Кристофер Кубасик 5 страница

Люди, собравшиеся в баре, были чужды и далеки Питеру. Он никогда раньше не сталкивался с подобными типами. Этот мир жил по собственным волчьим законам, которые подростку не были известны. И цена неверного шага была здесь одна – смерть.

Питер помялся у порога и решил не забираться далеко. Лучше всего было пристроиться у входа и вести себя тише воды ниже травы.

Официант – один‑ единственный в баре – принимал и разносил заказы. Какой‑ то азиат в белом переднике… Питер обратил внимание на то, что официант со всеми обращается запросто – выходит, знает здесь почти всех. Ничего удивительного в этом не было. Коротко кивнув почти на бегу, азиат застывал на миг, принимал заказ и тут же летел к соседнему столику. Для каждого у него была припасена улыбка. У каждого он спрашивал: «Как дела? » – успевал выслушать ответ, бросить на ходу пару слов. Так

и сновал по залу.

Большинство посетителей бара были нормальными людьми, но в дальнем углу Питер тут же разглядел компанию эльфов. Они вели себя как анархисты, собравшиеся на тайную сходку. За круглым столиком в глубине зала в полном одиночестве сидел орк. Краем глаза Питер успел разглядеть, что орк обут в невысокие массивные сапоги, да и весь наряд его походил на камуфляжную военную форму. Судя по всему, к разряду служивых он не относился. Это было подражание, не более чем мимикрия. Тролль подумал, что и ему неплохо было бы обзавестись каким‑ нибудь полуармейским обмундированием. И все же… Костюм костюмом, но вряд ли он когда‑ нибудь сможет так же злобно смотреть на посетителей, как этот орк. Такого за версту, наверное, обходят. Вот бы и ему с той же наглостью посматривать на окружающих! … Питер тяжело вздохнул. Орк был, по‑ видимому, одним из числа «призрачных бегунов», о которых часто рассказывали по тридео. Может, один из знаменитых агентов, невидимых и всемогущих. Подобные «бойцы» состояли на службе у государства и частных граждан. Они входили в особую касту. У каждого был стерт его системный именной определитель – проще сказать, личный номер, занесенный в банк данных главного компьютера, так что формально их как бы и на свете не было.

Вскоре Питер обнаружил, что его рассматривают. У входа его окружили мелкие торговцы, наперебой предлагающие свой нехитрый товар. Предлагать‑ то они предлагали, но сами искоса изучающе поглядывали на его кулаки и спортивную сумку. От этих взглядов стало тревожно на душе, и Питер покрепче сжал ручки сумки. Один из торговцев, крепкий, жилистый, улыбнулся, уловив его движение, и даже кивнул… Поощрил – правильно, мол, рассуждаешь, парень, здесь свои вещи надо держать покрепче! …

Питер огляделся и выбрал стол у самого входа. Там стояло кресло побольше. Скорее всего, это место и было предназначено для троллей.

Официант‑ азиат тут же подскочил к нему:

– Желаете меню?

– Да, пожалуйста.

Теперь можно было перевести дух и чуть‑ чуть расслабиться.

Неподалеку, у распахнутого окна, стояла старуха. Она выглядывала наружу и разговаривала сама с собой. О чем она болтала, Питер не слышал, да его это и не интересовало. Неожиданно старуха дернулась так, словно ее судорога схватила, и зашагала к выходу. По пути она успела собрать со столов несколько бумажных салфеток и тарелок, сложила их в стопку и бросила в мусорный ящик, стоявший у двери.

Другая старуха хищно, словно гарпия, следила за уборщицей.

Впереди сидела еще одна женщина. «В возрасте» – так решил про себя Питер. В ушах поблескивали серебряные серьги, с которыми, как подумал тролль, ей в скором будущем придется расстаться. Была она в отделанной кружевами белой блузке. Голова давно не мыта… Из всей публики она была единственным человеком, знающим, что такое мир, из которого сбежал Питер. Бросила все – дом, наряды, собственность, возможно, семью – и покатилась…

Теперь у нее оставалась только одна ценность – ее собственная жизнь. Но не была ли она для нее обузой? Как и все остальные, женщина вела умную беседу сама с собой. О чем‑ то говорила, убеждала себя, громко вскрикивала и тут же испуганно оборачивалась – не слышал ли кто‑ нибудь?

