ГЛАВА VII 2 страница

Что‑ то набросили ей на голову. Запротестовать она не успела.

Роза была одета и занята выбором вещей, которые собиралась взять с собой для ночлега, когда сообразила, что Мэри Кейт нет уже давно. Она вышла в коридор, но горничной не увидела. Она вернулась в свою комнату и вздохнула. Куда она запропастилась? Если Мэри Кейт не появится в ближайшее время, Розе придется уехать, не попрощавшись. Но все же она скоро увидится с ней, ведь компания слуг наверняка доберется до гостиницы к вечеру.

Через минуту в дверь постучали. Она с улыбкой распахнула ее, уверенная, что вернулась Мэри Кейт. Но за дверью, опираясь на дверной косяк, стоял Джемисон, одетый в элегантный бархат и кружева.

— Привет, кузина. Я полагаю, вы намерены принять приглашение его величества на охоту?

— Да.

— Тогда позвольте сопровождать вас. Все собрались во дворе и почти готовы ехать. Вы взяли вещи? Если позволите, мой слуга Бекман поможет отнести ваш багаж.

— Я еще не совсем готова…

— Я могу подождать, Роза.

— Я надеялась дождаться Мэри Кейт.

— Похоже, в последнее время вы весьма часто теряете свою горничную, — заметил он. — Вы так и не нашли ее прошлой ночью? Возможно, вашему отцу следовало отправить с вами более надежную служанку.

Она скованно улыбнулась.

— Мэри Кейт чрезвычайно надежна.

— Но ее нет здесь. А вас пригласили ехать верхом вместе с королем. Представьте себе ужас вашего отца, если вы откажетесь от предложения его величества из‑ за замешкавшейся служанки!

— Милорд, она не замешкается надолго. Вы должны идти, не дожидаясь меня. Когда она вернется, я приду.

— Я подожду вместе с вами, — повторил он.

Роза была в нерешительности, потом, взмахнув рукой, отошла от двери.

— Прекрасно, лорд Брайант. Ваш слуга может взять мои вещи. Вы правы. Мэри Кейт приедет позже.

Джемисон улыбнулся. Роза содрогнулась от неприятного ощущения. Как только она узнала о смерти старшего Брайанта, она написала отцу, уверенная, что Ашкрофт немедленно найдет ей более подходящего опекуна, чем Джемисон. Но хотя корабли ходили быстро, вполне могло пройти три месяца, прежде чем письмо достигнет отца и его ответ дойдет до Англии. Поэтому ей придется вести себя осторожно, упорно поступая по‑ своему, но все же быть достаточно вежливой с Джемисоном, чтобы убедить его, будто она с ним считается.

— Роза? — пока слуга забирал ее кожаные сумки, он предложил ей свою руку. Она оперлась на нее и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Выполняя свою роль, Бет поспешила в крошечный домик в лесу еще до наступления сумерек.

Она вынуждена была признаться себе, что боится, ведь она знала мадам Бонни с самого детства. Мадам Бонни умела многое. Она могла избавить женщину от нежеланного ребенка, могла заставить мужчину влюбиться. Она могла наслать смерть на врага. Это была очень сильная женщина, возможно, единственная женщина, столь же сильная, как мужчина, и поэтому она страшно ее боялась и восхищалась ею.

На деревьях перед крошечным домиком висели связки костей и множество других признаков деятельности мадам Бонни. Бет была уверена, что эту женщину с легкостью можно было бы обвинить в колдовстве. Во времена Джеймса I ее наверняка повесили бы, ведь говорили, что он неистово боролся с ведьмами.

Но мадам Бонни пережила и правление старого короля, и правление Кромвеля. Новый король Карл II был чрезвычайно терпимым монархом, все говорили об этом. Он не охотился на ведьм. Возможно, он даже не верил в колдовство. Он ошибался, Бет это знала. Волшебство существует.

