«Белое перо». Глава третья.

Глава третья

«You've been a fallen angel,
Ripped out of the sky.
But as your wings grew strong enough.
You left me — behind to die».
L'Ame Immortelle — Fallen Angel

Ночной поезд по-своему прекрасен. И дело не в сопящих попутчиках, которые видят седьмые сны, а в особой атмосфере. Прекрасны фонари, которые проносятся мимо, на миг освещая купе желтым дрожащим светом. Прекрасно запотевшее от дыхания окно, на котором можно нарисовать любую картину, сквозь которую будет видна ночь. Прекрасны долгие разговоры за полночь, когда от стаканов с чаем идет пар, а беседы неспешны и тягучи, словно сироп. В такие моменты люди делятся чем-то сокровенным; своими мечтами, мыслями, прошлым и будущим. Люди на миг становятся людьми, чтобы с восходом солнца снова превратиться во все тех же замученных и грустных существ, которым ночной поезд на миг оголил душу.

— Значит, ты действительно считаешь себя демоном? — в который раз спросила Виктория, заставив Элигоса вздохнуть и посмотреть на неё взглядом умудренного жизнью человека, которому надоели глупые вопросы.
— Я и есть демон, Виктория. Зачем мне считать себя демоном, если я и есть он? — спросил он, закуривая сигарету и наполняя воздух купе чуть сладковатым, густым дымом.
— Ясно. Спишу это на твои странности, — ответила девушка и сделала аккуратный глоток горячего чая.
— Это не странности, а моя суть, — ответил ей Элигос, весело блеснув глазами. Его забавлял тот факт, что Виктория отказывалась принять его истинную личину. — Я один из семидесяти двух, последовавших за Люцифером. Изгнанник, падший ангел, демон, если тебе так будет понятнее.
— В книгах было сказано, что Люцифер возгордился и в гордыне своей возжелал стать похожим на Бога.
— Чушь. В книгах всегда пишут чушь. Чушь писали и фарисеи в Иудее, и почтенные старцы, сгибаясь под тяжестью лет и похоти, когда за замковыми стенами бились армии двух держав. Правду всегда маскируют чушью, стараясь выставить одну из сторон хуже другой, — фыркнул демон. — С Отцом никто не сможет сравниться. Он — Альфа и Омега, Суть всего, а мы его дети.
— Почему же тогда он изгнал вас из Рая? — спросила Виктория. Демон задумчиво хмыкнул и, выпустив дым, вздохнул.
— Люцифер был первым, кто открыл глаза и посмотрел иначе на саму суть мироздания. Он открыл и наши глаза, и открыл бы гораздо больше, если бы имел достаточно времени. Он не хотел свергать Отца и не хотел стать похожим на него. Он хотел стать свободным в своем выборе. Сам хотел решать, что ему делать.
— Понимаю. За меня в приюте тоже все решали. Что одеть, куда идти, как жить.
— Вот, — улыбнулся Элигос. — Частичное понимание есть. А мы не хотели жить по чьим-то правилам. Утомляет, знаешь ли, когда у тебя впереди вечность. Вы, люди, назвали это восстанием, а мы всего-то хотели свободы.
— И вы её получили.
— Да, но какой ценой? — воскликнул демон, мотнув головой. — Ценой изгнания, Виктория. Потерять родной дом и стать тем, кого все ненавидят, — не слишком радужная перспектива, согласись.
— Ты хотя бы видел свой дом. И у тебя есть братья, а у меня нет никого.
— Совсем?
— Совсем. В приюте нам… не разрешали с кем-то дружить. Девочки просто ходили бледными тенями по коридорам, молча ели, молча учились, молча спали, лишь изредка перекидываясь друг с другом парой фраз, пока воспитатели не видят.
— Ох уж эти монахини! Всюду пихают свой целибат.
— Я не про приют святой Агнессы говорю, Элигос, а про другой. В моей жизни было много приютов, но последний — особенный.
— Ты не горишь желанием говорить о нем, — заметил Элигос, сделав глоток чая.
— Поверь, так будет лучше, — вздохнула Виктория. — Пять лет одиночества наедине с собственными мыслями и… а, не важно.
— Нет, важно, — подобрался демон, внимательно смотря на покрасневшую девушку. — Говори.
— Лучше вернемся к разговору о тебе, — улыбнулась она. — Ты странный человек. Прости, демон. Демон, да. Странный демон, ищущий странности.
— Именно. Ты как раз такая странность, — улыбнулся он. — Ладно. Мы вернемся еще к твоему прошлому. Это вопрос времени.
— Почему ты мне помогаешь?
— Мне просто интересно твое путешествие. Оно, видишь ли, частично пересекается с моим, а путешествовать в компании куда веселее. Плюс у тебя нет денег.
— Зато у тебя они есть, и ты ими соришь, как конфетными фантиками.
— Виктория. Не напоминай про сладкое. Двадцать первая конфета была лишней, — поморщился Элигос. — Теперь даже черный кофе без сахара сладкий как сироп.
— Но откуда у тебя деньги? Столько денег.
— Деньги — часть вашего мира. Вы слишком их любите и слишком ненавидите, но без них теряется смысл вашего существования. Я же демон, Виктория. Мне не нужно сидеть в офисе целый день, чтобы получить пару грязных и влажных бумажечек. Да, пока ты заказывала те омерзительные бургеры, я слушал разговоры других людей. Они сидят в офисе, чтобы получить деньги. Вместо этого я щелкну пальцами, и мой кошелек пополнится. Маленькое преимущество демона перед жалкими людишками.
— Понятно, — рассмеялась девушка. — Я думаю, что многие бы променяли свой родной дом на возможность щелкать пальцами и наполнять кошелек.
— Люди, да. И не только дом, но и душу. Но не падшие, — фыркнул демон. — Мы презираем материальные блага, но отдаем им должное. К примеру, черному кофе. И я сейчас не о той омерзительной жиже, которую подают здесь.
— И где же был самый идеальный кофе? — саркастично спросила Виктория.
