Сабина Тислер 1 страница

Стр 1 из 22Следующая ⇒

Сабина Тислер

Смертельная измена

Сабина Тислер

Смертельная измена

Нани и Эгону

BACI

Робки мы,

И вид один борьбы или железа

Жену страшит. Но если брачных уз

Коснулася обида, кровожадней

Не сыщете вы сердца на земле.

Еврипид. «Медея»

(перевод И. Анненского)

Часть первая

Магда проплакала всю ночь. В десять минут четвертого она в последний раз посмотрела на часы и наконец, совершенно измученная, уснула. Около половины шестого утра она проснулась. Голова болела, и она чувствовала, что глаза опухли. Она перевернулась на спину и попыталась расслабиться. Но от этого страх только усилился. У нее больше не было соломинки, за которую можно было ухватиться.

Йоганнес ничего этого не знал. Его дыхание было ровным, он спал глубоко и крепко. Она подумала о том, что было бы, если бы его здесь больше не было, если бы она не слышала, как он дышит, и ее охватила паника. Она не могла жить без него. Но и жить с ним она уже тоже не могла.

В половине седьмого взошло солнце, и его золотисто‑ красный луч упал на античный шкаф напротив кровати, в котором Магда держала постельное белье. Йоганнес тихо вздохнул и повернулся на бок. Вчера вечером она не заметила щетину на его подбородке и щеках. Он, наверное, не брился уже дня три. Она ненавидела это. Когда она гладила его по лицу, кожа должна была быть гладкой. Без малейшей неровности, без малейшего изъяна.

Магда тихонько встала, набросила купальный халат и сунула ноги в домашние шлепанцы. Был июль, но из‑ за каменных стен толщиной от сорока до восьмидесяти сантиметров по утрам в доме было довольно холодно. Десять лет назад они купили бывшее поместье Ла Рочча, нуждавшееся в ремонте. В плане оно представляло собой подкову и, по мнению Магды, было слишком велико, а к тому же в ужасном состоянии. Крыша готова была вот‑ вот провалиться, со стен отслаивалась штукатурка, а пол угрожающе прогибался. Участок одичал и зарос ежевикой, шиповником, боярышником и вереском.

Одно расстройство, считала Магда. Но Йоганнес был в восторге. На север открывался вид от Монтеварки до Прато Магно, горной гряды, отделявшей долину Арно от Казентино. С западной стороны была видна маленькая горная деревушка, с востока – голый холм с одним‑ единственным домом, а с юга – густой лес и дорога, ведущая к Солате. Йоганнес моментально влюбился в это место и каждую свободную минуту мотался в Италию. Он поднял на ноги мастеров и друзей, сам энергично набросился на работу и в течение нескольких лет превратил поместье в настоящую игрушку.

Он обустроил пять комнат, две ванные и кухню, но оставил частично завалившуюся каменную кладку стены с западной стороны, заменив выпавшие места стеклом. Необычная конструкция придавала дому своеобразный вид и давала огромное количество света в рабочую комнату Йоганнеса. Внутренний двор был вымощен старым булыжником, а над тяжелым деревянным столом раскачивалась металлическая лампа. Магда заставила дворик терракотовыми цветочными горшками, в которых буйно произрастали гортензии, герань, розмарин, базилик и шалфей. Внутренний дворик был архаичным и уютным одновременно, и она любила проводить здесь летние ночи, защищенная от ветра толстыми стенами дома, которые на протяжении многих часов отдавали дневное тепло.

Правда, у нее возникало неприятное чувство, что она вроде бы всегда на виду, потому что внутренний дворик хорошо просматривался с некоторых участков дороги, ведущей в Солату. Это было то, что ей не нравилось в доме.

Магда тихо вышла из спальни и направилась в расположенную напротив ванную комнату. Ее опухшие от слез глаза выглядели ужасно, а ресницы почти исчезли под набрякшими веками.