Перед дверью Бет помедлила всего мгновение. Она только один раз в жизни обращалась к мадам Бонни, когда была молодой и глупой и почти погубила свою жизнь, замешкавшись в сарае с помощником конюха. Она потратила тогда все свои сбережения, чтобы заплатить мадам Бонни за колдовство. Теперь у нее были золотые монеты лорда Джемисона Брайанта, и она могла позволить себе купить любые чудеса.

Не успела она постучать, как дверь заскрипела и открылась. Длинный костлявый палец поманил ее.

— Входи, входи. Говори.

Бет вошла в дом. Огляделась. Какие‑ то мертвые существа свисали со стропил. Что‑ то кипело в чайнике над очагом. Пол был земляной, окна закрыты ставнями. Было темно и сыро, и запах был таким же злым, как и вид мадам Бонни в тусклом коричневом платье и накидке. Пряди седых волос обрамляли ее землистое лицо, и на нем глаза казались черными, как смоль.

— Говори! — приказала мадам Бонни.

— Мне нужен особый напиток.

— Для чего?

— Что‑ нибудь, чтобы усыпить и обольстить. Что‑ нибудь достаточно сильное, чтобы ввести в заблуждение разум, но при этом также усилить желания. Что‑ нибудь, чтобы перехитрить и обмануть…

— Ты просишь очень многого! Снотворное и возбуждающее средство! То, что ты ищешь, определенно опасно. Ты смеешь так играть с жизнью?

Бет быстро вздохнула. Комната как будто стала меньше, темнее. Запах трав, кипящих в горшке, казалось, душил ее.

Она сунула руку в карман, извлекая все золотые монеты Джемисона. Черные глаза мадам Бонни засверкали. Она схватила одну монету и попробовала ее на зуб, потом снова уставилась на Бет. Бет набралась мужества.

— Дай мне напиток! Он должен подействовать. Должен! Мне нужно, чтобы хватило на троих. Он должен вызвать у них усталость, сонливость, при этом позже они должны проснуться совращенные, желающие верить, будто находятся с теми, кого любят.

— Я ни за что не ручаюсь! — предупредила мадам Бонни, выставляя в сторону Бет кривой костлявый палец.

— Ты должна! Ты должна сделать так, чтобы это случилось. Мой хозяин — могущественный лорд. Если ты подведешь, он позаботится, чтобы тебя повесили, а если ты постараешься, он даст мне еще золота для тебя.

Мадам Бонни отвернулась. Она подошла к очагу и швырнула в огонь немного пыли с грубой деревянной полки. Языки пламени взметнулись, сверкая и принимая неожиданные цвета. Бет в изумлении следила за красками.

Снадобья, думала мадам Бонни. Деревенская девушка хочет волшебства; все, в чем она нуждается, — просто химия. Вино может быть хорошей основой как для снотворного, так и для возбуждающего средства. Мадам Бонни придется только добавить верное сочетание разных смесей из своей кладовки. Заворожив девушку разноцветным пламенем, она некоторое время размышляла.

Затем она начала придирчиво разбирать свои пузырьки и смешивать перед огнем бесцветные жидкости. Она тянула время, шептала заклинания и для пущей важности сделала вид, что добавила каплю крови летучей мыши.

Затем она отдала смесь Бет.

— Не забудь, старуха, — сказала ей Бет, — если не получится, тебя повесят. — Но угроза прозвучала очень вяло. Она стремилась скорее уйти.

Мадам Бонни улыбнулась и указала на нее пальцем.

— Не угрожай мне, молодая женщина! Смерть — самое легкое волшебство! — Она начала весело хихикать.

А Бет пустилась бежать.

* * *

Это был один из самых приятных дней в жизни Розы.

Король и королева вели себя мило, словно простые молодые влюбленные, возглавляя компанию, скачущую через лес.

Были выслежены и убиты несколько прекрасных оленей. Одного король убил сам, показав себя великолепным стрелком из лука.

Другой, как заметила Роза, был убит твердой рукой лорда Дефорта.

Роза познакомилась с итальянским астрономом Лайонелом Триолио, очень красивым и обаятельным человеком, худым и смуглым, с горячими карими глазами. С того самого момента, как он помог ей оседлать лошадь, восхищение не исчезало из его взора. Она скакала рядом с ним, слушая его объяснения по поводу движения звезд на небесах. У него был приятный акцент.

