Часть третья 6 страница

Лучник на сеновале расспрашивал Никиту.

– Объясни мне, бакалавр. – Наделив Никиту званием, он завёл собственную табель о рангах. Тараса Лучник называл исключительно по имени, готов был исполнить любой приказ, но расспрашивать стеснялся.

Ночлег с Никитой подвернулся кстати, некоторые вопросы занимали воина уже давно.

– Объясни мне, бакалавр, – повторил он. – Вот вы в заклинаниях порошки меняете. Нешто так можно?

Никита улыбнулся, но снисходительности в его тоне не было.

– А почему же нельзя?

– Ну, я так понимаю, что у вас всё должно быть расписано. А тут – вместо одной травы другая, вместо пера – ткань, а вчера Ярослав масло какое‑ то не положил. И сработало.

Накануне Ярослав мастерил дорожные кольца. Малый, по ноге, мягкий обруч, помогающий при длительной ходьбе. Они надевались под колено и облегчали шаг.

– Нас тому и учат. Где можно менять, а где нельзя. И что в каких частях допускается.

– Как вообще можно что‑ то менять? Магия она ведь точность соблюдает.

– Ну, многое от человека зависит, от настроя, ритуалов и от слов. Шаманство – там вообще точности никакой. Но в остальном ты прав, конечно. По‑ своему. Сейчас объясню. – Никита задумчиво поскреб подбородок. Щетина отросла настолько, чтобы уже не быть щетиной, но ещё не стать бородой. – Вот, предположим, делаешь ты арбалет. Без всякой магии, просто машинку.

– И чего?

– Что ты возьмешь, чтобы его сделать?

– Дерево хорошее возьму, проволоки стальной, тетиву надо сплести, это отдельно. Много чего. Арбалет – штука простая, но сложная.

– Отлично. Теперь прикинь, нет у тебя нужного дерева, есть поплоше. И проволока медная. И на тетиву выбора нет, сухожилие, но тонковато.

– Сплести можно.

– Вот. Сплетешь. Дерево подменишь. Проволоки побольше прокрутишь. Получится арбалет?

– Получится, конечно. Но хуже будет, придётся подтягивать. И бить будет хуже.

– Вот и с заклятием так же.

Лучник задумался. Мысли трудно проникали в его маленькую голову, но гнездились там основательно.

– Погодь. Тут не так чего‑ то.

Он снова надолго замолчал, так что Никита уже отвлекся, но потом всё же сформулировал последнюю часть вопроса.

– Арбалет может быть хуже или лучше, здесь понятно. А ты дождь, например, вызываешь. Так дождь либо будет, либо нет.

– Ну.

– Получается, что замена ничего не значит? Что под руку, то и лепи?

– Ещё как значит, – сказал Никита. – Дождь тоже разный бывает. Да и заклятие иногда не срабатывает. Называется вероятностное поле. Чем больше разных замен, тем больше шансов, что дождь вообще не пойдет. Впустую потратишь и время, и порошки.

Лучник кивнул.

– Вроде как собрал, а тетива лопнула.

– Примерно так, – согласился Никита.

Взгляд у собаки был совершенно человеческий. Казалось, она вот‑ вот заговорит. Тарасу даже стало не по себе – овчарка внимательно за ним следила, очевидно, понимая каждое слово. Тут мимо пса пролетела муха, он клацнул зубами, ещё раз, попал и принялся её поедать, стараясь, чтобы добыча не вывалилась из пасти. Наваждение исчезло.

Бабушка, у которой они ночевали, собрала им пирогов ещё и на дорожку. Славная попалась бабушка, даже не хотелось уезжать. Живи себе на парном молочке и свежем хлебушке. Но ощущение опасности сгущалось, это чувствовали и Тарас, и Никита, и даже Варвара. Достаточно было сделать лёгкий прикид‑ прогноз, чтобы понять, что их ищут. Можно было потратить время и определиться поточнее, вот только так школяры навели бы и на свой след. Не слишком много магов бродило сейчас по волости.

