Глава третья 2 страница

Между деревьями – никакого просвета. Разве что вверху. Барт запрокинул голову, разглядывая кусок неба между поредевшими кронами. На темно‑ сером пологе уже можно было разглядеть тусклые огоньки звезд.

Прошлой ночью луна была почти полной. Нужно подождать – если повезет, и туч не будет – должно быть посветлее.

Барт представил, как шатается по залитому мертвенным лунным светом лесу, и поежился. Ну, нет, какое там ждать. Надо выбираться отсюда!

Он снова прислушался. Кажется…

По спине пробежал неприятный холодок, а колени вдруг ослабли так, что Барт даже присел. Закусил костяшки пальцев, чтобы не вскрикнуть.

Тонкий мелодичный голосок. Ни слов, ни мотива не разобрать – слишком далеко, – но явно кто‑ то поет. Стало не просто жутко, а страшно, до одури страшно, так, что захотелось закопаться под землю или броситься бежать, не разбирая дороги и вереща, как резаный.

Вспомнились вечерние рассказы толстухи Мэм, которыми она потчевала маленьких Барта и Бонацио, усаживая их возле очага с кружками горячего морса. О сладкоголосых русалках и сиренах, заманивающих путников в свои смертельные ловушки… Хотя нет, здесь вроде бы ни реки, ни озера поблизости не видно. Значит, круг фей. Сегодня, наверное, полнолуние, и их магия особенно сильна…

Голос становился то тише, то чуть громче – похоже, его источник передвигается. А Мэм говорила, что феи не покидают своего круга. Вот и верь после этого глупым бабьим сказкам.

Барт выпрямился. Страх поутих, и ему на смену все настойчивее пробивалось неуемное любопытство. Хоть одним глазком взглянуть, а? Не подходить близко, чтобы их магия не успела подействовать, но посмотреть хотя бы издалека…

Труднее всего было сделать первый шаг – казалось, что стоит ему пошевелиться, как его тут же заметят. Огромные, болтающиеся на ступнях башмаки не очень‑ то способствовали незаметному передвижению. Но пение стало постепенно затихать, удаляться, и последнее, чего хотелось бы сейчас Барту – это снова остаться одному. Он осторожно, стараясь не шуметь, двинулся на голос. Через какое‑ то время впереди, между деревьями, показался едва заметный огонек.

Голосок поющей был чистый, тонкий, слегка дрожащий, как натянутая до предела струна. Такой может быть только у фей. Песенка незатейливая – о простушке, поверившей заезжему молодому купцу и отдавшей ему свою девичью невинность. Купец, как водится, уехал, и поминай, как звали. А девушка теперь не знает, куда деваться, и людская молва ее не щадит, и по милому‑ то она тоскует… Барт даже слегка разочаровался. Как‑ то не вязался этот простенький сюжет с его представлениями о чарующей магии. Но голос был такой красивый, что все равно можно было заслушаться.

Огонек тихонько плыл, то и дело выглядывая из‑ за стволов деревьев. Юноша подобрался уже достаточно близко – до поющей оставалась пара десятков шагов, если не меньше. Если бы не темнота и не деревья, он бы уже наверняка ее увидел.

Под ногами Барта хрустнула большая ветка, треск в тишине разнесся, как звук выстрела. Песня оборвалась на полуслове, и огонек впереди вдруг тоже погас.

– Проклятие… – прошипел Барт, убирая ногу с ветки.

Постоял немного. Тишина. Двинулся дальше, к тому месту, где в последний раз мигнул огонек. Под ноги легла плотная, утрамбованная земля. Неужели тропа? Он даже присел, сунул палку под мышку и ощупал землю.

Похоже на то. Может, это добрая фея, и она его не заманить в чащу хочет, а наоборот – вывести?

