«Белое перо». Глава седьмая

Глава седьмая

«I am the voice of Never-Never-Land,
The innocence the dreams of every man.
I am the empty crib of Peter Pan,
A silent kite against a blue blue sky,
Every chimney every moonlit sight.

I am the story that will read you real,
Every memory that you hold dear».
Nightwish — Storytime

Элигос без проблем купил билеты на поезд, следующий до Берлина. Он тщетно пытался отыскать в толпе замученных и уставших людей знакомое лицо лже-детектива, пока в итоге не вернулся к Виктории с непременной улыбкой на губах, держа в руках не только билеты, но и пакетик с леденцами, купленными в торговом автомате возле касс.

В этот раз в их купе было многолюдно. Элигос, посадив Викторию возле окна, со скучающей миной рассматривал пассажиров, среди которых выделялась одна пожилая дама с фиолетовыми волосами и лицом, на котором собрались все смертные грехи разом. Она сидела напротив и постоянно морщила нос, если маленькая девочка, которая ехала с мамой, начинала заливисто смеяться и задавать тысячи вопросов. Дама терпела крики недолго и после очередного радостного возгласа ребенка сделала матери замечание. Та, к удивлению Элигоса, виновато извинилась, а затем, сунув ребенку книгу в руки, принялась с тревогой поглядывать в сторону дамы, которая нашла себе новую жертву в лице худосочного молодого человека в очках, который с жаром что-то записывал в блокнот. Сначала даме не понравились его ботинки, которые были чуть пыльными и старыми. Потом её стало раздражать шуршание страниц блокнота, которые переворачивались с завидной регулярностью, а итогом стало слишком увлеченное посасывание колпачка ручки. Элигос тихо рассмеялся, когда дама нещадно прошлась по всем недостаткам молодого человека, и, приоткрыв окно, удовлетворенно вздохнул, впуская в купе свежий воздух.

