Кристофер Кубасик 4 страница

Потом изображение на экране закувыркалось так, словно оператор выронил камеру. Камера и в самом деле упала на тротуар, но не разбилась – теперь она показывала бегущие ноги и фундаменты домов.

– Это газопровод… – мрачно сказал Томас. Питер удивленно глянул в его сторону – лицо врача стало совсем землистым. – Газовые трубы там проходят подо всем кварталом…

Питер перевел взгляд на экран. Вся Петля была объята пламенем. Люди не то падали, не то выпрыгивали из окон, выбегали из дверей, разбегались в разные стороны. Одежда на некоторых из них горела. Потом изображение замерло, дернулось, и экран погас. Питер посмотрел в окно – густые клубы дыма вставали над городом.

– Я должен идти! – заявил Томас.

– Зачем? – Питер удивленно посмотрел на врача.

– Я должен идти. Это очень важно.

– Пожалуйста, Томас, не бросай меня! …– Сердце подростка сжалось от ужаса.

– С тобой все будет хорошо. Запри двери. – Врач быстро вышел из кухни.

Питер заковылял следом, попытался схватить его:

– Ты должен оставаться здесь. Со мной! Это твоя работа!

– В моем контракте есть пункт, который позволяет мне уйти в случае непредвиденных обстоятельств. Таких, как сейчас… – угрюмо ответил Томас– Я решил воспользоваться этим правом. Так что все в законном порядке. Оставайся здесь. Накрепко запри двери. Веди себя очень тихо. Я скоро вернусь.

Питер вернулся на кухню к тридео и переключил его на другую программу.

– …Все организации, известные своим отрицательным отношением к металюдям, – Рука Пяти, Рыцари человечества, а также Метастражи – взяли на себя ответственность за разрушение здания ИБМ. Они возложили на эту компанию ответственность за наем на работу метаграждан и потребовали, чтобы все корпорации Северной Америки заменили их на безработных из числа нормальных людей.

Диктор сделал паузу, приложил руку к уху и продолжил:

– Пришло сообщение, что еще одна организация – «Земля людей» – взяла за себя ответственность за взрыв здания. Коалиция поддержки эльфов обвинила ИБМ в дискриминации по отношению к метагражданам при приеме на работу. Полный перечень заявлений мы обнародуем вечером. А теперь репортаж с места событий. Наш вертолет летит по направлению к Петле. Пожары в районе уже вышли из‑ под контроля.

На экране загорелась алая компьютерная надпись: «Второй великий чикагский пожар! »

Питер переключил тридео на телекоммуникационный канал, подождал секунду и произнес вслух номер лаборатории в университете. Там работал отец. Когда ему ответили, он попросил позвать к телекому папочку. Милая девушка вежливо сообщила, что может принять для него телефонограмму. Питер объяснил ей, что разговор важный и он очень просит отыскать отца. Девушка пообещала сделать все, что в ее силах. Через несколько минут она вернулась и сообщила, что доктора Клериса нет на месте. Когда он появится в лаборатории, она передаст, чтобы он немедленно позвонил домой. Питер поразмышлял – может, стоит попросить ее получше поискать отца? Но потом отказался от этой мысли.

Он не знал, чем занять себя. Смотреть трид? Но вид горящих кварталов, а тем более та муть, которой были заполнены развлекательные каналы, вовсе не привлекали его. Можно было бы еще позвонить… Но куда? Кому? Разве что доктору Лендсгейту…

Вспомнив о нем, Питер испытал мгновенное облегчение. Лендсгейт был единственным человеком, с которым подросток чувствовал себя раскованно. Конечно, если иметь в виду тот круг ученых, в который входил и его папочка.

Подросток поднялся в свою комнату и нажал на пульте кнопки с нужными цифрами.

Ему ответила Лаура.

– Здравствуйте.

– М‑ м… здравствуйте, миссис Лендсгейт. Это Питер. Питер Клерис.