Ясон Падраик был архитектором, учеником Кристофера Рена, и был таким же занятным. У него были светло‑ рыжие волосы, добрые карие глаза, и его чрезвычайно приятное лицо выражало обожание. С ними был также лорд Самуель Ньюберг, молодой граф из Йоркшира. Все они, казалось, соперничали, стараясь привлечь ее внимание. Она наслаждалась безмерно. Несмотря на то что лорд Джемисон Брайант следовал за ней, день был прекрасен. Единственное, что омрачало его, был Дефорт. Один раз она поймала на себе его внимательный насмешливый взгляд, а когда они случайно встретились, она обнаружила, что он действительно ее дразнит.

— У вас целая толпа обожателей, мисс Роза. Смотрите: граф, строитель, звездочет! Подумать только, эти бедные парни, как щенки, следуют за вами по пятам, домогаясь хоть капли внимания.

— Не будете ли вы так любезны заняться своими собственными делами, Дефорт? — осведомилась она.

Он улыбнулся, качая головой.

— Бедные парни! Как вы их дразните и чаруете!

— Надеюсь, они выживут, — с иронией в голосе ответила Роза.

— Может быть. А может, и нет. — Внезапно он уставился на нее. — Вы хоть представляете себе, что вы делаете с мужчинами? А возможно, вы прекрасно знаете, какой властью обладаете, и наслаждаетесь создаваемой вами бурей.

— Я ничего не делаю, — ответила она сердито, чувствуя себя неуютно от его взгляда. — С этими джентльменами очень приятно общаться, в отличие от некоторых из тех, с кем я познакомилась при дворе. Они внимательные, учтивые, культурные.

— Они жаждут далеко не чтения стихов! — сообщил он. — Вы обольстительны. Само сияние ваших глаз невероятно манит!

Ей показалось, что все в ней забурлило и закипело от гнева. Она постаралась совладать с этим, ведь не могла же она наброситься на него и замолотить кулаками по его груди, чего ей очень хотелось.

Она наклонилась вперед и величественно заговорила:

— Что же именно, лорд Дефорт, так раздражает вас? Двор полон кокетства! Не хотите ли вы получить что‑ либо из того, чем я так легко одаряю других?

— Что‑ либо, чего я хочу? — спросил он и лениво улыбнулся. — Милая мисс Вудбайн, вы забываете, я — герцог Вертингтон. Если бы я чего‑ либо хотел, я бы это получил.

— Великий Дефорт! — ответила она. — В самом деле? Я так не думаю, сэр. Как я уже говорила вам, я невысокого мнения о титулах. Власть, милорд, заключена в самом человеке! Если бы я хотела чего‑ либо, я бы имела это! Поверьте мне.

Ленивая улыбка изогнула его губы, и бровь снова круто поднялась.

— Мисс Вудбайн! Вы — загадочное существо. Изящная маленькая девочка, намеренная схватить мир за горло! Значит, если бы вы захотели выйти за меня замуж, вы бы так и сделали?

Сердце ее внезапно вздрогнуло. Она была слишком дерзка, но он вывел ее из себя. Она подняла подбородок и наградила его высокомерной улыбкой.

— Если бы я захотела, сэр, так бы и было. Но не бойтесь. За всю свою жизнь я ни разу не встречала более надменного, самодовольного человека — как с титулом, так и без него! Я бы предпочла выйти замуж за обезьяну! — закончила она с внезапной яростью.

Он приблизился, его лошадь потеснила ее кобылу, рука его обхватила ее талию.

— И это я — надменный? — спросил он.

