Книга третья 2 страница

– Значит, тогда загадка Амарны разрешена? – вскрикнул Говард.

Питри засмеялся:

– Одна загадка, мой дорогой Картер, одна‑ единственная! Но сразу же возникает следующая! – Он вытянул руку и растопырил пальцы перед лицом Картера. На его указательном пальце красовалось широкое золотое кольцо. Один из рабочих нашел его в мусоре несколько недель назад. С тех пор Питри носил его на правой руке.

– Посмотрите, – сказал он, – похоже, мы имеем ту же самую проблему. На кольце выгравировано царственное имя «Тутанх‑ Атон», что значит «Дающий жизнь Атон». Я думаю, этот Тутанхатон был сыном Эхнатона.

– Позвольте, сэр, но в чем же тут проблема?

– В паре километров отсюда, вверх по Нилу, в Долине царей, археологи нашли украшение и табличку с именем «Тутанхамон, что означает не что иное, как «Дающий жизнь Амон».

– Если я правильно делаю выводы, – сообразил Картер, – то этот фараон обратил революцию Эхнатона вспять!

– Хорошо подмечено! – согласился Питри. – Но, к сожалению, не все так просто. Там, в скалах, мы нашли гробницу Эхнатона, правда тоже разграбленную, а этот Тутанхамон, или Тутанхатон, больше не оставил после себя никаких следов. И поскольку этого имени тоже нет в царских списках, возникает сомнение: а был ли этот человек вообще фараоном? Все гробницы фараонов в Долине царей найдены, а здесь, – Питри обвел рукой вокруг, – здесь уже не найдешь гробницы фараона. Поверьте мне.

Говард все еще сидел на камне, согнув ногу и уперев подбородок в колено, и смотрел на обломки, которые Питри, словно фигуры на шахматной доске, расставил в строгой геометрической последовательности. Через мгновение Говард задумчиво спросил:

– Как, говорите, имя этого загадочного фараона?

– Тутанхатон. Дающий жизнь Атон.

– И он был сыном Эхнатона и Нефертити?

– Это почти наверняка так. А почему вы спрашиваете, мистер Картер?

– Просто думаю, сэр. Ведь есть лишь две возможности… Этот Тутанхатон либо был, либо его не было. Если его не было, возникает вопрос: разве могли люди дать имя фантому? Если фараон существовал, то следов должно было остаться больше, чем просто кольцо и пара табличек.

В темноте Картер не заметил, как Флиндерс Питри улыбнулся. Питри был доволен тем, что своим рассказом увлек молодого археолога.

– Иногда, – сказал он после паузы и взглянул в сторону Нила, – несмотря на мои сорок лет, я чувствую себя стариком. У вас, Картер, есть еще огонь, который нужен человеку, чтобы решать, казалось бы, неразрешимые задачи. А почему бы вам не поискать этого проклятого Тутанхатона? Вы молоды, у вас еще вся жизнь впереди. Но не обманитесь, вам потребуется целая Жизнь, чтобы отыскать забытого фараона.

Говард не поверил своим ушам. Он сомневался, можно ли принимать слова Питри всерьез. Или он снова подшучивал над ним? Наконец Флиндерс отправился обратно в дом. Время близилось к четырем часам утра, и Картер раздумывал, стоит ли вообще ложиться спать, ведь жара все еще не спала. Помедлив, он решил пройтись к Нилу.

Над горами на востоке занимался новый день, а с севера доносились первые крики петухов. На месте, где пески переходили в плодородную низменность, где чудесным образом вдруг начинали расти пальмы и кусты, Говард остановился. В сумеречном свете он заметил маленькую стройную фигуру, похожую на ребенка. Она шла прямо на него. В десяти шагах от Картера она остановилась. Говард разглядел темнокожую нагую девочку. Вокруг ее бедер шнуром был привязан грубый мешок.

Секунду они стояли друг перед другом и молчали: Говард – в растерянности, девочка – настороже.

