Людмила Игоревна Белякова 7 страница

– А, это… – У директора явно отлегло от души. – А что с ней?

– Да вот экологи местные и прочие неравнодушные граждане беспокоятся, что при первом же сильном дожде вся эта масса окажется в реке.

– Да нигде она не окажется! – махнул рукой речной директор. – Сколько себя помню, столько здесь и складируем. И ничего, все живы.

Мужику стало скучно.

«Тут, видать, есть вещи поинтереснее соляных столбов. Иначе ты б так не пугался бы», – подумал Андрей и сказал веско, серьезно:

– Так позвольте пройти, взять у вас точную информацию. Успокоить общественность, наконец. Сделать снимки, из которых наши читатели поймут, что никакой опасности для окружающей среды нет. А?

– Ну ладно, зайдите… Только пусть вас запишут. Паспорта с собой есть?

«Чего‑ чего, а паспортов у нас, допустим, завсегда навалом».

Действительно, первое впечатление Андрея не обмануло. Работа на территории «порта» – на это величавое слово пристань не тянула – отнюдь не бурлила. Никаких титаников у дебаркадера пришвартовано не было, а единственный кран стоял без движения, как чучело аиста в краеведческом музее.

Они прошли по небольшому двору, пустынному, даже чистому. Пес так и не удостоил пришельцев вниманием.

– У вас что – летнее затишье? – решил уточнить Андрей. – Или всегда так?

– У нас работа сезонная, – бросил через плечо директор. – Как капусту грузить будем, так только успевай. Баржа за баржей.

В кабинете на втором было прохладно – работал кондиционер.

– Так что вы хотите? – Директор сел за стол.

Андрей поставил перед ним диктофон и нажал клавишу.

– …И ничего реке не сделается, никуда соль не поплывет, – продолжал директор, ведя их назад на выход. – Намокнет – высохнет, как всегда. Просто в этом году ее побольше осталось, раз коммунальщики не забрали. Позаметнее… Даже лучше, если дождиком обрызгает.

– Почему? – удивился Андрей.

– Хоть не раздует по окрестностям. Да и все равно – как ни крути, вся эта соль рано или поздно в реке окажется. Если ее на улицах раскидают, все равно через водоток в реку попадет… Разница только во времени и концентрации.

– А вот это существенно, – заметил Андрей.

Директор понял, что проговорился.

– Да не существенно – грамм больше, грамм меньше. Из земли добыто, в землю вернется. Не очень хорошо для природы, конечно… Но не я это придумал, и не я эту соль заказывал. На Западе давно этим не пользуются.

– Ну вот видите, а вы не хотели с нами разговаривать, – нарочито громко, чтобы слышал охранник, проговорил Андрей. – Все и выяснилось. С прессой надо общаться конструктивно, а не орать «пшла вон! ». А?

Директор мельком и хмуро глянул на своего работника, а потом, изображая запоздалое радушие и с видимым облегчением, пожал руки Андрею и Костику.

– Чего ты перед ними выеживался? – недовольно пробурчал фотокор, захлопывая дверцу. – Время только тянул.

– На будущее, – ответил Андрей, выруливая на дорогу. – Создаю положительный имидж прессы.

– Надо тебе, – так же хмуро буркнул Костик. – А куда это мы едем?! Поворот пропустил, Шумахер!

Андрей, вместо того чтобы свернуть влево, в город, поехал прямо, до понтонного моста.

– На ту сторону съездим. Панораму с горой снимешь.

– Ой, ну не надо, а? Я все уже снял, и гору долбаную эту, и бетон дырявый… Фактурненько так… Поехали домой, а?

– Да это три минуты. Успеешь на кормление… «Фотокор дойный».

Под колесами мягко качнулся мост – такое странное, тревожное чувство. Наверное, то же испытывают пешеходы, идущие по зыбкому подвесному мостику через пропасть где‑ нибудь в Гималаях.

