Зарубка двенадцатая

Несколько черточек – и стало можно понять, что шаман изобразил костер. Потом еще один и еще… А около костров – люди. Похоже, все племя собралось на Праздник Великой Прародительницы.

Долгие зимние ночи и короткие дни, трескучие морозы, снежные завалы способны вогнать в тоску кого угодно. Племя детей Хозяина Реки давно знало, что в самые холодные дни даже сама Великая Праматерь, дарующая жизнь всем обитателям земли, впадает в грусть и начинает сомневаться: а нужно ли обрекать несчастных зверей и людей, деревья и травы испытанию холодом и голодом? И чтобы она не отвернулась, не передумала и, как прежде, была милостива к людям, они должны каждый год, в самый страшный холод показывать, как они веселы и счастливы. И чем сильнее холод – тем веселее должно быть племя, тем обильнее угощение и больше шума.

По издавна заведенному обычаю, еще накануне праздника Мощный Волк на рассвете садился под священной ивой и, выбрав самый лучший камень, лущил его на тончайшие пластинки, острые до того, что к ним невозможно прикоснуться. Из разных домов приходили к нему мужчины, принося кто связку вяленого мяса, кто миску густого наваристого супа, кто новенькую циновку или иной подарок. Могучий Саблезуб, испросив отца, пошел к мастеру вместо старшего в доме – и широким жестом бросил перед Мощным Волком добытую накануне роскошную волчью шкуру.

– Ты необычайно добр, храбрый охотник! – удивился тот. – Ради праздника мне хватило бы и новой миски. Старая потрескалась, а вырезать новую все никак не сяду. Хлопоты, хлопоты. Трудно поспевать на одной ноге за всеми нуждами. За дровами сходить – и то весь день пропадет.

– Я принесу тебе дрова, дядя Волк, – по детской еще привычке назвал так мастера Могучий Саблезуб. – Вскоре мне понадобится много разных инструментов.

– Вот как? – улыбнулся в густые усы мастер. – Я знаю, когда охотнику вдруг нужно много новых скребков, ножей, шил и крючков. Вижу, ты очень торопишься жить. Хотя духи милостивы к тебе, и у тебя есть богатое ожерелье. Ты имеешь такое право. Но прости, ты хотел что‑ то сказать.

– Я хочу попросить тебя сделать тонкое длинное шило из крепкого камня, – присел на корточки перед мастером юный охотник. – Костяные делать просто, но они часто ломаются. Каменные не ломаются, но у меня не выходит расколоть камень как нужно. Ты же умеешь сделать все, что захочешь, из любого камня. Сделай мне каменное шило!

– Зачем мужчине шило? На охоте удобнее обходиться копьем.

– Я хочу сделать подарок, дядя Волк. Такой, от которого не откажется ни одна женщина.

– Женщине мало одного шила, – задумчиво пригладил бороду мастер. – Ей нужно шило, чтобы прокалывать в коже дырки и нужен крючок, чтобы протягивать через эти дыры нити или ремешки. И нужна сумка, чтобы их удобно носить. И кармашек в сумке, чтобы ремешки и нити в этот карман складывать. Вот тогда получится такой подарок, ради которого женщина согласится на все.

– Как это разумно! – Могучий Саблезуб, подражая Мощному Волку, коснулся лица, но гладить на голом подбородке было совершенно нечего. – Я бы ни за что не догадался!

– Просто тебе не приходится делать каждое лето по два или три подарка, – улыбнулся мастер. – Если ты скажешь, как зовут счастливицу, я постараюсь изготовить шило и рукояти по ее вкусу. У нас в племени я знаю привычки каждого.

– Это подарок для Полной Луны.

– Вот как… – опять взялся за бороду Мощный Волк. – Но разве Нежная Незабудка не сдружилась с Летящим Зимородком?

– Я не буду просить у Коршуна и Полной Луны старшей дочери, – мотнул головой Могучий Саблезуб. – Я попрошу Золотую Тень.

– Но ведь она еще совсем маленькая!

– Она хорошая хозяйка, дядя Волк. Я знаю. Она очень хорошая девочка.