– Что ты здесь ищешь? – на ломаном арабском спросил Говард.

Наверное, девочка не поняла его вопроса, потому что замахала руками и коснулась своего рта.

– Ты – эль‑ Хадж‑ Кандиль? – Картер указал в сторону деревни.

– Нет. – Девочка помотала головой. – Я – дахабия [10], берег Нила. Я убежала. Меня зовут Селима.

Говард подошел поближе к девочке; ее говор был плохо понятным диалектом, но вскоре Картер догадался, что Селима жила в Нубии, где отец продал ее работорговцу. В полумиле отсюда, у берега Нила, встала на якорь дахабия с тридцатью девочками‑ рабынями, которых везут на продажу. Теперь она страдает от голода и жажды, потому что за все восьмидневное путешествие на лодке от Асуана им не давали ни есть, ни пить.

Говард пожалел нубийскую девочку и пригласил ее пройти в дом археологов.

По дороге девочка застенчиво поинтересовалась у Говарда, не нужна ли ему рабыня. Она пусть и несильная, но ловкая и может выполнять всю работу по дому. Она не боялась труда, просто не хотела, чтобы ее продавали жестокому человеку. Она сказала, что ее уже достаточно били в жизни.

Тем временем стало совсем светло, в доме закипела жизнь. Ньюберри поднимался раньше всех. Сейчас он нежился под душем собственной конструкции у входа в дом. Душ состоял из садовой лейки, висящей на балке, которая была закреплена на двух высоких кольях. Оставалось лишь приделать шнур к носику лейки и тянуть за него, чтобы лилась вода.

– Эй, кого ты там себе притащил? – вскричал Ньюберри и набросил полотенце на бедра, когда заметил Картера с девчонкой.

Говард замахал руками, будто хотел сказать: «Успокойся. Это совершенно не то, о чем ты подумал». Потом Картер ответил:

– Она – нубийка, сегодня ночью сбежала с корабля работорговцев. Хочет есть и пить. Миссис Питри уже проснулась?

Перси скептически взглянул на Говарда.

– С корабля работорговцев? Да она наговорит тебе с три короба! Рабство в Египте официально запрещено!

– Но зачем ей было врать? Она рассказала, что недалеко отсюда причалил корабль с тридцатью рабынями на борту.

Селима усердно закивала и указала на запад в направлении реки.

На шум из дома вышел Флиндерс Питри (тоже в одном полотенце на бедрах) и поинтересовался, что случилось.

Картер в двух словах описал ситуацию и сказал, что нубийка действительно выглядит ослабевшей, и из христианской любви к ближнему нужно ей что‑ нибудь дать поесть и попить.

Ньюберри по‑ прежнему был настроен скептически.

– Что вы на это скажете, сэр, ведь рабство в Египте уже давно упразднено. Разве я не прав?

Питри осмотрел нубийскую девочку, которая опасливо озиралась, и ответил:

– По законам рабство действительно упразднено, но я спрашиваю вас, кто в этой стране придерживается законов?

В этот момент появилась миссис Питри в своей обычной одежде: рейтузы и тропический шлем. Она попеременно взглянула на полуодетую нубийскую девочку, а затем на лица троих мужчин и ехидно рассмеялась, что не предвещало ничего хорошего.

– Может, кто‑ нибудь в состоянии объяснить мне, что здесь происходит?

Питри повторил слова, которые минуту назад говорил Картер, и убедительно попросил Хильду дать девочке еды и хоть какую‑ нибудь одежду.

Хильда неохотно выполнила просьбу и поманила девочку указательным пальцем внутрь дома. В кухне она дала девочке кувшин воды и оставшиеся лепешки.

Пока Селима жадно уплетала это за обе щеки, миссис Питом снова вышла из дома, где Питри, Ньюберри и Картер совещались, решая, сможет ли девочка быть полезной в лагере.

