Конец первой части 3 страница

Глава 8

Гермиона, едва передвигая ноги от усталости, вернулась домой около шести утра. Нежный рассвет и пробуждающаяся природа особенно сильно бесили Грейнджер, которая работала всю ночь. Утомление достигло той стадии, когда уже даже не хочется спать, а просто наступает отупение и тошнота. Сбросив мантию прямо на пол в коридоре, Гермиона одернула порванное о некстати подвернувшийся гвоздь платье и чуть ли не по стенке двинулась на кухню.
- Чёрт! Малфой!
В мятых брюках и расстегнутой рубашке, взъерошенный со сна Драко сидел на табуретке и вяло грыз огромное яблоко. Фрукт был столь гигантских размеров, что сжимавшая его аристократичная кисть казалась совсем хрупкой.
Удивление на секунду мелькнуло в глазах Малфоя, но тут же сменилось привычным равнодушием:
- Привет, Грейнджер. Что-то ты рановато.
Малфой у них в доме! Значит, Гарри не только переспал с ним, что неудивительно, но и оставил ночевать, что немыслимо!
Кроме Дэвида, который жил с ними, Гермиона с трудом могла припомнить, чтобы Гаррины любовники оставались до утра. Секс сексом, а постели врозь, как ни парадоксально это звучит, но такого правила в своих отношениях придерживались и Поттер, и Грейнджер в течение нескольких лет. А тут это бледное тощее создание сидит на кухне и трескает Гермионины яблоки!
Впрочем, все эти интересные мысли довольно заторможено текли в усталом сознании Грейнджер. Она опустилась на стул и с жадностью покосилась на хрустальный графин с водой, стоящий на подоконнике, такой притягательный и недосягаемый. Малфой поймал её взгляд, неожиданно налил в бокал воды и протянул его Гермионе.
- Спасибо, - Грейнджер жадно пила прохладную воду, все мысли выветрились из головы.
Когда Гермиона уже выходила из кухни, за спиною раздался тягучий голос Малфоя:
- Ты всё-таки, Грейнджер, не убивайся так, ведь в гроб себя загонишь. А как же Британия без тебя!