Слава Богу, он вовремя сообразил, что экран включать не стоит, так что сейчас Лаура только слышала его.

Женщина на мгновение примолкла, потом напряженно ответила:

– Привет, Питер. Как дела? Питер сразу догадался, что она все знает, но решил не

касаться того, что с ним случилось.

– Отлично. Доктор Лендсгейт дома?

– Я сейчас позову его.

Через несколько минут в трубке послышался мужской голос:

– Привет, Питер.

– Здравствуйте, доктор Лендсгейт.

– Питер, рад слышать тебя, – и прежде, чем подросток смог ответить ему, добавил: – Я слышал, что с тобой произошло. Мне бы хотелось сразу предупредить тебя – твоя жизнь теперь станет намного труднее. Вот что я еще хочу сказать. Знай, что я с тобой. Ты всегда можешь рассчитывать на меня.

Питер замер на несколько мгновений. Сердце окатила волна благодарности.

– Спасибо! …– еле слышно вымолвил он.

– Как ты там?

– Очень страшно.

– Небоскреб ИБМ…

– Знаю. Показывали по триду. А где отец?

– На работе.

Питер услышал, как Лендсгейт вздохнул. У него задрожали губы.

– Доктор Лендсгейт, почему папа… почему он… почему он разлюбил меня?

Лендсгейт понизил голос. Питер догадался, что он не хочет, чтобы Лаура слышала их разговор.

– Питер, это не так. Я не могу поверить, что он разлюбил тебя. Он к тебе очень привязан, но ваши отношения не совсем обычны. Все на какой‑ то странный манер…

– Но он меня игнорирует.

– Да, я слышал.

– Я так нуждаюсь в человеке, который… ну, я не знаю, как сказать…

– Да‑ да.

Некоторое время они оба молчали.

– Питер, я бы хотел повидаться с тобой.

– Мне это будет совсем не по душе…

– Нет, я в самом деле искренне желаю этого. Ты, кажется, боишься встречи со мной?

– Ага.

– Ну, не надо так. Я же все знаю.

Питер решил еще раз отказаться. Теперь уж напрочь. Но вдруг подумал, что ему будет полезно, если на него посмотрит кто‑ то со стороны. Не папочка и не нанятый врач… Он протянул руку и нажал кнопку – экран тут же ожил, на нем засветилось изображение доктора Лендсгейта. Лендсгейт тоже увидел Питера. Сначала он опешил, на его лице появился страх, но доктор пересилил себя и улыбнулся. Он был еще молод, оптимизм и энтузиазм правили его существом.

– Вот уж никак не мог подумать, что с тобой может случиться что‑ то подобное! – весело и задиристо сказал док

Питер коснулся своего лица.

– Что, здорово изменился?

– Конечно, даже слишком. Но это только сверху. Я же говорил с тобой и знаю, что ты остался прежним Питером.

– Спасибо! – поблагодарил подросток. У него словно камень с души свалился. Он никак не ожидал, что с ним вообще будет кто‑ нибудь разговаривать. Если уж родной отец избегает его… К тому же на фоне этих беспорядков…

– Там с тобой есть кто‑ нибудь? Питер вздохнул:

– Сейчас нет. Сначала ко мне был приставлен доктор, оказавшийся шаманом, но он куда‑ то ушел. Видно, хочет посмотреть на пожары…

– Шаман? Никогда бы не подумал, что твой отец может быть так расточителен. Говоришь, шаман ушел?

– Может, это и к лучшему.

Откуда‑ то из‑ за спины Лендсгейта послышался голос Лауры. Она сообщила, что все маги и шаманы города были брошены на тушение пожара. В борьбе с огнем они должны были использовать колдовство.

– Постараюсь навестить тебя, – весело кивнул Лендсгейт. – Может, на следующей неделе?

– Правда? – обрадовался Питер. Лендсгейт рассмеялся:

– Конечно, правда.

– Вот здорово!