Сразу за мостом Андрей свернул на пологий берег. Тут их с Костиком поджидало невиданное зрелище. Вероятно, именно здесь, на неоглядном поле, и произрастала та самая капуста, которую осенью будут вывозить баржами. Сейчас капуста словно бы цвела – буйно и рьяно, огромными, размером чуть ли не с футбольный мяч, белыми соцветиями. Над нею, гоняясь друг за другом, вилось невероятное количество бабочек‑ капустниц. Поодиночке не слишком‑ то эффектные в своих простеньких белых платьицах, в таком количестве они были просто фантастически прекрасны. Кроме того, бабочки сидели, густо опушая кромку воды, у самой речки и пили, регулярно, будто волнами, сменяя друг друга.

– Ох, вот это кадр! – грохнул Костик, поспешно хватаясь за камеру. – В журнал какой‑ нибудь крутой толкануть можно!

– Вот, чувак, а ты – домой, домой! Снимай давай, пока я добрый!..

Костик, ошалевая от нежданно подвалившей вкусной натуры, принялся снимать капустниц и у воды, и влет, нарочно пугая их, чтобы щелкнуть на фоне бледно‑ голубого неба.

«Вечно с Костькой так – сначала не выманишь, потом назад не загонишь! »

Андрей с завистью отметил, что бабочки, кроме игр в догонялки и кормежки, попутно занимаются вполне конкретными… глупостями.

– Ты горку‑ то щелкнуть на забудь, – процедил Андрей, проходя мимо самозабвенно гоняющегося за выгодным ракурсом Костика.

– Да я уже… О, блеск!

Бабочки, вспугнутые шагами, вспархивали трепетной белой волной и снова садились, опуская в сырой песок длинные хоботки, улетали‑ прилетали и еще взапуски кокетничали друг с другом.

«Вот, им не надо Ваньку Купальщика ждать – у них целыми днями… все это! Это ж сколько гусениц после такого безобразия появится! Сожрут капустку! Баржи порожняком уйдут».

За этими фривольными, но простительными вследствие жары мыслями Андрей прошел по берегу довольно далеко – уж больно было здесь хорошо!..

Тропинка поднялась на невысокий берег, и песчаная отмель скрылась от Андрея за довольно густым кустарником, в основном ивами с продолговатыми серебристыми листьями.

– Ух, черт! – вслух выразился Андрей, неожиданно споткнувшись.

А споткнулся он о предмет в общем‑ то незаурядный для такого места – женскую босоножку на толстой деревянной платформе, пожалуй новую, в легкомысленных стразиках.

«Как же хозяйка домой дошла? » – подумал Андрей и резко затормозил.

А может, она и не…

– Андрюх, ну, поехали! Жрать охота!

«Ох, не испортить бы нам здесь аппетит! » – внутренне холодея, подумал Андрей, внимательно приглядываясь к пыльной траве.

Ага, вот и еще что‑ то… Заколка, тоже в блестящих камешках.

– Андрей, ну чего ты там застрял? – донесся совсем тоскливый Костиков вопль.

Тут Андрей увидел вторую босоножку. От первой она разительно отличалась тем, что по‑ прежнему была надета на ногу, выглядывавшую из кустарника. Если не приглядываться, то и не заметишь… Ноготки на ножке были покрашены игривым ярко‑ розовым лаком – в цвет ремешков. Ивняк вокруг заметно поломан, но листья пожухли чуть‑ чуть… Значит, все произошло недавно…

Так и не решившись раздвинуть кусты и посмотреть на ту, которой принадлежала нога, Андрей резко повернулся и пошел назад, к машине.

– Ну, чего ты там, давай пое…

– Поездка отменяется. В ментовку звонить надо.

– Че‑ го‑ о?!

– Там… – Андрею пришлось сделать над собой усилие, чтобы выговорить это слово, – там труп. Девушка… кажется.

– Откуда труп? – оторопел Костик. – Ты что – перегрелся? Какая девушка?!

– Не знаю, не смотрел…

Трясущимися руками Андрей взялся за мобильник.