Неужели он так же кончит?

Какой‑ то мужчина приблизился к ее столу и уселся рядом без разрешения, потом вытащил сигарету из пачки и предложил женщине. Она взяла ее с такой небрежностью, что Питер сразу же догадался, что эти двое знают друг друга. Потом они наклонились поближе друг к другу, повели разговор, и стало ясно, что речь идет о сделке. Выходит, она была шлюхой?

Кто‑ то громко позвал: «Рич! » – и человек с пачкой сигарет посмотрел в сторону дверей. Питер проследил за его взглядом и увидел четырех ребят, которые только что вошли в заведение. У всех в руках были кипы ярких цветных рубашек. Мужчина попрощался с женщиной и поспешил к выходу.

Женщина «в возрасте» тоже поднялась, так и не закончив ужина…

Через три столика от Питера какой‑ то мужчина в тюрбане увлеченно потрошил сигаретные бычки. Раскрошит и осторожно сыплет табак в свернутую «козью ножку».

В зал вошел новый посетитель. Он был необычайно красив. Великолепен, как могут быть великолепны только герои тридеосериалов. Рубаха его отливала снеговой белизной, аккуратный алый галстук напоминал о фешенебельных магазинах. Что он здесь делает? Красавчик прошел к стойке и устроился на табурете.

– Простите? – отвлек Питера юркий официант. Он положил меню на стол. – Как дела?

Тролль, немного оробевший, машинально ответил:

– Отлично.

– Замечательно. Я скоро подойду. – Официант тут же умчался к другому столику.

Вдруг откуда‑ то потянуло нестерпимой вонью. Питер невольно обернулся. Ага! Это человек в тюрбане закурил свою самокрутку! Клубы сизого дыма тут же окутали его, но сквозь эту завесу было видно неописуемое блаженство, разлившееся на его лице.

В другой стороне бара худенькая женщина в зеленом жилете неотрывно смотрела в сторону дверей. Она так ждала кого‑ то, что даже шею вытянула… Высокий жилистый мужчина переступил через порог, и ее лицо озарилось улыбкой. У мужчины были совершенно седые волосы ежиком, сверху и с боков они были подрезаны очень ровно, так, что голова приобрела подобие правильного куба. Питер сразу догадался – это последний крик моды. Удивительно, но возраст этого человека определить было невозможно. Что там возраст! Питер затруднился бы сказать, стар он или молод. Время, казалось, было не властно над ним – он был моложав, представителен, вежлив. Откуда‑ то сбоку стремительно вынырнул официант – Питер даже вздрогнул, когда тот промчался к столику, за которым устроился мужчина, и поставил перед ним две чашки соевого супа. Мужчина бесцеремонно водрузил на стол коричневую сумку. Женщина подвинула к нему цветную коробку с крекерами. Мужчина хмыкнул и вытащил из сумки кусок дорогого сыра. Все это показалось Питеру настолько нелепым и неприличным даже для такой забегаловки, что он невольно оглянулся – может, кому‑ то еще подобная простота пришлась не по нраву?

Не тут‑ то было! Какой‑ то мужик неожиданно вскочил с места и закричал на весь зал:

– Дети больше никому не верят! И ничему!

Публика затихла. Все повернули головы в сторону оратора.

– Даже в Халоуин! Привидения и духи не должны появляться в Халоуин! … А они шныряют по улицам. Дети никому и ничему не верят! Знаете, это очень забавно! Особенно когда приходится обманывать своих прапрапра‑ дедушек… Они теперь считают их чем‑ то вроде приятеля, стоящего на углу квартала.

Клиенты стали вопросительно переглядываться; на многих лицах появилось раздражение, но никто не осмелился прервать очумевшего мужика. Между тем он опустил голову, потом вдруг вскинул ее и с неожиданной яростью продолжил:

– Вы знаете! Ты знаешь! – Оратор ткнул пальцем куда‑ то в сторону, – Все знают, что это смешно. Просто умора! В Англии привидения раньше девяти часов вечера не появляются. В Уэльсе они выходят только в полночь. В Шотландии – после двух ночи, а у нас в Чикаго, – здесь голос мужика осел до шепота, – мы их можем встретить в любой час.