– Я бы и сегодня пришел, но ты выглядишь усталым. Номер связи прежний?

– Да, все тот же.

– Я позвоню завтра. Проверю, что да как… – Спасибо.

Экран погас. Питер переключил программу. На тридео вновь ожил охваченный пожарами город. Развалины башни, принадлежавшей ИБМ, огонь, пожирающий дома, редкие, все сметающие взрывы… Картина военных действий… Отдельные дома полыхали так жарко, что никто не мог приблизиться к ним. Сновали пожарные, то здесь, то там собирались кучки людей – по‑ видимому, это и были маги. Они колдовали – нагоняли на город тучи. Да, сильный ливень сейчас был бы в самый раз! Усталые спасатели эвакуировали из зданий оставшихся там людей. Голос за кадром сухо сообщил:

– По нашим данным, количество погибших составляет несколько тысяч человек.

Этой ночью Томас не вернулся.

Питер сам приготовил обед. Это было нетрудно. Замороженное синтетическое мясо, уже уложенное в пластиковую тарелку, он сунул в «микро»1 и через несколько минут вытащил. Ел, не отрывая глаз от экрана. Пожар уже был потушен, и по всему кварталу разворачивались спасательные работы. Питер так увлекся, что не заметил, как в квартиру вошел отец. Он увидел его только тогда, когда тот переступил через порог кухни. Некоторое время они молча разглядывали друг друга. «В конце‑ то концов, соизволит он что‑ нибудь сказать или нет? » – недовольно подумал подросток.

– Здравствуй, сынок, – тихо сказал отец.

– Привет, – буркнул Питер и проглотил огромный кусок мяса.

– Как ты?

– Замечательно. Томас отправился тушить пожары. В

Петле… Так и не вернулся.

– Странно… Видно, что‑ то случилось. – Отец виновато отвел глаза. – Мы можем пригласить еще кого‑ нибудь…

– Мне Томас понравился, – раздраженно ответил Питер.

– Здесь я помочь не могу. Питер шлепнул ладонью по столу:

– Я и не прошу тебя в чем‑ то помогать. Я просто сказал, что Томас мне нравится, что я беспокоюсь, не случилось ли с ним чего‑ нибудь на пожаре.

Отец в ответ и слова не вымолвил. Только неожиданно

вздохнул:

– Они предупреждали, что это может случиться…

Микроволновая печь.

– Что? – безучастно спросил Питер.

– Что ты станешь раздражительным и будешь временами выходить из себя.

– Что же в этом удивительного? Я же теперь не тот, что раньше! – усмехнулся Питер.

– Для меня это не имеет значения. Каким бы ты ни стал, – сухо ответил отец.

Питер тяжело опустился в кресло. Ему так хотелось крикнуть папочке, что он зря сердится. Во всем он сам виноват, вот пусть и злится на себя самого. Но он знал, что от этих слов тот совсем замкнется и уйдет в себя.

– Спокойной ночи! – закончил разговор отец.

– Спокойной ночи! – мрачно ответил Питер. Папочка ушел, а подросток еще полчаса сидел на

кухне. Он не двигался, разве что коротко вздыхал. Затем поднялся и, забыв про остывшее мясо, отправился к себе в спальню.

* * *

Прошло три дня. Томас все не возвращался. Питер позвонил в госпиталь. Там, казалось, все вымерли. Каждый день он разговаривал с доктором Лендсгейтом, и каждая такая беседа заметно прибавляла ему бодрости.

Дни шли однообразно. Поздно вечером отец возвращался из Чикагского университета. Кивком приветствовал сына – по‑ видимому, считал, что этого достаточно. Он никогда не упоминал о Томасе. Питер тоже не заводил разговоров на эту тему. Тело у него постоянно ныло, однако он ни разу не обмолвился о шамане – решил подождать еще день‑ другой и только потом просить о замене.

В ходьбе он тренировался постоянно.