– Разделяться будем? – сумрачно спросил Никита.

– Если и будем, то у самой Старицы, – ответил ему Тарас.

Боярские стрельцы наверняка искали их в каждом городе, потому Тарасу с Никитой следовало поостеречься. Остальные могли въезжать спокойно, а на городских рынках требовалось кое‑ что купить.

– На вот, возьми. – Варвара протянула Тарасу гребешок. Школяр принялся его рассматривать.

– Это ж... Этот, как его... Из ведьминских артефактов?

– Ну да.

– Ты вроде не из леса, – неуклюже пошутил Тарас, а стоявший сбоку Ярик спросил с любопытством:

– А для чего он?

– Редкая вещь. Это лесная ведьма должна волосы расчёсывать не меньше года. Чем дольше, тем лучше работает.

– А как оно работает? Как в сказках, что ли? Кинул за спину – и вырос лес непролазный?

Варвара усмехнулась.

– Ярик, ты иногда меня удивляешь. Где взрослый парень, а где прямо ребятёнок.

– Как из ничего лес может вырасти? – поднял брови Тарас. – Эта вещица просто на зацеп работает. На готовых зарослях.

– В смысле?

– В смысле, если там уже есть куст, то ты так в нём запутаешься, что мало не покажется. Споткнёшься, об траву зацепишься – что угодно. Но из ничего, конечно, лес не вырастет.

– Понятно. Просто действие артефакта так трансформировалось в фольклор.

Лучник, внимательно слушавший разговор, вопросительно посмотрел на Тараса.

– Брехней позарастало, – перевел школяр с русского на русский и положил гребешок в нарукавный кармашек куртки.

Тарас вытащил из кармана горсть кедровых орешков. Он всегда лущил кедровые орешки вместо семечек. И вкуснее, и полезнее, вот только чисто лузгать их нелегко. В осколках скорлупы остаются кусочки мякоти. Вокруг его деревни встречались кедры, так что для Тараса оно не было проблемой, а вот Никита и Ярослав, постепенно перенявшие эту привычку, часть продукта переводили зря.

– Смотри, коряга на зайца похожа. Вон две лапки и ушки торчат. Вон, справа.

– Угу, – согласился Тарас, сплёвывая шелуху кедра. «Совсем пацан, в голове зверушки сказочные. Разве можно было такого брать? » – укорил он себя и посмотрел туда, куда показывал Ярослав. Коряга действительно походила на зайца; а если сместиться в сторону Ярика, так даже очень. Умудрённый жизнью Тарас подобрался поближе и воткнул под «морду» пучок жухлой травы, изображая усики. Варвара засмеялась. Вскоре над «зайцем» уже колдовала вся компания. Никита напялил между ушами что‑ то вроде шапочки, Ярослав вставил в лапки длинную шишку – морковки в багаже не нашлось, Варвара подвела помадой красные глазки, отчего зайчик приобрёл вампирический оттенок. Один Лучник, склонив голову набок, не принимал участия в забаве. Когда коряга уже напоминала колядного снеговика и фантазия школяров иссякла, Тарас кивнул Лучнику:

– Ты как? Не хочешь поиграться?

Тот усмехнулся и потянул из‑ за плеча арбалет. Варвара возмущенно взвизгнула, закрывая «зайца» рукой. Лучник спрятал арбалет за спину и понимающе развел пустые ладони: мол, ладно, как скажете. Могу и не играться.

Вечером снова пошел дождь.

Тарас долго примащивался, затем запустил над отрядом «зонтичный смерч» – устойчивый воздушный гриб с ножкой, растущей прямо из сумки. Поскольку обычного ветра не было, да и дождь был небольшим, «зонтик» помогал неплохо. Воздушная конструкция произвела немалое впечатление на Лучника. Тот постоянно трясся над арбалетами, запасные сухожилия держал на поясе в специальном кармашке и терпеть не мог, когда оружие намокало. Собственная одежда имела для воина меньшее значение. Однако когда остановились на привал, Тарас убрал «зонтик».

