«Белое перо». Глава девятая

Глава девятая

«What the hell are you trying,
Now I know there is something more.
What happened to you,
Still staying on my path.

Are you still denying,
Now I know there is something more.
That this is the truth,
It's all in you».
Apocalyptica feat. Sandra Nasić — Path vol. 2

В ожидании поезда обратно в Прагу Виктория грустила, а Элигос убивал время чтением. Иногда он отвлекался, чтобы поделиться с девушкой своими мыслями по поводу прочитанного, острословил и пытался её развеселить. Но улыбки Виктории все чаще были грустными, а в глазах блестели слезы. Она по-прежнему не верила в успешный план Элигоса и вздрагивала от каждого шороха.

— «Война и мир» оказалась интересной, хоть и несколько затянутой книгой, — сообщил ей демон, пока они сидели в кафе рядом с вокзалом. — Логика героев странная и все чаще объясняется эмоциями.
— Люди эмоциональны, Элигос. Они грустят, смеются, радуются и плачут. Утром у них может быть хорошее настроение, а вечером ужасное, — ответила Виктория, лениво ковыряясь в тарелке с салатом.
— Этому я уже не удивляюсь, — съязвил Элигос. — Иначе бы кто-нибудь выжил после Всемирного потопа. Вот «Грязь» понравилась мне больше.
— Тем, что там грязи больше?
— Именно, — просиял демон. — Все вещи называются своими именами, а не завуалированными синонимами. Герой не рыцарь без страха и упрека, а мерзавец. Хоть и обаятельный. Я бы с великим удовольствием его помучил, живи он в реальности и попади ко мне в руки. Но чаще всего мне попадаются жалкие и ничтожные душонки, которые хлопаются в обморок при виде рядового беса. Печально, Виктория.
— Разве тебе не хотелось спокойствия? — с вызовом спросила девушка, заставив демона удивиться. — Не мучить кого-то, а наслаждаться жизнью. Узнавать что-то новое. Любить, улыбаться, смеяться. Почти каждая книга и каждый фильм пропагандируют другие ценности. Они выставляют светом тьму, Элигос.
— Верно. Человечество любит грязь, как я тебе уже говорил, и любит грязь создавать. За эту грязь я его и наказываю. Если не я, то кто?
— Не знаю. Печально это все, Элигос. Люди забыли, что есть место и хорошим, добрым вещам, которые почему-то стали носить негативный оттенок, — пожала плечами Вики. — Любовь стала соплями. Сострадание — слабостью. Вежливость — уродством. А счастье — идиотизмом.
— Тебя потянуло в философию, юная леди, — улыбнулся Элигос, делая глоток кофе. — В целом ты права, осуждая человечество за это. И оно, несомненно, виновно в этом. Однако всегда найдется один человечишка, думающий иначе, чем все стадо покорных овечек, следующих за главным бараном в лес, где их ждут волки. Этот человечишка борется за свое мнение. Он называет вещи своими именами. Для него любовь — счастье, а счастье — жизнь. Такого человечишку все унижают и насмехаются над ним и его наивностями. Такой человечишка и занимает место в Царстве Небесном, а стадо… Стадо идет к волкам.
