Первый Оборванец: Чем Анк‑Морпорк отличается от н'обитаемого острова? 2 страница

У Мокриста отпала челюсть.

‑ Влюбилась по контрасту, похоже, – решила миссис Мот, успокаивающе похлопав его по руке. – И вот, значит, Хавелок присылает тебя, чтобы ты рассказал, как управлять моим банком. Можешь звать меня Пошла.

‑ Ну, я… ‑ рассказать ей, как управлять банком? О таком его не предупреждали.

Пошла наклонилась к нему.

‑ Знаешь, никогда не брала в голову ерунду, ну, насчет Сладкой, – сказала она, слегка понизив голос. – Милая девочка, но мозги салом заплыли. Она, кстати, не первая. Далеко не первая. Я и сама была когда‑ то любовницей Джошуа.

‑ Правда? – Мокрист понял, что ему придется выслушать историю до конца, хочет он того или нет.

‑ О, да, – заверила его миссис Мот. – В те времена все всё понимали. Иметь любовницу считалось нормой. Мы с его женой встречались за чаем раз в месяц, чтобы согласовать расписание Джошуа. Она всегда говорила, что просто счастлива, когда он со мной и не болтается у нее под ногами. Разумеется, в любовницы тогда брали девушек благовоспитанных и хорошо образованных, – вздохнула она. – А сейчас, похоже, умения крутиться вверх ногами у шеста считается достаточно.

‑ Раньше все было лучше, – поддакнул Мокрист. Это была беспроигрышная ставка. И почти правда.

‑ Банковское дело тоже так, – пробормотала Пошла, как будто размышляя вслух.

‑ Извините?

‑ Я имею в виду, с формальной точки зрения за минувшие годы ничего не изменилось, но ведь стиль тоже кое‑ чего стоит, верно? Необходимо чутье. Изобретательность. Банк должен быть развлечением, а не просто финансовой функцией. Хавелок сказал, ты понимаешь такие штуки, – она вопросительно посмотрела на Мокриста. – В конце концов, ты превратил Почту в нечто почти героическое, верно? Люди сверяют часы по вашему экспрессу в Колению. Раньше по нему только календарь можно было сверять!

‑ От семафоров пока одни убытки, – напомнил Мокрист.

‑ Удивительно небольшие, если учесть, какую пользу семафоры приносят обществу в целом. И я не сомневаюсь, что сборщики налогов Хавелока тоже берут свою долю от этой пользы. У тебя дар воодушевлять людей, мистер Губвиг.

‑ Ну, я… пожалуй, что так, – признал Мокрист. – Я понимаю, что если хочешь продать сосиску, научись вначале продавать шипение.

‑ Прекрасно, прекрасно, – заметила Пошла. – Но я надеюсь, ты в курсе, что сколько шипения ни продавай, рано или поздно тебе все‑ таки придется предъявить общественности настоящую сосиску, хм? – она одарила его таким лукавым взглядом, за который женщину помоложе немедленно бросили бы в тюрьму.

‑ Кстати, ‑ продолжила она, – я припоминаю, что боги послали тебе сокровище, на которые ты заново отстроил Почтамт. Что тогда произошло на самом деле? Старушке Пошле можешь сказать правду.

" Наверное, действительно могу", ‑ решил он, отметив про себя, что хотя ее волосы стали тонкими и поседели, в них был еще виден красноватый оттенок, который указывал, что раньше они были ярко‑ рыжими.

‑ Это была моя добыча за многие годы финансовых афер, – признался он.

Миссис Мот хлопнула в ладоши.

‑ Прекрасно! Вот настоящая сосиска! Весьма… удовлетворительно. У Хавелока всегда было чутье на людей. У него есть планы насчет этого города, знаешь ли.

‑ " Подземное предприятие", – сказал Мокрист. – Да, я знаю.

‑ Подземные улицы, подземные повозки и всё такое, – сказала Пошла. – Для этого правительство нуждается в деньгах, а деньги нуждаются в банках. К сожалению, люди сейчас банкам не доверяют.