– Почему мокнем? – поинтересовался Ярослав. Дождь постепенно становился всё сильнее, и ветви ёлок, под которыми разбивали ночлег, уже начинали моросить.

– Потому что стационарный «зонт» может привлечь внимание. Не надо навешивать валчам «маячки».

– А в движении можно было?

– Без привязки? Конечно. Без привязки к местности его от ветерка не отличить. Он же смещается.

Лучник, внимательно прислушивавшийся к разговору, вздохнул и завернул арбалеты в непромокаемую ткань, примостив свёрток в изголовье.

К ночи, однако, снова распогодилось.

Тучи разошлись, и на небе проклюнулись яркие звёзды. Ночи становились холодными, так что на стоянке обязательно жгли костёр. Огонь старались разводить в низине – и теплее, и меньше вероятность навести на след. Дважды Тарас тратил порошок, закручивая тёплый воздух на спящих, но потом от такого расхода постановили воздержаться. Было ещё не очень холодно, а магия «воздушного киселя» забирала слишком много материалов.

Сегодня смастерили обычный отражатель, сплели из веток щит‑ плетень да накрыли его тряпкой. Похуже, конечно, зато бесплатно. Скоро вообще наступят холода. И неплохо бы добраться до Стамбула.

Ярослав лежал, закинув руки за голову, и смотрел на ветви сосны, тёмной скрещенной зеленью уходившие в небо прямо над школярами.

– Два запаха мне в этой жизни нравятся, – неожиданно изрек он сентенцию. Лучник, сидевший рядом, ничего не ответил, но это и не требовалось. – Сосновый лес, вот как сейчас... И ещё разогретое солнцем море. Знаешь, возле причалов. Даже не море так пахнет, а, наверное, тина. Свежие такие камушки...

– Рекой тут тоже пахнет, – сообщил Лучник.

– Я потому и сказал. Хорошо здесь.

Лучник ничего не ответил. Он слишком долго бродяжничал, чтобы восхищаться красотами леса, напитанного осенним дождём. Для этого нужно было годы мариноваться в столице.

Глава 13

Когда Тарас был мальчиком, произошел странный случай, во многом определивший его жизнь.

Они с Филиппкой играли на опушке леса. Не настолько малые, чтобы просто играть, они пошли по делу, за ягодами, но постепенно, наевшись досыта, отвлеклись. Наполненные до половины туески остались на опушке, на ветку рядом, повыше, Филиппка бросил куртку, отмечая место – а то поди отыщи потом туески‑ то. Играли в диких индейцев, про которых много рассказывал приехавший из Америки Филиппов дядя. Игра получилась шумной, с правильной раскраской грязью, воинственным воем и многочисленными боевыми топорами. В трухлявый пень метали копья, затем плясали страшный индейский танец, потом разделились на враждующие племена. Кто‑ то ещё тогда был, из сельской мелкоты, их в основном и скальпировали два героя, а те азартно и неумело отбивались. Как и положено, победили всех малышей. Время подвигалось к обеду, солнце припекало, народ постепенно разбредался на предмет покушать, а Тарас с Филиппкой всё возились в каком‑ то бочажке, постепенно смещаясь к болоту.

И здесь Тарас увидел человека.

Тот лежал в зарослях кустарника. Мертвый, сразу понял Тарас, хотя никогда раньше не видел мертвых людей, только коров да кроликов, но тут, по какой‑ то неподвижности тела, даже не сомневался. Мертвый человек лежал лицом вниз.

Дернувшись было удрать, Тарас всё же остановился и, сторожко оглядываясь, стал подходить к краю поляны. Солнце светило ярко, но все равно было не по себе. Он шел очень медленно, тем более что там, за кустами, начинался пропитанный лесной прохладой сумрак.

Далеко сбоку выскочил Филипп, размахивая топором из обломанной ветки, но Тараса не заметил, а тот не стал окликать приятеля. Филипп повертел своей круглой головой, опасаясь засады с ветвей березы, и ушёл воевать дальше, растворившись в зелёных кустах. И остались на поляне только Тарас и мертвый человек.