***

Гермионе удалось поспать целых пять часов – воистину апогей гедонизма и расслабления! День предстоял убойный: рутинные дела, совещание, но главное – выступление на митинге. Непрерывно отображавшая рейтинг кандидатов, маленькая зачарованная табличка, с которой Грейнджер не расставалась, тревожно сигнализировала о понижении популярности героини, ситуацию надо было исправлять и как можно скорее. Но Малфой не шел у Гермионы из головы, и девушка всё же поймала Гарри в коридоре с вопросами.
- Потом! Всё потом! – замахал руками Поттер. – ЧП! Я в Аврорат!
Гермиона чертыхнулась: разговор откладывался на неопределенный срок.
Уже сидя в кабинете, Гермиона изучала досье соперников в сотый раз, анализировала, просчитывала, искала слабые места; за это время Грейнджер выпила три чашки кофе и сгрызла в труху два карандаша, которыми делала пометки.
- Так… - тянула Гермиона, разглядывая фотографию крупного мужчины с умными совиными глазами и осанкой короля какой-нибудь карликовой державы.
Ральф Остен был главным соперником Грейнджер. Именно к нему могли переметнуться те избиратели, которых вдруг не устроит пол, происхождение, а главное – чрезмерно юный возраст Гермионы. Объективно девушка признавала, что Ральф – опытный политик, либерал, предлагающий неплохие реформы, пропагандирующий прогресс и в тоже время умеренность, куда более подходит на роль традиционного министра. Он будет продолжать политику Кингсли без излишнего рвения. Именно такого волевого джентльмена с твердой рукой и стремлением к стабильности хотят видеть в кресле министра рядовые маги, чтобы спокойно пить чай и читать газету за завтраком.
Козырь Гермионы – это экстаз свободы, охвативший страну после победы. Если не сейчас, то никогда. Её революционные идеи, поддержанные молодежью и проталкиваемые левыми политиками, через несколько лет будут задвинуты на полку, как красивая утопия.
Ей надо убедить почтенных магов, которые попряталась по углам, пока за их свободу сражались школьники, что, если они не поддержат её кардинальные реформы, то за застоем придет новый Темный Лорд.
Грейнджер раздраженно отбросила карандаш, она не могла сосредоточиться на делах – в голову упорно лезли мысли о Малфое. Девушка с трудом могла себе представить, что выкинет Гарри и ещё меньше предполагала линию поведения слизеринца. Понимая, что проблему надо решать, Гермиона, которая не могла ни обратиться в Аврорат, ни пробить Драко по своим каналам, нашла простой выход – Снейп. Поговорить с зельеваром ох как не мешало. А главное, в его же интересах помалкивать об этом. Таким образом, решив вечером навестить одну угрюмую персону, Гермиона успокоилась и вернулась к досье.
Ну, консерваторов особо бояться не стоило, они сейчас не в почете. Несколько стабильных жалких процентов им обеспечит аристократия, но дальше этого дело не пойдет, а такие хитроумные аристократы, как Люциус Малфой, ещё и подумают: не заделаться ли им в экстренном порядке социал-демократами и с флагами шествовать за Грейнджер.
Гермиона фыркнула: консерваторы даже не удосужились сменить лидера – престарелый Фицуильям Селвин всё ещё жил в прошлом веке. Третий кандидат – Чарльз Смит, кузен Захарии Смита, их человек. Он не ставит целью победу, для него главное – засветиться для карьеры. Как и Остен, он где-то в середине, но, пожалуй, всё же склоняется к левым. Не имея постоянного электората, он не лезет в битву титанов (Грейнджер и Остена), а кроме того, Кингсли намекнул Гермионе вскользь, что вполне возможно поближе к концу Смит выйдет из предвыборной гонки, сообщив избирателям, что он склоняется на сторону Грейнджер.
И всё же Остен…
- Мисс Грейнджер, совещание, - напомнила миссис Браун, её секретарь.
Вот это была не женщина, а сокровище. За её огромный политический опыт Гермиона считала её скорее своим партнером, нежели подчиненной.
- Да.
- А потом митинг. Вы подобрали что-нибудь из приготовленных для вас речей?
- Я смотрела, - Гермиона нервно заходила по кабинету, - но это всё не то! Не то! Стандартные слова, стандартные идеи! Надо что-то новое!
Миссис Браун невозмутимо взирала на девушку из-под огромных старомодных очков:
- Что, например? Речи писали профессионалы, я видела образцы, они неплохи.
- А вы видели рейтинг?! – Гермиона лихорадочно дергала за ручку, пытаясь открыть заклинившую форточку.
- Алохомора! – вскинула палочку секретарь. – На окна наложили ещё одну защиту, и да, я видела рейтинг. Выпейте воды, у вас через пять минут совещание.
Гермиона попила, выдохнула, понервничать она могла себе позволить только с миссис Браун да с Гарри. Секретарь покачала головой, сверкнула корона серебряных седых волос.
- Я в вас верю, - спокойно сказала миссис Браун.

***

Перед митингом Гермиону окружили визажисты.
- Какой делаем образ, мадам? – прощебетала Кэтрин. – Мерлин! Да у вас синяки под глазами в пол–лица и кожа бледная. Я же давала вам рецепт ночной маски.
- Ночью я работала, - устало произнесла Гермиона, всё ещё надеющаяся придумать оригинальную речь.
- Ухоженность и цветущий внешний вид слишком важны. Изможденность ещё никому на пользу не шла и…
Неожиданно лицо Грейнджер осветила ликующая улыбка.
- Что вы задумали? – прошептала, насторожившись, миссис Браун.
- Долой консервативные дорогие мантии и светский макияж, сейчас будете делать из меня Символ революции!
- А трехцветную кокарду вам не дать? – мрачно осведомились секретарь.
- Хорошая мысль! Тащите вон тот синий плащ и красно белые пояса. Кэтрин, подчеркни тени и бледность и сделай, пожалуйста, из этой прически герцогини прическу бунтарки.
Визажисты спешно забегали по кабинету.
Миссис Браун и Гермиона отошли, наложили чары и зашептались:
- Если весь этот театр провалится, вы многое потеряете.
- Я больше не могу играть на поле Остена, я в слишком невыгодном положении. И теперь мои идеи будут совсем радикальными. Я возвращаюсь к своим старым проектам.
- Домовики? Оборотни? Кентавры?! – в ужасе прошептала миссис Браун.
- Да. Они прекрасно дополнят программу реформирования министерской системы, а также старого законодательства, отмены квот и привилегий чистокровных.
- Но, зачем так радикально?
- А иначе мои реформы слишком схожи с проектами Остена. Люди не улавливают тонкой разницы, им нужна ясность и яркость. Наша схожесть играет на руку Остену, потому что он выигрывает по другим параметрам. Но я его разобью!
- Или проиграете, - сухо заметила секретарь.
- Эта альтернатива существует в любом случае, - пожала плечами Гермиона, - будем играть по- крупному.