— Закрой. Мне дует, — велела дама, утирая желтоватым платком пот со лба.
— Нет, — коротко ответил Элигос, не сводя с дамы рассеянного взгляда. Он мило улыбнулся Виктории, которая кривила губы, стараясь не выдать свою улыбку, а потом взял в руки глянцевый журнал. Однако у дамы с фиолетовыми волосами были свои мнения на отказ демона.
— Закрой! Я могу заболеть.
— Нет, — повторил демон, не отрываясь от чтения. — Ваши зловонные миазмы отравляют воздух, что, несомненно, пойдет на пользу не только мне, но и остальным пассажирам, включая этого милого маленького человека с книгой.
— Ребенок тоже может заболеть, — рявкнула дама.
— Нет, что вы. В купе и правда жарко, — попыталась было вставить слово мама девочки, но получив в ответ гневный взгляд, замолчала и вернулась к дочери, которая листала книгу, а сама смотрела на Элигоса.
— Видите? Один голос против пяти, если считать маленького человека за полноценного человека.
— Вы хам!
— Да, — лениво ответил демон и доброжелательно улыбнулся. — Констатация очевидного факта от человека, который пятью минутами ранее безжалостно разнес стиль одежды этого скромного юноши.
— Ну что вы… — промямлил парень в очках и замолчал, когда дама, подняв свой необъятный зад, резко закрыла окно. Глаза Элигоса тут же слабо покраснели, но улыбка по-прежнему была милой и вежливой. Он, хмыкнув, мягко открыл окно снова и вернулся на сиденье. Но, не успев сесть, увидел, как дама опять встала и закрыла окно.
— Мне дует.
— Уверяю, что там, куда вы скоро отправитесь, температура удовлетворит вас полностью, — сказал Элигос, в который раз открывая окно. В этот раз он незаметно надавил пальцем на защелку, из-за чего окно стало постоянно открываться само, стоило даме его закрыть. Демон улыбнулся, глядя на её перекошенное и пунцовое лицо, а затем вернулся к чтению. — Проблема решена.
— Мерзавец. Никакого уважения к старости, — прошипела дама, чем напомнила Виктории гадюку, увиденную давным-давно в пражском зоопарке.
— Простите? — поднял бровь Элигос, отложив журнал.
— Я говорю, что вы мерзавец, который не уважает старость, — злобно ответила дама, чье лицо стало почти такого же цвета, как и ее волосы.
— Ну что вы. Я уважаю добрую старость, когда человек, чье время на исходе, подводит итог своей жизни, делится мудростью с молодым поколением, вспоминает приятные моменты прошлого и не пытается воспользоваться старостью, как железным аргументом при маразме, — ответил демон, строго смотря на стушевавшуюся даму. — Большая часть стариков смотрит на молодые поколения с любовью и тихой грустью, а вы с ядом, который плещется в вашей душе. Кто бы мог подумать, от этого яда страдают не только окружающие, но и родные люди. Как представлю, что они вынуждены каждый день выслушивать ваши омерзительные и пустые претензии, мне становится их жаль. Всего на миг, ничего не значащий для времени, но жаль. Вы называете хамом меня — вежливого и учтивого мужчину, но не себя. Вы в курсе, что вас ненавидит почти все купе и этот славный маленький человек? Что ты там рисуешь, дитя?
— Воть, — улыбнулась девочка, показывая демону и всем остальным рисунок непонятного фиолетового пятна с искрами, летящими в разные стороны. Элигос тихо рассмеялся и подмигнул Виктории, которая начала тихо хрюкать от душащего её смеха.
— Видите? Воображение ребенка рисует истину. Идеальное сходство, — сказал демон и повернулся к девочке. — Сколько ты за него хочешь? Я повешу твой портрет над кроватью и буду любоваться им долгими адскими ночами. Конфетку? Я шучу, дитя. Оставь его себе, как напоминание, какой не стоит быть в старости. Особенно почему не стоит перебарщивать с фиолетовым цветом.
— Вы… вы… — дама налилась багрянцем, а в уголках губ застыла пена.
— Хам? Мерзавец? — спросил Элигос. — Нет. Я есть Правда. Колючая, жесткая правда, которая проливается на ваши уши сверкающим дождем истины. Внемлите ей, пока вас не выбросил с поезда этот юноша. Грех уже зарождается в его душе, осторожно.
— Но как… — покраснел молодой человек и сконфуженно уткнулся в блокнот. Элигос мило улыбнулся и продолжил.
— Умерьте свою ненависть, пока она не сожгла вашу душу. Времени мало, но оно есть. Стоит ли разменивать его на яд?
— Хам! — пискнула дама и, чуть не снеся напуганную девочку, вывалилась из купе, заставив демона рассмеяться, как и остальных пассажиров.
— Скверна покинула этот вагон. Благодарности принимаются сладостями, — сказал он и, подмигнув Виктории, сказал преувеличенно строго. — Ты еще сомневаешься, что человечество пало ниже некуда?
— О, нет, Элигос, — ответила Виктория и рассмеялась. Чисто и беззаботно. А затем, извинившись, встала. — Прости, мне надо выйти.