* * *

Как‑ то вечером Питер достал с полки свой персональный компьютер и поместился на кровати. Аппарат поблескивал пластиковыми боками. Тролль осторожно, когтем, включил его. Машина казалась нелепой маленькой игрушкой в огромных когтистых лапищах.

Потом Питер оставил компьютер и подошел к полкам: ему хотелось просмотреть оптические дискеты. Некоторые слова, особенно короткие, в несколько букв, он узнавал сразу, но большинство слов вспомнить не мог. Подросток пытался отыскать в своей памяти ключ к пониманию более длинных слов, но мысли в голове ворочались тяжело, с натугой, словно на них набросили огромную, стесняющую свободу сеть. Наконец – он даже сам не понял как – ему удалось разобрать одну из надписей. Или – припомнить? «Биология»… Это слово ничего не значило для него… Бессмысленный набор звуков… Теперь он догадался, что имел в виду Томас, когда объяснял ему смысл кодирования словами‑ знаками. На этом принципе была основана вся современная метода обучения. Если бы кто‑ то попросил его: «Питер, собери, пожалуйста, все оптические дискеты, на которых встречается слово «биология», – он смог бы выполнить это задание. Но при этом он даже предположительно не смог бы сказать, что значит это слово; тем более он, например, не смог бы подобрать дискеты, имеющие отношение к «биологии», но не содержащие в названии этого слова. Это было горькое открытие. Еще горше стало на душе, когда он сообразил, что при таком подходе к делу он наберет много лишних дискет. На них будет написано это слово, но к сути его они не будут иметь никакого отношения. Это были дебри… Непроходимый лес, по которому когда‑ то он свободно разгуливал, зная, куда ведет та или иная тропинка. Боже, что с ним случилось? За что? В чем его вина? …

Он стоял неподвижно с дискетой в руке и тупо разглядывал надпись. Да, конечно, он мог воспроизвести это слово голосом. Мог даже выкрикнуть его во всю мощь раздавшихся вширь легких, но что это ему давало? Где был ключ к проникновению в смысл слов? Какое понятие кроется за этой самой «биологией»? Может, достаточно узнать, из каких букв состоит это слово, чтобы проникнуть в его смысл? Но какой толк будет из того, что он разложит слово на отдельные буквы или звуки? Ну, разложил, потом сложил – не много смысла прибавится от этой операции. А ведь за этим словом – он нутром чувствовал это! – скрывалась не цепь понятий‑ смыслов, а целое море разнообразных терминов, описывающих особую область окружающего мира. Питер чуть не заплакал от обиды – какую область? Пусть бы хоть намеком память подсказала ему отгадку! Никто ничего не приоткроет… Это стало ясно сразу и до конца. Самому надо постараться. А это тяжкий труд. И дело вовсе не в памяти – теперь подросток был уверен в этом. Просто сам строй его мыслей, сам способ восприятия в корне изменился. Питер теперь отчетливо ощущал разницу между собой прошлым и собой настоящим. Мало того, что мысли с трудом ворочались в его голове, он еще к тому же потерял необходимую остроту, резвость, которая была присуща ему, когда он был homo sapiens sapiens. Он прекрасно помнил, с какой легкостью мог перескакивать с предмета на предмет, мгновенно охватывая обширные области понятий. Это помогало скоренько выуживать смысл самых затейливых слов! Теперь было по‑ другому. Даже собственное тело отказывалось служить ему.

Питер почувствовал на себе чей‑ то взгляд – повернулся и увидел отца.

– Что ты делаешь? – спросил тот.

– Проверяю свои дискеты.

– Зачем?

– Хочу изучить их. Хочу научиться читать.

Отец недовольно поджал губы. Потом шагнул в комнату так, словно собирался завести какой‑ то долгий разговор, но, сделав несколько шагов, запнулся и замер

– Зачем… Питер?