– Слушай, Андрюх, может быть, мы того, в редакцию, а потом уж… позвоним? Весь день здесь проторчим… А? Пусть бы без нас разбирались…

– А я тебя не держу, – огрызнулся Андрей, наконец вызвав служебный номер Загашникова. – Пешком через мост, а там на трамвае.

Костику очень хотелось последовать совету, но он взял себя в руки, хоть и выглядел страдальцем, кусал губы, бормотал, что с самого утра знал: простым выездом на задание не обойтись. Андрей был готов цыкнуть на коллегу, но Загашников поднял трубку.

Андрей слегка откашлялся:

– Товарищ майор, это Андрей Полевой из «Крестьянки»… Похоже, здесь необходимо вмешательство ваших коллег…

Пока Андрей, стараясь звучать уверенно, объяснял майору, что видел и где они находятся, Костик, скособочившись, пошел по берегу, но почти сразу повернул обратно.

– Хорошо, вас понял, – отрапортовал майор. – Сейчас я группу направлю… Не уезжайте.

– Слушай, с ней такое сделали! – сообщил бледный Костик, ежась. – Меня чуть не вырвало.

– А какого ты совался? – рявкнул Андрей.

– Так снять же надо было… Материал все‑ таки.

«О господи! Заставь кое‑ кого Богу молиться! »

Через двадцать минут они увидели, как на мост с другого конца, медленно, словно крадучись, въезжают две милицейские машины.

– Ох и застрянем мы тут…

– Во‑ первых, я тебе предлагал свалить, а во‑ вторых, мы даже не свидетели. Умолкни.

Майор, лоснящийся и недовольный, вышел из первой машины.

– Ну, товарищи журналисты, – бодренько начал он, сдвигая фуражку на затылок, – показывайте, что вы тут обнаружили…

– Так ты говоришь, сынок, у Добреневского моста?

Борода был расстроен, но репортерский дух – а может, инстинкт бывшего сотрудника органов – брал свое. Сам того не ведая, он причинял Андрею дикие душевные муки, расспрашивая его.

– Это… там, где и тогда? Ну, тоже находили?

– Да, сынок, да…

Главред встал и принялся ходить по комнате. Верстальщик Боря, не переставая таскать мышкой текст по экрану, как‑ то боязливо оглядывался на них. Валя стояла в дверях, тоже огорченная и озабоченная.

– Второй раз за май! – вздохнула она. – И опять у речки, заметьте, ребята.

– Ну ладно, – решительно сказал Борода. – Работать все равно надо. Андрюш, ты, если хочешь, можешь быть свободен.

Главред сел доверстывать номер, а Андрей с Валей, которая поспешила к звонившему уже вторую минуту телефону, ушли к себе.

Идти домой и оставаться там наедине с неприятными мыслями о возвращении водяного коня, явно перешедшего к активным действиям против женского населения, Андрею хотелось еще меньше, чем сидеть в раскаленной редакции.

Клим, глава местных язычников, как и в прошлый раз, сидел и читал среди амулетов и оберегов. Только сейчас на нем была редкая, сплетенная из суровой нитки безрукавка и легкомысленные штанцы до колен.

– А, привет, – дружелюбно поздоровался он.

Покупателей, как водится, было немного, и Клим, видимо, был не против возможности поболтать.

– Какие новости? – осведомился, вытаскивая откуда‑ то брезентовую рыбацкую табуреточку. – Присаживайся.

– Не, не надо… Я ее раздавлю. А новости две.

– Ага, начинай с хорошей, – сразу уловил Клим.

– Очень скоро у тебя сильно увеличится товарооборот.

– Хорошо! Нам деньго‑ рубли нужны.

– А…

– А может, не надо? – радостно осклабился Клим, разглядывая Андрея снизу вверх.

– Надо, Климушка, надо… Предупреди своих – кто там в непосредственной близости от водных артерий живет…

Клим поднял выгоревшие брови.

– Конь опять шалить начал.

– Водяной, что ли? – слегка померк язычник.

– Другие девушек не кушают. Он самый.

– Да, я чего‑ то слышал…

– Сегодня утром еще одну нашли. И тоже у водоема. Просек фишку?