Едва миссис Питри услышала, о чем идет речь, она начала бурно протестовать. Женщина угрожала покинуть лагерь и уехать в Англию, если Питри не выбросит из головы мысли о том, чтобы оставить в доме эту молодую кралю, как она ее назвала. Хильда уверяла, что рассказ нубийки – выдумка, высосанная из пальца, что Селима хотела лишь разжалобить их всей этой придуманной историей.

Вдруг в дверях показалась Селима. Она испуганно наблюдала за ссорой. Даже если девочка и не понимала иностранного языка, то сделать выводы по резкой интонации миссис Питри было нетрудно. Она и не надеялась остаться у археологов; Наконец девочка подошла к Картеру и сказала:

– Селима благодарна эфенди [11]. Селима уходит.

– Что она говорит? – поинтересовался Питри.

– Она благодарит и хочет уйти.

– Скажи ей, что она должна остаться! – угрожающе закричал Питри.

Еще до того как Картер успел перевести требование Флиндерса, Хильда скрылась в доме. Вскоре она снова появилась и, не говоря ни слова, решительным шагом направилась куда‑ то на запад.

Флиндерс побежал за ней.

– Хильда, что ты надумала? – кричал он. – Ты же знаешь, тебе нельзя ходить одной!

Хильда обернулась и, не останавливаясь, ответила:

– Я хочу знать, соврала она или нет. Я хочу видеть, что там за корабль работорговцев. Если все это правда, пусть остается. Если нет, я прогоню ее кнутом.

– Делай что хочешь, но знай: мне это не нравится! – рассерженно заявил Флиндерс и вернулся в дом.

В воздухе уже несколько часов слышался странный шум, причину которого никто не мог понять. Жужжание то нарастало, то утихало, будто летал громадный шмелиный рой.

Нубийская девочка, казалось, тоже разволновалась. Прищурившись, она глядела на небо и поворачивалась вокруг своей оси. Вдруг Селима указала на восток, где горная цепь прикрывала долину Нила.

– Эфенди, посмотрите!

Картер взглянул на восток, небо там угрожающе почернело.

Селима прокричала слово, которого Картер не знал. Она снова и снова повторяла его, но Говард ничего не мог понять. Наконец девочка указала на летящую саранчу, которая уже несколько дней атаковала возвышенность в Тель‑ эль‑ Амарне. Селима была очень взволнована и утверждала, что им нужно закрыть распахнутые оконные проемы дома.

С библейских времен Египет страдал от нашествий саранчи. Но так как никто из археологов до сих пор не сталкивался с этим явлением, они полагали, что ужас остался давно в прошлом. Лишь в Нубии, где природа немилосерднее к человеку, чем где бы то ни было на планете, до сих пор встречаются полчища саранчи, которые за считанные дни превращают скудные земли в бесплодные.

Питри сомневался, может ли исходить от саранчи такая серьезная угроза. Ньюберри тоже принялся высмеивать опасения девочки, как вдруг три или четыре насекомых размером с палец ударились о его голову, так что ему пришлось прикрыться от них руками.

Картер указал на восток, где небо темнело с каждой минутой. Черные облака все приближались.

– Если это все – саранча, то спаси нас Бог! – вскрикнул он ввернувшись к Флиндерсу.

Теперь начал побаиваться и Питри – гул над долиной становился все громче.

– Мистер Ньюберри, мистер Картер, забаррикадируйте дом закройте все оконные отверстия и отдушины в крыше. Берите доски, ящики и одеяла. Девочка будет вам помогать. А я отправлюсь на поиски жены.

Флиндерс Питри убежал, а Картер и Ньюберри попытались найти подходящий материал, чтобы закрыть все дыры в доме. Это было непросто, потому что в строении от жары было проделано множество незастекленных вентиляционных отверстий, даже входная дверь была сделана в виде деревянной решетки.

– Селима, неси камни! – приказал Картер девочке, пояснив что они нужны ему, чтобы заложить окна.

