Май 1660 года 22 страница

Ева поспешила поскорее увести короля с собой. Расположившись в одном из покоев, в эркере большого окна, она поведала ему о странном поведении дядюшки, а, главное, о том, что теперь она богата, так богата! Она нежно и испытующе смотрела на него, ожидая ответа, и пыталась бодриться, но явно нервничала: пальцы ее чуть дрожали, когда она перебирала складки юбки.

Карл уловил ее напряжение. Он мягко улыбнулся, прижался губами к ее руке, но глаза его остались серьезными. Во‑ первых, для себя он уже решил, что Ева после смерти Робсарта уже не так ценна для него, а во‑ вторых, он серьезно задумался над тайной Сент‑ Прайори в обличье таинственного существа, которого обитатели замка старательно скрывают. В‑ третьих, Ева так стремилась доказать, что в ней, в ее деньгах, есть какой‑ то смысл для него, что это навело его на мысль – она не так проста и бескорыстна, как хочет казаться. Сорок тысяч фунтов. Это, конечно, деньги, но для Карла, в сравнении с его планами возвращения престола – лишь капля в море. Все сильно изменилось.

Карл ощутил себя негодяем. Но что значили все человеческие чувства и переживания в сравнении с его высшей целью – вернуть трон отца?

Поэтому он ушел от прямого ответа и расспросил Еву подробнее о тексте завещания. Он поинтересовался, что думает Ева о своем брате Николасе и о том, как скоро он может предъявить права на пэрство. Ева отвечала как‑ то неопределенно, но у Карла сложилось впечатление, будто она вообще сомневается, что Николас воспользуется титулом отца. Скорее всего, этот шаг был предпринят Робсартом, чтобы уберечь для дочери пэрство в связи с ожидаемыми претензиями Энтони. Ева считала, что Рэйчел достойна стать пэресой, даже в обход ее, старшей дочери, и это умилило Карла. Но, с другой стороны, разве Ева не метила выше – на место его жены и королевы? Она так убежденно говорила об этом, хотя он сам дал ей повод, попросив ее руки.

Сейчас для короля этот вопрос был наиболее мучителен. Он вновь ушел в сторону и заговорил о загадочном убийстве лорда Робсарта. Кому это было выгодно? Он стал расспрашивать Еву, кто и в какой очередности прибывал в замок. Она, словно через силу, заставила себя сосредоточиться: сначала прибыл Энтони, затем лорд Джулиан Грэнтэм, который, узнав, что короля все еще нет в Сент‑ Прайори, тут же уехал его искать и вернулся только с его величеством и сопровождающими. Потом приехала Рэйчел, но ее Карл не мог ни в чем заподозрить – не могла же Рэйчел убить собственного отца, даже если со смертью последнего она становилась свободной и богатой. А вот Энтони… Он‑ то рассчитывал, что с гибелью старшего брата перед ним откроются широчайшие перспективы. Николаса он просто не брал в расчет, так как о том редко заходила речь, да и все считали, что Николас незаконнорожденный. Поэтому Энтони вполне мог, предварительно похитив мушкет, рано утром убить брата. Недаром же он так отвлек внимание всех, заверив, что лорд Дэвид отправился в Эймсбери. Откуда он мог это знать? Может, конечно, он и в самом деле слышал, что барон говорил о поездке за подмогой, но мистера Гаррисона это озадачило с самого начала. Хотя, где был всю эту ночь сам Стивен? Он и словом не обмолвился об этом…

Ева выглядела озадаченной, даже испуганной.

– Стивен, конечно, был очень привязан к отцу, но все же его карьера была испорчена, и ничего, кроме места помощника шерифа, ему не светило. С другой стороны, он был моим женихом и мог рассчитывать, что титул пэра достанется не Рэч, а мне. И все же… О, силы небесные!

– Что такое? – забеспокоился Карл, видя, как расширились глаза Евы. Но хоть, слава богу, она уже не донимала его вопросом об их браке.