Молодые парни, явившиеся в бар с рубашками для продажи, как один крикнули:

– Заткнись!

Питер хмыкнул и опять стал оглядываться по сторонам.

Белокожая женщина с огненно‑ рыжими волосами в короткой юбчонке в горошек расположилась рядом с необыкновенно красивым с точеными чертами лица темнокожим мужчиной.

Официант опять внезапно вынырнул возле Питера и почти на бегу поинтересовался:

– Что будем заказывать?

Питер с трудом собрался с мыслями:

– Чизбургер… И кока‑ колу…

Азиат схватил меню, чиркнул что‑ то на нем и умчался.

Негр, уже скучавший за столиком у входа, поднялся и пересел за стол белой женщины. Из коротких отрывков разговора, долетавших до него, Питер понял, что женщину зовут Алиса, а мужчина приехал из Квебека. Сначала они обсуждали, как правильно произносить слово «Франция», а потом затронули более животрепещущую тему – стали разглагольствовать о том, как широко распространилась в мире проституция.

Понаблюдав за Алисой, Питер решил, что она уже свое отработала и теперь отдыхала, перебрасываясь фразами с красивым негром из Квебека. Питер позавидовал им – вот было бы здорово, если бы кто‑ нибудь захотел провести время, беседуя с ним! Алиса заметила, что Питер смотрит на нее. Она нахмурилась и передвинула стул. Теперь подростку была видна только ее спина.

Питер смутился. Он совсем не хотел вмешиваться в чужой разговор – просто очень уж интересно они рассуждали о небывалом распространении продажной любви. Тема, конечно, была скользкая… но если бы какая‑ нибудь женщина… подсела к нему, он бы охотно поддержал разговор. Питер осадил себя: «Что ты бредишь, как мальчишка! Если хочешь поговорить с подобной дамочкой, заранее приготовь деньги! »

Подлетел официант и поставил перед троллем тарелку. Казалось, он просто швырнул ее на стол, но на самом деле азиат действовал точно и ловко и настолько быстро, что Питер опомниться не успел, как тот умчался прочь. Не успел Питер прожевать первый кусок, как к его столу подсел маленький человечек из тех, что торговали в зале. Он усмехнулся, когда тролль покрепче сжал в кулаке лямки своей сумки.

– Прифет! – весело сказал человечек и оскалил зубы. По его телу пробежала нервная дрожь. Человечек пару раз дернул головой и еще раз поздоровался: – Прифет!

– Здравствуйте! – робея, ответил Питер. Он был совсем не уверен в том, что именно с этим человеком хотел поговорить.

– Эдди. Торопыга Эдди… – представился незнакомец и протянул руку. Голос у него был какой‑ то неестественный, заикающийся.

Питер осторожно пожал руку – он боялся повредить ее. Какие‑ то странные вздутия виднелись на коже Эдди. Что‑ то похожее на выпирающие вены… Они бежали по рукам, по шее, по худым, ввалившимся щекам.

– Тебя… как… зовут? – запинаясь, спросил Эдди.

– Питер.

– Ты чист? Ну… понимаешь? …

– Чист? – удивленно переспросил тролль.

– Да. Ну знаешь… С документами порядок?

– Ну…

– Если ты чистый, значит, у тебя есть работа, жилье. Тебе не надо скрываться, сидеть в подполье… – Эдди вопросительно смотрел на подростка.

Женщина с серебряными сережками вернулась в бар и заняла столик рядом с Питером. Она бесцеремонно обратилась к его соседу:

– Билл, помнишь, как ты лежал в гробу?

Эдди мельком глянул на женщину– голова его пару раз дернулась, потом он перевел взгляд на Питера и пожал плечами.

– Мириюм! – коротко и презрительно сказал он.

– Я люблю тебя, Билл! – Женщина почти пропела эту фразу. Она определенно с кем‑ то разговаривала, но собеседника ее здесь и в помине не было.

Зрелище было жуткое, Питер буквально похолодел, а женщина со странным именем Мириюм по‑ прежнему напевно выговаривала, обращаясь к Эдди:

– Знаешь, что случилось, Билл? Когда ты умер, тебя сразу отправили в Ивангрин. Там так красиво!