‑ Почему?

‑ Потому что они там обычно теряют деньги. В основном случайно. За минувшие годы было несколько таких неприятных случаев. Крах 88‑ го, крах 93‑ го, крах 98‑ го… хотя этот последний был скорее " плюх", чем крах. Мой покойный муж выдавал кредиты весьма неосмотрительно, в результате мы сейчас имеем дело с безнадежными долгами и прочими последствиями его спорных решений. Наши основные клиенты – престарелые леди, которые хранят здесь деньги по привычке. У нас по‑ прежнему работают вежливые молодые клерки, а у дверей стоит бронзовая миска, чтобы собачки старушек могли попить из нее, если захотят. Ты сможешь изменить все это? Количество престарелых леди стремительно сокращается, уж мне ли не знать.

‑ Ну, э, возможно, у меня есть пара идей, – признался Мокрист. – Но все равно, я в шоке. Я же понятия не имею, как работают банки.

‑ Ты никогда не клал деньги в банк?

‑ В банк нет, никогда.

‑ А как ты представляешь себе нашу работу?

‑ Ну, вы берете деньги у богатых людей и отдаете их подходящим заемщикам под проценты, а потом стараетесь выплатить этих процентов как можно меньше.

‑ Так, и кто же, по‑ твоему, подходящий заемщик?

‑ Наверное, тот, кто может доказать, что деньги ему не нужны?

‑ А ты циник. Но общую идею ухватил верно.

‑ Значит, никаких бедняков?

‑ Только не в банке, мистер Губвиг. Никого с годовым доходом менее 150 долларов. Вот почему изобрели матрасы и носки. Мой покойный муж любил повторять, что единственный способ сделать деньги на бедных людях – оставить их в бедности. Как бизнесмен, он был не очень‑ то приятным человеком. Есть еще вопросы?

‑ Как вы стали председателем банка?

‑ Председателем и управляющим, – с гордостью сказала Пошла. – Джошуа любил все держать под контролем.

‑ О, да, именно так, – добавила она, как будто беседуя сама с собой. – А теперь оба поста занимаю я, благодаря древней магии, именуемой " наследство в пятьдесят

процентов".

‑ Я думал, эта магия называется " пятьдесят один процент", – заметил Мокрист. – Разве не могут другие акционеры настоять…

В дальнем конце комнаты распахнулась дверь, через которую вошла высокая женщина в белом, катившая перед собой накрытую тканью тележку.

‑ Пора принимать лекарства, миссис Мот – объявила она.

‑ От них никакой пользы, сестра! – резко возразила престарелая леди.

‑ Кроме того, доктор запретил вам пить, – напомнила сиделка. Она с подозрением посмотрела на Мокриста. – Ей больше нельзя пить спиртное, – повторила сестра, явно подозревавшая, что Мокрист припрятал где‑ то пару бутылок.

‑ Ну а я говорю, мне больше нельзя слушать докторов! – ответила миссис Мот, заговорщически подмигивая Мокристу. – Мои так называемые приемные дети платят за это, можешь вообразить? Да они меня отравить хотят! И всем рассказывают, что я свихнулась…

Раздался стук в дверь, скорее выражавший просьбу разрешить войти, чем твердое намерение сделать это. Миссис Мот двигалась с впечатляющим проворством, и когда дверь только начала открываться, арбалеты уже поворачивались в направлении визитера.

Вошел мистер Гнут, державший подмышкой все еще рычащего Хлопотуна.

‑ Я же говорила: пять раз, мистер Гнут! – сердито воскликнула миссис Мот. – Я могла нечаянно попасть в мистера Хлопотуна! Вы считать умеете?

‑ Извините, – сказал Гнут, сажая мистера Хлопотуна в его лоток для бумаг – И да, я умею считать.