Она вздохнула и повернулась к окну, а король вдруг заметил, какая у нее короткая и совсем не аристократическая шея. И эта вялая складочка в уголке губ, отчего Ева уже не казалась столь прелестно юной. Неужели она теперь не так нравится ему? Или он сознательно выискивает в ней недостатки, стремясь разувериться в чувствах к ней, убедить себя, что их любовь прошла? Но тонкий профиль Евы был по‑ прежнему чист и прекрасен, а аромат ее духов кружил ему голову.

– Так что тебя взволновало, милая?

– Дело в том, – начала Ева, – что я видела, как метко стреляет Стивен. Я недавно стреляла по голубям, когда ко мне присоединился Гаррисон. Он тоже выстрелил и метко, без промаха, даже не целясь, попал в мишень. Так как он часто бывал в замке, то вполне мог взять мушкет.

Король подумал о своих утренних подозрениях и о следах, что разглядел на земле. Мужских следах с отпечатком ботфорта. Интересно, во что был одет дядюшка Энтони в ту злосчастную ночь? Или Стивен…

За окном моросил мелкий осенний дождь. Было тихо. Карлу стало тоскливо, ему надоел Сент‑ Прайори с его вечными тайнами. Он хотел уехать.

На лестнице послышались шаги, стук сабо. Кто‑ то из прислуги. В проеме лестницы появилась Ребекка Шепстон и остановилась, глядя на них.

– Чего тебе? – сухо спросила Ева.

Женщина замялась.

– Мне бы переговорить с мистером Трентоном.

Ева всем своим видом дала понять, что не собирается уходить. Карл же был истинным джентльменом, и ему в голову не приходило отослать ее, да и неожиданное желание прислуги переговорить с ним не вызвало у него особого интереса. Но, услышав пару фраз служанки, он встрепенулся.

– Сэр, тут прибыл один человек. Прибыл издалека. Он пока остановился в селении у моей кузины, но заплатил ей, чтобы она устроила через меня ему встречу с вами или с лордом Грэнтэмом. В замок он прийти не решился, так как тут целый день было много людей. Но он настаивает на встрече.

Карл вдруг вспомнил, как уверенно Ребекка Шепстон говорила сегодня, что лорд Грэнтэм скоро сможет пуститься в путь. Видимо, она достаточно проницательна, чтобы понять, что приезжий привез вести об их отъезде. Карл сразу оживился и стал расспрашивать Ребекку, видела ли она приезжего, и если да, то как он выглядит. С ее слов он понял, что это не иначе как верный слуга Уилмота Роберт Сван.

– Бог мой, значит, старина Уилмот все же сумел зафрахтовать посудину. Скоро я буду на свободе и уеду отсюда.

– А я, сэр?

Ева смотрела на него так, словно от его ответа зависела ее жизнь. Карл вдруг ощутил, как его грудь словно наливается свинцовым холодом. Он попытался улыбнуться ей, но улыбка более походила на гримасу.

– Я должен уехать без вас, Ева. Сейчас брать вас с собой опасно. Может, потом я пришлю за вами, но не сейчас. Многое зависит не от меня.

В последовавшем за этим молчании она наблюдала за выражением его глаз – виноватых, бегающих – и чувствовала, как умирает ее надежда. Окончилось ее волшебное приключение, все вернулось на свои места. Он стал, как прежде, надеждой роялистов, королем Англии, и она уже ничего не значит для него, она – его прошлое. А его впереди ждет нечто другое, более важное, где для нее не отведено места. Ева вдруг почувствовала себя обманутой и столь одинокой, будто весь окружающий мир погиб, и от него не осталось ничего, только она, бредущая во мгле по опустевшей земле.

– Ева, пойми меня, – умоляюще произнес Карл. – Я, правда, люблю тебя. Но ведь не все в моей власти. А ранее… Пойми, дорогая, что мы не всегда способны рассуждать здраво, когда нами владеют чувства.

– Да, – тихо ответила Ева, и ее глаза и голос потускнели.

Они молчали, глядя друг на друга, но словно не видя: он уже в предвкушении предстоящих дел, она – в ожидании тихого, безрадостного существования, в котором ей придется бороться со своей болью.

