Глава третья 4 страница

Молодой вытащил из‑ за голенища длинный узкий кинжал, взвесил его на ладони, примеряясь для броска. У Барта при виде кинжала явственно заныло между лопатками. Он снова бросил взгляд на соседнюю крышу.

– Хватайте его – сиганет же сейчас! – заорал, замахиваясь, молодой.

Двое бандитов ринулись к Барту. Тот, издав нечленораздельный хриплый вопль, рванул вперед по идущему под уклон скату. Не добегая пары шагов до края, прыгнул. Узкий проход между строениями мелькнул внизу. Было не очень высоко, но внутренности от страха сжались, подкатываясь тугим комком к самому горлу.

На соседнюю крышу он свалился плашмя, проломив ногами хлипкий край. Чувствуя, что сползает, вцепился обеими руками в солому, отчаянно забил оставшимися без опоры ногами.

Пара мгновений неуклюжего барахтанья на самом краю, потерянный левый башмак и едва не намоченные от страха портки – и Барт, наконец, выбрался на твердую поверхность. Кинжал, который молодой таки успел метнуть ему вслед, торчал выше него по скату, в нескольких шагах.

Оставшиеся на крыше сарая бандиты орали как резаные. Чернявый, бросившийся следом за Бартом, провалился левой ногой сквозь гнилой настил. Подоспевший ему на подмогу бандит в шлеме лишь все испортил – под их весом солома продавилась широкой воронкой, расползаясь в стороны. Чернявый провалился уже по пояс, второй бандит тоже завяз. Молодому хватило мозгов не приближаться – он, тряся лестницу, орал собравшимся внизу дружкам, чтобы ему бросили веревку или жердь подлиннее. Кто‑ то уже карабкался по лестнице – теперь обзор у Барта был получше, и он видел и лестницу, и брошенное у дверей сарая толстенное бревно, которое бандиты использовали как таран.

– Вон он! – завидев распрямившегося во весь рост юношу, заорал рыжий. – Стреляй!

Болт запоздало прогудел над бросившимся навзничь Твинклдотом. Барт выругался, выплевывая горькую соломенную труху. Ну где же там Серый? Долго ему еще по крышам скакать? Подстрелят ведь в конце концов или сбросят. Вон, еще одну лестницу тащат!

У него внутри все тряслось от напряжения, хотелось спрятаться куда‑ нибудь, закрыться тяжелыми засовами и не слышать всего этого – хриплых криков распаленных головорезов, топота сапожищ по двору, завываний пришедшего в себя трактирщика, истеричного кудахтанья носящихся по двору перепуганных кур. Медленно и неотвратимо, как прилив, подступал приступ паники.

– Держи меня! Бруно, держи меня! – орал на соседней крыше чернявый, провалившийся уже по самые плечи. Распластав руки в стороны, он бороздил пальцами сырую солому, пытаясь дотянуться до застрявшего рядом подельника. Тот проломил под собой изрядный кусок настила и висел теперь на оголившемся стропиле, неумолимо прогибающемся под его весом. Оглядываясь через плечо, отрывисто отбрехивался от чернявого:

– Отвали! Отвали, сказал!

Молодой и еще один забравшийся на сарай бандит, осторожно подходя к краю прорехи, пытались дотянуться до дружков длинными жердями.

В край крыши, на которой сидел Барт, мягко уткнулся верх второй лестницы. Юноша пополз к коньку. По пути прихватил торчащий из соломы кинжал молодого. Оружие, правда, вовсе не прибавило ему уверенности – наоборот, стало сложнее карабкаться.

Добравшись до верха, он перевалился на противоположный скат и осторожно выглянул из‑ за конька. По лестнице забрался очередной головорез. Этот не собирался повторять ошибок своих дружков и ступал по настилу осторожно, время от времени тыча перед собой палкой.

– Самострел сюда давайте! Щас я его…

Барт, ругнувшись вполголоса, подался назад.