– Что это с ней? – робея, спросил Питер.

– Не знаю. Ну, не знаю… Так, всякие слухи ходят… Неожиданно голос женщины изменился, она отвернулась и исступленно закричала:

– Закрой дверь! Убирайся отсюда! – потом осклабилась и грустно сообщила: – Мы все умрем. Вся наша семья простится с белым светом. Тогда нам устроят похороны. Когда мы умрем. Я – следующая в очереди. – Ее голос вновь изменился, потеплел, словно она разговаривала с ребенком. – Значит, ты и есть мой ребеночек? Ты выскользнул из меня в туалете. Я завернула тебя в туалетную бумагу и спрятала в холодильнике. Ох, как долго ты там пролежал! …

Питер почувствовал, как мурашки забегали у него по коже. Ему захотелось уйти отсюда.

– С Мириюм совсем плохо? – хрипло спросил он у Эдди.

– Что плохо? – не понял тот.

– Ну, все. Эти имена, люди, к которым она обращается… Ты только послушай. Она – того?

– Что – того?

– Действительно родила… в туалете?

– Как я могу знать? – Эдди дернул головой. – Она уверяет, что так было. Поди проверь. Если что‑ то подобное и случилось, то скорее всего у нее в голове.

– Как это? – озадаченно переспросил Питер.

– Ну, как. Как это обычно бывает? Спрашиваешь, почему она разговаривает сама с собой? Не знаю. Что‑ то прет из ее головы. Ничего не поделаешь – одиночество…

– Одиночество?

– Ну да. Ты когда‑ нибудь был одинок? – Эдди со странной хитрецой посмотрел на тролля.

– Был… – Это слово он выговорил не спеша, прикидывая, что таилось за всем этим разговором. У него родилось чувство, что этот Торопыга Эдди жаждет втянуть его в какую‑ то историю.

– И ты тоже дошел до того, что начал разговаривать сам с собой? – Эдди опять дернул головой. – Ну, не так, как Мириюм, но с тобой тоже такое творилось? Чтобы в полный голос. И давай всем вокруг выкладывать все, что думаешь.

– Да.

– Это все от одиночества. Представь, что тебе больше не с кем разговаривать, никто больше не придет к тебе, не будет расспрашивать, как ты живешь. В конце концов каждый из нас остается один, но лучше быть наедине со смертью, чем наедине с жизнью. У тебя появляется охота почесать языком, а рядом никого нет, вот ты и начинаешь болтать с самим собой. Потом это входит в привычку. Тебе все больше и больше нравится это занятие, ты ничего странного в этом уже не замечаешь. Тебе никто не нужен, и люди вокруг перестают замечать тебя – чего можно ждать от тронутого, разговаривающего с самим собой? Так твоя привычка становится обязанностью, потом долгом, и люди начинают сторониться тебя. Кому охота выслушивать чужие жалобы! Они не хотят замечать… замечать… замечать тебя. И ты тоже! Тогда и наступает одиночество… – Человечек опять судорожно дернулся и закончил: – Одиночество… одиночество…

Питеру стало тягостно. Этот разговор буквально вымотал его. Он тоже почему‑ то потряс головой и спросил:

– Ты не знаешь, где бы я мог остановиться?

– Ну, у меня есть койка в одном укромном уголке. Здесь, недалеко… – Эдди хитро улыбнулся.

– Нет, мне нужна гостиница, – осторожно ответил Питер.

– У тебя есть наличные?

– Немного, – солгал тролль.

– Здесь нет гостиницы, в которой тебе сдадут номер. Все боятся. – Эдди многозначительно закатил глаза.

– Знаю, – вздохнул Питер и глянул в сторону женщины. Неужели его ждет такая судьба? Может, лучше вернуться домой? Чтобы избежать одиночества…

Вернуться к папочке? …

Нет. Только не это. Тем более после той записки, которую он оставил на экране телекома. Он не может, поджав хвост, вернуться в свою конуру. Да еще в первую же ночь! …

А что, если связаться с доктором Лендсгейтом?

Тоже глупо. Он должен стать самостоятельным, добиться всего в жизни собственными руками. В любом случае он не желает, чтобы папочка или Лендсгейт видели его слабость.