Питер обрадовался. Наверное, стоит объяснить папочке свой план поиска генетического средства, которое могло бы исцелить и его и многих подобных ему металюдей Но вдруг понял, что это глупое объяснение, и смутился. Отец одним своим присутствием страшно давил на подростка. Питер ничего не ответил. Тогда доктор Клерис, помявшись, сказал:

– Я только… Я бы хотел, чтобы ты…

На отцовском лице явственно обозначилась глубокая

печаль.

– Питер, прости… Делай, как пожелаешь. – Он уже собрался уходить, но неожиданно задержался на пороге – словно уперся в стену. Плечи у него безвольно опустились. Он тяжело вздохнул и только потом обернулся к сыну. Уильям Клерис задумчиво почесал висок. Питер невольно заметил, как побледнело папочкино лицо. Губы сжались, и полногубый, красиво очерченный рот превратился в узкую прямую щель. Отец на глазах постарел и осунулся. А ведь ему только перевалило за сорок…

– Может, ты не совсем понимаешь, что с тобой произошло? Может, ты до сих пор в неведении… – неуверенно промямлил Клерис‑ старший.

Ужас ударил в голову Питера. Он не смог удержаться от вскрика:

– Папочка! Что же со мной случилось?! Чего я не понимаю? …

– Ты еще слишком юн, чтобы до конца разобраться в этом. И кроме того… мне неизвестно, сможешь ли ты понять это до конца. Ты теперь тролль, Питер. Ты привык считать себя вундеркиндом. Ты умел многое из того, чего не умели твои сверстники. У тебя действительно были удивительные способности. Точнее, задатки… Кроме того, ты имел все, что хотел. Теперь… Я просто не могу понять, на что ты рассчитываешь? Ты отдаешь себе отчет, чем ты располагаешь на этот день?

Питер хотел ответить, что у него есть он сам, и ты, папочка, и все, что вокруг… Но этого было явно недостаточно. Чего‑ то существенного не хватало в этом новом мире, который так неласково принял его. Он тихо ответил:

– Я хочу с чего‑ то начать. Вот и взялся за кассеты. Я хочу все повторить, пройти сначала…

– Питер, но ты не тот, что прежде. Тебе это не под силу, – с явным раздражением крикнул отец.

– Почему?

Папочка яростно крутил головой.

– Эта твоя цель… – Он опять запнулся и не стал договаривать до конца.

– Я собираюсь отыскать средство, чтобы излечиться! – неожиданно для себя выпалил Питер. – Поэтому я и взялся за оптические дискеты. Я хочу отыскать ключ к тому, что со мной произошло. Я хочу вновь стать человеком! Отец положил руку на дверной косяк.

– Это невозможно, Питер. Это находится за пределами нашего понимания генной основы трансформации. Никто не может сказать, возможно ли это вообще!

– Нет, это возможно! – упрямо заявил Питер.

– Что?! – заревел отец и ткнул пальцем в сына. – Это только такой юнец, как ты, может гордо заявить – это возможно! Знаешь, какова цена подобному заявлению? Да, я не отрицаю, кто‑ то сможет отыскать разгадку. Когда‑ нибудь… Но только не ты! Ты вдумайся, если сможешь, в мои слова! Только не ты!

Он вышел из комнаты и хлопнул дверью. Питер догнал его в коридоре, схватил за плечо. Слезы душили подростка. Ярость, боль и отчаяние мешались в душе. Он чувствовал, что сейчас наговорит такого…

– А чего же ты ждешь от меня? Чем я должен заниматься? Сидеть сиднем или смотреть это глупое тридео? И так всю оставшуюся жизнь? …– отчаянно крикнул он.

Отец повернулся, с некоторым удивлением посмотрел на сына, потом осторожно убрал его руку со своего плеча.

– Я бы хотел, чтобы ты жил здесь. В нашем доме ты можешь чувствовать себя в безопасности, – сухо сказал он.

– Остаться здесь? – Питер сплюнул на пол. – Жить здесь? А чем прикажешь заниматься?