Ребекка Шепстон, все еще стоявшая здесь и понимавшая, что этим двоим сейчас не до нее, тихо отошла к соседнему окну и глядела в темную ночь сквозь ромбы стекол. Она первая уловила торопливый стук подков и рассмотрела прискакавшего к крыльцу всадника.

– Кто‑ то приехал. Похоже, полковник Гаррисон вернулся. Велите принять его, миледи?

Ева все еще пребывала в состоянии прострации, король же заволновался.

– Гаррисон? Что побудило его так скоро вернуться?

Через несколько минут Стивен вошел, точнее, вбежал к ним. Обеспокоенная Рэйчел еле поспевала следом. Свет лампы в ее руке высветил взволнованное лицо Стивена, который тут же кинулся к Еве и Карлу. Вернее, к Карлу.

– Сир, нельзя терять ни минуты. Энтони Робсарт сообщил, что ваше величество в Сент‑ Прайори, и сейчас он будет здесь вместе с бейлифом и его солдатами. Вам надо спешить.

Несмотря на его нервозность, никто не тронулся с места. Король скорее удивленно, чем взволнованно, глядел на Гаррисона.

– Вы… полковник, вы знали, кто я?

– Да, да! Но какое это сейчас имеет значение? Вы в опасности. Мне лишь чудом удалось обогнать их, они явятся с минуты на минуту. Скорее, сир! Вам надо уезжать.

Он почти потащил Карла по коридору, но вдруг остановился.

– Поздно. Вы слышите: они уже подъезжают.

Из темноты ночи долетел цокот копыт, лязг металла, голоса. На миг все замерли в растерянности. Но Стивен, видимо, лучше других владел ситуацией. Он повернулся к служанке.

– Ребекка, голубушка, скорее закройте вход в дом. Задержите их под любым предлогом у дверей. Я очень надеюсь на вас. Так, а теперь, Ева, Рэйчел, придумайте что‑ нибудь. В замке столько укромных закоулков, потайных покоев. Нам надо где‑ то спрятать ваших гостей. Это для вашего же блага, ибо Энтони готов выдать вас властям за укрывательство короля. Ну же, скорее! Слышите, они уже подъезжают.

Рэйчел никак не могла опомниться, слишком многое свалилось на нее за последнее время. Она старалась взять себя в руки, но лишь беспомощно взглянула на сестру.

– Ева, что нам делать? Ведь дядюшка сам из Сент‑ Прайори. Он знает здесь все, каждую лестницу, каждый переход. – Она едва не вскрикнула, когда снизу раздался громкий стук в дверь. – Ева! – тормошила Рэйчел старшую сестру, словно забыв, что основные решения в Сент‑ Прайори обычно принимала она.

Ева по‑ прежнему стояла не шевелясь. Карл посмотрел на нее.

– Я предал вас, Ева. У вас теперь есть шанс предать меня.

– Что за глупости! – возмутился Стивен. – Ева всегда была роялисткой, она не предаст вас.

Карл не ответил, но по губам его скользнула циничная усмешка. Он‑ то всегда подозревал, что в Еве есть много такого, о чем ее близкие и не догадываются.

Ева медленно подняла голову, в лице ее не было ни кровинки.

– Рэч, надо позвать лорда Грэнтэма. Ах, вот и он.

Джулиан выглядел взволнованным, его черные волосы являли разительный контраст с бледным лицом и повязкой на голове.

– Клянусь всеми святыми… Что происходит?

– Вас предали, господа. Предал наш благочестивый дядюшка. И теперь вас нужно надежно спрятать.

Ева соскочила с приоконной скамьи. В это время до них долетел визгливый голос Энтони, требовавший впустить их. Ева повернулась к сестре.

– Рэч, пусть Долл быстро пройдет в комнаты гостей, спрячет их вещи.

– Мы сможем это сделать сами, – встрепенулся Джулиан.

– Некогда! А ты, Рэч, дай мне ключи от перехода. Живее. Это единственное место, о котором дяде ничего не известно. И где это Томас Легг? Он ведь где‑ то в замке. Пусть он их проводит.