– Но… – попытался было возразить еще что‑ то мастер, однако вовремя спохватился, несколько мгновений помолчал, потом кивнул: – Принеси мне шкуру зайца для сумки и задние ноги оленя для рукоятей. Я вырежу на них лисьи морды и посажу шило и крючок на самый лучший клей из лосиного рога. Полной Луне придется крепко подумать, если она захочет отказаться от подарка.

– Ты думаешь, она может отказаться? – насторожился Камыш.

– От такого подарка не откажется, – ответил Волк, поднял с камня длинную и тонкую кремниевую пластину, протянул пареньку: – Вот, держи. Будь осторожнее: чем они острее, тем легче крошатся.

– Но почему ты сказал, что она захочет отказаться? – принимая камень, снова спросил Могучий Саблезуб.

– Женщины часто совершают непонятные поступки, – уклончиво сказал мастер. – Ты поспеши, охотник. Праздник уже завтра, а в вашем доме нужно брить двух мужчин и детей.

– Одного ребенка, – поднял палец Камыш. – И то не совсем. У Ясной Звездочки волос еще почти не выросло, брить нечего, – выдал он младшую сестру. Впрочем, малышка всего трех лет отроду вряд ли станет обижаться на его болтовню.

Перед праздником Праматери все‑ все мужчины племени и дети сбривали волосы, бороды, усы – все до единой волосинки, чтобы принести их в жертву. Когда жертва с треском кукожилась в огне, люди пели песню весны, благодаря которой растет все живое – как должны вырасти новые волосы вместо сбритых.

Женщины племени волосы не срезали. Незадолго до заката все они уходили в женское святилище, там намазывали головы давленным из клюквы соком, потом ходили хороводом вокруг костра, распевая женские песни, восхваляющие Праматерь, затем смывали сок настоем мыльного корня и уже в темноте возвращались домой.

Разумеется, мужчин в свое святилище жены не пускали, значения обряда не раскрывали. Но трудно полностью сохранить тайну, если святилище на небольшом удалении охраняли от случайно забредшего зверя лучшие охотники племени, которые видели и слышали большую часть происходящего. Именно они, обойдя стойбище, осмотрев подступы и прислушавшись к доносящимся из леса звукам, последними спускались в теплые дома.

На рассвете племя разбудили гулкие удары: это шаман, кружась вокруг священной ивы, стучал в доставшийся ему еще от отца продолговатый бубен, разукрашенный по белой коже изображениями зверей, птиц и страшных голодных духов. Дети Хозяина Реки один за другим поднимались из домов – и тут же на лицах у всех появлялись улыбки. Разве можно было без веселья смотреть на всегда сурового Беседующего‑ с‑ Небом, который нынче кружился под деревом мало того, что без одежды, так еще и лысый, и безбородый?

Один за другим выходили на зимний холод члены племени, растягивали пологи домов, скидывали одежды, выносили наружу одеяла и накидки, раскладывали – чтобы Великая Праматерь видела, сколь богаты дома детей Хозяина Реки, как много в племени одежд, украшений и одеял.

– Может, Звездочку не раскрывать? – засомневалась Быстрая Синица. – Замерзнет…

– У костра тепло, – покачал головой Грозный Вепрь. – Там раскрой, а я одеяльце назад отнесу. Пусть промерзнет, а то как бы насекомых не осталось.

– Каких насекомых, отец? – вырвалось у Могучего Саблезуба, после возвращения называвшего родителей только по именам.

– Никаких, – отмахнулся Вепрь. – На холоде все мелкие насекомые вымерзают. И те, что кусаются, и прочие. Раз уж мы все равно перед Праматерью хвастаемся, так пусть и дома заодно промерзнут хорошенько. Ты почему еще одет? Снимай все, клади на снег, беги к костру. Теплых вещей в доме остаться не должно!