Селима кивнула и убежала в северном направлении, где виднелись развалины храма Атона. Спустя некоторое время она вернулась с двумя каменными пластинами, которые Картер осторожно установил в оконные проемы. В оставшиеся дыры он засунул газетную бумагу, которая здесь была дороже шелка, и не только потому, что использовалась для разжигания, а потому, что даже спустя три месяца у старых английских газет в этой глуши находились благодарные читатели. Досок и картона, которые хорошо подходили для заделывания дыр, было очень мало, поэтому дверной проем Картер и Ньюберри начали завешивать старой одеждой.

Тем временем с неба сыпалось все больше и больше саранчи. Изнуренные полетом через пустыню, насекомые врезались во все, что стояло у них на пути. Они оставались лежать на земле, дергаясь и шурша. Шум в небе усиливался. И хотя долина все еще была освещена утренним солнцем, постепенно над Тель‑ эль‑ Амарной сгущались сумерки.

Селима притащила еще несколько камней и сложила их возле двери. Она дрожала всем телом.

– Ты боишься? – спросил Картер.

Селима потупила взгляд. Очевидно, она стеснялась в этом признаться.

– С тобой уже когда‑ нибудь такое случалось? – осторожно поинтересовался Говард.

Селима молча кивнула. Наконец она взглянула на Картера и сказала:

– Это было ужасно, эфенди. Селима не может этого описать.

– Черт побери, где же Питри? – вскрикнул Ньюберри, который стоял возле двери и смотрел в ту сторону, куда ушел археолог.

Казалось, что снова наступила ночь. Жужжание и шум переросли в треск и гул. Туча коричнево‑ зеленых насекомых посыпалась с неба. Некоторые продолжали лететь роем, выписывая в душном воздухе странные фигуры.

Говард завел девочку в дом и закрыл дверь снаружи. Словно стрелы, саранча билась о его тело. Защищаясь, он прикрыл глаза ладонью. Вряд ли что‑ либо было видно на расстоянии пятнадцати метров.

– Я пойду навстречу Питри! – крикнул Картер Ньюберри. Тот стоял метрах в трех от него, но из‑ за жужжания и гула можно было разобрать только крик.

Ньюберри хотел ответить, но не успел он что‑ то сказать, как Говард, зажав палку между ног, пошел сквозь гудящую преисподнюю, оставляя за собой линию на песке.

– Мистер Питри! Мистер Питри! – кричал Картер в бурлящем и грохочущем аду. – Сюда, мистер Питри! Сюда! – Юноше приходилось постоянно отплевываться, потому что в рот залетала саранча. Несмотря на это, он продолжал звать.

Еще ребенком, когда Фанни или Кейт читали ему из Ветхого Завета о десяти египетских казнях, он часто представлял себе, как это было, когда на землю опускаются полчища саранчи. Теперь он понимал, что все его фантазии были ничем по сравнению с действительностью!

– Мистер Питри! Сюда! – позвал он еще раз и уже готов был повернуть обратно, как вдруг перед ним появились Флиндерс и Хильда. Миссис Питри казалась вовсе обессиленной. Вцепившись в Флиндерса обеими руками, женщина всхлипывала. Что касается Питри, то он делал вид, будто ничего не происходит.

– Картер, идите сюда! – закричал он.

– Чепуха! – заорал Говард и показал на линию на песке. Питри бежал в противоположном направлении. Говард знал, каким несговорчивым может быть Питри, поэтому он схватил Хильду и потащил ее за собой, не обращая внимания на Флиндерса.

Картер волок за собой женщину и при этом старался не спускать глаз с линии на песке. Иногда он неуверенно останавливался, лишь догадываясь, куда мог вести след. Говард размахивал руками, отгоняя саранчу от лица» чтобы лучше видеть. Опираясь на палку, он упрямо продолжал идти. Говард был уверен, что Питри следует за ними.

Тем временем наступила почти непроглядная мгла и отыскивать след становилось все труднее. Говард начал сомневаться: уж не промахнулся ли он мимо цели. В беспомощной ярости он махал палкой вокруг себя. Пару раз он даже попал по летящим насекомым, и те замертво упали на землю.