– Все, конец тебе, Бартоломью, – хладнокровно констатировал он.

До ближайшей крыши чуть дальше, чем до сарая, и сама она повыше, так что можно даже не пытаться туда запрыгнуть. Сигать обратно на сарай было бы самоубийством – там собралось уже четверо громил, и они разворотили всю кровлю. Вместе они точно обрушат все.

Дорога только одна – на землю. А там – еще с полдюжины злющих, как цепные псы, бандитов, жаждущих крови. Его, Барта, крови.

До него донесся влажный треск и поток проклятий. Вылезший на крышу бандит тоже угодил ногой в прореху между стропилами и провалился.

– Не держит ни хрена! – обернувшись к дружкам, заорал бандит.

– Спускайся! – крикнул молодой, бросая жердь, которой он безуспешно пытался вытянуть чернявого. – Лучше мне самострел давайте! Вон он, щенок, я его отсюда вижу!

Вся ватага, даже висящие на трухлявых стропилах бандиты, возбужденно заголосили. Лино, таща за собой полумертвую от страха девчонку, заковылял туда‑ сюда по двору, пытаясь высмотреть укрывшегося за коньком Барта. С насквозь пропитанной кровью штанины у него обильно капало. Морда рыжего от потери крови приобрела землистый оттенок и была мокрой, будто его только что окатили из ведра. Но жажда мести держала его на ногах и, похоже, успокоится он только тогда, когда доберется до Барта. Или когда свалится без сознания.

Барт оглянулся. Скат крыши, на котором он лежал, выходил на задний двор, где плотными рядами стояли фургоны торгового обоза. Прыгать было не очень высоко, но неизвестно, на что напорешься внизу. Он снова выглянул во внутренний двор. Распластался на соломе, стараясь, чтобы конек скрывал его от глаз бандитов, и затаился.

Молодчик на крыше сарая, нетерпеливо поглядывая на Барта, поторапливал неуклюже карабкающегося по лестнице подельника с самострелом. Внизу, во дворе, осталось всего трое – рыжий Лино, главарь Марко и пожилой тип в драном гамбезоне, который сейчас обматывал разбитый лоб Марко куском чистой тряпицы. Лино, задрав голову, неотрывно следил за крышами.

– Ну, давайте, давайте! Достаньте мне его!

– Да пошел ты, свинья рыжая! – не выдержав, высунулся Барт. – Вот сам залезь и достань!

– Ты потявкай мне еще! Недолго тявкать осталось!

– Да и ты долго не протянешь! Кровища вон хлещет как! Еще немного, и свалишься!

– Ничаво, я потерплю, пока тебя сюды спустят. Башку твою на кол насажу – от тогда отдыхать отправлюсь. Альф, ты его только не насмерть стрельни, мне оставь.

– Ага, помечтай! – издевательски выкрикнул Барт, до ломоты в пальцах стискивая рукоять кинжала. – Раньше загнешься! Ну, ничего, гордись – тебе выпала честь храбро погибнуть, подстреленным в задницу несравненным Бартоломью Твинклдотом!

Кто‑ то из бандитов хохотнул, его поддержали, и вскоре вся банда разразилась пьяным гоготом. Одному Барту было не до смеха, хотя он был рад каждому мгновению возникшей заминки.

Аранос‑ Хранитель, да где же пилигрим? Чего он там копается?

– Чего ржете, скоты?! Доставайте его! – шатаясь, завопил рыжий. Едва удержался на ногах, навалился всем весом на девчонку. Та под ним подломилась, как хворостинка, и они вместе рухнули на загаженную курами землю. Рыжий дико заорал, хватаясь за перевязанное бедро. Бланка, даже не пытаясь подняться на ноги, на четвереньках попыталась отползти подальше, но бандит схватил ее за лодыжку, рывком подтянул к себе. – Куда, стерва?! Да что ж ты за падла такая! На тебе! На! На!