Костры, сложенные еще вчера по три стороны от большого котла, полыхнули от первой же подсунутой бересты и теперь быстро разрастались. Вокруг них хохотали мальчишки и девчонки, тыкая пальцами друг другу в лысины. Охотники в это время скатывали вокруг поселка снежные шары. Могучий Саблезуб поежился от мороза, быстро прихватывающего кончики ушей и пальцы ног, с завистью посмотрел на друзей, вместе с которыми веселился всего лишь прошлой зимой, но… Но теперь он был взрослым, а потому свернул к лесу, побежал под холм. Прихлопывая ладонями, слепил первый ком, кинул на наст, надавил и покатил вдоль склона. Заиндевевший снег лепился плохо, но все‑ таки лепился. Сделав небольшой шар, Камыш повернул к центру поселка, докатил его до костров, не без труда поднял и перекинул через край огромного, ему по пояс, деревянного корыта, вырезанного из цельного куска липы еще до его рождения. Остановился, переводя дух и греясь между двумя горящими кострами.

Звездочка на руках матери что‑ то гукнула, указывая на него пальцем. Видно, узнала. Женщины с маленькими детьми на руках держались ближе к котлу, за кострами, и им, похоже, было там даже жарко.

– Камыш! – Этот голос мог принадлежать только одному человеку в племени. – Камыш, куда ты пропал?!

Золотая Тень подскочила и повисла у него на шее.

– Где ты был так долго? Я уж вся обыскалась! Ты меня понесешь? Понесешь, Камыш, понесешь?

– Снег не лепится совсем, – обнял он девочку. – Потому и долго.

– А ты ведрами! Разве ведрами нельзя? – Она запрыгала, оглядываясь: – Папа, папа, а ведрами носить можно?

Парящий Коршун как раз закатывал на холм большой снежный ком. Услышав крики дочки, он выпрямился, подумал, пожал плечами.

– Сейчас принесу! – метнулась в сторону Золотая Тень.

Могучий Саблезуб задержался еще немного, отогреваясь, но, увидев медленно подходящего Мощного Волка, освободил место и потрусил на край поселка. Прежде чем он успел выбрать место для скатывания нового кома, подбежала Золотая Тень сразу с двумя берестяными коробами, от углов которых вверх тянулись сыромятные ремешки: – Вот, быстрее получится!

– Беги, замерзнешь, – предложил ей Могучий Саблезуб, принимая ведра.

– Нет, я с тобой, – отказалась девочка и принялась торопливо грести руками снег и кидать в ведро. Насыпая и утрамбовывая, они управились довольно быстро, бегом помчались обратно к селению, замерли между кострами, с наслаждением отогреваясь. Тонкие берестяные стенки ведер тоже мгновенно согрелись, снег отлип от стенок и легко упал в котел.

– Духи здесь, здесь, здесь, духи здесь, здесь, здесь! – Подпрыгивая то ли от холода, то ли от старания, Беседующий‑ с‑ Небом приблизился к кострам. Он бил колотушкой в то место на бубне, на котором было нарисовано клыкастое и когтистое крылатое существо, подманивая тем самым голодных духов к себе. – Духи здесь, здесь, здесь… Ко мне, ко мне, ко мне…

Шаман подкрался к самому краю одного из костров и вдруг решительно прыгнул через высокое пламя. Радостно захохотал:

– Обманул! Сгорели голодные духи, сгорели!

– Я здесь, духи, здесь! – тут же подхватили хитрость мальчишки. – Я здесь, идите ко мне!

Они крутились, махали руками, подманивая невидимых вредных существ, некоторые даже отходили подальше, чтобы не спугнуть голодных духов огнем раньше времени – и вдруг подхватывались, кидались к кострам и прыгали через пламя.

Для детей веселье – но и для взрослых обряд выжигания подкравшихся голодных духов считался в племени Хозяина Реки обязательным. Матери, прячущие детей от холода возле котла, на время положили малышей и сделали полный круг, по очереди перепрыгнув все три костра. Охотники, подкатив снежные шары, тоже встали в круг и два‑ три раза обогнули котел, перемахивая пламя. Мощный Волк, кряхтя, поднялся и пронес свое могучее тело, пусть и через самый край, слегка подпрыгнув на здоровой ноге. А уж малышня скакала постоянно, то отбегая за новыми духами, то кидаясь с ними через огонь.