Она поняла, что он тоже сердит. Даже больше, чем она. От него исходили волны жара, омывая ее. Розу смутила странная дрожь, охватившая ее, когда он придвинулся так близко и рука его дотронулась до нее. Она вспыхнула, чувствуя, как запылали ее щеки. Он узнает, в смятении подумала она. Он узнает мгновенно. Он поймет, что жар охватил ее, он должен ощущать сейчас, как этот жар накаляет воздух между ними. Он, в свою очередь, неотрывно смотрел на нее, выставив вперед подбородок, похоже, не замечая краски, залившей ее лицо. Его серебристый взгляд, яркий от гнева, встретился с ее взглядом, упал на ее губы, на ее грудь, потом снова поднялся к глазам.

— Прекратите! — прошипела она. — Оставьте меня! Я не нуждаюсь в ваших предостережениях.

— Не обманывайте себя, мисс Вудбайн! Мужчине достаточно увидеть огонь в ваших глазах, чтобы понять, что ваши объятия вознесут его на небеса.

— Мужчине? — с вызовом спросила она. — Любому мужчине? Вам, лорд Дефорт?

Он, похоже, был поражен вопросом, потом быстро промелькнули эмоции: гнев, сменившийся весельем.

— Откровенный вопрос! — сказал он, серьезно глядя на нее. — Хорошо, Роза. Да, когда я вижу вас, огонь в ваших глазах, сияние ваших волос, я должен признаться в чувстве, определенно плотском. Любой мужчина чувствовал бы то же самое. Но будьте осторожны! Вы промедлите, где не надо, и обнаружите, что попали в беду.

— Как вы смеете? — воскликнула она и вырвалась из его руки. Ее кобыла отскочила. — Я всегда буду там, где намерена быть, милорд. Не беспокойтесь за меня! У вас есть леди Анна, милорд! — Она мило улыбнулась. — К тому же леди Анна будет спасена от себя самой. Возможно, какой‑ нибудь посланный Богом человек примет вас за оленя и освободит ее!

— Олень? — насмешливо спросил он. Теперь он, кажется, находил в ней нечто забавное. — Вы сделали из меня целый зверинец, Роза. Сначала лошадь, потом осел, а теперь — олень.

— Я ошибалась, — быстро ответила она. — На самом деле вы — осел, милорд.

Она сильно дернула повод. Кобыла, удивленная внезапной командой, рванулась вперед.

И она проскакала мимо Дефорта, преследуемая его смехом.

Позднее, когда они остановились в маленькой деревушке, чтобы выпить пива, она с удивлением обнаружила, что Дефорт снова наблюдает за ней. На какое‑ то мгновение его взгляд стал несколько озадаченным. Он низко поклонился ей и отвернулся, обхватив рукой Анну и направляясь к лошадям.

К своему удивлению и смятению, она ощутила комок в горле, потом разлившееся в ней тепло.

И боль.

Она поспешно оседлала свою лошадь. Когда Ясон Падраик спросил, позволит ли она ему ехать вместе с ней, она ответила ему теплой и приветливой улыбкой.

Они подъехали к маленькой гостинице в лесу. Когда‑ то она была крепостью, выстроенной в норманнском стиле, на редкость крепко. Длинные коридоры вели в комнаты, а внизу был огромный зал, где могли собираться гости. Слуги позаботились о вещах, пока они рассаживались за деревянными столами в зале, а пухлый хозяин гостиницы бегал вокруг, в восторге, что принимает у себя королевскую компанию. Его дочь, такая же пухлая, с яркими глазами и широкой улыбкой, тоже суетилась, принесла деревянное блюдо с жареной дичью, украшенной молодым картофелем и капустными листьями.

Роза смотрела вокруг, раздумывая, с кем ей обедать. Но не успев шевельнуться, она обнаружила на своей руке руку Джемисона, ведущего ее к столу, где уже сидела леди Анна и как раз усаживался лорд Дефорт. Анна улыбнулась Розе так приветливо, что та не сумела запротестовать.

— Присоединяйтесь к нам, милая! День был великолепный, не правда ли?

— Великолепный, — согласилась Роза, встречаясь взглядом с Дефортом.

Она села и обнаружила, что рядом с ней, ухмыляясь, сидит брат Анны.

Ах, они сумели быстро испортить ей аппетит!