***

- Я, - голос дрожал от волнения, - я думала, что говорить вам сегодня. И я поняла, что буду говорить о свободе, о той за которую мы сражались и которую отвоевали.
Гермиона обвела горящим взглядом толпу.
- Но в мире ещё так много несвободы и наш долг…
- Мисс Грейнджер! – раздался визгливый голос. – Многих магов, несмотря на ваши заслуги, смущает ваша молодость и ваша, хм, неопытность, как вы это прокомментируете?
Миссис Браун и ещё пара волшебников кинулись к журналистке с возгласами:
- Все вопросы после выступления!
- Ну почему же, - диковато усмехнулась Гермиона, - я отвечу. Если мы были достаточно взрослыми, чтобы воевать за этот мир, то почему нас теперь считают слишком молодыми, чтобы изменять его к лучшему?
Над площадью повисло молчание. Грейнджер была жутковато бледна, волосы растрепались, алый пояс полоскался на ветру.
- И кто посмеет оспорить моё право говорить сейчас?! – крикнула Гермиона в толпу. – Наш долг освободить тех, кого притесняют. Уничтожить жестокие пережитки неравенства. Уничтожить законы, написанные личностями, подобными Амбридж, законы, которые рушат человеческие судьбы. В нашем мире нет места оборотням, они ведь жесткие и мерзкие твари, не так ли? А теперь взгляните.
Гермиона взмахнула палочкой, и перед людьми возник огромный алый стяг с фотографиями, изображавшими детей, десятки юных мордашек.
- Смотрите. Это оборотни! Это дети, которые подверглись нападениям в войну. И они, благодаря древним незыблемым законам, обречены провести свою жизнь в нищете и унижении! Им даже нельзя учиться в Хогвартсе.
Толпа загудела.
- Да, их много. И они ни в чем не виноваты. Мы потеряли столько жизней в эту войну, а теперь губим ещё! Зачем? Ради предрассудков? И если в наших силах облегчить чьи-то и без того немалые страдания, то почему мы молчим?!
Раздались выкрики, люди приветствовали Грейнджер рукоплесканиями. Сильный ветер гулял над площадью, трепал флаги и стяги, путался в волосах и мантиях, накрапывал мелкий дождь, но никто даже не вспомнил о наколдованных зонтах.
- В школе надо мной смеялись, когда я пыталась отстаивать права домашних эльфов, но не они ли вышли защищать Хогвартс? Люди шарахались от оборотня Ремуса Люпина, но не он отдал жизнь за вашу свободу? Кентавров презрительно считали низшим классом, но не они ли закрыли собою ваших детей? Так почему же им нет места в мире, за который они боролись?
Гермиона забыла обо всем, она не чувствовала порывов ветра и холодных капель дождя. Миссис Браун стояла, раскрыв рот, слушая, она так и не наложила защитный купол от непогоды на Грейнджер.
- Нынешний министр Кингсли Бруствер сделал многое для страны. И я хочу продолжить его начинания. Знаете ли вы, что те Упивающиеся смертью, которые убивали и мучили ваших близких, до сих пор не осуждены?
Люди яростно кричали.
- Потому что занявшие кресла в Визенгамоте по праву наследства маги, не имеющие ни образования, ни представления об ужасах войны, из классовой солидарности затягивают процесс родовитых подсудимых! Министр Бруствер предложил законопроект об отмены квоты Чистокровных в суде, сейчас он на рассмотрении, и я надеюсь, что тем, кто пытается удержать, а то и вернуть старые порядки, не удастся победить.

Человек, закутанный в мантию-невидимку, стоял на крыше и внимательно наблюдал за митингом. Грейнджер вдохновенно вещала – толпа восторженно внимала. Наблюдатель не отрывал зорких глаз от Гермионы.
- Если не мы, то кто? Кто сделает этот мир лучше?! – победно закончила свое выступление Грейнджер.
Люди рванули к трибуне, Гермиона была великолепна, человек даже засомневался: неужели она не притворялась.
- Превосходная речь, Грейнджер, - усмехнулся неизвестный и достал из кармана палочку, - жаль, что это твоя последняя речь.
Сейчас смертоносное заклятье рванет точно в её грудь, и расстояния и авроры ему не помеха.
Но тут ликующая молодежь неожиданно подхватила Гермиону на руки и с радостными криками понесла по улицам.
Человек чертыхнулся – шанс был упущен, жертва скрылась из виду.
- Не волнуйся, Грейнджер, я подожду, - прошептал он и бесшумно заскользил по крыше.

