Алекс Орлов 13 страница

Одним словом, Живолупова настояла на своем и теперь получала «зеленые» за каждый шаг.

– Как, по-вашему, когда объекты выйдут из помещения? – спросил Яндкван.

– А как рабочий день кончится, так и выйдут. Сережка, он дисциплинированный, когда не поддает.

– А когда закончится рабочий день?

– В шесть часов вечера. Гони двадцать баксов…

– Поразительно, откуда вы все знаете, – покачал головой Яндкван, протягивая Живолуповой деньги.

– Ну а то, – ответила Живолупова, не упоминая о том, что расписание работы приемки написано на двери. – Я могу отойти отдохнуть, а то здесь на чердаке жарковато?

– Только недалеко.

– Да я тут – на крышу.

Оказавшись на свободе, Живолупова стала резвиться, как соскочивший с катушек горный козел. Запрятанные в кофте доллары грели ее и придавали сил.

Гадючиха гонялась за кошками, плевала в голубей, швыряла вниз найденную старую обувь и таким образом скоротала время до самой решающей минуты.

Без пяти минут шесть за старухой послали агента, и она спустилась в штаб.

– Возьмите бинокль – вы все увидите сами, – произнес самодовольный Яндкван – он чувствовал, что через несколько минут реабилитирует славное имя дунтосвинтской разведки.

Оператор стрюляквана, а проще – убийца, с разрешения Яндквана отключил гипнотический посыл и предстал перед Живолуповой во всей красе морщинистого дунтос-винта.

«Срамота одна. Такого и жарить не станешь», – сделала молчаливый вывод Живолупова и незаметно сплюнула на пол.

– Внимание, они показались! – сообщил один из наблюдателей.

Оператор стрюляквана защелкал какими-то тумблерами, затем приложился к окуляру.

– Я ничего не вижу! – пожаловался он. – Где эти круги – их нет!

– Конечно, не видишь, они же сделаны невидимой краской! – рассердился Яндкван.

– А как же я их увижу, если они невидимые?! – запаниковал оператор.

– Включи секретный блок стрюляквана и тогда увидишь круги, а наводиться будешь по индивидуальным показателям, которые определит компьютер с помощью наводящего луча стрюляквана… Ты что, забыл, чему тебя учили, болван?

– Я не забыл… Просто я растерялся…

Оператор включил секретный блок и через некоторое время стал комментировать свои действия:

– Так, вижу круги… Пускаю луч стрюляквана… Компьютер начинает запоминать индивидуальные показатели тел… Вес – порядок… Рост – сделано… Состав крови… Состав крови… Фигня какая-то, шеф! Эта дрянь отказывается работать – пишет «в крови этилированный бензин, доза смертельная, объекты неживые».

– Что значит неживые, если мы видим, что они двигаются! – вне себя от ярости заорал Яндкван.

«Деньги назад не верну. Ни за что не верну», – сказала себе Живолупова и нащупала спрятанный под кофтой парабеллум.

– Агент Гадючиха! Как это может быть, что в крови этих человеческих людей бензин?!

– Дак выпили, наверное.

– Как это выпили?!

– Ну, денег на водку нет, вот и хлебнули бензинчику. Им же все равно чего пить, лишь бы с ног валило.

– Но ведь этилированный бензин – яд! Это же на всех бензоколонках написано!

– Может, яд, а может, и не яд. Это не ко мне. Это к дохтору.

Пока Сергей и его друг Леха, счастливо избежав расправы, добирались домой, Борис Львович Штерн, директор «Втормехпошива», набрал телефонный номер своего шурина, который считался светилом проктологической науки.

Поговорив о том о сем, Борис Львович попросил у шурина хороших инструментов для тещи «одного работника», под которым подразумевался Сергей Тютюнин.

Сергей неоднократно выручал Штерна, и тот решил отблагодарить его по-своему.

– А что за заботы у бедной женщины? – поинтересовался проктологический шурин, которого, между прочим, звали Семеном.