По крайней мере, таким образом она не превратится в толстуху!

— Добрая женщина! — окликнул Джемисон хозяйскую дочку. — Принеси нам вина! У меня пересохло в горле. Ну, очаровательная Роза, позвольте мне налить вам вина! Милая сестра Анна и милорд Дефорт!

На мгновение показалось, что Дефорт запротестует просто потому, что недолюбливает Джемисона. Но леди Анна, желая сохранить мир, бросила на него умоляющий взгляд, и, поморщившись, он ответил ей чуть заметным кивком.

— Отлично, Брайант. Наливайте.

Роза прикусила нижнюю губу, поспешно опустив глаза. Он был так учтив с Анной! Она невольно подумала, смог ли бы он когда‑ нибудь быть таким милым с ней.

Джемисон разлил вино, наполнив все чаши. При этом он указывал на разные редкости в комнате, рассказывая Розе, что его собственный дом был построен вскоре после норманнского нашествия на Англию. Дефорта, казалось, этот разговор не интересовал. Розе было совершенно очевидно, что он терпит присутствие Джемисона и Джерома только ради Анны.

Он сумел осушить несколько чаш вина, шепчась с Анной под шум, стоящий в комнате.

Роза видела, что Джером наблюдает за сестрой, потом его странный взгляд упал на нее. Он улыбнулся. Она попыталась сделать то же самое.

На стол принесли еду. Она попыталась есть, но не смогла — возможно, оттого, что она выпила так много вина. Она постоянно ловила на себе испытующий взгляд Джемисона. Он снова наполнил чашу.

Король поднялся и обратился к компании, посвящая тост королеве, которая вспыхнула и поблагодарила его. Роза вскользь подумала, знает ли королева о его многочисленных изменах. Возможно, знает. Возможно, смирилась с ними. В конце концов, она — королева. И не было на свете мужчины более любвеобильного, чем король, — даже если он и не хранил ей верность.

В комнате, казалось, стало очень тепло. Она слышала потрескивание и пощелкивание огня в громадном очаге в задней части комнаты и ощущала его жар. Люди говорили так громко. Появилась арфистка. Комнату затемнили, и кукольник устроил на фоне экрана теневой театр. Роза с трудом пыталась сосредоточиться. Что‑ то было неладно. В комнате слишком жарко. Она чересчур остро, безжалостно осознавала все происходящее вокруг нее. Звуки стали громче. Даже небольшой свет жег ей глаза. Она ощущала деревянную скамью под собой даже сквозь шуршащие юбки. Она устала. Так устала, что едва могла держать глаза открытыми.

Что с ней происходит? Она выпила слишком много вина, но, похоже, причина была глубже. Затем удивление покинуло ее. Она перестала беспокоиться. Она устала, но при этом чувствовала себя удивительно легко. Ей просто необходимо ненадолго прилечь. Она должна подняться, должна добраться до кровати. Где‑ то, наверное, есть комната, предназначенная для нее. Мэри Кейт теперь уже наверняка там и поможет ей.

Она попыталась заговорить.

— Я… я должна отдохнуть, — сумела прошептать она и посмотрела на Анну в поисках помощи, но та не слышала ее. Глаза Анны казались застывшими, как‑ то особенно отражающими свет очага.

— Да, нам необходимо поспать, — сказал Дефорт.

Он выглядел так же странно, как и Анна, и смотрел на Розу. На этот раз, похоже, он не осуждал ее. Может, это из‑ за вина, думала Роза. Может, он тоже выпил слишком много и теперь испытывает такую же странную беспомощность. На этот раз она даже подумала, что этот мужчина ей нравится. Его темные брови сдвинулись, он, казалось, ощущал какую‑ то опасность, и он действительно беспокоился за нее, победитель, готовый помочь ей. Конечно. Они сидели за столом с Джемисоном и Джеромом, и это беспокоило ее. Но почему? Она не смогла вспомнить. Она чувствовала невероятный покой и легкость.