— Спасибо, — тихо сказал паренек в очках, закрывая блокнот и поворачиваясь к Элигосу, когда Вики покинула купе.
— Да, спасибо, — улыбнулась молодая мамочка.
— Спасибо, — пропищала девочка, выглядывая из-за её плеча. Демон вздохнул и отвесил шутливый полупоклон.
— Пожалуй, соберу все ваши «спасибо» и положу вот сюда, — он похлопал себя по нагрудному карману. — Пусть греют мое черное сердце.
— У вас не черное сердце, — покраснел паренек.
— Да ну? — удивился Элигос. — Ваши очки магические? Позволите примерить?
— Нет, — рассмеялся он, увидев улыбку на губах демона, а потом грустно вздохнул. — Сейчас редко кто заступается за других. Себе же хуже.
— Так было всегда, — веско сказал Элигос, подняв к потолку палец. — И это отговорка, чтобы не лезть, куда не следует. В Иудее были равнодушные, в Средние века их было еще больше, а сейчас и вовсе целая планета. Заступники есть, но их на всех не хватает, юноша. Вы, к примеру, тоже могли бы заступиться за эту юную особу, которая так старательно рисует меня. Но вы испугались, а расплата последовала моментально. В виде ядовитых слюней, чуть замаравших ваши винтажные ботинки. Я не смеюсь, ботинки и правда отличные.
— Вы правы. Испугался, — пожал плечами паренек. — Я неконфликтный человек и предпочитаю молчать в таких ситуациях.
— Вы молчите, юная мать молчит, толпа молчит, когда невинную душу возводят на эшафот глупости и маразма. Молчание убивает, юноша, — ответил Элигос. — А толпа как молчала, так и будет молчать. И молча уснет, надеясь, что ей не придется взывать к другой молчаливой толпе в отчаянном крике.
— Интересная мысль, — пробормотал паренек. — Можно я запишу?
— Конечно. А еще лучше, если запомните, — улыбнулся демон, и его глаза слабо полыхнули темно-красным. — Робость. Вот ваш главный грех, отравляющий жизнь.
— Что?
— Вы услышали меня, — прошептал Элигос так, чтобы услышал только паренек. — Робость и есть страх. Его зачаточная форма. Я вижу, что вам понравилась эта юная девушка и её милый, хоть и слишком громкий отпрыск, но вы боитесь сказать ей об этом. Боитесь сделать шаг вперед и тем самым убиваете жизнь. Нет, не свою. Будущую, которая может возникнуть от вашего союза. Хотя, что может быть проще, чем два добрых слова, подобных кресалу. Они дадут искру, а искра даст пожар. Из пожара чувств родится новая жизнь, юноша. Или не родится, если вы робко промолчите и робко покинете купе, как фурия с фиолетовыми волосами.
— Так и есть, — усмехнулся паренек, сжав шариковую ручку мокрыми пальцами. — Я боюсь. Боюсь отказа. Так всегда и было.
— А потом боитесь робости и ненавидите её. Но можно ненавидеть, а можно победить. О, победа окрыляет, поверьте. Дает силы, наполняет сердце уверенностью и смелостью. Но это битва, не война. Чтобы выиграть войну со своим грехом, вам нужно постоянно побежать его. Не давать ему ни единого шанса, — оскалился Элигос. — Рисковать и верить в победу.
— Подождите, я не записал, — хмыкнул паренек, резво водя ручкой по бумаге. Элигос закатил глаза и скрежетнул зубами. — Нет, нет. Я слушаю. Очень внимательно. Вы говорите правильно. И просто.
— Не надо слушать, — улыбнулся демон. — Я сказал все еще в первом предложении. Остальное — мои размышления. Надо делать, юноша. Пески вашего времени срываются вниз подобно неумолимому водопаду, оставляя вам все меньше шансов. Делайте, а не слушайте. Говорите, а не молчите. Живите сейчас.
— Спасибо, — кивнул паренек, и Элигос с удивлением заметил в его глазах влагу.
— О, нет. Оставьте жидкости в себе. Это не прибавит вам очков в глазах юной матери и её визгливого отпрыска, — покачал он головой и улыбнулся девочке, показывающей ему новый рисунок. — Посмотрите. Талант. Как идеально она передала мои глаза.
— Но они красные, а не черные, — рассмеялся паренек.
— Дети всегда видят больше взрослых, — усмехнулся демон и кивнул Виктории, которая тихо вошла в купе. — Они видят мир иначе.
— Все хорошо? — спросила девушка, обеспокоенно переводя взгляд с порозовевшего парня на Элигоса.
— Конечно. Просто сеанс.
— Психоанализа? — уточнила она, улыбнувшись.
— Психоанализа, Виктория, — ответил демон, пропуская её к окну. — Ты уже оценила мой портрет? Мне он нравится больше той мазни из книг в Дрездене.

Дальнейший путь проходил в комфортном спокойствии. Фиолетововолосые фурии больше не заходили в купе, окно было приоткрыто, пропуская свежий воздух, а Элигос и Виктория улыбались, наблюдая за тем, как паренек в очках возится с девочкой, рисуя по её заказу различных зверушек. Попутно паренек уделял внимание и её матери, с жаром что-то рассказывая и улыбаясь.