– Послушай, парень, – сказал Торопыга Эдди. – Ты новичок на этой сцене? Точно? Точно! Ты не знаешь правил игры. А я знаю… Знаю… знаю… – как заводной повторил он. – Сечешь? Я могу помочь тебе, но и мне потребуется твоя помощь. Сечешь? – Эдди опять начал подергиваться, но на этот раз его конвульсии быстро прекратились.

– Ты здоровенный парень вон какой вымахал. Я как раз нуждаюсь в такой горе мускулов.

– Мне кажется… – Питер запнулся.

– Ты не обращай… не обращай… внимания на мои ужимки. – Эдди попытался унять дрожь. – У меня что‑ то с рефлекторным аппаратом… Отсюда и судороги. Я был один из первых, позволивших провести на себе опыты, а уговорил меня деляга с черного рынка. Теперь уже мне за тридцать, а тогда мне было двадцать и я был отчаянный парень. Через восемь лет стал на себя не похож. Меня никто не узнавал. Знаешь, какой я был шустрый! Тихо, кто‑ то подслушивает. Тс‑ с‑ с! … А потом я убрался. Слинял, понимаешь… слинял, слинял… Как дух. Или как привидение. Но в последнее время чую – с рефлексами нелады. Какие‑ то сбои или что‑ то еще. Эй, не вертись – я не пьяный, я этой дрянью не балуюсь. Алкоголем… алкоголем… алкоголем… А вот как все это началось, понятия не имею. Приятели все время интересуются – Эдди, что это ты без конца дергаешься? А я глазки строю: мол, не понимаю, о чем это они. Так и рисую понахалке – вам, братцы, это все кажется. Ничего… ничего… Что еще я мог ответить? Что ты говоришь? – Эдди вопросительно посмотрел на Питера. Тот молчал. – А‑ а, плюнь и разотри. Но не так давно… давно… давно я разругался со всеми этими ублюдками из службы безопасности Арес. Ну их к дьяволу! Но в одиночку я работать не могу– сечешь, как меня трясет. Чуть что, я начинаю биться как рыба об лед. Эти сволочи из Арес швыряли меня на бетонную стенку, сечешь, лупили головой об пол. Теперь не знаю, что со мной творится.

Я тебе это все к чему рассказал, сечешь? Чтобы ты знал, на что идешь. Но… но… но… вот что я хочу сказать по секрету – я думаю, мы сработаемся.

Со мной это не так уж часто случается. Если рядом будет кто‑ то вроде тебя, держу пари, скоро все само собой прекратится. Это только нервное, понимаешь? Я впадаю в трясучку, когда что‑ то не получается, а когда все идет путем, то я – ого‑ го! Понимаешь, какие‑ то нелады, я слишком быстро реагирую и получаю слишком большую дозу адреналина и гормонов. Хотя, кажется, для паники никаких оснований нет, а адреналин же в крови… и вот что получается… – Эдди вновь задергался, страшно и мучительно. – Видишь? Сам прекрасно знаю, что нет никаких оснований для паники, а адреналина уже под завязку. И контроль теряю. Не знаю, что делать. Только ты учти – это не факт. Это только моя теория… теория… теория… – Торопыга Эдди гордо улыбнулся.

– Мне бы не хотелось… – робея, ответил Питер, – я не испытываю никакого желания… воровать… Я бы хотел найти работу…

– Работу? После того как рухнуло здание ИБМ? Где? Какую? – Эдди громко захохотал.

– Я бы хотел заняться исследованиями, – твердо сказал тролль.

Глаза Эдди округлились.

– Чем? Исследованиями?!

– Ага.

Эдди поднял руки:

– Ну и дела… дела… дела…

– Что ты имеешь в виду? – решил уточнить Питер.

– Да так… – Эдди пожал плечами. – Я правда… правда… не знаю, возьмут ли они теперь тролля на работу. В ученые… Я думаю… думаю… думаю… ты именно это имел в виду? – Его глаза еще больше расширились, а голова резко дернулась влево, потом вправо.

– А‑ а! – Тролль тяжело вздохнул. – Ты вспомнил о том, как ученые с тобой экспериментировали… Хорошенькое дельце… Я считал, что наука такого себе не позволяет…

Питер осторожно положил свои ручищи на стол, потом, поколебавшись, оперся на них – так было куда удобнее.