— В Иудее, — коротко ответил Элигос.
— Эм… ты хотел сказать в Израиле?
— Нет, я хотел сказать в Иудее. Тысячу лет назад.
— Это объясняет твое странное поведение и удивление поездам и машинам. Частично, — кивнула девушка.
— Частично, — демон сделал акцент на этом слове и улыбнулся. — Лучший кофе, что я пробовал, был в Иудее. Тот толстый брадобрей, который дал мне приют, приготовил этот дивный напиток. Отведав его, я на миг вернулся домой, Виктория. Терпкий, горький, горячий. А запах… один запах заставляет мое черное сердце биться в экстазе и желать его вновь.
— У нас это называется зависимость. Кофейная зависимость.
— Увы, человечество создало много запретных удовольствий, к которым быстро привыкаешь, а отвыкнуть невозможно, — кивнул Элигос. — И кофе — одно из них.
— Тогда тебе надо заказывать кофе в кофейнях, а не в поездах. Тут подают растворимый, а судя по твоим восторженным словам, ты пил настоящий, вареный кофе.
— Возможно. Я предпочитаю наслаждаться готовым продуктом, а не узнавать, как его готовят, — усмехнулся демон. Виктория улыбнулась и, вспомнив о чем-то, грустно вздохнула, что не ускользнуло от внимания её попутчика. — Примерно через час мы прибудем в Прагу, но я не вижу на твоем лице радости. Такое лицо было у ворот приюта, и такое же сейчас. В чем дело, Виктория? Ты боишься?
— Боюсь. Боюсь, что не найду слов, когда увижу их.
— Глупости. Найдешь. Впусти в свое сердце ярость, а когда она закипит, вылей её на их ничего не понимающие физиономии, — ехидно ответил Элигос.
— Я не держу на них обиды, Элигос, — ответила девушка, заставив демона удивленно хмыкнуть.
— Вообще? — уточнил он. — И не желаешь накричать на них, обругать их бранными словами, облить их циничным кипятком своих упреков?
— Вообще. Это мои родители. Если они отдали меня в приют, значит, что-то случилось. И я хочу узнать, почему они это сделали, а не обругать их. Я смирилась со своей жизнью и хочу лишь получить ответы на вопросы, которые терзали меня все это время.
— Ох, люди, вы такие мягкие, когда это совсем не к месту, — покачал головой Элигос. — Авраам тоже колебался, когда занес нож над Исааком. Хотя, казалось бы, что может быть проще?
— Я не хочу заносить над ними нож, Элигос. Я хочу ответ на вопрос.
— Это я уже слышал.
— Мне кажется, что в тебе нет ненависти к своим родителям.
— Почему же? — рассмеялся Элигос. — Ты знаешь меня только два дня, а уже читаешь, как открытую книгу?
— Нет. Когда говоришь об отце, ты говоришь без ненависти. Но с обидой.
— Конечно с обидой. Изгнать меня и братьев за то, что я хотел свободы, — это очень обидно. Но в чем-то ты права, Виктория. Ненависть — это человеческое изобретение, как и деньги. Ни ангелы, ни демоны ей не подвержены. Ненависть — дочь свободы. Свобода — вообще очень продуктивная мать, знаешь ли. И это далеко не самый худший её ребенок. Хоть и уродливый.
— Я думала, что демоны уродливы.
— Очередная глупость из глупых книг, — отмахнулся демон. — Не всему стоит верить слепо, юная леди.
— Но в фильмах и книгах демоны всегда изображались уродливыми.
— Так людям проще проводить сравнение добра и зла, — вздохнул Элигос, доставая портсигар. — В вашем воображении зло всегда черное и уродливое, а добро белое и пушистое, как тот щенок с картинки, которую ты умыкнула у мнимого немого.
— Я не умыкнула, а оставила за нее деньги на столе, — покраснела Виктория, вызвав у Элигоса смешок.
— Даже так? Хм. Ладно, вернемся к вашим человеческим глупостям. Почему демоны должны быть уродливы, если они когда-то были ангелами? Ах, да. Понимаю. Отец разгневался на нас и изменил наш лик, так?
— Ага.
— Опять же, миф. И довольно глупый. Нас изгнали, а не облили кипятком, как каменотес Левей своего сына, когда тот забавлялся с козой в кустах. Но изменения были, хоть и незначительные. Видишь ли, мы стали показательным примером того, что случится с ангелом, если он решит задуматься о свободе. Наши лики остались прекрасными, как ты сама можешь видеть, — Элигос улыбнулся и указал пальцем на свое лицо, заставив Викторию в очередной раз покраснеть. — Но со временем в них появилось нечто другое. В голосе, в чертах лица, в движениях.
— Злое?
— Можно сказать и так, — уклончиво ответил Элигос. — Но никаких щупалец, трех пастей, гадючих рук и скорпионьих ног у нас нет.
— Даже у… — Виктория замялась, не решаясь озвучить имя.
— Люцифера? — уточнил демон. — Да, даже у него. Единственное изменение было в том, что наши крылья почернели, словно из них откачали Божественный свет. Но бесы и прочие кошмары идеально подходят под то, что люди выдумали. Тут вам и пасти, и ужасные морды, и ядовитая слюна. Людская фантазия что только не придумает.
— И все они обитают в Аду? Ну, бесы и кошмары.
— Да.
— Какой он?
— Ад? — усмехнулся Элигос и добавил более строго: — Ад уникальный, юная леди. Он соткан из грехов, как человеческая одежда из нитей. Но говорить о нем я не хочу. Все-таки это мой дом. Новый дом.
— Хорошо, прости, Элигос, — зевнула Виктория и, свернувшись калачиком на сиденье, закрыла глаза. — Я вздремну немного. Ты тоже можешь вздремнуть.
— Я никогда не сплю, — рассмеялся демон. — Где еще встретишь такого невежественного человека, м? Ладно. Спи, Виктория. Я разбужу тебя, когда мы приедем.
— Спокойной ночи, Элигос.
— И тебе, Виктория, — улыбнулся он, смотря на мирно посапывающую девушку, которая слабо улыбалась лишь одной ей понятным мыслям и образам.