– Нет, Ева! – вскрикнула Рэйчел. – Мы не можем…

– Мы должны! Скорее, иначе эти олухи взломают дверь. Давай ключ. А вот и Томас. Этот шум переполошил всех. Теперь вы, Стивен и Рэч, бегите, задержите еще немного круглоголовых. Вы же, господа, идите за мной. Томас, проводишь их.

Гигант охранник выглядел смущенным. Он шел следом за Евой и гостями, что‑ то бормоча под нос. Похоже, ругался.

Ева провела короля и его спутника в библиотеку. Джулиан невольно поежился, косясь на маски горгулий на стене.

– Куда вы нас ведете?

Ева не отвечала. Почти пробежав расстояние до двери у камина, она нервно отомкнула замок, толкнула дверцу. Засов с внутренней стороны был поднят. Из темного провала за дверью на них пахнуло затхлостью и холодом.

Ева указала им на проход.

– Сейчас вы войдете туда и узнаете нашу тайну – ужасную тайну Сент‑ Прайори. Правда, – она устремила на короля печальный взгляд, – это уже не имеет никакого значения. Единственное, о чем я молю вас – молчать о том, с чем вы встретитесь. Полагаюсь на ваше благородство, милорды.

Она кивком указала на проход.

– Томас, веди. И ради бога, охраняй их.

Они вошли, еще не понимая, почему им стало так не по себе, когда дверца закрылась и послышался лязг замыкаемого замка. Томас Легг возился в темноте, потом они услышали стук кремня по кресалу. Вспыхнул факел, неровное красноватое пламя высвечивало низкий полукруглый свод над головой и узкий проход с лестницей в конце. Стены, когда‑ то беленые, сейчас светились наготой камня; злобно скалилась отвратительная маска химеры, выбитая в стене.

Молчаливый Томас Легг шел впереди, увлекая их за собой. Проход был узкий, двигаться можно было лишь гуськом. Они миновали узкое окошко, сплошь затянутое паутиной, точно здесь давно не бывало людей. Но оба гостя уже догадывались, что по этому коридору проходили довольно часто. Потом был поворот, и вверху открылась площадка, куда вела лестница. Карл на миг замешкался.

– Это ход в кабинет покойного лорда?

Их провожатый, не оглядываясь, кивнул.

– Да. А вот эта лестница ведет на галерею, уводящую к руинам. Но мы пойдем не по ней, хотя этот ход и более удобен, а под землей.

Они поначалу не поняли – вход закрывала каменная плита. Томас повернул какой‑ то рычаг, плита с гулом повернулась, и они прошли, а тяжелый камень встал на место. Крутые потрескавшиеся ступени вели вниз. Сверху лохмотьями свисала паутина, стены прохода были сырыми.

– При монахах здесь был подземный ход, ведший в часовню за озером. Потом им никто не пользовался. Пока лорд Робсарт… Да что там. Сами увидите.

Они продолжали спускаться. Ступени были скользкими; одна выломилась и встала ребром, перегораживая спуск. Томас привычно переступил через нее, чуть задержался и посветил факелом своим спутникам. Стоял сильный запах гниения, мокрого камня, пол был осклизлым, порой под ногами чавкала наползшая откуда‑ то грязь. Свод становился все ниже, приходилось сильно нагибаться; и они то и дело косились на трещины в камне над головой.

– По крайней мере, здесь нас не обнаружат, – молвил король, стараясь придать голосу веселое выражение, но сам вздрогнул: так странно и глухо звучала человеческая речь в этом подземелье. Они шли долго. Коридор сделал резкий крен в сторону, и Карл догадался, что он огибает озеро. Он припомнил готические руины и старую башню. Да, бесспорно, путь по открытой галерее наверху был удобнее. Ходил ли по нему кто‑ либо после загадочного появления призрака и гибели Патрика Линча? Даже если Карла это заинтересовало, то желания спрашивать у него не возникло, уж слишком все выглядело мрачным и таинственным.

В конце прохода замаячил свет, а потом появилась какая‑ то тень, загораживающая арку в конце. Томас окликнул:

– Бен, это я, но не один. Миледи велела провести их сюда. Их ищут солдаты мятежников.