‑ Ну и кто у нас такой миленький хлопотунчик? – заворковала миссис Мот. Маленький песик возбужденно прыгал и чуть не лопался от счастья снова видеть хозяйку, которую покинул целых десять минут назад. – Ты был хорошим мальчиком? Он ведь был хорошим мальчиком, мистер Гнут?

‑ Да, мадам. В больших количествах, – мороженое из яда змеи не могло быть холоднее, чем тон главного кассира. – Теперь я могу вернуться к своим обязанностям?

‑ Мистер Гнут думает, я не умею управлять банком, правда, мистер Хлопотун? – пропела собачонке миссис Мот. – Какой глупенький мистер Гнут. Да, мистер Гнут, можете идти.

Мокрист припомнил старую бахбабахскую поговорку: " Если престарелая леди грубо говорит со своей собачонкой, значит, собачонку уже зажарили на ужин". Поговорка казалась удивительно подходящей к текущему моменту, а текущий момент был таков, что лучше бы утечь куда подальше.

‑ Ну что же, был счастлив познакомиться с вами, миссис Мот, – сказал Мокрист, поднимаясь на ноги. – Мне нужно… все обдумать.

‑ Видел он Хьюберта? – спросила миссис Мот, обращаясь, по‑ видимому, к собачке. – Он должен навестить Хьюберта, прежде чем уйдёт. Думаю, в финансах он слабо понимает. Проводите его к Хьюберту, мистер Гнут. Хьюберт так чудесно умеет всё объяснять.

‑ Как пожелаете, мадам, – сказал Гнут, прожигая взглядом мистера Хлопотуна. – Я уверен, что после объяснений Хьюберта насчет течения денежных потоков, мистер Губвиг перестанет слабо понимать в финансах.

Пока они спускались вниз по лестнице, Гнут сохранял молчание. Он переставлял свои большие ступни очень осторожно, как человек, шагающий по полу, сплошь покрытому иголками.

‑ А миссис Мот – прелюбопытная старушенция, правда? – попытался вовлечь его в беседу Мокрист.

‑ Полагаю, она обладает характером, который обычно именуется " колоритным", сэр, – мрачно откликнулся Гнут.

‑ Утомляет вас временами, а?

‑ Без комментариев, сэр. Миссис Мот контролирует пятьдесят один процент акций моего банка.

" Его банка" – отметил про себя Мокрист.

‑ Странно, – заметил он вслух. – Минуту назад она сама сказала мне, что владеет только пятьюдесятью процентами.

‑ Еще есть пёс, – напомнил Гнут. – По завещанию покойного сэра Джошуа, псу принадлежит один процент, а пёс принадлежит ей. Покойный сэр Джошуа обладал своеобразным чувством юмора, мистер Губвиг. Таких людей обычно называют " проказник", насколько я понимаю.

" И вот собака владеет долей в банке, – подумал Мокрист – Однако, какие веселые люди эти Моты! "

‑ Похоже, вы не находите шутку такой уж забавной, мистер Гнут, – заметил он вслух.

‑ Должен сказать, я вообще ничего не считаю забавным, сэр, – ответил Гнут. – Я лишен чувства юмора. Полностью. Френологически доказано. У меня синдром Нихьтляхена‑ Кайнвортца, который по какой‑ то странной причине считается тяжелым заболеванием. Я же, наоборот, считаю его сущим подарком судьбы. Счастлив отметить, что вид толстяка, поскользнувшегося на банановой кожуре, не вызывает у меня никаких эмоций. Я рассматриваю подобный несчастный случай исключительно как напоминание о необходимости с максимальной ответственностью относиться к процедуре удаления отходов домашнего хозяйства.

‑ А вы пробовали… ‑ начал Мокрист, но Гнут прервал его, предостерегающе подняв руку.

‑ Прошу вас! Повторяю, я не считаю синдром болезнью. И меня раздражает, когда так считают другие, осмелюсь заметить! Пожалуйста, не нужно пытаться меня рассмешить, сэр! Если бы у меня не было ног, разве вы стали бы заставлять меня бегать? Я и так вполне счастлив, спасибо!