– Питер, вдумайся! – Отец смотрел твердо и холодно. – Ну что ты теперь можешь? Все корпорации на всех континентах, во всех странах больше не берут на работу подобных тебе. Они боятся вас. Люди боятся вас. Судьба против вас, мир вас отвергает. Я знаю, я не самый лучший отец, но я пытаюсь делать все, что я могу. Я позабочусь о тебе.

Питер некоторое время молча смотрел на отца, потом резко повернулся и ушел в свою комнату. Со всей силы хлопнул дверью. От удара отлетела ручка замка, упала и покатилась по полу. Питер уставился на свои толстенные руки, на пальцы, обтянутые мерзкой зеленовато‑ серой кожей. Ярость поднялась в нем… Он еще докажет. Всем докажет… И папочке! В первую очередь папочке… Он сам устроит свою жизнь. Должен устроить. Потом посмотрим…

Ярость неожиданно угасла, и на него накатила волна отчаяния и безнадежности. Он представил себе годы, которые ему придется провести в этом доме. День за днем, месяц за месяцем. И все в ожидании смерти. Мелькнула минута – он еще на один шажок приблизился к своему концу, а о чем он думал в тот момент, кому это интересно? В конце концов, и думы станут похожи одна на другую, как дни, месяцы, годы, пока не сольются в единый, нераздельный, однообразный миг. Муторный и бесконечно тоскливый…

Если сиднем сидеть, так оно и будет. Что ж, так и ждать, когда время остановится и тоска подступит к самому горлу?

Ни за что!

Он должен доказать, что папочка на его счет здорово

ошибается!

Питер достал свою старую спортивную сумку, когда‑ то подаренную ему доктором Лендсгейтом, и начал собираться. Сунул в сумку несколько комплектов нижнего белья, одежду соответствующих ему размеров, потом подумал, добавил десяток оптических дискет и персональный компьютер.

* * *

Ночью он осторожно пробрался на кухню и включил экран телекома. Потом, обдумав все еще раз, стал сочинять послание отцу.

«Когда мы снова встретимся, я буду человеком».

Прочитав несколько раз, решил, что этого мало. Сухо как‑ то, бездушно… Подумал немного и добавил: «Я люблю тебя. Ты будешь мною гордиться».

Вот так будет получше. Он осторожно вышел на крыльцо и направился в ночь.

До станции надземки, расположенной в северной части верхнего города, он дошел быстро, там сел в поезд и добрался до Уилсон‑ авеню. Когда‑ то Питер слышал, что в этом районе живут бедняки, и теперь рассчитывал найти себе здесь пристанище.

Когда поезд остановился, тролль вышел на платформу и стал спускаться по лестнице, ведущей на улицу. Было два часа ночи, вокруг – ни души, и тем не менее он ощущал присутствие жизни – тайной, скрытой, подернутой ночной мглой и все равно ясно присутствующей здесь. Ему казалось, что все окружающее – срамные надписи на стене и перилах лестницы, холодный, сыро поблескивающий асфальт, закрытые витрины магазинов – является частями неведомого многоликого существа, в чрево которого он с каждой ступенькой погружался глубже и глубже. Чудище затаилось и, казалось, только ждало момента, чтобы заглотнуть его целиком. А может, оно уснуло, прикорнуло после дневных трудов? От этой мысли стало еще тревожней. Что, если вот сейчас, в ту самую секунду, когда он ступит на асфальт, – окружающий мир проснется?

Питер осторожно сделал последний шаг. Прислушался. Ничего не изменилось в зыбкой подсвеченной мгле, окутавшей улицу. Повсюду перемигивались неоновые надписи. В чем он сразу разобрался, так это в том, что во многих словах здесь не хватало букв. Вот и на той надписи, которая горела прямо перед ним, тоже сияли пробелы, и все же одно слово выглядело как приглашение. Скорее бы оно засветилось! Неоновая вывеска то гасла, то вновь вспыхивала. Это слово он узнал сразу. «Отель» – вот что было написано над неказистым домом.