Она решила не обращать на это внимания и почистила зубы. Она встала под душ, и у нее в голове, как уже несколько недель подряд, снова вертелась одна и та же мысль: «Он разрушил все».

Она надела легкие летние брюки и футболку и пошла в кухню. Через четверть часа в спальне включится радиобудильник. Йоганнес чаще всего сразу же вставал. Он не хотел терять ни кусочка дня. Каждое утро у него в голове было полно планов относительно того, что нужно отремонтировать или переделать в доме и в саду, и он постоянно сокрушался, что ему не хватает отпуска, чтобы сделать все то, что запланировано.

Времени было достаточно, потому что пройдет не менее получаса, пока он спустится вниз, чтобы позавтракать.

Она открыла дверь на террасу и вышла на улицу. Воздух был чистым и сухим, день обещал выдаться жарким. Магда потянулась и глубоко вздохнула. Было совсем тихо. На засыпанной щебнем дороге на Солату не было ни одной машины, не слышалось голосов. Даже кошка не пробиралась через высокую траву и не потягивалась на уже прогретых ранним утренним солнцем камнях.

Несколько минут она стояла неподвижно. Во дворе, остававшемся пока в тени, дул легкий ветерок. Магде стало холодно в тонкой футболке, но она стояла спокойно, слушая, как медленно и ровно бьется сердце. Ни малейшего следа былой нервозности. Значит, все правильно. Сомнений нет, раздумывать больше не нужно. Она приняла решение.

Она вернулась в кухню и поставила на огонь воду для чая. С тех пор как Йоганнес начал страдать повышенным давлением, они взяли за правило не пить кофе по утрам. Им это удалось с огромным трудом. Кофеварка для эспрессо уже два года стояла без дела на маленьком комоде под окном, и Магда сомневалась, что она вообще еще на что‑ то годится.

Йоганнес всегда пил кофе с горячим молоком – с пенкой или без пенки, ему было все равно. Он пил кофе с молоком в Берлине, caffé latte в Италии и café аu lait во Франции. С тех пор как это было уже нельзя, кальция ему не хватало больше, чем самого кофе. Иногда в послеобеденное время он приходил в кухню, вспотевший и уставший от работы в саду, брал пакет с молоком из холодильника и одним духом выпивал не меньше пол‑ литра. Кроме того, он привык есть на завтрак мюсли с фруктами, плавающими в молоке.

Магда увидела свое лицо в стеклянной дверце шкафа для посуды и левой рукой убрала непослушные пряди со лба.

Все, что она делала потом, было обычной утренней рутиной и происходило почти автоматически. Она вышла во двор и протерла тяжелый деревянный стол влажным полотенцем. Потом принесла два блестящих синих набора посуды – вилки, ножи, ложки, тарелки, чашки – и достала из холодильника тосканскую колбасу‑ салями, кусок pecorino [1] и огурец.

В отличие от Йоганнеса, Магда любила начинать день с обильного завтрака. Если она с утра ела мюсли или фрукты и творог, то самое позднее через час снова чувствовала себя голодной.

Вода закипела, и она заварила чай. В этот момент включился радиобудильник в спальне. Если стоять совсем тихо и хорошенько сосредоточиться, то можно скорее угадать, чем услышать тихую музыку в спальне. Еще пять минут. Не больше. А потом Йоганнес встанет.

Она нарезала фрукты маленькими кубиками: яблоко, половина банана, половина апельсина. Насыпала сверху три столовые ложки мюсли. Хлопнула дверь ванной комнаты, немного погодя послышался шум воды. Наверное, пройдет еще минут десять, пока он появится. С молоком придется подождать, чтобы мюсли не размякли.