Мощный Волк, вернувшись на место, взял ухват из двух связанных вместе палок, стал неспешно выбирать раскалившиеся в кострах камни, подхватывать и кидать в большой котел племени. Снег отзывался шипением, плевался клубами пара – но быстро оседал, и вскоре вместо него в длинном высоком корыте уже плескалась вода примерно на треть его глубины. Охотники стали подтаскивать и перебрасывать внутрь не влезшие сразу снежные шары – тонущие с обидной стремительностью, – после чего снова отправились за границы поселка. Камыш воспользовался ведрами и потому вернулся первым. Возле костров шаман уже выяснял, где прячется «сова»: детям по очереди завязывали глаза широкой замшевой лентой, и они должны были поймать «мышь». «Мышами» были все остальные, что, попискивая, бегали вокруг. Могучего Саблезуба опять кольнула зависть: для него больше недоступны были и «сова», и «олень», и «лягушка». Он даже не стал отогреваться – наскоро вытряхнул ведра и опять побежал за снегом.

Когда он пришел в следующий раз, котел был уже почти полон. Мощный Волк вынул камни и снова разложил в костры. Женщины собрались по ту сторону от него и не спеша, с заунывным пением вычесывали волосы мелкими ясеневыми гребнями. Дети выясняли, кто главный журавль: скача на одной ноге, напрыгивали друг на друга. От удара плечом они один за другим теряли равновесие, падая или оступаясь второй ногой – и выбывали. Золотая Тень еще держалась, прыгая среди четырех мальчишек. С голой головой она выглядела странно, Камыш даже узнал ее не сразу, поначалу приняв за Зайчонка – младшего брата Чибиса, своего бывшего друга, все еще остающегося ребенком. Заигравшись, девочка совершенно забыла, что намеревалась весь праздник помогать своему будущему мужу.

Впрочем, теперь это было уже не важно. Охотники, наполнив котел, рассаживались ближе к огню, поглаживали непривычно мерзнущие бритые головы, отдыхали, отогреваясь у языков пламени. Золотая Тень, сбитая с ног, поднялась, обозвала всех глупой малышней и перебежала‑ таки к Могучему Саблезубу, уселась рядом, похвасталась:

– А я Чибиса свалила!

– Как тебе удалось? – не поверил паренек.

– Он отвернулся, и я его в грудь толкнула. Ты меня понесешь?

Камыш снова отмолчался. Все же гадание на детей – это игра для семейных охотников. А он, хоть и обещал взять Золотую Тень в жены, таким еще не был.

Мощный Волк, толкнув ухватом валун в ближнем кострище, удовлетворенно кивнул, стал привычно подхватывать камни и перебрасывать обратно в воду. Падали они с шипением и бульканьем, и уже после второго кострища котел забурлил.

– Пора! – оглянулся мастер. – Черный Стриж, ты где? Пора!

– Несем, несем! – отозвался вождь.

Могучий Саблезуб поднялся вместе с остальными охотниками, отправился к зимнему схрону: большим корзинам, развешанным на одиноком дубе, что вырос у самой реки. Плотные плетеные стенки не давали добраться до припасов птицам, росомахи и рыси при всей своей ловкости по веревкам лазить не умели, а мороз спасал мясо от порчи. Опустив корзины и вынув из них вчерашнюю добычу, охотники торжественно прошествовали через поселок и опустили ее в котел. Мощный Волк тут же добавил еще несколько раскаленных камней, чтобы кипение не затухло. Вскоре над селением поплыл соблазнительный аромат вареного мяса. Беседующий‑ с‑ Небом тут же приободрился, закружился уже вокруг кострищ, стуча в бубен и громко выкрикивая:

– Приходи к нам, Великая Праматерь! Радуйся жизни с нами, Великая Праматерь! У нас много мяса! У нас много домов! Мы сыты и веселы! Мы можем вырастить много детей! Помоги нам, Великая Праматерь! Приходи к нам! Радуйся с нами! Одари нас своей милостью! Подари нам много детей! – Зная, что сейчас будет происходить, охотники, оглядываясь, зашевелились. – Скажи нам, Праматерь, кого ты наградишь милостью? У кого в доме появится юный охотник? Помоги тем, у кого родится сын!

– Вепрь! – тут же закричали охотники. – Была девочка, должен быть мальчик!

Грозный Вепрь, улыбаясь, поднялся, жестом подозвал жену. Быстрая Синица передала малышку Белой Горлице, прошла к мужу между кострами: стройная и сильная, с длинными расчесанными волосами, лежащими на плечах, словно текучие струи дождя.