Он помедлил у очередных двойных дверей, немного успокоился и взялся за ручки.

‑ А теперь, позвольте, пользуясь случаем, показать вам, где идет, так сказать… настоящая работа, мистер Губвиг. Раньше эта комната называлась " Бухгалтерия", но я предпочитаю называть ее… ‑ он потянул двери на себя, и они неторопливо, величественно распахнулись ‑ … " Мой Мир".

Помещение и правда выглядело впечатляюще. И первое впечатление Мокриста было таково: это Ад в тот день, когда черти потеряли спички.

Он уставился на длинные ряды согнутых спин. Все клерки что‑ то ожесточенно писали. Взгляда никто не поднял.

‑ В своем Мире я не терплю счётов, счетных палочек и прочих устройств, мистер Губвиг, – пояснил Гнут, провожая посетителя по центральному проходу. ‑ Человеческий мозг способен без ошибок работать с числами. Ведь это мы их изобрели, как же может быть иначе? Мы неукоснительно следуем этому правилу, неукоснительно… ‑ одним плавным стремительным движением он взял лист бумаги из лотка " исходящие" на ближайшем столе, быстро его просмотрел и уронил обратно, издав слабое ворчание, то ли выражавшее удовлетворение хорошей работой клерка, то ли, наоборот, собственное разочарование от того, что не удалось обнаружить никакой ошибки в вычислениях.

Лист был весь плотно исписан формулами, и, разумеется, проверить их все одним взглядом было смертному существу не под силу, однако Мокрист не поставил бы и пенни на то, что Гнут упустил из виду хоть одну цифру.

‑ В этой комнате – сердце нашего банка, – с гордостью объявил главный кассир.

‑ Сердце, – тупо повторил за ним Мокрист.

‑ Здесь мы вычисляем проценты, платежи, кредиты, расходы… в общем, всё. И не делаем ошибок.

‑ Что, никогда?

‑ Практически, никогда. О, некоторые отдельные личности изредка ошибаются, – с неудовольствием признал Гнут, – но, к счастью, я проверяю каждую цифру. Уж я‑ то ошибку не пропущу, будьте уверены. Ошибка, сэр, это гораздо хуже, чем грех. Грех, зачастую, всего лишь вопрос точки зрения, или чьего‑ то мнения, или даже неудачно выбранного момента действия. Ошибка же – это факт, и она вопиет об исправлении. Я вижу, вы с трудом сдерживаете смех, мистер Губвиг.

‑ Я не сдерживаю! В смысле, нет, я не смеюсь! – запротестовал Мокрист.

Черт! Он забыл древнюю мудрость: пристально наблюдая за кем‑ нибудь, позаботься о том, чтобы самому не стать объектом пристального наблюдения.

‑ Но, тем не менее, вы потрясены, – заметил Гнут. – Вы пользуетесь словами, и весьма хорошо, должен заметить. Но слова – податливый материал, и ловкий человек легко может придавать им любую форму. Числа же тверды, как алмаз. О, ими тоже можно манипулировать, но изменить их природу нам не дано. Три есть три. Вы не заставите тройку превратиться в четверку, даже если всю ее расцелуете.

Где‑ то в комнате раздался тихий смешок, но мистер Гнут, кажется, не обратил на него внимания и продолжал:

– А ещё числа не прощают ошибок. Мы работаем очень интенсивно, и делаем всё, что необходимо. А вот здесь, в самом центре, сижу я…

Они достигли большого стола, установленного на подиуме в центре комнаты. Мимо них аккуратно протиснулась худощавая женщина в белой блузке и длинной черной юбке, которая осторожно положила толстую пачку бумаг в лоток, где уже громоздилась изрядная стопка. Она покосилась на мистера Гнута, который сказал:

‑ Благодарю вас, мисс Драпс.