Рядом с домом была небольшая лужайка, заросшая цветами, названия которых Магда не знала. Какие‑ то сорняки, наверное. Йоганнес стриг лужайку только тогда, когда уже тянуть было некуда и стебли растений начинали надламываться. Он любил свой «упорядоченный садовый хаос», как он это называл, и вытаскивал газонокосилку из кладовки лишь тогда, когда считал, что лужайка выглядит «асоциально».

Магда сорвала несколько цветов, добавила к ним желтые головки укропа и поставила букет в маленькой пузатой вазочке, купленной у продавца подержанных вещей на базаре в Ареццо за два евро, на стол.

Пора было наливать молоко. Сейчас появится Йоганнес.

Яд был в кармане ее брюк. Она знала, что капли абсолютно безвкусные. Он ничего не заметит. По крайней мере, на первых минутах.

Когда из радиобудильника полилась музыка, Йоганнесу понадобилось пять секунд, чтобы сообразить, что он просыпается в Тоскане. Утреннее солнце грело сильнее, чем в Германии, а комната была теснее. Маттони[2] и узкие темно‑ коричневые потолочные балки бросали на постель коричневатый керамический отсвет, а в оконной нише неподвижно висел черный скорпион.

Он был дома. Он вернулся и хотел оставить все, что произошло, позади. Он решил начать все сначала. Впереди было четыре недели отпуска, и он хотел оставаться все это время с Магдой, чтобы постепенно разрушить стену между ними. Это будет второй медовый месяц. В этом он не сомневался ни секунды.

Йоганнес отбросил в сторону легкое одеяло, вытянул ноги вверх и принялся медленно их опускать. Он удерживал пятки в пяти сантиметрах над матрацем, пока мышцы брюшного пресса не начали дрожать. И так двадцать раз. Это было легко. Регулярные занятия в фитнес‑ центре оправдывали себя: он выглядел моложе, чем был на самом деле.

Каролине доставляло удовольствие прикасаться к какой‑ нибудь мышце на его теле и заставлять Йоганнеса работать с ней, чтобы увидеть, как она напрягается, расслабляется или целенаправленно подрагивает. Ей это очень нравилось.

Каролина… Он должен прекратить даже думать о ней. Все кончено. Он больше никогда не увидит ее. Хватит!

Йоганнес встал и подошел к открытому окну. Хотя небо было безоблачным, солнце все еще оставалось какого‑ то светло‑ молочного пасмурного оттенка. Значит, будет прекрасный день.

Белый «фиат» медленно полз вверх по извилистой дороге на Солату. Наверное, Джанни. Ему было семьдесят шесть лет, и он время от времени еще работал в оливковых садах. Когда чувствовал в себе силы и рак желудка давал ему передышку.

«Сразу же после завтрака надо выкосить траву на лужайке, – подумал Йоганнес. – И засыпать землей отстойную яму». Ее пришлось соорудить прошлой осенью, когда местные муниципальные власти отдали новое распоряжение о величине очистных сооружений. По мнению Йоганнеса, это распоряжение было отдано только для того, чтобы дать возможность подзаработать местным продавцам стройматериалов и сантехникам. Поскольку Ла Рочча была большой усадьбой и чисто теоретически тут хватало места для проживания двенадцати человек, от него потребовали сделать очистные сооружения большей емкости. Йоганнес злился и пытался доказать, что в Лa Рочче живут только они вдвоем, но муниципалитет был неумолим. В конце концов Йоганнес сдался.

Он знал, как Магда ненавидела, если что‑ то в усадьбе напоминало стройплощадку, а эта яма, не засыпанная землей, и вправду выглядела ужасно. Поэтому он просто закопает ее, а Магда или посадит что‑ то сверху, или поставит на три люка очистных камер керамические горшки с геранями и гибискусом – своими любимыми цветами.

А потом надо будет подвязать розы возле кухни. Огромный куст был усыпан цветами и уже не выдерживал их тяжести. Это была работа, которую не любила Магда. Она расцарапывала себе руки и боялась змей, которые частенько прятались в кустах.