– Если ты пробежишь с женой два раза вокруг костров, – объявил шаман, – и ни разу не споткнешься, значит, вам помогает Праматерь и к новому празднику у вас родится сын!

Быстрая Синица подошла к мужу, поцеловала его, крепко обняла за шею. Грозный Вепрь подхватил ее на руки, побежал вокруг костров. Охотники, женщины, дети – все ободряюще закричали. Камыш невольно сжал кулаки: братик! Первый костер, второй, третий. Грозный Вепрь бежал не очень быстро, но зато уверенно ставил ноги, словно цепляясь за взрытый снег. Вот уже начался второй круг – крики стихли, все словно затаили дыхание. У Могучего Саблезуба вспотели кулаки. Еще немного, еще…

– Духи с тобой, Вепрь! – выкрикнул шаман, словно это он сам получил благословение Праматери. – И с тобой, Быстрая Синица! Мы все ждем, после этого лета вы подарите племени Хозяина Реки еще одного будущего охотника!

Белая Горлица вернула ребенка маме, и ее тут же ухватил за руку Упрямый Лось, вывел за костры:

– Давай и мы узнаем! – Он ловко подхватил жену на руки, легко и быстро пробежал два круга. Все только рассмеялись: в доме Упрямого Лося и так почему‑ то рождались одни сыновья.

Следом побежал Парящий Коршун, неся на руках Полную Луну – и, к общему разочарованию, споткнулся уже на середине первого круга. Он не упал – но все поняли, что милость Праматери к нему не так велика, как к предыдущим парам. Только Беседующий‑ с‑ Небом не заметил этого. А может – сделал вид, что не заметил.

Следом круг вокруг костров совершили по очереди все остальные семейные пары – кто удачно, а кто не очень. Даже Беседующий‑ с‑ Небом пронес два круга свою смешливую Яркую Гвоздику. Причем шаман ухитрился споткнуться только в конце второго круга – и охотники долго спорили, есть в этом недовольство духов, или нет. Ведь Беседующий‑ с‑ Небом проделал весь путь, нужный для благословения Праматери. И оступился уже потом, а не при испытании.

– Камыш, – дернула юного охотника за руку Золотая Тень. – Камыш, давай попробуем. Ну давай. Камыш…

Делать этого было, конечно, нельзя. Ведь милость Праматери всегда испытывали только супружеские пары. Но Могучему Саблезубу не меньше Золотой Тени хотелось узнать, смог бы он на месте отца или другого взрослого охотника пройти испытание. Тем более, что подобному искушению каждый год поддавались несколько мальчишек и молодых охотников.

– Испытания окончены, Беседующий‑ с‑ Небом? – спросил он у шамана.

– Да, она уже указала свою волю, – кивнул тот и тут же повернулся к Волку: – Не пора ли менять камни? Вода совсем не кипит.

– Бурлить и не должна, – ворчливо ответил мастер. – По одному подкидывать надобно. А остывшие убирать.

– Ладно, – кивнул Могучий Саблезуб, – давай.

Но тут вдруг за линию огней, держась за руки, выбежали Летящий Зимородок и Нежная Незабудка.

– Смотрите! – успел крикнуть кто‑ то из детей.

Зимородок подхватил девушку на руки, помчался и… Оступился уже возле третьего костра. И не просто оступился, а упал, распластавшись на снегу. Молодой охотник, конечно, тут же вскочил, поднял избранницу, пробежал оставшийся круг, опустил избранницу на землю – но настроение у обоих явно было испорчено.

– Не побежим, – отпустила руку Камыша Золотая Тень.

– Зимородок быстр, а вот поднять способен только листву, – совсем тихо ответил паренек. – А меня зовут Могучим Саблезубом!

Он наклонился, подбив левой рукой колени девочки, решительно поднял ее и побежал, настолько уверенный в себе, что даже не стал дожидаться, пока Золотая Тень обхватит его за шею. И тут же понял, отчего так не везло последним из охотников. После нескольких пробежек твердый снежный наст растрескался и теперь расползался под ногами, жар костров прогрел землю, и снизу проступила скользкая влажная глина. Куски наста оставались на морозе твердыми – но разъезжались в стороны, норовя выскочить из‑ под ступни. Ощутив опасность, Камыш сократил шаг, стал подгибать пальцы, стараясь попадать ими в трещины и хоть как‑ то цепляться за податливую землю. Краем глаза он следил за кострами: первый, второй, третий… шестой… Юный охотник замедлил шаг, прошел еще мимо двух костров. И только потом поставил Золотую Тень обратно на истоптанный снег.