– Точно не знаю, но речь идет о двух тысячах клизм…

Шурин задумался. С одной стороны, его поразило такое большое количество процедур и профессиональное любопытство так и толкало его расспросить о подробностях. Однако, с другой, был уже конец рабочего дня, а у него за ширмочкой стоял со спущенными штанами еще один пациент, очень ответственный чиновник из министерства.

– Хорошо, ты хочешь от меня четыре полулитровых инжектора с синтетическим поршнем?

– Ну, если нужно четыре…

– Нужно четыре. Их ресурс рассчитан как раз на пятьсот впрысков.

– Пусть будет так. Счет включи в погашение своего долга…

– Разумеется. Могу даже устроить бонус – бесплатные процедуры в госпитале ветеранов…

– Большое тебе спасибо, Семен. И организуй, пожалуйста, доставку. Адрес я тебе скажу…

Спустя полчаса после этого разговора курьерский пикап остановился возле тютюнинского дома, и курьер-водитель позвонил по мобильному Сергею на квартиру.

К телефону подошла Люба:

– Люба Тютюнина слушает. Я у телефона…

– Мадам Люба, вам доставка четырех полулитровых изделий фирмы «Трап Ин» от проктологической клиники «Другая сторона». Принять готовы?

– Бесплатно? – первым делом поинтересовалась Люба.

– Все уже. оплачено.

– Ну тогда заносите. Или это мебель?

– Нет, не мебель.

– Ну все равно заносите, – сказала Люба и положила трубку. Положила и задумалась.

«А, вдруг это бандиты? »

Через пару минут в дверь позвонили.

Люба припала к дверному глазку и увидела человека, который, по ее мнению, никак не походил на бандита. К тому же он держал в руках целую стопку коробок, и Любе было до жути любопытно, что же там ей бесплатно полагается.

Она открыла дверь и впустила курьера, который положил коробки на пол в прихожей и, достав прозрачную папку, открыл ее на нужном документе.

– Распишитесь в получении, мадам.

Люба послушно расписалась и лишь потом решилась спросить:

– А чего там в коробках?

– Инжекторы, а по-народному – клизмы. Производства США. Самые лучшие – по клизмам они впереди планеты всей.

– А зачем нам эти клизмы?

– Насколько я понял, это подарок от нашей клиники для тещи гражданина Тютюнина. Комплект рассчитан на две тысячи вливаний, к нему прилагается бесплатный абонемент на получение процедур в госпитале ветеранов. Раствор входит в комплект обслуживания, так что добро пожаловать.

– Так это Сережа за все заплатил?

– А кто такой Сережа? – поинтересовался курьер, не отводя взгляда от Любиного бюста.

– Сережа – мой муж…

– Сережа мой муж, – задумчиво повторил курьер. – Он сейчас на работе?

– Да, – простодушно ответила Люба. – Скоро должен прийти.

– Ну что же – муж приходит, курьер – уходит… Пора мне. А Сережа ваш, видимо, обо всем договорился с клиникой – это все, что мне известно. До свидания, Люба…

– До свидания, мужчина в кепочке.

Курьер уже вышел на лестничную площадку, но затем обернулся и, играя маслеными глазками, прошептал:

– Прел-лестница… – чем сильно озадачил Любу.

Оставшись одна, Люба стала с энтузиазмом потрошить упаковку, желая собственными глазами увидеть настоящую американскую продукцию.

Не успела она насладиться внешним видом ладных, выпуклых приспособлений, как в двери провернулся ключ и в прихожую, сопя словно запряженный в плуг носорог, ввалилась Олимпиада Петровна.

С облегчением опустив на пол тяжелые сумки, она поцеловала дочку и спросила:

– Твой-то козел дома?

– Ну почему сразу козел, мама?

– Так откуда ж я знаю? Такого, доча, ты себе подобрала. Сбросив грузоподъемные туфли, Олимпиада Петровна перетащила добычу на кухню и, распахнув холодильник, посетовала:

– А чего ты, доча, так плохо кушать стала?