Ободренный таким предположением, Барт ускорил было шаг, но потом снова оробел. А вдруг это уловка? Подпустить его ближе, а потом…

Он, время от времени наклоняясь и ощупывая землю, чтобы не сбиться с тропы, продвигался вперед. Окончательно стемнело, луны еще не было, так что вокруг маячили лишь черные силуэты. Барт вытянул вперед руку с лукошком. Его можно было различить с трудом. Снова вернулся страх. Один, без оружия, без огня, в заколдованном лесу. Воплощение всех его детских кошмаров.

Он в очередной раз остановился, вслушиваясь в ночь с таким старанием, что казалось, даже уши зашевелились, как у собаки.

Никого. Тишина.

Барт пошел дальше. И вдруг услышал чьи‑ то шаги за спиной.

Заорал он так, что горло, только‑ только отошедшее после мертвой хватки Черного, снова рвануло острой болью, и крик оборвался глухим хрипом. Юноша развернулся и махнул палкой в темноту. Палка пришлась во что‑ то мягкое.

Кто‑ то рядом вскрикнул и заплакал. Какая‑ то девчонка…

– Кто это? – прохрипел он. – Где свет?

– Се… Сейчас… – со всхлипываниями прошелестел тонкий голосок.

Послышался стук кремня, и рядом с Бартом вспыхнули несколько искр. Загорелась лампа, и в ее неверном желтом свете он увидел перед собой ту самую дурнушку с постоялого двора, с косичками, похожими на крысиные хвостики.

– Ты?! – Барт опустил палку и шумно вздохнул. – Ну, ты меня и напугала…

– Простите, господин, – всхлипнула девчонка. – Я не хотела… Я сама так испугалась…

– Ну ладно, ладно, не реви, – смущенно пробурчал Барт, стараясь не смотреть на нее. – Что ты здесь делаешь? Одна, на ночь глядя?

– Грибы собираю.

– Издеваешься, что ли? Какие тут грибы в потемках?

Она повела лампой, освещая опрокинутую корзину, из которой высыпалась приличная горка каких‑ то мелких грибков на тонких ножках – кажется, опят. И тихонько, будто оправдываясь, ответила, снова хлюпнув носом:

– Я уже назад возвращалась…

– Понятно… Сильно я тебя? Ну, палкой…

Она неопределенно пожала плечами. Барт явственно почувствовал, как сгорает от стыда – даже кончики ушей пощипывать начало.

– Прости, пожалуйста… Слушай, а дорогу домой найдешь?

– Конечно. Вот же она, тропинка.

– Да, точно. Это хорошо. А то я, признаться, заблудился слегка. Пойдем, я там мерина вашего привязал где‑ то на опушке.

Он молча помог девчонке собрать рассыпавшиеся грибы. Подобрал и свое лукошко. Его жалкая добыча была внутри, но это его не особенно‑ то обрадовало.

– Вы тоже ходили за грибами, господин?

– Ну… Не то чтобы… Мухоморы мне нужны. Только вот не найдешь их у вас тут. Повывелись, наверное, уже.

– А много нужно?

– Ну… – Барт пожал плечами. Он и сам забыл уточнить у Серого, сколько тому нужно – полное лукошко или пару шляпок. – Да ладно, какая разница. Сейчас уже все равно ничего не отыщешь.

– Почему? Их же полно везде, – возразила девчонка, дернув худым плечиком. – Хотите, прямо сейчас наберу?

– Ну, давай попробуем… – Барт протянул ей лукошко.

Девчонка даже не отходила далеко от тропы. Побродила немного вокруг, подсвечивая землю лампой, и вскоре вернулась чуть ли не с полной корзиной.

– Вот это да… – ошарашенно протянул Барт. – Ну, это… Спасибо. Очень выручила. Пойдем?

Девчонка смущенно кивнула. Они двинулись вперед по тропе.

Барт чувствовал себя полным идиотом. Чуть не заблудился, мухоморов сам не набрал… Да и с девчонкой глупо получилось. Болван! Распустил нюни, как распоследний несмышленый недоросль! Заколдованный лес. Круг фей. Чарующее пение…

– Слушай… Тебя, кажется, Бланка зовут?

– Да.

– Бланка, а это… Это ты… ну, пела сейчас? Про девушку и купца?