– Могучий Саблезуб! Могучий Саблезуб! – обрадовались дети.

Тут же его место занял Чибис, которому на руки позволила себя взять дочь шамана по имени Цветущая Рябина. Но это было уже не так интересно, потому что мальчишка еще не прошел даже посвящения, и к тому дню, когда он соберет первое ожерелье, отношения его и девочки еще не раз успеют измениться.

– В доме Парящего Коршуна, похоже, ни одной дочки к лету не останется, – подумал вслух Мощный Волк. Вроде, и себе под нос сказал, но всем хорошо слышно.

– Глупости, – засмеялась Полная Луна. – Золотая Тень еще совсем маленькая.

– Зато Могучий Саблезуб уже собрал богатое ожерелье, – так же невозмутимо, себе под нос, ответил мастер. Женщина сразу посерьезнела, чуть покосилась на юного охотника, подошла ближе к Мощному Волку, и дальше они говорили совсем тихо. Вот только Полная Луна оглянулась на Саблезуба и Золотую Тень еще не один раз.

– Болтун! – разозлился Камыш. – Он все выдал! В первый же день выдал!

– Смотри, смотри! – дернула его за руку девочка. – Бельчонок Ласточку несет!

Бельчонком звали сына Черного Стрижа и Мягкого Цветка, который видел свою десятую зиму и был еще совсем невысоким и худеньким. Зато Быстрая Ласточка, дочь Большеглазки и Сильного Лосося, прожившая на две зимы больше, была на голову выше и куда больше в теле. Бегом этого, конечно, никто не называл. Бельчонок покраснел от натуги, громко пыхтел и шагал с немалым трудом – однако два круга выдержал. И получил в награду восторг других детей и похвалу взрослых охотников.

Мощный Волк стряхнул широкой лопаткой пену со своего варева, выловил остывшие камни, подкинул вместо них раскаленных и громко объявил:

– Скоро сварится!

Хозяйки, приглаживая непривычно шелковистые расчесанные волосы, разошлись по домам и почти сразу вернулись, неся сушеные травы, чищеные луковицы, какие‑ то листья, иные приправы каждая на свой вкус. И все это по очереди высыпали в общий котел. Запах стал густым и пряным, у всех в селении тут же потекли слюнки. Звери в окрестных лесах, наверное, и вовсе в тот миг умерли от зависти. Мощный Волк еще некоторое время неторопливо помешивал варево, пока, наконец, не отступил с лаконичным признанием:

– Готово.

Праздник заканчивался. Догорали костры, превратившись в горки углей с пляшущими над ними низкими синими огоньками, расходились семьями члены племени. Встав к большому котлу, уже Беседующий‑ с‑ Небом, рукой которого водили духи‑ покровители вычерпывал бульон с крупными кусками мяса и раскладывал по берестяным коробам, с которыми по очереди подходили охотники: сперва самые старшие, затем те, кто помоложе. Могучему Саблезубу на этот раз пришлось вспомнить детство: своим домом он еще не обзавелся и потому считался членом семьи Грозного Вепря. Угощение принес отец. Тут же, пока горячее, порезал мясо в ковше, и они жадно взялись уничтожать ароматное варево. Ведь с самого утра ни у кого даже зернышка во рту еще не было.

Так, в семейном кругу, и заканчивался каждый год праздник Великой Праматери. Сперва все подкреплялись вокруг общего котла, потом расходились по домам, собирая разложенные одежды и одеяла. Чтобы не раздувать трутных ям, женщины собирали на деревянные лопатки горящие угли из кострищ, относили в домашние очаги, высыпали под приготовленный хворост. Тут и там из черных ямок в земле потянулись дымки. Жилища отогревались после долгого морозного дня, чтобы к ночи дать своим уставшим хозяевам теплый и уютный приют.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