Он сделает все, что только в его силах. Он будет носить ее на руках, будет угадывать по глазам любое ее желание.

И Магда простит его. В этом он был убежден.

Магда начала нервничать и уже в четвертый раз смотрела на часы. Сегодня утром Йоганнес необычно много времени уделял утреннему туалету. Наверное, тщательно брился. Она невольно улыбнулась тому, что у него будут безукоризненно гладкие и мягкие щеки, когда она будет целовать его в последний раз.

Она окинула взглядом стол, накрытый к завтраку, – не забыла ли чего? – и похолодела от ужаса. Она сделала огромную ошибку. Как и каждое утро, летом, когда не было дождя, она накрыла стол во дворе, но для того, что она запланировала, это никак не подходило. Ведь Йоганнес должен потерять сознание, и тогда ей придется тащить его в дом. А это лишних семь метров. С некоторых отрезков дороги двор хорошо просматривался. Правда, летом там лишь изредка мог проехать крестьянин, выращивавший оливки, а зимой – какой‑ нибудь охотник, но все же из‑ за собственной недальновидности она подвергалась риску, которого легко можно было избежать.

Она бросилась в кухню и прислушалась, не спускается ли Йоганнес по лестнице. Потом схватила поднос и снова выскочила во двор. Она сгребла вилки и ножи, поставила на поднос тарелки, чашки, блюдца, колбасу, сыр, фрукты, молоко, сливочное масло, соль и прочие мелочи, которые всегда стояли на столе, и потащила перегруженный поднос назад в кухню. Время поджимало, потому что надо было еще накапать отраву в молоко, пока Йоганнес не появился в кухне.

Она снова поставила все на большом деревянном столе напротив двери террасы, и ей понадобилось для этого всего лишь несколько секунд.

Потом она открыла дверь в небольшой коридор, откуда лестница вела на второй этаж и в спальню.

– Йоганнес, – позвала она, – завтрак готов. Ты идешь?

– Сейчас, – ответил он, – еще минут пять.

У Йоганнеса пять минут могли означать и десять. Что он там так долго делает? Ей хотелось избавиться от напряжения, хотелось, чтобы все наконец осталось позади.

Она прислонилась к двери террасы и осмотрела кухню, словно видела ее в первый раз. Она очень любила эту кухню, хотя та была какой угодно, только не практичной. Она любила ее намного больше, чем свою элегантную и современную кухню в Берлине, в которой ящики выдвигались от одного только прикосновения пальцем, где запасы хранились в шкафах на уровне глаз, а углы под кухонным столом не пустовали, а разумно использовались с помощью хитрой системы вращающихся полочек. Блестящие хромированные краны и ручки были просты в обращении, а галогеновые светильники расположены так, что освещали кухню безукоризненно, но не слишком ярко.

А здесь столешница была сделана из тяжелого темного каштанового дерева и уже начала подгнивать там, где Магда ставила мокрые горшки и кастрюли. Старые грубые маттони с каждым годом становились все темнее. Сложенная из кирпича вытяжка, окруженная изъеденными древоточцами балками, придавала помещению уютный домашний вид, над плитой висели кованые сковородки ручной работы. Казалось, что находишься в типично тосканской кухне, а если включить теплый свет над столом и поставить пару свечей на окно, то чувствуешь себя по‑ настоящему дома.

И Магда поняла, что до сих пор нигде не чувствовала себя так хорошо, как в этой кухне.

Рядом с плитой еще лежал нож, которым она снимала шкурку с салями. Она открыла посудомоечную машину и только сейчас заметила, что в ней осталась вымытая посуда. Магда бросилась вынимать ее, и ей пришлось не меньше десяти раз пробежаться до большого кухонного шкафа, пока она составила туда тарелки, миски и кофейные чашки, а потом еще уложила в выдвижной ящик ножи, ложки и вилки.