Виктория проснулась, когда в окно вагона пробился первый солнечный луч и метко ужалил её в левый глаз. Девушка зевнула, потянулась и, задрожав, нехотя разлепила глаза. Элигос, как и прежде, сидел напротив неё, углубившись в глянцевый журнал, который отложил, услышав, что его спутница проснулась.

— Доброе утро, — промурлыкал он, отодвигая в сторону пустые стаканы из-под чая. — Как спалось? Снилось ли тебе что-нибудь ужасное, дьявольское и кошмарное?
— Я не помню своих снов, — зевнула она и посмотрела на часы. — Ого. Восемь утра уже. А почему мы еще в поезде? Мы же должны были приехать примерно в два часа ночи.
— О, ты так сладко спала и сопела, что я не рискнул тебя будить, а потом дал милой улыбчивой девушке денег и велел не беспокоить нас до утра. Удивительно, как много проблем решается деньгами, — ответил Элигос. — Алчность не зря является смертным грехом, Виктория. Этот журнал лишь подтверждает это. Часы, ценой превосходящие дом… сильно.
— У нас есть вода?
— Да. Я купил пару бутылей, — кивнул демон и протянул девушке бутылку с холодной водой без газа. — Улыбчивая девушка хотела предложить мне с лимоном, но меня перекосило, когда я сделал глоток того омерзения, что она мне предложила. Ничего общего с лимоном у той кислятины нет.
— Ты вообще не спал? — спросила Виктория, сделав глоток и поморщившись, когда от холодной воды заломило зубы.
— Нет. Я же говорил тебе, что никогда не сплю. Это вам, людям, необходимо спать, чтобы набираться сил перед очередными грязными делишками. Демоны лишены этой непрактичной черты. Но раз ты проснулась, я предлагаю отправиться в путь, пока улыбчивая девушка не поддалась алчности и не попросила еще денег. Не то, чтобы мне жалко, но её душа и так черна.
— Да, конечно, — вздохнула Виктория и, посмотрев в запотевшее окно, окрашенное в желтые цвета восходящего солнца, улыбнулась. — Новый день. Что он нам принесет?
— Щепоть грусти от встречи с твоими грешными родителями и гору веселья, когда ты исполнишь свою часть сделки и покажешь мне этот дивный город, — мгновенно откликнулся Элигос. — Куда нам?
— Они живут в часе езды от вокзала, — ответила девушка, изучая карту. — Если бы у нас был телефон, то можно вызвать такси. А так придется самостоятельно искать транспорт.
— Что такое телефон и такси? — спросил демон. — Еще один дом на колесах, который отвезет нас в нужное место?
— Почти. Только не дом на колесах, как этот, а обычная машина. Ну, повозка на четырех колесах, которой правит водитель. Ладно. Пошли, покажу. Надеюсь, что рядом с вокзалом стоит хотя бы пара машин, — вздохнула Виктория.
— Горю нетерпением увидеть эту повозку, — сообщил Элигос и, встав с сиденья, отряхнул дорогое пальто от пылинок.