– Ньюберри! – закричал он так громко, как мог, отплевываясь от саранчи, застревающей у него между зубов. – Ньюберри!

Ждать ответа было бесполезно: гул саранчи стал слишком сильным. На мгновение Картер вдруг увидел на песке прочерченную им линию.

– Мы на правильном пути! – сказал он миссис Питри. – Пойдемте!

Говард удовлетворенно заметил, что Флиндерс плетется позади своей жены, взяв ее за руку. Картер почти обессилел. Неуверенность от того, что он мог сбиться с пути, забирала у него последнее мужество. Все его тело было измазано клейкими экскрементами летающей саранчи. Говард не решался на себя взглянуть. Кожа зудела и горела. В воздухе стоял своеобразный запах – запах гниющих яблок и мокрых газет.

По расчетам Говарда, они уже давно должны были бы добраться до дома археологов, если, конечно, не потерялись в этом гудящем и жужжащем хаосе. Следа на песке, который он прочертил палкой, уже давно не было видно: всюду ползали насекомые в поисках пищи. Однако, несмотря ни на что, они должны вернуться к дому. Но в каком направлении им идти?

– Картер! – вскрикнула вдруг миссис Питри и потянула его за руку. Она по‑ прежнему сжимала ее, пребывая в паническом страхе. Женщина указала куда‑ то вправо, но и там, и впереди, и слева можно было увидеть лишь сплошной непроницаемый рои проклятой саранчи. Насекомые гроздьями висели на одежде миссис Питри. Хильда даже прекратила их стряхивать, поскольку это было бесполезно. Она снова махнула рукой, давая знак, что это направление верно, и потащила Говарда за собой. И вдруг словно из‑ под земли вырос дом археологов. Поддавшись унынию, Картер даже сначала подумал, что это мираж, фантом, потому что едва о увидел очертания спасительного дома, как тот мгновенно вновь исчез из виду. Но через секунду снова появился.

Питри издал радостный крик, чего Картер от него меньше всего ожидал. Тут начали кричать Картер и Хильда:

– Получилось! Мы добрались!

Питри и его жена стряхивали друг с друга саранчу. Говард с отвращением выдирал насекомых из волос.

Испугавшись криков, Ньюберри осторожно приоткрыл завешенную одеждой дверь. Картер, Флиндерс и Хильда проскользнули внутрь, яростно отбиваясь от насекомых.

Большая комната была обставлена по‑ спартански: деревянный стол, потертое кресло и две оттоманки. Ньюберри зажег керосиновую лампу. Из стеклянного цилиндра к потолку поднималась черная струйка копоти. Едкий запах гари был намного приятнее гнилостного, затхлого запаха снаружи. В углу по‑ турецки сидела Селима. Она все еще была наполовину раздета.

Когда к ней подошла миссис Питри, Селима боязливо пригнула голову. Вид у Хильды был не очень располагающий. Темные, грязные пятна покрывали ее одежду. К тропическому шлему прилипли раздавленные насекомые и отдельные части саранчи. Миссис Питри протянула руку и похлопала девочку по щеке.

– Не бойся, ты можешь остаться. – И, повернувшись к мужчинам, которые наблюдали за ее поведением, добавила: – Я думаю, мы многим обязаны девочке.

Селима хоть и не поняла, что сказала миссис Питри, но почувствовала явную перемену в ее отношении к себе. На лице нубийки просияла застенчивая улыбка.

Флиндерс Питри огляделся в доме.

– Отличная работа! – произнес он, бросив взгляд на забаррикадированные окна. – Иначе саранча могла бы просто нас сожрать.

– Саранча – травоядное насекомое, сэр! – заметил Ньюберри.

– Только я сомневаюсь, что саранче это известно, – саркастически ответил Картер. А Ньюберри показал правую руку, на которой отчетливо были видны следы крови.