Она закончила работу и посмотрела на часы. Прошло шесть минут. Сейчас появится Йоганнес.

Она вынула флакон из кармана, открутила крышку и накапала двадцать капель в молоко.

Теперь пути назад уже не было.

Йоганнес был абсолютно уверен, что спрятал маленькую коробочку с серьгами в боковом кармане чемодана, но она словно сквозь землю провалилась.

Что касается подарков, то до сих пор у него было не слишком много фантазии на этот счет: он дарил Магде цветы или украшения в зависимости от того, был повод значительным или не очень. В субботу он был в Фриденау и возле ювелирного магазина остановился, собственно, только потому, что удивился, что на этой отдаленной боковой улочке вообще что‑ то можно продавать. Но витрина была декорирована с чрезвычайным вкусом, и ему в глаза бросились сережки. Креолы из белого золота с маленькими бриллиантами. Они излучали строгую холодную красоту, которая привлекла его.

Ему никогда бы не пришла в голову идея дарить украшения Каролине – у нее просто был слишком изысканный вкус. Но с Магдой все было по‑ другому. Ему зачастую казалось, что ей нравится то, что нравится ему. И на нее было так легко произвести впечатление: она была счастлива, как ребенок, если ему что‑ то нравилось. С Магдой всегда все было так, как надо, она была совсем бесхитростной.

Недолго думая, он купил эти сережки. Он действительно хотел начать все сначала и помириться с ней. Может быть, этот подарок подтвердит его стремление.

В последние дни на работе был настоящий ад. Казалось, все желающие куда‑ то перебраться решили осуществить свои планы именно на этой неделе. Магда уже уехала в Италию. Йоганнес работал еще целую неделю, потом раздал подчиненным последние инструкции, оставил им свой номер мобильного телефона и в пятницу утром кратчайшим путем отправился в Тоскану, остановившись только один раз, чтобы заправиться.

Магда не ждала его и уже лежала в постели. Она проснулась, когда он зашел в спальню.

– Как хорошо, что ты здесь! – сказала она сонным голосом. – Спокойной ночи, до завтра.

Она повернулась на бок и снова заснула.

Йоганнесу так хотелось сказать ей, что он никогда больше не встретится с Каролиной, никогда не увидит ее, но с этим можно было, наверное, погодить до завтрака.

На террасе он налил себе бокал красного вина и посмотрел на луну, на усеянное звездами небо. Еще одна ночь, затем наступит полнолуние.

Все закончилось. Он принял решение остаться с Магдой и сразу почувствовал себя легко и свободно.

Йоганнес наконец‑ то нашел сережки в боковом кармане своего несессера. Он не сразу вспомнил, что засунул маленький пакетик именно туда.

Он спрятал его в карман брюк, широко открыл окна спальни, застелил обе кровати и пошел вниз, в кухню.

«Все будет хорошо, – думал он, – все будет хорошо».

Магда улыбнулась, когда Йоганнес вошел в кухню и поцеловал ее в щеку.

– Ты хорошо спала? – спросил он, усаживаясь за стол.

– Так себе. Мне снились плохие сны.

– О чем?

– Я не могу это рассказать, иначе кошмар сбудется.

Она поставила тарелку с мюсли на стол и налила ему чаю.

– Приятного аппетита.

Йоганнес взял ложку и сказал:

– Кстати, я прекратил отношения с Каролиной. Это закончилось, и я больше никогда ее не увижу.

– Хорошо, – безучастно ответила Магда, наблюдая за тем, как он ест.

– Прости меня. Я и представить не мог, как много ты для меня значишь. Я люблю тебя, Магда. Давай забудем то, что было. И начнем все сначала.

Он встал и обнял ее. Она была какой‑ то странной, словно окаменевшей.

– Садись и ешь, – сказана она, – потом поговорим.

Он снова сел и съел несколько ложек. Магда сделала себе бутерброд из белого хлеба с маслом и сыром. Когда Йоганнес снова отложил ложку в сторону, она занервничала.