Ему было тогда девять лет. Он осторожно двумя пальцами прикоснулся к телу. Плечо оказалось холодным и странным на ощупь, как будто наполнено изнутри ледяной водой. Можно было позвать Филиппа, но кричать не хотелось. Тарас вдохнул поглубже, что‑ то сжалось внутри, и уверенным – со стороны – движением перевернул тело. Хрустнула, обламываясь, ветка.

Ничего особенного не произошло.

Глаза человека были закрыты, тут он вспомнил многочисленные байки о взгляде мертвеца и поблагодарил свою удачу. Надо быть осторожнее, запоздало подумал Тарас, но теперь уже что – открывать глаза покойника он не собирался, так что можно было без помех его рассмотреть.

Судя по одежде, человек был не из этих мест. Тарас никогда не видел его прежде. Пришел вот, а может, из летучей гондолы вывалился – бывали и такие страсти, зимой по вечерам разное рассказывали. Тарас посмотрел наверх и по ветвям кустарника понял, что ни с какой гондолы человек не падал. Стало быть, пешком пришел. Забрел в их лес, забрался в кустарник... И помер. С чего бы вдруг? Мальчик огляделся, но ровно ничего не заметил. Ни заломов, ни следов, а обувь у человека городская, с плотной рифленой подошвой... Но не ветром же его сюда занесло? Вон за Тарасом сколько следов, а он же легче...

Оппаньки.

Тарас не поверил своим глазам. Моргнул, присмотрелся, осторожно протянул руку... Точно. Ветка, что сломалась, когда он переворачивал тело, проходила через ногу мертвеца насквозь. Ему опять захотелось удрать, он посмотрел в сторону светлой поляны и всё‑ таки остался. Ветка не прокалывала ногу, не было ни крови, ни разреза. Она просто росла в ноге. Тарас посмотрел на излом. Именно росла, как если бы... Так вообще не бывает. Одежда мертвеца тоже пропускала через себя ветку. Тарас встал, развернулся четыре раза, кланяясь Велесу и пытаясь отвести сглаз.

Всё, конечно же, осталось, как и было. Ветка росла сквозь ногу, сквозь полотняную штанину, вернее, не росла, она просто в ней была. Как будто человек шёл через кусты насквозь, вроде призрака, а потом остановился, да и помер. Может, так и было? Тарас не разбирался в призраках, но другого объяснения ему в голову не пришло. Если отвлечься от одежды, человек вполне мог жить где‑ нибудь по соседству. Не перс какой‑ нибудь, не африканец чёрный, которых Тарас видел на городской ярмарке. Нормальный дядечка, с бородкой, постарше его отца. На лице мертвеца было запечатлено страдание. Что‑ то он хотел сделать, но не успел, так показалось Тарасу, да и руки будто к чему‑ то тянулись скрюченными пальцами... Вот только не было перед ними ничего.

И ещё раз оппаньки.

Амулет.

В густой траве он увидел амулет, мерцающий темными каплями граната. Драгоценность... Похожий на заморские чётки и совсем другой, вроде как бусы, где имело значение, куда и как лежит каждая бусина, потому как вещь была очень непростой. Магия – это как дважды два четыре.

На ощупь зёрнышки напоминали не кровь, а кусочки керамики. Амулет был прохладным и неуловимо притягательным, так что хотелось погладить тёмно‑ красную глазурь. Или то была не глазурь? Внутри как будто вспыхнули золотистые искры, и Тарас понял, что не расстанется с этой вещью.

– А, вот ты где. Ух ты... – Филипп, округлив глаза, смотрел на мертвое тело. Тарас убрал руку в карман, спрятав свою находку. Уж не к этой ли нитке гранатовых зёрен тянулся, умирая, неизвестный прохожий? Ладно, с этим можно будет и потом разобраться.

Больше ничего интересного они при теле не нашли. Филиппка, не сомневаясь в своём праве, обшарил покойника сверху донизу, прежде чем привести взрослых.