– Я хорошо кушаю, мама. И даже очень.

– Вот и крокодилов куда-то сплавил, алкоголик твой, – возвратилась Олимпиада к любимой теме, – Наверное, пропил с Лешкой своим. А я-то старалась – кошаче-собачий приют организовывала, думала, будут у нас крокодильчики сытые и чемоданов нашьем. А он вон чего…

– Зря ты, мама, на Сережу ругаешься. Вот ты ругаешься, а он для тебя расстарался.

– Это где же он расстарался? – усмехнулась Олимпиада Петровна, выкладывая на стол свертки с наворованной снедью.

– А вот где. Он тебе клизмы американские купил, которые тебе бесплатно делать будут – Сережа договорился.

– Какие такие клизмы? – удивилась Олимпиада Петровна. – Мне ничего такого не надо…

– Да ты что, мама! Две тыщи клизмов бесплатно! Ты представь, сколько это на рубли получается – это ж озолотиться можно.

Олимпиада Петровна задумалась.

– Ну-ка покажи эти американские…

– Сейчас…

Люба живо приволокла все четыре коробки и продемонстрировал их содержимое Олимпиаде.

– Где ж он их взял, а? Спер, должно быть.

– А вот тут еще талончик на раствор. Смотри, написано «два кубометра физиогальванического раствора».

Шевеля губами, Олимпиада Петровна перечитала про раствор и тут же убрала талон в карман. Затем тщательно упаковала американские «инжекторы» и уложила в освободившиеся баулы.

– Ладно, Люба. Пойду я. А про раствор я еще думать буду. Посмотрю, с какого тут боку подходить лучше…

– Это не сбоку, мама, это сзади.

– Ну, это я просто фигуристо так выражаюсь, – пояснила Олимпида Петровна.

Она быстро собралась и ушла, а Люба принялась разворачивать свертки с едой.

Еще через полчаса пришел с работы муж. Он был в хорошем настроении, и от него пахло бензином.

– Ты чего, уже к Лешке в гараж заскочил?

– Почему это?

– А бензином от тебя несет.

– Не, это мы… шкурки на работе протравливали.

– Бензином, что ли? – недоверчиво спросила Люба.

– Ну да. Этилированный бензин – яд.

Окинув взглядом целую гору продуктов, Сергей усмехнулся:

– Что, наш семейный бомбовоз уже разгрузился?

– Как тебе не стыдно, Сережа! Мама, между прочим, кормит нас, а тебе благодарна за бесплатные клизмы…

– За чего бесплатные? – переспросил Сергей. Ему показалось, что он ослышался.

– За бесплатные две тыщи клизм и американские приборы. Маме они понравились, и талон она тоже забрала.

– Какой талон? – продолжал недоумевать Тютюнин.

– Не помню, но какой-то там раствор – два кубометра.

Тут только до Тютюнина стало доходить. Ведь он говорил о здоровье тещи с директором, а у того все родня была в медицине.

«Наверное, Борис Львович помочь решил. Хороший человек».

– Ну ладно, я быстро съем чего-нибудь и пойду к Окуркину.

– Зачем к Окуркину? Я думала, мы с тобой в шахматы сыграем. В эту, как ее, сицилианскую, защиту.

– Люба, да что с тобой? Ты разве не знаешь, что от шахмат лысина бывает?

– Ой, правда, что ли? – Люба испуганно схватилась за голову.

– А ты вспомни Василь Дмитрича из второго подъезда. Он всегда с шахматами на лавочке сидит, а лысина как отражатель на пограничном прожекторе.

– А ведь и правда, – согласилась пораженная Люба, застыв с большим куском жареной колбасы в руке.

– Вот поэтому я лучше схожу к Лехе, а ты можешь Ленке позвонить. Пусть она научит тебя книжки читать – вон она уже ко второй перешла. Окуркин говорил – очень ей эта книжка нравится.

– А от книжек лысины не бывает, Сереж?