— Мы с Анной проводим вас в вашу комнату… — начал он. Но замолчал, ошеломленно осознав, что не может подняться. Словно совсем издалека Роза увидела, как, не окончив фразу, он с грохотом упал лицом на стол. Ах, великий Дефорт! Это могло бы быть так забавно; она могла бы наслаждаться этим. Только ведь он упал, защищая ее…

Но она, похоже, сама не могла ни думать, ни чувствовать. Ощущалась лишь жара в комнате.

— Я провожу вас в вашу комнату, — сказал кто‑ то. Джемисон! В ее голове зазвучал сигнал тревоги, но она не смогла обратить на него внимание. Она едва могла шевельнуться. Она упала, потом ее понесли. Она слышала, как он кому‑ то говорит, объясняет.

— Нет, — сумела прошептать она.

— Все в порядке, мы найдем Мэри Кейт. — В какой‑ то степени это показалось разумным. Мэри Кейт полагалось быть здесь.

Она выпила слишком много вина. Весь мир кружился. Периодами вокруг не было ничего, совсем ничего. Потом ей показалось, что она слышит шепот.

— Не будь идиотом, сорочку тоже. Раздевай догола. Как еще может быть?

Одежда была снята с нее. Она осознавала это сквозь сон. Мэри Кейт. Мэри Кейт здесь, помогает ей лечь в постель.

— Мэри Кейт!

— Да, да, — услышала она. — Поверните руку, вот так, ага, отлично.

Внезапно ей стало холодно. Страшно холодно.

— Замерзаю, — прошептала она.

— Совсем скоро вам станет тепло, — ей показалось, что она слышит короткий смешок. С ней была женщина. Должно быть, Мэри Кейт, даже если она и выглядит немного странно в темноте, даже если ее прикосновение кажется необычно грубым.

Немного позже она услышала:

— Ты уверен, что он выключился на время?

— Ведьма гарантировала напиток.

— А что Анна?

— После, после…

Потом она не слышала ничего. Чернота закружилась вокруг нее. Она спала так мирно.

Потом…

Она начала видеть сон.

Это был дикий, глубокий, невероятный сон. И ей было не так уж холодно. Она лежала на чем‑ то мягком, глубоком, приятно и уютно, рядом с чем‑ то невероятно теплым. Чем‑ то, что прикасалось к ее телу, что излучало жар, что окутывало ее жаром.

— Любовь моя…

Ей показалось, что она слышит шепот. Она шагала по облакам. Серебряные облака, у ручья с переливающимися серебряными водами. Она ощущала струящийся жар. Он шел к ней, обнаженный. Крепкие бронзовые мускулы перекатывались на его груди и плечах. Ноги его были мощными и сильными. Она попыталась взглянуть ему в глаза, но взор ее обращался вновь на его тело, укутанное серебристым туманом.

— Хочу тебя, клянусь Иисусом, хочу тебя… Так устал… но хочу тебя. Всегда хочу тебя…

Руки обняли ее, притянули ближе, гладили ее. Шершавые, мозолистые пальцы, мужские руки, терзающие ее обнаженное тело, вызывающие палящие языки пламени…

На мгновение серебристый туман рассеялся. Было совсем темно, так темно. Она лежала в облаках, но видела огонь, горящий в камине, так далеко…

Это Дефорт, поняла она. Дефорт в ее сне. Она тихо застонала от горя. Она никогда даже не воображала такого! Пока не встретила его. Потом она начала различать ощущения. Жара, желание, тоска о чем‑ то, чего она никогда не касалась, что манило, волновало.

О, нет. Боже милостивый, нет. Только не Дефорт. Но это был он. Твердый, как сталь, опаляющий жаром… Дефорт, трогающий ее, гладящий ее. Она лежала с ним, обнаженная.

Однажды она видела его во сне, смутно припомнила она. Неужели она не может видеть в этих странных снах кого‑ нибудь другого?

Или она видит его во сне потому, что на самом деле страстно желает его прикосновений? Лежать вот так…

Нет, о, нет.

Да.

Его ласки, пальцы, гладящие ее. Ощущение его поцелуя, его шепот, обдающий ее жарким дыханием.