– Нет. Я с такими учеными связываться не буду. Я сам собираюсь заняться исследованиями. А теперь, пожалуйста, оставь меня. Я очень хочу есть.

Эдди оглядел соседа с ног до головы.

– Ладно, Профессор, отплываю. Только постарайся запомнить: меня всегда можно найти в этом… этом… этом… заведении. Если надумаешь, загляни сюда. Мы можем стать хорошими партнерами.

Торопыга Эдди быстро вскочил со стула и помчался к дверям. Уже на пороге он обернулся и кинул на Питера прощальный взгляд. Что он хотел этим сказать, тролль не понял, потому что в следующую секунду Эдди опять скрутило. Конечности задергались, голова заходила ходуном. Еще не окончив свой дьявольский танец, он скрылся за дверью.

* * *

До рассвета Питер просидел в гриль‑ баре. Сидел, клевал носом. Заснуть боялся – того и гляди, сопрут сумку или – еще хуже – пристрелят. Только ранним утром он заставил себя встать и выйти на улицу. Стайка птиц шмыгнула по залитому тусклой синевой небу. Им было весело в воздушной глубине, оттого‑ то они и пели так громко.

Питер подумал и направился к озеру Мичиган – решил посидеть у воды и подождать, когда откроются агентства по найму на работу. Край огромного светила уже всплывал над поверхностью воды, и озеро светилось золотистым светом. Два маленьких облачка ушли за горизонт, солнце поднялось еще выше, и небо окончательно просветлело.

Он проходил мимо витрин магазинов, на стеклах которых были наклеены объявления с приглашением на работу, но как только Питер открывал дверь, лица у сотрудников мгновенно вытягивались. Страх мелькал в глазах. Хозяева начинали путано объяснять, что времена изменились и пусть лучше мистер попытает удачи в другом месте, что лично они против ничего не имеют, но вот обстоятельства…

День прошел впустую… Через два дня он настолько устал, что готов был заснуть прямо на тротуаре, и только страх и стыд еще удерживали его от этого. Через пять дней и страх и стыд растворились сами по себе, и он уже спокойно похрапывал в подъездах.

Каждым вечером, намаявшись, Питер приходил к озеру, устраивался под деревом и доставал свой персональный компьютер. Он занимался самообразованием – жалко было терять время. Грамота давалась тяжело – казалось, что, как только он переходил к следующему уроку, предыдущий начисто забывался. Его словарь все еще оставался крайне скудным.

Однажды он расположился под молоденьким вязом, достал портативный компьютер и принялся за дело. Он решил не отступать от намеченного. Солнце садилось, и в городе уже зажигали фонари. Их свет ядовито‑ оранжевыми бликами ложился на поверхность воды.

Экран компьютера, в общем‑ то, должен был светиться бледно‑ голубым светом, но Питер воспринимал его черным правильным пятном – диапазон его зрения был сдвинут в инфракрасную область. Когда экран нагрелся, к черноте подметалось красноватое свечение. Питер смотрел на все эти превращения и не мог отделаться от мысли, что имеет дело с неким магическим устройством.

Теперь‑ то он твердо знал, как широко магия разлита в мире. Ее чудодейственная сила проявлялась и в шаманском ритуале Томаса, и в особых заклинаниях, с помощью которых колдуны тушили и зажигали огонь. Как только он скомандовал компьютеру начать работу, на экране появилась картинка. Так что Питер тоже мог считать себя вовлеченным в чудесное магическое пространство, обнимавшее землю. Перед глазами поплыли буквы, они начали объединяться в слова, слова – в предложения, предложения – в абзацы, абзацы – в страницы. «Разве это не чудо, – восхищенно спросил он себя, – с помощью всепрощальный взгляд. Что он хотел этим сказать, тролль не понял, потому что в следующую секунду Эдди опять скрутило. Конечности задергались, голова заходила ходуном. Еще не окончив свой дьявольский танец, он скрылся за дверью.