– Да‑ а. – Клим как‑ то весь сжался, подобрал вольно вытянутые на середину прохода голые ноги – будто испугался, что кто‑ то утащит его прямо из торгового зала, хотя водоемов рядом не было, да и на девушку он тянул слабо. – Фишка еще та. А это точно?

– Куда точнее! Сам видел. Только это конфиденциально. Чтобы панику не сеять.

– А чего ее сеять? – пожал плечами Клим. – Она сама прорастает, иногда на голом месте. Но вообще, спасибо, брат.

Они сокрушенно помолчали.

– С праздником вашим все по‑ прежнему? …

– Да, все как планировали. Готовимся.

Андрей пошел в кафетерий, оставив Клима с тяжкой думой на челе и трусливо поджатыми под себя волосатыми ногами.

– Сынок! – встретил его распаренный Борода на следующее утро. – Ты тут позамещай меня до обеда, а я в типографию и по делам. Горку мне ту, соляную, в следующий номер дашь?

– Не проблема, Михал Юрич. Езжайте.

– А чей‑ то глав‑ вред сам с пленками поехал? – спросил Андрей у Вали, что‑ то неторопливо набивавшей на компьютере. – Из доверия ты у него, что ли, вышла?

– Да нет, – ответила Валя, не отрываясь. – Он еще к своим, этим, коллегам бывшим…

– По поводу гнусного разгула водяных чудовищ?

– Ага… Не обижаешься?

Она наконец подняла на него глаза.

– Что тему перебивает? Нет, Валя, за перебой этой темы я не обижусь никогда, тем более на любимого шефа.

– Не любишь криминал?

– Не люблю… Мне бы цветочки‑ василечки…

– Ох, вспомнила! Про цветочки… Вчера, когда ты ушел, «по мылу» тебе из Германии пришло… Того фермера сверстали – просят дать согласие. Я пыталась ему по факсу протолкнуть, не выходит. Линия старая. Не съездишь сверить текст? Я распечатаю?

– Да, это именно то, что хэрру Штепаноффу надо! – фыркнул Андрей, получив распечатку на немецком.

Он не был силен в языке Гёте и Шиллера, но сам факт был приятен – их с фермером оценили за рубежом.

– Ладно, только завтра. Сейчас соляной столб по горячим следам опишу и…

Видя, что он отошел от вчерашнего мрачного настроения, Валя осторожно сказала:

– Мне Анечка звонила.

– Да?! – слегка подскочил Андрей. – А мне она чего не звонит? Я тут извожусь, а она!..

– Не кипятись, Андрюша… Это очень поздно было – раньше у нее не получилось. Не хотела тебя будить… У нее все хорошо, тебе привет.

– Ага, большой и горячий!.. У нее что – мобильника нет? Давай я куплю, отвезу…

– Там плохо слышно.

– Сейчас везде хорошо слышно, Валя, дорогая!.. Это все отговорки. Она специально с местного на местный звонит, чтобы я ее по номеру не вычислил. Ты хоть предупредила, чтоб осторожнее была?

Приличное настроение взлетело и унеслось, как стая капустниц.

– Да и так весь район взбудоражен.

«Эх, дали б мне сейчас эту горку минут на пять – я б сам ее в речку спихнул… Легким движением руки… Чтоб коня того засолить, как кильку».

– Валь, не надо на меня так коситься, а? Я в порядке, – с трудом сдерживаясь, прошипел Андрей и сел за работу.

Валя обиженно промолчала, а Андрей принялся колотить по клавишам, изощряясь в едкой иронии по поводу нелепостей современной российской действительности.

Статья у Андрея была вчерне готова, можно было до самого пекла сходить на перерыв.

Снаружи было не просто жарко – в воздухе обнаружилась гнетущая духота, которой вчера, особенно у реки, заметно не было. По выцветшему небу, высоко, растянулись белесые крылья облаков, в зените разбивавшиеся на отдельные перышки.

На полпути к центру Андрея остановил дух свежей выпечки, исходивший от летнего кафе.