— Но такой человечишка, как ты выразился, не может повести за собой других? — спросила Виктория.
— Может, — загадочно усмехнулся Элигос. — Но чаще всего ничего не делает для этого. В сердечке человечишки свербит обида на стадо. И эта обида сильнее всех его добродетелей.
— Да, тут ты прав, признаю. Но я все же надеюсь, что когда-нибудь человечество одумается, прозреет и посмотрит на мир другими глазами. Увидит, что все прекрасное, что когда-либо было создано, создано руками человечества.
— Почти все, — поправил её Элигос.
— Почти все, — кивнула Виктория.
— Как бы ты не защищала человечество, юная леди, грязь для него всегда была на первом месте, — вздохнул демон, закуривая сигарету. — Ты спрашиваешь, может ли стадо спастись от волков? Может. Достаточно остановиться, а не следовать во тьму леса. Все просто.
— И тяжело. Не каждый готов пойти против мнения большинства.
— Поэтому стадо будет съедено волками, Виктория, — улыбнулся Элигос. — Поэтому грязь правит умами человечества. Не демоны являются носителями скверны и грязи, юная леди. Человечество само решает, как ему жить. Выбор, сделанный им, определяет будущее.
— И пути к спасению нет.
— Есть, — ответ демона заставил Викторию удивиться. — Удивлена?
— Немного, — улыбнулась она.
— И улыбка осветила твое лицо. Улыбайся почаще, Виктория, — усмехнулся Элигос. — Путь к спасению есть. В любой тьме есть место свету. Крохотному и робкому, способному залить собой все. Но и в свете есть место чернильной тьме, поддавшись которой, можно потерять тот свет, что имеешь.
— Инь-Ян? — рассмеялась Вики, а демон серьезно кивнул.
— Да. Это покажется тебе странным, но мои слова — просто вербальная картина этого символа.
— Значит, и в тебе есть свет?
— Он есть в каждом создании. У кого-то полузадушенный и почти погасший, а у кого-то чуть ярче.
— Людей с абсолютным светом нет?
— Давно уже нет, Виктория, — усмехнулся Элигос. — Они часто попадались в Иудее, гораздо реже во Франции, а сейчас единицы.
— Плохо.
— Плохо. Но хуже всего то, что человечество отказывается впускать в свои души свет, считая его глупым и ненужным. Их мнение твердое и почти нерушимое. Правда, меняется лишь однажды. Когда на горизонте маячит Ад. Никто не хочет в Ад, юная леди. В дело идет все. Человечество готово заплатить любые деньги, отдать жизни своих родных взамен своей, трясется от страха и плачет. Но никто так и не попытался изменить свое мнение и впустить в себя свет. Страх сильнее света. Ешь салат. Жаль если пропадут эти дивные овощи.
— Я уже наелась, спасибо.
— В таком случае, пойдем. Поезд скоро отправится, — улыбнулся Элигос. — Боишься?
— Немного.
— Не бойся, Виктория. Я обещал помочь тебе в обмен на искренность. И я помогу. Не позволяй тьме погасить свет надежды.
— Я слишком долго хранила его от тьмы, Элигос, — грустно улыбнулась Вики, вставая из-за стола. — И я устала.

