грудь, дразняще касались бедер. Застыв, он громко застонал. Готовый прошептать, что она — искусительница. Подхватить ее на руки и опустить на кровать. Но тут она шевельнулась, омывая его жарким языком. Медленно опускаясь перед ним, дотрагиваясь до него легкими и неуверенными пальцами, поглаживающими его, потом сжавшимися. Она зарылась лицом в волосы на его животе, затем он изумленно выдохнул проклятие, потому что ощутил немыслимо эротичное прикосновение ее языка. Через несколько секунд его сотрясла иссушающая кульминация. Он снова выругался и почти свирепо подхватил ее на руки, глядя на нее и не веря. Она вскрикнула, заметив мрачное напряжение, охватившее его лицо.

— Я хотела сделать вам приятное! — прошептала она.

В ее изумрудных глазах было неистовство, тело ее было золотым пламенем у него в руках.

Она дала ему так много. Это не имело значения. Он хотел еще. Просто оттого, что он ощущал ее в своих объятиях, в нем возникла сладкая боль, снова сделавшая его сильным. Уже укладывая ее, он хотел очутиться в ней. Утонуть в ней. Быть окутанным ею, чтобы его тело следовало за ее телом, таяло в нем. Он закрыл глаза и почувствовал, как толчками в нем возникла горячая твердость, и он заставил себя двигаться медленно, следить за ее глазами, ощущать ее тело и прислушиваться к его ритмам. Он поднимался над нею, следя за ее губами, за дыханием. Он следил за ее глазами — как они открывались, как она поспешно закрывала их. И он смотрел, как встретились их тела, смотрел на нежный изгиб ее бедер, когда он толчком погрузился в нее. Она начала, учащенно дыша, закидывать голову. Ее тело внезапно сильно изогнулось. У нее вырвался вскрик, вздох, тихий стон.

Второй оргазм был более нежным, чем первый удивительный взрыв.

Их дыхание, громкое и хриплое в ночной тишине, наконец успокоилось и стало нормальным.

Он спрыгнул с кровати, подошел к огню и зажег свечу, чтобы поставить ее около кровати. Она смущенно потянулась к синему бархатному халату и быстро закуталась в него. Ее глаза встретили его взгляд и она прикусила губу.

Потом, удивленная тем, что он подхватил ее на руки и отнес в огромное кресло у камина, она вскрикнула. Он уселся, посадив ее себе на колени, и приподнял, ее подбородок.

— Простите меня. Но я невольно испытываю невероятное любопытство. Раньше вы хотели перерезать мне глотку. А сегодня… Боже, леди! Чем это вызвано?

Она опустила ресницы. Он отпустил ее подбородок, и она уставилась в огонь.

— Вашими поисками Мэри Кейт. Особенно после сегодняшнего дня, — очень спокойно сказала она.

— А, мне следовало знать, — пробормотал он.

— Я не хотела рассердить вас! — поспешно сказала она, снова ища его взгляда.

Он медленно выдохнул, думая о том, как молода его жена. И как она прелестна со своими изумрудными глазами, мерцающими медными волосами и искусительными формами. Если бы не необычайная вина. Если бы не боль…

И все же, возможно, существует какое‑ то будущее. Для них обоих.

— Это было благодарностью? Миледи, мне придется сделать все, что в моих силах, чтобы вы были вечно благодарны мне!

Она вспыхнула, снова опустив ресницы.

— Вы не понимаете…

Он прижал палец к ее губам.

— Я понимаю.

— Мэри Кейт очень дорога мне. Она была со мной много лет. — Она снова смотрела на огонь. — Мой отец, конечно, с радостью бы дал вам корабль, чтобы я была уверена в ее благополучном возвращении, но, как я понимаю, у вас уже есть их несколько.

Он засмеялся, глядя ей в глаза и удивляясь, дразнит ли она его или говорит серьезно.

— Ну, миледи, мне жаль вас разочаровывать, но, по‑ моему, вы уже должны мне один или два корабля и кучу денег. Я никогда не знал подробностей, но, как я понимаю, за вами должны были дать необычайное приданое, если я женюсь на вас. Но, — вежливо продолжил он, — я признателен за такую мысль.

Она оттолкнула его, вырываясь, чтобы подняться, щеки ее слегка порозовели. Он обнял ее крепче, хрипло шепча:

— Корабли — это прекрасно. Но эта, другая благодарность, которой вы решили одарить меня…

— Пожалуйста, не смейтесь надо мной! — прошептала она. — Я просто хотела, чтобы вы знали о моей благодарности.

— И я нашел ее совершенно восхитительной. — Он нежно потрепал ее по щеке. Черты ее были столь совершенны, кожа столь мягкой и гладкой. — Скажите мне, — спросил он, — разве жить со мной так ужасно?

— Я…

— Правду, Роза.

Она избежала его взгляда и пожала плечами.

— Ну, я — я все еще готова перерезать себе вены, — прошептала она, прикрывая темными ресницами изумрудное сияние глаз.

— Боже! — воскликнул он. — Что за глупости, миледи! — поддразнил он.

Он вполне мог представить, что она вспыхнула, но сейчас ее голова лежала у него на груди и пламя волос скрывало выражение ее лица.

Он поднялся, подхватил ее на руки и понес в мягкую, сладко обнимающую постель.

На этот раз он любил ее нежно. Совершенно. Неторопливо. Поглаживая и возбуждая ее. Он хотел, чтобы ее желание достигло невыносимых высот, и того же достиг ее экстаз. Он хотел любить ее не эгоистично. Нетребовательно…

Но даже при этом, осознал он, очарование вновь окутало его. Она пробуждала в его душе безумнейших демонов. И было кое‑ что, чего он хотел от нее, чего он требовал.

— Шепни мое имя! — побуждал он ее. — Шепни мое имя!

Она шепнула:

— Пирс…

Она изогнулась и дернулась. Прошептала его снова. И наконец:

— Пожалуйста… о! Пожалуйста!

Его пальцы сплелись с ее пальцами, и он скользнул в нее, крепко и твердо удерживая ее под собой. Их пальцы были все еще сплетены вместе, когда через несколько мгновений она достигла быстрой кульминации. Он заглушил ее вскрики нежным жаром поцелуя.

Он хорошо спал в эту ночь, запутавшись в огонь ее волос.

Спал, навечно измененный изумрудом ее глаз.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