Глава 9

И сегодня Гермионе опять не дали поспать! Она скоро будет вырубаться на ходу, а единственное, что ей покажет зеркало Еиналеж – это огромная мягкая кровать. Вчера ни к какому Снейпу девушка, конечно, не попала. После митинга народ буквально взорвался; Грейнджер чувствовала себя воплощением его экстаза. Зато в молодежное прогрессивное движение влился небывалый поток новых членов; на специальную клинику для детей-оборотней, многие из которых остались сиротами, было собраны огромные средства, а рейтинги взлетели до небес. Гермиону носили на плечах, хватали за руки, за одежду; несколько раз она чувствовала на себе прикосновение не только чужих ладоней, но и губ. Толпа ликовала! Грейнджер помнила, как сразу после победы люди боготворили Гарри, когда он выходил выступать - иные впечатлительные дамочки даже в обморок падали от избытка чувств. Сейчас ей пришлось испытать это на себе. Даже после войны Гермиона не была так популярна.
Но выспаться ей всё равно не дали. Гарри радостно плюхнулся на кровать подруги, разбудив девушку восторженным воплем:
- Похоже, вчера ты зажгла!
- Гааарри, - жалобно простонала Гермиона, натягивая на голову одеяло. - На постель – в походной мантии! И вообще, дай поспать.
- Ну, уж нет! Привыкай, подруга, к славе. Она такая.
Грейнджер обреченно вздохнула и села:
- Ну что ещё?
- Тебе пришло кошмарное количество писем. Газеты просто взорвались. Смотри! – Гарри улыбался так радостно, что всё раздражение Гермионы улетучилось.
На первых полосах сверкали надписи: «Героиня войны против застоя», « Грейнджер – глас народа», «Молодые волшебники построят новый мир», «Стальная амазонка бросила вызов». И везде цитировали её слова: «Если мы были достаточно взрослыми, чтобы воевать за этот мир, то почему нас теперь считают слишком молодыми, чтобы изменять его к лучшему? ». И везде фото гордой ведьмы с развевающимися на ветру волосами.
Гермиона рассеянно перебирала газеты и молчала. Казалось, должна была прийти радость - радость не только от победы, но и от правильности выбранного пути, однако в душе была только пустота.
- Да, Гарри, вчера был очень удачный день, - наконец выдавила Грейнджер.
Поттер слегка нахмурился, а потом взял её за подбородок и заставил посмотреть ему прямо в глаза:
- Ты молодец! У тебя достойные цели. Ты самая сильная, самая умная, самая талантливая ведьма, которую я встречал. Ты создана для победы.
Гермиона улыбнулась и потянулась за расческой.
- Гарри, ты узнал, для чего Малфой покупал Аболер?
- Я работаю над этим, - уклончиво ответил Поттер.
По его тщательно скрываемому смущению и довольно неуместной мечтательной улыбке Гермиона неожиданно поняла: он НЕ ХОЧЕТ знать! Можно только догадываться, что произошло у них с Малфоем, но это что-то сильно отразилось на Гарри.
Значит, она обязана это узнать – кто-то из них двоих должен оставаться сильным. Грейнджер незаметно смяла пальцами одеяло: почему роль железного человека без сердца всегда достается ей?