Спустя десять минут они неспешно ехали по пустым улицам Праги в желтом автомобиле. Виктория молчала, смотря в окно, и щурилась, если на её лицо снова падал солнечный луч, а Элигос с восторгом щупал обивку, принюхивался к запахам салона и внимательно изучал водителя, который оказался потным мужчиной в клетчатой рубахе. От него пахло дешевыми сигаретами, старостью и недовольством, которое он вываливал на пассажиров. И если Виктория не обращала на него внимания, то Элигос внимал каждому слову таксиста.

— Пассажиры нынче хуже бесов, — сказал он, трогаясь на зеленый сигнал светофора. — Хамят, рожи корчат, если что не по-ихнему, жалобы начальству строчат.
— О, смею вас уверить, что бесы все-таки хуже, — улыбнулся Элигос. — Они словам предпочитают действия. Хотя, чему тут удивляться, если такова их работа. Кто-то мучает грешников, а кто-то сетует на жизнь, не щадя ушей пассажиров.
— Кому как, — пожал плечами водитель, пропустив сарказм. — Вчера вот ночью бабу одну подвозил. Пьяная вусмерть, вонючая и крикливая. Обоссала мне сиденья. Да не. Не дергайся, девонька, — усмехнулся он, когда Виктория вздрогнула. — То другая машина была. Парк-то большой у нас. В этой никто не обоссывался, точно тебе говорю. Так вот. Обоссалась она, значит, потом стала меня соблазнять, а когда я отказался, жалобу написала, что это я её обоссал, представляете? И еще выложила в этих, как их, соцсетях.
— Как интересно, — скучающе протянул Элигос. — Вы заставили её все убрать? Ударили по лицу? Излили на неё свои телесные жидкости, чтобы её слова стали правдой?
— Куда там. Народ в интернете сразу на мою сторону стал, когда я видео с регистратора выложил, — ответил таксист. — Теперь эту бабу вся Прага знает. У нее, это, даже кличка появилась. Обоссанка! Ха-хаах! Представляете?
— Верх остроумия, — съязвил демон. — Наказание так себе. Через месяц все забудут, и она снова будет изливать телесные жидкости в салонах других повозок.
— Как пить дать, друг, — вздохнул водитель. — Странное с этим миром творится. Чего я только не навидался, когда в смену выходил. Но деньги нужнее. Вот и приходится терпеть всяких хамов, обоссунов и хулиганов.
— Ой, посмотрите. Праведник во плоти, — усмехнулся Элигос, а его глаза слабо покраснели. — Но я вижу другое. Ужасно грешное.
— Да понятно, — грустно хмыкнул таксист, перебив демона. Тот нахмурил брови и удивленно склонил голову набок. — Нет безгрешных. Сам порой грешу. Да как же тут не грешить, когда с такими людьми сталкиваешься и злобу их впитываешь, как губка.
— Может, стоит их прощать? — подала голос Виктория. — Пьяная девушка, которой просто было грустно, и она не рассчитала с выпивкой. Хулиган, который долго держал зло в себе, а потом выпустил его наружу. У каждого греха есть причины.
— В точку, девонька. Умная у вас дочурка, — улыбнулся водитель, посмотрев в зеркало заднего вида и поймав взгляд Элигоса, который внимательно следил за диалогом. — Может, и правда прощать их надо, а не ругать. Эх, злыми мы стали. Причин не видим, только осуждаем.
— Как у тебя это получается? — тихо спросил Элигос, повернувшись к Виктории. Та вопросительно посмотрела на него и пожала плечами. — Интересно, интересно.
— Приехали мы, кстати, — сказал водитель и, забрав деньги, улыбнулся в зеркало. — Хорошего дня. Я тоже, пожалуй, домой поеду. Куплю жене цветы, а то вчера нагрубил ей, гадостей наговорил. Глядишь, и улыбнется.
— Это правильно, — улыбнулась Виктория и вышла из машины, а задумчивый демон, посмотрев на водителя, только хмыкнул.