– Угу, – еле слышно ответила она.

Некоторое время они шли молча, потом Барт, откашлявшись, продолжил:

– А знаешь, ты очень… Очень красиво поешь. Голос у тебя, как у феи. Правда. Я аж заслушался.

Дурнушка низко склонила голову, но ничего не сказала. Барт тоже смущенно молчал.

Они довольно быстро вышли к опушке. В свете выглянувшей луны Барт почти сразу разглядел мирно стоящего неподалеку мерина. Как раз вовремя: пламя в лампе неровно колыхалось, похоже, заканчивалось масло. Не успели они усесться верхом, как огонь и вовсе погас, так что весь путь до постоялого двора они проделали при лунном свете. Мерин шагал неторопливо, размеренно, умиротворяюще пофыркивая. Девчонка сидела позади Барта, держась за его талию. Почти невесомое прикосновение худеньких ручонок почему‑ то не на шутку волновало юношу. Выглядел он наверняка очень глупо, так что в очередной раз порадовался, что в темноте этого все равно никто не увидит.

– Слушай, Бланка, а не боязно тебе? – спросил Барт, когда они уже въехали на задний двор. – Ну, бродить вот так по лесу одной? Да еще по вечерам…

– Я люблю там ходить. Там тихо, и нет никого…

Встречать их у конюшни, конечно, никто не собирался. Барт сам направил мерина к коновязи.

– А вдруг волки?

– Нет, что вы, господин. Откуда?

– Ну, или… Не знаю, мало ли кто по лесам шастает… Бандиты какие‑ нибудь. Обидят еще. Не страшно?

Он спешился сам, помог спуститься девчонке.

– Здесь страшнее, – тихо ответила она, оглядываясь на все еще светящиеся оконца таверны, затянутые мутными потрескавшимися стеклами.

– А… Ну да… – Барт хотел было как‑ то приободрить девчонку, но слов не нашлось.

Он постоял, неловко переминаясь с ноги на ногу. Заслышав шаги на крыльце таверны, поспешно подхватил свое лукошко с мухоморами.

– Ну, ладно, мне пора. Спасибо тебе!

Не дожидаясь ответа, рванул к дверям сарая, напоследок еще расслышав сварливый голос трактирщика:

– Бланка, это ты? Ты где шастаешь, маленькая стерва? А ну, быстро сюда!

Едва зайдя в сарай, Барт увидел над помостом с сеном светящийся шар и тонкие струйки поднимающегося кверху сизого дыма. Он торопливо взобрался по лестнице и обнаружил наверху целую походную лабораторию. Маг одновременно что‑ то кипятил в маленькой железной посудинке с узким горлышком, помешивал дурно пахнущую кашицу на плоской тарелке и время от времени взбалтывал в узкой склянке бурую пузырящуюся жидкость.

– Ого‑ го! Ну и развели вы тут, господин… – восхищенно прошептал Барт, отмахиваясь от струйки едкого дыма.

– Принес? – не поднимая головы, осведомился маг.

Барт молча выставил перед собой лукошко.

Серый, взглянув на добычу юноши, кивнул. Выбрав из вороха помятых мухоморов парочку с красными шляпками, быстро порезал их на ломтики и бросил в ту посудину, где у него кипятился отвар.

– Почему так долго? Я уж думал, ты заблудился.

– Скажете тоже, – фыркнул Барт, во все глаза наблюдая за приготовлением зелья.

Насколько он понял по валяющимся рядом пустым флаконам, те растворы, что Серый выудил из своей сумки, он смешал и теперь прогоняет через что‑ то вроде перегонного куба. Местная сивуха служит одним из ингредиентов зелья. Точнее, основой. Параллельно готовится отвар из мухоморов и еще чего‑ то.

– Долго вам еще?

– Если бы ты не таскался так долго за грибами – давно бы уже закончил, – огрызнулся маг. – Я надеюсь, болиголов еще не выварился окончательно, иначе вся работа насмарку.