***

Погода испортилась. Дождь узкими лезвиями резал воздух. Люди хватали свои зонты и скорее спешили домой; сильные, умные люди, которые знали: чего они хотят. Летели машины, взбивая потоки грязи. Четко и по расписанию мерцали светофоры.
Гермиона, конечно, знала, где живет Снейп, она читала его личное дело. Но не спешила к нему, шла по магловской улице, ловя неожиданно холодные капли. Здесь, в магловском мире её не знали, не слышали её призывов, не читали её речей, они не ведали, что она умирала за них в древнем замке Малфоев под пытками Беллатрисы.
Каштаны, раскрыв мокрые зеленые гривы, обступили дом Снейпа. Гермиона постучала – никто не ответил, но она была настойчива. Где-то на десятом стуке Снейп распахнул дверь. Чёрные волосы, чёрная мантия, повязка на лбу и резкие морщины.
- Если вам не открывают, мисс, то, возможно, не хотят вас видеть, - тихо прошипел мужчина, без труда перекрывая голосом шум дождя.
- Добрый вечер, вы позволите пройти? Я ведь могу промокнуть и заболеть, - улыбнулась Гермиона.
- А как же защитные чары?
- Я их не наложила. Так я могу зайти?
- Вы же понимаете, что практически врываетесь в частные владения, не имея на это право, - процедил Снейп, пропуская её внутрь.
- Мне пойти за ордером на обыск? – вежливо спросила Грейнджер.
- Не сомневаюсь, что вы его получите. Вижу, вы уже привыкаете к тому, что закон вам не писан, что ж это неизменная черта сильных мира сего.
Гермиона промолчала. Они зашли в гостиную, Снейп опустился в кресло с высокой спинкой, не предложив гостье сесть. Та впрочем, отряхнув мокрую мантию, преспокойно уселась на диван:
- Ну что ж, мистер Снейп, как говорят в Аврорате: Раньше сядешь – раньше выйдешь. Перейду сразу к делу.
- Будьте так любезны, - фыркнул зельевар.
На секунду Гермиона поймала глазами его лицо – какой сухой излом губ, словно впитал в себя всё упрямство самого Северуса Снейпа, впитал и какую-то затаенную грусть. Глупости какие лезут в голову! Грейнджер поморгала и поспешно продолжила:
- Скажите мне, зачем мистер Драко Малфой покупал Аболер, и я уйду.
Коронное вскидывание черной брови – надо же вспомнилась школа, как давно это было. А у Снейпа уютно: мрачновато, бедновато, пыльно от старых книг, но уютно.
- Похоже, Лонгботтом совсем не дорожит профессиональной репутацией, раз выбалтывает всё своим старым дружкам за чашкой чая, - с оттенком брезгливости протянул зельевар.
- Хорошо, в следующий раз он будет выбалтывать всё это на допросе в Аврорате, - пожала плечами Гермиона.
- Мисс Грейнджер, зачем это вам? У Драко есть разрешение, и оно законно.
- Видите ли, разрешение весьма подозрительно: закрытой формы, не указан орган, который его выдал, только печать Министерства. А мистер Малфой сейчас тесно общается с Гарри, и подобные подозрения не должны существовать.
- А что по этому поводу думает мистер Поттер? – сладким голосом спросил Снейп.
- Извините, но вас это не касается, - отрезала Гермиона. – Репутация мистера Малфоя оставляет желать лучшего. И поэтому, в случае отказа, я буду вынуждена потребовать начать официальное расследование, которое повлечет многочисленные допросы и огласку.
- Вот как?
- Именно. Во время войны мистер Малфой состоял в одной организации, и это был не церковный хор, поэтому подозрения вполне обоснованы.
- «Железная, - подумал Снейп. - Стала совсем железной. Где встрепанная всезнайка с яркими глазами и докучливыми вопросами? Идет, как танк, прямо и безжалостно».
Зельевару не было её жалко, просто он слишком хорошо знал, как становятся такими железными.
- А если я поклянусь, что Драко законопослушен и не лелеет тайные планы по захвату мира? Вы ведь этого хотите. И всей этой мерзкой судейской волокиты не будет?
- Нет, мне хватит вашей клятвы.
- Вам Непреложный обет дать? – презрительно выплюнул Северус. – Или обойдемся обычной магической клятвой?
Его ненависть словно окатила Гермиону ледяным потоком. Снейп был готов защищать и оберегать крестника. Тоска по крепкому плечу, по уверенным словам - «спи, я все решу», затопила её. Но кто рядом с ней? Гарри, такой же как она: бронированный, только в груди душа мечется вспугнутым воробьем. Родители, которых она взялась защищать, когда подняла на них палочку, уберегая от своей жизни и от своей войны. И многочисленные люди с улыбками на лицах и равнодушными глазами. Довольно! Она железный дровосек - из самой лучшей стали и без всяких там глупых сердец.
- Мне будет достаточно простой магической клятвы, мистер Снейп, - спокойно сказала Гермиона.
Зельевар поднял палочку и сказал:
- Клянусь, что разрешение на приобретение наркотического вещества Аболер, выданное Министерством Магии Драко Люциусу Малфою, законно, что, насколько мне известно, Драко Люциус Малфой не нарушает закон и не желает причинить вред Гарри Джеймсу Поттеру. Клянусь!
- Принимаю клятву.
- Теперь вы не могли бы меня осчастливить, избавив мой дом от вашего присутствия? – холодно осведомился Снейп.
- Да, благодарю, - Гермиона направилась к выходу, а потом обернулась и усмехнулась. - «Насколько мне известно» - восхитительная формулировка!
- Ну, уж простите, я не горю желанием нарушить клятву, если вдруг мой крестник что-нибудь выкинет. И надеюсь, не увидеть вас в скором времени.
- И вам всего хорошего.
Дождь уже потихоньку заканчивался, отсветы фонарей красиво переливались в больших и маленьких лужах. Снейп довел Гермиону до калитки, вероятно желая наложить на забор пару заклинания от незваных гостей. Грейнджер, звонко стуча каблуками по камням мостовой, решительно пошла по пустой алее, пронизанной светом фонарей. Какое-то животное чувство, тихо дремавшее в Гермионе с окончания войны, заставило её резко вздрогнуть и остановиться… хриплый возглас Снейпа:
- На землю!
Гермиона рухнула на мостовую. Первое правило войны: сначала падай – потом думай. Зеленый луч Авады пронесся над Грейнджер. Гермиона резко перекатилась, выхватывая палочку, и в ту же секунду на неё упал Снейп, закрывая их защитным куполом. Ударило ещё одно заклятье, от мощных чар зельевара заискрился воздух. Просунув руку под локтем Снейпа, Гермиона поставила и свой щит.
- В сторону, - прошипел Северус, и они отползли в тень деревьев.
Всё было тихо. Кажется, убийца решил, что сегодня не его день, и убрался. Полежав немного в грязи, Грейнджер и Снейп осторожно встали и короткими перебежками добрались до дома. А потом ещё минут пятнадцать сосредоточенно накладывали на жилище защиту – работали слаженно и молча. Наконец Гермиона с коротким всхлипом опустилась на пол и задрожала.
- Вставайте! – Снейп резко рванул её за руку и поволок в гостиную. – Веселая, однако, у вас жизнь.
Толкнув Гермиону на диван, мужчина достал из шкафа темную бутылку и протянул гостье:
- Пейте!
Крепкий алкоголь огнем полился в горло. Гермиона задохнулась; её колотило, а неожиданные слезы потекли по грязным щекам.
- И-извините, - прошептала она, утирая их рукавом. - Я сейчас. Это пройдет.
- Ладно уж, ревите, - мрачно сказал Снейп и, морщась, коснулся своей оцарапанной щеки. - Будет легче… по себе знаю.
Сел рядом на диван и сделал приличный глоток из бутылки.