Сколько в жизни каждого человека было поездов. Сколько километров железных артерий, по которым они неслись навстречу чему-то неизвестному или, наоборот, знакомому и родному. Сколько было выкурено сигарет на остановках, сколько чая выпито и сколько книг прочитано, пока поезд не прибывал в пункт назначения. Сколько было слез при расставании и при встрече. Сколько добрых слов было сказано, а сколько скрыто. Поезда все помнят. Помнят каждый момент, каждого человека, каждое слово, сказанное в душных купе и темных тамбурах. Но поезда по-прежнему везут человечество в неизвестное. По отполированным колесами артериям, вдоль лесов, озер, морей и рек, вдоль городов и маленьких деревенек. Поезда везут, потому что такова их цель. Сколько мыслей царит в поездах. Мыслей тех, кто едет или сошел двадцать лет назад. Никто не знает, а поезда снова мчат к горизонту, увозя человечество от самих себя.

В жизни Виктории тоже было много поездов, но был один, который запомнился больше всего. Поезд в Прагу. Поезд в лучшую жизнь, обернувшуюся кошмаром. Поезд в позолоченную клетку с толстыми прутьями. И он вернулся. Вернулся за ней.

— У меня странное ощущение, что это последний поезд в моей жизни, — тихо сказала Вики, когда поезд тронулся. В купе, кроме неё и Элигоса, никого не было. Случайность или очередная странность её спутника. Она не хотела об этом думать.
— Грустные мысли приводят к депрессии. Нам ехать пять часов, Виктория, — ответил демон, оторвавшись от телефона. — За пять часов ты загрызешь себя до такого состояния, что сойдешь с ума. А это, юная леди, не так уж и хорошо. Мне нужно, чтобы ты была бодрой и улыбчивой актрисой, которая идеально сыграет свою роль.
— Ты веришь, что у тебя получится купить мне свободу?
— Конечно. Вопрос цены, о котором мы уже говорили, — Элигос вздохнул и убрал телефон в карман. — Ты не дашь мне читать, верно?
— Прости, — улыбнулась она. — Чтение поглотило тебя?
— Стараюсь наверстать упущенное. В Средние века писали исключительно пафосные и нудные книги, — хмыкнул он. — Но твои душевные терзания заставляют меня отвлекаться. Впрочем, я не против поговорить. Иной раз именно в диалоге с кем-то находится решение проблемы. К примеру, я верю в успех, а ты нет, предпочитая заворачиваться в кокон чернейшей меланхолии и плакать, тихо сетуя на жизнь.
— Что-то ты слишком язвительный сегодня, — прищурилась девушка. — Ломка из-за отсутствия мороженого?
— Да, — честно ответил демон. — Я привык к этому лакомству, которое великолепно остужает мой ум и черное сердце. А когда внутри полыхает огонь остроумия, то ему ничто не может помешать.
— Я видела, как на тебя смотрели женщины, когда ты уплетал мороженое в кафе.
— Это не новость. Я слишком красив, а люди падки на все красивое, как сороки, — съязвил Элигос. — Только ты почему-то мою красоту не замечаешь.
— Тогда в поезде, в нашу первую встречу, ты мне сначала показался напыщенным франтом, который что-то забыл в поезде для простых смертных, — рассмеялась Вики, когда демон поднял бровь. — Не удивляйся. Но то, как ты разговаривал, как двигался, как шутил, стерло этот нелепый образ. Еще и твоя фраза.
— Какая? Я много чего говорил.
— Иногда то, что кажется нам странным, на деле оказывается более нормальным, чем изначально кажущееся нормальным, — задумавшись, ответила девушка. — На миг мне показалось, что я нашла родственную душу. Такую же странную, как и моя.
— О, юная леди. Твоя душа — загадка. Даже для меня. Но я все еще надеюсь её разгадать, — улыбнулся демон. — Ты очень хорошо меняешь маски, Виктория. Не будь ты человеком, я бы с уверенностью сказал, что у тебя демоническая кровь.
— В приюте Горни без масок сложно. Вежливая маска, холодная маска, равнодушная маска, — вздохнула Вики. — Я забыла, как выглядит мое лицо.
— Могу показать, — буркнул демон и, достав телефон, показал Виктории снимок, сделанный в центре Дрездена ночью. Виктория улыбалась, а Элигос лукаво смотрел в камеру. — Вот твое настоящее лицо.
— Только ты его видел, Элигос. Больше никто, — кивнула она, смущенно покраснев. — Нельзя снимать маску. Маска — моя защита.
— Бу-бу-бу, — пробубнил Элигос, листая фотографии на телефоне и показывая некоторые снимки Виктории. — Посмотрите на человека с масками. И где её маски? А нет у неё масок.
— Элигос, — рассмеялась Вики. — Перестань.
— Это мой телефон, — парировал он. — Что хочу, то и показываю.
— Хорошо, — улыбнулась она и задумчиво посмотрела на стакан, наполненный янтарной жидкостью, который стоял на столе. — Ты заказал это час назад, но до сих пор не сделал даже глотка.
— Я раздумываю, — коротко ответил Элигос. — А когда я раздумываю, мне нужен виски.
— Но ты не пьешь.
— Не пью. Вообще. Я наслаждаюсь ароматом. Какой-то глупый человек сказал, что алкоголь придумал Люцифер, а я скажу, что это бессовестное вранье в попытках оправдать собственную глупость. Вы, люди, вообще очень любите находить виновных. Все виноваты, кроме вас самих. Так и с алкоголем. Это изобретение человечества, в больших дозах превращающее людей в наглых и тупых свиней. Жаль, что обратно уже не превращает.
— Понятно, что все ищут оправдание у других. Никому не хочется признаваться в собственных ошибках.
— И это главная ошибка, юная леди, — наставительно произнес Элигос, поднося к носу бокал с виски. — Признать свою ошибку — половина победы. Исправить её — полная победа.
— Ты философ.
— Я демон. Демоны не врут. Даже себе, — хмыкнул он, закуривая сигарету.
— И ты всегда говоришь правду? — хитро спросила Виктория.
— Всегда.
— Раз я тебе рассказала правду, может, и ты расскажешь правду о своей настоящей цели?