– Не бывает, Люб. От книжек в человеке просыпается его здоровая рабочая совесть, – с чувством произнес Тю-тюнин и даже сам удивился, с чего это его так понесло.

Наскоро похватав тещиных трофеев, он сунул на закусь в карман два жульена в бумажке и, оставив супругу постигать услышанное, был таков.

Тютюнин вышел из подъезда и, воровато оглядевшись, двинулся в сторону гаражей. Как только он исчез за углом дома, старуха Живолупова поднялась из песочницы и, сбросив с головы жесткий чепчик, двинулась следом.

Сегодняшний день выдался для Живолуповой очень напряженным, хотя и приносил ей ежечасно американские деньги. Старушка складывала их в карман кофты и закалывала булавкой, чтобы не выпали.

Потерпев неудачу с покушением на Серегу и Леху, майор Яндкван слезно попросил Живолупову еще понаблюдать за этими странными человеческими людьми.

– Хорошо, чего ж не понаблюдать. Только это, конечно, денег стоит.

– Об этом не беспокойтесь, агент Гадючиха, деньги, лучшие лягушки и почетное дунтосвинтство – все что хотите.

– Остановимся пока на деньгах. Свинство и лягушек оставим на после…

– Как скажете, только отправляйтесь сейчас же.

И Живолупова отправилась. До двора ее доставили на черном «БМВ», а дальше Живолупова, не заходя домой, укрылась в песочнице, благо детишек там почти не было, а те, которые были, сейчас же разбежались вместе с мамами, когда Гадючиха стала повторять считалочку, где «…буду резать, буду бить…».

«Ну вот, блин, триллер начинается», – подумала Живо-лупова, увидев упакованного Тютюнина.

«Сейчас попрется к Лешке в гараж, и там у них начнется».

Чего там может начаться, Живолупова не знала, однако, будучи знакомой с повадками двух друзей, понимала, что зечер будет такой же тяжелый, как и день.

«А кто сказал, что будет легко? » – подзадоривала себя " аючиха, пока, стиснув вставные зубы, перебегала от укрытия к укрытию.

– Агент Гадючиха, как слышите, прием… – донеслось из коммуникатора, который висел у Живолуповой на шее.

– Не мешайтесь, пока я передвигаюся… – коротко бросила она, и коммуникатор присмирел.

Несколькими гигантскими прыжками Живолупова преодолела расстояние до мусорных баков и, приземлившись, спугнула двух котов и штук восемь бомжей, которые мирно разрабатывали свою золотую жилу.

Тем временем Сергей Тютюнин, не ожидая подвоха, остановился возле окуркинского гаража и произнес ключевую фразу:

– У вас продается люминиевая раскладушка?

– Раскладушки нет, – пробубнил в замочную скважину Окуркин. – Могу предложить славянский батон…

– Не батон, а комод.

– Але, Серега! – послышался знакомый голос.

Тютюнин обернулся и увидел Толика по кличке Чалый, которому принадлежал гараж под номером двадцать четыре. Как-то прошлым летом, соединяя «запорожец» с турбиной от садового насоса, Серега и Леха чуть не угробили новенькую иномарку Чалого, стоявшую в гараже. Тогда, к счастью, все обошлось, и улетевшая в небо турбина ни на кого не упала. Она вообще не вернулась на землю.

– Але, земляк! Ты че такой стоячевздрюченный, а? Че как будто на измене весь?

Толик был преуспевающим бандитом и очень гордился тем, что, имея доход, как у министра финансов, знал только согласные буквы и твердый знак.

– Здорово, Толик.

– Лехана ждешь?

– Да нет. Он уже в гараже, – не стал изворачиваться Тютюнин.

– От Ленки шнырится? – догадался Толик.

– Точно.

– Я че базар затеял, Серега! – снова заговорил Толик, помогая себе активно жестикуляцией. – Я хотел тебе предложить свой сарай прикупить – буквально конкретно даром – я ведь, ну ты же знаешь, квартирку в «Дон-Строе» прикупил. Типа на Москве-реке. Типа пароходы буду провожать. И встречать.