* * *

Весь день Питер бродил по верхнему городу – искал работу. Кое‑ где на улицах он замечал группки людей – мужчин и женщин. За ними приезжали грузовики. Машины забирали людей и развозили на поденщину. Огромные объявления о работе висели на каждом углу, но везде была сделана приписка – «Металюдей не нанимаем». Все отчетливей он постигал нехитрую истину – тяжек удел отверженных. Многие из работодателей охотно взяли бы его, но никто не мог дать гарантии, что через день в их заведение не подложат бомбу. Люди не хотели рисковать. Он проходил мимо витрин магазинов, на стеклах которых были наклеены объявления с приглашением на работу, но как только Питер открывал дверь, лица у сотрудников мгновенно вытягивались. Страх мелькал в глазах. Хозяева начинали путано объяснять, что времена изменились и пусть лучше мистер попытает удачи в другом месте, что лично они против ничего не имеют, но вот обстоятельства…

День прошел впустую…

Через два дня он настолько устал, что готов был заснуть прямо на тротуаре, и только страх и стыд еще удерживали его от этого. Через пять дней и страх и стыд растворились сами по себе, и он уже спокойно похрапывал в подъездах.

* * *

Экран компьютера, в общем‑ то, должен был светиться бледно‑ голубым светом, но Питер воспринимал его черным правильным пятном – диапазон его зрения был сдвинут в инфракрасную область. Когда экран нагрелся, к черноте подмешалось красноватое свечение. Питер смотрел на все эти превращения и не мог отделаться от мысли, что имеет дело с неким магическим устройством.

Теперь‑ то он твердо знал, как широко магия разлита в мире. Ее чудодейственная сила проявлялась и в шаманском ритуале Томаса, и в особых заклинаниях, с помощью которых колдуны тушили и зажигали огонь. Как только он скомандовал компьютеру начать работу, на экране появилась картинка. Так что Питер тоже мог считать себя вовлеченным в чудесное магическое пространство, обнимавшее землю. Перед глазами поплыли буквы, они начали объединяться в слова, слова – в предложения, предложения – в абзацы, абзацы – в страницы. «Разве это не чудо, – восхищенно спросил он себя, – с помощью всего лишь двадцати шести букв, перемешанных в определенном порядке, можно записать любую идею, какая только может возникнуть во вселенной! А если добавить сюда цифры и кое‑ какие значки – то можно и вычислить, и рассчитать, как устроен мир».

Стоит только в полной мере освоить грамоту – и любая цель станет достижима. Тогда он сможет начать собственные исследования, которые приведут его к созданию препарата, способного привести в норму разбушевавшиеся гены. И он вновь станет нормальным человеком.

Так что стоит лишь начать. Питер испытал странное возбуждение. Деньги у него пока есть, учебные дискеты – тоже. Вокруг тишина, ночь… Работать… работать…

Вдруг – луч света прорезал тьму. Питер удивленно повернулся, и в тот же миг его ослепила какая‑ то вспышка. Он машинально прикрыл глаза и только спустя несколько мгновений сумел различить двух патрульных в форме муниципальной полиции, стоявших в нескольких метрах от него. Каждый держал в руке маленькую черную коробочку.

– И что мы тут имеем? – удивленно спросил один из копов. – Пьяного в стельку тролля? Что ты здесь делаешь, троги? Играешь с чужими игрушками?

– Что же ты там интересного вычитал? – саркастически спросил другой полицейский.

Питер почувствовал, что сейчас может случиться что‑ то нехорошее, но что именно и как ему справиться с бедой – не знал. Словно бы он оказался участником тридеопьесы, но никто не удосужился вручить ему текст роли. Не дождавшись ответа, полицейские сразу потеряли чувство юмора, словно их глубоко обидел тот факт, что задержанный троглодит не знает свою роль.

– Хватит болтать! – угрожающе сказал первый. – Положи компьютер и подними руки.

– Зачем? – ошарашено спросил Питер. Он знал, что сотворил несусветную глупость, но остановиться уже не мог.

Полицейские наставили на него какое‑ то устройство, и молния цвета морской волны ударила в тролля. Тот сразу на мгновение ослеп, а когда очнулся, понял, что лежит на земле и не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Горло было чем‑ то сдавлено. Правая рука подрагивала и была совершенно холодной. Голову он поднять не мог – так и лежал, поглядывая на все еще светящийся экран.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