Она истерично рыдает, с завываниями и всхлипами, наверно, это выглядит до ужаса мерзко. Однако Снейп отчего-то позволяет ей цепляться руками за его плечи, заливать слезами и соплями жесткую ткань сюртука. Руки зельевара, теплые и тяжелые, греют дрожащую спину. Гермиона почти сидит у него на коленях и только шепчет:
- Пожалуйста, простите меня! Пожалуйста, не бросайте меня!
И его мягкий монотонный голос:
- Тихо. Тихо, моя хорошая.
Гермиона вообще не уверена, что она это слышала, что это ей не показалось в истеричном бреду.
Потом невероятным усилием она берет себя в руки и спрашивает глухо и спокойно:
- Где мне можно умыться?
- Ванная налево по коридору.
Гермиона машинально кивает.

В ванной её вновь захлестывает истерика, на этот раз беззвучная. Грейнджер падает на холодный кафель, хватается руками за скользкий фаянс раковины и тихо воет. Потом с силой бьет себя по щекам, по плечам и по ногам – физическая боль отрезвляет. Гермиона встает и, глядя в зеркало, шепчет:
- Истеричка чокнутая! Сейчас же прекрати. Ты справишься! Ты сильная! Ты же гребаная героиня гребаной войны!
Эти слова и ледяная вода в лицо помогают успокоиться.
Потом Грейнджер снова идет в гостиную. Снейп, по-прежнему прямой и невозмутимый, сидит на диване, только царапина на бледной щеке напоминает о случившимся.
- Я, я… пойду… спасибо, - Гермиона до нечувствительности в пальцах сжимает в кулаке мантию.
- Куда тебя отвести? Домой? В Аврорат?
- Не знаю.
Мозги напрочь отказываются работать.
- Грейнджер, ты хоть немного пришла в себя? Можно подумать, это первый раз, когда тебя пытались убить, - Снейп говорит сухо и зло, и это как ни странно помогает.
- После войны впервые, - нервно хихикает девушка. - Поцелуйте меня, профессор.
И Гермиона опускается у ног зельевара на старый пушистый ковер, гладит обтянутые черными брюками ноги Снейпа.
Несколько секунд тот колеблется, но потом поднимает Гермиону к себе на колени.
Прежде чем начать целоваться, Грейнджер тихо говорит:
- С тобой спокойно, профессор.