Обессиленные, все трое опустились на оттоманки. Картер закрыл глаза. Ему казалось, что перед ним опускается занавес в театральной пьесе, которую он не хотел смотреть и в которую попал по ошибке. Может, это действительно сон? Говард вполне серьезно задавался вопросом, уж не приснилось ли все это ему.

Вдруг откуда‑ то в дом залетела саранча. Одни насекомые неистово бились о стены, другие летели к стеклянному цилиндру керосиновой лампы. Ньюберри вскочил и бросился к двери, где как он полагал, была щель. И точно, несколько насекомых пробрались в дом в щель под дверью. Перси в ярости затоптал их ногами.

Говард прошелся по дому с лампой и осветил каждый угол. Саранчи становилось все больше.

– Мистер Картер! – раздался крик Хильды. – Печная отдушина в кухне!

Ньюберри и Говард бросились в кухню. Из открытой каменной печи, дымоход которой был сделан из простой металлической трубы, выползали насекомые.

– Бог мой! – вскрикнул Ньюберри. – Как же нам с ней справиться?

– Нужно заткнуть дымоход! – недолго думая, сказал Картер. – Но для этого нам придется вырвать трубу из кирпичной кладки, и тогда на нас посыплется еще больше саранчи.

– Нам нужно развести огонь, – предложил Ньюберри, – насекомые боятся дыма.

– Хорошая идея! – Картер скомкал старый номер «Таймс» и поджег газету от керосиновой лампы. Горящую бумагу он сунул в очаг, потом положил сухие коровьи лепешки и верблюжий помет, которым миссис Питри топила печь по примеру феллахов. Дым от горящего навоза и саранчи хоть и вызывал рвоту, но возымел свое действие: наплыв насекомых прекратился. Вооружившись полотенцами, Картер и Ньюберри принялись истреблять оставшуюся в доме саранчу.

До сегодняшнего дня Говард не видел ничего омерзительного в саранче – напротив, во время прогулок в Касл‑ Акре он даже зарисовывал особо понравившиеся экземпляры. Но сейчас, столкнувшись с таким количеством саранчи, он испытывал непреодолимое отвращение. Миллионы насекомых вызывали у него просто ужас. Он боялся, что саранча может накрыть его с головой и похоронить под метровым слоем своих тел.

В доме не было возможности помыться, но в кухне стояла старая деревянная бочка с водой. С помощью метлы‑ щетки Картер попытался хотя бы немного избавиться от налипших на тело остатков саранчи. Потом он вернулся в комнату к остальным.

Флиндерс Питри испуганно вжался в кресло, а Хильда, казалось, была охвачена своими страхами. Ньюберри нервно стучал пальцами по обивке оттоманки. Селима все так же сидела в углу и смотрела перед собой.

Впервые у Говарда появилась возможность рассмотреть девочку повнимательнее. У нее была темная матовая кожа. Длинные руки и ноги указывали на то, что она была еще моложе, чем показалось Картеру при первой встрече. Едва ли ей исполнилось пятнадцать лет. Голова, черные курчавые волосы, благородный профиль, высокий лоб и нос с горбинкой… Ее губы не были пухлыми, как у большинства нубийских женщин. Груди Селимы – она все еще оставалась полуобнаженной, потому что лохмотья мешковины прикрывали лишь ее бедра, – были маленькими, круглыми и упругими.

Хильда, вероятно, заметила взгляд Говарда и, поднявшись, вышла из комнаты. Вскоре она вернулась с застиранным халатом и бросила его Селиме.

– Вот, оденься! – сказала она и попыталась улыбнуться. Селима тут же исполнила требование и в благодарность энергично закивала.

Они долго сидели в кругу, погрузившись в молчание. Каждый раз, когда гул и жужжание на несколько секунд затихали, все в ожидании поднимали головы, надеясь, что скоро все закончится. Но уже в следующую секунду невыносимый шум снова нарастал.