«Напрасно Анна О. беспокоится за мое здоровье… Разве больной так к еде вожделеть будет?! » – размышлял Андрей, кладя в рот одну за одной дышащие кулинарной невинностью завиточки.

Вдруг он почувствовал на себе чей‑ то пристальный взгляд. Поднял голову.

– Ой, а мы на вас любуемся! – встрепенулась дама средних лет, в фирменном халате и белом переднике, вытиравшая соседний столик.

– На предмет? – довольно ухмыльнулся Андрей, опять расслабившись.

– Вы так лихо уписываете…

– Уписывать лихо – моя профессия! – ответил Андрей, вальяжно цыкнув зубом.

– А мы вас зна‑ а‑ ем! – донеслось оттуда, откуда исходил сладкий аромат ванили.

– Ну да? – оглянулся он.

Из окошечка выдачи на него глядели два улыбающихся девичьих личика.

– Ага, вы ведь из газеты? Про всякие чудеса пишете.

– Ну, не было б здесь чудес, и писать было б не о чем.

«Эх, как лихо мы уписываем, лихо! » Андрей томно потянулся. Почему не поболтать с этими девчонками? Никого, кроме него, в этот момент в кафе не было… Работа с населением – главное, как говорит великий вождь и учитель Михал Юрич Борода! Может, удастся продвинуться в деле о распотрошенных «Зингерах»?

– Кстати, о непознанном, милые дамы и девушки.

Все три его собеседницы чуть напряглись.

– Что это у вас здесь за поветрие такое – покупать и разбирать старые швейные машинки? На запчасти вроде они уже не годятся…

– А, да! – Дама‑ уборщица перестала протирать столы и повернулась к Андрею. – Я их даже видела, этих мерзавцев…

– Да почему мерзавцев? – снисходительно усмехнулся Андрей.

Он промокнул губы крошечным кусочком салфетки и приготовился слушать очередную версию.

– А потому, что они хотят эти машинки за три тысячи купить, а стоят они миллионы!

– В связи с чем?

Дама в переднике подошла поближе и заговорила на тон ниже:

– В революцию, говорят, когда большевики богатых раскулачивали, какой‑ то из наших местных купцов все золото, которое у него было – ну, все, что нашлось, – перелил в форму той самой швейной машинки, черной краской покрасил, на самом виду поставил. Так от конфискации прятал! К нему как придут ценности забирать, он им – нет ничего, товарищи дорогие! Пусто! Вот те шаромыги такую машинку и разыскивают!

Уборщица смотрела на него широко раскрытыми глазами – понимает он, что за безобразие происходит?!

– Знамо дело – там, говорят, два пуда чистого золота!

– А чт‑ о‑ о, – важнецки протянул Андрей. – Похоже на правду.

– А я вот другое слыхала! – заговорила девушка из окошка.

– Ну да?

– Ага… Но тоже навроде этого… Будто бы в какой‑ то машинке дупло высверлено и там – брильянты! Тоже в революцию спрятанные. Только на этой машинке где‑ то номер должен быть специальный – 7777!

«Версия с золотым корпусом представляется более правдоподобной», – собрался было сказать Андрей, но тут за металлическую загородку зашла мама с двоими ребятишками, и девчонки отвлеклись на обслуживание.

Дама в переднике тоже встала. Надо было идти и Андрею.

– Спасибо, девушки, за гостеприимство, – сказал он в пространство. – Зайду завтра. Не ску чайте.

«Вот, народ меня знает и любит. Любит! Девушки в лицо узнают… А ну, как изменю я Анне О. – посмотрит она у меня! »

Конечно, в глубине души он знал, что такого никогда не будет, но узнать о том, что пользуется успехом, было приятно.

В редакции Андрей застал главреда, который диктовал что‑ то Вале, сидя рядом и держа под носом исписанные от руки листки.

Андрей сел за компьютер и стал просматривать в общем‑ то готовый материал. Борода что‑ то наговаривал Вале, очень тихо и невнятно.