— И ты называешь себя демоном? — тихо спросила Виктория, наклонившись к Элигосу.
— Конечно. Я и есть демон, — чуть обиженно ответил он, а потом, поняв, что она хотела сказать, тихо рассмеялся. — Ты считаешь, что это моя заслуга?
— Твоего психоанализа, как ты любишь говорить.
— Не скрою, но заслуга отчасти. Все остальное — заслуга этого юноши, который и сейчас невероятно стесняется и боится, что юная мать и маленький человек вдруг потеряют к нему интерес, — сказал демон, задумчиво смотря на листочек со своим портретом. — От страха не избавляются за день, Виктория. Жанне д’Арк потребовались годы, чтобы собраться с духом.
— Ты знал Жанну д’Арк? — улыбнулась девушка.
— Знал. Я дважды бывал на Земле, — кивнул Элигос. — Первый раз в тысяча тридцатом году в Иудее и второй раз в тысяча четыреста двадцатом. Это мой третий визит.
— Я читала про неё и всегда представляла сильной и независимой женщиной.
— О, уверяю тебя. Такой она и была, — улыбнулся демон. — Вернее, стала такой. Изначально я увидел робкую, напуганную девушку, не понимающую, чего от нее хотят Высшие силы. Но напуганный человек не смог бы встать во главе французской армии, состоящей из невероятных грешников — зловонных, чванливых, грубых, жестоких. Она смогла. И более того, они, эти грешники, были готовы идти за ней в огонь и воду, только скажи. Они верили ей, поддерживали её.
— И предали, когда представился такой случай.
— Верно, — сказал Элигос, снисходительно посмотрев на Викторию. — Но не спеши их осуждать, юная леди. Предательство в крови человечества всегда было и будет. Нужен был маленький толчок, которым выступил я.
— Ты подтолкнул их к предательству? — удивилась девушка.
— Конечно. Я же демон, а демоны всегда толкают на предательство и все плохое, — ехидно ответил Элигос. — Предательство было частью великого замысла, Виктория. Великого представления, которое разыгралось после. Не спеши осуждать меня, не зная всех деталей. Но благодаря этому предательству Франция поднялась с колен и дала отпор англичанам. Благодаря этой жертве человечество получило шанс продолжить свое бессмысленное существование. Видишь ли, юная леди, Жанна и впрямь была праведницей. Чистой и непорочной. Уверяю тебя, во Франции того времени найти праведника было сродни чуду. Там даже дети рождались с печатью греха на челе.
— Но предатели же получили по заслугам? — тихо спросила Вики. Демон кивнул в ответ и слабо улыбнулся.
— Получили. Не сомневайся. Редко кому достаются такие муки, какие достались им.
— А что ты делал в Иудее?
— То же, что и сейчас. Наслаждался достопримечательностями и кофе, — рассмеялся Элигос. — Достопримечательностей было мало, поэтому я уделил большую часть внимания кофе. И не зря. Но люди… Люди были все, как один. Жадные, злые, глупые и ничтожные. Я тщетно пытался найти в них свет и в итоге отчаялся. Однако нашел.
— Странно тогда, почему ты решил явиться в это время, — пожала плечами Виктория. — В истории было много ужасных лет после тысяча четыреста двадцатого. Войны, катаклизмы, ссоры. Ты говоришь, что нынешнее человечество плохое, но ты не видел других.
— Я в курсе, юная леди. Мои братья просветили меня насчет этого, — в голосе демона возник холод. — Мы с интересом следили за тем, что в ваших книгах проходит под названием «Вторая мировая война». Такого количества ничтожных душ Ад никогда еще не принимал.
— Но почему ты не пришел тогда?
— Я не выбираю, когда мне нужно почтить своим присутствием мир, — покачал головой Элигос. — Все уже давно предрешено, а я лишь наблюдатель, который предоставит потом доклад Владыке. И сомневаюсь, что я нашел бы в то время хоть что-нибудь прекрасное, за исключением смерти ничтожных людишек, жаждущих власти.
— Прекрасное было, Элигос, — ответила Виктория и улыбнулась, когда паренек в очках засмеялся и взял на руки девочку, которая тянула к нему ладошки. — Прекрасное есть даже в отвратительных моментах прошлого.
— Не спорю. Но я предпочитаю наслаждаться прекрасным в спокойной обстановке, — сказал демон. — Я в курсе о мужестве, проявленном единицами из миллионов, о любви, о смехе под огненным градом. Тогда человечество объединилось против грехов, а сейчас разрозненно и эгоистично. Война людей с собственными грехами никогда не закончится, Виктория. Уверен, что я ничего не потерял в том времени.
— Если у тебя будет возможность, посмотри один фильм.
— Фильм?
— Да. Он называется «Список Шиндлера», — кивнула девушка. — Равнодушным не останется даже демон.
— О, ты меня заинтриговала, — улыбнулся Элигос и, достав телефон, нажал на кнопку, после чего произнес командным голосом. — Телефон, ты слышал? Запомни это название.
— Вопрос некорректен, великий Герцог, — механическим голосом ответил телефон, заставив демона закатить глаза.
— Все же это устройство не так совершенно, как я думал. И ему требуется направляющая его рука.
— Как и тебе? — улыбнулась Вики.
— Следи за словами, юная леди, — строго произнес демон, посмотрев на неё. — О чем мы говорили? Острить здесь буду я, а ты лишь слушать и соглашаться с моими остротами.
— Или не соглашаться, — кивнула девушка и, посмотрев в окно, за которым появился перрон берлинского вокзала, вздохнула. — Мы приехали.
— И это замечательно, — сварливо ответил Элигос. — Моей черной душе просто необходима сигарета, а маленький человек мешал мне ей насладиться.
— Значит, и тебе не все равно, Элигос?
— Глупости, Виктория. Конечно, все равно. Но о вежливости не стоит забывать даже демонам, — улыбнулся Элигос и, поднявшись, направился к выходу из купе.