Одежда из крашеного хлопка, заморского кроя кожаный пояс с белой пряжкой, диковинное полотно на штанах... Ни кошелька, ни оружия, ни даже завалящего карандашика. Денег не было ни ноготочка, зато нашлось несколько ярких пуговиц из тех, что бабьё цепляют на халаты. Самые обычные пуговицы, почти полный карман. То ли торговцем был мужик, то ли портным... Пуговицы остались у Филиппки, он их потом в бабки проиграл.

А про амулет Тарас никому ни слова.

С веткой никто так и не понял, отчего оно так, хотя взрослые тоже ломали головы, и версия Тараса про призрак потом долго ходила по окрестным деревням...

Потом всё расспрашивали, как что было, да не было ли ещё каких вещей, например, сумки... Но Тарас тогда врал легко.

И только через два месяца, когда разговоры поутихли, он подошёл с драгоценностью к отцу.

Отец выслушал его очень внимательно и даже не сказал – а Тарас был уверен, что скажет, – ничего вроде: «Вот, я говорил, вы что‑ то спрятали». Он просто воспринял амулет серьезно. Настолько серьезно, что даже не пытался это скрыть, и это же состояние передалось Тарасу. В тот же вечер они пошли к колдунье.

Но она их не впустила.

Ведьма вышла на крыльцо, встречая гостей, и недвусмысленно перекрыла калитку. Так и говорила, не давая не то что в дом – во двор войти.

Отец протянул ей браслет, играющий искрами граната, но та и руки спрятала, заводя ладони за спину, опасаясь даже прикоснуться.

– Что это, Ираида? Можно ли его держать дома?

– Что это, про то тебе видней, – неприязненно сказала ведьма. – Где ты взял эту вещь?

– Тараска приволок из лесу.

Отец протянул лукошко, полное свежих яиц, и ведьма маленько подобрела. Она кивнула себе в ноги, мол, туда поставь, но так и продолжала стоять без движения, загораживая проход.

– Что же ты, и в дом нас не приглашаешь? – удивляясь, спросил отец Тараса.

– С этим амулетом – нет, – отрезала ведьма. – И рассматривать его не буду, можешь в карман спрятать.

– Может, его выбросить? Накликаем чего‑ нибудь.

– Уже накликали. Ты отдал бы его мальцу. Он с ним теперь прочно связан, через сердце. Видишь, как зёрнышки пульс стучат. – Ираида показала пальцем на золотистое мерцание, по‑ прежнему не прикасаясь к самому браслету.

– Так ты знаешь, что это такое?

Ведьма помотала головой.

– Никогда ничего подобного не встречала.

– А откуда же...

– Я чувствую, что это такое. И вижу. Как ты свои сапоги можешь различать, что как носится да что как шили.

Отец Тараса по вечерам тачал обувку на добрую половину села.

– А почему впустить не хочешь?

– Извини. – Она придвинула лукошко поближе, давая понять, что консультация тоже чего‑ то стоит. – Тут скручена очень большая сила. Как в порохе. Или в яйце. Или в живом зерне. Только здесь живой камень.

– Это добрая сила или злая?

– У тебя топор в сенях, он добрый или злой?

– Но это опасно?

Ираида кивнула.

– И что нам делать? Может, продать его на зимней ярмарке?

– Если браслет надолго разлучить с вот этим сердечком, – ведьма кивнула на Тараса, что внимательно слушал взрослых, – то мальчик умрет.

Отец Тараса побледнел.

– От чего умрет?

Ираида пожала плечами.

– Не знаю. Разве это важно? Но сердце биться перестанет.

– О великий Сварог... И что же нам делать?

Колдунья снова пожала плечами.

– Проще всего надеть браслет ему на руку.

Отец Тараса кивнул и тут же надел браслет сыну на запястье.

– А это ему не повредит?

Ираида покачала головой.

– Скорее убережёт. Как очень сильный талисман. И не бойся, что кто‑ то захочет его отнять. Пока связь не разорвана – это почти невозможно.