Барт почесал в затылке:

– А если вы того… траванетесь этими вашими мухоморами? Чего мне потом делать‑ то?

– Ты, я смотрю, жуткий оптимист, Бартоломью. Не бойся. Отвар я готовлю на всякий случай. Может, и не понадобится.

– А зачем он?

– Стимулятор.

– Чего?

Маг вздохнул:

– Слыхал когда‑ нибудь об Одичалых с островов Скельда?

– Ммм… Это которые с голыми задницами по снегу бегают, с топорами каменными?

– Это которые, нажравшись отвара из мухоморов, одним ударом такого вот топора конного рыцаря валят. Вместе с лошадью.

– Впечатляет. И вы так же хотите?

Маг хрипло рассмеялся:

– Ну да, если вдруг мне попадется конный рыцарь – хочу быть наготове. Ну, и вообще – если понадобятся решительные действия.

– А второе зелье?

– Попробую подстегнуть процессы регенерации. Рана, может, и не затянется, но хоть потерю крови компенсирую.

– А… Ну да, – протянул Барт, сделав вид, что все понял. Он все больше убеждался, что Серый – далеко не простой тип. Говорит вон как по‑ ученому…

Дальше он наблюдал молча, растянувшись на сене и подложив под голову свернутую попону. Все тело гудело от усталости, но сон не шел. К постоянным воспоминаниям о Валемире прибавились еще и думы о дурнушке из таверны.

– Я бы посоветовал тебе спать, Бартоломью, – взглянув на него мимоходом, сказал Серый. – Разлеживаться не будем – выдвинемся прямо на рассвете. Только надо будет запастись свежей провизией.

– Ага. Если только эти проглоты все не сожрали.

– Ты о ком?

– Да про охранников обозных. Они, похоже, все еще гуляют.

– Ну, к утру должны угомониться. В любом случае – старайся не привлекать лишнего внимания.

– Да уж, знакомиться поближе с этими головорезами не очень‑ то хочется. Не охранники, а бандиты настоящие.

Серый хмыкнул:

– Так это и есть бандиты.

– Чего?

– Бартоломью, ты как вчера родился! Ты чем занимался там у себя в Валемире?

– Помогал дяде вести дела в лавке.

– Чем торговал?

– Да всякими овощами‑ фруктами в основном.

– А, лавочник, стало быть?

Барт почему‑ то обиделся:

– Не лавочник я!

– Хм, ну как хочешь. Я лично не знаю, как твое занятие назвать по‑ другому.

Маг принялся осторожно сцеживать отвар из тигля во флакон через небольшую складную воронку.

– Так что? – напомнил Барт. – Про бандитов?

– Ты что, не видел знак ворона на повозке?

– Видел, и что?

– Освальд Таннер по прозвищу Ворон – главарь одной самых крупных шаек в окрестностях. Промышляет по всему Валемирскому тракту. Но грабить обозы – это не его уровень. Он просто взимает ренту за проезд, а за отдельную плату дает нескольких своих молодцов в сопровождение. Это обеспечивает торговцам защиту от залетных бандитов – с людьми Ворона никто не связывается. Все довольны – и торговцы, и местные патрули, с которыми Ворон делится частью барышей, и сам Ворон. Он ведь вроде как и не бандит вовсе, а вполне уважаемый человек, у него большой особняк в Дрезенборге…

– Да, дела… А если кто‑ нибудь из купцов не захочет платить или брать для охраны этих его бандитов? Я бы вот не взял. Пьют‑ то и жрут они явно не за свой счет.

– Ну, тогда те же самые ребята, что сегодня предлагали свои услуги по охране, завтра перегородят тебе дорогу и предложат вывернуть карманы. Выбор на самом деле невелик. К тому же люди Ворона – действительно лучшая защита, которую здесь можно получить.

– А что, есть от кого защищать?

– Слушай, ты же сказал, что работал в лавке? Вы что там, в Валемире, не сталкивались с бандитами?