Гнут был слишком занят, демонстрируя Мокристу свой чудесный полукруглый стол сложной конструкции, и поэтому не заметил выражения, промелькнувшего на ее маленьком бледном лице.

А вот Мокрист заметил: ее лицо было красноречивее тысячи слов, возможно, записанных в дневнике, который она никогда‑ никогда никому не показывала.

‑ Видите? – нетерпеливо спросил главный кассир.

‑ Хммм? – невнятно откликнулся Мокрист, наблюдавший, как женщина спешит прочь от них.

‑ Вот здесь, видите? – повторил Гнут, усаживаясь за стол. В голосе его звучало нечто, отдаленно напоминавшее энтузиазм. – Благодаря этим педалям, я могу поворачивать стол в любом направлении! Это панорама моего маленького Мира. Ничто не укроется от моего взгляда!

Он принялся яростно давить на педали, и весь помост начал с грохотом поворачиваться.

‑ Здесь две скорости, если вы обратили внимание, а все благодаря гениальной конструкции…

‑ Теперь я вижу, что от вас и правда ничто не укроется, – сказал Мокрист, когда мисс Драпс уселась на свое место. – Но не хотелось бы мешать вашей работе.

Гнут бросил взгляд на лоток для входящих бумаг и пожал плечами.

‑ Эта груда? Они не займут много времени, – сказал он, дернув ручной тормоз и поднимаясь на ноги. – Кроме того, мне хотелось вначале продемонстрировать вам, чем мы на самом деле тут занимаемся, потому что теперь я обязан познакомить вас с Хьюбертом.

Он кашлянул.

‑ Похоже, Хьюберт это совсем не то, чем вы занимаетесь? – предположил Мокрист.

И они снова отправились в главный зал банка.

‑ Уверен, он действует из лучших побуждений, – сказал Гнут.

Эти слова повисли в воздухе, как петля виселицы.

В главном зале господствовала торжественная тишина. Несколько человек работали за стойкой, престарелая леди наблюдала за своей собачкой, которая пила воду из бронзовой миски у дверей. Немногочисленные необходимые слова произносились приличествующим обстановке негромким голосом. Мокрист очень любил деньги, просто обожал, однако не считал их чем‑ то мистическим, о чём нужно говорить только шёпотом, как будто опасаясь разбудить. Но здесь правили бал Большие Деньги, и они явно предпочитали танцевать под тихую музыку.

Главный кассир открыл маленькую, совсем не величественную, наполовину скрытую за декоративными растениями дверь под лестницей.

‑ Пожалуйста, поосторожнее, здесь всегда мокрый пол, – предупредил он, и провёл гостя вниз по широким ступеням, в один из самых замечательных подвалов, какие Мокристу доводилось видеть. Изящные каменные арки поддерживали украшенный прекрасной мозаикой потолок, который тянулся вдаль, исчезая в сумраке. Повсюду горели свечи, а в центре пламенело сияние, заполнявшее помещение бело‑ голубыми отсветами.

‑ Некогда это был подвал храма, – пояснил Гнут, указывая дорогу.

‑ Вы хотите сказать, всё здание банка и в самом деле храм, а не просто нечто похожее?

‑ Да, оно было построено как храм. Правда, по назначению никогда не использовалось.

‑ В самом деле? И для какого бога?

‑ Ни для какого, как выяснилось. Один из королей Анк‑ Морпорка повелел построить это здание почти 900 лет назад, – пояснил Гнут. – Полагаю, это было нечто вроде инвестиционного проекта. Никакое конкретное божество не имелось ввиду.

‑ Он надеялся, желающий вселиться сам объявится?

‑ Именно, сэр.

‑ Типа, залетит внутрь, как синичка? – спросил Мокрист, оглядываясь. – Это что, эдакая божественная ловушка для птиц?

Гнут вздохнул.