Но Бен Петтигрю не спешил открывать проход, и даже спросил, не пьян ли Том. Тот стал тихо ругаться и вновь объяснил, что привести сюда чужаков было велено самой миледи. Которая из сестер отдала наказ, он не уточнял, но Бен уже сообразил, что пререкаться поздно, и отступил.

Они оказались в прямоугольном помещении, наподобие старинной крипты[6]. Здесь сохранились даже остатки древнего каменного алтаря, служившего теперь обычным столом, так как к нему были придвинуты скамейки, а на его поверхности стоял кувшин и лежала булка с луковицей и куском начатой колбасы; у стены располагалась лежанка, на полу была рассыпана солома. Далее помещение перегораживала решетка, за которой также была навалена куча соломы, еле различимая во мраке. Воздух был ужасный, тяжелый, с резкой вонью. Король и Джулиан невольно вглядывались во мрак – там, за решеткой, на соломе кто‑ то был. Они различили движение, а потом… Дикий вой, и что‑ то ужасное стремительно кинулось в их сторону. Оба резко вскрикнули и отпрянули. Вцепившись в кованые прутья когтистыми руками, на них глядело жуткое, безобразное существо. С трудом верилось, что это человек.

– Успокойтесь, господа. Он заперт и не причинит вам вреда.

Они не могли произнести ни слова. Только смотрели.

Да, это был человек, но что‑ то было в нем нелюдское. Из вороха лохмотьев торчали поросшие рыжей шерстью чудовищно длинные руки, когтистые пальцы вцепились в прутья. А над ними – широкое злобное лицо; жесткие бурые волосы, спадающие на низкий лоб, клочьями росли на скулах и подбородке. Плечи казались очень узкими, что особенно бросалось в глаза в сравнении с невероятной длиной рук. Существо сидело на корточках, глядя на них снизу вверх, и его колени поднимались выше уровня плеч.

Оно походило на жуткого насекомого, паука, но лицо, эта отвратительная морда, было словно сродни каменным маскам химер. Низкий лоб сходился складками у переносицы, выпуклые надбровные дуги таили под собой блестящие прозрачно‑ желтые глаза, отблеск которых казался особенно жутким рядом с воспаленными белками и морщинистыми красноватыми веками. Нос был почти идеальной формы, но на этой злобной маске даже он казался уродливым, так как словно был неестественно мал, особенно рядом с чудовищно широкими скулами и тяжелыми челюстями. Рот монстра был полуоткрыт – губастый, слюнявый, не скрывавший огромных, торчащих наружу, клыков. Клыков упыря, длинных и заостренных на конце, словно обточенных. С них капала слюна, будто яд сочился из зловонной и отвратительной пасти.

Королю стало дурно, он поспешил отвернуться и рванул ворот. Джулиан смотрел, как завороженный, и точно под гипнозом двинулся вперед. Бен Петтигрю успел его остановить, почти оттолкнув.

– Осторожней, сэр. Ник очень опасен.

– Ник? – как в забытьи переспросил Грэнтэм. – О, боже! Это Николас Робсарт?! Сын покойного лорда Дэвида?

Король, наконец, смог оглянуться. Ужасно, но все же в этом чудовище и в самом деле угадывалось сходство с бароном, даже с Евой. Этот точеный нос… Королю опять стало не по себе. Он стоял, хватая ртом воздух, и видел, как безумец, блестя совиными глазами, глядит то на него, то на Джулиана. Ноги подкашивались, кто‑ то из охранников усадил его у стены на лежанку. Рядом опустился Джулиан.

Король покосился на лорда. Лицо у того было словно каменное, веки полуопущены. Он что‑ то бормотал, и Карл разобрал слова, текст Писания: «И трепет объял меня, и кости мои задрожали от страха…»

Потом он вздохнул.

– Я уже видел его, сир. Тогда, на лестнице. Но не поверил, что это живое существо, и принял его за химеру… За ожившую маску горгульи.

Карл чуть кивнул. Немудрено, что он отнес слова лорда к бреду.