Уже шагая по направлению к гостинице, Питер почувствовал, что на улице он не один. Сначала он разглядел алеющий силуэт и только потом заметил бродягу, одетого в какие‑ то неописуемые лохмотья. Бродяга прятался в подворотне. Чуть дальше, под эстакадой метро, он увидел какую‑ то парочку. Влюбленные о чем‑ то тихо беседовали между собой. Женщина была одета в рваные джинсовые шорты и кофточку, мужчина кутался в непонятную длинную пятнистую кожаную накидку. Во что‑ то похожее на халат. Парочка тоже заметила Питера, но не обратила на разгуливающего по ночной улице тролля никакого внимания. Или ему это только показалось? Через секунду парочка откровенно занервничала. А может быть, это он смутился? В первый раз за свою короткую жизнь ему довелось присутствовать при разговоре проститутки с сутенером… Питер отвел глаза в сторону и тут же четко почувствовал их страх. Все‑ таки тролль, да еще два и семь десятых метра высотой! …

Чем дальше он шел, тем отчетливее становились приметы ночной жизни, которая, по‑ видимому, не замирала здесь ни на минуту. Людей на улице хватало. Другое дело, что их трудно было сразу заметить. Все они – даже древняя старуха, курившая сигарету возле двери, – так ловко сливались с окружающим, что для того, чтобы разглядеть их, требовался определенный навык. Не то чтобы они нарочно прятались, нет, вели они себя вполне естественно, и тем не менее обнаружить их было не так просто. Питер едва не налетел на двух подростков, а ведь они шли по улице, ни капельки не таились, даже посмеивались чему‑ то. Видно, улица учила их быть незаметными и вместе с тем все видеть, все замечать. Те же самые хлопцы – повстречай они не тролля‑ богатыря, а кого‑ нибудь попроще– вряд ли так спокойно отошли бы в сторону. Казалось, сама улица, сам ночной мрак как мать и отец ловко укутывали своих чад от чужих глаз, давали им защиту.

А ведь подобный способ существования обозначается каким‑ то специальным словом… Это открытие удивило Питера. Он уже не мог избавиться от ощущения, что забытый термин вот‑ вот всплывет у него в памяти.

Точно – симбиоз!

Все эти человеки, выползающие в ночные часы из подвалов и подворотен, являлись мельчайшими организмами, и все вместе они давали жизнь улице… Одушевляли ее… А улица надежно укрывала их, предоставляла защиту и отдых этим нищим, сжившимся с ней созданиям. Люди воплощали собой смысл существования улицы, цель ее бытия как некоего обладающего разумом объекта.

…Добравшись до отеля, Питер толкнул дверь, отделанную дешевым пластиком. В пустом холле томились два старика. Сидели они молча, друг на друга не смотрели. Уставились на исчерканную россыпью трещин, окрашенную желтой краской стену и молчали.

Питер подошел к стойке и нажал на кнопку звонка. За дверью, расположенной сразу же за стойкой, раздалась короткая звучная трель. Через минуту дверь отворилась, и подросток – может, на год постарше Питера – выглянул из проема. Был он черноволос и смугл.

Парень бросил взгляд на посетителя – его рот чуть приоткрылся, а нижняя губа мелко задрожала. Он быстро захлопнул дверь и уже из своего убежища выкрикнул:

– Что тебе надо?

Питер пожал плечами, оглядел холл, вопросительно посмотрел на стариков, словно пытался добиться у них ответа, почему так странно повел себя ночной портье. Те не обратили на него никакого внимания. С теми же загадочными лицами они продолжали созерцать грязную желтую стену. Питер невольно глянул туда же, но там разгадки необычному поведению парня не было.

– Комнату! – наконец, запинаясь, ответил он.

– Свободных нет… Извините… – прокричал подросток из‑ за двери.