– Да мне не нужно – машины нет. И велосипеда нет.

– Велосипед, Серег, дело наживное. Давай я тебе велосипед подарю, конкретный, с рюшечками, а ты мою байду жестяную уторгуешь – будет тебе гараж.

– Я подумаю, Толик, – ответил Сергей.

– Ладно, не горит, – согласился Чалый. – Тока много не думай, а то ухи запотеют. На них тогда дворники ставить придется… Типа шутка, не понял?

Наконец Чалый ушел по своим бандитским делам, и Окуркин, приоткрыв гаражную дверь, заставил Серегу протискиваться туда, будто мышь в банку с крупой.

– Да открой ты пошире! – запротестовал Тютюнин.

– Конспиация, батенька. Конспиация, конспиация и еще аз конспиация, – дурачился Леха, цитируя вождя мирового пролетариата.

Он был уверен в успехе операции, а потому пребывал в отличном настроении.

В гараже у Окуркина Сергей не был почти год. За это время в нем произошли значительные изменения.

Первый уровень, где стоял «запорожец», остался неизменным, и это предназначалось для демонстрации Елене, жене Окуркина. Однако стоило гостю заползти на пузе под «запорожец» и спуститься в монтажную яму, как перед ним возникала небольшая дверка, за которой начиналось холостяцкое царство Лехи Окуркина, размещавшееся примерно на десяти квадратных метрах подземной жилой площади.

По стенам схрона в том же порядке, что и в бабушкином подполе, были складированы трехлитровые банки с настойками, которые Лехина бабушка хранила десятки, а может, и сотни лет. И все это богатство освещалось сорокаваттной лампочкой. Красиво одним словом.

– Ну и как тебе? – спросил довольный Окуркин.

Он видел, какое впечатление произвело на приятеля благоустроенное подземелье.

– Я, Леха… – Тютюнин не находил слов. – Просто Эрмитаж какой-то. Прямо Днепрогэс, честное слово…

– Это что! Смотри, какой предметный столик! – похвалился Окуркин. – Видал?

– А почему предметный?

– Предметный почему? – Окуркин почесал макушку. – Предметы складывать – чего уж проще.

– Ага. Ну давай приступим, что ли.

– Не вижу препятствий, коллега. Травяные сборы – вот они, а вот и инструкция Кузьмича. Пожалте…

С этими словами Леха разложил на столе все необходимое и сделал приглашающий жест.

Тютюнин шагнул к предметному столику, взял старый облупившийся дуршлаг и насыпал в него рубленую траву.

Окуркин пододвинул пластмассовый тазик, в который следовало собирать очищенный продукт.

– Какую фильтровать будем? – спросил он, указывая на заставленные банками полки.

Спрятанные за стеклом жидкости разных цветов играли искрами и составляли немыслимые радужные переходы. Они казались Сереге живыми и как будто просились: ну возьмите нас в эксперимент.

– Желтую… – уверенно сказал Тютюнин.

– Слушаюсь, шеф, – кивнул Леха и снял с полки приглянувшуюся Тютюнину банку.

– Лей тонкой струей…

– Лью.

Желтая настойка полилась в дуршлаг и оттуда, уже с измененными цветом и свойствами, – в пластмассовый тазик.

Когда жидкость покрыла дно тазика, Сергей сказал «хватит».

Окуркин прекратил и поставил банку обратно на полку. Затем возвратился к столику и вместе с другом уставился на тазик с продуктом.

Тютюнин молчал, молчал и Окуркин. Оба ждали внутреннего толчка, однако толчок последовал снаружи.

– Алексе-э-эй! Алексе-э-эей, растудыт твою налево! – послышался сверху голос Лены, которая, полагаясь на свою богатырскую силу, сломала воротные запоры и проникла в гараж. – Выходи, рожа пьяная, – убью не больно!