«Значит, не мое дело».

Потом редактор встал и, взяв с принтера плотно забитый текстом листок, сам набрал номер на факсе и куда‑ то его прокатал.

«Точно – органы криминального выделения заработали! »

– Андрюш, как там у тебя соль земли?

– Хотите приобщиться, шеф? Щас распечатаю.

Борода ушел к себе, унес свой листок с собой.

«В урну не бросил… Да, дела у нас в городе, видать, неважные… И все – эта жара! »

– Валь, ты не в Сети?

– Нет, а что?

– Погоду на ближайшее время не знаешь? Там облака на небе какие‑ то аномальные – перинистые.

– Перистые! – хихикнула Валя.

– Да знаю я… И голова в полет просится.

– Голова знает, что делает… Похолодает к выходным, ее правда.

Андрей отнес шефу «соленую» распечатку. Тот сидел и читал какой‑ то явно старый документ, пожелтевший и напечатанный хорошо если на «Москве», а то и на ундервуде.

– Вот вам горка, Михал Юрич.

При его появлении Борода быстро сложил листок. Взгляд у него был отсутствующий.

– Да, сынок, спасибо… Ты мне вроде говорил, что Костик вчера снимки делал, ну, когда вы…

– Делал… Хотя я не уверен, что мы имели на это юридическое право.

– Ну, до того, как место не объявлено местом преступления… Хотя это не твой вопрос. Значит, снимки у Костика… Ладно, я сам выясню.

– А завтра напораньше машину взять можно?

– Да… Ты куда конкретно намылился? А то мне тревожно будет.

– К фермеру съезжу, к Степанову. Его в Европе пропечатать хотят – немцам виза нужна.

– О, это хорошо! – чуть взбодрился главред. – Ты потом черкни пару слов об этом, ладно? Мол, сельское хозяйство района выходит на европейский уровень. И роль нашего издания тактично укажи.

Борода посмотрел на Андрея чуть осоловелым, влюбленным взглядом, опустил ему в ладонь ключи от машины и отвернулся. Но листок при Андрее так и не раскрыл.

«Будто я сумел бы что‑ то прочесть… Ну да бог с ним… А похоже, на сегодня я отработал? »

Было два часа дня. В следующий номер он материал представил, на перспективу сойдет – если не будет ничего лучше – ехидный комментарий об искателях сокровищ.

«Пилите, Шура, пилите! »

Духота снаружи приняла консистенцию большого, непреодолимо вязкого комка сдобного теста. Некто невидимый садистски тщательно закатывал в этот комок и город, и деревья, и воробышков, и собак, и людей… Зной мягко и неотвратимо залезал в нос, в легкие, закупоривал их герметически. Ни единый листик не шевелился. Солнце, как яичный желток, без следа разошлось в застилавшем небо белом, как тесто, мареве.

Редкие прохожие тащились, вполглаза подремывая на ходу – как усталые деревенские лошадки. Торговцы на лотках тоже спали стоя и не зазывали покупателей.

«Куплю квасу – и домой!.. Может, дождик пойдет? Или гроза – чтоб молнии через все небо! »

Гроза разразилась только в восемь вечера, протужившись невероятно долго, умучив себя и природу. Когда гром грохотал прямо над домом, позвонила Анна. Ему пришлось заткнуть пальцем ухо – иначе, даже при поспешно захлопнутом окне, он бы ничего не услышал.

– …У нас тут гроза такая – просто жуть! – почти кричал он в трубку, в которой отчаянно трещало и скреблось.

– У нас тоже была, но почти прошла.

– Ты хоть там в безопасности? На улицу не выходи!

– Да какое там выходить! – засмеялась Анна. – Сама‑ то я грозы не боюсь, но малышня!.. Пришлось прикрыть их руками и сидеть, пока грохотать не перестало… Как наседка с цыплятами!.. Ты‑ то как?

– Работаю много… События, правда, не всегда радуют.

– Да, я слышала, – вздохнула Анна.

– Что?

– Ну… – Она тихонько кашлянула. – Будто бы опять нечисть водяная появилась.