‑ Вы слишком образно выражаетесь, мистер Губвиг, но, полагаю, доля правды в ваших словах есть. Замысел, однако, не сработал. Потом здание использовали как склад припасов на случай осады, потом как рынок, и так далее. В конце концов, Юморелло Ла Виче получил его от города в уплату просроченного кредита. Все это есть в официальной истории. Разве сводничество здесь не прекрасно?

После довольно продолжительной паузы Мокрист осторожно переспросил:

‑ Вы так думаете?

‑ А разве нет? Мне говорили, оно здесь лучше, чем где‑ либо в городе.

‑ В самом деле? – сказал Мокрист, нервно оглядываясь. – Люди сюда что, в какое‑ то особое время приходят?

‑ Обычно, когда банк открыт. Впрочем, организованные группы мы пускаем в любое удобное время, по предварительной договоренности.

‑ Знаете, ‑ сказал Мокрист, – похоже, предмет нашей беседы как‑ то ускользает от меня...

Гнут неопределенно махнул рукой в направлении потолка.

‑ Я говорю о сводах, сэр. Ну, знаете, слово свод? Оно означает " арка".

‑ А! Да! Ну конечно же! – с облегчением воскликнул Мокрист. – Не удивлюсь, если этот факт мало кому известен.

А потом Мокрист разглядел сияющий среди колонн и арок " Булькер".

Глава 3

" Булькер" – Правильный Хьюберт – Огромный матрас – Некоторые замечания о туризме – Глэдис готовит сэндвич – " Слепые" адреса – Завещание миссис Мот ‑ Зловещее предупреждение – Планирование полетов – Еще более зловещее предупреждение, гораздо более зловещее, чем первое – Мистер Губвиг ошибается каретой

Мокристу доводилось видеть, как работают стеклодувы, и он высоко ценил их искусство. Так высоко, как может только тот, кто и сам живет надувательством. Похоже, над представшей его взору конструкцией поработал настоящий гений. А также, предположительно, темный двойник гения, продавший свою душу какому‑ нибудь божеству расплавленного стекла, в обмен на искусство выдувать замысловатые спирали, бутылки сложной формы со многими горлышками, а также вовсе невероятные стеклянные конструкции, которые, казалось, одновременно находились и очень близко к наблюдателю, и очень далеко от него. В стеклянных трубках журчала, капала и, да, булькала вода. В воздухе пахло солью.

Гнут подтолкнул Мокриста в бок, указал ему на неуместную здесь деревянную вешалку и без слов вручил снятый с нее клеёнчатый плащ и широкополую непромокаемую шляпу. Сам он уже нарядился в аналогичные одежды, а кроме того, с волшебной легкостью извлек откуда‑ то большой зонтик.

‑ Это все из‑ за Платежного Баланса, – пояснил главный кассир, пока Мокрист натягивал на себя плащ. – Никак он его не наладит.

Где‑ то раздался грохот, их окатило водопадом мелких брызг.

– Видите? – добавил Гнут.

‑ А что это такое? – спросил Мокрист.

Гнут закатил глаза.

‑ Черт знает, Бог подозревает, – он повысил голос. – Хьюберт? У нас посетитель!

Отдаленное шлепанье ног по воде стало громче, из‑ за странной конструкции появилась смутная фигура.

" Хьюберт" одно из таких имен, которые вызывают совершенно определенные ассоциации, верные или нет, это уже другой вопрос. Может, где‑ то есть высокие худые Хьюберты, Мокрист первый был готов с этим согласиться, но данный конкретный Хьюберт имел такую форму, какую и положено иметь настоящему Хьюберту: он был невысоким и полным. Правда, с рыжей шевелюрой, что, как полагал Мокрист, несколько необычно для Хьюберта стандартной модели. Густые волосы хозяина подвала торчали прямо вверх, словно щетина щетки; на высоте пяти дюймов от головы они были ровно обрезаны, как будто при помощи садовых ножниц и уровня. Получилось нечто вроде столика, на который можно спокойно поставить чашку и блюдце.