– Но если он понравится какому‑ нибудь... Любой прощелыга может забрать у мальчишки драгоценность. И тогда...

– Не сможет. Он просто почувствует, что не надо этого делать. А причину придумает сам. Такую опасность люди чувствуют кожей.

Отец Тараса озабоченно нахмурился.

– Что ж мой‑ то такую вещицу подобрал?

– Не знаю. Скорее всего прежний хозяин был мёртв.

Тарас посмотрел прямо в глаза колдунье и спросил:

– А почему вы не впустили нас в дом?

– Потому что одну беду эта вещь точно притянет. Придут в твой дом незваные гости, сапожник.

– Разбойники, что ли?

Колдунья покачала головой.

– Про то мне неведомо. – Она подняла лукошко и попыталась закрыть калитку.

– Постой, – удержал её отец Тараса. – Расскажи хоть, как с ним обращаться?

– Не знаю, сапожник. И знать не хочу, слишком сильна эта вещица. – Колдунья внимательно посмотрела на гранатовые зерна, в которых еле заметно пульсировали золотистые огоньки. – Старайтесь не держать его на солнце.

И она закрыла за собой калитку.

На всякий случай отец переодел браслет ему на щиколотку, под штаны, да ещё повязал поверху белой тряпкой.

Маленький караван подошёл уже к самой Старице, башни воздушных гондол – их в городе было две – появились на сером горизонте. Затем как‑ то резко похолодало, наползли тучи, и пошёл первый снег. Всё вокруг заволокло белой пеленой, и на ночь решили остановиться в ближайшем еловом лесочке.

Никита обозначил малый круг разогрева – порошок жалели, хотя мёрзнуть никто не собирался. Нарубили изрядный слой лапника, установили палатку, приготовили спальные мешки. Лучник сноровисто развёл костёр, выбрав место так, чтобы огня не было видно с дороги. По лесной привычке он разложил «надью», примостив рядом два длинных бревна, вдоль которых медленно переползал огонь, не разгораясь и не затухая. Сбоку полагалось делать настил из жердей, на нём, при сноровке, можно было спать не хуже, чем в палатке, но сейчас, с тёплым кругом, в этом не было необходимости. Лошадей распрягли и укрыли непромокаемой тканью. На морды им надели торбы‑ кормушки. Ничего магического, обычные мешки с завязками, чтобы зерно не рассыпалось. Ярик распаковал сумку тройного объема, в которой везли ячмень, и щедро засыпал обе торбочки.

Пополнить запасы планировали в городе.

Глава 14

Тарас вышел из палатки, потянулся и растер лицо снегом. Сквозь густые тучи на востоке уже пробивалось солнце. Ветерок влажный, не бодрит, а так... Скорее пакостит. Только хворь цеплять в такую погоду.

Пожалуй, полный комплекс сегодня в перебор, но хотя бы разминочку сделать надо. Тарас тихо свистнул, и в палатке заворочалась Варвара. Никита спал, и будить лентяя не имело смысла. Гимнастику Кит игнорировал. А вот Ярослав уже деловито крутил запястьями.

Вскоре все трое стояли на высоком откосе под двумя соснами. Заснеженный берег не располагал к движению. Лучник, как обычно, увязался следом. Занятий он старался не пропускать. Всё вокруг постепенно светлело, утро вступало в свои права. Упражнения казались лишними и пустыми. Но их обязательно надо было сделать.

Сначала разогрев через ладошки. Растирание височных долей. Темя. Крылья носа. Снова ладошки, подбавить огоньку. И пошёл комплекс. Разминка перешла в смешной «пингвиний» шаг, Лучник старательно копировал движения, и получалось неплохо. Тарас спросил (полагалось обозначить шутливую цель для движения на месте):

– Куда сегодня идем?

– На Северный полюс, – сообщила разогревшаяся Варька.

– Смотри, там холодно, – остерег её Тарас.

– Я же в шапочке, – снисходительно парировала школярка.

«Шариком» просмеяли, поправили болячки.