Окуркин выполз на спине из-под «запорожца» и заморгал на жену глазками.

Лена нагнулась над приговоренным и потребовала:

– Дыхни, сволочь…

С лицом оскорбленного декабриста Окуркин дыхнул. Лена нюхнула и недоуменно подняла брови. Ей казалось, что она попала в десятку, однако муж был трезв.

– Ладно, – сказала она тоном, показывающим, что не все еще потеряно и проверено. -Кто там у тебя еще, в твоей яме?

– Серега.

– Серега? Серега, выходи! – потребовала Лена, надеясь дать в морду хотя бы Сереге, однако, когда тот выполз следом за Лехой, Елена увидела его честные глаза, и ей сделалось стыдно.

– Чего хоть делаете-то? – вконец смутившись, спросила она.

– Левую и правую тяги, – ответил находчивый Леха.

– Рулевые, – добавил Сергей.

Больше говорить было не о чем, и Лена ретировалась, плотно притворив за собой гаражные двери.

– Нужно принять поскорее, и на выход, – сказал Окур-кин, не двигаясь с места и глядя из-под запорожьего днища в потолок.

– Ага, согласен, – отозвался Серега.

Они вползли обратно в яму и, спустившись в холостяцкий приют, разлили продукт в пластмассовые стопочки.

– Тост говорить? – спросил Леха, поднимая свою порцию на уровень глаз.

– Не надо, – качнул головой Сергей.

– А почему?

– Так надежнее. Мы же не за себя – за науку стараемся.

– Ну тогда поехали… И они поехали.

Продукт пошел хорошо, если не сказать отлично.

Тютюнин достал из кармана два протекших жульена, и они с Лехой с удовольствием слизали их с упаковочной бумаги.

Потом Тютюнин нашел обгрызенный карандаш и прямо на этой же оберточной бумаге написал: «19 часов 18 минут. Полет нормальный».

– Давай по второй? – предложил он Сергею.

– Для науки не возражаю, – ответил тот, и они разлили по второй.

– А ведь люди там, наверху, – Окуркин указал пальцем на потолок убежища, – даже не знают, что происходит сейчас в этом самом месте.

– Они узнают потом, из газет и из этих… учебников истории.

– Правильно. Ну – поехали. После второй друзьям стало тепло и хорошо.

– А чего же мы здесь, как мышки-пеструшки? Давай воздухом подышим! – предложил Леха.

– Для науки, – уточнил Тютюнин и полез по лесенке следом за Лехой.

Июньское солнышко уже спряталось за ряд домов, однако до темноты было еще далеко.

– Я вижу наши дома, Серега, и это правильно, – поделился наблюдениями Окуркин.

– Я тоже вижу, – ответил Сергей.

Он понимал, о чем говорил Леха. Прошлым кошмарным летом их путешествия начинались с того, что, выходя из гаража, они не находили ни домов, ни огней. Одним словом – никаких ориентиров.

– Они вышли, шеф! – сообщила через коммуникатор старуха Живолупова. Она скрывалась за кустом молодой полыни, от которой свербело в носу и хотелось чихать. – Выпускайте «девочек»!

– Понял вас, агент Гадючиха. Выпускаем…

Ход с «девочками» был придумал самим Яндкваном, который успел изучить много местной литературы и пришел к выводу, что ликвидировать самцов человеческих людей проще всего, охмурив их присутствием самок того же вида.

Роль самок того же вида должны были играть агенты Имперской разведки, преобразившие свою внешность гипнотическим экраном. В качестве образцов они выбрали пару пышнотелых блондинок, сошедших со страниц мужского журнала «Твой огромный размер».

Красотки в откровенных купальниках, едва заметных на холеных телах, выплыли из-за кучи мусора, оставшейся с зимы, и в ритме ча-ча-ча двинулись навстречу своим жертвам.

– Опа-на! Кажется, опять промах, Серега! Смотри, какие уроды, блин, зеленые!