– Что такое? – спросила она. – Что, ложка грязная? Дать тебе другую?

– Нет, – сказал он и улыбнулся. – Я привез тебе кое‑ что. – Он вынул из кармана брюк маленький бархатный мешочек. – Для тебя. Пожалуйста, Магда, прости меня!

Магда не пошевелилась.

– Посмотри же. Я надеюсь, что тебе это понравится.

Магда открыла бархатный мешочек.

– О, как прекрасно, – прошептала она, – какие они красивые! Креолы. Да еще с бриллиантами. Мои любимые камни.

Она поцеловала его в знак благодарности. Он усадил ее к себе на колени и обнял.

– Я был таким дураком, Магда! Я забыл, что мы с тобой – одно целое.

– Ну ладно. – Она встала и снова села напротив него. – Хочешь еще чаю?

Он кивнул, и она долила ему в чашку.

– Почему мы сегодня завтракаем не на террасе? – спросил Йоганнес.

– Я с утра замерзла, да и ветер был холодный. Вот я и подумала, что здесь, внутри, будет уютнее.

– И правда. – Йоганнес улыбнулся ей. – Будет еще много теплых дней, так что одним больше, одним меньше, это не страшно.

Магда встала и вышла на террасу.

– Я сейчас вернусь, – сказала она, – я только на минутку в туалет.

Йоганнес включил радио. «Sensa una dona», – пел Цуккеро. Он медленно доедал мюсли, а песня проникала глубоко в душу и наполняла его счастьем.

«Жизнь прекрасна, – думал он, – и у нас впереди несколько фантастических недель отпуска. У Магды и у меня».

– Кстати, вчера вечером я заглянул к Массимо и Монике, купил у них пятилитровую бутыль масла и ящик вина. Все это еще в машине, – сказал он, когда Магда вернулась в кухню.

Магда вздрогнула.

– О, как чудесно! – сказала она.

Значит, Массимо и Моника знают, что Йоганнес приехал. А то, что знают эти двое, знает все село. Магда разозлилась. И надо же было ему покупать это проклятое масло и вино прямо в первый вечер?

Она вообще‑ то собиралась рассказать в деревне, что этим летом приехала в отпуск одна.

– Они передавали тебе привет, – прервал Йоганнес размышления Магды, – и мы договорились, что как всегда встретимся у нас за ужином. Может быть, в субботу или на следующей неделе. Как ты захочешь.

Магда не успела ничего ответить, потому что в этот момент ему стало плохо. Это была не боль, а не поддающаяся контролю слабость. Перед глазами у Йоганнеса все плыло.

– Магда, – прохрипел он, – помоги мне, мне так плохо! Я сейчас упаду. Что со мной? Помоги мне… О боже…

Все вокруг почернело. Он попытался поднять руку, но это ему не удалось. Рука сорвалась вниз, в пустоту, и Йоганнес тяжело и сильно ударился лицом о деревянную крышку стола.

Магда, работая в аптеке, долго ждала подходящей возможности. Генриетта, ее начальница, была у зубного врача и должна была вернуться не раньше пяти. Кроме нее в аптеке оставалась только Даниэла, помощница аптекаря, медлительная упитанная близорукая блондинка с пятью диоптриями на одном глазу и с семью – на другом. Она как раз обслуживала клиентку, которая хотела знать о лекарствах от простудных заболеваний у детей все, и Магда считала явно чрезмерным. В наше время относительно медикаментов от простуды уже нет ни сюрпризов, ни тайн, и Магда с отвращением наблюдала, как Даниэла, несмотря на очки с толстыми стеклами, держит прямо перед глазами инструкцию, прилагаемую к упаковке.