– Индюк… то есть дядя Донателло по суше товары почти не доставляет. У него небольшое каботажное судно, возит грузы из Тиелата, из Маренборга. Там бояться некого. Однажды, правда, сунулся какой‑ то залетный таец, но дяде тогда удалось, сбросив часть груза, добраться до зоны видимости маренборгского форта, и там патруль навстречу вышел. Так дядя потом всему кварталу уши прожужжал этой героической историей.

– Понятно. Ну, на суше, с сожалению, все гораздо сложнее.

Серый закупорил флакон и начал, наконец, сворачивать свою импровизированную лабораторию. Часть причиндалов, в том числе посудину, в которой кипятил отвар, отставил в сторону – видно, чтобы остыли, остальное же спрятал в свою бездонную торбу. Отвар из мухоморов – в пузатом флаконе, похожем на грушу – прицепил к ремню. Второе зелье выпил тут же, залпом, торопливо зажевав булкой. Замер, уронив подбородок на грудь, будто прислушиваясь к происходящему в желудке.

– Все в порядке, господин? – осторожно спросил Барт.

– Да, да, – отрывисто ответил маг и выпрямился.

Взяв вторую попону, он последовал примеру юноши и растянулся на сене. Щелкнул пальцами, и магический шар негромко хлопнул, распадаясь на мелкие быстро гаснущие искры. Через мгновение стало темно, как в погребе.

Барт долго ворочался, шурша сеном. Заметно холодало. Юноша свернулся клубком, накрылся попоной и подоткнул ее с обоих боков, так что из этого кокона торчала только голова. Постепенно согрелся.

Серый лежал недалеко – на расстоянии вытянутой руки. Его не было видно в темноте, но слышно было отчетливо – маг тоже ворочался и временами шипел от боли.

– Господин…

Маг не отозвался. Может быть, это он во сне так?

– Господин… Господи‑ ин…

– Да, Бартоломью. – Голос Серого был на удивление спокойным.

– Рана болит?

– Да. Зверски.

– Может, зелье какое‑ нибудь есть?

– Зелье тут не поможет.

– Из‑ за магии?

– Да.

Барт помолчал. Отчего‑ то вспомнился рыбак, которого он полоснул по руке там, в Вальбо. Выходит, это он на всю жизнь метку оставил?

– Не пойму я никак про эти ваши клинки… – пробурчал он.

– Чего ты не поймешь?

– Для чего они? Ну, я понимаю, если бы отравленные были – чтобы враг от малейшей царапины помер. А тут – мало того, что незаживающая рана, так еще и болит все время!

Серый невесело хмыкнул.

– Ну, если уж тебе так интересно… – неохотно протянул он. – Эти клинки называются никталусы. Обычно это небольшие изогнутые кинжалы, или крисы с волнистым лезвием, как тот, что я забрал у тебя. Тот переросток, что был у Сандро – очень редкая штука. Изначально никталусы не боевое, а ритуальное оружие, для вполне конкретных целей. Ими наносятся раны – чаще всего неглубокие, но обширные. Для жизни не опасные, но очень болезненные. Они называются рра‑ скары. Сама рана сверху может и затянуться со временем, но боль остается. На долгие месяцы, может, даже на годы.

– Что‑ то вроде пытки?

– Не совсем. Такие раны могут наноситься и самому себе. Арраны… Вся их магия держится на этом. На сублимации.

– Чего?

– Ну… Долго объяснять. Ну, если совсем грубо – то их магия подпитывается человеческой энергией. Чаще всего – темной энергией от страданий, боли, гнева…

– Почему?

– Не знаю. Может, потому что это топливо проще добыть. Ну, или в силу природных склонностей арранов. Очень кровожадные ребята… Кстати, на крови у них тоже очень много замешано. Они часто использовали ее при изготовлении артефактов.

– Человеческую?! – с содроганием спросил Барт.

– Ну, а то… – хохотнул маг. – Да нет, любую, на самом деле. Человеческую тоже.

Он закряхтел, меняя положение.

– Господин, а можно еще спросить?

– Валяй. Я, похоже, все равно сегодня не засну.