– Объявление снаружи говорит, что есть.

– Для тебя – нет, – зло отрезал подросток.

Питер почувствовал отчаяние.

– Потому что я тролль? – громко выкрикнул он.

– Получше изучи объявление.

Питер внимательно оглядел стойку и только теперь обнаружил табличку с красной полосой: «Металюдям не сдаем».

Он сказал тихо:

– У меня есть деньги. Я могу заплатить вперед. Мне надо только переночевать. Утром я уйду.

– Уходи сейчас! – резко ответил парень. В его голосе мешались страх и мольба.

– Послушай, – уже громче сказал Питер. – Я могу хорошо заплатить. У меня есть деньги. Мне же только на ночь!

Дверь неожиданно распахнулась, и парень вышел. В руках у него был дробовик – он держал его на уровне груди. На лице явно проступал ужас, а дуло ходило ходуном.

Питер никогда прежде не видал оружия – ни тогда, когда был человеком, ни после трансформации. Он даже тайно с ним не баловался. Поэтому теперь он, остолбенев, смотрел на два черных пятнышка, пляшущих на уровне его живота. Отблески тускло посвечивали на стволах. Мелькнула мысль – вот сейчас раздастся грохот, эти дырочки окрасятся пламенем и две пули вопьются в его плоть.

– Таково правило! – плачущим голоском пропищал парень. – Даже если бы ты был моим закадычным дружком, я бы не позволил тебе остаться здесь. Хозяин заявил, что от таких, как ты, все несчастья.

Питер очень осторожно поднял руки – не дай Бог спугнуть портье, еще сдуру выстрелит… Спортивная сумка болталась на плече… Шаг за шагом он начал отступать к выходной двери.

– Хорошо, хорошо, я ухожу. Благодарю за прием.

Парень так и не опустил дробовик. Видно, здорово перепугался: капли пота ползли по его щекам. Питер, пятясь, прошел большую часть холла, затем повернулся, опустил руки и быстро выскочил на улицу. Он бежал от отеля. Мчался почти весь квартал, пока сил хватало, потом остановился, присел на фундамент какого‑ то дома, перевел дух.

Неужели он был на волосок от гибели? А этот сумасшедший мог выстрелить? Может быть, он сошел с ума от страха? Глупее смерти не придумать…

Это точно!

Питер медленно побрел по ночной улице. Теперь любая встреча с обитателями Уилсон‑ авеню пугала его. Он даже представить себе не мог, что у них на уме. Неужели только страх?

Свернув на Кларк‑ стрит, тролль заметил светящуюся вывеску… По‑ видимому, какая‑ то нищая забегаловка. Так и есть – гриль‑ бар «Си и И». Судя по табличке, работает круглосуточно.

К удивлению Питера, в баре оказалось чисто. На белом кафеле – ни единого пятнышка. Посетителей тоже хватало. Разговаривали они громко, одни теснились в отдельных кабинетах, другие сидели за столами в зале, а небольшая группа восседала возле стойки на маленьких высоких табуретах. В забегаловке, казалось, собрались одни завсегдатаи – все, по‑ видимому, знали друг друга, и все же обстановка не походила на дружескую вечеринку. Фразы были коротки и недоброжелательны, взгляды – по большей части хмуры, да собеседники не особенно‑ то и глядели друг другу в глаза. А если уж смотрели – словно ножи метали – коротко, прицельно обменивались взглядами. Некоторые сговаривались о чем‑ то и по очереди кидали взгляды куда‑ то в сторону. Приглядевшись, Питер понял, что большинство посетителей вовсе не замечает соседей – беседует, ругается, откровенничает с кем‑ то, кого нет в баре.

В общем‑ то, это было жуткое зрелище – скопище одичавших, испытывающих кайф подонков. Хотя кое‑ кто из них был одет прилично и голову еще держал высоко. Пуще всего здесь ценилось одиночество, и всякая попытка нарушить его пресекалась сразу.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