Голова с туго заплетенными жиденькими косичками мотнулась от крепкого удара, потом еще раз, еще. Уже от первого удара девчонка свалилась на землю, уткнувшись лицом в грязь. Даже пискнуть не успела. Дальше тщедушное тело лишь елозило туда‑ сюда от тяжелых тычков.

Барт, зажмурившись, снова скрылся за коньком. До боли закусил губу, вздрагивая от каждого удара.

– Все же из‑ за суки этой мелкой! – рыжий, задыхаясь, продолжал мутузить уже бесчувственную девчонку. – Все из‑ за тебя!

Барт лежал, съежившись и дрожа, будто это его сейчас пинали со всех сторон тяжелыми сапожищами. Глаза застилала едкая горячая пелена.

Где Серый?! Почему он ничего не сделает?!

– Эй, щенок! Ты меня слышишь, а? – донесся снизу голос рыжего. – Ты еще тама, а? Он тама?

– Да куда он денется!

– Ты выглянь, выглянь, сопляк! Я те щас подарочек приготовлю, а? Вот я те щас… Хэк!

– Мать твою, Лино, ты совсем с ума сдурел?! Все сапоги мне забрызгал!

– Хэк! Я те щас… Хэк! – рыжий зашелся хриплым бесноватым смехом.

– Вот паскудство!

– Фу, Лино, зачем? Меня стошнит щас!

– Эй, сопляк! Чего затих там? Лови‑ ка!

Над крышей, описав высокую дугу, пролетело нечто. Шлепнулось в паре шагов от Барта, темные жирные брызги лишь чуть‑ чуть не долетели до юноши. Не удержавшись на пологом скате, прокатилось чуть вниз, зацепилось за топорщащийся клок соломы чем‑ то длинным.

Жиденькой туго заплетенной косичкой.

Барт, сам того не замечая, закричал. Сначала тихо, потом во весь голос, пока глотку не рвануло острой болью и крик не перешел в страшный хрип. Отчаянно отталкиваясь от расползающейся под ступнями и ладонями гнилой соломы, он пополз на спине вверх, не в силах оторвать взгляда от страшного «подарка».

В глазах потемнело. Перевалившись через конек, он покатился вниз по скату, чудом остановившись на полпути. Перевернулся на живот. Приподнялся на дрожащих, предательски слабеющих в локтях руках.

Его вырвало. Стало немного легче. Совсем немного.

– Гады… – прохрипел он. – Гады…

Поднял глаза и встретился взглядом с молодым бандитом, стоящим на крыше сарая. Тот, широко расставив ноги, плавным отточенным движением взвел тетиву арбалета.

– Ну все, паря. Допрыгался, – пожав плечами, будто даже с толикой вины, сказал молодой.

Болт с длинным граненым наконечником занял свое место в отполированной до маслянистого блеска канавке.

– Ты не бойся, паря. Я тя ему не отдам, – продолжил молодой – негромко, так что расслышать мог только Барт и торчащие на крыше сарая подельники. – Замри. Ежели в глаз – даже прочухать ничего не успеешь…

Барту показалось, что все затихли и смотрят сейчас только на него. А он тупо смотрел на наконечник стрелы и не мог отвязаться от мысли, как же все глупо. Все эти дни один глупый поступок тянул за собой другой, третий, пока не привел его к этой вот вонючей, проваливающейся под ногами крыше, луже собственной рвоты перед собой и направленному в лицо арбалету. А ведь он никогда не воспринимал всерьез слова Индюка Твинклдота о том, что стоит разок оступиться – и жизнь может покатиться, как повозка с крутого откоса.

Снизу донеслось истошное лошадиное ржание. Ворота конюшни распахнулись от мощного удара изнутри, и во двор, сшибая с ног немногочисленных оставшихся внизу бандитов, тесным гуртом вывалились дюжины две неоседланных лошадей. Вместе с ними из ворот валил густой красноватый дым.