В надежде, что Леха, как часто случалось, снова начал бредить, Тютюнин посмотрел в направлении его взгляда и обомлел. Навстречу им с Окуркиным вихляющейся походкой двигались два зелено-бурых чудовища, больше похожие на вставших на задние лапы ящериц.

У них были выпученные лягушачьи глаза и драконий гребень, начинавшийся на голове и кончавшийся на укороченном хвосте. Помимо отвратительной походки, у ящеров была улыбка в двести пятьдесят зубов, и они явно были рады встрече с Лехой и Серегой.

– Чего делать-то? – отступая к гаражу, спросил Леха. – Чего делать-то, они же нас жрать собираются?!

В отчаянии он быстро осмотрелся и вывернул из земли прикопанную рессору, которая прежде мешала ему загонять «запорожец».

Теперь оказалось, что рессора пришлась кстати.

– Убью! Убью, гады! Не подходи! – закричал Окуркин и начал угрожающе размахивать железякой.

Последовав примеру друга, Серега схватил забытый кем-то коленвал.

Помимо уродливых наростов на головах ящеров рядом с дыркой, которая служила ухом, крепились блестящие приборчики, с помощью которых чудища общались со своими соплеменниками.

– Гамакван на связи, сэр! Вы уверены, что самцы человеческих людей правильно поняли наши намерения?

– Проработанные мною источники, агент Гамакван, дают утвердительный ответ.

– Но они что-то кричат нам, сэр?! – вмешался Турук-ван, который играл роль второй обольстительницы, – Это ведь они ликвидировали Рональдоквана! Они и нас сейчас ликвидируют, сэр!

– Успокойтесь. Согласно полученным мною сведениям, самцы человеческих людей сильно возбуждаются при виде самок, поэтому не стоит беспокоиться.

– Но чем это они размахивают, сэр?! Это не оружие?

– Минутку, ребята, я проконсультируюсь с агентом Гадючиха…

Между тем до вопящих и подпрыгивающих человеческих самцов оставалось пройти всего несколько шагов.

– Я выяснил, ребята. Тот самец, что поменьше, крутит над головой рессору – это часть механизма, который…

Дослушать своего начальника агент Гамакван не успел-получив рессорой по голове, он грохнулся наземь.

Его напарник Турукван попытался бежать, но получил по спине коленвалом и рухнул возле своего коллеги.

– Все, готов живой уголок! – радостно объявил Окур-кин и наступил ногой на свой трофей.

Тютюнин, подойдя ближе, тронул носком ботинка другого ящера и заметил:

– Лех, а ведь мы тогда в парке точно такого видели… Ты еще хотел его на чемоданы пустить…

– Да?

Окуркин пригляделся к зеленому чудовищу и, довольный, хлопнул себя по ляжкам:

– Ну уж теперь я своего не упущу, блин! Тут с каждого по два чемодана получится.

Окуркин стал деловито измерять поверженных чудовищ пядями.

– А зачем нам так много чемоданов? – спросил его Се-рега.

– Да не будем мы все на чемоданы изводить. Мы по одному сделаем – по чемодану и по одной – по курточке. Думаю, даже гребень этот можно оставить.

– Можно оставить, – согласился Сергей.

– Стоять-не-двигаться-стреляю! – прокричал кто-то совсем рядом.

«Никак опять Шароемов», – успел подумать Тютюнин.

– Стоять, мерзавцы! Майор Шароемов на огневом – что? – рубеже. И руки, руки повыше! Я хочу видеть ваши руки!

– И я тоже хочу видеть ваши руки, – выходя из-за гаражей, произнес второй милиционер. – Я держу их на мушке, товарищ майор, можете вызывать «воронок».

– Черный во-о-орон, черный во-о-орон, над моею го-лово-о-ой, – вдруг заголосил Леха, которого, видимо, накрыла вторая волна от фильтрованного продукта.

– Ты пожи-ы-ывы не дождесся-а-а! – запел вместе с ним майор Шароемов, которого неожиданное пение задержанного сбило с толку.