– Я тебе оберег купил.

– Да?! – явно обрадовалась Анна. – А как он выглядит?

– Зачем я буду описывать? Позволь мне его тебе вручить… Самый тот случай.

– Ну, мы же договорились… На празднике.

– Мы ни о чем не договаривались, Аня! Это просто твои капризы!

«Русалка! Истинная русалка! Заманивает! »

– Нет, не капризы, Андрюшик, не капризы… Я должна выдержать… Думаешь, я не хочу тебя видеть?

– Не хочешь, конечно, – без труда подпуская в голос обиду, сказал Андрей. – Хотела бы – сказала бы, где ты… Я б сам приехал! До праздника еще больше месяца…

– Как – больше?! – воскликнула Анна. – Разве не на солнцестояние? Оно же вот‑ вот!

– Да, но праздник‑ то на Иоанна Предтечу – вось‑ мо‑ го и‑ ю‑ ля‑ а‑ а!

– Ох, – выдохнула она в трубку. – Да, долго… Не рассчитала я.

– Так что? – твердо спросил Андрей, чувствуя, что вот‑ вот Анна сломается.

– Ну, приезжай… Это недалеко – как поселок Первомайский проедешь, полтора километра по грунтовке. Лагерь отдыха «Солнышко». А когда будешь?

– Через полчаса.

– Ой нет! – всерьез испугалась Анна. – Сейчас не надо! Темно, дождь. Ты заблудишься.

– Да шучу я, Ань… Завтра с утра жди.

– Я очень жду, Андрюшик, правда.

Они еще немного поговорили, потом Анну отогнали от телефона коллеги, не желавшие тратиться на мобильники.

«Завтра я увижу Анну!.. Завтра, завтра! » – сладко потягиваясь на своем диване, размышлял Андрей.

Многого ждать от этого визита не приходилось, но хоть что‑ то… Он должен был убедиться, что Анна к нему неравнодушна, как‑ то определиться с их отношениями.

…Уличные фонари не горели уже месяц – ночи были те самые, с воробьиный нос. Андрей еще долго лежал, наблюдая, как озаряют комнату призрачные вспышки далеких зарниц. Гроза, оттанцевав два больших отделения, ушла, дождь еще капал, из окна тянуло долгожданной прохладой.

Уже сев в машину, Андрей принялся обдумывать маршрут. У него сегодня три пункта назначения… Да шут с ними, двумя другими! Он едет к Анне О.

«Сдалась, русалка, а?! От меня не уйдешь! »

Утро было прохладным, но не слишком, – земля, дома, воздух настолько прожарил многодневный зной, что за несколько часов не успели остыть. Мостовые завалили поломанные ветки и мусор.

«Еще пара дней такой погоды – и начнется общероссийское нытье на тему «холодно, погода никуда, огурцы и клубника померзнут, смородина не созреет…».

Но сейчас это волновало Андрея меньше всего. Он ехал на свидание к Анне О.

Поселок Первомайский Андрею что‑ то напомнил… Ага, еще в начале весны он был здесь у свиновода‑ единоличника – у того, у которого чушки обожрались списанной взрывчаткой и погибли во цвете их свинской жизни…

Но ничто, ничто не может замарать его настроение… Зато размокшая грунтовка может запачкать редакционную машину… Но это тоже пустяки.

Лагерь «Солнышко»… Воротца аркой из металлического прута, изгородь из рабицы.

«Серьезно охраняют детишек, ничего не скажешь».

«Девятка» пискнула на прощание и, свернувшись клубочком, прикорнула. Андрей прошел уж в вовсе несерьезную калитку, закрыть которую было не под силу даже ему – так она вросла в землю. Цветы жизни, должно быть, еще отсыпались после обильного ночного полива, поэтому «веселого гомона детских голосов» Андрей не услыхал.

Аллея с клумбами настурций вела к одноэтажному домику, крашенному в трогательный голубой цвет. Сразу за фанерной дверкой обнаружился кабинет со столом и канцелярскими шкафами.