‑ Посетитель? – нервозно переспросил Хьюберт. – Прекрасно! К нам сюда не часто забредают посетители!

Он был одет в длинный белый халат, из нагрудного кармана которого торчали многочисленные карандаши.

‑ Правда? – спросил Мокрист.

‑ Хьюберт, это мистер Губвиг, – представил их Гнут. – Он здесь чтобы… ознакомиться с нашей работой.

‑ Просто Мокрист, – казал Мокрист, протягивая руку и сопровождая жест своей самой дружелюбной улыбкой.

‑ О, извините. Нам следовало бы повесить плащи поближе к дверям, – сказал Хьюберт. Он внимательно изучил руку Мокриста, словно какой‑ то необычный механизм, а потом осторожно пожал ее. – У нас тут все не в лучшем виде сейчас, – добавил он.

‑ Правда? – снова сказал Мокрист, всё ещё улыбаясь.

" Как могут волосы торчать торчком? – подумал он. – Парень использует клей, или еще что? "

‑ Мистер Губвиг – Главный почтмейстер, Хьюберт, – добавил Гнут.

‑ В самом деле? О. Я в последнее время нечасто выходил из подвала.

‑ Правда? – в третий раз повторил Мокрист, его улыбка начала уже каменеть.

‑ Именно. Не сейчас, мистер Губвик, когда мы так близки к достижению совершенства, понимаете ли, – объяснил Хьюберт. – Я уверен, мы почти…

‑ Мистер Хьюберт верит, что это… устройство представляет собой нечто вроде хрустального шара для чтения будущего, – пояснил Гнут, снова театрально закатив глаза.

‑ Вероятного будущего. Мистер Губвик желает посмотреть устройство в действии? – жадно спросил Хьюберт, весь дрожа от рвения и энтузиазма.

Чтобы сказать " нет" нужно было обладать каменным сердцем, поэтому Мокрист изо всех сил постарался изобразить, что ни о чём другом и не мечтает.

‑ Было бы прекрасно, – сказал он. – Однако что же оно, фактически, делает?

Тревожные признаки он заметил слишком поздно. Хьюберт взялся за лацканы своего пиджака, как будто собрался выступить перед большой аудиторией, и, покачиваясь взад и вперед, принялся общаться, или, скорее, читать длинную лекцию, чтою. Впрочем, с его точки зрения эти понятия были эквивалентны.

‑ " Булькер", как его иногда с любовью именуют, представляет из себя то, что я называю, кавычки открываются, аналоговой вычислительной машиной, кавычки закрываются. Такая машина не решает задачи в виде формул и чисел. Она воспроизводит их в физической форме, которой мы можем управлять. В данном случае течение денежных потоков, их воздействие на общество, моделируются потоками воды внутри стеклянной матрицы, каковая и есть " Булькер". Геометрическая форма трубок, работа клапанов, гениальные, как я их называю, пипетки и тщательно откалиброванные насосы позволяют " Булькеру" имитировать самые сложные транзакции. Кроме того, мы можем в широких пределах изменять начальные условия, чтобы исследовать присущие системе свойства. Например, с помощью " Булькера" можно выяснить, что произойдет, если трудовые ресурсы города сократятся вдвое. Для этого достаточно перенастроить всего несколько клапанов, вместо того чтобы выбегать на улицу и убивать людей.

‑ Грандиозный прогресс! Браво! – в отчаянии воскликнул Мокрист, и начал аплодировать.

Никто его не поддержал. Он сунул руки в карманы.

‑ Э, может, вы предпочитаете менее драматичный пример? – предложил Хьюберт.

Мокрист кивнул.

‑ Да, – сказал он. – Покажите мне… покажите мне, что происходит, когда люди перестают доверять банкам.

‑ О, да! Знакомая задача! Игорь, включи программу номер пять! – крикнул Хьюберт, обращаясь к кому‑ то, скрытому за паутиной трубок. Раздался скрип вентилей и бульканье перевернутых емкостей с водой.