Это было удивительно. Экстаз и желание, боль и тоска. Она извивалась, поворачивалась. Руки скользили по ее телу. Пальцы перебирали ее волосы. Она сопротивлялась его силе и немыслимому теплу. А тело ее хотело ощущать все это еще.

Теперь его губы прильнули к ее губам. Его язык с силой скользнул в ее рот, неся с собой огонь. Она ощутила жар, струящийся сквозь нее. Ощутила, как он спиралью спускается вниз, меж ног. Она застонала от его страстного поцелуя и отодвинулась.

Его губы оторвались от ее губ, затем прижались к ее шее. Прикосновение было требовательное, обольстительное, призывное. Мужское, могучее.

Его пальцы гладили и ласкали грудь. Он потрепал сосок, и она почти закричала. Она ощущала твердость тела, скользящего по ней. Его язык прикоснулся к соску. Вкушая, лаская.

О, нет.

Прозвучал ли ее тихий возглас вслух, или он ей приснился? Могло ли быть, что она вообразила огненную стрелу, пронзившую ее, когда он целовал ее грудь? Она замерла, пораженная языками пламени, вольно омывающими все ее тело. Губы ее приоткрылись и из них вырвалось прерывистое дыхание. В самой середине своего существа она ощутила нарастающую потребность. Желание. Горячее, кружащее, вызывающее боль…

Он подвинулся. Темные волосы щекотали ее кожу. Руки скользили по ее телу, рот теперь сомкнулся на правой груди. Боже милосердный…

На мгновение ее охватило предчувствие беды. Она должна бороться. Этот сон… Она вновь почувствовала гибельный жар языка, снова шелковисто скользящего вокруг ее груди, укус за сосок, потом сосание.

Порядочные женщины не видят таких снов.

Но избавиться от этого сна она не могла. Она старалась подумать, рассудить. Это неправильно.

Нет! Дефорт! Дерзкий, надменный, ненавистный.

И при этом так великолепно сложен, такой жаркий и могучий под ее пальцами. Даже просто ощущение его бедра, придавливающего ее, заставляло кровь течь быстрее, вызывало муку и экстаз, эту невероятную бурю, нарастающую в ней с каждым ударом сердца. Грешное, жаркое, неотступное.

Теперь его руки двигались вниз. Скользнули по ее талии, бедру. Дразнящий огонь его губ следовал за ними, обжигая поцелуем там, здесь. Извиваясь, она застонала. Ее пальцы вплелись в густые обильные волосы, покрывающие мощные мускулы, стройные плечи. Она порывисто дышала, сильно дрожа. Медленный след его языка низко и жарко перемещался по животу. Боже, она должна проснуться.

Она попыталась открыть глаза, но веки были слишком тяжелы. Она попыталась бороться со своими ощущениями, но они были слишком реальными. Теперь его руки снова были на ее бедрах. Тело его сдвинулось. Она почувствовала дразнящий поцелуй прямо над коленом. Удар языка. Ласка… выше, глубже. Она прерывисто вдохнула воздух, пальцы вцепились в простыни. Это невозможно! Его прикосновение было жарким огнем, не похожим ни на что, таким интимным, таким требовательным, таким страстным. Расплавленный мед растекался в ней, непереносимо сладкий. Она сопротивлялась, извиваясь, корчась, расслабляясь, помогая и поощряя бурное вторжение. Ураган, сваливший ее с ног, бушевал все сильнее, становясь все быстрее, сильнее. Она вскрикнула и снова стала извиваться, чувствуя, как волны ощущений снова и снова обрушиваются на нее. Потрясение, страсть, сладость, разрушение — все эти чувства омывали ее. Она лежала ошеломленная, пораженная сладким чувством, наполнившим ее, потрясшим и заставившим лететь сквозь серебристый туман.