– Здравствуйте, – громко сказал Андрей, входя.

На него резко обернулась полная женщина более чем средних лет, стоявшая у сейфа. Она гулко захлопнула толстенную дверцу и заслонила ее от Андрея, словно тот был в лыжной маске с прорезями и обрезом на изготовку.

– Здра‑ а‑ св, – нехотя ответила. – А вы к кому? Вы как сюда прошли?

Тут же у стола сидел мужчина лет сорока, в черной форме охранника, явно только проснувшийся. Волосы у него на затылке стояли торчком. О бритье, по‑ видимому, речь просто не шла. Да, безопасность тут на высоте.

– Прошел? – задумчиво произнес Андрей. – Через калитку вообще‑ то… А сам я из «Крестьянской газеты», и мне нужно видеть Анну Аркадьевну Озерных. Она ведь здесь работает?

– А‑ а… – начал охранник страдальчески‑ лениво подниматься.

«…Документики? »

– …документики у вас какие‑ нибудь имеются?

Андрей привычным движением достал из нагрудного кармана удостоверение и отдал охраннику.

– А зачем вам Анна Аркадьевна? – чуть нервно осведомилась дама у сейфа.

«Как бы это вам, тетенька, объяснить, чтоб не обидеть? Вы, поди, лет десять за этим делом особо никому не нужны».

– Родители кое‑ что просили передать.

– Вы мне оставьте, я передам, – горько оскорбясь, ответила дама, задирая оба подбородка.

– Родственный поцелуй от мамы с папой я тоже вам оставлять должен, а? – чувствуя, как рот растягивается в гнусную ухмылку, произнес Андрей.

– У нас по территории ходить нельзя.

Дама сделала пару судорожных шажков от сейфа к столу.

– Да неужели? – снова откровенно ухмыльнулся Андрей. – А я так славно прогулялся! Никто меня не остановил…

Охранник набрал воздуху, чтобы дать ему решительный отлуп.

– Ой, Андрей! – послышалось из‑ за спины.

Он резко обернулся. Анна О. стояла в дверях, одетая в светлое платье, и глядела на него, широко раскрыв глаза и радостно улыбаясь.

«Если сейчас она бросится мне на шею, это будет лучший момент в моей жизни! Но затем эти двое точно бросятся на нас… Я, конечно, умру самым счастливым человеком на свете, но перед этим я обязан любимую женщину… мм, защитить! »

– Да, Анна Аркадьевна, это я. Спасибо, товарищи… Удостоверение верните, будьте любезны.

Все это недолгое время охранник, кривясь, вертел его «краснокожую», а теперь вдруг вцепился в удостоверение – только не спрятал его за спину.

– Будьте любезны…

– Саша, – прошипела дама.

Андрей, чувствуя, что еще секунда – и он разнесет эту деревянную халупу, буквально вырвал удостоверение из Сашиных лап.

– Все, спасибо, – буркнул, разворачиваясь. – Пошли!

Он ринулся к выходу, по дороге подхватил Анну за талию, прижал к себе и буквально вынес наружу. Эти двое что‑ то похрюкивали им вслед, но Андрею с Анной было уже безразлично… Анна обхватила его за плечо сзади и прижалась к нему головой – это Андрей ясно почувствовал, хотя чувства и мысли бегали беспорядочно, сплетаясь в яркий клубок…

…Опомнились они только на сырой скамеечке в кустах запущенной, изросшей акации. Андрей с трудом оторвался от Анны, а она сидела все еще тяжело дыша, с прикрытыми глазами. Она провела ладошкой по его щеке и даже чуть оттолкнула.

– Дети увидят, – прошептала.

– Дети сейчас и не такое видят, – тоже отдуваясь, ответил Андрей, ловя ее руку.

– Ты что‑ то похудел, – заметила она, чуть отстраняясь. – Или просто загорел?

– Загорел я еще в отпуске, а похудел оттого, что страдал. Не стыдно спрашивать? Сбежала, а я там подушку слезьми заливаю. Это как?

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