У Снейпа горькие губы, он вообще напоминает травяной чай, горький и наполненный дурманом. Гермиона пыталась всё время забыться в сладости и не могла, но сейчас, со Снейпом, она понимает, что для неё есть горечь. Жуткая, всепроникающая, щемящая травяная горечь.
Снейп ласкает пальцами её затылок, порою довольно ощутимо тянет за волосы, гладит шею, заставляя вздрагивать, как от разряда.
В те секунды, когда её губы не заняты поцелуями, Гермиона со свистом шипит:
- Северус!
Имя такое змеиное, скользящее, склоняющее к грехопадению. Грехопадению, которое поднимает к небесам. Ведь не может этот горячий яд, что сейчас течет по венам, заставляя тело дрожать, быть просто зовом плоти, химической реакцией? Гермиона судорожно хватает худые руки Снейпа, и целует, целует, прикусывает тонкие пальцы. Он горячий, он живой, от этого ощущения вместо сердца в груди колотится солнце, обжигая ребра.
Ладони на бедрах, поцелуи на чувствительных сосках и тихий, словно не его, смех. Снейп умеет смеяться?!
Потом его спальня, жесткий матрас и прохладная подушка. Зельевар хоть и тощий, а тяжелый. Кровать скрипит тоном старой ханжи. А не пошло бы оно всё в тартарары!
Его горький запах полыни она впитает навечно. Сухая кожа под пальцами, сталь мышц, несмотря на худобу. Встать на колени. Звякнет пряжка ремня. Линии шрамов на впалом животе под губами, выступающие косточки бёдер. Ниже… Шея устает, но от взгляда темных глаз, полных дурмана наслаждения, сводит живот. Она впервые получает удовольствие не от действий, а от самого человека. Кажется, её сердце раздобыло себе где-то качели и теперь летает вверх-вниз, даже дух захватывает.

- У тебя потрясающий голос, - потом говорит Гермиона. - И жук в волосах.
- А у тебя сперма на губах, - парирует Снейп.
Грейнджер фыркает и облизывает губы.
Под головой жесткое плечо Северуса, теперь только Северуса, слишком много раз она выкрикнула это имя. А в голове, нет, даже не пустота, в голове – порхают бабочки. Или они должны летать в животе? А впрочем, не важно, главное, что они летают и будут летать ещё долго, до самого пробуждения.

Глава 10

За окнами противно орал сыч. Гарри уже пустил пару заклятий в сад, надеясь, что птица улетит. Но не тут-то было. Мерзкие скрипящие вопли продолжали радовать слух. Дождь закончился, свежий ветерок залетел на веранду, лягушки из небольшого пруда довольно квакали. Гарри вдохнул и с аппетитом принялся за брусничный пирог. Малфой тихо качался в кресле-качалке.
- Будешь? – Поттер протянул тарелку.
Блондин отрицательно покачал головой:
- Я не голоден.
- Иди ты! Мы вместе целый день, а ты ничего не жрал, если фигуру бережешь, то напрасно, тебя уже дементоры скоро будут за своего принимать.
Малфой флегматично молчал.
- И пирог, к твоему сведению, потрясающий! Ну, в конце концов, если тебе трюфели подавай, попроси Лапи.
Гарри говорил грубовато, не понимая, почему аппетит любовника его должен волновать. Драко странно улыбнулся уголками губ и, взяв кусочек пирога, принялся медленно жевать. Брусника мазнула красной полоской по бледному подбородку.
- Хороший день сегодня был, - задумчиво протянул Малфой, - тебе когда на работу?
- Завтра. Там, конечно, без меня уже кучу новых дел возбудили, не расхлебаешь. Ещё иностранные делегации к нам зачастили. Кстати, Драко, а ты бывал в Голландии?
- Нет, - спокойно ответил Малфой.
Разговор плавно потек в другую сторону. Уже ближе к утру Гарри вышел покурить в сад и, не видя ничего вокруг, долго расхаживал по любимой клумбе Лапи, стряхивая пепел в нарциссы, – Малфой солгал. По точным данным из архива Аврората он тайно выезжал в Нидерланды пять лет назад.