Виктория поднялась по ступенькам к подъезду и замерла возле панели, на которой расположились разнообразные кнопки звонков, подписанных фамилиями жильцов. Она вздохнула и, тряхнув головой, нажала красную кнопку, над которой была табличка с фамилией её родителей. Затем нажала еще раз и еще. Но ответа так и не получила. Элигос, стоя рядом, положил на плечо девушки руку, но та резко скинула её и повернулась к удивленному демону.

— Не делай так, пожалуйста, — тихо сказала она, заиграв желваками.
— Почему? — так же тихо спросил демон.
— Это причиняет мне боль. Не ту боль. Другую, — всхлипнула она, заставив Элигоса закатить глаза. — Я не плачу.
— И это радостно. Улыбка тебе идет больше, чем опухшие и красные глаза, делающие тебя похожей на полевую мышь, больную простудой, — съязвил он и покачал головой, когда девушка снова нажала на кнопку звонка. — Не только ты боишься, Виктория. Негодяи тоже боятся и чувствуют, кто стоит за этой дверью. Предлагаю её выбить и ворваться к ним с обвиняющим блеском в глазах.
— Это дверь в подъезд, Элигос, — слабо улыбнулась Виктория. — За ней еще много дверей, за которыми живут люди. И если никто не отвечает, то это не значит, что они боятся. Может, их просто нет дома.
— Ты успокаиваешь сама себя, — фыркнул демон. — Но раз так, я настаиваю на исполнении твоей части сделки.
— Ты хочешь сейчас пойти осматривать город? — удивилась девушка.
— Да. Ты выспалась в поезде, ждать у дверей глупо, а я все еще не удовлетворил свою тягу к прекрасному, сделанному руками презренного человечества. И ты обещала показать мне кофейню, где делают настоящий кофе.
— Хорошо. Возможно, ты прав. Глупо сидеть здесь весь день. Вернемся вечером, — кивнула она. — Куда ты хочешь сначала пойти?
— Разумеется в кофейню. Моя черная душа истосковалась по кофе и сладостям. А когда душа тоскует, я становлюсь особо раздражительным и мстительным, — буркнул Элигос, вызвав у Виктории улыбку.
— Это я заметила. Ладно, пойдем и погасим твой костер раздражительности, — ответила она и, бросив грустный взгляд на дверь, спустилась на тротуар.

Чуть позже они сидели на открытой террасе за стеклянным столиком и смотрели на оживленную улицу, наполненную пестрыми туристами, гидами и промоутерами всех мастей, которые ловко совали в руки рассеянных людей яркие листовки.
Виктория с легкой улыбкой на губах наблюдала за тем, как Элигос принюхивается к маленькой чашечке с кофе. Как расширяются его глаза, а губы изгибаются в довольной улыбке. Как он делает осторожный глоток и причмокивает, смакуя вкус вареного кофе. Как макает свежую булочку в розетку с вареньем и откусывает сладкий кусок, который жует с выражением полнейшего восторга на лице.

— Тебе удалось удивить меня, Виктория. Не каждому человеку удается удивить верховного иерарха Ада, — тихо сказал он, смотря на девушку черными глазами. — Ты не солгала. Кофе здесь просто потрясающий. Тот самый, словно сам брадобрей Хаим заваривал его.
— Я знаю, Элигос. Какой мне смысл тебя обманывать? Эта кофейня является лучшей в Праге, и заслуженно, — ответила девушка, делая глоток из своей чашки. Она заказала горячий шоколад и довольно морщилась после каждого глотка. — Ох, Элигос. Я сто лет не пила горячий шоколад.
— Неправда. Тебе только шестнадцать.
— Фигурально выражаясь. Это не является ложью, — улыбнулась она. — У тебя маленький бзик на лжи, да?
— Конечно. Я же демон, а демоны презирают ложь, как и остальные грехи. Но ты ловко выкрутилась. Учту на будущее, когда какой-нибудь грешник будет пудрить мне мозги и фигурально выражаться. А сейчас помолчи немного, пока я допиваю этот дивный напиток. Можешь, кстати, заказать еще пару чашек?
— Элигос, ты выпил уже двенадцать, — рассмеялась Виктория. — Как у тебя сердце не остановилось?
— Я же не слабый человечишка, юная леди, — фыркнул он. — Но ты права. Наслаждаясь этим напитком, я отклонился от цели своего путешествия.
— Достопримечательности?
— Да. Мне интересно, как человечество провело последние пять сотен лет. Создало ли оно нечто прекрасное, способное меня удивить так же, как этот кофе, — сказал демон. — Поэтому мне и посоветовали начать с Европы.
— Тебя не обманули, — вздохнула девушка. — Итак. Куда ты хочешь пойти? Неподалеку есть Национальный музей, к примеру.
— С него и начнем, — улыбнулся Элигос, бросая на столик деньги. — Ну же, Виктория. Я в прекрасном настроении для экскурсий. Веди меня, юная леди.
— Ох, мои ноги, — буркнула Виктория, слабо улыбнувшись. Она покачала головой и направилась следом за демоном, который вертел головой по сторонам, рассматривая старинную архитектуру.