Элигос ехидно улыбнулся и покачал головой.
— Виктория, Виктория. Путешествие со мной медленно учит тебя дьявольскому коварству и адской логике, — ответил он. — Ты действительно хочешь знать правду о моей истинной цели?
— Да, — грустно кивнула девушка. — Скоро мы приедем, и может так случиться, что я тебя больше не увижу.
— Опять грустные мысли, юная леди. Что я говорил о депрессии? Будешь грустить, и у тебя появится живот, борода и бутылка дешевой водки в рюкзаке. Ладно, — блеснул он глазами. — Ты не отстанешь, да?
— Нет, — поджала губы Виктория и поднялась с сиденья. — Правду за правду. Я скоро вернусь. Готовься.
— Хорошо. Но не думай, что ты меня ловко провела. Я же демон.

Когда Виктория покинула купе, Элигос задумался. Задумался не о предстоящем интервью, которое вызывало у него улыбку, а о конечной цели путешествия. При мыслях об этой цели в груди демона начинал разгораться огонь, а глаза слишком сильно краснели от гнева.
Вздохнув, он помотал головой и, взяв в руки стакан с виски, поднес его носу, понюхал и скривился. Запах был сладким и манящим, но Элигос знал, что за сладостью последует огонь, сжигающий маски. Но демон пока не собирался снимать маску. Она была ему еще нужна.

— Виктория? — лукаво позвал он девушку, высунувшись из купе, однако ответом ему была тишина. Элигос нахмурился и позвал её чуть громче. — Виктория? Юная леди заблудилась в длинном коридоре?
По-прежнему тишина и успокаивающий стук колес. Элигос нахмурил брови и, дойдя до купе проводника, сильно постучал кулаком по двери. Дверь распахнулась, и в проеме появился заспанный мужчина в помятой форме. Он зевнул и, смерив демона ленивым взглядом, слабо кивнул.
— Добрый вечер. Вы не видели здесь юную девушку с печальными глазами, которая, несомненно, направилась в туалет, но заблудилась? — спросил Элигос, придерживая рукой дверь купе.
— Нет, вроде бы, — пожал плечами мужчина, еще раз зевнув. — Я покидаю купе в том случае, если меня вызывают.
— Туалет здесь один?
— Да. В каждом вагоне, — кивнул проводник. — Чес-слово, я не видел никаких девушек.
— Верю. Если вы и видели девушек, то только в развратных снах, — съязвил демон и буркнул себе под нос. — Куда она могла пойти?
— Может, в вагон-ресторан? — хмыкнул мужчина, указав рукой вправо. — Он работает до конечной станции.
— Хм. Возможно, в ваших словах есть истина, — кивнул Элигос и, улыбнувшись, отпустил дверь. — Невежа.

В вагоне-ресторане тоже было тихо. Лишь за одним столиком сидела пожилая пара, которая ужинала паровыми котлетами и запивала их пивом. Элигос, проигнорировав их, направился к стойке, за которой скучала девушка, и, подойдя, достал телефон с заранее подготовленной фотографией Виктории.
— Добрый вечер, — лучезарно улыбнулся демон, показывая девушке экран. — Вы не видели эту юную особу, которую утомила дорога и она наверняка решила пропустить пару стаканов молочных коктейлей?
— Нет, — хмыкнула девушка, скользнув взглядом по фотографии. — Хотя, да. Видела. Она со своими друзьями сюда заходила.
— С друзьями? — переспросил Элигос, и его глаза мрачно замерцали. — С какими друзьями?
— Не знаю. Они улыбались, потом один из них заказал себе стакан пива, залпом его выдул, и они покинули салон, — ответила девушка и, понизив голос до шепота, добавила: — У этого, который пиво пил, был нос сломан и пластырем заклеен. Неприятный тип, если честно.
— Когда это было? — вздохнул демон, убирая телефон.
— Минут десять назад. Когда мы остановились на станции.
— Невероятно, — прошипел Элигос, сдавливая тонкими пальцами столешницу так, что та затрещала, заставив девушку испуганно попятится. Он хмуро кивнул девушке и бегом бросился к другому выходу из вагона-ресторана, а выйдя в тамбур, вздохнул и прислонился спиной к стене. На грязном полу лежала кепка Виктории. Демон недобро усмехнулся, поднял взгляд к потолку и покачал головой. — Ждать им надоело, значит. Хорошо. Мне тоже надоело ждать. Но обещание есть обещание. И я выполню то, что обещал.