Берлин встретил их прекрасной погодой, улыбчивыми людьми на улицах, которые радовались солнцу и теплу, но на лице Виктории не было улыбки. Она, закусив губу, весь путь до дома, где жил её брат, провела в молчании и смотря в окно. Элигос ей не мешал, увлекшись чтением книги с мобильного телефона. Читал он быстро, резво перелистывая электронные страницы пальцем, пока девушка не показала ему, как настроить автоматическую смену страниц. В итоге демон просто смотрел на экран, на котором с ужасающей скоростью сменялись страницы. За час он прочел несколько книг и явно не собирался останавливаться.

— Удивительная книга про мальчика-волшебника, Виктория, — сказал он девушке, когда они вышли из такси и медленно пошли к двухэтажному дому — цели своего путешествия. — В Средние века и его, и автора наверняка бы сожгли на костре за пропаганду магии. Люди в то время были такими чувствительными.
— Меня больше волнует, как ты умудрился прочесть всю серию за полтора часа, пока мы ехали, — улыбнулась Виктория. Но улыбка вышла грустной и растерянной.
— Я же демон, — ехидно ответил Элигос. — И делаю все куда быстрее жалких людишек. Но я все прочел, и мое черное сердце опять погружается в тоску, если ты не посоветуешь мне еще что-нибудь.
— Почитай «Властелин колец». Он займет у тебя совсем мало времени, но думаю, что понравится. И «Войну и мир» до кучи, — отмахнулась девушка, подходя к серой двери.
— Хм. Поставил на загрузку, — кивнул Элигос и, заметив её нерешительность, сам постучал. Громко и настойчиво. — Книги загружаются быстрее, чем твои решения, Виктория.
— Просто я волнуюсь. Тебе не понять, — ответила Вики и затаила дыхание, услышав скрежет ключа в замке.

Дверь им открыл сонный парень, который зевнул и вопросительно посмотрел сначала на демона, а потом на Викторию, глаза которой заблестели, а дыхание со свистом вырвалось из груди. Элигос в который раз покачал головой и, улыбнувшись, обратился к зевающему человеку, являя собой просто кладезь обаяния.

— Добрый день. Ты сильно изменился, Адам. Не стоит так сильно налегать на спиртное.
— А? — нахмурился тот. — Не, я не Адам. Адама дома нет. Укатил с утра, как обычно.
— Виктория, — укоризненно прошептал Элигос, заметив, как девушка всхлипнула. — Сдержи, пожалуйста, свои слезы. Этот сонный и взъерошенный человек еще не договорил.
— Будто кто-то мешает мне… — тихо сказала Вики, глотая слезы, но парень, махнув рукой, рассмеялся.
— Чего? Не. Он тут, неподалеку с киношниками крутится, — ответил он. — Фильм они снимают, а он все это дело фотографирует. Короче, через два квартала отсюда увидите кучу людей. Там его и ищите. А я спать пойду. У меня в три часа экзамен, и надо отдохнуть.
— Отдых — это лишнее. Все уже предрешено, — улыбнулся демон, вызвав у парня недоуменное выражение лица, и, взяв Викторию под руку, отвел её в сторону. — И что это за слезливый момент, юная леди?
— Я устала, Элигос, — тихо ответила Виктория, подняв на демона голубые глаза, которые чуть опухли и покраснели. — Я готовлюсь к встрече, а выясняется, что опять надо куда-то идти и что-то делать.
— Путь к розе всегда усеян шипами, — пожал плечами Элигос, доставая телефон и вводя новый адрес. — Но нам осталось немного, и я настаиваю, чтобы мы продолжили путь. Время истекает, Виктория.
— Да, да. Я в порядке, — вытерев слезы, сказала девушка и слабо улыбнулась демону. — Пойдем.
— О, это так волнительно, — лучась радостью, ответил Элигос.
— Наша встреча?
— Что? Нет, конечно. Изнанка мира кино.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