Было глубоко за полдень, когда миссис Питри, в праздности подремав с остальными, вдруг сказала, пристально глядя на мигающий огонек керосиновой лампы:

– Девочка говорила правду. У берега Нила стоит дахабия с рабынями на борту. Они выглядят ужасно. Эти изверги посадили Девочек в мешки по шею и связали так, что те даже не могут по шевелиться. Я и представить не могла, что такое еще где‑ то есть.

Селима поняла, что разговор шел о ней, и беспомощно взглянула на Говарда. Тот успокоил ее и сообщил, что жена археолога подтверждает слова о работорговцах.

– Селима говорит правду! – на ломаном языке произнесла девочка и кивнула.

– Твое любопытство могло стоить нам жизни, – упрекнул Флиндерс Питри свою жену.

Тут Хильда взорвалась:

– А я могла предположить, что на нас надвигается такое?! Если бы кто‑ то вчера сказал, что сегодня на нас нападут полчища саранчи, его бы просто засмеяли!

– Это верно, сэр! – заметил Ньюберри. – Даже я не воспринимал всерьез возможность такого события. Мы должны быть благодарны девочке, что она нас предупредила. Я не знаю, как бы выглядело наше жилище, если бы мы не забаррикадировались. Как долго это может продолжаться?

– Я тоже этого не знаю, – раздраженно проворчал Питри, – знаю только, что Ветхий Завет после такого события обретает совсем иную значимость.

– Вы думаете о египетских казнях? – спросил Ньюберри.

– Флиндерс, неужели ты на старости лет станешь таким набожным? – язвительно произнесла Хильда.

Питри неодобрительно взглянул на жену.

– Тут дело не в набожности, любовь моя, а скорее в историографии. Невероятный факт, что библейское событие повторяется в наши дни, значит лишь то, что Ветхий Завет основан на исторических фактах. – И, повернувшись к Ньюберри, добавил: – Я спрашиваю вас, мистер Ньюберри, не смехотворно ли это? Толпы археологов бьются над каждым библейским словом, и тут вдруг небо темнеет и природа нам дарит подобное ветхозаветное представление! – Питри покачал головой.

– Позвольте спросить, сэр, – начал Ньюберри, внимательно наблюдая за Питри, – как мне понимать ваши слова по поводу набожности и Ветхого Завета?

– Ну, это совсем просто: если вы сомневаетесь в чем‑ то, что написано в Ветхом Завете, тогда вы – ученый. Если вы сомневаетесь в чем‑ то, что написано в Новом Завете, тогда вы – еретик По крайней мере, в глазах Церкви.

Ньюберри вежливо усмехнулся.

Тем временем Селима улеглась спать на голый пол. Она спада крепко и беспробудно, что свидетельствовало о том, что нубийская девочка чувствовала себя в новом жилище в полной безопасности.

– Кто знает, что ей довелось пережить за последние дни, – сказал Картер. – Нам нужно заявить властям об этих работорговцах.

– Вы это можете сделать, мистер Картер, – ответил Питри. Но вы ведь еще не так давно в Египте, чтобы оценить успешность своих действий. Понимаете, мистер Картер, в этой стране правят не англичане и не хедивы. В этой стране есть лишь одна сила – бакшиш. Бакшиш здесь, бакшиш там, бакшиш за любую услугу и бакшиш, чтобы сделать невозможное возможным. Без бакшиша я не мог бы проводить здесь работу. Я думаю, что первое слово, которое говорит египетский младенец, это не «мама» или «папа», а «бакшиш». Конечно, вы можете полагаться на законы этой страны и даже написать жалобу мудиру [12] из Миньи. Но я уверен, что дело будет улажено, обвиняемый просто принесет обычный в таких случаях бакшиш.

– Мне жаль эту девочку, – ответил Говард.

Флиндерс Питри пожал плечами.