В это время в аптеку зашел поставщик лекарств, и Магда попросила его пройти прямо на склад, где он и сгрузил картонный ящик с сукцинилхолином. Это был препарат, который заказывали главным образом врачи‑ пульмонологи для своих частных клиник, поскольку они применяют его как наркоз для проведения интубации.

– Много еще работы на сегодня? – спросила она любезно, но без всякого интереса.

– Вы предпоследняя клиентка, – ответил поставщик, переминаясь с ноги на ногу и улыбаясь.

Магда тоже улыбнулась и подписала квитанцию. Поставщик приветственно прикоснулся к шляпе и исчез столь же быстро и незаметно, как и появился.

Магда в страшной спешке начала распаковывать ящик и незаметно опустила в карман халата пять ампул. Остальные она принялась аккуратно складывать в шкаф для ядосодержащих медикаментов, ключ от которого был только у нее и Генриетты.

– Фрау Кремер нужна пачка зокора! – внезапно влетела в склад Даниэла. – У нее нет рецепта, но она говорит, что всегда получала зокор без рецепта. И без проблем.

– Распакуй все ампулы, – ответила Магда, – а я займусь фрау Кремер.

Фрау Кремер послало ей само небо. Теперь она могла сказать, что ампулы сортировала Даниэла, а если Генриетта заметит, что их не хватает, то она просто выгонит Даниэлу с работы. Ненадежные помощники аптекаря ей не нужны.

Магда была чрезвычайно любезна с фрау Кремер. Она знала эту клиентку уже много лет, и, разумеется, та получила свое лекарство против повышенного содержания холестерина в крови без всякого рецепта.

Даниэла уже сложила ампулы. Магда поблагодарила ее и закрыла шкаф на ключ.

До конца рабочего дня оставалось еще полчаса. Магда выпила с Даниэлой по чашке кофе и, поскольку в аптеку уже почти никто не заходил, отослала ее домой.

Даниэла посильнее прижала толстые очки к носу и, слепая как курица, уехала на своем маленьком «поло».

Магда использовала эту возможность, чтобы украсть еще и быстродействующие барбитураты.

В семь вечера она закрыла аптеку и уехала домой. Собственно, Генриетта собиралась еще вернуться на работу, но, похоже, зубному врачу пришлось резать ей десну, и она чувствовала себя плохо.

На следующий день до обеда Магде не нужно было выходить на работу. В четверть двенадцатого ей позвонила Генриетта.

– Вчера привозили сукцинилхолин? – спросила она.

– Да, а в чем дело?

– Не хватает пяти ампул. Я проверила наличие и поступление лекарств.

– Не может быть!

Магда про себя удивилась, что Генриетта заметила пропажу. Она от нее этого не ожидала.

– Ты можешь это как‑ то объяснить?

– Нет. А ты точно сосчитала?

– Да. – Генриетта нервно вздохнула. – Ты складывала ампулы?

– Сначала я. А продолжала Даниэла, потому что в аптеку пришла капризная клиентка.

Генриетта молчала.

– А это не могло быть просто ошибкой при поставке? Ну зачем Даниэле сукцинилхолин? Генриетта, я тебя прошу… Да с ним никто и ничего не сможет сделать! А уж тем более Даниэла.

Генриетта знала, что, по мнению Магды, у надувной куклы из секс‑ шопа Беаты Узе ума больше, чем у Даниэлы. И Магда всегда возражала против приема Даниэлы на работу.

– Я не знаю, что и думать, но, как бы там ни было, ампул не хватает. А это катастрофа, Магда!

– Я знаю.

– Что мне делать? Уволить Даниэлу? Без доказательств?

– У тебя нет другой возможности. Так ты избавишься от этой проблемы. В конце концов, ты же не можешь приказать обыскать ее квартиру.

Генриетта громко вздохнула в трубку.

– Я еще никогда не была в такой дурацкой ситуации, Магда.

– Могу себе представить. – Магда вложила в свой голос столько тепла, сколько могла.

– Хорошо. Я поговорю с ней.