Серебряный зайчик со свечкой внутри, зайчик лимонный, брызжущий кислым соком. Зайчик солнечный, блуждающий тёплым огнём.

Сон разлетелся, мышцы заиграли. Хотелось двигаться и работать.

– Трактирщик донёс, что их видели в Гостенево. – Тимур, татарин‑ полукровка, поправил сбившийся значок.

– Где это? – сумрачно спросил Ладья.

– В сторону Старицы. Примерно полдороги.

– Это точно они?

– Четыре парня и девушка. Одна лошадь. Владеют магией. Отбились от местных бандитов, поймали какого‑ то Муху.

– Что за Муха?

– Ворёнок, – зевнул Тимур. – Выпороли и отпустили.

– Описание очень похоже.

Звеньевой втирал в локти кольчужную пасту. Дорогая вещь, не хуже металлической брони, паста применялась только в сочленениях доспеха. У световой брони почти нет уязвимых мест, а если ещё и потратиться... К сожалению, хватало её только на сутки. Выдавали пасту в очень малых количествах. Перед боем, конечно, не жалели, но чтобы так, на профилактику... Это мог позволить себе только звеньевой.

– Бояре настаивают на их виновности.

– Врут всё твои бояре. Подставляют пацана, мести хотят.

– Эт‑ то понятно. Но наше дело – реагировать. Защитить сирых да убогих от страшного убивца.

– Кстати, погоди, – задумался вдруг Ладья. – Как это бояре вообще смогли подать жалобу? Вроде не вдовы и не сироты.

– При убийстве применялась магия. А от магии обычный человек имеет право на защиту. Вот они и пользуются.

– Магия, храни Создатель. Боярский род школяра перепугался. Можно подумать.

– Думать можно что угодно, а реагировать мы обязаны, – снова зевнул Тимур. – И магии там, кстати, было изрядно. Бургомистру со всей охраной хватило.

Ладья задумчиво клацнул клинком по световой перчатке. Раздался щёлкающий звук, перешедший в характерное шуршание, когда волокна света развернули клинок горизонтально, отводя его от плоти. Броня работала превосходно.

– В Старице мы их перехватим. И магия не поможет. Приведём парня на повторный суд.

Тимур поморщился.

– Его же в зиндане убьют. И ты это знаешь.

Ладья пожал плечами.

– Потом можно будет проверить качество жалобы и содержание пленника.

– Вряд ли это получится. Бояре выкрутятся. Подставят под порку Ваньку‑ холопа.

– Какого Ваньку?

– Это я образно. Отведут жалобу на конкретного писца, и будешь с ним разбираться. Увязнешь в писанине.

– Ладно. В любом случае школяра надо сначала взять.

Ладья брезгливо приподнял кусок грубого холста. Деревня, в которой ночевали рыцари, была многолюдной, но бедной. В их доме, к примеру, стоял древний ткацкий станок. Хозяева ночевали на сеновале и в баньке, уступив жилое помещение богатым постояльцам.

– Дикари, – сказал звеньевой. – Неужели на всех «воздушного пера» не хватает?

Сколько оно стоит, твоё «перо», подумал татарин, но промолчал. Тимур был из глухого села под Казанью. Ладья разглядывал самотканый холст. Очень прочное, хоть и грубое полотно. Делать из такого одежду... Кожу в кровь разотрет, разве накидку какую или капюшон. Плащ – ежели в лес да на рыбалку. Холопы же шили из него порты, что ещё раз доказывало их животную бесчувственность.

Ладья раздражённо шмякнул полотно обратно в корзину. Народ, который он бескорыстно защищал, иногда не слишком ему нравился.

– Предупреди городскую стражу. На въезде мы их перехватим. И отряди на вылет дежурного стрелка. Подстраховаться.

* * *

– Звон слышишь? – Тарас был непривычно серьёзен. Они с Никитой разглядывали городскую стену. Защита вокруг Старицы была послабее столичной, но функционировала вполне пристойно.

– Слышу, – ответил цветный. – Вот только где он, разобрать не могу.