Музей понравился Элигосу, и Виктория в этом даже не сомневалась. Куда только девалось ехидство демона, стоило ему переступить порог и отдалиться от основной группы туристов. Вместо привычной легкости Виктория увидела, как он серьезно и задумчиво осматривает экспонаты, подолгу стоит рядом с витринами, за стеклом которых скрыты настоящие сокровища, изучает рассеянным взглядом картины великих мастеров прошлого.
Девушка следовала за ним тенью и старалась не отвлекать своего спутника от лицезрения внутреннего богатства музея. Этого Элигоса она еще не видела и поэтому внимательно подмечала и его бормотание себе под нос, когда он останавливался рядом с какой-нибудь картиной, и его восхищенный взгляд, когда демон разглядывал мраморные статуи, и легкую грусть, когда он замер возле большой статуи, изображавшей ангела. Ангел был красивым, но его красота была злой, как и черты лица. Тонкие брови изогнулись в гневе, вены на руках вздулись, а губы были сурово поджаты. Виктория подошла ближе и прочла табличку рядом со статуей. «Люцифер».

— Да, это он, — задумчиво сказал Элигос, когда Виктория встала с ним рядом. — Я удивлен, что скульптор так точно перенес его эмоции, словно он сам был свидетелем изгнания моего брата. И, как видишь, Виктория, нет никаких козлиных рогов и дьявольского пламени.
— Это же просто образ, — хмыкнула она и неуютно поежилась.
— Это наиболее правдивый образ, — ответил Элигос, скрестив руки на груди. — Почему-то человечество из всех образов выбирает наиболее страшные. Люцифера всегда изображали драконом, уродливым зверем, чудовищем с козлиной головой, и никогда таким, каким он был на самом деле.
— Может, потому что свидетелей не осталось? — пошутила Виктория, но демон не улыбнулся.
— Свидетели всегда были. Но к ним не прислушались, а вместо этого побили их камнями и закидали грязью. Человечество любит грязь. Я это вижу, и этого не скрыть. В сплетнях оно видит смысл жизни, а чужие неудачи и страдания доставляют им удовольствие, — ответил Элигос, нахмурив аккуратные брови. — Тем не менее, я удивлен. Хотя бы этой статуе, которая хоть немного показывает правду. Обрати внимание на эту гравюру, Виктория, — сказал он, указав рукой на другую стену, где висела репродукция одной известной гравюры.
— «Потерянный Рай. Песнь первая», — прочла Виктория и понимающе кивнула. — Здесь запечатлен момент изгнания?
— Да, — хрипло ответил демон, смотря на картину черными глазами. — Она написана по поэме некоего Джона Мильтона «Потерянный Рай». Среди той глупости, которой пестрит поэма, особого внимания заслуживают некоторые гравюры. И снова заметь. Ангел изгоняет ангелов. Ни надуманного уродства, ни тошнотворных образов, ни извращения прошлого. Я помню этот момент. Всегда буду его помнить. Как и презрение на лицах бывших братьев, которые изгоняли нас с Небес.
— Элигос…
— Все в порядке, Виктория, — улыбнулся Элигос, подходя к другой картине, на которой художник изобразил непонятную авангардную мешанину. — Посмотри. У этого человека словно мозг через ухо вытек.
— Авангардизм, — улыбнулась девушка. — Нужно тебя сводить в музей современного искусства.
— Не нужно, — отрезал демон. — Если там похожее искусство, как эта мазня, то я лишь потрачу время. Если я захочу увидеть, как у человека вытекает из головы мозг, то самолично этим займусь. И для этого мне не нужны какие-то невнятные картины душевнобольного идиота.
— Я не хочу, чтобы ты уходил отсюда с грустью, — вздохнула Виктория и робко покраснела, когда Элигос ехидно на неё посмотрел.
— Твоя забота похвальна, хоть и непонятна, — сказал он, обводя рукой обширный зал, где располагались шедевры изобразительного искусства. — Посмотри на этих людей и ответь мне, почему они уткнулись в эти маленькие коробочки, и не наслаждаются мазней своих предков?
— Элигос. Это мобильные телефоны, — покачала головой девушка. — Люди фотографируют экспонаты, а потом делятся этим с друзьями, отправляя им фотографии.
— Зачем им это бессмысленное занятие?
— Другие оценивают их фотографии, выставляют им оценки и оставляют комментарии.
— Зачем оценивать то, что было создано не ими? Это особое извращение в присваивании себе чужих заслуг? — спросил Элигос.
— Нет. Просто способ привлечь внимание, наверное. Честно говоря, я тоже не понимаю, почему они сидят в телефонах вместо того, чтобы рассматривать сокровища прошлого.
— В точку. Теперь ты видишь, что человечество ужасно? — ехидно улыбнулся демон. — Перед ними история их мира, а они ждут чьего-то одобрения. Глупо!
— Многие ждут одобрения, потому что не получают его в реальной жизни. А это хоть как-то её заменяет.
— Хм. Видимо, чтобы понять, я должен сам воспользоваться этим мобильным телефоном, — нахмурился Элигос. — Где его можно взять?
— Купить в магазине, — пожала плечами Виктория и усмехнулась, когда демон схватил её за руку и потащил за собой. — Куда ты?
— В магазин. Мне срочно нужно понять, что такого в этом телефоне, раз люди предпочитают его музеям и глупым картинам, — буркнул он, отпихивая в сторону тучного паренька, который глупо улыбался и резво тыкал пальцами в экран своего телефона.