Потом она внезапно ощутила, как с огромной силой в нее что‑ то вклинивается, разрывая ее. Ее ноги были раздвинуты в стороны. Боль была мучительной. Она закричала, но ее крик был заглушён лихорадочной страстью поцелуя, с которым он прильнул к ее губам. Боль, лютая и бесконечная, казалось, рвет ее на части. Она сопротивлялась, пытаясь увернуться от поцелуя, избавиться от тяжести, придавившей ее тело. Но он, похоже, даже не замечал…

Тела их были сомкнуты, его плоть была упругой и скользкой. Она вцепилась в его плечи, вырываясь из‑ под него, пытаясь избежать того твердого, что, казалось, врезалось в глубину ее тела, словно меч. Каждое движение, похоже, только больше помогало ему войти в нее еще глубже, каждый изгиб только еще более тесно сплетал их вместе. Слезы обожгли ей глаза, во сне она ощущала их вкус, так же как ощущала соль на губах от поцелуя своего любовника. Сны не могут быть такой агонией. Они не могут быть чувственным экстазом, познанным ею перед этим. Они не могут ласкать и рвать тело. Они не могут…

— Любовь моя, — прошептал он. — Спокойно, любовь моя.

Это был его голос. Такой нежный. У нее вырвалось прерывистое рыдание. Она не могла убежать от этого. Она смирилась с красотой сна. А теперь еще появилось это…

— Нет! — прошептала она, и ее пальцы вплелись в гриву его волос, гладили его красивое лицо. Он был прекрасен в своей наготе и силе. Ее пальцы ласкали его плечи.

— Да, — тихо пробормотал он, его губы прижались к мочке ее уха, потом к жилке, бьющейся на шее. — Спокойно, — прошептал он снова, и она ощутила его сильные движения. Такие осторожные. Такие медленные и обольстительные.

Она задержала дыхание. Боль еще была в ней. Но появилось что‑ то еще. Что‑ то внутри нее отозвалось. Потом он изогнулся над ней, темная фигура с золотистым отблеском огня на перекатывающихся мышцах. Все его тугое тело снова и снова содрогалось и напрягалось. Глубоко вниз, глубоко вверх. Медленно…

Потом неистово, словно барабанная дробь. Так быстро, так уверенно. Боль ослабевала, но она еще была. Не такая острая и не такая живая, новая, сладкая боль, охватившая ее. С каждым его движением она усиливалась. Губы ее пересохли. Она бурно дышала, ощущала движение, ощущала чудо, которое сотворялось внутри нее. Она закрыла глаза и отдалась своим чувствам. Это пришло снова, огромный взрыв перекатывающейся сладости, сила, охватывающая, разрывающая…

Она смутно осознавала его присутствие. Его напряжение стало внезапно таким огромным, словно он был вылит из стали…

Она ощутила яростный выпад, они были одним целым. Он вздрогнул, прижимаясь к ней, вздрогнул еще, и замер. Сон…

Сон, так тяжело придавивший ее. Сон, такой скользкий и влажный. Сон, оставивший ей ощущение опустошенности, и изнеможения, и удивлениями неправдоподобия, и боли…

Глаза ее закрылись. Или они были закрыты все время? Она не знала. Она увидела, как серебро вокруг темнеет. Наступила полная темнота, и она заснула, как мертвая.

Много, много позже ей показалось, что она слышит стук. Гром, похожий на стук кулаков по дереву. Она смутно подумала, что к ней пришли.

Она попыталась проснуться.

Ей казалось, что она выбирается из какой‑ то глубокой пропасти. Боже! Она так измучена! Она не могла сейчас найти силы, чтобы пошевелиться, так сильно она была придавлена тяжестью.

Должно быть, это вино, подумала она. И это из‑ за вина у нее сейчас такая лютая головная боль, такое жуткое чувство апатии.

Долгие минуты она лежала в полудреме, осознавая только стук в голове. Боже милосердный! Она пила вино с раннего детства. Но никогда, никогда прежде не чувствовала себя из‑ за него так, как теперь.

Внезапно кровь застучала в висках.

Она пыталась шевельнуться, но не могла. Ей было больно. Болели руки, ноги, все…

Она была не одна. Рядом кто‑ то лежал.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