– Ну да. – Тарас сплюнул на заснеженный песок. – И чему нас учит народная мудрость?

– Не зная броду, оцени погоду. Или что‑ то в этом роде.

– Ну да. – Тарас вдумчиво поскрёб давно не мытый затылок. Три дня пути просили баньки. – Точно слышишь?

Никита усмехнулся.

– Тарас, у тебя же такой бонус от декана, чего ты вообще советуешься? Ты должен опасность ловить лучше в несколько раз.

Тарас смущенно закашлялся.

– Дак я это... Не привык ещё. Сомневаюсь.

– Сомневаюсь. Потому что не надо было на этой теме пиво жрать. Сомневается он.

– Да ладно тебе. Я основное помню.

– Помнит он. Понимать надо, и теорию знать, и ощущение знать, чтоб от зубов отскакивало. А сейчас вот ты слышишь, а я понимаю. А словечек не хватает.

Тарас прищурился. Что‑ то не нравилось ему в далёких городских воротах. И что‑ то там как бы скребло. Или кажется?

– А ты точно ничего не слышишь?

Никита с минуту помолчал.

– Ну, как тебе сказать... Они же глушилку наверняка поставили. Магов ведь ждут. А не такого охламона‑ недоучку. У тебя хоть хроны тех лекций есть?

– Не было у меня тогда хронов. Я тебе так могу сказать. Как вроде звенит что‑ то внутри, только в ушах больше. Похоже, когда птичий барьер проходишь.

Никита нахмурился.

– Я чувствую какой‑ то сбой, но очень слабый. Вяленький, что ли. А по твоему описанию мало что поймешь. Так мы ни в один город не заедем. Будем мифических засад остерегаться.

– А змейка, по‑ твоему, тоже мифической была?

– Змейка? Змейка, может, от валчей прощальный привет. Кстати, будь они здесь, ты слушай не слушай, много не наслушаешь. Пойдешь туда, куда поманят.

– Так ото ж. – Тарас тоже был настроен скептически. Собственное чувство опасности ещё не вызывало у него доверия. – Я думаю, рискнуть стоит.

Лизо расставил у окна зеркальные призмы. Плотные шторы оставляли единственный проём, через который в комнату проникал насыщенный столб дневного света. Переламываясь в амальгамных гранях, свет создавал удивительный, подсвеченный блестками случайных пылинок рисунок‑ сетку. Волосы Лизо были тщательно убраны под платок, что делало его похожим на эстетствующего пирата. По виску катилась струйка пота. В комнате было душно.

Грач за длинным деревянным столом мешал в глиняной чашке серую кашицу. Время от времени он разравнивал её поверхность широкой серебряной лопаточкой, и на ровной плоскости тут же начинали вспухать пузыри, причём почему‑ то только с одного края чашки. Грач снова и снова повторял своё действо, то помешивая, то разравнивая неведомое вещество, и всё время с одного края наблюдалось это странное «кипение». Лизо мягко переставлял призмы, иногда меняя фильтры на центральной, преломлявшей цвет над самой чашкой. Он был зол и сосредоточен. Грач работал бесстрастно, разравнивая лопаточкой мельчайшие комочки, и движения его крупных пальцев были под стать отточенным движениям какого‑ нибудь ювелира, вот только все попытки разровнять серую кашицу тут же уничтожались окраинными пузырями. Никакого огня под чашкой не было, только напротив окна, перед длинным прямоугольным зеркалом, горели две свечи. Два неровных куска морёного дуба, отшлифованные в идеальную чёрную грань, исполняли роль матовых поглощающих боковых зеркал.

Очень долго валчи ткали невидимую паутину, сплетавшую лучи и запах, пока наконец в чашке не вспыхнул огонь, мгновенно сожравший всё её содержимое. Грач облегчённо откинулся на спинку высокого стула. Лизо смахнул с виска пот и отодвинул свои призмы, одна из которых упала на пол. Затем он вытащил из внутреннего кармана тонкую сигару и прикурил прямо от стоявшей у зеркала свечи. Его пальцы дрожали.

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