Охранники по‑ прежнему переговаривались, потом один из них, кажется, Томас, подал им чашку с разбавленным элем. Ее не приняли, и Томас согласно кивнул.

– К этому и в самом деле надо привыкнуть. Я вон на войне всякое повидал, но когда покойный милорд приставил меня к Нику, я просыпался по ночам в холодном поту и боялся даже собственной тени. Пить тогда начал.

Бен что‑ то проворчал, а потом повторил более отчетливо.

– Из‑ за твоих пьянок этот парень сбегал несколько раз.

Томас не ответил. Он глядел на сумасшедшего, и, когда тот стал возиться и подвывать, цыкнул на него, погрозив плеткой. Плетка имела несколько концов, которые заканчивались крючьями. Безумец втянул голову в плечи, его лицо исказилось гримасой страха и дикой злобы.

– С ним вообще‑ то можно справиться, правда, с трудом. Нас с Беном он боится, а барона даже признавал, хотя и боялся пуще нас. Тот частенько усмирял его, избивал до крови. Ненавидел лорд его ужасно, несмотря, что сам и породил.

Карл и Джулиан по‑ прежнему не сводили с безумца глаз.

– Это он… убивал?

Охранники переглянулись. Наконец, Бен произнес:

– Вы ведь и так уже все знаете. Что ж, расскажу. Нам‑ то здесь, как я понял, еще немало времени коротать.

И он рассказал, что мать Николаса сама была женщиной безумной. Правда, родня ее это скрывала, да и сама леди Шарлотта долгое время не проявляла никаких признаков помешательства. Она была красавицей, недаром лорд Робсарт завел с ней роман. Когда он узнал, что с ней не все в порядке, она уже понесла от него. Барон не хотел с ней связываться, но королева настояла. Ее величество тогда ни о чем не ведала, а узнала все, когда уже ничего нельзя было поправить и безумство Шарлотты де Бомануар выплеснулось наружу. Говорят, она просила у лорда Дэвида прощения, и даже на коленях стояла, особенно когда ее августейшему супругу понадобились полководческие таланты Робсарта. Но лорд их не простил и примкнул к парламентариям. Леди Шарлотта тогда уже родила Николаса и совсем помешалась. Ее держали взаперти, скрывали, как могли. То, что с Николасом тоже не все в порядке, вскоре стало очевидно. Кормилицы боялись его, их приходилось часто менять, но потом поползли слухи, что сын милорда – маленькое чудовище.

Тогда Робсарт услал и безумную жену, и сына к их родне во Францию. Бомануары поспешили упрятать Шарлотту в какой‑ то монастырь, где она вскоре и погибла, прыгнув с башни. Николаса, пока был мал, пытались лечить, но вскоре и его пришлось прятать – уж больно он был ненормален. С ранних лет он проявлял склонность к жестокости и насилию: мучил и убивал животных, а потом стал бросаться на людей. Он был, как дикий зверь, все норовил кого‑ нибудь покусать, искалечить. Упырь какой‑ то, а не ребенок – он становился спокоен, лишь глотнув крови. Его стали запирать, избивать, запугивать. И прятать от всех.

Лорд Робсарт порой вместе с Патриком Линчем и с Беном ездил навестить его. Но эти визиты были для него столь мучительны, что он становился после них больным, очень подавленным и все твердил о проклятье рода Робсартов. Потом он и вовсе перестал ездить, постаравшись забыть о ненормальном сыне. Он много воевал, и это словно успокаивало его, отвлекало от мыслей об ужасном отпрыске. А затем пришло известие от Бомануаров: Николас загрыз служанку. Просто съел. Он и раньше набрасывался на людей, но пока был ребенком, они справлялись с ним. С годами сила в нем прибывала, а ум постепенно исчезал; он все более походил на чудовище, и Бомануары уже не справлялись с ним. Они пожелали вернуть его отцу, пригрозив, что если он не примет сына, они расскажут о Николасе и тем самым запятнают имя Робсартов.