– Если уж мы дальше поедем вместе… Как мне вас называть‑ то? Я вон когда к трактирщику пошел за лошадью, и не знал, что сказать. И сейчас спросит кто – чего я отвечу? Что я помощник какого‑ то мага в грязном балахоне, но сам не знаю, как его зовут?

Из темноты донесся негромкий смех.

– А что – так и говори. А лучше вообще не распространяйся обо мне особо.

– Вы от кого‑ то прячетесь?

– Много от кого, – невесело ответил Серый.

– От жрецов Араноса? Или от других магов? Вроде того уродца, с которым вы дрались вчера?

– Знаешь, Бартоломью… – сказал маг после изрядной паузы. – Во‑ первых, мы с тобой вроде бы договорились – чтобы ты в основном помалкивал. В общем‑ то я не прочь поболтать. Когда месяцами шатаешься в одиночку – будешь рад любому собеседнику. Но о себе и о своих занятиях я предпочитаю не распространяться. На это есть причины, поверь. А во‑ вторых, не совсем правильно называть меня магом. Да, я умею кое‑ что, но…

– Ну хорошо, не маг. А кто? Тот черный в рыбацком поселке, кажется, назвал вас пилигримом…

– Ну, это скорее прозвище. Я много путешествую.

– Правда? И на Архипелаге бывали?

– Почему ты спрашиваешь? – в голосе Серого явственно послышалось подозрение.

– Ну, вы столько про арранов знаете. А у меня есть книга… То есть была книга про Архипелаг. Многие места из нее я наизусть помню – столько раз перечитывал. И про живность всякую, и про аборигенов. И про древние арранийские развалины тоже. Вот, кстати, те восьмиугольные бляхи с красными камушками, которые я вам показывал. И кинжал. Они ведь арранийские, с Архипелага? Сколько они примерно стоят?

– Зависит от покупателя, – неохотно отозвался Серый. – Такие вещи нужно продавать знающим людям.

– Ну, а все‑ таки? У меня таких блях – шесть штук. И они, похоже, магические. Под луной камешки светиться начинают. За сколько вы бы их купили?

– Мне они не нужны.

– А кому нужны?

Серый вздохнул:

– Знаешь, Бартоломью, тебе стоит от них вообще избавиться. Обращаться с ними ты не умеешь. А продать… Обычный ювелир за них много не даст – это все лишь грубые серебряные поделки. И хорошо, если он при этом ничего не заподозрит. А то может и инквизиции сдать.

– Ну, а… знающие люди?

– А со знающими людьми тебе лучше не связываться. Если жизнь дорога.

– Ну, выбрасывать я их не собираюсь, – засопел Барт. – Я из‑ за этих штук знаете сколько натерпелся?

– Дело твое.

– Вот только…

– Что?

– Для чего эти бляхи? Они не опасные? А то таскаю у себя в карманах невесть что…

– Справедливые опасения, – усмехнулся пилигрим. – Поэтому я и забрал у тебя крис. А бляхи… Это о‑ ра. Печати. Вполне безобидные штуки, даже если еще работают. Ну, а если нет – и вовсе просто куски дрянного серебра пополам с медью.

– А как же тогда сокровища арранов, про которые написано в книге? Про доспехи из чистого золота, про алмазную корону, про статуи львиноголовых воинов с изумрудными глазами? Там написано, что в джунглях островов скрыто столько древних развалин…

– Сдается мне, что тебе в руки попался труд Рафаэля Торенброка, – перебил его Серый.

– Э… Ну да. «Удивительные факты и загадочные тайны Архипелага Тысячи Островов». Я почти год на эту книгу копил – с тех пор, как увидел в лавке у старого Симона.

– Загадочные тайны, – фыркнул Серый. – Одно название чего стоит!

– Мне книга нравится, – насупился Барт.

– Дело твое. Но Торенброк никогда не был на Архипелаге, и настрочил он книгу, основываясь на россказнях моряков. Рассчитана она в основном на простачков вроде тебя. Но продается, говорят, хорошо.

– Ну а вы‑ то сами были на Архипелаге или нет?