– Сочувствие – слово, которого не знают в этой стране, мистер Картер. Вы всегда должны помнить об этом. И даже если работорговля здесь десять раз запрещена, я уверен, она будет процветать еще сотни лет. Ты помнишь, Хильда, когда мы прибыли на вокзал в Каир, к нам подошел упитанный мужчина в ослепительно‑ белой галабии [13] и предложил купить нам двух ослов и трех рабов. Ослы оказались дороже рабов. Нубийские рабы здесь самые дешевые. У большинства из них плоскостопие и плохие зубы, рабов используют чаще всего для стирки или готовки. Впрочем по закону, когда они отработают семь лет, их отпускают на свободу.

– Как благородно! – заметил Картер.

– Не забывай, мы ведь на востоке, – ответил Ньюберри.

– Совершенно верно, мистер Ньюберри, мы судим о египетских законах и обычаях по английским меркам. Это неправильно и даже иногда опасно, потому что мы тем самым не учитываем, счастливы ли эти люди. Счастье египтянина – это совсем не то, что счастье британца. Что же касается меня, я счастлив от приобретенной находки, а к купюре в сто пиастров буду совершенно равнодушен. Феллаха сто пиастров сделают счастливым, а к находке он будет равнодушен.

Перси Ньюберри, который лишь изредка показывал на людях свое превосходное образование, заметил:

– Сэр, ваши слова напомнили мне о греческом историке Геродоте, который описал обычаи и традиции египтян еще за полторы тысячи лет до Новой эры. Здесь было все иначе: земля, Нил и люди. Даже при мочеиспускании египтяне ведут себя не так, как другие люди: мужчины приседают, а женщины справляют нужду стоя. Простите меня, миссис Питри.

– Ничего страшного! – воскликнула Хильда. – Не обращайте на меня внимания.

Едва она произнесла эти слова, как издала истошный крик, так что Селима подскочила, а Картер испугался. Хильда молча указала на потолок. Теперь и Картер увидел: крыша, сделанная из вязанок тростника, казалось, ожила. Саранча прогрызла стебли и уже проделала первые дырки.

– Святой Эхнатон, – пробормотал Флиндерс Питри, – это конец. – Он бросил взволнованный взгляд на Картера, будто хотел сказать: «Вы уже один раз помогли. Что же нам делать теперь? » Но Говард сам не видел выхода из этой ситуации. Через дыры в потолке внутрь уже полетела саранча. Питри и Ньюберри пытались давить насекомых, но это удавалось не всегда. И скоро уже множество насекомых летало по комнате.

– В Нубии против саранчи используют огонь, – объяснила Селима.

Картер беспомощно взглянул на чернокожую девочку.

– Нам что теперь, дом поджечь?

Селима кивнула и сказала, что нужно развести на полу костер.

– Сэр? – Говард обратился к Флиндерсу Питри. Археолог долго не раздумывал и нерешительно ответил:

– Возможно, это действительно наше последнее спасение. В любом случае мы не должны сидеть сложа руки, когда саранча нападает на нас. Я предложу вот что: мы переберемся в кухню, а вы, мистер Картер, разведите здесь огонь.

Говард принес из печки углей и осторожно высыпал на пол. Потом он начал искать что‑ то горючее, чтобы дать пищу огню. Дров было мало, и они были сложены в поленницу снаружи дома, поэтому Картер принес из своей комнаты стул и поломал его. Обломки он положил поверх углей.

Прошло немного времени, и от костра повалил густой дым. Говард повязал мокрый платок на рот и нос, пытаясь облегчить дыхание. Дым трудно было вынести, но он возымел действие: саранча отступила.

В кухне, над которой был купол из глиняных кирпичей, все дремали до утра на голом полу, когда наконец жужжание и гул начали утихать.

Последние часы они провели молча, кашляя, отплевываясь и экономя воздух. Миссис Питри за это время несколько раз теряла сознание. Теперь же всех насторожила внезапная тишина. Они выдержали восемнадцать часов, восемнадцать часов, проведенных в смертельном страхе. За это время они много раз думали, что все кончилось. И что же теперь? Внезапная тишина была жуткой, зловещей и даже угрожающей – они ожидали самого худшего. Никто не отваживался взглянуть соседу в глаза, никто не знал, что их ждет снаружи.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