— Здравствуйте. Я могу вам помочь? — улыбнувшись, спросил паренек в желтой футболке, когда в магазин вошел Элигос и смеющаяся Виктория, которую очень забавляло поведение спутника.
— Добрый день, — тактично кивнул Элигос. — Можете. Мне нужен мобильный телефон.
— Хм. Отлично. Возможно, есть предпочтения в брендах? Как вы планируете его использовать? Обычные звонки или серфинг в интернете, просмотр фильмов, прослушивание музыки? — затараторил паренек, но демон оборвал его взмахом руки и повернулся к улыбающейся девушке.
— Я не понимаю, что он хочет, Виктория. Почему он не даст мне то, что я требую, минуя глупые вопросы?
— Нам нужен самый современный телефон. Для интернета, фотографий и всего остального.
— В таком случае, предложу эту модель, — кивнул паренек и, подойдя к витрине, достал из нее серебристый телефон, который протянул Элигосу. Тот повертел его, а потом охнул, когда экран зажегся.
— Приятный на ощупь, — буркнул он, пробегая пальцем по металлическому корпусу. — О, я нажал на эту штуку и теперь вижу себя.
— А если нажмешь сюда, то сделаешь фото, — сказала Виктория и, подняв телефон, прижалась к плечу демона, после чего, когда их лица появились на экране, нажала кнопку. — Готово, держи.
— Это какая-то темная магия? — восторженно спросил Элигос, то приподнимая телефон, то опуская. — Я говорю, но там по-прежнему мы. Это устройство остановило время?
— Это называется фотография, — Виктория смущенно улыбнулась консультанту, который, открыв рот, наблюдал за странной реакцией посетителя. — Чем и занимались люди в музее.
— Ты должна мне все показать, — нетерпеливо перебил её демон и достал из кармана бумажник. — Сколько стоит эта вещь? Хотя, неважно. Этого хватит?
— Вполне, — протянул паренек, принимая из рук Элигоса внушительную стопку купюр. — Что-нибудь еще?
— Да. Я хочу черного цвета, — улыбнулся демон. — Серебристый заставляет меня грустить.
— Сейчас сделаем, — кивнул консультант и, забрав демонстрационный образец, вернулся за стойку.
— Сим-карту не забудьте, пожалуйста, — хмыкнула Виктория, а потом рассмеялась, когда демон подошел к стойке и что-то шепнул пареньку на ухо. Тот на секунду замешкался, а потом достал из-под стола еще одну коробку. — Элигос?
— Молчи, Виктория. Как ты сможешь научить меня им пользоваться, если сама ничего не знаешь? — ответил он и, забрав две коробки, одну протянул Виктории, после чего, достав свой телефон, включил его и разочарованно вздохнул.
— Что случилось? — тут же поинтересовалась Вики, подходя ближе.
— Здесь нет нас, — удивленно ответил демон. — Торговец обманул! Это устройство не останавливает время. За это я испепелю его душу…
— Пошли, Элигос. Пора научить тебя фотографировать, — рассмеялась она и, помахав рукой удивленному продавцу, вышла из магазина, ведя за собой Элигоса, продолжавшего изучать телефон.