Лорду Дэвиду пришлось принять меры. Он устроил для сына это тайное обиталище и перевез его в Англию. С тех пор в Сент‑ Прайори больше не бывало гостей, а на замок лег покров тайны. Николасу, когда его привезли, было лет пятнадцать, но выглядел он уже как сейчас – чудовище без возраста. Говорят, такие долго не живут, но Николас пока не собирается умирать, а у Робсарта, как бы он ни ненавидел сына, не поднималась рука убить его. А вот Николас убивал. С ним приходится быть предельно осторожным – он дьявольски хитер и изворотлив. Его кормят впроголодь, и если выпускают, то только поскакать в пустой комнате внутри старой башни. Рядом с ним обязательно находится страж с плеткой, которую монстр боится панически, как и псов Робсарта. Его безумный дьявольский ум позволял ему несколько раз убегать. Он вылезал порой прямо по стене, но далеко от башни не отходил, боялся, видимо, псов. Это случилось, когда пару раз Том Легг, выпивши, начинал дремать. С плеткой, конечно. Если в руках плетка, безумец и не приблизится. Прежний охранник, Филип Блад, как‑ то оказался без нее, и от него остались одни лохмотья. Все списали на псов, как и ранее, с тем охранником‑ французом, что состоял при Николасе еще со времен его пребывания в Бретани. Как и с Джеком Мэрротом, когда тот бог весть зачем пришел ночью к руинам.

– Этого ненормального порой надо выпускать в старую башню, вот он и выбрался. А Томас тогда выпил, – заметил Бен Петтигрю, покосившись на угрюмо молчавшего Томаса.

Тот вздохнул и впервые подал голос:

– У меня, бывало, такая тоска случалась от этой проклятой работы! Как тут не выпить? А уходить я не хотел, подвел бы своего благодетеля, да и платил его милость хорошо. Угостили меня, вот я и не доглядел. – Он закашлялся. – Поверьте, господа, для всех в Сент‑ Прайори существование здесь этого чудовища – жуткое испытание. Все эти годы… Мы ведь не знали, что он сотворит, если убежит. Вернее, знали, и дрожали от страха.

– Значит, это он вырядился монахом? – спросил, наконец, король.

– Нет! – решительно заявил Бен. – Я тогда был с ним, и Ник оставался здесь, даже вел себя тихо.

Король видел, как монстр завозился и пустил под себя лужу, но словно не придал этому значения. Воняло от него ужасно, до рези в глазах.

– Он хоть что‑ нибудь понимает?

– Да как сказать. Вон на вас ведь пялится, значит, удивлен, что вы здесь. Своих‑ то он признает. Довольно ворчит, когда ему кидают еду. Барона узнавал всякий раз, когда тот приезжал. Но боялся его, забивался в угол. А когда приходила Рэйчел или мистер Патрик, даже проявлял какие‑ то признаки радости. Они ведь всегда что‑ либо приносили ему от стола. Леди Ева его даже дразнила, но к ней он все равно относился миролюбиво. Нравилась она ему, по‑ своему, конечно. С ним такое творилось, когда она уходила, удержу не было. Мы даже сами попросили ее не навещать его. Покойная леди Элизабет была здесь лишь однажды. Пришла поглядеть, но больше не наведывалась.

– И он убил ее, – заметил король. – Выходит, это чудовище ночью пробирается в замок.

Ему стало не по себе, когда он представил, какой опасности подвергался. А вот Джулиан и Стивен даже охотились за ним.

Заговорил Томас:

– Последний раз… Перед этим такая неспокойная ночь была – я носился по степи, разыскивая мисс Рэйчел, а когда сменил Бена, меня сморила усталость. Запустил Николаса в старую башню, а сам уснул. Проснулся – а он уже здесь. Я‑ то лишь позже узнал, что он убегал, а вы, сэр Джулиан, и полковник Стивен погнались за ним.

Король подумал, что при столь нерадивых охранниках безумец вполне мог покидать пределы усадьбы – убил же он Осию.

– Что думал с ним делать барон? – спросил Карл лишь бы отвлечься, не смотреть на это возившееся за решеткой существо.

Охранники с готовностью закивали.