– Товарищ майор, вы же преступнику подпеваете! – в отчаянии закричал второй милиционер.

– Да? – удивился Шароемов. – Отставить пение, приставить ногу. В противном случае – что? – при попытке к бегству. Целься в них лучше, Раздолбаев. Мы за поимку этих монстров получим с тобой – что? – очередные воинские звания.

– Так мне некуда выше подниматься, товарищ майор. Я ведь уже прапорщик.

– Ничего, премируют тебя новыми сапогами, а сапоги они и на прапорщиках хорошо сидят… Алло, девушка! – закричал Шароемов в мобильный телефон. – А будьте добры мне отдел самых жестоких убийств… мы тут двоих задержали. Кто задержал? Блистательный майор Шароемов и героический прапорщик Раздолбаев… Слушайте адрес…

Быстро описав местность, в которой находился, Шароемов сунул за голенище мобильный телефон и, поигрывая пистолетом, подошел к злоумышленникам:

– Итак, что я вижу? Старые знакомые, в том числе рецидивист Тютюнин. На этот раз, гражданин Тютюнин, не помогут вам ни ваши заступники из прокуратуры, ни ваши – что? – заслуги перед родиной.

– Какие заслуги, товарищ майор? – поинтересовался Серега.

– Слышал я, что ты на шестьдесят девятом километре Дубининского шоссе бомбу на холме обезвредил, – сказал Шароемов и вздохнул. – Я не исключаю, Тютюнин, что где-то там внутри ты хороший человек и, может, даже мух в форточку – что? – выпускаешь. Но девок-то, девок-то зачем так обработал, а? Они же на чудовищ зеленых стали похожи. Меня ведь тоже женщины бросали, но чтобы так реагировать…

Шароемов снова вздохнул.

Послышался звук сирен. Тютюнин огляделся. Вокруг собралась уже приличная толпа знакомых и незнакомых людей, которые примчались сюда, побросав самое лучшее, что было в их жизни, – бразильские сериалы.

– Смотри, это же Лешка Окуркин!

– А второй-то Серега-приемщик! – шептались в толпе. – Видать, достукался.

– Кто?! Кто там?! – кричали напиравшие сзади. – Да говорят, поджигателей поймали, – отвечали им те, кто был поближе.

– Разойдись! – приказал Шароемов. – Необходимо пропустить транспортное средство!

Народ нехотя расступился, и хромоногий уазик, подпрыгивая на рытвинах, подобрался к гаражам. Следом за ним, заливаясь сиреной с какими-то истерическими всхлипами, подкатила «скорая помощь».

– Ну, милости просим в клетку, – пригласил суровый Шароемов и махнул пистолетом.

Камера Лехе с Серегой досталась хорошая. Сухая и без соседей. Тютюнин сразу попробовал жесткость нар и отметил, что прежняя его камера была хуже.

Окуркин слушал друга, разинув рот. Он знал, что прошлым летом Леху брали за каких-то там краденых хомяков, которых вроде сдавали в приемку. Позже все выяснилось, хотя центральные газеты еще долго писали, будто Тютюнин в бегах и опасен.

– И проходил я, Леха, по серьезной статье, и собирались меня расстрелять ранним утром, когда туман и все такое…

– Так ты думаешь, что нас того? – дрогнувшим голосом спросил Окуркин.

– Да нет, не должны. Мы же оборонялись.

– А вдруг мы и правда женщин побили, Серег, – – сказал Окуркин и сам похолодел от собственных слов. – Может, и правда к нам модели в тонком белье знакомиться шли, а мы в приступе «белой» их того – порешили, а? Мало ли что там Кузьмич намешал…

– Ну, Кузьмич, конечно, мог и ошибиться. Он всего лишь человек, однако навряд ли в наших гаражах модели могли завестися. Никогда не было, и вдруг на тебе – знакомиться пришли. Смотри, Ленке своей про моделей не вякни, а то тебе тогда лучше в камере остаться, чем на свободу выходить.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