Обезумевшие от страха лошади, снося все на своем пути, ломанулись в немногочисленные проходы между строениями. Барт не сразу заприметил на спине одной из них распластанную фигуру пилигрима.

– Господин Леонард! – прохрипел он, вскакивая на ноги. Хотя вряд ли Серый мог расслышать его в поднявшемся гаме.

Бандиты на крыше сарая растерянно суетились. Молодой целился из арбалета куда‑ то вниз, но в кого стрелять, было непонятно. Густым плотным дымом вскоре заволокло весь двор, он поднимался, перетекая на крыши. В этой красноватой мгле метались лошади, перепуганные бандиты, что‑ то гремело и хлопало, кто‑ то непрерывно орал, перекрывая даже лошадиное ржание.

Барт подобрался к краю – туда, где, перепрыгивая с сарая, он обвалил часть нависающей над землей крыши. Внизу промелькнула темная тень, вторая, третья.

– Господин Леонард! – снова закричал он. – Господин Леонард!

Он заметался по крыше, то и дело заглядывая вниз и прислушиваясь. От красноватого дыма жутко щипало в глазах и в носу, и Барт, шмыгая и утирая непрерывно катящиеся по щекам слезы, срывая голос, хрипел, зовя Серого.

Ответ услышал совершенно случайно, когда уже отчаялся его получить. Даже не услышал – скорее почувствовал, что с заднего двора его кто‑ то окликнул:

– Бартоломью! Я здесь!

Юноша, мало что видя перед собой, осторожно пополз по скату к краю. Дым уже начинал рассеиваться, но и той части, что он успел нахвататься, хватило для того, чтобы глаза, ноздри и глотка горели огнем, а в легких при каждом вдохе ощутимо покалывало.

– Прыгай скорее! Здесь сено! Левее держись! Еще левее! – командовал снизу маг. Барт, наконец, разглядел его смутный силуэт. – Вот так! Прыгай!

Сердце во время прыжка подскочило к самому горлу, но полет оказался недолгим, да и приземлился Барт на редкость удачно. Правда, не в сено, а в навозную кучу. Но тоже мягко.

Скатившись на землю, Барт кое‑ как поднялся на ноги, стряхивая с себя комки раздавленных лошадиных яблок. Серый бросил ему поводья запряженной лошади. Сам он был на своей Принцессе. Морды обеих лошадей были обмотаны какими‑ то мокрыми тряпицами.

– Скорее, скорее, Бартоломью, не стой столбом! – заорал Серый.

Барт вскарабкался на лошадь и маг, не дожидаясь, пока он толком усядется в седле, стеганул обоих скакунов своей серебристой плетью. Едва не обдирая бока о поставленные впритык друг к другу фургоны, лошади понесли с места в галоп. Через невысокий покосившийся забор кобыла Серого перемахнула легко, как газель. Лошадь Барта, более грузная, просто врубилась в растрескавшиеся от сырости жерди со всего ходу, проломив изрядную брешь. Юноша еле удержался в седле, вцепившись обеими руками в расчехранную черную гриву.

Вслед за Серым он поскакал на север. Вскоре они выбрались на тракт, копыта лошадей глухо застучали по хорошо утрамбованной земле.

Обернулся всего лишь раз. Постоялый двор к тому моменту был уже далеко, и смотрелся бесформенной темной грудой, вокруг которой расползались клочки красноватого тумана. Вокруг метались силуэты перепуганных лошадей, многие уже умчались далеко прочь.

Стиснув зубы, Барт отвернулся. Пальцы мертвой хваткой вцепились в поводья, пятки сами собой заколотили по лошадиным бокам, подгоняя и без того мчащегося во весь опор скакуна. Погони не было видно, но юноше все равно хотелось бежать отсюда подальше, скакать, пока лошадь не падет под ним замертво, а потом нестись на своих двоих. Бежать, бежать прочь!

– Я не виноват… Я не хотел… – шептал он, глотая слова, захлебываясь встречным холодным ветром. – Я не хотел…

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