– Лорд Дэвид думал увезти его. Не место ему тут. Да еще лорд‑ протектор откуда‑ то узнал про Николаса. Старый Нол ведь все знает. Он шантажировал лорда, заставляя повиноваться, иначе, мол, раскроет его позорную тайну.

Король кивнул. Теперь многое стало ясным: и отчего Робсарт опасался порвать с Кромвелем, и как он сам едва не породнился с женщиной, в роду которой имелась столь порочная тайна. Вполуха он слушал, как Бен говорил, что к весне следующего года Робсарт обещал дочерям избавить их от Николаса. Он где‑ то в Америке подыскал место, где можно было содержать его. Оставалось лишь найти новых верных охранников, ибо ни Бен, ни Томас и слышать не хотели о том, чтобы уехать.

– А что теперь, когда не стало лорда Робсарта?

Стражи лишь переглянулись.

– Ну, леди Рэйчел что‑ нибудь придумает. Она ведь настоящая хозяйка Сент‑ Прайори.

– А Гаррисон что‑ нибудь знал?

– Нет, конечно. Разве, если бы знал, сватался бы к леди Еве? Николас ведь как проклятье – кто захочет взвалить на себя такого родственника? Стивен все выведывал, расспрашивал, но лорд Робсарт велел всем хранить тайну, особенно от Гаррисона. Иначе его свадьбы с Евой не было бы.

Карл вновь подумал о том, какую совершил бы глупость, позволь он себе соединить судьбу с женщиной из рода Робсартов. Он, король, породнился бы тогда… Его пронзила дрожь. Он взглянул в сторону умалишенного. Тому уже наскучило пялиться на незнакомцев; он нашел в лежалой соломе какую‑ то кость и обнюхивал ее.

В это время впервые подал голос Джулиан. Он обратился к Томасу:

– А кто дал вам выпить в ночь, когда погиб Джек Мэррот?

Томас молчал и, невозмутимо отрезав себе хлеб, стал жевать. Он смотрел на Джулиана невозмутимым взглядом, словно ему было привычно трапезничать в этой вони.

– Он не скажет, сэр, – заметил Бен Петтигрю. – Уж как я у него допытывался!

Джулиан как‑ то странно усмехнулся. Карлу стало не по себе от этой его улыбки, и он сказал почти зло:

– Это ведь и твой родич, Грэнтэм. Ты ведь из Бомануаров!

По лицу лорда прошла судорога, он дико взглянул на короля.

– Клянусь, я не знал… Я и не предполагал, мне не говорили…

Он почти заикался. Карл ощутил внутренний укол совести за столь жестокую фразу и отвернулся. Чтобы показать, что он не станет больше изводить преданного Джулиана, король заговорил о том, что они здесь, как в ловушке, и неизвестно, когда смогут встретиться с приехавшим Робертом Сваном. Он впервые сообщил об этом Грэнтэму. Тот вроде оживился, но тут же стих: они здесь, с этим безумцем, под землей, а в замке круглоголовые, и неизвестно, чем все закончится. Удастся ли снять с себя подозрение сестрам Робсарт и Стивену? Удастся ли ему, Карлу, вырваться отсюда? Его дела, королевство, бегство из Англии казались сейчас бесконечно далекими. Карл тоже молчал, думая о Еве. Он бросил ее, а она его спасает. Даже ценой позора своей семьи и рискуя свободой, ибо помогавших королю не щадят. Потом он заметил Джулиану, что был о полковнике Гаррисоне худшего мнения, и рад, что так ошибся в нем. Ведь Стивен первым предупредил их о том, что их предали. Вот уж воистину не знаешь, кто друг, а кто враг.

Джулиан по этому поводу ничего не сказал, лишь губы его плотно сжались. Карл догадывался, что неприязнь Грэнтэма к полковнику связана с Рэйчел. Эта дуэль и непреклонное решение Джулиана отказаться от Рэйчел – Карл понял, в чем тут дело. Он был той ночью в поле и знал, что Стивен спас девушку, а затем куда‑ то увез. Она‑ то давно глядела на него влюбленными глазами. Бедный Грэнтэм! Такой красавец – а ему предпочли другого!

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