– Довелось как‑ то в молодости. И, поверь, возвращаться туда нет ни малейшего желания. Хотя, возможно, придется…

– Зачем?.. А, ну да. Поменьше вопросов, – проворчал Барт.

– Я бы вообще сказал: поменьше болтовни. Хотя, раз уж мы начали откровенную беседу – самое время рассказать, откуда у тебя артефакты.

– Это вы называете откровенной беседой? – съязвил Твинклдот.

Серый не ответил.

Барт поворочался, снова плотнее закутываясь в попону так, чтобы снаружи оставалось только лицо. Обернулся, пытаясь разглядеть лежащего рядом мага. Бесполезно – темень такая, что хоть режь ломтями да продавай на развес.

Он глубоко вздохнул и, наконец, выдавил:

– Я их украл. На корабле. У того черного, с которым вы дрались.

– Неплохо, неплохо. Ты, я смотрю, храбрый парень. Или очень глупый. Красть что‑ то у Красной руки…

– Да что за Красная рука‑ то? – не выдержал Барт. – Я уже не первый раз про нее слышу. Это какая‑ то банда?

– Я бы сказал – секта, – неохотно, после изрядной паузы отозвался Серый. – Они поклоняются арранам.

– Как аборигены с Архипелага?

– Вроде того. И, к сожалению, в последние годы их влияние растет. Ввиду известных событий.

– Каких событий?

Маг не ответил. Вместо этого спросил сам:

– А как тебе удалось стянуть вещи у Сандро?

Барт, собравшись с мыслями, рассказал обо всем, начиная со своего злополучного похода в лавку Хорька Дабера. Серый слушал, не перебивая. Только когда речь зашла о фигурке сколопендры, которая была среди вещей Черного, попросил показать ее, даже снова зажег для такого дела свой магический шарик. Придирчиво осмотрев фигурку, он тоже забрал ее себе.

– Вот такие дела, – кашлянув, закончил Барт свой рассказ. От долгих разговоров снова начало побаливать горло.

– Да уж. Поразительное везение, – задумчиво пробормотал маг. – Мало того что в лавку приперся не вовремя – так еще и корабль выбрал именно тот, на котором отправился Сандро…

– Да там, если разобраться, и не из чего было выбирать. Эта посудина была единственной, что готовилась отчаливать. А мне хотелось поскорее убраться из Валемира.

– Понятно. Что собираешься делать?

– Не знаю. Но в Валемир мне сейчас пути нет. Правда, и в других местах меня никто не ждет.

– Ну, не отчаивайся. Парень ты шустрый. Грамоте обучен. Устроишься где‑ нибудь писарем…

– Ну, вот еще!

– Ну, или в лавочники опять подашься.

– Ни за что! Я… Я вообще мечтал стать бардом.

– Хорошо поешь?

– Ну… Пою. Песни я сам сочинял. И лютня у меня была. Сейчас, правда, певец из меня никакой. Этот ваш человек в Дрезенборге, кстати, сможет мне горло подлечить?

– Возможно.

– Ну, а не получится стать бардом… В маги подамся! Вам ученик не нужен? Согласен на самую скромную плату.

Серый рассмеялся:

– Я ведь тебе уже сказал, Бартоломью. Я работаю один. И никакой я не маг.

– Ну, а кто тогда?

– А вот это, друг мой, совсем не твое дело. Пока мы едем в Дрезенборг, и это все, что тебе нужно знать. К тому же с твоей стороны опрометчиво напрашиваться в ученики к первому встречному. Мы ведь всего день как знакомы. Ты ничего обо мне не знаешь.

– Узнаешь тут… – буркнул Барт, отворачиваясь. – Все‑ то тайны у вас какие‑ то. Но ведь зачем‑ то вы меня спасли там, в Вальбо? И с собой взяли…

Серый ничего не ответил.

Они довольно долго лежали в темноте. Барт уже начал засыпать, когда снова услышал его голос:

– Леонард. Можешь называть меня Леонард.