Спустя час Элигос вышел из здания пражского вокзала и, сунув два пальца в рот, оглушительно свистнул и махнул рукой стоящему неподалеку желтому такси. Когда машина подъехала ближе, он резво нырнул в салон и, показав водителю отметку на карте, спросил:
— Вы знаете это место?
— Ага, — кивнул тот. — Приют там вроде бы.
— Именно. Отвезите меня в этот приют.
— Ребеночка хотите взять? — криво усмехнулся водитель и сник, посмотрев в зеркало заднего вида. — Простите. День сегодня тяжелый.
— Отвези меня в приют, — процедил Элигос, чьи глаза ярко мерцали красным во тьме салона. — И если из твоего рта донесется хоть одно слово, я вырву тебе язык и скормлю тебе насильно.
— Ясно. Не только у меня день тяжелый. Пристегнитесь, — вздохнул водитель и, включив счетчик, нажал на газ. Машина, взревев двигателем, резко тронулась с места, взметнув в прохладный ночной воздух гравий и пыль.

Приют Горни оказался двухэтажным зданием, окруженным высокими кирпичными стенами, увешанными камерами, которые лениво жужжали, поворачиваясь из стороны в сторону. Они замерли на секунду, когда возле главных ворот остановился желтый автомобиль, из которого вышел мужчина в черном пальто и, подойдя к медной табличке с названием приюта, нажал на холодную кнопку звонка. Спустя минуту из динамика, расположенного чуть ниже кнопки, раздался ленивый голос. Холодный и безразличный.
— Не знаю, кто ты, но чеши отсюда, — велел голос, однако Элигос перебил его, показав в камеру стопку купюр, зажатую в руке. В голосе послышался интерес. — Вон что. Ладно, сейчас выйду.
— Поторопись, — зло улыбнулся демон. — Мое терпение подходит к нулевой отметке.

Через минуту тяжелая дверь открылась с тихим лязгом, выпуская под свет фонарей здоровяка в черной водолазке и черных брюках. Элигос хмыкнул, увидев, что здоровяк обут в розовые меховые тапочки, а потом посмотрел ему в глаза и снова потряс зажатыми в руке банкнотами.
— Ты в курсе, зачем я здесь, — сказал демон.
— В курсе, — меланхолично кивнул здоровяк. — Поздновато уже, но я думаю, что директор ради такого случая покинет кровать. Я уже передал о вас.
— Славно. Я даже не удивляюсь, почему у злодеев самая лучшая организация бизнеса, — ответил Элигос. Здоровяк хмыкнул и, вытащив из кобуры плоскую черную палку, провел ей по одеждам демона. Тот с интересом проследил за манипуляциями, а потом улыбнулся, когда охранник кивнул и посторонился.
— Правила, — лениво буркнул он, оценивающим взглядом скользя по часам Элигоса и дорогим туфлям. — Хорошие часы.
— И ты получишь себе такие же, — едко улыбнулся демон. — Всего лишь за мизерную цену своей душонки.
— Ха. За такие котлы не жалко, — рассмеялся здоровяк и более дружелюбно посмотрел на ночного гостя. — А вы не такой, как остальные клиенты.
— Я знаю. Скоро и остальные в этом убедятся, — ответил Элигос и, чуть задев плечом охранника, вошел во внутренний двор. Здоровяк поморщился и потер плечо. Если бы он сейчас посмотрел на странного посетителя, то увидел бы, как странно горят его глаза. Горят нечеловеческой злобой.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