— Кажется, теперь я понимаю, почему это устройство так поглотило внимание человечества, — кивнул Элигос, просматривая видео на большом экране. Он рассмеялся и повернул телефон к улыбающейся Виктории. — Смотри, смотри. Тут котенок сидит в корзинке и пытается выбраться, но у него лапки слишком короткие.
— И ты называешь себя демоном? — спросила Виктория. Элигос тут же нахмурился и погрозил ей пальцем.
— Не сомневайся в моих словах. Я сказал тебе правду. О, тут еще и собаки есть, — буркнул он, переключаясь на видео, где крохотный щенок елозит по скользкому полу и пытается встать. — Какая прелесть, Виктория. Мне определенно нужен этот телефон в Аду.
— Опрометчиво было знакомить тебя с YouTube, — улыбнулась Вики и, вздохнув, посмотрела на небо, постепенно окрашивающееся в закатные цвета. За последний час они сделали тысячи фотографий друг с другом, а также открыли Элигосу интернет.
— Не вижу никакой опрометчивости, — откликнулся тот и нехотя выключил телефон, после чего засунул его себе в нагрудный карман. — Поразительно, насколько глупо человечество.
— О чем ты? — спросила Виктория, повернувшись к демону.
— В этом маленьком устройстве все знания мира, древние манускрипты и сокровища истории, а они используют его для съемки своих лиц и для того, чтобы смотреть на забавных котят.
— Теперь и ты понимаешь.
— О, да, Виктория. Ты определенно открыла мне глаза и помогла человечеству заработать пару плюсов за создание такой удивительной вещи, — кивнул Элигос, а потом нахмурился и посмотрел вдаль, где ярко светились какие-то огни и слышалась веселая музыка. — А там что? Какой-то праздник или жертвоприношение? Сжигают ведьму?
— Аттракционы, — рассмеялась Виктория и замолчала, когда увидела в глазах демона привычное удивление. — Ты и про аттракционы ничего не слышал? Ладно, тогда пошли. Тебе понравится.

Следующие два часа прошли в невероятной гонке от одного аттракциона к другому. Элигос улыбался, вертел головой и морщился, когда в него врезались маленькие дети. Он задавал тысячи вопросов, а Виктория с улыбкой отвечала на них и сопровождала любопытного демона всюду, куда бы он ни хотел пойти.
Они четыре раза прокатились на американских горках, один раз съездили в «Тоннель ужасов», съели шестнадцать порций сладкой ваты, из которой Виктория осилила только две, поиграли в видеоавтоматы, плечом к плечу убивая виртуальных инопланетян, а потом, довольные и усталые, взяли несколько билетов на колесо обозрения, с которого на вечернюю Прагу открывалась дивная панорама. И Элигос не успокоился, пока не сделал столько фотографий на мобильный телефон, сколько пожелал.

— Почему люди визжали в том странном месте? — спросил он тихо, смотря на огни города, раскинувшиеся внизу.
— Название тебя не смутило? — вопросом на вопрос ответила Виктория. — Это же «Тоннель ужасов». В каждом парке аттракционов есть такой тоннель.
— И чего там можно бояться? — фыркнул демон. — Ватных скелетов, кричащего мужчину в лохмотьях и скрипящую голову змеи, вылезающую из дыры в стене? Я понимаю, если бы там был бес или ангел с огненным мечом, но это. Как можно бояться что-то выдуманное?
— Кто-то и вас, демонов, считает выдумкой, — ответила Виктория, заставив Элигоса рассмеяться.
— Мне показалось, или в твоем голосе и впрямь сарказм?
— Совсем немного, — улыбнулась девушка.
— Улыбайся почаще, Виктория. Когда ты не улыбаешься, то становишься страшненькой. В «Тоннель ужасов» тебя, конечно, не возьмут, но есть куда стремиться.
— Перестань, — уже в голос рассмеялась она, а потом опять поджала губы. — Я волнуюсь, потому что время истекает.
— Еще один минус человечества, — кивнул Элигос. — Вы слишком часто волнуетесь по пустякам. Чему суждено случиться, то случится при любом исходе.
— А ты никогда не волнуешься?
— Нет. Я, как и все Высшее, лишен этой глупой черты. Ни сомнений, ни волнений. Удивление есть, не скрою. Не каждый раз катаешься на американских горках, — усмехнулся он и, улыбнувшись, снял пальто, которое накинул на плечи дрожащей девушки. — Я даже холода не чувствую.
— Везет тебе, — ответила она. — Можно вопрос?
— А тебя это когда-нибудь останавливало? — буркнул он. — Спрашивай, Виктория.
— Ты так внимательно следил за людьми внизу. Зачем?
— Ты наблюдательна, юная леди, — мягко ответил демон. — Я заметил в них кое-что другое. Чего не видел ранее.
— И что же? Элигос, ты перебарщиваешь с театральным драматизмом, — рассмеялась Виктория.
— Самую малость, — сказал он. — Я заметил, что они счастливы, а их улыбки — это не натужное выдавливание ложных чувств, а искреннее счастье. Они улыбались, смеялись и любили друг друга.
— Человечество не так плохо, как ты думаешь, — сказала девушка и поднялась с сиденья, когда кабинка остановилось внизу.
— Возможно, — задумчиво ответил Элигос и, выйдя первым, подал Виктории руку. — Время покажет, пусть его и становится все меньше.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