Барта всегда удивляло, как резко человек может менять отношение к одним и тем же вещам в зависимости от того, насколько удовлетворены его самые простые потребности. К примеру, когда ты только что поел, можно запросто пройти мимо сочного ароматного куска окорока и даже не обернуться в его сторону. Немножко проголодаешься – и уже невольно поведешь носом. Пропустишь обед или ужин – будешь готов отдать за него двойную цену. А после пары дней голодовки, пожалуй, и прибить кого‑ нибудь можешь не то, что за окорок – за корку хлеба.

Да что там – иногда и переполненный мочевой пузырь может захватить все помыслы и превратить жизнь в кошмар. Было такое однажды, когда он отправился петь баллады Милене Торп, дочке торговца тканями, сдуру выдув перед этим две солидные кружки сидра – вроде как для храбрости. Еще и с собой прихватил. Милена в тот вечер была хороша, как фея, от сидра прелестно зарозовела, и к концу третьей баллады уже начала намекать, что отец уехал в порт следить за разгрузкой товара, и будет сегодня очень поздно, а кухарка попросилась уйти пораньше, ссылаясь на хворь одного из малолетних сыновей.

А Барт, тренькая по струнам и вымученно улыбаясь, все прикидывал, как бы так ненадолго отлучиться, чтобы и момент не упустить, и перед дамой не опростоволоситься. К счастью, такую возможность подкинула сама Милена – сидр кончился, и она отправилась на кухню за другой бутылкой. Вернулась, конечно, очень не вовремя, обнаружив юного Твинклдота справляющим нужду в огромную кадку с каким‑ то колючим кустом, якобы привезенным папаше Торпу аж с полуострова Аль‑ Бакши. Надо ли говорить, что аудиенция на этом была закончена.

Так что поневоле задумаешься: а что в действительности движет людьми – разум или такие вот низменные и неконтролируемые потребности? Может, и любовь, и ненависть, и жажда богатства, славы или власти – это тоже что‑ то вроде переполненного пузыря?

Барт в очередной раз обратился к этой философской теме, когда пилигрим растолкал его чуть свет, приказав собираться. Просыпаться так не хотелось, что он готов был треть жизни отдать за возможность проваляться в сене до полудня. Юноша долго ворчал, потом выбрался, наконец, из‑ под попоны и, зевая, потягиваясь и вытряхивая сенную труху из волос, поделился своими соображениями со спутником, чем немало его развеселил. Смех мага напоминал отрывистый кашель – видимо, беспокоила рана.

– Знаешь, Бартоломью, а ведь кое‑ кто пишет про это целые научные труды. Но – да простит меня Аранос‑ Хранитель – в твоем изложении эта теория мне нравится больше.

– Ну да? И вы с ней согласны?

– Во многом. Но ладно, хватит рассиживаться. Я собирался выдвинуться еще на рассвете.

– Куда мы так торопимся, господин Леонард? – поморщился Твинклдот. – Выглядите вы, между прочим, неважнецки. Вам бы еще отлежаться. Да и я бы еще дрых хоть до полудня.

Ночь действительно не пошла магу на пользу – он еще больше осунулся, под глазами легли тяжелые тени, а походка стала медлительной и неуверенной.

– Ничего, пока держусь, – отмахнулся он и глотнул отвара из мухоморов. – Если не будем мешкать, сегодня к полудню выедем на тракт, а там еще не очень много – и доберемся до перекрестка с Западной дорогой. Там скопление постоялых дворов – называется Распутье. Есть где затеряться. Вот и отдохнем основательней. Держи.

В сторону Барта полетел небольшой кошель.

– Пусть теперь будет у тебя – на всякие мелкие расходы.

Барт заглянул в кошель – там были в основном мелкие медные монеты и парочка серебряных в двадцать лир.

– А сейчас – дуй в таверну. Возьми еще бутылку этого их пойла и немного провизии – на день пути, не больше. И самое главное – узнай, не продаст ли он одну из лошадей. Мне бы не хотелось опять понапрасну нагружать Принцессу.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