‑ Игорь? – переспросил Мокрист. – На вас работает Игорь?

‑ О, да, – подтвердил Хьюберт. – С его помощью я добился такого превосходного освещения. Они знают секрет хранения молний в склянках! Но не беспокойтесь, мистер Губик! То, что я нанял Игоря и работаю в подвале, вовсе не означает, что я сумасшедший, ха‑ ха‑ ха!

‑ Ха‑ ха – поддержал Мокрист.

‑ Ха‑ ха‑ ха! – сказал Хьюберт – Хахахахаххахааа! Аххахаха‑ хахахааа!!!...

Гнут хлопнул его по спине. Хьюберт закашлялся.

‑ Извините, воздух здесь сыроват, – пробормотал он.

‑ Эта ваша машина выглядит очень… сложной – сказал Мокрист, в отчаянной надежде вернуть беседу в русло здравого смысла.

‑ Гм, да, – ответил немного смущенный Хьюберт ‑ Мы ее постоянно совершенствуем. Недавно, например, повсюду поставили поплавки, сопряженные с пружинными шлюзами сложной конструкции. Они позволяют автоматически регулировать уровень воды в разных частях " Булькера" в полном соответствии с наполнением одного из резервуаров…

‑ А вот это зачем? – спросил Мокрист, наугад указав на круглую бутыль, почти скрытую среди трубок.

‑ Клапан лунных фаз, – ответил Хьюберт.

‑ Луна как‑ то влияет на денежные потоки?

‑ Возможно. Мы точно не знаем. Погода наверняка влияет.

‑ Правда?

‑ Конечно! – просиял Хьюберт – Мы постоянно добавляем новые переменные. Разумеется, я не буду полностью удовлетворен, пока моя машина не сможет в точности повторять каждую деталь экономического цикла нашего великого города! ‑ раздался звон колокола – Спасибо, Игорь! Запускай!

Что‑ то звякнуло, и по трубкам заструились разноцветные жидкости. Хьюберт возвысил не только голос, но и свой длинный указательный палец.

‑ А теперь смотрите. Если мы уменьшим доверие к банковской системе – взгляните на эту трубку – мы увидим, как поток устремляется из банков в резервуар номер Двадцать восемь, в данный момент именуемый " Старый носок, спрятанный под матрасом". Даже богатые люди больше не хотят выпускать деньги из рук. Видите, матрас наполняется, или, лучше сказать… становится толще.

‑ Ого, много матрасов, – согласился Мокрист.

‑ Я предпочитаю представлять его как один матрас, толщиной в треть мили.

‑ Правда? – в который уже раз повторил Мокрист.

Плюх! Где‑ то открылись клапаны, и вода устремилась по новому пути.

‑ Заметьте, как по мере утекания денег из банков в " Носок", иссякает поток выдаваемых кредитов, ‑ Буль! ‑ Взгляните на резервуар номер Одиннадцать, вон там. Это означает, что развитие бизнеса замедляется… замедляется… еще замедляется… ‑ Кап!

‑ А теперь ведро номер Тридцать три. Оно переворачивается, переворачивается… Вот! Кстати, шкала слева от резервуара Семнадцать показывает количество лопнувших бизнес‑ предприятий. Резервуар Девять начал заполняться, видите? Это банкротства. Безработица в резервуаре Семь… и тут срабатывает клапан в резервуаре Двадцать восемь, потому что безработные начинают извлекать заначки из‑ под матрасов, ‑ Хлюп! – Но что можно купить на эти деньги? Резервуар Одиннадцать уже пуст… ‑ Кап!

Не считая легких всхлипов, движение воды остановилось.

‑ Всё, конец. Движение денег прекратилось, потому что всё как бы перевернулось с ног на голову, – пояснил Хьюберт. – Работы нет, люди лишились сбережений и страдают, зарплаты падают, поля зарастают сорняками, тролли в ярости спускаются с гор…

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 Следующая ⇒