***

Ветер что-то шептал листве, та шуршала в ответ. Стрекотали какие-то обитатели сада. Тени танцевали на стенах. Зашелестели страницы газеты, Люциус поманил поближе зачарованную летающую свечу, та зависла над его креслом, освещая скользящими отблесками большую фотографию. Люциус удовлетворенно усмехнулся: все газеты этой недели, до выступления Грейнджер, пестрели изображениями его сына и Поттера. Заголовки бесновались: «Роман блистательного героя и самого таинственного аристократа молодого поколения», «Гарри Поттер + Драко Малфой – изощренная политическая интрига или великая любовь? », «Блондин и брюнет: от отчаяния или умиления, глядя на эту пару, рыдают юные ведьмы? ». Люциус и сам не ожидал такого успеха. То ли Драко был так хорош, то ли Поттер так настойчив?
Люциус щелкнул пальцами – свеча погасла. Лунный свет облил темную, гордую, словно античная статуя, фигуру Малфоя. Длинные волосы струились по широким плечам, отливая серебром и соперничая с лунным светом. Малфой рассеянно погладил конверт, лежащий на маленьком столике. У пока еще лорда (стараниями Грейнджер очень может быть, что недолго осталось) руки были ухоженные, но изящные пальцы неожиданно по-старчески дрожали. Вспомнились долгие суды и вылившийся на семью поток унижений и обвинений. Несмотря на все смягчающие обстоятельства, Люциус был на волосок от Азкабана, а Драко… Мужчина тяжело вздохнул, вспоминать, что происходило тогда с Драко, было слишком тяжело.
Но Малфои поднялись с колен, и теперь сами некоронованные молодые «короли» всея Магической Британии предлагали им союз. Люциус снова разгладил письмо. Конечно, оно было не от самого Поттера или Грейнджер, а всего лишь от одного мага из их свиты, но было ясно: от кого исходило интересное предложение. Малфою тонко намекали, что законопроект об отмене квоты в Визенгамоте очень нуждается в его голосе. Люциус быстро подсчитал соотношение сил и понял, что его голос – при удачном раскладе – может стать решающим.
«Ну, конечно, всех выборных в Совете Магов Поттер и Грейнджер прижмут. Уизли, Лавгуды и Лонгботтомы сами побегут голосовать. А вот кто ещё? Гринграссы своё имя втридорога продают, не подкупишь – дорого. Диггори – вполне, но он скользкая продажная тварь, с ним они могут серьезно пролететь. Хотя, не попробовать перетянуть на свою сторону эту политическую проститутку, просто грешно. Нотт – только если найдут достаточно весомые аргументы. У Забини, кажется, мать взяли на нехороших делах, хм, теперь ему не сорваться с их крючка. А может Паркинсонов подкупят? Эдвард Паркинсон в Азкабане, его женушка без ума от золота», - в голове у Малфоя словно щелкали счеты.
Ему будет очень жаль, если отменят наследственную квоту, но с другой стороны он мог получить куда больше. За свое родовое место в Визенгамоте он мог взять сразу несколько выборных, если посадить на них своих людей.
И Грейнджер, благодаря своему последнему выступлению, сорвала банк, и Поттер теперь привязан к их семье. Что ж, Малфои умеют менять свои принципы, когда это необходимо. Ведь давным-давно они, к обоюдной выгоде, заключали браки с магловской знатью и даже с королевскими семьями, но, после введения Статута о секретности, быстренько переквалифицировались в ярых борцов за чистоту крови. Так что же мешает им сейчас стать революционерами?
«Люциус, мой скользкий друг», - вспомнились слова бывшего повелителя. Зато теперь Темный Лорд в могиле, а Малфой здесь и даже вполне готов снова начать игру. Благо бывшие гриффиндорцы заимели вполне слизеринские принципы, а, значит, и союзники из них получатся хоть куда. Если, конечно, их интересы будут совпадать с его…
И Малфой послал надменную усмешку серебряной луне

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