Генриетта извинилась за беспокойство, попрощалась и положила трубку.

Магда глубоко вздохнула и почувствовала некоторое облегчение. Она не думала, что Генриетта еще раз заговорит с ней о пропаже сукцинилхолина или о барбитуратах. Все это будет списано на Даниэлу.

Когда Магда после обеда пришла в аптеку, там была уже новая помощница, Ингрид.

– Бедный мой зайчик, – прошептала Магда, – скоро все закончится. Самое плохое ты уже оставил позади.

Она подняла ему веки. Он уже потерял сознание и не почувствует того, что ей еще предстоит с ним сделать.

Сейчас он находился в коме. В моче эти вещества можно было обнаружить на протяжении еще двенадцати часов, а в крови – всего лишь шести. Но, собственно, это уже все равно. Она позаботится о том, чтобы никто и никогда не нашел труп Йоганнеса.

Однако в настоящий момент он еще не был мертв. Смесь из барбитуратов, которую Магда сама приготовила, не убьет его: она нужна лишь для того, чтобы Йоганнес не понял, как она его умертвит.

Она не хотела делать ему больно. И не хотела пугать его.

Если один человек изменяет другому, жизнь заканчивается.

«Любимый, ты же знал это. Ты же меня знаешь… Ты не должен был так поступать со мной».

Она вытащила из кухонного шкафа шприц и ввела ему в бедро сукцинилхолин. Это средство часто применяется при операциях для анестезии, но оно способно вызвать полный паралич мышц тела. Значит, скоро самостоятельное дыхание прекратится и сердце перестанет биться.

Если впрыснуть это средство внутривенно, оно подействовало бы уже через несколько секунд, но на это Магда не решилась. Побоялась, что не найдет вену. Что касается внутримышечной инъекции, то тут она была полностью уверена в себе, пусть даже процесс умирания продлится немного дольше. Как бы там ни было, но пути назад уже нет.

Магда взяла руку Йоганнеса и погладила ее.

– Прощай, – прошептала она, – куда бы ты сейчас ни шел. У нас было прекрасное время, и я тебя никогда не забуду. Жаль тебя, жаль нас, Йоганнес. Жаль, что ты познакомился с Каролиной, иначе у нас было бы еще много чудесных лет впереди. Мой друг, любимый мой, спи спокойно. Усни навсегда.

Она поцеловала его в голову и пощупала пульс. Сердце еще билось.

– Еще одна минута, еще чуть‑ чуть, и твоя душа улетит отсюда, Йоганнес. Не обижайся на меня за то, что я сделала, но по‑ другому было нельзя. Я бы уже никогда не смогла доверять тебе. И я не хотела отдавать тебя другой. У меня был единственный выход. Прости меня.

Внезапно голова Йоганнеса откинулась в сторону. Магда увидела, как артерия у него на шее забилась быстрее, а потом он перестал дышать.

Магда больше не чувствовала ударов пульса. Йоганнес был мертв.

Магда закрыла на задвижку дверь террасы и задернула тяжелую гардину, которая защищала не только от любопытных взглядов, но и от солнца, и помогала сберечь приятную прохладу в кухне. После этого она, не закрывая окон, закрыла ставни во всем доме.

Потом она осторожно стащила Йоганнеса со стула и положила на пол.

Времени было достаточно, потому что после введения сукцинилхолина трупное окоченение не наступает так быстро. Но у Магды было еще чертовски много работы.

Она вспомнила, что не выпила свои таблетки, поэтому села за стол, открыла бутылку минеральной воды и проверила старую шкатулку для чая, в которой хранила лекарства, которые ей следовало принимать регулярно. Немножко калия для сердца, кальция для костей, аспирина для крови и пакетик легкого слабительного для пищеварения. Порошок надо было растворять в воде. Слава богу, что вкус его был терпимым и отдаленно напоминал привкус апельсина.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